Мессадье Жеральд. Суд волков

   В ночи послышался удаляющийся вой.
   В холодном воздухе остро ощущался тошнотворный запах крови.
   – Вы ранены! – вскричала Жанна, обращаясь к Матьясу.
   Она знала, что укусы волков часто потом воспаляются. Он показал руку: на куртке были видны следы зубов, но кожа не порвалась.
   Мерцающее пламя окрашивало сцену в цвета преисподней.
   – Ладно, – сказал Итье, – теперь нужно сжечь трупы, иначе выжившие вернутся, чтобы сожрать падаль.
   Он снова пошел в хлев за соломой, выломал все деревянные перегородки и соорудил костер. Потом с помощью Матьяса свалил туда волков – некоторые еще агонизировали.
   Лошади рвались с привязи от страха. Жанна с трудом успокоила их. Она задыхалась, ее тошнило от запаха крови, смешавшегося с вонью паленого мяса.
   – Ушли, – сказал Матьяс, вернувшись в хлев.
   Факел потихоньку угасал. Итье зажег две сухие ветки и направился к главной постройке фермы.
   – Возможно, здесь есть более надежное место, где мы могли бы развести огонь и переждать ночь, – сказал Матьяс.
   – Неужели мы оставим лошадей одних в хлеву? – спросила Жанна.
   – Волки уже не вернутся.
   Ей хотелось в это верить. Она дрожала, сама не зная – от холода или от волнения. Зубы у нее стучали. Она вошла в хлев, порылась в своей седельной сумке, достала флягу с вином и сделала большой глоток. Потом закусила ломтем хлеба, который лежал под фляжкой. Стоя в темноте, она прислушивалась к далеким завываниям волков. Да, Матьяс был прав: они, конечно, не вернутся. Во всяком случае, не сразу. Но двери хлева не выглядели особенно прочными. Снаружи послышался зов Матьяса:
   – Мадам! Мадам!
   – Я здесь, – ответила она срывающимся голосом. Он вошел в хлев – черная тень из кошмарного сна.
   – Итье сейчас разводит огонь в очаге на кухне. Вам там будет лучше. Пойдемте.
   – Тогда возьмем и лошадей, – сказала она. – Без них погибнем.
   Он повел двух лошадей к выходу, пытаясь успокоить их ласковыми словами. Волки поджаривались на костре в клубах вонючего дыма. Жанна отломила большую ветку и запалила ее, потом вернулась за своей лошадью и тоже повела ее к дому. Странная процессия из человеческих теней и животных в пляшущем свете импровизированных факелов удалялась от костра. Ночь обещала быть морозной.
   Силы Жанны почти иссякли. Войдя в большую кухню, где Итье развел огонь из всего, что попало под руку, она споткнулась и едва не свалилась в квашню. Матьяс удержал ее. Итье поспешно соорудил возле очага соломенное ложе. Она легла и тут же уснула.
   Только и успела услышать, как Итье сказал Матьясу:
   – Пойдем проверим дверь.
   И провалилась в сон, словно в бездонный колодец.
 
   Жанна приоткрыла глаза. В очаге краснели угли. Она села. Ветер намел сухие листья и пыль под одну из дверей. Полоски грязноватого цвета просачивались сквозь щели в окне. Лошади спали. Матьяс тоже спал как убитый. Открылась дверь, и вошел Итье.
   – Доброе утро, – сказал он.
   – Доброе утро, – ответила она и встала, чувствуя себя совершенно разбитой.
   Потом разбудили Матьяса.
   Жанна рассматривала тощую фигуру Итье, пока тот с жадностью жевал хлеб. Итье вполне мог бы выступать на ярмарке с акробатическими трюками.
   – Воды совсем нет, – объявил он. – Я все обошел. И еще надо покормить лошадей. Вы правильно сделали, когда велели нам привести их сюда. Сейчас от них мало бы что осталось.
   Она не поняла.
   – Пойдемте покажу.
   Он открыл дверь. Жанна увидела давешний костер и вскрикнула от ужаса. Остывшее пепелище шевелилось. Крысы. Огромные серые крысы. И новая битва. Волки ночью опять вышли из лесу, привлеченные запахом живности. Один уже пожирал серого грызуна, громко щелкая и скрежеща зубами. Второй с яростным рыком сражался с крысой, которая, наоборот, его атаковала. Вороны хлопали крыльями над схваткой, присматриваясь к жареной волчатине.
   – Едем отсюда прочь, – сказала Жанна.
   Когда они, отдав дань природе, вновь оказались в седле, Матьяс иронически заметил:
   – Вот что такое сегодня крестьянское хозяйство, мадам.
   К счастью, до Ла-Шатра было всего пять лье. Для лошадей там нашлись вода и фураж, а сами путники разжились молоком, хлебом, горячим вином и сыром.
   Жанна спросила у хозяина постоялого двора, где живет городской старшина.
   – В замке. Он еще и командир лучников.
   Звали его Бертран Гонтар, на вид ему было лет сорок. От трехдневной щетины его морщинистое лицо казалось серым. Он вопросительно взглянул на посетителей. Жанна назвала себя. Он кивнул.
   – Вы приехали посмотреть свои земли, – сказал он.
   Заметив ее удивление, он добавил:
   – Я получил письмо от парижского эшевена.
   Шмыгнув носом, он повернулся к этажерке, стоявшей в маленькой комнатке, которая служила ему также и спальней. Порывшись в свитках, вытащил один из них и развернул на столе.
   – Вот, – сказал он, ведя пальцем по границам владения. – Эгюранд и Бузон находятся рядом, их разделяет только дорога. Почти полторы тысячи арпанов^[9].
   – Порядочно, – заметила она.
   Ее родители обрабатывали двадцать пять аров.
   – Не то чтоб очень, – произнес он, бросив на Жанну насмешливый взгляд. – Семь хозяйств. Мертвых. Заброшенных.
   – Все до одного?
   – Может, от Гран-Палю кое-что еще и осталось.
   Она на минутку задумалась. Эти земли были не подарком – скорее уж вызовом.
   – А где крестьяне?
   Гонтар пожал плечами:
   – Чума. Войны. Нищета. Многие ушли в города. Другие подались кто в "живодеры", кто в стражники.
   Итье и Матьяс шумно сглотнули слюну и стали переминаться с ноги на ногу. Гонтар смерил Жанну взглядом.
   – Хлеб достается здесь тяжким трудом.
   – Я крестьянка, – сказала она.
   – Мне так и показалось.
   – Что?
   – Это комплимент, мадам. Вновь наступила пауза.
   – Давно эти хозяйства в запустении?
   – Некоторые еще с царствования покойного короля. Значит, лет тридцать.
   – И все это время земли стояли под паром? Значит, их можно сразу обрабатывать?
   – Конечно, если вырубить кустарник, который разросся почти везде.
   – Как их заселить? – спросила она.
   – Сейчас? – воскликнул Гонтар, вскинув брови.
   – Сами знаете, весной будет поздно. Он задумался.
   – Вы богаты? Пауза.
   – Чтобы заселить вновь эти фермы, их надо сначала отстроить. Выкопать колодцы. Уничтожить бурьян. Купить плуги. Тягловых быков. Коров. Лошадей. Зерно для посева. И платить арендаторам в течение года, пока не появится первый теленок и первый колосок ржи. В общем тысяч по пять ливров на каждую ферму.
   Жанна прекрасно все это знала. Он принимал ее за белоручку из замка. Она произвела быстрый подсчет. Семью пять – тридцать пять. Тридцать пять тысяч ливров, подумала она. Это ей по силам.
   – А люди?
   – Я могу вывесить объявления об аренде. Но чтобы получить ответ, вам надо пробыть здесь несколько дней.
   Она задумалась, а он добавил:
   – Не советую вам останавливаться в замке Ла-Дульсад.
   – Здесь есть замок?
   – Да, но сейчас там живут только совы.
   – И конечно, появляются волки.
   – Волки тоже…
   – Вчера они напали на нас, – сказал Матьяс. – Было настоящее сражение.
   – Где вы оказались?
   – В пяти лье отсюда. На заброшенной ферме.
   – Гран-Бюссар, – сказал Гонтар, кивая. – Напротив леса Шантелуб и Чертова болота.
   – Чертова болота?
   – Так называется большой пруд, который люди считают проклятым или заколдованным, сам не знаю. А лес кишит волками. В этом краю волков больше, чем людей. Зимой на дорогах страшатся не разбойников, а волков.
   – Хорошо, – сказала Жанна, – надо сначала посмотреть эти фермы.
   – Если хотите, я поеду с вами, – предложил Гонтар. – И возьму с собой двух человек с пиками. Когда сидишь в седле, пика – единственное оружие, которым можно проткнуть волка. Там их, естественно, тоже хватает.
   Видимо, излишней работой он себя не обременял, и ему было куда приятнее сопровождать красивую женщину, желающую посмотреть свои владения, чем скучать у себя дома. Поскольку Итье и Матьяс числились стражниками, на оружейном складе им тоже выдали пики.
   Примерно за час они добрались до первой фермы, которая называлась Гран-Палю, по соседству с болотом.
   – Люди видели, как волки с голоду пытались тут ловить рыбу, – со смехом сказал Гонтар.
   Ферма была пуста. Два новых креста возвышались на маленьком кладбище в нескольких метрах от дороги – рядом с четырьмя более старыми. Груды камней свидетельствовали о том, что живые позаботились, чтобы волки не разрыли могилы с целью поживиться мертвецами.
   – Здесь жили двое стариков и трое молодых, – объяснил Гонтар. – Должно быть, молодые ушли после смерти родителей. В Лимож, в Брив или еще дальше на юг. Там не так голодно.
   Жанна порадовалась, что приехала без Жака: он покачал бы головой и отказался от королевского подарка.
   Сам дом оказался в хорошем состоянии: было видно, что еще несколько недель назад здесь жили люди. Хлев был просторный. Жанну удивил большой винный склад, где стояли полусгнившие бочки.
   – Здесь был виноградник? – спросила она.
   – О да! – ответил Гонтар. – Когда-то был, задолго до того, как я занял свой пост! Я никогда не пробовал местного вина.
   Окрестные поля не так уж сильно заросли кустарником, как они ожидали. Хорошая корчевка покончит с ним навсегда. Она рискнула пройти чуть дальше: на ветру белел бараний скелет. Кругом виднелись и другие кости. Вороны или сойки кричали в рощах. Но лес был далеко: если там затаились волки, их можно будет вовремя увидеть. До сих пор они не показывались. За старым сараем она нашла колодец. Конечно, его придется чистить.
   – Посмотрим все остальное! – сказала Жанна.
   Волки появились внезапно, на повороте тропинки между двумя участками леса. Они напали сзади. Один из людей Гонтара вздел на пику хищника, который прыгнул на лошадь Матьяса.
   – Скачите вперед! – крикнул Гонтар Жанне.
   Не имея оружия, чтобы защищаться, она последовала этому совету и издали наблюдала за схваткой. Лошади испуганно ржали. Один из зверей ухватил Гонтара за ногу и стащил с седла. Итье проткнул волка насквозь. Тот медленно выпустил добычу, захлебываясь кровавой пеной. Второй стражник Гонтара нанес хищнику удар в морду. Еще один волк бросился на Гонтара, тот выхватил кинжал и с большим трудом отбивался, стараясь попасть в голову. Наконец окровавленный зверь упал. Люди тоже были все в крови. Гонтар побежал за своей лошадью, ухватил ее за повод и тяжело влез в седло. Штаны у него были разорваны, щиколотка исполосована когтями.
   Сражение продолжалось около двадцати минут. Пять волков валялись на дороге. Над ними уже кружили вороны.
   Жанна с трудом обрела дар речи:
   – Да тут нельзя из дому выйти!
   – Я же говорил вам, что здесь волков больше, чем людей, – ответил Гонтар, переводя дух и наклоняясь, чтобы лоскутом штанины стереть кровь с ноги. – Если бы народу было побольше, они бы так не расплодились. Конечно, мы могли бы нанять охотников, но к чему, если им никто не поможет.
 
   Тут показалась группа из шестерых всадников, закутавшихся в широкие плащи. Они были вооружены луками, следовательно, выехали на охоту. Перед ними россыпью бежала стая гончих, принюхиваясь к следам.
   – Желаю здравствовать, капитан Гонтар, – сказал ехавший во главе отряда маленький плотный человек с отрывистой речью; рядом с ним держался светловолосый юноша.
   Они поравнялись с Жанной и капитаном.
   – Я также желаю вам здравствовать, сир д'Окье, – ответил Гонтар. – На кого вы охотитесь?
   – Мы с графом д'Аржанси решили разнообразить наше меню дичью.
   Жанна окаменела. Д'Аржанси? Она впилась взглядом в лицо молодого человека. Дени. Тот перевел дерзкий взгляд на всадницу, и выражение его лица изменилось.
   – Но что делает моя сестричка в этих местах? Да еще верхом, словно мужчина! Паламед, позвольте представить вам мою сестру, баронессу де Бовуа. Жанна, познакомься с моим превосходным другом и хозяином, бароном Паламедом д'Окье.
   Всадник поклонился и окинул Жанну долгим взором.
   – Мне кажется, вы охотитесь на королевских землях, – заметил Гонтар любезным тоном.
   – Возможно, мы и в самом деле слегка уклонились в сторону, – ответил д'Окье. – Но, согласитесь, эти королевские земли превратились в угодья для волков, и не будет большой беды, если кто-то вырвет у них ту дичь, что еще осталась.
   – Мы только что убили нескольких, – сказал Гонтар. – Быть может, вскоре их станет меньше, потому что отныне эти земли принадлежат баронессе де Бовуа, которую я имею честь сопровождать.
   Паламед д'Окье и Дени одновременно повернулись к Жанне.
   – Эгюранд теперь ваш? – спросил д'Окье, вытянув шею.
   – И Бузон тоже, – ответила Жанна.
   – Значит, мы соседи, – заключил д'Окье. – Простите нас за то, что мы невольно вторглись в ваши владения.
   – Ничего страшного, – сказала Жанна, столь же встревоженная этой встречей, как прежде нападением волков. – Желаю здравствовать, господа.
   Она пришпорила лошадь и пустила ее рысью под ошеломленным взором так называемого графа д'Аржанси. Гонтар со своими людьми немедленно последовал за ней.
   Капитан молча ехал рядом с ней до следующей фермы. Несомненно, он был удивлен ее неприязненным отношением к брату: она не обменялась с ним ни единым словом.
   Ферма – если, конечно, она заслуживала такого названия – была брошена несколько лет назад. Она именовалась Ла-Шантре, и Гонтар сказал, что здесь выращивали овец с тонкой и очень дорогой шерстью. Мельница на холме потеряла три из четырех своих лопастей. От этого места веяло запустением. Одно хорошо: здесь брала начало река Эндр – в виде ручейка, вившегося меж камней. Значит, с водой все в порядке.
   Жанна осмотрела службы. Крыши обвалились, все вокруг заросло травой, в углах скелетики мышей и крыс. Прямо у Жанны над головой захлопали крылья, и она перепугалась. Это улетел потревоженный ею огромный филин. В овчарне могла поместиться сотня овец, в хлеву – десятка два коров. Везде под ногами хрустела серая гнилая солома. Здесь жило когда-то не меньше пятнадцати человек. Безумие власти, о котором так сокрушался Карл VII, и черная смерть сообща истребили все и рассеяли по стране уцелевших землепашцев, скотников, пастухов. В отдельной постройке большой каменный резервуар был усеян медвежьим пометом и зарос буйной травой.
   – Должно быть, это давильня для винограда, – сказал Матьяс, взяв в руки заржавленный железный пест.
   Она подумала, что крошечная ферма ее родителей, конечно, находится в таком же состоянии. Как-нибудь она съездит посмотреть. Но прежде, в самое ближайшее время, обещала она себе, привезет сюда сына Франсуа, чтобы тот познакомился с деревней.
   – Мы уже два дня толком не ели, – сказала она.
   – Постоялых дворов нет до самого Лиможа, – сказал Гонтар. – Я покажу вам третье хозяйство, и мы вернемся в Ла-Шатр, где вы найдете приличное жилье и ужин. Завтра поедем смотреть остальные. А я тем временем прикажу вывесить объявления об аренде.
   Она вдруг поняла, что ни разу еще не слышала здесь колокольного звона. И определила по солнцу, что время – около полудня.
   – В этом краю нет церквей?
   – Нет, – со смехом ответил Гонтар. – Туда ходили бы одни волки!
   Третья ферма, Ла-Гландьер, была меньше других и находилась в столь же плачевном состоянии. Но зато там была часовня, хоть и полуразрушенная. В ней могло поместиться около пятидесяти человек. Колоколенка без колокола служила насестом для грачей. Несомненно, именно здесь деревенский кюре служил мессы по случаю больших праздников.
   – На сегодня хватит, – сказала Жанна. – Я вот думаю: интересно, остались ли еще во Франции возделанные земли?
   – Не печальтесь, я думаю, просто это самый обездоленный край нашего королевства, – сказал Гонтар.
   Хорошенький же подарок преподнес им Карл VII!
   В Ла-Шатре жена одного из стражников вызвалась починить Гонтару штаны, а сам он промыл царапины уксусом и наложил целебную мазь. Жанна пригласила его и обоих стражников поужинать на единственном постоялом дворе городка. Им подали наваристый суп с салом и морковью и насадили на вертел трех пулярок.
   – Кто такой Паламед д'Окье? – в упор спросила Жанна Гонтара.
   – Ваш сосед, – с кривой улыбкой ответил капитан, после того как почти опустошил свой стакан. – Богатый человек, полагаю, даже очень богатый. Он торговец зерном, из Буржа, связан с Рауле Тустеном. Но, как и Тустен, он сколотил состояние не на зерне, а на соли. Говоря "сколотил", я имею в виду, что он продолжает этим заниматься и сейчас. Однако ваш брат ошибается: Паламед Докье – его фамилия пишется без апострофа – не барон.
   Гонтар сощурился, словно сказал нечто очень забавное.
   – Он живет в здешних краях?
   – Он купил замок Ла-Гийон, лежавший в руинах. И заново отстроил его. Он также возродил ближайшую ферму, которая поставляет ему кур, молоко и овощи. Охотится он со сворой и держится заносчиво. Только вот баронство его заканчивается за пределами владения.
   Иначе говоря, никто его за сеньора не признавал. Суп был съеден в мгновение ока, и Жанна попросила добавки, поскольку пулярки еще не прожарились.
   – Он женат? – спросила она.
   – Да, в Бурже, – ответил Гонтар все с той же ухмылкой.
   – Только в Бурже?
   Тут Гонтар расхохотался, стражники, с любопытством следившие за беседой, тоже засмеялись.
   – Мой брат давно гостит в замке Ла-Гийон?
   – С весны.
   Жанна теперь хорошо знала, что такое Дени: разумеется, не ради дружбы поселился он вместе с богатым торговцем солью. Догадаться было нетрудно: он продолжал свою охоту за чужими состояниями. Она-то надеялась, что навсегда прогнала его от себя, а он оказался так близко от ее земель! Это ее пугало.
   Тем не менее аппетит она не потеряла, и вскоре от трех пулярок остались одни кости. Ужин завершился сырами и салатом из лука-порея. Жанна с Гонтаром условились, что встретятся завтра на рассвете и отправятся на фермы; к этому времени на дверях церкви уже будет висеть объявление об аренде. Итье и Матьяс разместились в казарме с двумя другими стражниками, лошадей же отвели подлечить в конюшни при резиденции прево.
   За шесть солей ей растопили камин. Когда спальня достаточно прогрелась, она умылась из тазика и легла, размышляя о причудах судьбы, которая вела ее одновременно и к крестьянским корням, и к брату. Она снова подумала о волках – тех, что рыскали по полям и лесам, – потом о Дени, который тоже был волком, но цивилизованным, городским. Тот факт, что сестра владеет столь обширными землями, разожжет его аппетит, в этом сомневаться не приходилось. Какую подлость он измыслит?
   И что сейчас делает Жак? Где он? Хранит ли ей верность?
   Внезапно она осознала, что он обладал ею всего один раз.

5 Пробуждение

   Четыре фермы в Бузоне оказались ничем не лучше двух последних в Эгюранде – с той разницей, что три из них располагались на берегу реки Крёз. Это означало, что вода будет в изобилии. Внимание Жанны привлек замок Ла-Дульсад. Он возвышался на холме и с четырех сторон был окружен рвами с единственным подъемным мостом. Рвы пересохли; невзирая на грозный вид, они служили скорее для того, чтобы отпугивать волков, оленей и кабанов. Жанне понравилась простая архитектура: к главному трехэтажному строению примыкали два двухэтажных крыла, и все было покрыто черепицей. Замок выглядел солидно, но не чванливо. Она вообразила сад на площадке перед входом и Франсуа, бегающего среди цветов. Внутри предстояла большая работа: надо было заменить все полы и половину крыши.
   – Он уже давно заброшен, – пояснил Гонтар. – Владелец и его единственный сын погибли в битве при Кастийоне.
   Вернувшись в Ла-Шатр, она, как и накануне, села ужинать с капитаном и четырьмя стражниками, как вдруг на постоялый двор вошел мужчина лет тридцати и попросил разрешения переговорить с Гонтаром по поводу аренды. Гонтар страшно удивился: он не ожидал столь быстрого отклика.
   – Присаживайтесь, – сказала Жанна и велела налить пришедшему вина.
   Было видно, что он не привык подчиняться женщинам. Его выпуклый лоб свидетельствовал об упрямстве. Звался он Никола Журде и работал прежде на одной из ферм Бузона. По его словам, сейчас у него было хорошее место у мясника в Ла-Шатре, но он родился в деревне и вернулся бы туда на хороших условиях.
   – Вы женаты? – спросила его Жанна.
   Он кивнул.
   – В вашей семье есть мужчины и женщины, готовые поднять ферму неподалеку отсюда? Потому что туда нужно человек десять.
   – Я попрошу пять солей в день. Другие попросят столько же. Мы оставляем себе треть урожая и получаем процент с продажи.
   Она быстро прикинула в уме: пятьдесят солей в день составляли девятьсот ливров за год – еще до того, как появится первый урожай. Она взглянула вопросительно на Матьяса, поскольку тот когда-то был арендатором, затем на Гонтара.
   – Если вы оставляете себе треть урожая, то засеваете сами, – сказал Матьяс.
   – Еще ведь и скот будет, – вмешался Гонтар. – Обычно просят четверть. Вы это знаете.
   Никола Журде знал еще и то, что Бертран Гонтар – городской старшина и капитан лучников, так что со словами его следовало считаться.
   – Какой скот?
   – Коровы, овцы и свиньи, – сказала Жанна.
   Он кивнул.
   – Но у вас найдется десять человек? – повторила Жанна.
   – Найдется. Платите вы?
   – Да.
   – А хозяйство? В каком оно состоянии? Вы же знаете, здешние фермы…
   – Речь идет о Гран-Палю. Где вы раньше работали?
   – В Жерфо.
   – Это одно из хозяйств в Бузоне, – пояснил Гонтар.
   – В Бузоне хозяйств больше нет, – сказал Журде.
   – Есть земли, и есть постройки, – твердо возразил Гонтар.
   Никола Журде все так же кивал. Жанна ждала.
   – Я отвечу вам завтра, – проговорил он. – А если будет одиннадцать человек?
   – Согласна и на одиннадцать.
   "Такова жизнь, – подумала она. – С одной стороны, божественная любовь Жака, с другой – торговля с крестьянами".
   – Вы сможете поселиться уже сейчас, – сказала Жанна.
   – Сейчас? – возмутился он. – Да ведь сначала нужно сделать корчевку и прополку!
   – Только не в Гран-Палю. И вам не надо оставлять часть земли под паром. Там все пустовало много лет. Весной получите пшеницу. А уж в следующем году оставите под паром треть.
   Он взглянул на нее исподлобья:
   – Откуда вы все это знаете?
   – Я крестьянка, – ответила она, выдержав его взгляд.
   – Вы разве не баронесса де Бовуа?
   – Можно быть одновременно и крестьянкой и баронессой.
   Итье и один из стражников Гонтара дружно прыснули.
   – Ладно, – сказал со смехом Журде. – Но такое не часто встретишь.
   Он поднял стакан. Тот был пуст. Жанна сама наполнила его.
   В ожидании ответа Журде она на следующий день вновь отправилась в Гран-Палю и Ла-Шантре, прихватив с собой плотника из Ла-Шатра. Первая ферма многого не требовала: двери укрепить да крышу подлатать. Зато вторую нужно перестраивать почти целиком. А с мельницей возни не меньше, чем со всей фермой. Поскольку плотник был местный уроженец, она спросила, знает ли он Ла-Дульсад. Он знал, и она стала расспрашивать его, сколько времени и денег уйдет на ремонт.
   – Мне нужны пятеро обученных подмастерьев и кровельщик, – ответил он. – Через три месяца в замке можно будет жить.
   Она выплатила ему задаток за работу на ферме.
   По возвращении их ожидала небольшая группа людей, топтавшихся перед постоялым двором. Журде не стал мешкать и собрал будущих обитателей Гран-Палю: пятеро мужчин, считая самого Журде, и шесть женщин в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Жанна пригласила их войти. Они смотрели на нее во все глаза: вот эта молодая баронесса собирается возродить Гран-Палю? А другие фермы? А плата? А муж ее где?
   – Вы уже работали вместе? – спросила она.
   Журде ответил, что все они родичи по крови или по свойству. Значит, будут стоять друг за друга, отметила она про себя.
   – Кто возглавит ферму? – задала она важный вопрос.
   Все повернулись к Журде. Она кивнула и затем объявила, что отдает им Гран-Палю. Через неделю туда уже можно будет вселяться, и она надеется, что они не станут тянуть с переездом. Она купит двух тягловых быков, плуг, топор, тесло и два серпа. И скот: двух коров, четырех овец и барана, трех свиней и хряка. Но первым делом нужно выкорчевать кусты и сразу засеять свободные участки. Она выдаст задаток за месяц и пятьдесят ливров на семена.
   – Вы умеете писать? – спросила она Журде. Тот заметно смутился.
   – Я умею, – сказал самый молодой в группе.
   – Будете вести счета.
   Они были изумлены: эта женщина оказалась настоящим командиром!
   – Согласны? – спросила она.
   Они кивнули. Она велела хозяину постоялого двора поставить им выпивку.
   Крестьяне знали и Гран-Палю и плотника, который держался возле Жанны: Журде поговорил с ним. Они решили, что ремонтные работы не помеха и вселяться лучше прямо сейчас, чтобы протопить жилье и привезти мебель. И к корчевке тогда можно приступить быстрее. Жанна сочла, что это вполне разумно.
   – Как вас зовут? – спросила она парня, умевшего писать.