Мэтьюз Патриция. Золотая судьба

Глава 13

   Утро было ясным и жарким, и хотя комары уже свирепствовали вовсю, дубленая кожа Попрыгунчика была нечувствительна к их укусам.
   Безухий Райли, удобно свернувшись на невысоком пне, тщательно умывался. Он прервался только затем, чтобы хриплым мяуканьем поприветствовать Попрыгунчика, а потом вернулся к своим занятиям. Джош опять отправился в Доусон, и участок остался в их распоряжении.
   Попрыгунчик откашлялся и потянулся.
   — Доброе утро, Райли. Чудесный денек, правда?
   Райли дернул лохматым хвостом и принялся обрабатывать лапы. Попрыгунчик прополоскал рот, зачерпнув ковшом воды из кадки, и принялся готовить себе завтрак, состоявший из поджаренного бекона, кофе и галет. Когда бекон зашипел на сковородке, Райли закончил умывание, неспешно подошел к Попрыгунчику и начал тереться о его ногу и мурлыкать.
   — Ты совсем как женщина, старый плут, — засмеялся Попрыгунчик. — Подлизываешься и становишься слаще сахара, когда тебе что-нибудь нужно!
   Райли фыркнул и замурлыкал еще громче. Его желтые глаза были круглыми и невинными.
   — Вот безухий дьявол! — добродушно сказал Попрыгунчик. — Потерпи, уже скоро.
   Когда немудреная еда была готова, Попрыгунчик отделил немного коту, а сам с аппетитом съел остальное. Уже несколько недель он не наедался досыта и, не зная, что принесет ему завтрашний день, намеревался взять все, что можно, от дня сегодняшнего.
   Он подобрал оставшийся после бекона жир последней галетой и довольно рыгнул. Да, вот это жизнь! Ему здорово повезло, что он наткнулся на Джоша Рогана. Теперь у них с Райли есть еда и крыша над головой. Но нужно приступать к работе, чтобы оправдать свое содержание. Он не был мошенником и хотел сполна отработать предоставленные ему кров и пищу.
   Убрав посуду, он потушил костер и направился к палатке за инструментом.
   Джош говорил правду — эту местность давно уже считали бесперспективной. Но Джош также утверждал, что у него предчувствие, а Попрыгунчик всегда принимал в расчет интуицию. Он был свидетелем того, как многие подобные озарения приносили плоды, и поэтому не сбрасывал со счетов человеческие фантазии. И кроме того, ему больше нечем было заняться. Нужно как следует обследовать участок и выяснить, нет ли здесь чего-нибудь такого, что пропустили другие.
   Вместе с Райли, который терся о его ноги, Попрыгунчик, громко ругая кота, своей неподражаемой походкой направился к небольшому холмику в конце участка в стороне от реки.
   У подножия холма он обнаружил следы старого русла, по которому, вероятно, когда-то протекал ручей, журчавший теперь внизу. Старик удовлетворенно заворчал и поднял кирку. Можно начать с этого места.
   Солнце припекало спину, грея его старые кости, и он почти не замечал стекавших с носа и подбородка капель пота. Приятно было вновь размахивать старой киркой, и его движения подчинились привычному ритму. Комья земли летели в разные стороны.
   Попрыгунчик снова занимался любимым делом.
 
   Джош шагал по пыльной улице Доусона к «Золотому кошельку», кровь бешено стучала у него в висках. Никогда еще он так не злился на себя. Как он мог позволить себе оказаться в такой ситуации? Зачем он вообще пошел к Белинде? Аннабел сообщила ему, что с сестрой все в порядке. Но ему нужно было убедиться самому. Что ж, убедился! Ясно, что с Белиндой все хорошо, она не теряла времени даром и нашла себе нового «друга». Он понимал, что последнее утверждение несправедливо, но присутствие полицейского не давало ему покоя. Он видел, что интерес канадца к Белинде выходит за рамки служебных обязанностей.
   Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Ему нужно работать. У него есть задание, и важно сохранить спокойствие и объективность. Спокойствие и объективность. Ха! В таком состоянии нечего и соваться в «Золотой кошелек». Он замедлил шаг, давая себе время собраться с мыслями, и усилием воли заставил себя думать о предстоящем деле.
   Последнюю неделю он собирал все, что могло лечь в основу дела против Лестера Пью и его подручного Чета Хартера. В городе золотоискателей ходило множество слухов, и вскоре он собрал целую коллекцию сплетен, предположений и обвинений против этих двух людей. Тем не менее количество свидетелей, готовых подтвердить свои показания в суде, оставалось обескураживающе небольшим. Эта вечная для представителей закона проблема в Доусоне усугублялась тем, что золотоискатели не желали тратить время и покидать свои участки, чтобы окунуться в долгую судебную процедуру.
   Но Джош упорно продолжал собирать сплетни, слухи и немногие факты, надеясь, что сможет поймать Пью и Хартера на чем-нибудь действительно серьезном. Он был вынужден признать, что Пью умен. Толстяк действовал под прикрытием законного бизнеса и был осторожен, очень осторожен.
   Перед Джошем возник деревянный фасад «Золотого кошелька», и он вошел внутрь.
   Джош кивнул нескольким знакомым, подумав, что его уже считают завсегдатаем. Высокий бармен узнал его, и, кроме того, он подружился с парочкой танцовщиц, среди которых было довольно любопытное создание по имени Крошка Мэг. Крошка получила это прозвище из-за своей миниатюрности и по-детски невинного личика. У нее были огромные темно-карие глаза, острый подбородок, и вся она напоминала несчастного беспризорного ребенка, брошенного на произвол судьбы.
   Несмотря на то что большинству местных мужчин нравились пышные женщины, Крошка Мэг пользовалась успехом. Ее невинный взгляд вызывал у мужчин желание защитить ее, и она очень хорошо знала, как использовать это преимущество.
   Как только Джош занял свое обычное место у стойки, он увидел, что Крошка машет ему рукой, подзывая к себе. На ее лице сияла широкая дружелюбная улыбка, и он несколько приободрился. Может, у нее есть что-то для него.
   В самом начале их знакомства Джош хорошо платил ей за то, что он называл веселой болтовней. На самом деле эта болтовня состояла из обрывков слухов, которые Крошка передавала ему, но он умело просеивал их и запоминал то, что могло оказаться полезным. Крошка довольно быстро уловила связь между большими чаевыми и содержанием своей болтовни и теперь приходила к нему со все более полезными сведениями, причем Джош ни разу напрямую не попросил девушку стать его тайным осведомителем.
   — Привет, парень, — высоким нежным голоском поздоровалась она и шутливо подмигнула ему большим темным глазом. — Не угостишь ли девушку? Я умираю от жажды.
   — Какой разговор! — Он повернулся к бармену: — Пит, я бы хотел купить для маленькой леди стаканчик. Если ты, конечно, обслуживаешь несовершеннолетних.
   Пит и Крошка рассмеялись. Подобные шутки были частью окружавшей Крошку атмосферы, и все, кто был знаком с ней, не отказывали себе в удовольствии пошутить. Кроме того, Джош знал, что она пьет спиртное, а не подкрашенную воду, как большинство девочек в салуне.
   — У меня к тебе большой разговор, красавчик, — сказала она, игриво прижимаясь к руке Джоша так что ее маленькие груди оказались под его локтем. Он беспокойно поерзал: сегодняшняя ссора с Белиндой пробудила в нем мысли и чувства, которые он старался держать под контролем.
   Он слегка отстранился и заглянул в большие глаза девушки.
   — Это замечательно, Крошка. Пойдем поищем местечко, где бы нам никто не помешал.
   Они быстро нашли свободный столик, и Крошка заговорщически наклонилась к нему. Сначала она просто болтала, а затем лицо ее стало серьезным.
   — Я слышала одну вещь, которая, по-моему, может тебя заинтересовать. Говорят, в Доусоне находится агент правительства Штатов, имеющий отношение к правоохранительным органам, но никто не знает, зачем он здесь. Говорят также, что, когда они узнают, кто он такой, с ним произойдет несчастный случай — ты понимаешь, что я имею в виду?
   Говоря это, Крошка не отрывала взгляда от лица Джоша, и он задавал себе вопрос, догадалась ли она, кто этот правительственный агент. Она умна, и, кроме того, нельзя сбрасывать со счетов женскую интуицию.
   — Это интересно, — сказал он. — Говоришь, правительственный агент? Но кто это они, которые организуют несчастный случай?
   — Сам знаешь, Джош. Просто они. — Она сделала широкий жест, который мог указывать на Пью и Хартера или на любого другого человека в салуне. Джошу очень хотелось копнуть глубже, но он понимал, что настаивать было бы слишком рискованно.
   Глаза девушки потемнели, черты лица стали мягче.
   — Джош? — вдруг спросила она. — Почему бы тебе не подняться со мной наверх?
   Поворот в разговоре был столь внезапным и слова девушки прозвучали так неожиданно, что застигнутый врасплох Джош смог лишь удивленно взглянуть на нее.
   — Я хочу сказать — неужели я тебе не нравлюсь? Мы с тобой вот так беседуем уже почти неделю, и ты угощаешь меня, но ни разу не попытался меня поцеловать или пощупать. Почему? — В ее голосе проступили жалобные нотки. — Я тебе не нравлюсь?
   — Ну почему же, Крошка, — сглотнув, выдавил из себя Джош. — Очень даже нравишься. Ты милая девочка.
   — Тогда почему ты не отведешь меня наверх? Тебе не обязательно платить. Ты дал мне уже достаточно денег.
   Глядя в эти темные бездонные глаза, Джош не знал, что сказать. Действительно, почему бы и нет? У него не было склонности опекать женщин легкого поведения, но и ханжой его нельзя было назвать — он спал с ними раньше, а большинство из них, вне всякого сомнения, Крошке и в подметки не годились.
   Воспоминания о ночи, проведенной в палатке на льду озера, не могут длиться вечно, тем более что Белинда, похоже, о ней уже забыла. С трудом усмиренные гнев и разочарование вновь вскипели в его душе, и Джош почувствовал, что его мужское естество пробуждается к жизни. Он беспокойно заерзал и ощутил легкое прикосновение ладони девушки к своему бедру. Затем ее рука скользнула ему между ног. Неистовое желание огненным мечом пронзило его, и он увидел, как лицо Крошки осветилось радостным пониманием.
   — Давай, милый, — охрипшим голосом сказала она. — Пойдем наверх.
   Радуясь, что на нем широкие штаны, помогающие скрыть его возбуждение, Джош стал подниматься по лестнице вслед за Крошкой. Ему казалось, что глаза всех присутствующих устремлены на него, но, оглянувшись через плечо, он увидел, что никто, похоже, не обращает на него внимания. Джош знал, что днем и ночью по этим ступенькам поднималась и спускалась вереница мужчин и работающих в салуне девочек, но сейчас этим мужчиной был он сам!
   Комната наверху оказалась простой и скромно обставленной. Занавески были задернуты, а главным предметом мебели была большая кровать с пологом на четырех стойках.
   Крошка, улыбаясь, подошла к Джошу и, привстав на цыпочки, потянулась к нему. Ее губы были прохладными, и он вдруг почувствовал, что желание его пропадает. Она была так похожа на ребенка! Но то, что произошло потом, заставило его забыть об этом сходстве. Когда их губы сомкнулись, горячий и нетерпеливый язык девушки проник в его рот. Одновременно она умело расстегнула ремень и пуговицы на брюках Джоша, и ее маленькие ладони сжали его напряженную плоть. Джош задрожал от нестерпимого желания.
   Затем она отстранилась и быстрыми привычными движениями сбросила с себя платье. Без вороха одежды ее тело выглядело более женственным, чем можно было предположить, с крепкими, но маленькими грудями, тонкой талией, которую мужчина мог бы обхватить пальцами, и узкими бедрами, обрамлявшими темный треугольник ее лона.
   Когда они рухнули на кровать, Джош поначалу боялся, что причинит ей боль, — она казалась такой крошечной и хрупкой, — но через несколько секунд контакта с ее гибким телом страх прошел. Это была необузданная тигрица, и любовь ее была дикой и неистовой, как у норки. Несколько мгновений яростного безумия — и все закончилось. Джош лежал на спине, ловя ртом воздух, а Крошка свернулась клубочком рядом с ним.
   Он вдруг пожалел о своем поступке. Но ему не дали возможности углубиться в свои переживания — ее умелые руки вновь принялись за дело, гладя и лаская его поникшую плоть, медленно и уверенно возвращая ее к жизни.
   — Знаешь, милый, — прошептала она ему на ухо, — иногда я занимаюсь любовью для удовольствия, с тем, кто мне нравится, кто меня привлекает. Мне действительно хорошо с тобой. А тебе?
   — Да, — честно ответил Джош. — Мне очень хорошо.
   Правда, признаваясь в этом, он не ощутил никакой радости. Ему действительно было хорошо, и ему нравилась Крошка, но, произнесенные вслух, эти слова казались ему обещанием, а он не хотел принимать на себя подобных обязательств.
   Он задыхался, тело его изогнулось дугой. Ее умелые руки и губы довели его до той точки, где разум был уже не властен над его поступками, и ему оставалось только одно — отдаться неистовой страсти, которую Крошка разбудила в его все еще не удовлетворенном теле.
 
   Когда Джош покинул комнату над салуном, был уже вечер, хотя здесь, в стране незаходящего солнца, в это трудно было поверить.
   В коридоре было достаточно светло, и он увидел идущую ему навстречу Аннабел Ли. Она узнала его. Он замер, а затем снял шляпу.
   — Добрый день, мисс Аннабел.
   Ее взгляд метнулся к закрытой двери, а затем вернулся к Джошу. Она усмехнулась.
   — Постарайтесь запомнить, мистер Роган, что я теперь Алабастер Уайт! — сказала Аннабел.
   Она проскользнула мимо него по коридору и захлопнула за собой дверь.
   Джош растерянно смотрел ей вслед. А вдруг она расскажет Белинде, как он выходил из комнаты Крошки Мэг?
   Он усмехнулся. Зачем ему волноваться о том, что знает и чего не знает Белинда? У нее теперь есть этот полицейский.
   Он нахлобучил шляпу на голову, с грохотом скатился по лестнице и выскочил из салуна.
   Шагая по улице, Джош ощущал умиротворение и легкую грусть. Он не испытывал особенной радости от того, что произошло между ним и Крошкой, и попытался проанализировать свое настроение. В конце концов он мужчина, а у мужчин есть определенные физиологические потребности. Специфика его профессии исключала какие-либо длительные отношения, и он приучил себя довольствоваться тем, что мог получить в данный момент. Тогда откуда такая неудовлетворенность? Крошка была привлекательна и мила, и он явно нравился ей. Вполне возможно, что даже слишком нравился, но ведь такое случалось и прежде. В отличие от многих мужчин Джош всегда сразу предупреждал подругу, что не сможет остаться с ней и что их отношения долго не продлятся.
   Джош не мог с уверенностью сказать, что верит в предчувствия, но то, что он переживал сейчас, с самого начала было неправильным. Он чувствовал, что с Крошкой ему не повезет. Или, может, все это из-за Белинды?
   Он в который уже раз выругал себя за мысли об этой девушке. У него есть работа, а он впустую потратил почти весь день, сначала из-за Белинды, а затем из-за Крошки. Женщины, слишком много женщин!
   Джош приближался к окраине города. Горячий ветер поднимал с дороги облачка пыли, забивавшейся в глаза и нос. Опустив голову, он устало тащился к своему участку и перебирал в голове свидетельские показания, которые ему удалось собрать против Пью и Хартера. Он вздохнул. Не достаточно, далеко не достаточно.
   Увидев наконец свой участок, он испытал чувство облегчения. «Человеку просто необходимо место, — подумал он, — куда бы он мог вернуться, даже если это всего лишь старая палатка».
   В лагере было тихо — никаких признаков присутствия Попрыгунчика Сэма и его странного кота. Джош решил подождать.
   Горячий ветер не стихал, и Джош укрылся в палатке. Внутри было слишком жарко из-за накопившегося за день тепла, но Джош все равно вытянулся на спальном мешке и закрыл глаза, чтобы тщательно просеять уже накопленную информацию и обдумать план сбора новых сведений. Ветер зловеще завывал вокруг палатки, и мысли Джоша путались. Он задремал…
 
   Что-то плотно прижалось к его рту и носу, что-то влажное и тошнотворно-сладкое, проникающее в ноздри, заполняющее его легкие, затуманивающее мозг.
   Джош почувствовал, что проваливается в огромную черную дыру. В голове раздался звон, и тьма поглотила его.
   Он забарахтался, как утопающий, стремящийся вынырнуть на поверхность. Джош ощущал запах гари и жар, но все это было где-то очень далеко. Затем грубые руки подхватили его под мышки и потащили по земле, он услышал чей-то тихий голос и снова потерял сознание…
 
   — Эй! Эй, парень! Очнись! Ты меня слышишь? Давай, мальчик!
   Джош понимал, что эти слова должны были что-то означать, но сейчас он воспринимал их как набор раздражающих звуков.
   — Очнись же наконец! Давай, мальчик! Дыши глубже!
   Что-то ударяло его по щекам, отчего голова его моталась из стороны в сторону, но боли Джош не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал. Голова его была как будто набита ватой, и тошнотворный запах обволакивал его со всех сторон.
   Он открыл глаза и увидел перед собой морщинистое лицо Попрыгунчика Сэма, оно расплывалось перед ним, принимая неясные очертания, и он никак не мог сфокусировать на нем свой взгляд.
   Сознание возвращалось медленно, рывками, перемежаясь с глубокими провалами, но в конце концов он начал воспринимать окружающее и увидел Попрыгунчика, который склонился над ним и, одной рукой поддерживая его голову и плечи, другой резко бил его по щекам.
   — Какого дьявола? — наконец произнес Джош, задыхаясь. — Попрыгунчик, что ты, черт побери, делаешь?
   Попрыгунчик перестал хлестать его по лицу и широко улыбнулся:
   — Должен тебе сказать, Райли, кажется, мы с тобой заслужили обед! Хвала Господу!
   Джош глубоко вздохнул и зашелся в кашле. Сладковатый запах все еще преследовал его, вызывая тошноту. Голова раскалывалась от боли.
   Он попытался подняться на ноги, но тут же рухнул на землю. Что, черт возьми, происходит? Последнее, что он помнил, — он заснул в палатке.
   В палатке? Он оглянулся. Позади него на земле виднелась большая куча углей и обгоревшее дерево.
   — Палатка? — спросил он, переведя взгляд на Попрыгунчика.
   — Не мог спасти ее, парень, — пожал плечами Попрыгунчик. — Она горела вовсю, когда я вытаскивал тебя оттуда.
   — Горела?
   — Да, как настоящий костер, — кивнул старик. — Мне неприятно тебе это говорить, парень, но, если бы я не подоспел вовремя, ты бы изжарился заживо и был бы непригоден даже для ужина! — Он хихикнул. — Что случилось? Ты курил одну из этих новомодных сигарет и заснул?
   — Нет, Попрыгунчик, — покачал головой Джош. — Я не курю.
   На лице Сэма появилось задумчивое выражение.
   — Знаешь, мне кажется, я чувствовал запах нефти, когда тащил тебя из палатки. — Он пристально взглянул на Джоша. — Ты о чем-то умалчиваешь? Может, расскажешь мне?
   Джош покачал головой. Мозг его все еще работал плохо, но ему не нужно было особенно напрягаться, чтобы понять, что палатка загорелась не сама по себе. Кто-то поджег ее, предварительно усыпив его хлороформом, чтобы он погиб в огне. Если бы Попрыгунчик Сэм вовремя не вернулся, все это выглядело бы как несчастный случай. Люди печально покачали бы головами, жалея молодого старателя, который сгорел в своей палатке, но никто не задал бы никаких вопросов. Да благословит Господь Попрыгунчика Сэма!
   Джош сел, и на этот раз ему удалось с трудом подняться на ноги.
   — Наверное, искра от утреннего костра, — сказал он, не желая, чтобы старик заподозрил неладное. — Может, огонь не был как следует потушен, а при таком ветре…
   — Может, ты и прав, — скептически отозвался Попрыгунчик. — Но я точно помню, что после завтрака залил этот костер ведром воды. Но вопрос этот ри-то-ри-че-ский, правда? Главное — огонь оставил нас без жилья и, что еще хуже, без большей части наших припасов.
   Джош сглотнул. После хлороформа он все еще ощущал тошноту и головокружение. Кое-что из продуктов он припрятал на приподнятой над землей каменистой площадке, а основная часть хранилась под грубо сколоченным навесом рядом с палаткой. Огонь их не коснулся, так что почти все инструменты и запасы на зиму были в целости и сохранности.
   — Не волнуйся, Попрыгунчик, — рассеянно ответил он. — Я храню все в разных местах. Нам понадобятся новая палатка, кое-что из одежды и свежие продукты. Завтра пойду в Доусон и восполню все наши потери.
   Глаза Попрыгунчика горели любопытством.
   — Должно быть, ты побогаче большинства новичков! Почти все после оформления заявки остаются без гроша в кармане.
   — Не волнуйся, — раздраженно повторил Джош. — Я справлюсь.
   — Как скажешь, парень. — Попрыгунчик поднял руки. — Думаю, мне лучше заняться приготовлением кролика, которого я поймал. Мой желудок считает, что наступило время ужина. Хотя, сдастся мне, нам придется провести эту ночь под звездами.
   Старик принялся разводить костер, а Джош уставился на кучу углей, которая раньше была его палаткой и вещами. В голове его теснилось множество вопросов, но он был слишком слаб, чтобы задумываться над ними. Он прислонился спиной к пню, который Попрыгунчик использовал в качестве сиденья, и закрыл глаза.
   — Правильно, парень. Отдохни немного и приди в себя, пока я приготовлю ужин. Гарантирую, что моя стряпня вернет тебе аппетит. Этот рецепт дала мне старуха алеутка, которая жила в Скагуэе. Конечно, было бы лучше, если бы на ужин у нас была вяленая медвежатина и достаточно мяса, чтобы продержаться неделю-другую.
   Джош, довольный, что болтовня старика помогает ему отвлечься от собственных мыслей, улыбнулся.
   — Я никогда не пробовал медвежатины, старина. Какой у нее вкус?
   Пожав плечами, Попрыгунчик вспорол брюхо кролику и вывалил внутренности зверька рядом с Райли.
   — Оно сладковатое. Грубее, чем у лося или оленя, однако вкусное, очень вкусное. Но поскольку мои старые зубы сточились почти до основания, я не могу есть настоящее мясо. Похоже, совсем скоро мне понадобятся эти вставные челюсти, о которых так много говорят.
   Попрыгунчик ловко и быстро разрезал кролика на несколько частей, а затем сложил все в железный котелок, который висел на треноге над огнем. Внезапно он засмеялся:
   — Скажи, ты слышал историю про Старого Мозеса и медведя?
   Джош, который уже почти пришел в себя, покачал головой и выжидательно посмотрел на него.
   Попрыгунчик залил кролика водой из стоящего рядом ведра, а затем стал подкладывать дров в костер.
   — Значит, дело было так. Старый Мозес был настоящим старожилом, одним из первых, нелюдимый старый ублюдок, крепкий, как лосиные сухожилия, и резкий, как волчья моча. Настоящий одиночка. Его участок находился высоко на холмах, у истоков ручья, и он нашел там приличную жилу.
   Старый Мозес был не только мрачным и нелюдимым, но еще и жадным, как голодный медведь. Он на своем участке намыл больше золота, чем мог унести, но не хотел уходить, чтобы доставить золото в город. Он собирался разрабатывать жилу, пока она не истощится.
   И вот где-то в октябре он обнаружил, что продуктов у него почти не осталось, — он же не ходил в город. Он работал весь сентябрь, затем пошел снег, а у него почти кончились припасы, и не было возможности их пополнить.
   Но Старый Мозес был упрям. Он каждый день ходил на охоту и, поскольку был отличным стрелком и следопытом, приносил много дичи. Лоси, олени, кролики, медведи. На морозе мясо хорошо хранилось, и он не знал забот, пока не стал терять остатки зубов. Он умирал от голода и замерзал рядом с огромным количеством мяса, но без зубов, чтобы его жевать.
   Но я уже говорил, что Мозес был упрям. Он отрезал кусок от старой кастрюли и соорудил пластину, чтобы надевать на десны. А потом сделал себе золотые зубы. Да, он сделал себе зубы из чистого золота и вставил в железную пластину! Некоторое время он прекрасно жевал. Но вскоре зубы стерлись — золото ведь мягкое, — а он не хотел больше тратить впустую драгоценный металл, и ему в голову пришла новая идея. — Попрыгунчик развязал маленький мешочек и бросил немного соли в закипевшую воду. — Понимаешь, он недавно убил медведя, и у него оставалась медвежья шкура, с головой и всем прочим. Старый Мозес взял медвежью голову, вырвал зубы — коренные! — и вставил их в ту пластину! Ими жевать было в два раза легче, чем золотыми, и Старый Мозес прекрасно продержался до весенней оттепели. Когда он наконец спустился с холмов со всем своим золотом, то каждому рассказывал историю, как он ел старого медведя его же собственными зубами!
   Попрыгунчик запрокинул голову и громко рассмеялся своим кудахтающим смехом. Джош, несмотря на все случившееся, тоже расхохотался. Старик умел рассказывать занимательные истории! Попрыгунчик занялся приготовлением жаркого из кролика, и Джош остался один на один с мыслями, которые до этого времени гнал от себя.
   Джош был убежден, что никто не знает, кто он такой, но кто-то тем не менее пытается его убить. Поскольку ни у кого не было причин убивать золотоискателя Джоша Рогана, логично предположить, что хотели избавиться от федерального агента Джоша Рогана. Это означает, что кому-то известно, кто он такой, из чего следует, что ему нужно заняться Пью и Хартером как можно быстрее, пока его не убили или пока его настоящая профессия не стала известна всем, что сделает его работу неэффективной.

Глава 14

   Лестер Пью опустил свое огромное тело в большое кресло за письменным столом и махнул Хартеру и Карлу Доберу, чтобы они устраивались поудобнее. Он совершил свой обычный ритуал по зажиганию турецкой сигареты, а затем снизошел до разговора с Добером, который по-прежнему стоял у другого края стола.