Страница:
Дальнее зрение Роги было слабоватым, и он потерял Марка из виду в общем мелькании гонщиков. Взглянув на экран, он как раз успел увидеть, что Марк наконец-то стал лидером, выйдя из поворота впереди Расти на длину турбоцикла.
Роги прыгал от возбуждения, одобрительно крича, когда произошла катастрофа: какой-то турбоцикл вырвался из-за тесной группы гонщиков, на огромной скорости срезал поворот и, словно бы потеряв контроль над машиной, ринулся прямо на пару впереди. Комментатор без толку испустил предостерегающий крик. Зрители на трибунах испуганно ахали и стонали.
Отставшие гонщики, только что завершившие финальный прыжок, то ли услышали о случившемся по радио в шлемах, то ли увидели ультразрением и свернули в стороны даже прежде, чем судьи замахали красными фонарями.
Неизвестный турбо ударился в переднее колесо «хонды» Марка, и обе машины опрокинулись. Расти и Мико шарахнулись вправо и влево и затормозили в вихрях снежной пыли, еще не выйдя из поворота. Над столкнувшимися машинами взметнулось пламя, и зрители в ужасе завопили так, что даже заглушили усиливающийся рев турбин. Остальные турбоциклы сталкивались, теряли управление, сбрасывали гонщиков на лед. В облаках дыма и ледяных кристаллов метались рефери с красными фонарями. Роги стоял как вкопанный, ничего не видя вокруг, сфокусировав дальнее зрение на том, что происходило в двух километрах вверх по реке.
Там, где Марк и второй турбоциклист наконец кончили скользить, вместе со своими сцепившимися опрокинутыми машинами, распустился огромный оранжево-желтый цветок, а секунду спустя до трибуны донесся грохот взрыва. Все застыли в безмолвном ужасе, а затем три машины «скорой помощи» и две пожарные машины, припаркованные за боковой линией, рванули к месту происшествия, мигая маячками и оглушительно воя сиренами.
— Нет… — прошептал Дени. От шока дальнее зрение ему отказало. — Господи, только не это!
— Я его вижу! — вскрикнул Роги и транслировал образ своему ошеломленному племяннику — чудесный утешительный образ высокой юной фигуры в опаленной форме, которая, пошатываясь и скользя, удалялась по тающему льду от объятой огнем массы искореженного металла, пласса, обугливающихся мышц и костей.
«МАРК! — кричал Роги сквозь слезы. — Марктыцел?»
Да…
По дубленому лицу Роги струились слезы. Он, вне себя от радости, сжал Дени в медвежьих объятиях.
— Он уцелел! Dieu merci! note 65 Марк уцелел!
Над темной хвоей и голыми ветвями кленов Соснового парка поднимался столб черного дыма. К месту катастрофы по льду бежали люди. Дени не шевелился, его глаза провалились и потускнели.
— Нам надо добраться туда и посмотреть, не сможем ли мы помочь, — сказал он. — Но прежде я дальнирую Люсиль и остальным, чтобы их успокоить. Они ведь могли смотреть телепередачу.
— А я сообщу Джеку, — добавил Роги.
Но когда он дальнировал малышу в больницу, Джек ответил, что уже знает, что это он предостерег Марка, и тот успел притормозить и потому избежал удара шипастого переднего колеса.
Роги спросил: «Но кто был этот бедняга? Никаких сообщений не поступило».
Джек ответил: «Это был Гордон Макаллистер… Он же — Гидра».
Фурия сыпала ругательствами. Фурия выла, словно обезумев. Кретины! Идиоты безмозглые! Из-за дурацкой зависти один из них погиб, а остальные четверо оказались в смертельной опасности.
Ах, Гидра… Ты была пятеричной и одновременно единой! Ты уже почти достигла зрелости. Была готова начать по-настоящему важную работу: уничтожение враждебных Магнатов Консилиума. Возможно, даже могла свалить самого Дэвида Макгрегора, Планетарного Дирижера. А теперь великий план рухнул! Остались только четыре твои части, и они потрясены, ослаблены и скулят от страха за психовалами трусости. Никчемные! Хуже того — обуза! Вас без труда отыщут и используют как наводку.
Наводку на Фурию.
Смерть Гордона Макаллистера сочтут несчастным случаем, результатом глупой подростковой выходки, быть может, зависти. Напади он на Марка и погибни, все обошлось бы. Но Гордо не был только самим собой. В миг огненной агонии он показал свое лицо Гидры — и один из тех, кто в ужасе наблюдал происходящее, узнал его и, конечно, определит остальные четыре головы хнычущего, искалеченного чудовища, зная, что Гордо был пятой головой.
И теперь Великим Врагом стал этот нечаянный свидетель, а не Дэвид Макгрегор. Его необходимо убить как можно скорее, а это нелегко.
Новым врагом был не Марк, оглушенный настолько, что не разобрал, кто на него наехал.
Это был Джек.
Великий Враг. И убить его должна сама Фурия.
41
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
15 февраля 2054 года
Марк спал, просыпался, снова засыпал. Он знал, что его травмы не очень серьезны, знал, что находится в травматологическом отделении большого Дартмутского медицинского центра у южной окраины города, знал, что почему-то ему необходимо поскорее очнуться от сна, пробудиться и заняться чем-то критически важным. И все равно засыпал.
И вновь бредил гонками.
Но в кошмаре он сидел на фантастической машине будущего, с колесами высотой в его рост и шипами длиной в целых тридцать сантиметров. Остальные участники были либо взрослыми людьми, либо экзотиками, и ехали они не на турбоциклах, а на каких-то других неуклюжих машинах, щетинившихся оружием. При стартовом выстреле Марк молнией умчался вперед, а гротескные соперники глотали дым с ледяной кашей и без толку палили в него из своих стволов, а он только смеялся над ними.
Во сне Марк оставил враждебных гонщиков далеко позади. Его двухколесный джаггернаут с ревом и шипением в полном одиночестве мчался по пустой, освещенной луной трассе с препятствиями высотой в добрый холм. При приближении к ним он, дробя лед, давал максимальную скорость, взмывал в звездное небо и ракетой перемахивал через гребень, волоча шлейф алмазных кристаллов. Чудовищный турбоцикл идеально подчинялся метаконтролю, поскольку у него на голове был ЦЭ-шлем. Приземлялся он легче перышка, не теряя при этом скорости. Взяв грозный тройник высотой в Маунт-Вашингтон, он, торжествуя, вздернул турбо на заднее колесо и увидел в лунных лучах у себя над головой сверкающие спицы на вращающемся переднем колесе — чистые, острые, смертоносные, готовые встретить любого соперника, у которого хватило бы опрометчивости оспаривать его первенство.
Кошмар повторялся всякий раз, когда он снова засыпал, и гнетущий финал гонок оставался одним и тем же.
Откуда ни возьмись, позади него появлялся старый черный БМВ-Т99НТ, нелепо маленький, и начинал неумолимо настигать его. Голос в ЦЭ-шлеме предупреждал, что нагоняющий соперник победит его. Выиграет гонки, если он не… если он не…
В этот момент сна высокая непобедимая машина Марка исчезала, он вновь сидел в седле своей «хонды», а его соперник, низко наклонясь над рулем, все приближался, приближался, и вот голос Фурии становился исступленным, а зрители на трибуне бесновались, и до финиша оставалось совсем мало. БМВ поравнялся с Марком, гонщик был без защитной формы, в обычном кожаном костюме, но укрытый непроницаемым метаэкраном. И вот в эти последние секунды соперник начал выдвигаться вперед. Начинал побеждать. И победит, если не…
Фурия рявкнула, и Марк подчинился, рванул свой турбо вбок, на врага, врезался в него, переехал, и он остался корчиться, истекая кровью, искромсанный шипами, а его лицо за щитком шлема было искажено болью и полно растерянности — словно он не мог поверить в то, что сделал Марк.
Лицо. Кто-то незнакомый и знакомый. Кто-то, кого Марк должен знать. Кто-то, кого он не мог узнать, но должен, должен был узнать, прежде чем снова проснется, снова заснет, и кошмар будет повторяться вечно…
— Марк! Ты слышишь меня? Марк?
Он слышал голос, чувствовал мягкое метапринуждение и открыл глаза. И увидел бронзовое с высокими скулами лицо Туквилы Барнса, старого друга их семьи, который теперь был директором отдела метапсихологии в Феррандовском центре Метанауки. Тукер разбудил его и помешал такому соблазнительному провалу в сон, в манящий кошмар. Марк осознал присутствие другого операнта, женщины в белом халате, помогавшей Барнсу будить его. Марк узнал и эту женщину — доктора Сесилию Эш, жену Мориса и его тетку. Он перестал сопротивляться. Кошмар растаял, забылся; он вспомнил другое неотложное дело и попытался сесть на кровати.
Тукер и тетя Сил легко с ним сладили.
— Э-эй! Не вскакивай. Полежи спокойно минуты две-три. — Тукер улыбался, и от него исходили вибрации облегчения. — Мы подсоединили к тебе разные трубочки и штучки. Не посрывай их. Если ты действительно очнулся, мы их скоро уберем.
Марк наконец расслабился. Сесилия задала Барнсу закодированный телевопрос и поспешно вышла из палаты.
— Тукер? — прошептал Марк тревожно. — Какой сегодня день?
— Следующий, — ответил Барнс. — Вечер воскресенья. Восемнадцать сорок, пятнадцатое февраля по земному летосчислению.
— С Джеком все в порядке?
На мгновение метапсихолог растерялся.
— Джек? Он в прежнем состоянии. А что с тобой, тебе неинтересно знать?
Марк выдавил улыбку:
— Ладно. В каком я положении?
— Несколько ожогов третьей степени, вывих левой кисти, небольшая субдуральная гематома — то есть небольшой сгусток крови на мозге, результат того, что ты, слетев со своей машины, приземлился на макушку. Шлем сильно смягчил удар, и сгусток рассосется сам собой. Со всеми травмами ты пролежишь не больше недели. Ты находился в шоке. Теперь он прошел. Трубочка в носу подает тебе дополнительный кислород, пара игл в поврежденной руке снабжает тебя сахаром, водой и еще всякой всячиной, а также поддерживает в норме твою кровь; катетер там, где ты предпочел бы без него обойтись, собирает бесценные телесные жидкости, ну и электронные жучки липнут к различным другим частям твоего тела. А в остальном ты в хорошем состоянии.
Марк приподнялся, чтобы сесть, и принуждение Барнса оказалось слишком слабым.
— Тукер, я должен выбраться отсюда, должен увидеть Джека…
Дверь открылась, и в палату вошли Поль, Люсиль и Сесилия Эш. Она мгновенно среагировала на попытку Марка сесть, воздействовала на моторный центр в его мозгу, так что он упал назад на подушки, как тряпичная кукла.
— Если не хочешь получить дозу транквилизатора, молодой человек, лежи смирно!
Марк ответил ей яростным взглядом, но сопротивляться перестал.
— Так-то лучше, — одобрила Сесилия. — Мы с Тукером оставим тебя поговорить с отцом, бабушкой и дедушкой, если ты обещаешь вести себя хорошо.
Марк кивнул.
Люсиль открыла свою объемистую сумочку и достала что-то, металлически заблестевшее. Гоночный трофей.
— Ты победил, Марк. Остальные заезды после несчастного случая отменили, так что приз получил только ты. — И она поставила трофей на тумбочку у кровати.
Марк испустил хриплый смешок и отвернулся.
— Как ты себя чувствуешь, сын? — спросил Поль. Все трое придвинули стулья к кровати и сели.
— Боль не сильная: я с ней сам справляюсь, — сказал Марк. Дверь за Сесилией и Тукером закрылась, и его хриплый шепот стал еле слышным. — Он ведь погиб? Кто бы он ни был…
— Да. — Лицо Поля оставалось непроницаемым. — Твой двоюродный брат Гордон Макаллистер.
— Гордо! — Психоэкран Марка ощутимо уплотнился. — Ну, конечно же! Мне показалось, что это кто-то знакомый. Но все произошло так быстро… Господи! Гордо! Он свихнулся, не иначе! Бедная тетя Катрин.
— Катрин совсем разбита, — сказал Поль. — По ее словам, Гордон вел себя совершенно нормально, когда она позволила ему поехать на Зимний карнавал. Он остановился у Фила и Аврелии вместе с другими детьми, страшно радовался твоему турбо, говорил, что и сам будет когда-нибудь участвовать в гонках на льду. Никто из нас не понимает, что произошло. Что взбрело Гордо в голову? То ли это была идиотская шутка, то ли…
— Он хотел меня убить, — прервал его Марк.
Люсиль тихо ахнула.
— Ты уверен? — настойчиво спросил Дени.
— Его намерение было прозрачнее стекла, Grandpere. Я и не подозревал, кто он такой, когда он вылетел на меня неизвестно откуда, но, черт подери, мне сразу стало ясно, что он намерен сделать. И Джек предостерег меня за десятую долю секунды. Я нажал на тормоза, и беэмвешка проехала всеми шипами через мое переднее колесо, а не через меня. Пламя… Не понимаю, как оно вспыхнуло. Бак турбоцикла невозгораем. И пожар при столкновениях — большая редкость. Бедняга Гордо. — И на персональной волне Дени он спросил: «Все произошло быстро?»
Дени ответил: «Нет. Но мы с дядюшкой Роги солгали твоей бабушке и тете Катрин. Так что помалкивай».
Ладно.
Люсиль встала.
— Нам не следует больше тебя волновать, милый. Мы можем сейчас что-нибудь для тебя сделать?
— Нет, Grandmere. Спасибо.
— Ну, теперь, когда я уверен, что с тобой все в порядке, — сказал Поль, — мне придется вернуться в Конкорд. В понедельник решается очень важный вопрос.
Марк лежал спокойно, устремив глаза в потолок.
— Ну, конечно, папа. Я понимаю.
— Я буду дальнировать, — продолжал Поль и погладил незабинтованную руку Марка. — Особенно, если откроется что-то новое… относительно несчастного случая. Завтра тебя будут допрашивать полицейские — если ты почувствуешь себя лучше.
— А что… что мне им отвечать?
— Правду, — сказал Дени.
Поль кивнул.
— Говори правду, но не высказывай предположений. Твой дядя Севви воздействует на всех детей, которые общались с Гордоном последние дни. Если он узнает что-либо о побуждениях Гордона, то сообщит властям. А ты лучше ограничься фактами.
— Хорошо.
Люсиль нагнулась и поцеловала Марка в лоб. От нее веяло ее любимыми духами, которые, вспомнил Марк, почему-то назывались «Отрава».
— Помолись за бедного Гордо, милый, — шепнула она. — И за тетю Катрин и остальных ее детей.
Марк только замигал. Дени поднял руку в прощальном жесте, опустив свои пронзительные синие глаза и завуалировав чувства.
Они ушли.
Вернулась Сесилия с сестрой. Они освободили его от капельницы, кислородной трубки и катетера, но оставили все электронные присоски. Затем сестра ушла, и Сесилия сказала, что ему дадут легкий ужин, а потом можно будет послушать тихую музыку или посмотреть спокойную передачу по тридивизору…
— Но в первую очередь тебе требуется отдых, — закончила она. — Твоя самоисцелительная способность сначала, вероятно, уберет сгусток, потом заживит ожоги, а под конец вывих и синяки. Она действует особенно хорошо, пока ты спишь. Примерно в двадцать тридцать придет сестра дать тебе снотворное.
— Нет! — взбунтовался Марк, — Я не хочу, чтобы меня усыпляли!
— Если заснешь сам, я его отменю, — уступила Сесилия. — Но тебе необходимо расслабиться и не возбуждаться. Дело ведь не только в травмах, но еще и в шоке. В результате твои метаспособности затормозились и плохо координируются. Но не расстраивайся. Через два-три дня все придет в норму.
Наконец она ушла. Марк продолжал смотреть в потолок и думал, думал… Затем мелодично звякнул обслуживающий аппарат у кровати, и из него выдвинулся поднос с чем-то горячим, диетически пахнущим. Марк приподнял изголовье кровати и снял крышки с тарелок. Бульончик с намеком на лапшу, что-то вроде заварного крема, ломтик поджаренного хлеба с маслом, стаканчик молока. О-ох! Но есть-то хочется, и очень!
Он принялся за скудный ужин, одновременно дальнируя дядюшке Роги.
Ты меня слышишь?
Tonnere! note 66 Значит, вернулся в мир живых, э?
Так мне сказали. И еще сказали, что это был Гордо.
Да. Невероятно. Совершенно… абсолютно… до жути incroyable note 67… И тем не менее правда. Это был ГордоподлыйГордо никогда не любил паршивца!
Дядюшка Роги! Черт бы тебя побрал! Ты пьян?
Нет. Только чуть-чуть согрелся.
Дерьмо!
Фу, как нехорошо. Ну, что ты говоришь? А тем более после того, как мы из-за тебя перепугались, ti-gars note 68.
Со мной все в порядке. И я кое-что сообразил о Гидре.
Гордо был Гидрой. Так сказал Джек. Проклятый Гордо. Никогда его не любил.
Логично, что Гидрой оказался один из наших двоюродных. Гордо находился в нужном месте и в нужное время, чтобы совершить прошлые убийства, и он был на реке позавчера вечером, когда я чуть было не расшибся в лепешку,
?! Ты что-о?..
Фурия подобралась ко мне через ЦЭ-шлем. Цереброэнергетический стык — идеальный обход психоэкрана. Но мне и в голову не приходило, что это может оказаться опасным. Фурия, а может, Гидра попробовали принудить меня налететь на опору Вудвидского моста, пока я тренировался на льду.
Господи… А когда это не удалось, она подстерегла тебя во время гонок?
Дядюшка Роги, это еще не самое плохое. Гидра — не одно сознание. Джек попытался объяснить нам это, когда погибла Адди. И потом еще раз повторил мне. Но я не мог поверить. Но теперь я, по-моему, разобрался. Гидра слагаемое пяти сознаний. Пяти сознаний, которыми Виктор каким-то образом завладел, когда они были очень уязвимыми. Еще до их рождения. В две тысячи сороковом году рядом с умирающим Виктором стояло пять беременных женщин — Сесилия, Мэв, бывшая жена Северена, Катрин, Шери и мама. Дети, родившиеся от них позже в том году, — это Селина, Квинт, Гордо, Парни… и моя сестра Мадди.
— Non! Ga, с'n'est pas possible. Пять невинных деток?! Le bon dieu note 69, он не допустил бы!
Дядюшка Роги, Гордо никак уж не был невинным!
… Ну а Фурия тогда кто же?
Понятия не имею. Если она правда проникала в мои сны и говорила со мной перед тем, как попытаться убить меня на реке, то, мне кажется, это кто-то из взрослых. Тон сознания в моем сне был зрелым. Очень холодным, очень целенаправленным. Фурия может быть кем-то из Ремилардовской Династии, кем-то, кто ненавидит Галактическое Содружество и замыслил безумный план уничтожить его, убивая ведущих человеческих оперантов или подчиняя их себе. Фурия пыталась завербовать меня, я чуть было не соблазнился!
Нет. Это погано! Просто дьявольщина! Что нам делать? Кому мы можем довериться? О ГосподиГосподи…
Только Макгрегор поверит нам сразу же. Где ты?
В магазине. Провожу инвентаризацию.
То есть стараешься нализаться! Так протрезвись, отправляйся в Конкорд и поговори с Дирижером лично. Немедленно!
Не могу… Черт подери, вечером ожидается буран, а я пьян в стельку.
Я же тебя предупреждал! Ну ладно. Забудь. У меня самого мысли путаются. Будет лучше, если я дальнирую Макгрегору и уговорю его задержать всех четверых, а ты отправляйся к Джеку. До больницы добраться ты в состоянии? Или мне выбраться отсюда и самому…
Нет нет нет… Это я могу. Merde alors. До Хичкока я и во сне доеду!
Нет уж! Спать не смей! Убедись, что палата Джека охраняется со всей тщательностью. У меня предчувствие, что ему грозит опасность. Найди способ не допускать к нему папу и остальных членов Династии, пока Гидру не арестуют, и она не скажет нам, кто Фурия.
— Ti-Jean… ce pauvre petit! note 70 Он знал, что Гидра — это Гордо. Так мне и сказал. Но Джек в безопасности. Я утром ездил в больницу. Меня к нему не допустили. Перед дверью вооруженные охранники-операнты, и сигма-поле, и всякая сигнальная чертовщина повсюду.
Все равно отправляйся к нему. Удостоверься, что с ним все в порядке. Останься там с охранниками. Ну, пожалуйста, дядюшка Роги!
Ладно, ладно. Только сам-то сделай свое дело. Заставь Макгрегора натравить Магистрат на эту чертову четверку!
Конечно. Я сейчас же этим займусь.
Сесилия Эш открыла дверь палаты Марка и вошла в сопровождении сестры. Она неодобрительно хмурилась.
— Марк, по-моему, я объяснила, что тебе необходимо абсолютное спокойствие! Твои электронные присоски сейчас включили на дежурном посту чуть ли не всю сигнализацию!
В одну секунду она очутилась у его кровати, оттолкнула поднос с тарелками, ухватила Марка за здоровое плечо, выхватила из-за спины подкожный впрыскиватель и прижала его к шее Марка. Послышалось шипение газа под давлением, и сильный транквилизатор проник в сонную артерию мальчика. Сестра помогла удерживать его, пока он вырывался.
— Нет! — вскрикнул Марк. — Мне необходимо поговорить с Дэвидом Макгрегором! Тетя Сил, пожалуйста!.. Жизненно важно, чтобы… я дальнировал…
Он в забытьи откинулся на подушки.
Доктор Эш вздохнула.
— Уж эти мне подростки! И подумать только: я было поверила, что он способен вести себя благоразумно! Следовало бы сообразить, что мальчишка, гоняющий по льду на этих адских машинах, должен быть чуть сдвинутым.
Сестра обтерла лоб Марка и уложила его поудобнее.
— Ни один из датчиков на теле не сместился, доктор. Опять поставить капельницу и ввести катетер?
— Не стоит. Пусть просто выспится. Он здоровый малый, да и опасность позади. Сообщите мне сразу же, если наступят какие-нибудь изменения, но я не сомневаюсь, что он проспит десять часов сном младенца.
В открытую дверь просунулась голова другой дежурной сестры:
— Доктор Эш, ваша дочь Селина на телевиде.
— Скажите ей, я сейчас подойду, — ответила Сесилия, еще раз оглядела Марка и сказала: — Приятных снов! — И вышла вместе с сестрой.
Марк застонал. Невыразимо медленно его веки открылись. Расширенные зрачки сузились еще медленнее, а взгляд остался стеклянным и немигающим. Дыхание у него было медленным и ровным, сердце билось в спокойном ритме. Через некоторое время здоровая рука мальчика выбралась из-под одеяла и протянулась к его голове. Он прикоснулся к овалу на своем правом виске. В серых глазах засветилось сознание. Он облизнул верхнюю губу, потом нижнюю. Рука со все большей уверенностью двигалась по телу, прикасаясь к овалам и пересчитывая их. Всего их оказалось семь, и принцип их действия поддавался замыканию на себя. Марк начал поочередно воздействовать на них метасозиданием, так что они продолжали подавать одни и те же данные на сигнальный монитор дежурного поста в коридоре. Если сестра будет очень внимательно следить за сигналами, то неизбежно заметит неестественное однообразие сигналов. Но он полагал, что они положатся на машину, которая среагирует на любое заметное нарушение.
Убедившись, что жучки настроены, как ему надо, Марк с трудом сел, отлепил присоски и положил их на подушку. Транквилизатор быстро разлагался под воздействием его коррекции, но еще подавлял моторные функции. Он спустил ноги с кровати ценой огромного усилия, поморщившись от боли в обожженном левом бедре. Шипы Гордо, видимо, все-таки зацепили его там, пронзив защитный костюм.
Некоторое время он просидел неподвижно, осторожно придерживая вывихнутое запястье и обожженную кисть левой руки, старательно накапливая метаэнергию, заметно ослабленную. Затем он прибег к дальнированию, стараясь сфокусировать слабый телепатический луч как можно точнее на Дэвиде Макгрегоре в столице Земли.
До Конкорда было только восемьдесят шесть километров, однако Дирижер не откликнулся.
Марк наклонился над постелью к обслуживающему аппарату. Его затошнило, затылок пронзила острая боль. Он безмолвно выругался и замер, стараясь не потерять сознания. Потом достал простой телефон-наголовник, узнал в справочной номер приемной Дирижера и позвонил ему туда.
Дежурный, отвечавший на звонки круглые сутки, сказал ему, что Макгрегор находится на пути в Консилиум Орб. Если дело очень срочное, с ним можно связаться по субпространственному коммуникатору.
— А… сколько времени это займет? — спросил Марк.
— Вы должны изложить ваше сообщение мне. Затем его относительная важность и ваш собственный статус пройдут оценку, и в случае, если важность подтвердится, оно будет передано в течение часа. Дирижер стремится быть доступным для всех граждан, но, вы понимаете, соблюдать определенные правила необходимо.
— Да… — У Марка отчаянно кружилась голова. Если он назовется, свяжутся ли они с Полем? Нет. Он теперь по закону взрослый. Но эта дурацкая оценка… Черт! Если бы мысли не так мешались…
— Гражданин! Вы слушаете? Вы желаете назвать мне свое имя и изложить сообщение?
— Я… я перезвоню вам, — сказал Марк и отключил телефон.
«Джек, — позвал он — Джек, ты меня слышишь?»
Ответа не было. Может, он вообще лишился способности к дальнированию? И вновь Марк выждал, пытаясь собраться со своими метапсихическими силами. Убери головную боль, тошноту, чертов наркотик, парализующий нервную деятельность, пот, выступивший на лбу и на груди! Восстанови моторные функции. Мышцы, сокращайтесь!
Он встал, напряг глубинное зрение и дальнее зрение и облегченно вздохнул: они, казалось, были в порядке.
Роги прыгал от возбуждения, одобрительно крича, когда произошла катастрофа: какой-то турбоцикл вырвался из-за тесной группы гонщиков, на огромной скорости срезал поворот и, словно бы потеряв контроль над машиной, ринулся прямо на пару впереди. Комментатор без толку испустил предостерегающий крик. Зрители на трибунах испуганно ахали и стонали.
Отставшие гонщики, только что завершившие финальный прыжок, то ли услышали о случившемся по радио в шлемах, то ли увидели ультразрением и свернули в стороны даже прежде, чем судьи замахали красными фонарями.
Неизвестный турбо ударился в переднее колесо «хонды» Марка, и обе машины опрокинулись. Расти и Мико шарахнулись вправо и влево и затормозили в вихрях снежной пыли, еще не выйдя из поворота. Над столкнувшимися машинами взметнулось пламя, и зрители в ужасе завопили так, что даже заглушили усиливающийся рев турбин. Остальные турбоциклы сталкивались, теряли управление, сбрасывали гонщиков на лед. В облаках дыма и ледяных кристаллов метались рефери с красными фонарями. Роги стоял как вкопанный, ничего не видя вокруг, сфокусировав дальнее зрение на том, что происходило в двух километрах вверх по реке.
Там, где Марк и второй турбоциклист наконец кончили скользить, вместе со своими сцепившимися опрокинутыми машинами, распустился огромный оранжево-желтый цветок, а секунду спустя до трибуны донесся грохот взрыва. Все застыли в безмолвном ужасе, а затем три машины «скорой помощи» и две пожарные машины, припаркованные за боковой линией, рванули к месту происшествия, мигая маячками и оглушительно воя сиренами.
— Нет… — прошептал Дени. От шока дальнее зрение ему отказало. — Господи, только не это!
— Я его вижу! — вскрикнул Роги и транслировал образ своему ошеломленному племяннику — чудесный утешительный образ высокой юной фигуры в опаленной форме, которая, пошатываясь и скользя, удалялась по тающему льду от объятой огнем массы искореженного металла, пласса, обугливающихся мышц и костей.
«МАРК! — кричал Роги сквозь слезы. — Марктыцел?»
Да…
По дубленому лицу Роги струились слезы. Он, вне себя от радости, сжал Дени в медвежьих объятиях.
— Он уцелел! Dieu merci! note 65 Марк уцелел!
Над темной хвоей и голыми ветвями кленов Соснового парка поднимался столб черного дыма. К месту катастрофы по льду бежали люди. Дени не шевелился, его глаза провалились и потускнели.
— Нам надо добраться туда и посмотреть, не сможем ли мы помочь, — сказал он. — Но прежде я дальнирую Люсиль и остальным, чтобы их успокоить. Они ведь могли смотреть телепередачу.
— А я сообщу Джеку, — добавил Роги.
Но когда он дальнировал малышу в больницу, Джек ответил, что уже знает, что это он предостерег Марка, и тот успел притормозить и потому избежал удара шипастого переднего колеса.
Роги спросил: «Но кто был этот бедняга? Никаких сообщений не поступило».
Джек ответил: «Это был Гордон Макаллистер… Он же — Гидра».
Фурия сыпала ругательствами. Фурия выла, словно обезумев. Кретины! Идиоты безмозглые! Из-за дурацкой зависти один из них погиб, а остальные четверо оказались в смертельной опасности.
Ах, Гидра… Ты была пятеричной и одновременно единой! Ты уже почти достигла зрелости. Была готова начать по-настоящему важную работу: уничтожение враждебных Магнатов Консилиума. Возможно, даже могла свалить самого Дэвида Макгрегора, Планетарного Дирижера. А теперь великий план рухнул! Остались только четыре твои части, и они потрясены, ослаблены и скулят от страха за психовалами трусости. Никчемные! Хуже того — обуза! Вас без труда отыщут и используют как наводку.
Наводку на Фурию.
Смерть Гордона Макаллистера сочтут несчастным случаем, результатом глупой подростковой выходки, быть может, зависти. Напади он на Марка и погибни, все обошлось бы. Но Гордо не был только самим собой. В миг огненной агонии он показал свое лицо Гидры — и один из тех, кто в ужасе наблюдал происходящее, узнал его и, конечно, определит остальные четыре головы хнычущего, искалеченного чудовища, зная, что Гордо был пятой головой.
И теперь Великим Врагом стал этот нечаянный свидетель, а не Дэвид Макгрегор. Его необходимо убить как можно скорее, а это нелегко.
Новым врагом был не Марк, оглушенный настолько, что не разобрал, кто на него наехал.
Это был Джек.
Великий Враг. И убить его должна сама Фурия.
41
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
15 февраля 2054 года
Марк спал, просыпался, снова засыпал. Он знал, что его травмы не очень серьезны, знал, что находится в травматологическом отделении большого Дартмутского медицинского центра у южной окраины города, знал, что почему-то ему необходимо поскорее очнуться от сна, пробудиться и заняться чем-то критически важным. И все равно засыпал.
И вновь бредил гонками.
Но в кошмаре он сидел на фантастической машине будущего, с колесами высотой в его рост и шипами длиной в целых тридцать сантиметров. Остальные участники были либо взрослыми людьми, либо экзотиками, и ехали они не на турбоциклах, а на каких-то других неуклюжих машинах, щетинившихся оружием. При стартовом выстреле Марк молнией умчался вперед, а гротескные соперники глотали дым с ледяной кашей и без толку палили в него из своих стволов, а он только смеялся над ними.
Во сне Марк оставил враждебных гонщиков далеко позади. Его двухколесный джаггернаут с ревом и шипением в полном одиночестве мчался по пустой, освещенной луной трассе с препятствиями высотой в добрый холм. При приближении к ним он, дробя лед, давал максимальную скорость, взмывал в звездное небо и ракетой перемахивал через гребень, волоча шлейф алмазных кристаллов. Чудовищный турбоцикл идеально подчинялся метаконтролю, поскольку у него на голове был ЦЭ-шлем. Приземлялся он легче перышка, не теряя при этом скорости. Взяв грозный тройник высотой в Маунт-Вашингтон, он, торжествуя, вздернул турбо на заднее колесо и увидел в лунных лучах у себя над головой сверкающие спицы на вращающемся переднем колесе — чистые, острые, смертоносные, готовые встретить любого соперника, у которого хватило бы опрометчивости оспаривать его первенство.
Кошмар повторялся всякий раз, когда он снова засыпал, и гнетущий финал гонок оставался одним и тем же.
Откуда ни возьмись, позади него появлялся старый черный БМВ-Т99НТ, нелепо маленький, и начинал неумолимо настигать его. Голос в ЦЭ-шлеме предупреждал, что нагоняющий соперник победит его. Выиграет гонки, если он не… если он не…
В этот момент сна высокая непобедимая машина Марка исчезала, он вновь сидел в седле своей «хонды», а его соперник, низко наклонясь над рулем, все приближался, приближался, и вот голос Фурии становился исступленным, а зрители на трибуне бесновались, и до финиша оставалось совсем мало. БМВ поравнялся с Марком, гонщик был без защитной формы, в обычном кожаном костюме, но укрытый непроницаемым метаэкраном. И вот в эти последние секунды соперник начал выдвигаться вперед. Начинал побеждать. И победит, если не…
Фурия рявкнула, и Марк подчинился, рванул свой турбо вбок, на врага, врезался в него, переехал, и он остался корчиться, истекая кровью, искромсанный шипами, а его лицо за щитком шлема было искажено болью и полно растерянности — словно он не мог поверить в то, что сделал Марк.
Лицо. Кто-то незнакомый и знакомый. Кто-то, кого Марк должен знать. Кто-то, кого он не мог узнать, но должен, должен был узнать, прежде чем снова проснется, снова заснет, и кошмар будет повторяться вечно…
— Марк! Ты слышишь меня? Марк?
Он слышал голос, чувствовал мягкое метапринуждение и открыл глаза. И увидел бронзовое с высокими скулами лицо Туквилы Барнса, старого друга их семьи, который теперь был директором отдела метапсихологии в Феррандовском центре Метанауки. Тукер разбудил его и помешал такому соблазнительному провалу в сон, в манящий кошмар. Марк осознал присутствие другого операнта, женщины в белом халате, помогавшей Барнсу будить его. Марк узнал и эту женщину — доктора Сесилию Эш, жену Мориса и его тетку. Он перестал сопротивляться. Кошмар растаял, забылся; он вспомнил другое неотложное дело и попытался сесть на кровати.
Тукер и тетя Сил легко с ним сладили.
— Э-эй! Не вскакивай. Полежи спокойно минуты две-три. — Тукер улыбался, и от него исходили вибрации облегчения. — Мы подсоединили к тебе разные трубочки и штучки. Не посрывай их. Если ты действительно очнулся, мы их скоро уберем.
Марк наконец расслабился. Сесилия задала Барнсу закодированный телевопрос и поспешно вышла из палаты.
— Тукер? — прошептал Марк тревожно. — Какой сегодня день?
— Следующий, — ответил Барнс. — Вечер воскресенья. Восемнадцать сорок, пятнадцатое февраля по земному летосчислению.
— С Джеком все в порядке?
На мгновение метапсихолог растерялся.
— Джек? Он в прежнем состоянии. А что с тобой, тебе неинтересно знать?
Марк выдавил улыбку:
— Ладно. В каком я положении?
— Несколько ожогов третьей степени, вывих левой кисти, небольшая субдуральная гематома — то есть небольшой сгусток крови на мозге, результат того, что ты, слетев со своей машины, приземлился на макушку. Шлем сильно смягчил удар, и сгусток рассосется сам собой. Со всеми травмами ты пролежишь не больше недели. Ты находился в шоке. Теперь он прошел. Трубочка в носу подает тебе дополнительный кислород, пара игл в поврежденной руке снабжает тебя сахаром, водой и еще всякой всячиной, а также поддерживает в норме твою кровь; катетер там, где ты предпочел бы без него обойтись, собирает бесценные телесные жидкости, ну и электронные жучки липнут к различным другим частям твоего тела. А в остальном ты в хорошем состоянии.
Марк приподнялся, чтобы сесть, и принуждение Барнса оказалось слишком слабым.
— Тукер, я должен выбраться отсюда, должен увидеть Джека…
Дверь открылась, и в палату вошли Поль, Люсиль и Сесилия Эш. Она мгновенно среагировала на попытку Марка сесть, воздействовала на моторный центр в его мозгу, так что он упал назад на подушки, как тряпичная кукла.
— Если не хочешь получить дозу транквилизатора, молодой человек, лежи смирно!
Марк ответил ей яростным взглядом, но сопротивляться перестал.
— Так-то лучше, — одобрила Сесилия. — Мы с Тукером оставим тебя поговорить с отцом, бабушкой и дедушкой, если ты обещаешь вести себя хорошо.
Марк кивнул.
Люсиль открыла свою объемистую сумочку и достала что-то, металлически заблестевшее. Гоночный трофей.
— Ты победил, Марк. Остальные заезды после несчастного случая отменили, так что приз получил только ты. — И она поставила трофей на тумбочку у кровати.
Марк испустил хриплый смешок и отвернулся.
— Как ты себя чувствуешь, сын? — спросил Поль. Все трое придвинули стулья к кровати и сели.
— Боль не сильная: я с ней сам справляюсь, — сказал Марк. Дверь за Сесилией и Тукером закрылась, и его хриплый шепот стал еле слышным. — Он ведь погиб? Кто бы он ни был…
— Да. — Лицо Поля оставалось непроницаемым. — Твой двоюродный брат Гордон Макаллистер.
— Гордо! — Психоэкран Марка ощутимо уплотнился. — Ну, конечно же! Мне показалось, что это кто-то знакомый. Но все произошло так быстро… Господи! Гордо! Он свихнулся, не иначе! Бедная тетя Катрин.
— Катрин совсем разбита, — сказал Поль. — По ее словам, Гордон вел себя совершенно нормально, когда она позволила ему поехать на Зимний карнавал. Он остановился у Фила и Аврелии вместе с другими детьми, страшно радовался твоему турбо, говорил, что и сам будет когда-нибудь участвовать в гонках на льду. Никто из нас не понимает, что произошло. Что взбрело Гордо в голову? То ли это была идиотская шутка, то ли…
— Он хотел меня убить, — прервал его Марк.
Люсиль тихо ахнула.
— Ты уверен? — настойчиво спросил Дени.
— Его намерение было прозрачнее стекла, Grandpere. Я и не подозревал, кто он такой, когда он вылетел на меня неизвестно откуда, но, черт подери, мне сразу стало ясно, что он намерен сделать. И Джек предостерег меня за десятую долю секунды. Я нажал на тормоза, и беэмвешка проехала всеми шипами через мое переднее колесо, а не через меня. Пламя… Не понимаю, как оно вспыхнуло. Бак турбоцикла невозгораем. И пожар при столкновениях — большая редкость. Бедняга Гордо. — И на персональной волне Дени он спросил: «Все произошло быстро?»
Дени ответил: «Нет. Но мы с дядюшкой Роги солгали твоей бабушке и тете Катрин. Так что помалкивай».
Ладно.
Люсиль встала.
— Нам не следует больше тебя волновать, милый. Мы можем сейчас что-нибудь для тебя сделать?
— Нет, Grandmere. Спасибо.
— Ну, теперь, когда я уверен, что с тобой все в порядке, — сказал Поль, — мне придется вернуться в Конкорд. В понедельник решается очень важный вопрос.
Марк лежал спокойно, устремив глаза в потолок.
— Ну, конечно, папа. Я понимаю.
— Я буду дальнировать, — продолжал Поль и погладил незабинтованную руку Марка. — Особенно, если откроется что-то новое… относительно несчастного случая. Завтра тебя будут допрашивать полицейские — если ты почувствуешь себя лучше.
— А что… что мне им отвечать?
— Правду, — сказал Дени.
Поль кивнул.
— Говори правду, но не высказывай предположений. Твой дядя Севви воздействует на всех детей, которые общались с Гордоном последние дни. Если он узнает что-либо о побуждениях Гордона, то сообщит властям. А ты лучше ограничься фактами.
— Хорошо.
Люсиль нагнулась и поцеловала Марка в лоб. От нее веяло ее любимыми духами, которые, вспомнил Марк, почему-то назывались «Отрава».
— Помолись за бедного Гордо, милый, — шепнула она. — И за тетю Катрин и остальных ее детей.
Марк только замигал. Дени поднял руку в прощальном жесте, опустив свои пронзительные синие глаза и завуалировав чувства.
Они ушли.
Вернулась Сесилия с сестрой. Они освободили его от капельницы, кислородной трубки и катетера, но оставили все электронные присоски. Затем сестра ушла, и Сесилия сказала, что ему дадут легкий ужин, а потом можно будет послушать тихую музыку или посмотреть спокойную передачу по тридивизору…
— Но в первую очередь тебе требуется отдых, — закончила она. — Твоя самоисцелительная способность сначала, вероятно, уберет сгусток, потом заживит ожоги, а под конец вывих и синяки. Она действует особенно хорошо, пока ты спишь. Примерно в двадцать тридцать придет сестра дать тебе снотворное.
— Нет! — взбунтовался Марк, — Я не хочу, чтобы меня усыпляли!
— Если заснешь сам, я его отменю, — уступила Сесилия. — Но тебе необходимо расслабиться и не возбуждаться. Дело ведь не только в травмах, но еще и в шоке. В результате твои метаспособности затормозились и плохо координируются. Но не расстраивайся. Через два-три дня все придет в норму.
Наконец она ушла. Марк продолжал смотреть в потолок и думал, думал… Затем мелодично звякнул обслуживающий аппарат у кровати, и из него выдвинулся поднос с чем-то горячим, диетически пахнущим. Марк приподнял изголовье кровати и снял крышки с тарелок. Бульончик с намеком на лапшу, что-то вроде заварного крема, ломтик поджаренного хлеба с маслом, стаканчик молока. О-ох! Но есть-то хочется, и очень!
Он принялся за скудный ужин, одновременно дальнируя дядюшке Роги.
Ты меня слышишь?
Tonnere! note 66 Значит, вернулся в мир живых, э?
Так мне сказали. И еще сказали, что это был Гордо.
Да. Невероятно. Совершенно… абсолютно… до жути incroyable note 67… И тем не менее правда. Это был ГордоподлыйГордо никогда не любил паршивца!
Дядюшка Роги! Черт бы тебя побрал! Ты пьян?
Нет. Только чуть-чуть согрелся.
Дерьмо!
Фу, как нехорошо. Ну, что ты говоришь? А тем более после того, как мы из-за тебя перепугались, ti-gars note 68.
Со мной все в порядке. И я кое-что сообразил о Гидре.
Гордо был Гидрой. Так сказал Джек. Проклятый Гордо. Никогда его не любил.
Логично, что Гидрой оказался один из наших двоюродных. Гордо находился в нужном месте и в нужное время, чтобы совершить прошлые убийства, и он был на реке позавчера вечером, когда я чуть было не расшибся в лепешку,
?! Ты что-о?..
Фурия подобралась ко мне через ЦЭ-шлем. Цереброэнергетический стык — идеальный обход психоэкрана. Но мне и в голову не приходило, что это может оказаться опасным. Фурия, а может, Гидра попробовали принудить меня налететь на опору Вудвидского моста, пока я тренировался на льду.
Господи… А когда это не удалось, она подстерегла тебя во время гонок?
Дядюшка Роги, это еще не самое плохое. Гидра — не одно сознание. Джек попытался объяснить нам это, когда погибла Адди. И потом еще раз повторил мне. Но я не мог поверить. Но теперь я, по-моему, разобрался. Гидра слагаемое пяти сознаний. Пяти сознаний, которыми Виктор каким-то образом завладел, когда они были очень уязвимыми. Еще до их рождения. В две тысячи сороковом году рядом с умирающим Виктором стояло пять беременных женщин — Сесилия, Мэв, бывшая жена Северена, Катрин, Шери и мама. Дети, родившиеся от них позже в том году, — это Селина, Квинт, Гордо, Парни… и моя сестра Мадди.
— Non! Ga, с'n'est pas possible. Пять невинных деток?! Le bon dieu note 69, он не допустил бы!
Дядюшка Роги, Гордо никак уж не был невинным!
… Ну а Фурия тогда кто же?
Понятия не имею. Если она правда проникала в мои сны и говорила со мной перед тем, как попытаться убить меня на реке, то, мне кажется, это кто-то из взрослых. Тон сознания в моем сне был зрелым. Очень холодным, очень целенаправленным. Фурия может быть кем-то из Ремилардовской Династии, кем-то, кто ненавидит Галактическое Содружество и замыслил безумный план уничтожить его, убивая ведущих человеческих оперантов или подчиняя их себе. Фурия пыталась завербовать меня, я чуть было не соблазнился!
Нет. Это погано! Просто дьявольщина! Что нам делать? Кому мы можем довериться? О ГосподиГосподи…
Только Макгрегор поверит нам сразу же. Где ты?
В магазине. Провожу инвентаризацию.
То есть стараешься нализаться! Так протрезвись, отправляйся в Конкорд и поговори с Дирижером лично. Немедленно!
Не могу… Черт подери, вечером ожидается буран, а я пьян в стельку.
Я же тебя предупреждал! Ну ладно. Забудь. У меня самого мысли путаются. Будет лучше, если я дальнирую Макгрегору и уговорю его задержать всех четверых, а ты отправляйся к Джеку. До больницы добраться ты в состоянии? Или мне выбраться отсюда и самому…
Нет нет нет… Это я могу. Merde alors. До Хичкока я и во сне доеду!
Нет уж! Спать не смей! Убедись, что палата Джека охраняется со всей тщательностью. У меня предчувствие, что ему грозит опасность. Найди способ не допускать к нему папу и остальных членов Династии, пока Гидру не арестуют, и она не скажет нам, кто Фурия.
— Ti-Jean… ce pauvre petit! note 70 Он знал, что Гидра — это Гордо. Так мне и сказал. Но Джек в безопасности. Я утром ездил в больницу. Меня к нему не допустили. Перед дверью вооруженные охранники-операнты, и сигма-поле, и всякая сигнальная чертовщина повсюду.
Все равно отправляйся к нему. Удостоверься, что с ним все в порядке. Останься там с охранниками. Ну, пожалуйста, дядюшка Роги!
Ладно, ладно. Только сам-то сделай свое дело. Заставь Макгрегора натравить Магистрат на эту чертову четверку!
Конечно. Я сейчас же этим займусь.
Сесилия Эш открыла дверь палаты Марка и вошла в сопровождении сестры. Она неодобрительно хмурилась.
— Марк, по-моему, я объяснила, что тебе необходимо абсолютное спокойствие! Твои электронные присоски сейчас включили на дежурном посту чуть ли не всю сигнализацию!
В одну секунду она очутилась у его кровати, оттолкнула поднос с тарелками, ухватила Марка за здоровое плечо, выхватила из-за спины подкожный впрыскиватель и прижала его к шее Марка. Послышалось шипение газа под давлением, и сильный транквилизатор проник в сонную артерию мальчика. Сестра помогла удерживать его, пока он вырывался.
— Нет! — вскрикнул Марк. — Мне необходимо поговорить с Дэвидом Макгрегором! Тетя Сил, пожалуйста!.. Жизненно важно, чтобы… я дальнировал…
Он в забытьи откинулся на подушки.
Доктор Эш вздохнула.
— Уж эти мне подростки! И подумать только: я было поверила, что он способен вести себя благоразумно! Следовало бы сообразить, что мальчишка, гоняющий по льду на этих адских машинах, должен быть чуть сдвинутым.
Сестра обтерла лоб Марка и уложила его поудобнее.
— Ни один из датчиков на теле не сместился, доктор. Опять поставить капельницу и ввести катетер?
— Не стоит. Пусть просто выспится. Он здоровый малый, да и опасность позади. Сообщите мне сразу же, если наступят какие-нибудь изменения, но я не сомневаюсь, что он проспит десять часов сном младенца.
В открытую дверь просунулась голова другой дежурной сестры:
— Доктор Эш, ваша дочь Селина на телевиде.
— Скажите ей, я сейчас подойду, — ответила Сесилия, еще раз оглядела Марка и сказала: — Приятных снов! — И вышла вместе с сестрой.
Марк застонал. Невыразимо медленно его веки открылись. Расширенные зрачки сузились еще медленнее, а взгляд остался стеклянным и немигающим. Дыхание у него было медленным и ровным, сердце билось в спокойном ритме. Через некоторое время здоровая рука мальчика выбралась из-под одеяла и протянулась к его голове. Он прикоснулся к овалу на своем правом виске. В серых глазах засветилось сознание. Он облизнул верхнюю губу, потом нижнюю. Рука со все большей уверенностью двигалась по телу, прикасаясь к овалам и пересчитывая их. Всего их оказалось семь, и принцип их действия поддавался замыканию на себя. Марк начал поочередно воздействовать на них метасозиданием, так что они продолжали подавать одни и те же данные на сигнальный монитор дежурного поста в коридоре. Если сестра будет очень внимательно следить за сигналами, то неизбежно заметит неестественное однообразие сигналов. Но он полагал, что они положатся на машину, которая среагирует на любое заметное нарушение.
Убедившись, что жучки настроены, как ему надо, Марк с трудом сел, отлепил присоски и положил их на подушку. Транквилизатор быстро разлагался под воздействием его коррекции, но еще подавлял моторные функции. Он спустил ноги с кровати ценой огромного усилия, поморщившись от боли в обожженном левом бедре. Шипы Гордо, видимо, все-таки зацепили его там, пронзив защитный костюм.
Некоторое время он просидел неподвижно, осторожно придерживая вывихнутое запястье и обожженную кисть левой руки, старательно накапливая метаэнергию, заметно ослабленную. Затем он прибег к дальнированию, стараясь сфокусировать слабый телепатический луч как можно точнее на Дэвиде Макгрегоре в столице Земли.
До Конкорда было только восемьдесят шесть километров, однако Дирижер не откликнулся.
Марк наклонился над постелью к обслуживающему аппарату. Его затошнило, затылок пронзила острая боль. Он безмолвно выругался и замер, стараясь не потерять сознания. Потом достал простой телефон-наголовник, узнал в справочной номер приемной Дирижера и позвонил ему туда.
Дежурный, отвечавший на звонки круглые сутки, сказал ему, что Макгрегор находится на пути в Консилиум Орб. Если дело очень срочное, с ним можно связаться по субпространственному коммуникатору.
— А… сколько времени это займет? — спросил Марк.
— Вы должны изложить ваше сообщение мне. Затем его относительная важность и ваш собственный статус пройдут оценку, и в случае, если важность подтвердится, оно будет передано в течение часа. Дирижер стремится быть доступным для всех граждан, но, вы понимаете, соблюдать определенные правила необходимо.
— Да… — У Марка отчаянно кружилась голова. Если он назовется, свяжутся ли они с Полем? Нет. Он теперь по закону взрослый. Но эта дурацкая оценка… Черт! Если бы мысли не так мешались…
— Гражданин! Вы слушаете? Вы желаете назвать мне свое имя и изложить сообщение?
— Я… я перезвоню вам, — сказал Марк и отключил телефон.
«Джек, — позвал он — Джек, ты меня слышишь?»
Ответа не было. Может, он вообще лишился способности к дальнированию? И вновь Марк выждал, пытаясь собраться со своими метапсихическими силами. Убери головную боль, тошноту, чертов наркотик, парализующий нервную деятельность, пот, выступивший на лбу и на груди! Восстанови моторные функции. Мышцы, сокращайтесь!
Он встал, напряг глубинное зрение и дальнее зрение и облегченно вздохнул: они, казалось, были в порядке.