Мэй Джулиан. Золотой торквес

   Стейн осторожно подсадил леди Дедру в коляску, а сам зашел с другой стороны.
   — Куда прикажете, мэм? — проскрипел кучер, неохотно пробуждаясь к жизни.
   — Гильдия Корректоров. И побыстрей!
   Кучер хлестнул элладотерия, и коляска тронулась. Прежде чем выехать на дорогу, поднимающуюся в гору, они миновали центр и западную окраину. Мюрия не была защищена крепостными стенами. Для южного оплота тану естественная изоляция Авенского полуострова оказалась вполне надежной защитой. Дедра молчала; Стейн напряженно сидел рядом, не глядя на нее. Наконец, когда граница города осталась далеко позади, женщина проронила:
   — Здесь неподалеку есть источник. Ты позволишь мне сойти и умыться? Если я явлюсь к целителям в таком виде, неминуемо возникнут вопросы.
   Стейн кивнул, и она дала распоряжения кучеру. Через несколько минут они въехали под сень деревьев, росших по обочине дороги. Какая-то птаха беззаботно щебетала в листве. Среди желтоватых известняков протекала река, спускавшаяся тройным уступом. Элладотерию дали напиться из нижнего озерца, потом Дедра велела кучеру отъехать к густому кустарнику и дать животному попастись. В среднем озерце она умылась, достала зеркальце и золотой гребень, расчесала волосы. После тщетных попыток привести в божеский вид золотую шапочку Дедра выбросила ее в овражек.
   — То-то младшие целители полюбуются. Будем надеяться, что Таша в своей прострации не заметит моего платья.
   — А ты можешь помешать ей читать наши мысли?
   Дедра невесело засмеялась.
   — Ты не знаешь нашу милую Ташу Байбар — Анастасию Астаурову, главную радетельницу о продолжении рода гуманоидов. Выше голову, любезный викинг! У нее вообще нет никаких метафункций. Золотой торквес для Таши — лишь свидетельство уважения тану. Она обычная женщина, гинеколог, шестьдесят с лишним лет назад изобрела средство от женского бесплодия. Теперь у нас есть и другие опытные гинекологи, но с Ташей все равно никому не сравниться. Все серебряные обязательно проходят через нее. В каждую… можно сказать, сует свой палец.
   Перед мысленным взором Стейна возник образ танцовщицы, обвешанной колокольчиками.
   — Видали мы таких… — пробормотал он.
   Дедра зачерпнула ладонью воду из верхнего озерца и напилась.
   — Таша теперь совсем сошла с катушек. А когда отправлялась сюда с постоялого двора, уже была на грани. Да ладно тебе, не смотри на меня зверем! Я, как и ты, считаю, что она изменила нашему племени. Но сделанного не воротишь. Основная масса женщин научилась извлекать из этого выгоду.
   Стейн тряхнул головой.
   — Как она могла?
   — Не скажи. В ее безумных действиях есть своя логика… Разве справедливо лишать всех прибывающих сюда женщин материнства? А сама Таша не может иметь детей, так почему не стать хотя бы посаженой матерью? Благодаря ей совершенно здоровые путешественницы во времени рожают прелестных гуманоидов, несмотря на то, что с ними сотворили ловкачи на постоялом дворе. Искусный приемчик, ничего не скажешь! Мадам и иже с ней, видно, подозревали такой подвох со стороны этих прогенофилов. Тут милая Таша и подоспела со своим уменьем. А теперь выпустила уже целый курс студентов-тану. Так что вот они мы — паши и сей!
   — Если она такой опытный врач, почему какой-нибудь из учеников ее не исправит?
   — О! В том-то и трагедия! Под женственной оболочкой, напичканной всякими эстрогенными имплантантами, бьется сердце настоящей XY.
   Стейн раздраженно глянул на нее.
   — Это еще что за чертовщина?
   Дедра выбралась из ручья и послала властную умственную команду кучеру.
   — К твоему сведению, Таша транссексуальна. Даже если ввести живую оплодотворенную яйцеклетку в ее искусственную матку и подпитывать редчайшими гормонами (которых, кстати, здесь не достанешь), плод все равно проживет в лучшем случае несколько недель. Так-то, мой милый. Материнство
   — великое чудо и в то же время очень коварная штука. Ни в нашем Галактическом Содружестве, ни где-либо еще никому пока что не удалось научить мужчин рожать детей.
   Уже без посторонней помощи она легко впорхнула в коляску.
   — Ну? Чего рот разинул? Может, раздумал встречаться с женой?
   Стейн опомнился и впрыгнул в карету вслед за ней.
   Когда красные и белые огни Гильдии Корректоров были уже совсем близко, Дедра предупредила его:
   — Поосторожней там. Таша не может читать мыслей, но многие другие могут. Хотя плотные заслоны — не моя специальность, я сделаю все, что в моих силах. Но если ты будешь меня перебивать и суетиться, нам обоим несдобровать.
   — Постараюсь расслабиться, — пообещал Стейн. — Там, на борту, когда нам удавалось побыть вдвоем, Сьюки учила меня, как это делается.
   — Доверься мне! — шепнула Дедра и под покровом вечерних сумерек придвинулась к нему поближе, отыскивая в его глазах хоть каплю тепла.
   Но Стейн сейчас мог думать лишь о безопасности своей несравненной, обожаемой Сьюки.
   — Прости меня… — Это было все, до чего он снизошел.
   Она вздохнула и уставилась на согбенную спину старого кучера.
   — Да ничего. Я сама виновата — стала на пути урагана… Повезло твоей малышке!
   Коляска подкатила к входу. Стейн изображал из себя добропорядочного джентльмена в сером торквесе, Дедра — высокопоставленную леди. Под портиком стояли двое часовых в красных доспехах. Чопорный серебряный рыцарь вышел им навстречу, чтобы сопровождать в покои Таши Байбар.
   — Что за странности? — недоумевал он. — В обход всех инструкций! Если бы не распоряжение самого лорда Дионкета…
   — Мы весьма благодарны Главному Целителю, доблестный Гордон. У нас очень важное поручение от достопочтенной Мейвар Создательницы Королей.
   — А-а, тогда конечно. Сюда, пожалуйста, наверх. Гвен Минивель все еще отдыхает. Леди Таша заботится о том, чтобы после операции все они как следует выспались.
   — Да уж! — прорычал Стейн и слегка дернулся под воздействием болезненного импульса, который послала ему Дедра.
   — Мы долго не задержимся, брат Гордон… Как у вас тут тихо! То ли дело в нашем Зале Экстрасенсов — ни днем ни ночью покоя нет. Туда-сюда, туда-сюда! Вечно у всех горящие дела, сбор данных, розыски пропавших собак, а то и более серьезные происшествия. Признаюсь, здешняя мирная атмосфера мне больше по душе.
   — В больнице иначе нельзя, — откликнулся Гордон, ведя их по винтовой лестнице в башню. — Реабилитационные палаты расположены по периметру вот этой площадки. Кандидатка Гвен Минивель находится в третьем номере.
   — Спасибо, можешь нас не ждать, — решительно заявила Дедра. — Мы пробудем всего несколько минут и сами найдем дорогу обратно.
   Гордон заупрямился было, но после недолгих препирательств с ясновидящей леди все же откланялся, оставив их перед дверью под цифрой «3». Дедра медленно распахнула ее.
   Вслед за ней Стейн ступил в кромешную тьму.
   — Сью? Ты здесь?
   Кто-то зашевелился на кушетке возле открытого окна, и на фоне залитой огнями Мюрии им предстала темная фигурка.
   — Стейни?
   Он опустился перед ней на колени, заглянул в глаза.
   — Что они с тобой сделали? Что?
   — Тише, милый. Ничего… — «Мне совсем не было больно; а как ты узнал? Неужели услышал меня?»
   — Да, — прошептал он. — И пришел.
   «Боже мой, ты не покорился Дедре и Мейвар, так велика твоя любовь, мой сумасшедший дикарь?!»
   — Только убив меня, они смогли бы нас разлучить.
   — О Стейни! — всхлипнула она.
   Из дальнего угла комнаты донесся тихий звон колокольчиков.
   — Ну что, шпионить явилась? — Голос Стейна был угрожающе тих. Он рывком поднялся с колен.
   — Какой высокий! Какой сильный! — Колокольчики взвились и смолкли. Один на низкой ноте вновь начал раскачиваться в медленном ритме. Танцовщица, легкая, как тень, подошла и стала извиваться перед ним. — Так ты хочешь ее? Ну что за прелесть! — произнесла она певучим голосом немного не в лад с аккомпанементом колокольчиков, — Хочешь взять ее, взять ее, взять ее!
   Стейн вспыхнул от гнева, обращенного против музыкальной пересмешницы. Сьюки негромко вскрикнула и поставила заслон этому шквалу; Дедра, прислонившись спиной к закрытой двери, тоже бросила свой гораздо более слабый ум на его обуздание. Но огненный вихрь первобытной мужественности снес и ту и другую плотину.
   — Не надо, Стейн! — завопила Сьюки уже во весь голос. — Умоляю тебя, не надо!
   — Ты хочешь взять ее, — смеялась танцовщица, извиваясь и звеня колокольчиками в такт движениям. — Но зачем, зачем, зачем? Почему ее, ее, ее?
   Сверкающие колокольчики, покачиваясь на белой коже, разбрасывали по всей комнате странные блики. Пульс учащался в предчувствии опасности, распаляя сладострастие танцовщицы. Потом музыка и танец внезапно оборвались, и она открылась ему под общий стон Дедры и Сьюки, которые все еще пытались предотвратить неизбежное.
   — Возьми меня! — предложила Таша Байбар.
   И он «взял» ее — своим бронзовым мечом.
   Наступила жуткая тишина. Стейн невозмутимо вытер лезвие о портьеру, убрал меч в ножны и, подхватив Сьюки, перешагнул через валявшееся на полу тело.
   — Прочь с дороги! — крикнул он Дедре.
   — Нет, ты не сможешь! — выдохнула ясновидящая. «Мейвар! Мейвар!»
   Дверь распахнулась, впустив ослепляющий поток света. На пороге стояла очень высокая мужская фигура, за ней — двое слуг в красно-белых ливреях.
   — Я сказал Дионкету, что это недоразумение, — устало произнес Крейн.
   Войдя в комнату, он жестом зажег гирлянды маленьких лампочек; заструилось холодное свечение. При виде скандинава со Сьюки на руках и поверженной танцовщицы губы Крейна искривила мрачная усмешка. Его умственный комментарий был столь резок, что Сьюки задохнулась, а викинг от изумления разразился смехом.
   — Так вы на нашей стороне! — ликовал он.
   — Опусти ее на пол, дубина! — приказал Крейн. — Теперь придется прятать твою жену до Великой Битвы… и действовать быстрее, чем мы планировали.

8

   Посланная Ноданном молния ударила в темные, подернутые лунной рябью воды Аквитанского залива, в которых ничего не подозревающее чудовище гналось за косяком тунцов.
   Море вскипело, разметало брызги до самых облаков. Электрический разряд пронзил пятнадцать рыбин, и они быстро всплыли кверху брюхом. Однако плезиозавр был лишь контужен. Он высунул из водоворота страшную голову и взвыл.
   — Ты зацепил его! — вскричала Розмар. — Ух, какой здоровый!
   — Добыча! Добыча! — Охотники, конные и пешие, с безумными воплями рванулись вперед: теперь уже не было нужды скрываться в засаде.
   Круг из полусотни мужчин и женщин в радужных доспехах выкатился на небо, нависая аркой над почти неподвижной тушей. Немного в стороне, бок о бок, точно две золотисто-розовые кометы, летели Ноданн и его нареченная.
   Охотники, гремя щитами, победно затрубили в хрустальные рога.
   — Добыча!
   — Вренол! — громовым голосом распорядился Ноданн.
   Один из всадников спустился пониже и снопом искр вновь оглушил чудовище, едва колыхавшееся на волнах. Плезиозавр вытянул змеиную шею, и рыцарь с трудом осадил иноходца, чтобы не попасться в сабельные клыки. Не растерявшись, он взмахнул сверкающим мечом; от острия отделился огненно-фиолетовый шар и угодил морскому чудовищу прямо промеж глаз.
   Раздавшийся рев раненого зверя вызвал восторженные крики в толпе охотников.
   — Кончай его, Вренол! — надрывалась какая-то женщина.
   Охотник повернулся к ней и самодовольно кивнул, что было его ошибкой. Едва он ослабил бдительность, плезиозавр оттолкнулся от воды всеми четырьмя лапами, и выбитый из седла зловонной волной рыцарь беспомощно повис в воздухе.
   — Какая досада! — протянул чей-то голос.
   Одна из женщин с презрением трижды протрубила в хрустальный охотничий рог.
   Вренола охватил ужас при мысли о погружении в воду — этого больше всего боялись тану — и о предстоящем позоре, поскольку недобитое чудовище уж скрылось под водой.
   — Вот дурак! — проговорила Розмар. — Ты можешь снова поднять левиафана, дорогой.
   Черты Стратега, будто высеченные из камня, расплылись в улыбке.
   — Все, что хочешь, любовь моя. Хотя Вренола не грех бы искупать за его глупость. — Ноданн прищурился, отыскивая плезиозавра в пучине. — Ну что, уползти захотел?
   Голубой сноп энергии расколол воды залива, отчего халики жалобно заржали и попятились. Монстр снова показался на поверхности, и на этот раз Вренол достал его копьем.
   — Ну слава Богу! — воскликнула Розмар. — Как раз под жабры! Поехали, поглядим, как он будет его добивать.
   Правитель Гории и его дама понеслись к воде; радужный круг почтительно рассыпался, давая им дорогу. Охотники нетерпеливо ожидали развязки. Плезиозавр при последнем издыхании медленно смыкал и размыкал гигантские челюсти. Семиметровая туша покачивалась среди растекающихся по воде кровавых пятен, облизываемая барашками волн, освещенная лунным сиянием и блеском доспехов нависшего над нею убийцы.
   Вренол обеими руками схватился за меч. В воздухе сверкнуло лезвие.
   — Трофей! Трофей! — заголосила Летучая Охота.
   Одна из благородных леди спешилась, ловко нацепила на копье отрубленную голову, взметнула ее высоко вверх. Затем преподнесла трофей Вренолу. Тот подхватил копье и, словно сверкающий метеор, полетел вычерчивать победные знаки среди звезд; теперь доспехи его были озарены не радужным, а неоново-красным светом.
   — Молод еще! — добродушно заметил Ноданн. — Проявим на сей раз снисходительность.
   Затем, перейдя на командный канал умственной речи, предупредил остальных:
   «Не думайте, что всем будет позволено зря истреблять чудовищ. Слишком уж вы разохотились.»
   «Мы поняли тебя, лорд Стратег!» — в один голос отозвалась свита.
   «Тогда скачите в Арморику, к Гнилому Болоту. Мне угодно, чтоб нынешней ночью вы насадили на свои копья головы наших врагов фирвулагов, а то в последнее время они совсем обнаглели. И заодно, если удастся, заарканьте мне какого-нибудь панцирного ящера: он срочно нужен на столичной арене.»
   — Трубите в рога! — крикнул один из всадников.
   Феерическая кавалькада, возглавляемая алой фигурой Вренола, взмыла в небо, направляясь к Бретани.
   Ноданн и Розмар не спеша последовали за охотниками.
   — Я только что получил телепатическое послание от матери, — сказал он невесте. — Нам с тобой надлежит доставить пойманную рептилию в столицу. Возьмем небольшой конвой — охранять чудовище.
   — Ты чем-то встревожен, — откликнулась она.
   — Да нет, пустяки. — Надежный умственный заслон прикрывал его глубокую озабоченность.
   Розмар сняла с головы стеклянный шлем и привязала его к луке седла.
   — Так-то лучше. Люблю скакать с тобой рядом, мой демон, и чувствовать, как ветер раздувает волосы. Неужели я когда-нибудь научусь летать без твоей помощи?
   — Всему свое время. Ничего сложного тут нет. Сила женщин в их слабости, — улыбнулся Ноданн.
   — Моя слабость дана мне, чтоб служить тебе… Но все-таки, что же происходит в Мюрии?
   — Кое-кто затронул наши династические интересы. Я должен быть там, вместе со своим кланом. Чтобы заслужить уважение, необходимо время от времени показывать власть.
   — А кто посягает на твою власть? Фирвулаги?
   — Есть некий Делбет, с которым мне предстоит сразиться, пока меня не опередили, к вящему позору нашего дома. Но реальная угроза исходит от людей, от вновь прибывших. Черт бы побрал эти врата времени! Когда же все поймут, что от них одни неприятности!
   Розмар засмеялась.
   — По-твоему, людей не следует впускать на Многоцветную Землю? Но ведь тану вымрут без нас?
   Ноданн на скаку остановил халиков, и на миг оба зависли в беспредельной воздушной тишине. Лишь рокот прилива едва слышно доносился до них от прибрежных скал.
   — Есть люди, неразрывно связанные с Многоцветной Землей. Такие, как ты, Розмар, моя зеленоглазая, сероглазая любовь. Ты и сама не находила себе места на Земле будущего. Но не все твои соплеменники готовы признать власть тану. Некоторые хотят отнять у нас эту землю, а не удастся — уничтожить ее.
   — Так давай вместе бороться против них! — В ее глазах загорелся дикий огонь. — Для меня нет мира, кроме твоего.
   Душа Розмар открылась красавцу Аполлону, показывая правдивость ее слов. Два парящих ума слились в страстном объятии.
   «О мой демон!» — восклицала она.
   «О моя единственная Мерси-Розмар!» — вторил он.

9

   «Прыгай, Элизабет.»
   Она стояла на краю обрыва над Серебристо-Белой равниной и смотрела вниз на пустынные, залитые лунным светом солончаки и на облака, клубившиеся вдали, как призрачная Голгофа. Травянистый уступ был огорожен низким парапетом. За ним живописно искривленные сосны нависали над стометровой бездной, отвесно спускавшейся к Пустому морю.
   «Прыгай, Элизабет, прыгай, и да воцарится в твоей душе мир!»
   — Слышите? — спросила она Бреду.
   Темная фигура на каменной скамье пошевелилась. Высокий тюрбан с бахромой согласно закивал.
   — Они наблюдают за мной из дворца, — продолжала Элизабет. — Хотят посмотреть, что будет, если я подойду слишком близко к пропасти.
   «Прыгай, прыгай, прыгай! Это твой единственный путь к свободе! Одинокая, всеми покинутая, Элизабеднаябет, прыгай — и ты освободишься. Беги, пока не поздно. Прыгай…»
   Вцепившись в парапет, она перегнулась через него. Ночной бриз принес с собой запах моря, смешал его с ароматом цветущих апельсиновых деревьев в саду Бреды. Здесь, на краю Авена, где нет притока свежей воды, дающей жизнь простейшим водорослями моллюскам, море совсем не пахнет йодом и рыбой — оно необитаемо и представляет собой огромную безжизненную массу горьковато-соленой воды.
   — Они осаждали меня весь день, пытались создать соответствующий, по их представлениям, эмоциональный настрой для самоубийства. В основном по мотивам отчаяния, поруганного достоинства, старомодной паники. Но все их доводы фальшивы и абсолютно несовместимы с моей метафизической этикой. Пожалуй, если бы они избрали для меня что-нибудь вроде самопожертвования в альтруистических целях, то были бы ближе к истине, но, учитывая мое положение изгнанницы, и это вряд ли сработало бы.
   Внутренний голос Бреды, бесстрастный, лишенный как интонационных пауз, так и слитности, как правило, свойственной умственной речи, раздельно проговорил:
   «Разве высшая метафизическая наука вашего Содружества включала в себя обычные этические формулы?»
   Элизабет пропустила вежливый утвердительный ответ сквозь барьер, который воздвигла меж собой и Супругой Корабля с момента их первой встречи, произошедшей два часа назад.
   — Большинство из нас исповедовало философию развивающейся теосферы, — добавила она вслух. — Вы знакомы с этой концепцией? С основными религиозными течениями более поздних эпох человечества?
   «Я изучаю вас с момента первого путешествия во времени. Некоторые из ваших философов вызывают у меня отвращение и неприязнь. И это естественно, потому что тану придерживаются простого, неразветвленного монотеизма и отвергают церковную иерархию. Мы готовы были предоставить людям полную свободу вероисповедания при условии, что их религия не будет носить воинствующего характера. Но среди твоих соплеменников были фанатики, упорно пытавшиеся смутить покой короля. Этих мы обрекли на мученичество, к которому они подсознательно стремились… Однако из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, никто не мог пролить света на Единство Галактического Содружества. Что тоже естественно, поскольку в подобных тонкостях может разбираться лишь настоящий метафизик. И я смиренно прошу тебя просветить меня.»
   — Ваша просьба невыполнима, Бреда. Юных метафизиков начинают обучать еще до рождения, а в раннем детстве процесс интенсифицируется. Этой работе я посвятила свою жизнь. Человеку с высшим метапотенциалом нужно не менее тридцати лет, чтобы в полной мере постичь Единство… Просветить, говорите?.. Вы предложили мне обследовать ваш интеллект, и я готова согласиться, что духовная связь между нами не исключена. Но ваш торквес представляет собой преграду и одновременно ловушку. Поверьте, вы заблуждаетесь, считая себя активной. Это самовнушение. А существо, не обладающее врожденными метафункциями, не сможет познать Единство, ему вообще недоступна философия Галактического Содружества.
   Бреда, казалось, ничуть не смутилась.
   «Однажды мой народ приобщится к вашей философии — это предопределено.»
   — Кем предопределено?
   «Мной.»
   Элизабет отошла от парапета. С первого взгляда на Супругу Корабля ей стало понятно, что Бреда вовсе не тану, она принадлежит к иной расе. Ниже среднего роста, глаза карие с рыжеватым оттенком в отличие от голубых или зеленых у тану. Когда Элизабет подошла к ней, она тут же сняла свой фантастический респиратор. Лицо ее не поражает сверхъестественной красотой правящей расы, но довольно миловидное, хотя уже немолодое. На Бреде было платье из красной металлизированной ткани, скроенное иначе, чем свободные балахоны тану, и расшитое черным и красным бисером. Поверх платья она надела черное пальто с длинными рукавами колоколом и ярко-красной бахромой. Ее огромный тюрбан, также черно-красный, сверкал бриллиантами; к нему была прикреплена черная вуаль. В этом наряде Бреда напоминала Элизабет женское изображение со средневекового гобелена, что украшал гостиную на постоялом дворе. И вообще на всем ее облике лежал какой-то архаичный налет, совершенно несвойственный прочим гуманоидам. Она не дикарка, не вещунья, не проповедница, однако все попытки Элизабет построить более точную умственную проекцию пока что оказались тщетны.
   — Можно узнать, чего вы, собственно, хотите от меня? — напрямик спросила Элизабет. — И кто вы на самом деле?
   Супруга Корабля подняла склоненную голову и мягко, снисходительно улыбнулась. Впервые за все время она высказалась вслух:
   — А почему вы не хотите общаться со мной на уровне мыслей, Элизабет?
   — С моей стороны это было бы неосторожно. С вами сложнее, чем с другими. И мы обе это знаем.
   Бреда поднялась со скамейки. Дыхание ее вновь стало затрудненным, и она надела респиратор.
   — Здешний воздух, столь благоприятствующий тану и фирвулагам, для меня слишком разрежен. Пойдем в дом? Там кислородные установки, и к тому же в моей комнате ты будешь недосягаема для враждебных умов.
   «Прыгай, Элизабет! Не давай двуликой Бреде себя одурачить, свернуть с единственного пути к бегству! Она хуже нас всех. Ступай опять к обрыву и прыгай, прыгай…»
   — Их присутствие и впрямь становится навязчивым, — согласилась Элизабет. — Но я справлюсь.
   — Значит, происки клана не опасны для тебя?
   — Нет, у них не хватит сил обуздать мою волю, мое суперэго. Для этого им надо полностью расчленить личность и реинтегрировать ее на более низком, зависимом уровне. Они осаждают меня скопом, а направляют их, надо признать, довольно умело. Но все равно никто не сможет принудить меня к самоубийству… Кто они? Вы можете их опознать?
   — Четверо лидеров потомства Нантусвель. Психокинезом ведает Кугал, заместитель Ноданна. Имидол отвечает за принудительные действия… его специфика — Битвы, поэтому он не слишком обременяет себя всякими головоломками. В роли медиума выступает Риганона, дева-воительница, которая спит и видит себя на месте Мейвар — забавный случай мании величия! Четвертый, целитель, думаю, представляет наиболее серьезную опасность, хотя и не одобряет принудительных мер. Это Куллукет, королевский Дознаватель, но он скорее хранит верность своей матери Нантусвель и ее потомству, чем отцу Тагдалу. В способности глубинного проникновения и умственной диагностики он уступает разве что Дионкету, Главному Целителю. Но как собственно целитель Куллукет никуда не годится… Одним словом, советую тебе не сходиться с ним близко, пока ты не усвоишь элементарную агрессивную технику.
   — Спасибо за предупреждение. Одаренный оператор может проникнуть в мою автономную нервную систему, пока я сплю или нахожусь в эмоциональной прострации. Пожалуй, надо разработать специальный стержневой заслон, быть может, даже ловушку. По этой части у нас в Содружестве было много проблем, прежде чем Единство достигло высшей зрелости и вся человеческая метапсихика была подчинена общему моральному императиву. Но юных метаносителей все еще обучают приемам самообороны… так, на всякий случай.
   Элизабет шла с Бредой по аллее среди апельсиновых деревьев, и в мозгу истерическим крещендо звучали грязные угрозы подвергнуть ее групповому изнасилованию, обречь на вечные муки будущих детей, посулы блаженства и воссоединения с Лоуренсом после смерти и даже запоздалые логические оправдания такого шага со ссылками на генетические последствия создавшейся ситуации.
   «Элизабет, вернись! Для всех изгнанников будет лучше, если ты умрешь! Не слушай двуликую паучиху! Вернись назад и прыгай! Прыгай!»
   Под деревьями валялись апельсины; видно, Бреда не пользовалась услугами рамапитеков. Аромат цедры смешивался с цветочным; деревья цвели и одновременно плодоносили. Элизабет потянулась за свисающим с ветки плодом.