Хургин тяжело сгорбился, и взгляд его замутила тоска.
- Я надеялся... что мне удастся отговорить вас. - Он передернулся. - Я принял обет не причинять людям никакого зла и предупреждать их попытки навредить себе. Но если вы не можете не идти...
- Как мы можем там защититься?
- Оружие тебе не поможет, - ответил Хургин, - рабов ты не испугаешь смертью, а они обезоружат вас, если только захотят. А те - другие - лишат вас жизни, и непременно, в первую же ночь. Мы поделимся с вами всем, что имеем, но то особое знание, которое одно и может защитить от врикола, мы передать вам не сможем. Овладевать им нужно всю жизнь, как мы.
- Ну что ж... - сказал Оуэн, вспомнив Мирдина Велиса, - коли так, мы будем счастливы, если вы поможете нам, чем сможете.
- Но вы уже никогда не вернетесь домой, - повторил Хургин, - ни этой дорогой, ни морем. На море есть свои Часовые... и не такие, как мы. Это морской народ, они живут в глубинах моря и еще сильнее ненавидят вриколов, если, конечно, такое возможно. И меньше боятся их, потому что вриколы не питаются морским народом. Они другой природы, чем люди. Но так же, как и мы, они поклялись стоять на страже до конца.
- До конца? - вдруг спросила Зельза. - Какого конца? Чего вы ждете здесь, в ваших каменных кельях, так долго... так ужасно долго. - Она пристально посмотрела на Хургина. - Я вижу, как вы стары, магистр Хургин. Я умею распознавать такие вещи.
Старец ответил ей улыбкой.
- А твоя кровь - древнее племя, но всегда юное, как нестареющие дети... люди твоего народа тоже приходили сюда. И ни один не пошел дальше. И слава вашей цыганской прародительнице за это. Ваш народ мудр. Ты говорила о моем возрасте? Да, я очень стар. Знаете, мы тоже научились сдерживать приход смерти, но по-своему. Но... - он откинулся в кресле и прикрыл глаза, - многие наши братья и я... очень бы хотели отдохнуть. Когда сгинет... последний врикол. Когда исчезнет угроза того, что эта опасность проникнет в широкий мир, усилится и будет нести смерть и горе, превращая новые народы в бессловесные стада... вот тогда многие старейшие братья смогут наконец уснуть.
Хургин открыл глаза, и они сверкнули огнем.
- Но до тех пор я буду жить, - закончил он и рассмеялся. - Странно. Мы отрешились от земной жизни, но нашей обязанностью стало помогать ей, и мы приговорили себя жить даже после того, как нам следовало бы уйти. А они там, - боявшиеся смерти, познают ее объятья, еще не умерев. Прародительница природа иногда любит шутить.
- Но я еще не собираюсь засыпать этим сном, - мрачно заявил Оуэн. Послушайте, магистр древности. Неужели вы не знаете способа ускорить конец этих... созданий? Почему бы не пойти на них войной с вашими всадниками? Они, кажется, неплохие воины, а стрелы у них, как вы говорили, серебряные. Что вы на это скажете?
- Если бы мы даже могли, - Хургин покачал головой, - нет, мы не станем этого делать. Много раз вожди здешних племен просили нас помочь им... Иногда они предпринимали военные походы, не послушавшись нас. Но так им не победить, пусть даже война эта в наших глазах справедлива. Нет, мы не можем отнимать жизнь, пока нас не принудят к этому.
- Ладно, тогда помогите нам, чем можете, - сказал Оуэн. - Ручаюсь, что, когда мы повстречаем этих тварей, их сильно поубавится на этом свете. Верно, Кайтай?
Кайтай странно посмотрел на него.
- Не забывай, Оуэн, мы служим другому господину. - Его глазки скользнули вниз, к мешку Оуэна, лежавшему у его стула. Там, под холстом, выделялся уголок квадратного ящичка.
Оуэн тут же отреагировал на этот взгляд:
- А вот интересно... Послушайте, магистр Хургин, вам ничего не говорят имена Айн, или Ринель, или Мирдин Велис? Может, вы слыхали о ком-нибудь из них?
Хургин уставился на Оуэна и непереносимо долго смотрел так, не произнося ни звука.
- Ну... - Оуэн беззаботно улыбнулся и развел руками, - нам ведь рассказали историю о западных землях. Вот из нее мы эти имена и узнали...
- Гостю положено верить, - сказал наконец Хургин, - но знайте. Называя имя, можно призвать и его носителя, оттуда, где он покоится. Даже в этой крепости Эмман-Амма, построенной когда-то одним из тех, кого ты назвал сейчас. Никогда не произносите имен таких людей. Одна из них была прекраснейшей и самой ужасной из женщин, проклятием дома и рода. Другой был князь и ее возлюбленный и проклят вместе с нею. А третий... он несет самое тяжкое проклятие, потому что однажды на нем была благодать. Он был... одним из наших братьев, самым могущественным чародеем из всех нас. В поисках ключей к мудрости он не останавливался ни перед чем. И наконец он возжелал стать выше божеств. Его имя не следует произносить никогда.
- А, понятно, - кивнул Оуэн, - простите наше глупое любопытство... Мы никогда не слыхали о подобных людях... и потому так невежественно поступили... Но давайте поговорим о нашем путешествии. Честное слово, магистр Хургин, если бы у нас был выбор...
- Я все понял, - ответил Хургин и поднял голову, так как на пороге беззвучно появился человек в таком же синем одеянии. - Кушанье для вас приготовлено, а этот брат вас проводит. Старайтесь наесться получше. Животных и все остальное для путешествия чуть позже вы найдете у ворот. У каждого седла будет мешочек с амулетами и кое-чем другим, что иногда отпугивает ночных гостей. Но не всех... только некоторых. - Он поднялся. И если вдруг, по Высшей милости, вам повезет там, откуда еще никто не выбирался живым... не возвращайтесь этой дорогой. Наши всадники убивают без предупреждения, и мы не можем приказать им поступать иначе. Попробуйте поговорить с морским народом, может, вам удастся уговорить их выпустить вас живыми. Больше я ничего не могу вам посоветовать.
- Мы благодарны вам, любезный магистр Хургин, - Оуэн протянул руку, но вдруг на этот раз вы окажетесь, не правы, и мы выживем. Ведь известно, что смерть тоже любит хороших людей, а мы все трое грешники. Я, скажем, в жизни нагрешил за шестерых. И уверяю вас, я не желаю стать вриколом. Бесконечная жизнь в таких условиях теперь намного меньше привлекает меня, чем... ну, словом, я вообще не вижу в ней ничего привлекательного. Обещаю, что постараюсь им не попасться.
Пожимая руку Оуэна, Хургин изучающе поглядел на него. Пожатие Хургина было удивительно крепким для такого древнего старца.
- В тебе есть нечто, чужестранец, - сказал наконец Хургин, - нечто большее, чем выражает твоя внешность рыжебородого бродяги и вора. Я прочел это по твоей руке, - Хургин посмотрел на Зельзу и улыбнулся, - твои люди научили нас этому, но мы усовершенствовали это искусство. Мы умеем читать не только по линиям ладони. Например, милая дама, я вижу, что вы получите то, о чем так страстно мечтаете, и наш скромный маленький чародей тоже добьется чего хочет. Но когда и как - этого я не знаю. Одним словом, возможно, вы и останетесь в живых, если вашим желанием будет сохранить жизнь.
14
Три приземистых мохнатых юлла осторожно двигались вниз по тропе, ступая след в след и заводя вверх выразительные глаза в надежде укусить седока за ногу. Ехавший впереди Оуэн молниеносно ударил зверя под мохнатый подбородок, заставив его вернуться к своей обязанности выбирать дорогу.
Солнце уже садилось. Тропа под ними вновь начала расширяться, пока не сделалась похожей на настоящую дорогу; и спуск стал уже не таким крутым. Вдруг в нос Оуэну ударил тревожащий, резкий запах, и, объехав утес, он рывком остановил своего юлла.
Другие тоже подъехали и стали возле него, жадно глядя вниз, в долину: а там, далеко, за много лиг, вспыхивало и переливалось серебро... Это было море.
Перед ними, на сколько хватало глаз, простиралась земля: сочная зелень полей и рощиц и какая-то блестящая ниточка,- вероятно, речушка. Дорога белая, пыльная и совершенно пустая - прямой линией врезалась в зеленое великолепие. Прелестный, плодородный край, созданный для людей... но нигде не было видно никаких следов обитания.
Солнце, краснея, прижималось к блестящему краю моря, и там, на фоне ярко-алого заката, чернотой проступали очертания каких-то зубцов и куполов. Оуэн пристально вгляделся в них и вдруг вскрикнул, вытянув руку:
- Это он! Город!
- И море, - отозвался Кайтай.
- Но больше ничего не видать. - Острые глаза Зельзы ощупывали горизонт. - Дым ниоткуда не идет... неужели здесь нет ни одной деревни, хотя бы для рабов?
- Верно, - откликнулся Кайтай. - Я бы тоже предпочел увидеть здесь движение жизни. - Он отстегнул арбалет и, положив его на колено, заправил в желобок стрелу.
- Нам незачем останавливаться прямо сейчас, - возразил Оуэн, - эти негодные твари, на которых мы едем, тоже должны что-то есть, а внизу хорошие пастбища. А до города мы доберемся за ночь. - Он фамильярно постучал по висевшему у седла мешку. - Твой шест очень близко, господин чародей, ближе чем один день и одна ночь пути. Будь доволен. - И ногой ударил юлла под ребра, подгоняя его вниз по тропе.
Стало темно, но в небе светил тонкий месяц, а юлла, как оказалось, обладали прекрасным ночным зрением. Когда глаза путников привыкли к темноте, они начали различать внизу залитую лунным светом равнину, на фоне которой белизна дороги выделялась теперь ярче прежнего.
- Мы можем ехать всю ночь, - заявил Кайтай, - хотя они и предупреждали, что ночью...
- Ты думаешь, этим созданиям будет легче поймать нас, когда мы мчимся по дороге или когда будем лежать неподвижно? - спросил Оуэн.
Зельза молчала: она была занята загадочными предметами в мешочке, что дал им Хургин. Она подняла руку, махнула ею в сторону остальных - и их окутал странный аромат.
- Средство старого магистра? - улыбнувшись, спросил Оуэн. Она кивнула.
Дорога стала ровной и гладкой, а вокруг по-прежнему не было ни звука, слышались только удары копыт да иногда гортанное блеянье юлла.
- Кайтай! - вдруг шепотом сказал Оуэн. - Кайтай, подожди. Поедем медленнее.
Юлла перешли на шаг. Оуэн изо всех сил вглядывался в окружающую тьму.
- Смотри - вон там, на фоне неба.
По одну сторону дороги на горизонте чернела какая-то зубчатая линия. Еще одна была впереди. Перистые верхушки деревьев шевелились от легкого ветерка, но эти очертания оставались неподвижны.
- Стены, - догадался Оуэн. - Кайтай, это какое-то поселение.
- Скорее всего, ты прав, - ответил Кайтай, останавливая юлла. Он соскользнул с седла, держа оружие наготове, и острым взглядом впился в темноту - Но спит оно крепче, чем любое селение из тех что мне когда-то приходилось видеть. И запахов жилья здесь нет.
Зельза тоже спешилась, за ней и Оуэн. Он передал ей поводья своего юлла, и Кайтай последовал его примеру.
- Тише! - зашипел Оуэн и сжал крепче топор.
Держа топор перед собой, он медленно двинулся к краю дороги, куда падала лунная тень от этого непонятного предмета. Кайтай мягко ступал за ним. Они вошли в густую тьму. Они слышали дыхание друг друга и могли слабо различить лица, белевшие в темноте.
- Стой, - выдохнул Оуэн. Он ухватил Кайтая за локоть. - Что это, перед нами?
- Стена.
Медленно Оуэн двинулся вдоль стены.
- Дверь, - зашептал Кайтай. - Толкай... тихо. Вот так.
- Не пахнет, - вновь заговорил Оуэн, уже не соблюдая прежних предосторожностей, - не пахнет ни людьми, ни скотом. Кайтай, люди здесь не живут.
- Можно рискнуть зажечь огонь? - спросил Кайтай.
- Да. Смотри. Я нашел что-то вроде палки для факела... Ай, нет, это не палка. - Оуэн выронил ее, и она загремела. - Я тут в чем-то запутался. Посвети.
Щелкнул и заискрился кремень в руках Кайтая, и слабенькое пламя занялось и осветило помещение. В тусклом свете двое мужчин смогли осмотреться.
- Да-а, с этими жителями не будет никаких проблем, - произнес Оуэн, отбрасывая ногой то, что он принял за палку. - Черт побери все. Пошли отсюда, Кайтай, здесь нельзя больше находиться.
Они пошли обратно через дверь, на дорогу, где их ждала Зельза.
- Мертвецы, - бросил Оуэн, беря у нее поводья, - мертвецы и прах, лежат с незапамятных времен - одни кости. Искромсаны и разбросаны. Куски поломанных вещей, ржавое оружие... там когда-то была кровавая битва.
- Помнишь, - сказала Зельза, - Хургин говорил, что здесь была война. Долгая и жестокая война.
- Но он сказал, что и живые люди здесь еще остались, - размышлял Оуэн. Он задумчиво почесал бороду рукояткой топора. - Обычно живые погребают своих мертвецов. А кости врагов выбрасывают. В таком большом поселении они должны были сделать либо одно, либо другое. А это, скорей всего, небольшой город, так что, вероятно, он весь в таком состоянии. Похоже, мы встретим здесь даже меньше людей, чем предсказывал магистр Хургин.
- А встретить мы их можем прямо сейчас, - вдруг заявила Зельза. Она вздернула подбородок, вслушиваясь во что-то. - Я слышу детский плач, сказала она.
Остальные прислушались.
- Ничего. - Оуэн напряг слух. - Нет. Ты женщина, и слух у тебя тоньше.
- Ах, теперь ты называешь меня женщиной, - зашипела Зельза.
- Ш-ш-ш. Послушай еще.
- Я его слышала, - помедлив, повторила она, - далеко отсюда. Он плакал от испуга.
- Привидение. Дух ребенка, - заявил Оуэн. - Здесь должны быть привидения.
- Я женщина, - ответила она, - хотя ты, кажется, до сих пор не хотел этого понять. Я знаю, что такое детский плач. У моих детей никогда не было повода так плакать.
- Тут мы не сможем сражаться, если на нас нападут, - сказал Кайтай. А здешнее население наверняка примет нас за своих грязных хозяев. Надо двигаться вперед, но тихо. Если кто-то и живет еще в этих склепах, они не услышат, как мы пройдем.
И они двинулись вперед, ведя под уздцы животных, ступая бесшумно и держа наготове оружие.
Дорога вела прямо, и вскоре они увидели еще более высокие стены, прошли между разбитыми подножиями колонн, по широкой каменной площади, в центре которой был высохший фонтан. На краю бассейна белели кости, и путешественники обошли его подальше.
Наконец мертвый город кончился и вокруг снова раскинулись пустынные поля. Путники опять сели на юлла и продолжили путь.
- Я и вправду слышала плач ребенка, - спустя некоторое время повторила Зельза.
- Я не сомневаюсь, - уверил ее Оуэн, - там могла оказаться горстка людей, искавших убежища на ночь. Но они или не заметили нас, или поняли, что мы вооружены, и побоялись выйти.
- А теперь посмотрите туда, - сказал Кайтай.
Впереди был костер - небольшая кучка искрящихся поленьев, уже почти прогоревшая. На открытом месте, у дороги. Желтое пламя освещало обочину и ближние деревья. С полдюжины оборванных людей темными комками лежали вокруг огня; невдалеке стояла примитивная тростниковая хижина.
- Если хоть один из них не спит - нам не пройти незамеченными, прошептал Кайтай.
- Нас уже заметили, - сказал ему Оуэн. - Сделай приятное лицо. Поехали к ним.
Человек, смотревший на них, стоял в свете костра на обочине: низкорослый невзрачный человечек в грубых лохмотьях. Его одутловатое лицо, поднятое навстречу всадникам, не выражало ничего, кроме тупого любопытства. Он слегка приоткрыл рот и оперся о грубо сделанную острогу.
Оуэн остановился возле него, соскочил с седла и протянул руку, широко улыбаясь.
- Приветствую тебя, друг, - громко и радостно произнес он и, взяв его безвольно висевшую руку, стал трясти ее.
Отечное лицо человека слегка шевельнулось в неясном подобии какого-то выражения. Он потянул назад свою руку и посмотрел на нее, как бы ожидая увидеть на ней укус. Затем немного побольше раскрыл рот и издал какой-то сиплый тонкий визг.
- Гляди, Кайтай, парень-то не только хорош собой, но и красноречив, заметил Оуэн. Кайтай спешился и подошел.
- Похоже... он болен, - оглядев его, задумчиво сказал Кайтай.
Один из темных комков у огня зашевелился и приподнялся, за ним другой. Первый встал на ноги и приблизился. Это было похоже на женщину. Именно похоже, потому что никаких проявлений живого человека в ней не было заметно. Ее нельзя было с полным основанием назвать живой.
- Ууу, аа, фф, - забормотал мужчина с острогой.
- Может, он их вождь, - размышлял Оуэн, широко улыбаясь. - Боги мои, какое зловоние! И от других тоже.
- Но они не проявляют ни страха, ни воинственности, - заключил Кайтай. И тут же сморщился. - Ой, ну и запах. Я думаю, они едят дурную пищу. - Он придвинулся к первому мужчине. - А этот не просто болен. Он умирает. Видишь, у него язвы! Мне известна эта болезнь.
- Уф, - вяло отозвался мужчина с отекшим лицом. Он махнул рукой в сторону костра. - Уф, уф.
- Кажется, нас приглашают к завтраку, - сказал Оуэн.
- А вдруг мы сами и станем их завтраком? - спросила Зельза. Она пошла к огню вместе со всеми. Малоподвижные женщины стали рассматривать ее, а одна даже дотронулась до нее, со страхом бормоча что-то.
- А мы можем подхватить от них эту болезнь? - спросил Оуэн.
- Нет, - покачал головой Кайтай. Они сели у костра, рядом с дурно пахнущими людьми, которые сидели, как бесформенные груды мяса, изредка покачиваясь и почесывая себя то здесь то там. - Эта болезнь от дурной пищи. При контактах не передается. Хотя одним богам известно, какая еще зараза здесь может быть. - Кайтай тревожно огляделся. Он был бледен.
- Поразительно, - заключил Оуэн. - И это - последние из великого народа, о котором говорил Хургин. Взгляните-ка на того.
- Гвах. - Это был мужчина с опухшим лицом. Скорчившись в пыли у ног Оуэна, он что-то царапал палочкой на земле, временами останавливаясь и призывно взглядывая вверх.
- Странно, - проговорил Оуэн, вглядевшись в рисунок. - Ведь рисует он неплохо. Видите, вот это - мы, три фигурки на юлла. А это... коробка и какой-то череп. Разрази меня гром, Кайтай, если он не знает, что мы везем!
- Он ничего не видел, - пробормотал Кайтай. - Смотри, он рисует еще что-то. Этот же череп, на постаменте. И еще много маленьких фигурок - люди. И чья-то огромная ступня давит их всех... Что же это...
Мужчина снова издал звук: на этот раз в нем слышался вопрос. Усевшись на корточки, он с надеждой уставился на Оуэна.
Зельза, сидевшая рядом с молодой женщиной, встала и подошла к ним. Она изучила рисунки на земле и кивнула.
- Эта женщина, - хмурясь, начала Зельза, - опасается чего-то. Это связано с нами: похоже, они все очень боятся нас.
- Если бы это было так, они бы давно убежали или постарались бы от нас избавиться, - логически рассуждал Оуэн. - И что же в нас их так пугает? Может, они думают, что мы - всадники с гор, раз мы едем на юлла?
- Посмотри на рисунок, - сказала Зельза. - Это мы. Пришли и принесли череп. Мы ставим его на постамент, как того требует твой договор с волшебником, и тогда множеству людей начинает угрожать чудовище.
Человек с отечным лицом вслушивался в слова Зельзы и кивал, как будто понимал их. Услышав последнее слово, он начал быстро рисовать снова, причем руки его на этот раз нервно дрожали. Это был рисунок крупным планом. Огромный череп, насквозь проткнутый длинным гвоздем. Они едва успели рассмотреть рисунок, как он торопливо стер его ладонью. Затем изобразил коленопреклоненных человечков перед чьей-то фигурой, стоявшей в царственной позе. Человечки, похоже, подносили дары. А царственно стоявшая фигура держала топор в виде полумесяца.
- Он просит тебя уничтожить нашего друга из шкатулки, - шепотом сказала Зельза, - если ты сделаешь это, они будут почитать тебя как освободителя.
- Значит, эти жалкие создания знают... о нем. - Кайтай оглянулся на мешок. - И они откуда-то узнали, что он придет, и боятся его. Непонятно только, почему он ужасает их больше других демонов, правивших ими... и еще я не возьму в толк, как они догадались о его появлении.
- Эта страна не так пустынна, как кажется, - ответила Зельза. - Я слышу какой-то шепот. - Она встала и стояла так, освещаемая костром, вглядываясь в темноту.
- Думаю, Кайтай прав, - заключила она спустя минуту, - этот человек хочет, чтобы ты убил то, что осталось от волшебника. Похоже, он советует тебе вбить в него гвоздь. А если ты выполнишь то, за чем пришел, череп как-то оживет вновь и станет великим тираном. В этом суть рисунков.
- Я дал слово, - упрямо повторил Оуэн. - Не говоря уж о том, что моя жизнь - и ваши - тоже зависит от того, смогу ли я завершить это задание. Он попадет к себе домой. Я обещал ему это.
Кайтай посмотрел на Зельзу.
- Дело не только в обещании, моя дорогая, - продолжал Оуэн, - хотя и этого было бы достаточно. Колдун сказал, что отведет от нас Гончих Псов и... что Оуэна не будут больше тревожить эти проклятые видения. И еще одна причина: я думаю, здешние ночные визитеры не трогают нас потому, что с нами череп их повелителя.
Тут он поднял голову.
- Черт побери! Вот это мысль! Конечно, ведь мы возвращаем им их господина! Мирдин Велис, должно быть, имеет что-то общее с этими живыми мертвецами, вриколами. А может быть, он тоже... был одним из них?
Мужчина с опухшим лицом отшатнулся и вскочил. Он в ужасе вытаращил глаза и воздел к небу свои грязные руки.
- М-мирдин... - выговорил он и застонал.
- Я подозревал, что он все знает, - сказал Оуэн. - Это означает одно: правители этих дьявольских земель дали знать о нас всем, и мы сможем безопасно добраться до места, где и оставим свою ношу.
- И тогда... - безнадежно сказал Кайтай.
- А тогда и подумаем, как победить, уже не будучи связанными обязательствами. - Оуэн встал и потянулся. - Похоже, светает. Надо бы поискать травы, чтобы покормить этих чертовых тварей, на которых мы едем.
15
Ветхая тростниковая хижина, костер, уже почти угасший, и испуганно сбившиеся в кучку рабы постепенно становились видны все явственней, по мере того как всходило солнце. Пока Зельза и Кайтай готовили завтрак из припасов, что дал им Хургин. Оуэн отвел юлла туда, где в рассветном солнце он заметил хорошую траву, и отпустил пастись, а сам вернулся к завтраку. Пока Оуэн шел, он со все большим изумлением оглядывал то, что все явственнее проявлялось в свете дня.
Дорога вела прямо к скоплению башен на горизонте. По обе ее стороны лежали пустынные луга с торчавшими кое-где кучками деревьев, но повсюду - и между деревьями, и на зеленой равнине - чернели груды развалин.
Остатки разбитых стен, похожие на гнилые корни зубов, были опутаны плющом и мелким кустарником, и особенно странно смотрелись торчавшие из них металлические балки, настолько изъеденные ржавчиной, что тоже уже напоминали какие-то диковинные извивающиеся растения. Под деревьями стояло с полдюжины разваливающихся хижин. Похоже было, что делали их в спешке, собирая из всего, что попадало под руку: веток, бревен, прутиков, плюща и листьев.
И среди всего этого двигались живые развалины - люди. Теперь их насчитывалось около пятидесяти, и все они подходили, волоча ноги, к путешественникам и глядели на них пустыми глазами. Ни один не осмеливался подойти близко. Одетые в серые отрепья, они были такие же бледные и болезненные, как и те, кого путники встретили ночью.
- Надо сказать, горный старец нас здорово выручил, - заметил Оуэн, уписывая свою порцию из дорожных запасов и одним глазом присматривая за собирающимися у дороги фигурами.
- Похоже, у них на уме нет ничего дурного, - заметил Кайтай.
- И слава богу, - заявил Оуэн, вытирая рот. - Сражаться с ними было бы нетрудно, но их слишком много. К тому же от их вони у меня будут дрожать руки. Ну что ж, пошли за юлла, и пора нам в дорогу. Хоть мы и близки к цели нашего путешествия, но все же лучше покончить с этим побыстрее.
Когда они сели в седла, человек с опухшим лицом вдруг двинулся за ними, с трудом волоча ноги и горестно бормоча что-то на своем языке. Другие не пошли за ним, а только стояли и смотрели, пока троица не скрылась из виду.
- Похоже, здесь разыгрывались великие сражения, - озираясь, в благоговейном страхе проговорил Кайтай. - Смотри, что это... Только небесному медведю известно, что это было. Похоже на большой железный корабль на колесах.
- Не знаю, что это, но выглядит оно так, будто на него с размаху наступил великан, - заметил Оуэн. - Сколько железа... знатные заказы, наверное, были у кузнецов.
Зельза передернула плечами.
- Мне еще никогда не приходилось чувствовать такой сильный запах застарелой смерти, - тихо призналась она. - Послушай... рыжебородый... можно, я поеду рядом с тобой? Клянусь, первый раз в жизни мне страшно одной. - Она нервно рассмеялась.
Спустя часа четыре окружавшие дорогу поля стали немного чище. Развалин стало заметно меньше, и людей они встречали. Рабы были повсюду: едва шевелясь, с безразличным видом работали они на крошечных, истощенных клочках земли, выглядывали из полуразвалившихся хижин или глазели по обочинам дороги.
Но вот перед ними выросли ворота самого города.
- Клянусь зубом бога-счастливца! - вскрикнул при виде их Оуэн. Остальные замерли, потрясенные.
Белые стены из отполированного камня, блестевшие на солнце, были в двадцать раз выше человеческого роста. По стенам длинной цепью выступали гигантские мозаичные картины: бородатые люди в роскошных одеждах, невиданные животные наподобие ящеров. Их венчала бесконечная надпись из странных ломаных знаков. Огромные ворота представляли собой колоссальную арку, которую охраняли две мощные фигуры из черного камня, истертые и уродливые, словно божества царства демонов: у них были мрачные лица и когтистые лапы. Высокие створки ворот были широко раскрыты: они сверкали металлом, и литые изображения на них были тоже очень необычны.
- Я надеялся... что мне удастся отговорить вас. - Он передернулся. - Я принял обет не причинять людям никакого зла и предупреждать их попытки навредить себе. Но если вы не можете не идти...
- Как мы можем там защититься?
- Оружие тебе не поможет, - ответил Хургин, - рабов ты не испугаешь смертью, а они обезоружат вас, если только захотят. А те - другие - лишат вас жизни, и непременно, в первую же ночь. Мы поделимся с вами всем, что имеем, но то особое знание, которое одно и может защитить от врикола, мы передать вам не сможем. Овладевать им нужно всю жизнь, как мы.
- Ну что ж... - сказал Оуэн, вспомнив Мирдина Велиса, - коли так, мы будем счастливы, если вы поможете нам, чем сможете.
- Но вы уже никогда не вернетесь домой, - повторил Хургин, - ни этой дорогой, ни морем. На море есть свои Часовые... и не такие, как мы. Это морской народ, они живут в глубинах моря и еще сильнее ненавидят вриколов, если, конечно, такое возможно. И меньше боятся их, потому что вриколы не питаются морским народом. Они другой природы, чем люди. Но так же, как и мы, они поклялись стоять на страже до конца.
- До конца? - вдруг спросила Зельза. - Какого конца? Чего вы ждете здесь, в ваших каменных кельях, так долго... так ужасно долго. - Она пристально посмотрела на Хургина. - Я вижу, как вы стары, магистр Хургин. Я умею распознавать такие вещи.
Старец ответил ей улыбкой.
- А твоя кровь - древнее племя, но всегда юное, как нестареющие дети... люди твоего народа тоже приходили сюда. И ни один не пошел дальше. И слава вашей цыганской прародительнице за это. Ваш народ мудр. Ты говорила о моем возрасте? Да, я очень стар. Знаете, мы тоже научились сдерживать приход смерти, но по-своему. Но... - он откинулся в кресле и прикрыл глаза, - многие наши братья и я... очень бы хотели отдохнуть. Когда сгинет... последний врикол. Когда исчезнет угроза того, что эта опасность проникнет в широкий мир, усилится и будет нести смерть и горе, превращая новые народы в бессловесные стада... вот тогда многие старейшие братья смогут наконец уснуть.
Хургин открыл глаза, и они сверкнули огнем.
- Но до тех пор я буду жить, - закончил он и рассмеялся. - Странно. Мы отрешились от земной жизни, но нашей обязанностью стало помогать ей, и мы приговорили себя жить даже после того, как нам следовало бы уйти. А они там, - боявшиеся смерти, познают ее объятья, еще не умерев. Прародительница природа иногда любит шутить.
- Но я еще не собираюсь засыпать этим сном, - мрачно заявил Оуэн. Послушайте, магистр древности. Неужели вы не знаете способа ускорить конец этих... созданий? Почему бы не пойти на них войной с вашими всадниками? Они, кажется, неплохие воины, а стрелы у них, как вы говорили, серебряные. Что вы на это скажете?
- Если бы мы даже могли, - Хургин покачал головой, - нет, мы не станем этого делать. Много раз вожди здешних племен просили нас помочь им... Иногда они предпринимали военные походы, не послушавшись нас. Но так им не победить, пусть даже война эта в наших глазах справедлива. Нет, мы не можем отнимать жизнь, пока нас не принудят к этому.
- Ладно, тогда помогите нам, чем можете, - сказал Оуэн. - Ручаюсь, что, когда мы повстречаем этих тварей, их сильно поубавится на этом свете. Верно, Кайтай?
Кайтай странно посмотрел на него.
- Не забывай, Оуэн, мы служим другому господину. - Его глазки скользнули вниз, к мешку Оуэна, лежавшему у его стула. Там, под холстом, выделялся уголок квадратного ящичка.
Оуэн тут же отреагировал на этот взгляд:
- А вот интересно... Послушайте, магистр Хургин, вам ничего не говорят имена Айн, или Ринель, или Мирдин Велис? Может, вы слыхали о ком-нибудь из них?
Хургин уставился на Оуэна и непереносимо долго смотрел так, не произнося ни звука.
- Ну... - Оуэн беззаботно улыбнулся и развел руками, - нам ведь рассказали историю о западных землях. Вот из нее мы эти имена и узнали...
- Гостю положено верить, - сказал наконец Хургин, - но знайте. Называя имя, можно призвать и его носителя, оттуда, где он покоится. Даже в этой крепости Эмман-Амма, построенной когда-то одним из тех, кого ты назвал сейчас. Никогда не произносите имен таких людей. Одна из них была прекраснейшей и самой ужасной из женщин, проклятием дома и рода. Другой был князь и ее возлюбленный и проклят вместе с нею. А третий... он несет самое тяжкое проклятие, потому что однажды на нем была благодать. Он был... одним из наших братьев, самым могущественным чародеем из всех нас. В поисках ключей к мудрости он не останавливался ни перед чем. И наконец он возжелал стать выше божеств. Его имя не следует произносить никогда.
- А, понятно, - кивнул Оуэн, - простите наше глупое любопытство... Мы никогда не слыхали о подобных людях... и потому так невежественно поступили... Но давайте поговорим о нашем путешествии. Честное слово, магистр Хургин, если бы у нас был выбор...
- Я все понял, - ответил Хургин и поднял голову, так как на пороге беззвучно появился человек в таком же синем одеянии. - Кушанье для вас приготовлено, а этот брат вас проводит. Старайтесь наесться получше. Животных и все остальное для путешествия чуть позже вы найдете у ворот. У каждого седла будет мешочек с амулетами и кое-чем другим, что иногда отпугивает ночных гостей. Но не всех... только некоторых. - Он поднялся. И если вдруг, по Высшей милости, вам повезет там, откуда еще никто не выбирался живым... не возвращайтесь этой дорогой. Наши всадники убивают без предупреждения, и мы не можем приказать им поступать иначе. Попробуйте поговорить с морским народом, может, вам удастся уговорить их выпустить вас живыми. Больше я ничего не могу вам посоветовать.
- Мы благодарны вам, любезный магистр Хургин, - Оуэн протянул руку, но вдруг на этот раз вы окажетесь, не правы, и мы выживем. Ведь известно, что смерть тоже любит хороших людей, а мы все трое грешники. Я, скажем, в жизни нагрешил за шестерых. И уверяю вас, я не желаю стать вриколом. Бесконечная жизнь в таких условиях теперь намного меньше привлекает меня, чем... ну, словом, я вообще не вижу в ней ничего привлекательного. Обещаю, что постараюсь им не попасться.
Пожимая руку Оуэна, Хургин изучающе поглядел на него. Пожатие Хургина было удивительно крепким для такого древнего старца.
- В тебе есть нечто, чужестранец, - сказал наконец Хургин, - нечто большее, чем выражает твоя внешность рыжебородого бродяги и вора. Я прочел это по твоей руке, - Хургин посмотрел на Зельзу и улыбнулся, - твои люди научили нас этому, но мы усовершенствовали это искусство. Мы умеем читать не только по линиям ладони. Например, милая дама, я вижу, что вы получите то, о чем так страстно мечтаете, и наш скромный маленький чародей тоже добьется чего хочет. Но когда и как - этого я не знаю. Одним словом, возможно, вы и останетесь в живых, если вашим желанием будет сохранить жизнь.
14
Три приземистых мохнатых юлла осторожно двигались вниз по тропе, ступая след в след и заводя вверх выразительные глаза в надежде укусить седока за ногу. Ехавший впереди Оуэн молниеносно ударил зверя под мохнатый подбородок, заставив его вернуться к своей обязанности выбирать дорогу.
Солнце уже садилось. Тропа под ними вновь начала расширяться, пока не сделалась похожей на настоящую дорогу; и спуск стал уже не таким крутым. Вдруг в нос Оуэну ударил тревожащий, резкий запах, и, объехав утес, он рывком остановил своего юлла.
Другие тоже подъехали и стали возле него, жадно глядя вниз, в долину: а там, далеко, за много лиг, вспыхивало и переливалось серебро... Это было море.
Перед ними, на сколько хватало глаз, простиралась земля: сочная зелень полей и рощиц и какая-то блестящая ниточка,- вероятно, речушка. Дорога белая, пыльная и совершенно пустая - прямой линией врезалась в зеленое великолепие. Прелестный, плодородный край, созданный для людей... но нигде не было видно никаких следов обитания.
Солнце, краснея, прижималось к блестящему краю моря, и там, на фоне ярко-алого заката, чернотой проступали очертания каких-то зубцов и куполов. Оуэн пристально вгляделся в них и вдруг вскрикнул, вытянув руку:
- Это он! Город!
- И море, - отозвался Кайтай.
- Но больше ничего не видать. - Острые глаза Зельзы ощупывали горизонт. - Дым ниоткуда не идет... неужели здесь нет ни одной деревни, хотя бы для рабов?
- Верно, - откликнулся Кайтай. - Я бы тоже предпочел увидеть здесь движение жизни. - Он отстегнул арбалет и, положив его на колено, заправил в желобок стрелу.
- Нам незачем останавливаться прямо сейчас, - возразил Оуэн, - эти негодные твари, на которых мы едем, тоже должны что-то есть, а внизу хорошие пастбища. А до города мы доберемся за ночь. - Он фамильярно постучал по висевшему у седла мешку. - Твой шест очень близко, господин чародей, ближе чем один день и одна ночь пути. Будь доволен. - И ногой ударил юлла под ребра, подгоняя его вниз по тропе.
Стало темно, но в небе светил тонкий месяц, а юлла, как оказалось, обладали прекрасным ночным зрением. Когда глаза путников привыкли к темноте, они начали различать внизу залитую лунным светом равнину, на фоне которой белизна дороги выделялась теперь ярче прежнего.
- Мы можем ехать всю ночь, - заявил Кайтай, - хотя они и предупреждали, что ночью...
- Ты думаешь, этим созданиям будет легче поймать нас, когда мы мчимся по дороге или когда будем лежать неподвижно? - спросил Оуэн.
Зельза молчала: она была занята загадочными предметами в мешочке, что дал им Хургин. Она подняла руку, махнула ею в сторону остальных - и их окутал странный аромат.
- Средство старого магистра? - улыбнувшись, спросил Оуэн. Она кивнула.
Дорога стала ровной и гладкой, а вокруг по-прежнему не было ни звука, слышались только удары копыт да иногда гортанное блеянье юлла.
- Кайтай! - вдруг шепотом сказал Оуэн. - Кайтай, подожди. Поедем медленнее.
Юлла перешли на шаг. Оуэн изо всех сил вглядывался в окружающую тьму.
- Смотри - вон там, на фоне неба.
По одну сторону дороги на горизонте чернела какая-то зубчатая линия. Еще одна была впереди. Перистые верхушки деревьев шевелились от легкого ветерка, но эти очертания оставались неподвижны.
- Стены, - догадался Оуэн. - Кайтай, это какое-то поселение.
- Скорее всего, ты прав, - ответил Кайтай, останавливая юлла. Он соскользнул с седла, держа оружие наготове, и острым взглядом впился в темноту - Но спит оно крепче, чем любое селение из тех что мне когда-то приходилось видеть. И запахов жилья здесь нет.
Зельза тоже спешилась, за ней и Оуэн. Он передал ей поводья своего юлла, и Кайтай последовал его примеру.
- Тише! - зашипел Оуэн и сжал крепче топор.
Держа топор перед собой, он медленно двинулся к краю дороги, куда падала лунная тень от этого непонятного предмета. Кайтай мягко ступал за ним. Они вошли в густую тьму. Они слышали дыхание друг друга и могли слабо различить лица, белевшие в темноте.
- Стой, - выдохнул Оуэн. Он ухватил Кайтая за локоть. - Что это, перед нами?
- Стена.
Медленно Оуэн двинулся вдоль стены.
- Дверь, - зашептал Кайтай. - Толкай... тихо. Вот так.
- Не пахнет, - вновь заговорил Оуэн, уже не соблюдая прежних предосторожностей, - не пахнет ни людьми, ни скотом. Кайтай, люди здесь не живут.
- Можно рискнуть зажечь огонь? - спросил Кайтай.
- Да. Смотри. Я нашел что-то вроде палки для факела... Ай, нет, это не палка. - Оуэн выронил ее, и она загремела. - Я тут в чем-то запутался. Посвети.
Щелкнул и заискрился кремень в руках Кайтая, и слабенькое пламя занялось и осветило помещение. В тусклом свете двое мужчин смогли осмотреться.
- Да-а, с этими жителями не будет никаких проблем, - произнес Оуэн, отбрасывая ногой то, что он принял за палку. - Черт побери все. Пошли отсюда, Кайтай, здесь нельзя больше находиться.
Они пошли обратно через дверь, на дорогу, где их ждала Зельза.
- Мертвецы, - бросил Оуэн, беря у нее поводья, - мертвецы и прах, лежат с незапамятных времен - одни кости. Искромсаны и разбросаны. Куски поломанных вещей, ржавое оружие... там когда-то была кровавая битва.
- Помнишь, - сказала Зельза, - Хургин говорил, что здесь была война. Долгая и жестокая война.
- Но он сказал, что и живые люди здесь еще остались, - размышлял Оуэн. Он задумчиво почесал бороду рукояткой топора. - Обычно живые погребают своих мертвецов. А кости врагов выбрасывают. В таком большом поселении они должны были сделать либо одно, либо другое. А это, скорей всего, небольшой город, так что, вероятно, он весь в таком состоянии. Похоже, мы встретим здесь даже меньше людей, чем предсказывал магистр Хургин.
- А встретить мы их можем прямо сейчас, - вдруг заявила Зельза. Она вздернула подбородок, вслушиваясь во что-то. - Я слышу детский плач, сказала она.
Остальные прислушались.
- Ничего. - Оуэн напряг слух. - Нет. Ты женщина, и слух у тебя тоньше.
- Ах, теперь ты называешь меня женщиной, - зашипела Зельза.
- Ш-ш-ш. Послушай еще.
- Я его слышала, - помедлив, повторила она, - далеко отсюда. Он плакал от испуга.
- Привидение. Дух ребенка, - заявил Оуэн. - Здесь должны быть привидения.
- Я женщина, - ответила она, - хотя ты, кажется, до сих пор не хотел этого понять. Я знаю, что такое детский плач. У моих детей никогда не было повода так плакать.
- Тут мы не сможем сражаться, если на нас нападут, - сказал Кайтай. А здешнее население наверняка примет нас за своих грязных хозяев. Надо двигаться вперед, но тихо. Если кто-то и живет еще в этих склепах, они не услышат, как мы пройдем.
И они двинулись вперед, ведя под уздцы животных, ступая бесшумно и держа наготове оружие.
Дорога вела прямо, и вскоре они увидели еще более высокие стены, прошли между разбитыми подножиями колонн, по широкой каменной площади, в центре которой был высохший фонтан. На краю бассейна белели кости, и путешественники обошли его подальше.
Наконец мертвый город кончился и вокруг снова раскинулись пустынные поля. Путники опять сели на юлла и продолжили путь.
- Я и вправду слышала плач ребенка, - спустя некоторое время повторила Зельза.
- Я не сомневаюсь, - уверил ее Оуэн, - там могла оказаться горстка людей, искавших убежища на ночь. Но они или не заметили нас, или поняли, что мы вооружены, и побоялись выйти.
- А теперь посмотрите туда, - сказал Кайтай.
Впереди был костер - небольшая кучка искрящихся поленьев, уже почти прогоревшая. На открытом месте, у дороги. Желтое пламя освещало обочину и ближние деревья. С полдюжины оборванных людей темными комками лежали вокруг огня; невдалеке стояла примитивная тростниковая хижина.
- Если хоть один из них не спит - нам не пройти незамеченными, прошептал Кайтай.
- Нас уже заметили, - сказал ему Оуэн. - Сделай приятное лицо. Поехали к ним.
Человек, смотревший на них, стоял в свете костра на обочине: низкорослый невзрачный человечек в грубых лохмотьях. Его одутловатое лицо, поднятое навстречу всадникам, не выражало ничего, кроме тупого любопытства. Он слегка приоткрыл рот и оперся о грубо сделанную острогу.
Оуэн остановился возле него, соскочил с седла и протянул руку, широко улыбаясь.
- Приветствую тебя, друг, - громко и радостно произнес он и, взяв его безвольно висевшую руку, стал трясти ее.
Отечное лицо человека слегка шевельнулось в неясном подобии какого-то выражения. Он потянул назад свою руку и посмотрел на нее, как бы ожидая увидеть на ней укус. Затем немного побольше раскрыл рот и издал какой-то сиплый тонкий визг.
- Гляди, Кайтай, парень-то не только хорош собой, но и красноречив, заметил Оуэн. Кайтай спешился и подошел.
- Похоже... он болен, - оглядев его, задумчиво сказал Кайтай.
Один из темных комков у огня зашевелился и приподнялся, за ним другой. Первый встал на ноги и приблизился. Это было похоже на женщину. Именно похоже, потому что никаких проявлений живого человека в ней не было заметно. Ее нельзя было с полным основанием назвать живой.
- Ууу, аа, фф, - забормотал мужчина с острогой.
- Может, он их вождь, - размышлял Оуэн, широко улыбаясь. - Боги мои, какое зловоние! И от других тоже.
- Но они не проявляют ни страха, ни воинственности, - заключил Кайтай. И тут же сморщился. - Ой, ну и запах. Я думаю, они едят дурную пищу. - Он придвинулся к первому мужчине. - А этот не просто болен. Он умирает. Видишь, у него язвы! Мне известна эта болезнь.
- Уф, - вяло отозвался мужчина с отекшим лицом. Он махнул рукой в сторону костра. - Уф, уф.
- Кажется, нас приглашают к завтраку, - сказал Оуэн.
- А вдруг мы сами и станем их завтраком? - спросила Зельза. Она пошла к огню вместе со всеми. Малоподвижные женщины стали рассматривать ее, а одна даже дотронулась до нее, со страхом бормоча что-то.
- А мы можем подхватить от них эту болезнь? - спросил Оуэн.
- Нет, - покачал головой Кайтай. Они сели у костра, рядом с дурно пахнущими людьми, которые сидели, как бесформенные груды мяса, изредка покачиваясь и почесывая себя то здесь то там. - Эта болезнь от дурной пищи. При контактах не передается. Хотя одним богам известно, какая еще зараза здесь может быть. - Кайтай тревожно огляделся. Он был бледен.
- Поразительно, - заключил Оуэн. - И это - последние из великого народа, о котором говорил Хургин. Взгляните-ка на того.
- Гвах. - Это был мужчина с опухшим лицом. Скорчившись в пыли у ног Оуэна, он что-то царапал палочкой на земле, временами останавливаясь и призывно взглядывая вверх.
- Странно, - проговорил Оуэн, вглядевшись в рисунок. - Ведь рисует он неплохо. Видите, вот это - мы, три фигурки на юлла. А это... коробка и какой-то череп. Разрази меня гром, Кайтай, если он не знает, что мы везем!
- Он ничего не видел, - пробормотал Кайтай. - Смотри, он рисует еще что-то. Этот же череп, на постаменте. И еще много маленьких фигурок - люди. И чья-то огромная ступня давит их всех... Что же это...
Мужчина снова издал звук: на этот раз в нем слышался вопрос. Усевшись на корточки, он с надеждой уставился на Оуэна.
Зельза, сидевшая рядом с молодой женщиной, встала и подошла к ним. Она изучила рисунки на земле и кивнула.
- Эта женщина, - хмурясь, начала Зельза, - опасается чего-то. Это связано с нами: похоже, они все очень боятся нас.
- Если бы это было так, они бы давно убежали или постарались бы от нас избавиться, - логически рассуждал Оуэн. - И что же в нас их так пугает? Может, они думают, что мы - всадники с гор, раз мы едем на юлла?
- Посмотри на рисунок, - сказала Зельза. - Это мы. Пришли и принесли череп. Мы ставим его на постамент, как того требует твой договор с волшебником, и тогда множеству людей начинает угрожать чудовище.
Человек с отечным лицом вслушивался в слова Зельзы и кивал, как будто понимал их. Услышав последнее слово, он начал быстро рисовать снова, причем руки его на этот раз нервно дрожали. Это был рисунок крупным планом. Огромный череп, насквозь проткнутый длинным гвоздем. Они едва успели рассмотреть рисунок, как он торопливо стер его ладонью. Затем изобразил коленопреклоненных человечков перед чьей-то фигурой, стоявшей в царственной позе. Человечки, похоже, подносили дары. А царственно стоявшая фигура держала топор в виде полумесяца.
- Он просит тебя уничтожить нашего друга из шкатулки, - шепотом сказала Зельза, - если ты сделаешь это, они будут почитать тебя как освободителя.
- Значит, эти жалкие создания знают... о нем. - Кайтай оглянулся на мешок. - И они откуда-то узнали, что он придет, и боятся его. Непонятно только, почему он ужасает их больше других демонов, правивших ими... и еще я не возьму в толк, как они догадались о его появлении.
- Эта страна не так пустынна, как кажется, - ответила Зельза. - Я слышу какой-то шепот. - Она встала и стояла так, освещаемая костром, вглядываясь в темноту.
- Думаю, Кайтай прав, - заключила она спустя минуту, - этот человек хочет, чтобы ты убил то, что осталось от волшебника. Похоже, он советует тебе вбить в него гвоздь. А если ты выполнишь то, за чем пришел, череп как-то оживет вновь и станет великим тираном. В этом суть рисунков.
- Я дал слово, - упрямо повторил Оуэн. - Не говоря уж о том, что моя жизнь - и ваши - тоже зависит от того, смогу ли я завершить это задание. Он попадет к себе домой. Я обещал ему это.
Кайтай посмотрел на Зельзу.
- Дело не только в обещании, моя дорогая, - продолжал Оуэн, - хотя и этого было бы достаточно. Колдун сказал, что отведет от нас Гончих Псов и... что Оуэна не будут больше тревожить эти проклятые видения. И еще одна причина: я думаю, здешние ночные визитеры не трогают нас потому, что с нами череп их повелителя.
Тут он поднял голову.
- Черт побери! Вот это мысль! Конечно, ведь мы возвращаем им их господина! Мирдин Велис, должно быть, имеет что-то общее с этими живыми мертвецами, вриколами. А может быть, он тоже... был одним из них?
Мужчина с опухшим лицом отшатнулся и вскочил. Он в ужасе вытаращил глаза и воздел к небу свои грязные руки.
- М-мирдин... - выговорил он и застонал.
- Я подозревал, что он все знает, - сказал Оуэн. - Это означает одно: правители этих дьявольских земель дали знать о нас всем, и мы сможем безопасно добраться до места, где и оставим свою ношу.
- И тогда... - безнадежно сказал Кайтай.
- А тогда и подумаем, как победить, уже не будучи связанными обязательствами. - Оуэн встал и потянулся. - Похоже, светает. Надо бы поискать травы, чтобы покормить этих чертовых тварей, на которых мы едем.
15
Ветхая тростниковая хижина, костер, уже почти угасший, и испуганно сбившиеся в кучку рабы постепенно становились видны все явственней, по мере того как всходило солнце. Пока Зельза и Кайтай готовили завтрак из припасов, что дал им Хургин. Оуэн отвел юлла туда, где в рассветном солнце он заметил хорошую траву, и отпустил пастись, а сам вернулся к завтраку. Пока Оуэн шел, он со все большим изумлением оглядывал то, что все явственнее проявлялось в свете дня.
Дорога вела прямо к скоплению башен на горизонте. По обе ее стороны лежали пустынные луга с торчавшими кое-где кучками деревьев, но повсюду - и между деревьями, и на зеленой равнине - чернели груды развалин.
Остатки разбитых стен, похожие на гнилые корни зубов, были опутаны плющом и мелким кустарником, и особенно странно смотрелись торчавшие из них металлические балки, настолько изъеденные ржавчиной, что тоже уже напоминали какие-то диковинные извивающиеся растения. Под деревьями стояло с полдюжины разваливающихся хижин. Похоже было, что делали их в спешке, собирая из всего, что попадало под руку: веток, бревен, прутиков, плюща и листьев.
И среди всего этого двигались живые развалины - люди. Теперь их насчитывалось около пятидесяти, и все они подходили, волоча ноги, к путешественникам и глядели на них пустыми глазами. Ни один не осмеливался подойти близко. Одетые в серые отрепья, они были такие же бледные и болезненные, как и те, кого путники встретили ночью.
- Надо сказать, горный старец нас здорово выручил, - заметил Оуэн, уписывая свою порцию из дорожных запасов и одним глазом присматривая за собирающимися у дороги фигурами.
- Похоже, у них на уме нет ничего дурного, - заметил Кайтай.
- И слава богу, - заявил Оуэн, вытирая рот. - Сражаться с ними было бы нетрудно, но их слишком много. К тому же от их вони у меня будут дрожать руки. Ну что ж, пошли за юлла, и пора нам в дорогу. Хоть мы и близки к цели нашего путешествия, но все же лучше покончить с этим побыстрее.
Когда они сели в седла, человек с опухшим лицом вдруг двинулся за ними, с трудом волоча ноги и горестно бормоча что-то на своем языке. Другие не пошли за ним, а только стояли и смотрели, пока троица не скрылась из виду.
- Похоже, здесь разыгрывались великие сражения, - озираясь, в благоговейном страхе проговорил Кайтай. - Смотри, что это... Только небесному медведю известно, что это было. Похоже на большой железный корабль на колесах.
- Не знаю, что это, но выглядит оно так, будто на него с размаху наступил великан, - заметил Оуэн. - Сколько железа... знатные заказы, наверное, были у кузнецов.
Зельза передернула плечами.
- Мне еще никогда не приходилось чувствовать такой сильный запах застарелой смерти, - тихо призналась она. - Послушай... рыжебородый... можно, я поеду рядом с тобой? Клянусь, первый раз в жизни мне страшно одной. - Она нервно рассмеялась.
Спустя часа четыре окружавшие дорогу поля стали немного чище. Развалин стало заметно меньше, и людей они встречали. Рабы были повсюду: едва шевелясь, с безразличным видом работали они на крошечных, истощенных клочках земли, выглядывали из полуразвалившихся хижин или глазели по обочинам дороги.
Но вот перед ними выросли ворота самого города.
- Клянусь зубом бога-счастливца! - вскрикнул при виде их Оуэн. Остальные замерли, потрясенные.
Белые стены из отполированного камня, блестевшие на солнце, были в двадцать раз выше человеческого роста. По стенам длинной цепью выступали гигантские мозаичные картины: бородатые люди в роскошных одеждах, невиданные животные наподобие ящеров. Их венчала бесконечная надпись из странных ломаных знаков. Огромные ворота представляли собой колоссальную арку, которую охраняли две мощные фигуры из черного камня, истертые и уродливые, словно божества царства демонов: у них были мрачные лица и когтистые лапы. Высокие створки ворот были широко раскрыты: они сверкали металлом, и литые изображения на них были тоже очень необычны.