- Этот отец поступил разумно, - нараспев затянул жрец. - И все будут поступать правильно, если будет почитать Оро, великого Оро, несущего нам мир и спокойствие.
Это происшествие сильно расстроило Тероро, и он расценил его как дурной знак для столь важного дня. Однако он не знал, как трактовать случившееся, и в замешательстве молодой вождь на какое-то время даже позабыл о своем брате и о том, что сам он явился в храм для того, чтобы охранять Таматоа и защищать его в случае опасности. "Что может означать происшедшее? " - упрямо задавал он себе один и тот же вопрос, но ни один ответ не устраивал его. Поэтому Тероро лишь глубоко вздохнул и вновь принялся наблюдать за происходящим в храме. Но когда он поднял глаза, чтобы посмотреть, на месте ли находится их рулевой Хиро, то тут же заметил еще один знак, который показался ему пугающим: нынешний рулевой сейчас находился как раз под раскачивающимся телом бывшего рулевого, казненного исключительно по прихоти верховного жреца, и раздутый труп, который уже начал разлагаться под воздействием тропической жары, зловеще нависал над сообщником Тероро.
Молодой вождь был настолько растерян, что, позабыв обо всех предзнаменованиях сразу, взглянул сначала на верховного жреца, а затем на короля, поскольку сам он был настроен решительно, готовый бросить открытый вызов самому Оро, и ему было все равно, даже если этому суждено было случиться в самом храме нового бога, в том месте, где он обладал наибольшей силой. Однако Тероро не был готов противостоять стратегии верховного жреца и уж никак не мог предполагать того, что случится дальше. Неожиданно верховный жрец резко повернулся и указал своим жезлом на одного из членов экипажа каноэ - мужчину наименее агрессивного и одного из лучших воинов.
- Он съел кусок священной свиньи Оро! - прокричал обвинитель. Правда, молодой вождь так и неуспел узнать, за что же его приговорили к казни, потому что все тот же здоровенный палач, предвидевход событий, уже успел размозжить бедолаге череп.
Жрецы с других островов возрадовались тому, что Оро так оберегаем от отступничества, и поэтому хором пропели:
- Всемогущий Оро, несущий нам мир и спокойствие! О великий Оро, покровитель объединенныхостровов!
Пока продолжалась молитва, Тероро сидел молча, сраженный увиденным. Молодой вождь, только что потерявший жизнь, был его близким другом и очень скромным человеком, который никак не мог себе позволить совершить такой грех, как попробовать священной свинины. Но почему именно он был выбран в качестве жертвы? Тероро никак не мог сосредоточиться и найти ответ на этот вопрос. У молодого вождя имелся отличный план, как защитить старшего брата, а если он сам попадет в беду, то о его безопасности позаботится Мато со своими людьми. Но Тероро никак не мог даже подумать о том, что верховный жрец поступит настолько хитро и начнет вершить расправу над менее ценными членами племени Бора-Бора.
В ужасе Тероро взирал на своего рулевого Хиро, и получал в ответ такой же испуганный взгляд. Говорить здесь было запрещено, и Тероро постарался хотя бы по глазам понять настроение Мато и Па, карауливших выход из храма. Но те сейчас были поглощены происходящим у алтаря, где теперь лежало тело их товарища, не в силах думать ни о чем больше. Остальные члены команды Тероро было ошеломлены поведением верховного жреца не менее самого их вождя. Смятение нарастало, и теперь Тероро принялся молча разглядывать отполированные камни площадки, на которой сегодня собрались все, кто приехал на Гавайки.
И лишь один человек из племени Бора-Бора сохранял ясность ума в создавшейся ситуации. Таматоа, как и многие процветающие короли, был наделен не столько острым умом, сколько удивительной способностью интуитивно постигать суть самых сложных вещей. Сейчас он сознавал, что верховный жрец принял решение не трогать ни короля, ни его брата, но избавиться от них другим путем. Таматоа и Тероро в любом случае придется убираться с острова, поскольку на них отныне будет оказано постоянное давление со стороны верховного жреца. "Он постарается избежать прямой конфронтации, - справедливо рассуждал король. - Никаких войн и битв не предвидится. Он с удивительным спокойствием и постоянством будет стараться сделать все, чтобы мой народ стал считать меня своим врагом. Он запугает все племя, и мы будем вынуждены исчезнуть с острова".
Вскоре предположения Таматоа полностью подтвердились. Верховный жрец указал своим жезлом смерти еще на одного члена команды Тероро, и снова роковая дубинка обрушилась на невинную голову. С болью в сердце Таматоа поглядел в сторону брата и заметил, что тот сейчас словно потерял рассудок и был сильно расстроен, очевидно, что-то обдумывая. "Скорее всего, он уже разработал какой-нибудь грандиозный план на сегодняшний день, чтобы спасти меня, - промелькнуло в голове короля. - Не исключено, что шпионы верховного жреца успели все выведать и доложить своему хозяину. Несчастный молодой человек!"
Проникнутый любовью к брату, король так и не сводил глаз с Тероро, пока тот, наконец, не почувствовал на себе его взгляд и, все еще находясь под впечатлением произошедшего, поднял голову. Почти незаметно старший брат качнул головой, подавая сигнал молодому вождю не предпринимать никаких действий. Уловив его жест и поняв смысл, Тероро продолжал сидеть на камне, беспомощный в своей ярости.
И вот именно в этот момент, в самом священном храме Оро, окруженный трупами своих лучших воинов, одни из которых были уже развешаны на деревьях, а другие просто свалены на алтарь, именно тогда король Таматоа проговорил про себя: "Итак, Оро, ты победил! Ты действительно оказался самым могущественным богом из всех существующих на свете, а я бессилен противостоять тебе". Как только он произнес эти слова раскаяния, на него СОПЕЛО умиротворение, и он увидел, как наяву, насколько глупо было с его стороны сопротивляться неизбежному. Ведь рождались новые боги и побеждали старых, и так было всегда. Таматоа пока что не осознавал только одного: радость, которую он сейчас испытывал в душе, на самом деле являлась лишь предпосылкой к тому самому решению, к которому он стремился вот уже в течение нескольких месяцев, но каждый раз откладывал снова и снова. Теперь, когда Таматоа был вынужден признать очевидное - а именно, тот факт, что Оро все же победил, - следующее, не менее очевидное заключение, было уже не за горами. И в утренней тишине Таматоа впервые высказал те самые роковые слова, после чего сразу почувствовал, как тяжелейший груз свалился с его сердца. Он сказал: "Мы уедем с Бора-Бора и оставим его тебе, Оро. Мы поплывем по морю и найдем для себя другие острова, где мы сможем поклоняться своим богам".
Церемония продолжалась, но Таматоа не торопился делиться своим решением ни с одним человеком, даже с собственным братом. А если говорить начистоту, то он даже побаивался реакции Тероро, вспыльчивого и безрассудного, горячего молодого человека. Тем не менее, король подозвал к себе Мато и коротко объяснил, что он ожидает от него:
- Ты целиком и полностью отвечаешь за жизньмоего брата, Мато. Если Тероро замышляет какой-нибудь заговор, я уверен, что ты также участвуешь внем. Тероро не должен умереть, даже если для этоготебе придется привязать его к каноэ. Помни: он недолжен умереть. Сейчас он мне нужен, как никогдараньше.
Поэтому, когда Тероро снова созвал своих единомышленников с тем, чтобы разработать очередной фантастический план, первым из собравшихся заговорил Мато.
Нам необходимо вернуться на Бора-Бора и тамдумать о том, как мы сможем отомстить.
Мы обязательно вернемся на свой остров и придумаем план мести, подхватил эту мысль Па, человек, лицом напоминавший акулу.
Такое же решение крутилось и в голове самого Те-роро, и он мог только негромко пробормотать, соглашаясь с товарищами:
- Мы обязательно отомстим! Во что бы то ни стало! - И, думая лишь о тех разрушениях и несчастьях, которые он сможет принести врагам, Тероро решил выжидать.
Когда священная церемония, наконец, закончилась, жрецы мудро удалились, дабы предоставить остальным возможность снять нервное напряжение, отдавшись дикому, стихийному празднеству, которое, бывало, продолжалось по трое суток. Теперь женщины смогли присоединиться к мужчинам, а музыканты наполнили ночь звуками своих инструментов. Прекрасные девушки, блестя загорелой кожей, одетые в юбки из ароматных листьев, исполняли танец под названием "хула", соблазнительно изгибаясь перед мужчинами, прибывшими с других островов, словно бросая им вызов: "А у женщин на Таити такие же мягкие груди, как у нас? Они умеют так же ритмично двигаться, как и мы?"
Но один из вождей, наблюдавших за танцем, сквозь зубы пробормотал:
- Да будут прокляты женщины Гавайки!
Тероро не собирался участвовать в празднестве. Ни магическая дробь барабанов, ни сладкие голоса поющих любовные песни женщин, ни пленительная красота девушек не побуждали его присоединиться к веселью.
Когда же группа самых прекрасных девушек, окутанная дымом костров, где жарились свиньи, и освещенная факелами, скрученными из пальмового волокна, закружилась возле Тероро, приглашая к танцу, он лишь уставился в землю и упрямо твердил сам себе:
- Я уничтожу этот остров. Я перебью всех жрецов Оро. Я сделаю его необитаемым.
Однако его единомышленники не могли сохранять такое же спокойствие и решимость. Один за другим молодые вожди побросали свои копья, вытерли ладони об обнаженные торсы и бросились в круг танцующих, задорно крича и кружась в диком ритме зажигательной хулы. Когда кто-то из них начинал входить в экстаз, он принимался высоко подпрыгивать вверх, хлопать по бедрам и, пружиня, снова опускаться на землю перед своими не менее возбужденными товарищами. Затем каждый из них застывал на мгновение, изумленно смотрел на остальных, и все кончалось веселым взрывом смеха. В это же время девушки начали с показной беззаботностью уходить из круга под тень кустов, а за ними так же беспечно следовали их партнеры по танцу. Через некоторое время очередная молодая пара издавала радостный крик и скрывалась в темноте какой-нибудь защищенной деревьями поляны.
Когда, таким образом, молодые пары понемногу исчезли, пожилые женщины, до сих пор распевавшие любовные песни, теперь принялись выкрикивать всевозможные насмешки в адрес удалившихся, чаще всего достаточно непристойные, которые оставшиеся воспринимали с большим одобрением.
Да этот парень сразу же устанет, не успев ничего толком начать! предсказывала одна бойкаяженщина.
Покажи-ка ему, Рере, чем славятся девушки сГавайки! - пронзительно выкрикивала другая.
И не позволяй ему останавливаться, пока невзмолится о пощаде! советовала первая.
- Да-да! - смеялась вторая. - И пусть лунастыдливо спрячет свое лицо, если вздумает полюбоваться на вас!
- Помни, чему я тебя учила, - не сдавалась первая хохотунья. - Не допусти того, чтобы он всю работу взял на себя!
Когда рекомендации женщин стали совсем уж вульгарными, всех оставшихся охватила волна всеобщего дикого веселья. Музыка прекратилась, и люди повалились на землю, сплетясь в каком-то животном экстазе. Сколько наслаждения доставляла эта дикая примитивная любовь! Затем зазвучал самый маленький барабан, сделанный из выдолбленной ветки дерева - не более восьми дюймов в диаметре. В него ударяли такой же миниатюрной палочкой. Однако ритм его был настолько зажигательным, что мог заставить заплясать любого. Его задорный звук был подхвачен другими, более крупными инструментами. Еще несколько друзей Тероро не выдержали испытания и, подключившись к танцующим, вскоре также один за другим удалились в темноту, прихватив с собой местных девушек, под непристойные комментарии веселой пожилой женщины. Все это происходило естественно, потому что хула считалась бессмысленным занятием, если каждый раз не заканчивалась вполне логичным совокуплением желания мужчины и женщины, предназначенного им природой.
И только Тероро не был захвачен волшебством и радостью этой ночи. Он даже не повернулся в сторону хитрой подстрекательницы, когда та выкрикнула:
- Я всегда считала, что с мужчинами на Бора-Бора что-то не так! Тетуа, милая, потанцуй, пожалуйста, вон там, а потом скажи мне, способен ли он вообще хоть на что-то?
Обворожительная молоденькая девушка лет пятнадцати принялась вытанцовывать рядом с Тероро, чуть не наступая ему на пальцы ног, стараясь как можно ближе придвинуть свое очаровательное тело к мужчине. Но молодой вождь никак не отреагировал на ее явное предложение, и тогда девушка, рассмеявшись, подбежала к кругу женщин, сидевших у костра, и громко заявила:
- Он ничего не может!
Старая женщина хрипло расхохоталась, заглушая смехом бой барабанов:
- Меня до сих пор удивляет, откуда берутся детина Бора-Бора! Наверное, ночью к ним приплываютмужчины с Гавайки!
Услышав такую остроумную реплику, Тероро не мог не посмотреть на женщину, и теперь ему пришлось против собственной воли добродушно улыбнуться ей. Островитяне ценили тонкий юмор, даже если шутки были направлены против них самих. Старуха же, заметив, что ей, наконец-то, удалось растопить безразличие Тероро, страстно выкрикнула:
- О! Если бы я смогла сбросить годков двадцать,я с радостью бы показала тебе сейчас, для чего былисозданы вы, мужчины! - Когда толпа встретила этозамечание новым взрывом смеха, женщина добавила: - Да я и сейчас, наверное, сумею тебе все растолковать!
С этими словами она вышла вперед и принялась выплясывать безумный танец, придвигаясь все ближе к Тероро. Ее белоснежные волосы развевались в ночи, а воспоминания о былых любовных подвигах заставляли ее бедра двигаться все быстрее. Еще немного, и она могла бы выставить Тероро на посмешище перед всеми собравшимися здесь, но как раз в этот момент один из самых влиятельных вождей Гавайки, толстяк Татай, охранявший храм Оро, возник из темноты и тихим голосом обратился к высокому гостю:
Мы хотели бы пригласить тебя к себе на ужин,Тероро. - И с этими словами он увел молодого человека от костра, хотя ядовитая старуха все же успелавыкрикнуть вслед двоим удалявшимся вождям:
Ну, теперь мне все понятно! Ему нравятся мужчины!
Толстяк Татай весело рассмеялся и заметил:
- Ее язык сможет заставить замолчать толькосмерть.
Он провел Тероро на окраину деревни, где располагалась принадлежавшая его роду земля, огражденная с трех сторон невысокими, всего в человеческий рост, каменными стенами. Четвертая сторона просторной территории выходила к океану. Оказавшись за оградой из скал, Тероро смог различить невдалеке восемь или девять хижин и сразу же определил назначение каждой: это главная спальня, это женская хижина, а те принадлежат любимым женам Татая. Вождь повел гостя на мужскую половину. Именно здесь, в лунном свете, под ласковый плеск океанских волн, полным ходом шла веселая пирушка.
Тероро не успел еще облизать застывший свиной жир со своих пальцев, как к западу от владения Татая барабан начал призывный танцевальный ритм. Это был маленький барабан, в который надо бить деревянной палочкой, но его звуки тут же подхватили более крупные, и целых хор разнокалиберных барабанов принялся наперебой приглашать гостей к танцам. "Интересно, с какой стати Татай затеял ради меня такой праздник?" - размышлял Тероро, отрываясь от еды. Он направился к костру, где расположилась группа женщин, и стал, как бы между прочим, всматриваться в фигуры сидевших, понемногу начинавшие вырисовываться в ночной темноте. Это были жены вождей Гавайки. Теперь голосами, не такими хриплыми, какие Тероро недавно удалось услышать на деревенской площади, они затянули старинную местную песню о любви, которая вызывала в сердце грусть и печаль:
Когда волны морские И луна в небесах, И листья деревьев, И белая быстрая птица, И даже ленивая рыба - Когда все говорит о любви Я одна только плачу в ночи: Приди ко мне, о любимый!
И под тягучий напев этой томной истории любви Тероро увидел, как к нему приближается, исполняя хулу, которую танцуют только вожди, стройная тонконогая девушка четырнадцати лет с волосами черными, как сама ночь, доходящими ей до колен. Она тихонько покачивалась из стороны в сторону, уставившись своими темными глазами в землю, но когда жалобная песня закончилась, она указала пальцем правой руки на место двумя дюймами выше своей юбки из листьев дерева ти, подавая, таким образом, музыкантам сигнал задать бойкий ритм для веселого танца, и они тут же радостно повиновались ей.
Теперь девушка легко танцевала, стоя на цыпочках, вывернув локти и колени так, что поза ее стала неудобной, но она ловко вертелась, а листья юбки колыхались в такт музыке вокруг прекрасных ног танцовщицы. В порыве экстаза она позволила Тероро разглядеть свое лицо, и оно оказалось на удивление красивым, а когда девушка придвинулась ближе к молодому вождю, ее полные груди почти коснулись его рук.
Противясь собственной воле, Тероро еще раз взглянул в ее темные бездонные глаза, и в этот момент он был готов вскочить со своего места и присоединиться к этому огненному танцу. Но он тут же напомнил себе, что обязан презирать женщин Гавайки и не обращать на них внимания, поскольку уже поклялся рано или поздно уничтожить весь этот остров. Сейчас Тероро не испытывал жгучего сексуального влечения, поскольку у себя на острове он давно привык к тому, что ему не могла отказать практически ни одна девушка, которую бы он возжелал. Как это случалось со всеми молодыми вождями, к моменту полового созревания Тероро препоручили женщине старите его годами, которая обучила его, как следует вести себя в интимных отношениях, и объяснила, что именно нравится женщинам, и эта наставница сама подобрала ему четырех первых партнерш. Позднее, посоветовавшись со знатоком генеалогии, эта же женщина-учитель пришла к выводу, что луноликая Марама больше всего соответствовала роли жены Тероро. "Она подходит тебе во всех отношениях", - решила опытная женщина и не ошиблась. Впоследствии у Тероро, разумеется, были и другие девушки, и он умел предаваться чувственным наслаждениям. Каждый опыт был для него такой же естественной потребностью, как плавание в океане. Однако сейчас, когда он проявил пренебрежение по отношению к танцующей перед ним красавице, он испытал целую гамму чувств. Он оценил горькое разочарование на юном личике, вызванное невниманием, и, устыдившись своего поведения, забыл о своих клятвах и обещаниях, и еще раз взглянув на нее, ласково улыбнулся. И в этот момент он увидел, как прекрасно она смотрится на фоне изящных пальм, как блестят ее длинные черные волосы в свете костра, и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Тероро все же вскочил на ноги, в один миг очутился в круге для танцев и предстал перед девушкой, покачиваясь всем телом, принимая самые замысловатые и немыслимые позы той самой эротической хулы, которую принято исполнять на Бора-Бора.
Теперь молодая танцовщица повела себя так, будто впервые увидела юношу. Она танцевала, как будто только ради собственного удовольствия, с отрешенным взглядом, но она заставляла барабаны играть все быстрее и быстрее, пока ее тело не задрожало в бешеном ритме, а ее золотистая загорелая кожа не заблестела от выступившего пота. Девушка встала на колени, и теперь танцевала, низко пригибаясь к самой земле. Затем она перешла к той части хулы, которая была столь популярна на Гавайки: красавица широко расставила колени, словно готовясь удовлетворить мужчину в любви, а барабаны замедлили свой ритм. И движения девушки стали более плавными и на удивление зовущими. В довершение ко всему, она закрыла глаза и откинула голову назад, при этом одной рукой ухватившись за прядь своих длинных волос и зажав ее между зубами.
До безумия возбужденный Тероро продолжал исполнять свой танец и, наконец, он подпрыгнул высоко в воздух, опустившись на землю всего в нескольких дюймах от девушки. Он также изогнулся, расставив колени, и в течение целой минуты два бронзовых тела раскачивались в унисон, пока какая-то женщина не издала громкий крик, и тогда, под ускоряющийся рокот барабанов, танцоры закружились в финальной части хулы.
Но внезапно, как по волшебству, все смолкло. Наступила мертвая тишина, и юная девушка, медленно вышагивая вперед, подобно морской богине, поднявшейся из океанских волн, скромно двинулась в сторону тенистых деревьев, туда, где располагались хижины общины. Как только она исчезла в тени, Те-роро, приняв самый безразличный вид, подошел к костру и подбросил в него несколько поленьев. Затем, все еще медля, словно мальчик, которому впервые предстояло войти в храм, он начал потихоньку отступать в сторону деревьев. Заметив это, одна из женщин вождя не выдержала и яростно воскликнула:
- Сними юбку, Техани, я не стану делать тебе новую.
Тероро отыскал девушку в дальнем углу владений Татая. Она стояла перед небольшой хижиной, которую ее родители подарили дочери по случаю ее тринадцатилетия. Родители поощряли своих дочерей вступать в связь со многими молодыми людьми, чтобы и те, и другие хорошенько овладели искусством любви. К тому же потенциальные женихи, как правило, выбирали в пару тех молодых девушек, которые уже успели доказать на деле, что способны беременеть и рожать детей.
Вот мой дом, - просто объяснила красавица.
Как тебя зовут?
Я Техани, дочь вождя Татая.
Техани? - удивился Тероро. - Это же означает "маленькая прелестница".
Девушка нервно рассмеялась и объяснила:
- Моя мать в молодости была очень красива.Быстро обхватив Техани за талию, прикрытую
длинными волосами, он легко поднял девушку на руки и отнес в дом. От радости та лишь спутала непослушные пряди на лице, а затем прижалась губами к губам мужчины. Когда Тероро уложил девушку на мягкие циновки из пандануса, она сняла юбку из листьев дерева ти и пояснила:
- Это мать предупредила меня, чтобы я была аккуратна с юбкой.
Затем она привлекла Тероро к себе, обхватила его обеими руками и начала извиваться, прижимаясь к нему все плотнее. Но уже позднее, когда он отдыхал при свете звезд, проникавших через дверной проем, Тероро снова поклялся себе: "Я уничтожу эту землю... весь остров".
Однако утром, когда он позавтракал в доме для мужчин (где его приключение с Техани не вызвало никаких комментариев), Тероро вернулся в уединенное жилище девушки, и через некоторое время двое влюбленных решили развлечь себя старинной игрой в шлепки, весьма популярной на Гавайки. Распевая какую-нибудь известную древнюю песню, они начинали ласково пошлепывать друг друга сначала по кончикам пальцев, потом по плечам, затем по бокам и бедрам. Игра продолжалась, и шлепки становились все более энергичными, и вдруг неожиданно, наперекор игре, влюбленные переходили к нежнейшим ласкам, и любое движение, которое поначалу напоминало шлепок, превращалось в долгие горячие объятия. Наконец, Техани так долго тянула с очередным шлепком, что Тероро успел ухватиться за юбку и стянуть ее с девушки. Полностью нагая, она все же продолжала игру, напевая какие-то отрывочные слова из разных песен и пошлепывая партнера. Уже возбужденная и задыхающаяся, Техани издала победный крик и, подчиняясь правилам игры, перекатилась в объятия Тероро, подтолкнув его к циновкам.
- Вот так мы сражаемся на Гавайки, - уже позднее прошептала она. Когда Тероро рассмеялся, она спросила его: - А девушки на Бора-Бора умеют так же справляться со своими мужчинами? - Этот вопрос не понравился Тероро, и хотя Техани сразу же почувствовала его раздражение, она продолжала: - А это правда, что на крошечном Бора-Бора вы до сих пор продолжаете молиться Тэйну? - Тот тон, которым она произнесла слова "крошечный" и "Тэйн" сразу же выдали презрение, с которым люди на ее острове всегда относились к своим соседям на Бора-Бора.
Но Тероро не стал унижаться и проявлять свое негодование. Он вежливо ответил ей:
- Мы молимся Оро, и поэтому, хотя наш остров иневелик, он всегда побеждал Гавайки во время войн.
Техани вспыхнула, вспомнив, как привыкли унижать соседей ее соплеменники, и спросила, сменив тему:
Тебя не удивило то, что мой отец привел тебя ксебе? Или хотя бы то, что я решила пригласить тебяна танец?
Да, я уже думал об этом. Мне показалось, чтовсе было вами решено заранее.
И даже то, что я заманила тебя сюда?
Когда мужчина впервые занимается любовью,его удивляет и озадачивает очень многое, - вздохнул Тероро. - Во второй раз он уже ни на что не обращает внимания.
А в третий, - страстно зашептала Техани, -он решает остаться с девушкой, чтобы сделать ее домсвоим и стать мужчиной Гавайки.
Тероро отпрянул:
- Для настоящего мужчины существует толькоодин дом. И это Бора-Бора, - решительно произнес он.
По старинному обычаю, существовавшему на многих островах, высокорожденная женщина имела право сама выбирать себе мужа, и сейчас Техани как раз решила устроить свою судьбу:
Умоляю тебя, Тероро, останься со мной.
Если ты так хочешь стать моей женой, - упрямствовал молодой вождь, тебе придется отправитьсявместе со мной на Бора-Бора.
Это происшествие сильно расстроило Тероро, и он расценил его как дурной знак для столь важного дня. Однако он не знал, как трактовать случившееся, и в замешательстве молодой вождь на какое-то время даже позабыл о своем брате и о том, что сам он явился в храм для того, чтобы охранять Таматоа и защищать его в случае опасности. "Что может означать происшедшее? " - упрямо задавал он себе один и тот же вопрос, но ни один ответ не устраивал его. Поэтому Тероро лишь глубоко вздохнул и вновь принялся наблюдать за происходящим в храме. Но когда он поднял глаза, чтобы посмотреть, на месте ли находится их рулевой Хиро, то тут же заметил еще один знак, который показался ему пугающим: нынешний рулевой сейчас находился как раз под раскачивающимся телом бывшего рулевого, казненного исключительно по прихоти верховного жреца, и раздутый труп, который уже начал разлагаться под воздействием тропической жары, зловеще нависал над сообщником Тероро.
Молодой вождь был настолько растерян, что, позабыв обо всех предзнаменованиях сразу, взглянул сначала на верховного жреца, а затем на короля, поскольку сам он был настроен решительно, готовый бросить открытый вызов самому Оро, и ему было все равно, даже если этому суждено было случиться в самом храме нового бога, в том месте, где он обладал наибольшей силой. Однако Тероро не был готов противостоять стратегии верховного жреца и уж никак не мог предполагать того, что случится дальше. Неожиданно верховный жрец резко повернулся и указал своим жезлом на одного из членов экипажа каноэ - мужчину наименее агрессивного и одного из лучших воинов.
- Он съел кусок священной свиньи Оро! - прокричал обвинитель. Правда, молодой вождь так и неуспел узнать, за что же его приговорили к казни, потому что все тот же здоровенный палач, предвидевход событий, уже успел размозжить бедолаге череп.
Жрецы с других островов возрадовались тому, что Оро так оберегаем от отступничества, и поэтому хором пропели:
- Всемогущий Оро, несущий нам мир и спокойствие! О великий Оро, покровитель объединенныхостровов!
Пока продолжалась молитва, Тероро сидел молча, сраженный увиденным. Молодой вождь, только что потерявший жизнь, был его близким другом и очень скромным человеком, который никак не мог себе позволить совершить такой грех, как попробовать священной свинины. Но почему именно он был выбран в качестве жертвы? Тероро никак не мог сосредоточиться и найти ответ на этот вопрос. У молодого вождя имелся отличный план, как защитить старшего брата, а если он сам попадет в беду, то о его безопасности позаботится Мато со своими людьми. Но Тероро никак не мог даже подумать о том, что верховный жрец поступит настолько хитро и начнет вершить расправу над менее ценными членами племени Бора-Бора.
В ужасе Тероро взирал на своего рулевого Хиро, и получал в ответ такой же испуганный взгляд. Говорить здесь было запрещено, и Тероро постарался хотя бы по глазам понять настроение Мато и Па, карауливших выход из храма. Но те сейчас были поглощены происходящим у алтаря, где теперь лежало тело их товарища, не в силах думать ни о чем больше. Остальные члены команды Тероро было ошеломлены поведением верховного жреца не менее самого их вождя. Смятение нарастало, и теперь Тероро принялся молча разглядывать отполированные камни площадки, на которой сегодня собрались все, кто приехал на Гавайки.
И лишь один человек из племени Бора-Бора сохранял ясность ума в создавшейся ситуации. Таматоа, как и многие процветающие короли, был наделен не столько острым умом, сколько удивительной способностью интуитивно постигать суть самых сложных вещей. Сейчас он сознавал, что верховный жрец принял решение не трогать ни короля, ни его брата, но избавиться от них другим путем. Таматоа и Тероро в любом случае придется убираться с острова, поскольку на них отныне будет оказано постоянное давление со стороны верховного жреца. "Он постарается избежать прямой конфронтации, - справедливо рассуждал король. - Никаких войн и битв не предвидится. Он с удивительным спокойствием и постоянством будет стараться сделать все, чтобы мой народ стал считать меня своим врагом. Он запугает все племя, и мы будем вынуждены исчезнуть с острова".
Вскоре предположения Таматоа полностью подтвердились. Верховный жрец указал своим жезлом смерти еще на одного члена команды Тероро, и снова роковая дубинка обрушилась на невинную голову. С болью в сердце Таматоа поглядел в сторону брата и заметил, что тот сейчас словно потерял рассудок и был сильно расстроен, очевидно, что-то обдумывая. "Скорее всего, он уже разработал какой-нибудь грандиозный план на сегодняшний день, чтобы спасти меня, - промелькнуло в голове короля. - Не исключено, что шпионы верховного жреца успели все выведать и доложить своему хозяину. Несчастный молодой человек!"
Проникнутый любовью к брату, король так и не сводил глаз с Тероро, пока тот, наконец, не почувствовал на себе его взгляд и, все еще находясь под впечатлением произошедшего, поднял голову. Почти незаметно старший брат качнул головой, подавая сигнал молодому вождю не предпринимать никаких действий. Уловив его жест и поняв смысл, Тероро продолжал сидеть на камне, беспомощный в своей ярости.
И вот именно в этот момент, в самом священном храме Оро, окруженный трупами своих лучших воинов, одни из которых были уже развешаны на деревьях, а другие просто свалены на алтарь, именно тогда король Таматоа проговорил про себя: "Итак, Оро, ты победил! Ты действительно оказался самым могущественным богом из всех существующих на свете, а я бессилен противостоять тебе". Как только он произнес эти слова раскаяния, на него СОПЕЛО умиротворение, и он увидел, как наяву, насколько глупо было с его стороны сопротивляться неизбежному. Ведь рождались новые боги и побеждали старых, и так было всегда. Таматоа пока что не осознавал только одного: радость, которую он сейчас испытывал в душе, на самом деле являлась лишь предпосылкой к тому самому решению, к которому он стремился вот уже в течение нескольких месяцев, но каждый раз откладывал снова и снова. Теперь, когда Таматоа был вынужден признать очевидное - а именно, тот факт, что Оро все же победил, - следующее, не менее очевидное заключение, было уже не за горами. И в утренней тишине Таматоа впервые высказал те самые роковые слова, после чего сразу почувствовал, как тяжелейший груз свалился с его сердца. Он сказал: "Мы уедем с Бора-Бора и оставим его тебе, Оро. Мы поплывем по морю и найдем для себя другие острова, где мы сможем поклоняться своим богам".
Церемония продолжалась, но Таматоа не торопился делиться своим решением ни с одним человеком, даже с собственным братом. А если говорить начистоту, то он даже побаивался реакции Тероро, вспыльчивого и безрассудного, горячего молодого человека. Тем не менее, король подозвал к себе Мато и коротко объяснил, что он ожидает от него:
- Ты целиком и полностью отвечаешь за жизньмоего брата, Мато. Если Тероро замышляет какой-нибудь заговор, я уверен, что ты также участвуешь внем. Тероро не должен умереть, даже если для этоготебе придется привязать его к каноэ. Помни: он недолжен умереть. Сейчас он мне нужен, как никогдараньше.
Поэтому, когда Тероро снова созвал своих единомышленников с тем, чтобы разработать очередной фантастический план, первым из собравшихся заговорил Мато.
Нам необходимо вернуться на Бора-Бора и тамдумать о том, как мы сможем отомстить.
Мы обязательно вернемся на свой остров и придумаем план мести, подхватил эту мысль Па, человек, лицом напоминавший акулу.
Такое же решение крутилось и в голове самого Те-роро, и он мог только негромко пробормотать, соглашаясь с товарищами:
- Мы обязательно отомстим! Во что бы то ни стало! - И, думая лишь о тех разрушениях и несчастьях, которые он сможет принести врагам, Тероро решил выжидать.
Когда священная церемония, наконец, закончилась, жрецы мудро удалились, дабы предоставить остальным возможность снять нервное напряжение, отдавшись дикому, стихийному празднеству, которое, бывало, продолжалось по трое суток. Теперь женщины смогли присоединиться к мужчинам, а музыканты наполнили ночь звуками своих инструментов. Прекрасные девушки, блестя загорелой кожей, одетые в юбки из ароматных листьев, исполняли танец под названием "хула", соблазнительно изгибаясь перед мужчинами, прибывшими с других островов, словно бросая им вызов: "А у женщин на Таити такие же мягкие груди, как у нас? Они умеют так же ритмично двигаться, как и мы?"
Но один из вождей, наблюдавших за танцем, сквозь зубы пробормотал:
- Да будут прокляты женщины Гавайки!
Тероро не собирался участвовать в празднестве. Ни магическая дробь барабанов, ни сладкие голоса поющих любовные песни женщин, ни пленительная красота девушек не побуждали его присоединиться к веселью.
Когда же группа самых прекрасных девушек, окутанная дымом костров, где жарились свиньи, и освещенная факелами, скрученными из пальмового волокна, закружилась возле Тероро, приглашая к танцу, он лишь уставился в землю и упрямо твердил сам себе:
- Я уничтожу этот остров. Я перебью всех жрецов Оро. Я сделаю его необитаемым.
Однако его единомышленники не могли сохранять такое же спокойствие и решимость. Один за другим молодые вожди побросали свои копья, вытерли ладони об обнаженные торсы и бросились в круг танцующих, задорно крича и кружась в диком ритме зажигательной хулы. Когда кто-то из них начинал входить в экстаз, он принимался высоко подпрыгивать вверх, хлопать по бедрам и, пружиня, снова опускаться на землю перед своими не менее возбужденными товарищами. Затем каждый из них застывал на мгновение, изумленно смотрел на остальных, и все кончалось веселым взрывом смеха. В это же время девушки начали с показной беззаботностью уходить из круга под тень кустов, а за ними так же беспечно следовали их партнеры по танцу. Через некоторое время очередная молодая пара издавала радостный крик и скрывалась в темноте какой-нибудь защищенной деревьями поляны.
Когда, таким образом, молодые пары понемногу исчезли, пожилые женщины, до сих пор распевавшие любовные песни, теперь принялись выкрикивать всевозможные насмешки в адрес удалившихся, чаще всего достаточно непристойные, которые оставшиеся воспринимали с большим одобрением.
Да этот парень сразу же устанет, не успев ничего толком начать! предсказывала одна бойкаяженщина.
Покажи-ка ему, Рере, чем славятся девушки сГавайки! - пронзительно выкрикивала другая.
И не позволяй ему останавливаться, пока невзмолится о пощаде! советовала первая.
- Да-да! - смеялась вторая. - И пусть лунастыдливо спрячет свое лицо, если вздумает полюбоваться на вас!
- Помни, чему я тебя учила, - не сдавалась первая хохотунья. - Не допусти того, чтобы он всю работу взял на себя!
Когда рекомендации женщин стали совсем уж вульгарными, всех оставшихся охватила волна всеобщего дикого веселья. Музыка прекратилась, и люди повалились на землю, сплетясь в каком-то животном экстазе. Сколько наслаждения доставляла эта дикая примитивная любовь! Затем зазвучал самый маленький барабан, сделанный из выдолбленной ветки дерева - не более восьми дюймов в диаметре. В него ударяли такой же миниатюрной палочкой. Однако ритм его был настолько зажигательным, что мог заставить заплясать любого. Его задорный звук был подхвачен другими, более крупными инструментами. Еще несколько друзей Тероро не выдержали испытания и, подключившись к танцующим, вскоре также один за другим удалились в темноту, прихватив с собой местных девушек, под непристойные комментарии веселой пожилой женщины. Все это происходило естественно, потому что хула считалась бессмысленным занятием, если каждый раз не заканчивалась вполне логичным совокуплением желания мужчины и женщины, предназначенного им природой.
И только Тероро не был захвачен волшебством и радостью этой ночи. Он даже не повернулся в сторону хитрой подстрекательницы, когда та выкрикнула:
- Я всегда считала, что с мужчинами на Бора-Бора что-то не так! Тетуа, милая, потанцуй, пожалуйста, вон там, а потом скажи мне, способен ли он вообще хоть на что-то?
Обворожительная молоденькая девушка лет пятнадцати принялась вытанцовывать рядом с Тероро, чуть не наступая ему на пальцы ног, стараясь как можно ближе придвинуть свое очаровательное тело к мужчине. Но молодой вождь никак не отреагировал на ее явное предложение, и тогда девушка, рассмеявшись, подбежала к кругу женщин, сидевших у костра, и громко заявила:
- Он ничего не может!
Старая женщина хрипло расхохоталась, заглушая смехом бой барабанов:
- Меня до сих пор удивляет, откуда берутся детина Бора-Бора! Наверное, ночью к ним приплываютмужчины с Гавайки!
Услышав такую остроумную реплику, Тероро не мог не посмотреть на женщину, и теперь ему пришлось против собственной воли добродушно улыбнуться ей. Островитяне ценили тонкий юмор, даже если шутки были направлены против них самих. Старуха же, заметив, что ей, наконец-то, удалось растопить безразличие Тероро, страстно выкрикнула:
- О! Если бы я смогла сбросить годков двадцать,я с радостью бы показала тебе сейчас, для чего былисозданы вы, мужчины! - Когда толпа встретила этозамечание новым взрывом смеха, женщина добавила: - Да я и сейчас, наверное, сумею тебе все растолковать!
С этими словами она вышла вперед и принялась выплясывать безумный танец, придвигаясь все ближе к Тероро. Ее белоснежные волосы развевались в ночи, а воспоминания о былых любовных подвигах заставляли ее бедра двигаться все быстрее. Еще немного, и она могла бы выставить Тероро на посмешище перед всеми собравшимися здесь, но как раз в этот момент один из самых влиятельных вождей Гавайки, толстяк Татай, охранявший храм Оро, возник из темноты и тихим голосом обратился к высокому гостю:
Мы хотели бы пригласить тебя к себе на ужин,Тероро. - И с этими словами он увел молодого человека от костра, хотя ядовитая старуха все же успелавыкрикнуть вслед двоим удалявшимся вождям:
Ну, теперь мне все понятно! Ему нравятся мужчины!
Толстяк Татай весело рассмеялся и заметил:
- Ее язык сможет заставить замолчать толькосмерть.
Он провел Тероро на окраину деревни, где располагалась принадлежавшая его роду земля, огражденная с трех сторон невысокими, всего в человеческий рост, каменными стенами. Четвертая сторона просторной территории выходила к океану. Оказавшись за оградой из скал, Тероро смог различить невдалеке восемь или девять хижин и сразу же определил назначение каждой: это главная спальня, это женская хижина, а те принадлежат любимым женам Татая. Вождь повел гостя на мужскую половину. Именно здесь, в лунном свете, под ласковый плеск океанских волн, полным ходом шла веселая пирушка.
Тероро не успел еще облизать застывший свиной жир со своих пальцев, как к западу от владения Татая барабан начал призывный танцевальный ритм. Это был маленький барабан, в который надо бить деревянной палочкой, но его звуки тут же подхватили более крупные, и целых хор разнокалиберных барабанов принялся наперебой приглашать гостей к танцам. "Интересно, с какой стати Татай затеял ради меня такой праздник?" - размышлял Тероро, отрываясь от еды. Он направился к костру, где расположилась группа женщин, и стал, как бы между прочим, всматриваться в фигуры сидевших, понемногу начинавшие вырисовываться в ночной темноте. Это были жены вождей Гавайки. Теперь голосами, не такими хриплыми, какие Тероро недавно удалось услышать на деревенской площади, они затянули старинную местную песню о любви, которая вызывала в сердце грусть и печаль:
Когда волны морские И луна в небесах, И листья деревьев, И белая быстрая птица, И даже ленивая рыба - Когда все говорит о любви Я одна только плачу в ночи: Приди ко мне, о любимый!
И под тягучий напев этой томной истории любви Тероро увидел, как к нему приближается, исполняя хулу, которую танцуют только вожди, стройная тонконогая девушка четырнадцати лет с волосами черными, как сама ночь, доходящими ей до колен. Она тихонько покачивалась из стороны в сторону, уставившись своими темными глазами в землю, но когда жалобная песня закончилась, она указала пальцем правой руки на место двумя дюймами выше своей юбки из листьев дерева ти, подавая, таким образом, музыкантам сигнал задать бойкий ритм для веселого танца, и они тут же радостно повиновались ей.
Теперь девушка легко танцевала, стоя на цыпочках, вывернув локти и колени так, что поза ее стала неудобной, но она ловко вертелась, а листья юбки колыхались в такт музыке вокруг прекрасных ног танцовщицы. В порыве экстаза она позволила Тероро разглядеть свое лицо, и оно оказалось на удивление красивым, а когда девушка придвинулась ближе к молодому вождю, ее полные груди почти коснулись его рук.
Противясь собственной воле, Тероро еще раз взглянул в ее темные бездонные глаза, и в этот момент он был готов вскочить со своего места и присоединиться к этому огненному танцу. Но он тут же напомнил себе, что обязан презирать женщин Гавайки и не обращать на них внимания, поскольку уже поклялся рано или поздно уничтожить весь этот остров. Сейчас Тероро не испытывал жгучего сексуального влечения, поскольку у себя на острове он давно привык к тому, что ему не могла отказать практически ни одна девушка, которую бы он возжелал. Как это случалось со всеми молодыми вождями, к моменту полового созревания Тероро препоручили женщине старите его годами, которая обучила его, как следует вести себя в интимных отношениях, и объяснила, что именно нравится женщинам, и эта наставница сама подобрала ему четырех первых партнерш. Позднее, посоветовавшись со знатоком генеалогии, эта же женщина-учитель пришла к выводу, что луноликая Марама больше всего соответствовала роли жены Тероро. "Она подходит тебе во всех отношениях", - решила опытная женщина и не ошиблась. Впоследствии у Тероро, разумеется, были и другие девушки, и он умел предаваться чувственным наслаждениям. Каждый опыт был для него такой же естественной потребностью, как плавание в океане. Однако сейчас, когда он проявил пренебрежение по отношению к танцующей перед ним красавице, он испытал целую гамму чувств. Он оценил горькое разочарование на юном личике, вызванное невниманием, и, устыдившись своего поведения, забыл о своих клятвах и обещаниях, и еще раз взглянув на нее, ласково улыбнулся. И в этот момент он увидел, как прекрасно она смотрится на фоне изящных пальм, как блестят ее длинные черные волосы в свете костра, и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Тероро все же вскочил на ноги, в один миг очутился в круге для танцев и предстал перед девушкой, покачиваясь всем телом, принимая самые замысловатые и немыслимые позы той самой эротической хулы, которую принято исполнять на Бора-Бора.
Теперь молодая танцовщица повела себя так, будто впервые увидела юношу. Она танцевала, как будто только ради собственного удовольствия, с отрешенным взглядом, но она заставляла барабаны играть все быстрее и быстрее, пока ее тело не задрожало в бешеном ритме, а ее золотистая загорелая кожа не заблестела от выступившего пота. Девушка встала на колени, и теперь танцевала, низко пригибаясь к самой земле. Затем она перешла к той части хулы, которая была столь популярна на Гавайки: красавица широко расставила колени, словно готовясь удовлетворить мужчину в любви, а барабаны замедлили свой ритм. И движения девушки стали более плавными и на удивление зовущими. В довершение ко всему, она закрыла глаза и откинула голову назад, при этом одной рукой ухватившись за прядь своих длинных волос и зажав ее между зубами.
До безумия возбужденный Тероро продолжал исполнять свой танец и, наконец, он подпрыгнул высоко в воздух, опустившись на землю всего в нескольких дюймах от девушки. Он также изогнулся, расставив колени, и в течение целой минуты два бронзовых тела раскачивались в унисон, пока какая-то женщина не издала громкий крик, и тогда, под ускоряющийся рокот барабанов, танцоры закружились в финальной части хулы.
Но внезапно, как по волшебству, все смолкло. Наступила мертвая тишина, и юная девушка, медленно вышагивая вперед, подобно морской богине, поднявшейся из океанских волн, скромно двинулась в сторону тенистых деревьев, туда, где располагались хижины общины. Как только она исчезла в тени, Те-роро, приняв самый безразличный вид, подошел к костру и подбросил в него несколько поленьев. Затем, все еще медля, словно мальчик, которому впервые предстояло войти в храм, он начал потихоньку отступать в сторону деревьев. Заметив это, одна из женщин вождя не выдержала и яростно воскликнула:
- Сними юбку, Техани, я не стану делать тебе новую.
Тероро отыскал девушку в дальнем углу владений Татая. Она стояла перед небольшой хижиной, которую ее родители подарили дочери по случаю ее тринадцатилетия. Родители поощряли своих дочерей вступать в связь со многими молодыми людьми, чтобы и те, и другие хорошенько овладели искусством любви. К тому же потенциальные женихи, как правило, выбирали в пару тех молодых девушек, которые уже успели доказать на деле, что способны беременеть и рожать детей.
Вот мой дом, - просто объяснила красавица.
Как тебя зовут?
Я Техани, дочь вождя Татая.
Техани? - удивился Тероро. - Это же означает "маленькая прелестница".
Девушка нервно рассмеялась и объяснила:
- Моя мать в молодости была очень красива.Быстро обхватив Техани за талию, прикрытую
длинными волосами, он легко поднял девушку на руки и отнес в дом. От радости та лишь спутала непослушные пряди на лице, а затем прижалась губами к губам мужчины. Когда Тероро уложил девушку на мягкие циновки из пандануса, она сняла юбку из листьев дерева ти и пояснила:
- Это мать предупредила меня, чтобы я была аккуратна с юбкой.
Затем она привлекла Тероро к себе, обхватила его обеими руками и начала извиваться, прижимаясь к нему все плотнее. Но уже позднее, когда он отдыхал при свете звезд, проникавших через дверной проем, Тероро снова поклялся себе: "Я уничтожу эту землю... весь остров".
Однако утром, когда он позавтракал в доме для мужчин (где его приключение с Техани не вызвало никаких комментариев), Тероро вернулся в уединенное жилище девушки, и через некоторое время двое влюбленных решили развлечь себя старинной игрой в шлепки, весьма популярной на Гавайки. Распевая какую-нибудь известную древнюю песню, они начинали ласково пошлепывать друг друга сначала по кончикам пальцев, потом по плечам, затем по бокам и бедрам. Игра продолжалась, и шлепки становились все более энергичными, и вдруг неожиданно, наперекор игре, влюбленные переходили к нежнейшим ласкам, и любое движение, которое поначалу напоминало шлепок, превращалось в долгие горячие объятия. Наконец, Техани так долго тянула с очередным шлепком, что Тероро успел ухватиться за юбку и стянуть ее с девушки. Полностью нагая, она все же продолжала игру, напевая какие-то отрывочные слова из разных песен и пошлепывая партнера. Уже возбужденная и задыхающаяся, Техани издала победный крик и, подчиняясь правилам игры, перекатилась в объятия Тероро, подтолкнув его к циновкам.
- Вот так мы сражаемся на Гавайки, - уже позднее прошептала она. Когда Тероро рассмеялся, она спросила его: - А девушки на Бора-Бора умеют так же справляться со своими мужчинами? - Этот вопрос не понравился Тероро, и хотя Техани сразу же почувствовала его раздражение, она продолжала: - А это правда, что на крошечном Бора-Бора вы до сих пор продолжаете молиться Тэйну? - Тот тон, которым она произнесла слова "крошечный" и "Тэйн" сразу же выдали презрение, с которым люди на ее острове всегда относились к своим соседям на Бора-Бора.
Но Тероро не стал унижаться и проявлять свое негодование. Он вежливо ответил ей:
- Мы молимся Оро, и поэтому, хотя наш остров иневелик, он всегда побеждал Гавайки во время войн.
Техани вспыхнула, вспомнив, как привыкли унижать соседей ее соплеменники, и спросила, сменив тему:
Тебя не удивило то, что мой отец привел тебя ксебе? Или хотя бы то, что я решила пригласить тебяна танец?
Да, я уже думал об этом. Мне показалось, чтовсе было вами решено заранее.
И даже то, что я заманила тебя сюда?
Когда мужчина впервые занимается любовью,его удивляет и озадачивает очень многое, - вздохнул Тероро. - Во второй раз он уже ни на что не обращает внимания.
А в третий, - страстно зашептала Техани, -он решает остаться с девушкой, чтобы сделать ее домсвоим и стать мужчиной Гавайки.
Тероро отпрянул:
- Для настоящего мужчины существует толькоодин дом. И это Бора-Бора, - решительно произнес он.
По старинному обычаю, существовавшему на многих островах, высокорожденная женщина имела право сама выбирать себе мужа, и сейчас Техани как раз решила устроить свою судьбу:
Умоляю тебя, Тероро, останься со мной.
Если ты так хочешь стать моей женой, - упрямствовал молодой вождь, тебе придется отправитьсявместе со мной на Бора-Бора.