Михальчук Вадим. Черная пустошь

   Он не помнил, кто, когда и где произнес эти слова, было ли это в каком-нибудь фильме или же это был образ из книги. Он просто видел лицо рыжего клоуна, на лице которого была нарисована ярко-красной краской идиотская ухмылка до ушей. Эта голова выпрыгивала из черной шляпы, из которой фокусники достают белых кроликов, и истошно орала, обнажив зубы, покрытые налетом красной помады, похожей на кровь: «А вот и сюрприз»!
   – А вот и сюрприз! А вот и сюрприз! – повторял себе под нос Адам, едва ли сознавая, что он говорит.
   Когда он выбежал из башни все уже было кончено. Встречный ночной бой не был затяжным и длился около десяти минут, может быть, даже меньше. Адам знал, что время – субъективная вещь, особенно в бою. Однажды он и его группа в джунглях наткнулись на группу местных военных, состоящих на службе у наркокартелей. Завязался встречный бой, они успели отойти, не потеряв никого из своих и тогда Фолз впервые был поражен тем, как остановилось для него время.
   Он падал на землю, казалось, целую вечность, срывая гранату с пояса. Он бросает гранату вперед, в светлые пятна защитного цвета и видит отрывочные вспышки света на фоне этих пятен. Он прицеливается, прицел кажется огромной горой, винтовка сотрясается в его руках, и ему кажется, она стреляет слишком медленно, примерно раз в десять секунд. Фолз заворожено смотрит, как медленно вырастает земляной черный столб от разрыва его гранаты, брошенной несколько лет назад. Он стреляет, магазин быстро пустеет, и он слышит сухой щелчок затвора длящийся несколько секунд. Он перезаряжает винтовку так медленно, как будто находится под водой. Он видит, как кричащие в панике солдаты исчезают в зарослях, провожаемые очередями. Ричард, упавший рядом, осторожно прикасается к его плечу, и время возвращается.
   По часам Адама прошло тогда сорок пять секунд.
   Сейчас все опять как на глубине пяти метров. Платформа падает вниз бесконечно, он закрывает глаза и сжимает зубами костяшки пальцев на руках.
   Время возвращается. Адам выбегает из башни вместе с толпой ученых. Он видит низкую фигуру Мазаева в белой пижаме. Профессор весьма профессионально сжимает в руках автомат, на ногах, вопреки ожиданиям, короткие сапоги. Губы крепко сжаты, глаза за толстыми стеклами очков упрямо смотрят прямо перед собой.
   – Что случилось, Адам?
   – Не имею понятия, что-то в южном секторе.
   – Да-да, я тоже слышал.
   Проходы к транспортам перекрыты отрядом фермеров. На второй день после высадки Криди-старший, единственный полномочный делегат от гражданского населения, которому полностью и безоговорочно доверяли все, предложил создать небольшой отряд из добровольцев, чтобы помогать солдатам охранять лагерь. Многие гражданские колонисты возражали против этого, мол, «а зачем тогда солдаты»? Но Криди настоял на создании отряда, выполнявшего функции полиции.
   Мало кто понимал, зачем это нужно, но военные согласились с тем, чтобы отряд охранял палаточный городок – солдатам и так было много работы. Добровольцев мгновенно назвали приставами. Некоторые смеялись над тем, что они не спят ночи, обходя палаточный городок попарно. Но теперь отряд Криди оказался весьма кстати.
   Приставы оградили участок с транспортами и не пропускали гражданских, только военных. Это было разумно, потому что возле транспортов уже столпилась толпа как попало одетых людей, некоторые еще толком не проснувшиеся мужчины потрясали в воздухе винтовками и Адам искренне надеялся, что хотя бы часть этих стволов находится на предохранителях.
   – Мы хотим знать, что происходит, Криди! – истошно вопила группа женщин во главе с Маргарет Аттертон, пожилой матерью двух взрослых уже мужчин, братьев Аттертон, весьма вздорной и крикливой особой.
   В руках у Мамаши Аттертон был внушительно выглядевший кольт сорок пятого калибра и она размахивала им перед носом взбешенного Джека Криди, как пьяный ковбой из вестерна:
   – Ты чего это, Криди, а? – орала Мамаша, быстро вошедшая в актерский раж. – Мы все тут свободные люди и я хочу знать, что там происходит и почему вы будите честных людей посреди ночи?!
   – Тебе там нечего делать, Маргарет! – кричал на нее Криди. – Там солдаты без тебя разберутся!
   – Да плевала я на твоих солдат! Взрывают что попало, стреляют посреди ночи – сумасшедший дом какой-то!
   – Это точно сумасшедший дом, Маргарет, ведь ты сюда приперлась! – орал в конец взбешенный Криди.
   – В чем дело, миссис Аттертон? – спокойно спросил Фолз, становясь рядом с Джеком Криди.
   – Ага, вот и главный, – довольно подбоченилась Мамаша, – дело вот в чем, мистер Фолз: я хочу знать, что происходит там, – она ткнула револьвером в сторону темных глыб транспортов, за которыми ярко горел свет.
   – Зачем, позвольте узнать? – вежливо поинтересовался Адам.
   – Позволю, – ухмыльнулась Мамаша. – Я думаю, что вы там что-то затеваете и я хочу знать, что.
   – Да ты…, – не сдержался Криди, но Адам сжал руками его плечо:
   – Хорошо, миссис Аттертон, вы можете пойти посмотреть. Кто-нибудь еще хочет посмотреть? – спросил Адам у толпы притихших женщин, которые начинали понимать, что они не понимают, зачем они оказались здесь, побежав за истошно вопящей Маргарет Аттертон. Мужчинам стало стыдно, что они пошли на поводу у своих жен.
   Кроме Мамаши, желающих не оказалось, и Адам приказал пропустить ее сквозь оцепление.
   Мамаша Аттертон гордо прошла мимо расступившихся нахмуренных фермеров и быстрым шагом направилась к посту Двойки. Назад она возвращалась уже не таким гордо, ее шатало из стороны в сторону, она где-то выронила свой револьвер, больше похожий на пушку, и прижимала руки ко рту. Было видно, что миссис Аттертон по дороге обратно успела распрощаться со своим ужином, причем весьма обильным, судя по темным пятнам на темно-синем домашнем халате.
   – Ну, что там, Маргарет? – ехидно поинтересовался Джек Криди.
   Она посмотрела на него выпученными, как у рака, глазами и надломленным глухим голосом проговорила:
   – Там – смерть.
   Женщины обступили ее и Маргарет Аттертон дала им себя увести.
   – Расходитесь, люди, вам здесь нечего делать, – мягко сказал Джек Криди и все послушались его: толпа редела на глазах.
   Скоро рядом с транспортами не осталось никого постороннего. Джек Криди осмотрел строй своих добровольцев:
   – Хорошая работа, ребята.
   «Ребята» ответили недружно:
   – Да, ладно, Джек. Скажешь тоже.
   – Теперь у нас точно нормальный город, – сказал Джек, повернувшись к Адаму.
   – В каком смысле, Джек?
   – В том смысле, что у нас есть все, что нужно для города – мэр, управа, полиция, солдаты, в общем, есть все. Даже своя собственная городская сумасшедшая.
   – Я бы посмеялся с тобой, Джек, если бы это не было так грустно, – ответил Адам и посмотрел на стоящего рядом Мазаева и группку ученых:
   – Вы точно хотите идти туда?
   – По правде говоря, не очень, – ответил Мазаев, – но я чувствую, что должен.
   Чень Ли, Сергей Дубинин, Дэвид Варшавский и двое его помощников – Эдди Лейтер и Мозес Лиер поддержали профессора – вперед выступил Варшавский:
   – Да, Адам, мы должны.
   – Эх, – выдохнул Фолз, – не будет из этого ничего хорошего.
   Еще на подходе к Двойке они увидели четыре волчьих трупа, трое лежали головами в сторону лагеря, один – в сторону леса. Поодаль – еще два. Адам заметил валяющийся на земле револьвер, которым еще недавно размахивала Аттертон и подобрал его.
   В капонирах Двойки солдаты переносили своих мертвых товарищей, складывая израненные тела на брезентовое полотнище на земле. Места не хватало и кто-то громко крикнул:
   – Нужен брезент!
   Адам подошел вплотную к дереву, с легкостью перечеркнувшему тонкую линию ограды. Он рассматривал дерево, не приближаясь к ограждению, когда к нему подошел Ким Ли:
   – По нему они и пробрались внутрь.
   – Я понял, Ким, – Адам указал на тело волка, повисшее на проволоке.
   – Мы отключили участок на двести метров вокруг, питание на составные части секторов идет отдельно, ты же помнишь схему.
   – Помню, – уныло согласился Фолз. – Пойдем, посмотрим.
   Они медленно шли вдоль ломаной линии окопов, обходя солдат, бережно поднимающих на руках тела, темные от пролитой крови. Страшное было зрелище – пули и осколки не оставляют таких ран. В первом капонире была воронка от взрыва, повсюду были разбросаны частицы плоти и клочья одежды. Ствол пулемета был задран в небо, пулемет был сбит с сошек, патронные ленты в беспорядке валялись вокруг.
   У пулемета лежал труп сейра, его туловище было иссечено осколками.
   Во втором капонире оказалось еще ужаснее. Тела валялись в беспорядке, как будто были разбросаны в стороны взрывом. Тела были страшно изуродованы, исчерканы черными кривыми линиями волчьих когтей. Майкл отметил, как мало стреляных гильз, – и спросил у Кима:
   – Воронка только одна?
   – Да, у нас за спиной.
   – Они не успели.
   – Да, все произошло слишком быстро.
   – Где Жан?
   – В госпитале, сказал, что будет ждать, пока Сергеев будет сшивать тяжело раненных.
   – Сколько раненых?
   – Двенадцать, семеро тяжело, трое очень тяжело – страшные раны в живот, вряд ли они дотянут до утра.
   – Убитые?
   – Шестьдесят. Все, кто был в карауле, плюс шестеро прибежавших на помощь.
   – Как все было, уже понятно? Я все пропустил, ночевал в Башне.
   – Сейчас расскажу, только Майкл просил уточнить кое-что. Пойдем.
   Ким с легкостью взобрался на ствол дерева, в обхвате не меньше полутора метров. Адам последовал его примеру и они перешли границу периметра по этому коварному «мосту». Перед тем, как спрыгнуть с дерева, Адам с болью отметил, как близко к кромке леса расположена ограда. Ким вошел в густые густы, сломанные под весом упавшего дерева, и оттуда донесся его голос:
   – Адам, посвети мне.
   Фолз снял с пояса мощный фонарь – один из предметов стандартной экипировки любого колониста, и конус белого света пронзил темноту.
   – Ближе подойди.
   Адам продрался сквозь густую мешанину тонких, туго сцепленных между собой, веточек и увидел вывороченные из земли колоссальные корни, облепленные мокрой землей.
   – Черт, Майкл, как в воду глядел, – раздался голос Кима и через секунду он показался в свете фонаря.
   – Они завалили дерево? – тупо спросил Адам. – Но как?
   – С твоей стороны глубокая яма. С моей стороны я видел на дереве следы когтей, примерно на уровне полуметра. Я думаю, что они подкапывали корни до тех пор, пока дерево не было готово упасть, а потом, они навалились на дерево с нужной стороны – и все, бабах.
   – И их никто не заметил из-за кустов, – пробормотал Адам себе под нос, но Ким услышал его:
   – Ага, за этими кустами они были как за занавесом театра.
   – А как же наша термооптика?
   – Не знаю, Адам, может наши проморгали, а может, они придумали что-нибудь.
   – Ты говоришь о них, как о равных, – заметил Фолз.
   – А разве это не так?…
   Они стояли у капониров Двойки, уже освобожденных от тел убитых. Теперь солдаты носили трупы сейров в лабораторию Дубинина, про себя проклиная приказ Адама, чтобы каждый волчий труп был бережно сохранен.
   – Значит, они подрыли два дерева, – говорил Ким, – одно завалили для отвода глаз.
   – Там, – показал пальцем в сторону северного сектора Майкл, – то же самое: дерево, окруженное густыми зарослями, подрыто со стороны периметра.
   – Они роняют дерево на севере, слышат сирены, крики, шум, и тут же валят второе дерево. Место выбрано идеально – эти гребаные транспорты закрывают обзор, как ширмой. Перебегают по дереву сюда и…, – Ким умолкает – дальше и так все понятно.
   – Хорошо, что Жан успел подтянуться слева и справа, – говорит Адам, – я даже и думать не хочу, что было бы, если бы они пробрались к палаткам.
   – Там была бы бойня, Эйд, – ворчит Майкл устало, – мы бы не смогли стрелять из тяжелого калибра, волки бы здорово порезвились там, прежде чем их смогли бы прицельно завалить.
   – Еще они на удивление быстро успели отойти, когда увидели, что их не пропустят дальше.
   – Они не сумасшедшие, Ким, они увидели, что на них напирают люди Дюморье, и слиняли.
   – Я сейчас скажу кощунственную вещь, ребята, но я должен ее сказать. Хорошо, что Жан успел подойти вовремя, когда наши на Двойке были уже мертвы.
   – Что ты такое говоришь, Адам? – вскричал Ким.
   – Он говорит правду, Ким, не кипятись, – встал перед ним Майкл. – Лично я тоже рад, что Жан не взял грех на душу.
   – Да о чем вы, мать вашу так?!
   – Представь, что Жану пришлось бы отдавать приказ стрелять по Двойке, когда тут еще шел бой, – тихо сказал Адам. – Представь себе: наши видят, как волки рвут пацанов на Двойке, и что остается Жану?
   – Убивать и своих, и чужих, – скрипя зубами, отвечает Ким.
   – Или еще хуже – ждать, пока волки закончат, – говорит Майкл.
   – Да, – со свистом выдыхает Ким, – дерьмо.
   – Забыли, мужики, – тихо говорит Адам, переводя взгляд с Кима на Майкла и обратно. – Я просто не мог не сказать.
   – Да понятно, старший, не извиняйся.
   Мазаев осторожно прикасается к плечу Фолза:
   – Мне очень жаль, Адам. Господи, они же все такие молодые!
   – Смерть не смотрит на возраст, профессор, – говорит Майкл.
   – Я должен что-то сделать по этому поводу, я должен что-то предпринять. Должен помочь, – тихо говорит Мазаев, глядя на тела, сложенные в тесный ряд на брезенте.
   Его глаза за толстыми стеклами очков предательски блестят.
   К ним подходит Сергей Дубинин. Он бледен, но держится спокойно. Сергей аккуратно берет профессора под локоть:
   – Пойдемте, профессор. Если мы хотим помочь, нам нужно работать. А чтобы нормально работать, необходимо хотя бы немного поспать, хотя я и сам понимаю, какой сейчас к чертям сон.
   – Да-да, – потерянно бормочет Мазаев, снимая очки и вытирая глаза ладонью.
   – Черт, – ворчит он своим обычным тоном, от которого присутствующие чувствуют себя чуть-чуть уверенней, – чего это я, старый дурак, рассиропился. Все правильно говорите, Сережа, – он поворачивается к Дубинину, – мы – ученые, мы должны работать. Нам требуется сделать что-то, чтобы не допустить этот ужас еще раз.
   – Мы и делаем, профессор, – спокойно говорит Дубинин, – вы уже давно помогаете людям, разработанные вами энергозаборники, подключенные к Источнику в Башне, дают людям энергию. Вы собрали прекрасную команду одаренных ученых, ваши идеи помогают нам всем выжить. Разве этого недостаточно?
   – Этого недостаточно, – упрямо смотрит на него Мазаев.
   – Тогда мы придумаем что-нибудь еще, – пожимает плечами Дубинин, – мы же ученые.
   Мазаев едва заметно улыбается, потом обращается к Адаму:
   – Вот за что я люблю молодежь. «Придумаем что-нибудь» – разве это не прекрасно? Ладно, Адам, мы пойдем, наше поле боя – лаборатория.
   – Конечно, Борис Сергеевич, – Адам пожимает его руку и ученые уходят.
   Впереди идет Мазаев, гордо подняв голову, его губы шепчут что-то себе, глаза смотрят прямо перед собой. Профессор приступил к работе…
   Начинается новый день – всходит солнце…

Глава четвертая
Противостояние

   – По анатомии и внутреннему строению ничего нового сказать не могу, – Сергей Дубинин стоял возле прозекторского стола, на котором лежало тело взрослого волка.
   Труп был вскрыт, верхняя часть черепа была аккуратно удалена при трепанации, был виден головной мозг. Фолза, стоявшего рядом, немного подташнивало, хотя, казалось бы, он должен был быть привычным к подобного рода зрелищам.
   – Взрослый самец, в прекрасной физической форме, – кивает Сергей в сторону стола, – полный набор зубов, зубы прекрасные, никаких следов кариеса или чего-нибудь подобного. Здоровые чистые легкие с жизненным объемом воздуха большим, чем у двух легкоатлетов. Будь он человеком, то смог бы без проблем поднять килограммов семьсот в рывке. Строение задних лап отличается от передних. Когти на задних лапах меньше размером, не втягиваются, служат дополнительной опорой при прыжках или быстром беге. Строение передних лап уникально, посмотрите – Сергей показал устрашающего вида лапу. – Когти втягиваются и выпускаются по команде целой группы мышц, здесь, здесь и здесь.
   Он демонстрировал на оголенные мышцы, прикасаясь к ним скальпелем
   – При беге они не мешают, во время охоты служат страшным оружием. Основные пальцы, числом четыре, и два противостоящих по разным частям того, что мы, люди, зовем ладонью. Пальцы очень подвижные, заметно, что волки смогли бы поднимать мелкие предметы, не иголки, конечно, но управляться с палками или камнями они смогли бы, если захотели.
   – Как это – «если бы захотели»?
   Дубинин с изумлением уставился на него.
   – Адам, вы, наверное, плохо спали сегодня?
   – Вообще не спал, – через силу улыбнулся Адам.
   – Им не надо использовать камни и палки, как оружие, – хмуро продолжал Дубинин. – Им достаточно того оружия, которым их в избытке наградила природа. Наши далекие обезьяньи предки были вынуждены прибегнуть к помощи палок и камней, потому что им не хватало собственных, слабо развитых ногтей и зубов в противоборстве с внешним миром.
   – Понял.
   – Наши волки были животными, им не требовались руки с гибкими пальцами для работы. Им не приходилось работать, обрабатывать землю, собирать плоды – только охотиться. Сырое мясо и кровь животных содержат все вещества, необходимые для роста и поддержания работоспособности организма. Теперь посмотрите сюда, – Сергей разжал пасть волка специальными хирургическими тисками.
   Послышался хруст, Адам поморщился:
   – Сергей…
   – Не волнуйтесь, он уже давно мертв. Вот, – он указал на что-то у задней стенки верхнего твердого нёба, – голосовые связки.
   Адам посмотрел, преодолевая отвращение.
   – Значит, они могут говорить, общаться?
   – Скорее всего, но не обязательно. У приматов тоже есть голосовые связки, которыми они довольно активно пользуются. Но вряд ли вы назовете шимпанзе или, к примеру, гиббона разумным существом.
   – Значит, в принципе, они могут говорить, но вы не знаете, говорят ли они на самом деле?
   – Да.
   – Какой на слух может быть их речь?
   – Глухое рычание, ворчание, вой – так же как у земных крупных животных. Вам придется расспросить солдат, подвергшихся нападению, но сразу скажу – не ждите слишком многого.
   – Почему?
   – Чтобы различить звуки чужой речи, нужно длительное время обитать рядом, научиться различать отдельные звуки, слова, предложения. Дома, в Киеве, мне пришлось жить в общежитии в комнате с соседями вьетнамцами. Поначалу их речь была для меня сплошной какофонией, набором ничего не значащих гортанных выкриков. В восточных языках многое зависит от произношения и даже от длительности произношения гласных. «О-а-а-а» – это не совсем одно и тоже, что и «о-а-а-е», понимаете?
   – С трудом, – улыбнулся Адам. – Вы хотите сказать, что возможно, они уже разговаривали с нами, а мы приняли слова за рычание или вой?
   – Вы все-таки способный, Адам.
   – Спасибо, – Фолз саркастически прижал руку к груди, – как вы говорите, на добром слове.
   – Кушайте на здоровье. Теперь – самое интересное.
   Он подвел Адама к столу.
   – Посмотрите на строение головного мозга и скажите, что вы думаете.
   – Я ведь не специалист.
   – Это не имеет значения.
   Адам внимательно присмотрелся к строению головного мозга волка. Мозг еще находился в черепе, места, по которым проходилась пила для трепанации, были ярко-белыми.
   – Он похож на человеческий.
   – Вот именно, – довольно потер руки Дубинин, – даже взгляду неспециалиста это бросается в глаза. Многие думают, что чем больше размер мозга, тем разумнее существо. Если исходить из этой теории, то киты должны защищать научные диссертации и строить космические корабли. Объем мозга человека, если не судить строго, лежит почти на одной полке с мозгом человекоподобных обезьян, дельфинов и медведей. Но, – Сергей поднимает палец, – они животные, а мы – люди. Теперь еще раз посмотрите и скажите мне, чем этот мозг похож на человеческий?
   Адам еще раз присмотрелся.
   – Ну, строение похоже, извилины.
   – Именно! – хлопнул его по плечу биолог. – Именно строение мозга отличает человека от животного. Грубо говоря, чем больше извилин, и чем сложнее эти извилины, тем сложнее мозг. Значит, хозяин этого мозга активно им пользуется. Для специалиста сразу бросается в глаза развитые лобные доли. Их почти не отличить от человеческих. Адам, – Дубинин взял Адама за плечи и легонько потряс, широко улыбаясь, – вы зря прожили свою жизнь.
   – Ничего себе заявление, – улыбнулся Адам в ответ, – объяснитесь, пожалуйста.
   – Вы должны были стать ученым, а стали, господи прости, солдатом. Вот что я называю – «прожить зря». Если бы вы знали, как много я видел людей, которые занимались делом не по призванию, людей, которые работали, грубо говоря, сантехниками, вместо того, чтобы быть астрономами, для заработка ковырялись в земле, вместо того, чтобы дотянуться до звезд.
   – Вы чертов поэт, Сергей, – рассмеялся Адам.
   – Есть немного, – смущенно потер лоб Дубинин. – Как у вас дела? – спросил он, сразу становясь серьезным
   – Не слишком хорошо.
   – Как раненые?
   – Трое умерло, – тихо ответил Адам, – слишком страшные раны, потеряли много крови. Сергеев пытался сделать переливание, но один умер прямо на столе, а у двоих других были сильные внутренние кровоизлияния.
   – Черт, – прошептал Сергей и внимательно посмотрел на тело волка, распластанное на столе, – как страшно и нелепо. Они ведь разумные, я уверен в этом, у них тело хищников, но мозг похож на мозг человека. Может быть, они разумнее нас.
   – Может быть.
   – Жаль, что все так получилось.
   – Да, – прошептал Адам и быстрым шагом вышел из лаборатории.
   Сергей внимательно посмотрел ему вслед и вернулся к своим делам. Дел было много…
   Неделю назад к Адаму явился Джек Криди-младший.
   – Адам, у меня проблемы со «Шмелями».
   – Вот это да, – Адам сразу отложил в сторону бумаги, которые он читал за столом в своем кабинете, – что-то с запчастями?
   – Да нет, со сборкой все нормально, один самолет можно за час собрать. Я никак не могу придумать что-нибудь, чтобы «Шмели» могли летать автоматически, без оператора.
   – С техниками говорил?
   – Конечно, они говорят, что самая большая проблема – добраться до самой верхушки Башни. Вершина острая, как иголка, и лезть туда надо долго – метров сорок, а залезть практически невозможно – ухватиться не что.
   – А зачем тебе верхушка, я что-то не пойму?
   – Я хотел, чтобы «Шмели» летали по кругу. Я бы их проволокой Нильсена прикрутил бы, они бы и летали сами по себе, фотографировали бы территорию, за волками следили бы. А для этого надо, чтобы проволока, за которую я их привяжу, ни за что не могла зацепиться. Поэтому мне требуется самое высокое место, а к нему никак нельзя подобраться.
   – А ручное управление?
   – Для этого надо все время видеть самолет, чтобы его контролировать. Придется по обзорной площадке бегать, как лошадям по кругу в цирке, – огорченно махнул рукой Джек. – Опять же получается, один самолет – один пилот. А если надо с утра до вечера наблюдение за периметром вести? Торчать за пультом управления, как привязанным, что ли?
   – Что придумал, говори, – улыбнулся мальчику Адам, чтобы подбодрить, – я же знаю, ты не мог ничего не придумать.
   Джек улыбнулся в ответ, но не слишком весело.
   – Я могу братьев Томпсонов привлечь для управления, набрать еще пилотов, будем толпой по площадке бегать. Вы же говорили, что нам глаза за периметром нужны. Я же не маленький, понимаю, что если бы я со «Шмелями» раньше разобрался, то волки бы на Двойку не прорвались, – Джек начал всхлипывать.
   – Так, приказываю не реветь, – строго сказал Адам, достал носовой платок и решительно, хоть и немного грубо, вытер лицо мальчика.
   Он видел, как Джек переживает свою неудачу, в которой не было его вины. Мальчик же не виноват в том, что строители Башни сделали вершину недоступной. «Вот ведь извелся пацан», подумал Адам, глядя на усталое лицо Джека, больше похожего на старика, чем на прежнего веселого мальчишку, который так любил смеяться.
   – Автоматизировать как-то пробовал? Может, какое-нибудь устройство типа автопилота? – предложил Адам.
   – Пробовал, – бессильно махнул рукой Джек, совсем как усталый мужчина после тяжелого рабочего дня, – мозгов не хватает, сообразить не могу, как надо. Кучу книг перелопатил, а понял только одно – электроника нужна, а я в ней не силен.
   – К Варшавскому обращался?
   – Не, у них и без меня работы полно.
   – Вот это и зря, Джек, – мягко сказал Адам, – одному трудно очень.
   Адам поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер вычислительного центра.
   – Дэвид, это Адам. Ты не мог бы подняться ко мне? Да, желательно прямо сейчас, если конечно, можешь. Можешь? Вот и хорошо, спасибо. Жду.
   – А ты не кисни, Джек, – Адам положил трубку, – тебя бы надо прямо сейчас отругать, но я не буду.
   – Чего это ругать? – проворчал Джек, насупившись.
   – Потому что замкнулся в себе. Надо у людей помощи искать, не в лесу ведь живем.