– Мои старшие братья говорили о том, что есть, – начал он, – о существующем на этот час порядке вещей. Для меня понятно, что прямое сопротивление людям приведет нас к новым жертвам. Поэтому я вынужден отказать своему брату в помощи. Я тоже не могу позволить своим охотникам покинуть племя в то время, как мы только-только пережили суровую зиму. Я не могу лишить своих детей родительской поддержки и уйти воевать. Но, в то же время, я сочувствую Белому. Я прекрасно понимаю, что значит – потерять детей, я сам потерял своих первенцев во время мора. Я, так же, как и Белый, понимаю, что чужаки не зря появились в нашем мире. Они не остановятся – их слишком много, чтобы они смогли остановиться на достигнутом. Так же, как и Белый, я понимаю, что чужаки – это зло, с которым нужно и можно бороться. Я хочу предложить Белому, – он посмотрел на меня и в его глазах не было ненависти, а только тепло и понимание, – отложить попытки атаковать людей вблизи их логова. Опасно совать лапу в муравейник, гораздо лучше перебить муравьев по одному, когда они покидают свой дом для работы в лесу.
– Ты предлагаешь мне выждать? – спросил я его и в моем голосе, как и в его взгляде, тоже не было ненависти.
– Да, это необходимо. Паук плетет свою паутину в тех местах, где есть мошкара и мухи. Если их нет, то паук отправляется на новое место. Тогда его можно убить без риска запутаться в его старой паутине.
– Спасибо, брат, – сказал я.
– Еще я хочу посоветовать своему брату привлечь в свое племя одиночек, по тем или иным причинам, живущим вне наших племен. Я думаю, они с радостью примут предложение переселиться в свободные земли.
– Спасибо, Сайди. Мудрый Велор, я вынужден просить тебя изменить свое решение, чтобы я немедленно покинул твои земли.
– Хорошо, – склонил голову Велор, – я разрешаю тебе поиск одиночек в моих землях.
– И в моих, – склонил голову Касп.
– Я разрешаю, но только с тем условием, чтобы ты не мешал моим охотникам охотиться, – сказал Лоро.
– Спасибо, вы очень добры, – не смог я сдержаться.
Они сделали вид, что не заметили моей колкости.
– Я дам тебе один совет, Белый, – сказал Велор после недолгого молчания, – оставь людей в покое, забудь свою месть. Представь, что твоих братьев убила молния, прилетевшая с небес.
– Я с благодарностью принимаю твои слова, мудрый Велор.
Касп и Лоро промолчали.
– А я не буду советовать тебе забыть, Белый, – сказал Сайди, – я знаю, что забыть такое невозможно. Я прошу только об одном – не потеряй разум от ненависти к людям, и пусть жажда мщения не причинит вреда твоему рассудку.
Я с благодарностью посмотрел на него.
– Если моим братьям больше нечего сказать, – сказал Велор, – то, может быть, Белый, ты хочешь что-нибудь сказать напоследок?
– Да, я скажу. Велор, Касп, Лоро! Люди не остановятся на достигнутом. Они пришли в этот мир, чтобы жить в нем. Они пришли сюда, чтобы нашим миром правили их потомки. Они не оставят нас в покое. Рано или поздно, как уже говорил вам раньше, они, или их дети, или дети их детей придут и на ваши земли. Рано или поздно они начнут убивать вас и ваших детей. Рано или поздно они погонят вас, или ваших детей, или детей ваших детей. Вы думаете только о сегодняшнем дне, я же смотрю в будущее и вижу только наше поражение. Я хочу остановить людей сейчас, пока еще не слишком поздно. А еще я хочу, чтобы с вами не случилось то, что уже произошло со мной. Я хочу, чтобы вы не потеряли своих детей. Я хочу, чтобы ваши дети никогда не пришли к вам, старым и немощным, чтобы упрекнуть вас за то, что вы не истребили людей еще до того, как их логово стало неприкосновенным.
– Ты все сказал? – спросил Велор.
– Да.
– Тогда прощай, Белый. Наши дороги расходятся. Для наших племен будет лучше, если эти дороги никогда не пересекутся.
Я склонил голову. Касп молча кивнул мне, я ответил ему тем же, и Касп последовал за Велором, покинувшим место совета. Ко мне подошел Лоро:
– Я хочу, чтобы слова, которые я скажу, были только для твоих ушей, поэтому я остался.
– Говори, – я равнодушно посмотрел на него, – только предупреждаю тебя, Лоро: если ты снова будешь оскорблять меня, то нам придется решить наши разногласия в честном поединке.
– Нет, Белый, – презрение явно читалось в его глазах, – я не буду оскорблять тебя. Во всем, что произошло с твоим новым племенем, виноват только ты один. Ты виноват в их гибели, поэтому ты можешь впредь не рассчитывать на нашу помощь. Теперь ты – никто, изгой на собственных землях, гордый вожак племени из шести сейров. Что ты можешь сказать на это, Белый?
Он с вызовом посмотрел на меня.
– Я согласен с тобой, Лоро, – спокойно ответил ему я и от недоумения в его глазах мне стало смешно.
– Ты сказал мне чистую правду, Лоро, а я никогда не держу зла за подобные поступки, – пояснил я.
Если Лоро и хотел закончить наш спор дракой, то это ему не удалось. Я действительно больше не сердился на него. Я больше ни на кого не сердился. Теперь я был спокоен. Теперь я знал, что мне делать.
Сайди подошел ко мне и сел рядом.
– Спасибо, друг. Ты мне очень помог сегодня.
– Ты зря благодаришь меня, Белый. Если бы помог тебе в войне… но я не сделал этого. Мне надо заботиться о своих. Прости меня.
– Тебе не за что просить прощения, Сайди. Я благодарен тебе, что ты смог понять меня.
Какое-то время мы сидели молча.
Иногда молчание значит больше, чем длинные разговоры. Иногда ощущение того, что тебя понимают и сочувствуют, помогает тебе больше, чем реальные поступки.
– Как ты думаешь, почему Лоро меня так ненавидит? – спросил я.
– А ты не знаешь? – посмотрел на меня Сайди. – Разве ты не помнишь, что твоя ясса была из его племени?
Я помнил.
– Он давно возжелал ее, но она отвергла его. Она предпочла тебя и ушла с тобой, покинув родное племя. Поэтому Лоро так к тебе относится. Не может забыть.
Я промолчал. Отчего-то мне стало жаль этого озлобленного сейра, пытающегося унизить меня каждый раз при личной встрече, только потому, что его давным-давно отвергли. Моя светлая ясса уже много зим мертва, а он все еще не может простить мне ее выбор.
Я попрощался с Сайди и покинул место сбора племени Велора. Мой путь лежал к пограничным землям, землям, на которых живут одиночки – волки, покинувшие свое племя.
Я бежал по затихающему в вечерних сумерках лесу, зная, что скоро мне нужно будет найти подходящее место для ночлега. Я бежал и от наслаждения этими размеренными движениями, оттого, что я чувствовал каждый свой мускул, каждую жилку, мне было так легко, как давно уже не было.
У меня была цель, я знал, что для достижения этой цели мне придется пройти через множество страданий и лишений, но это не отпугивало меня, скорее, наоборот. Призраки моих мертвых детей не пропали в темноте моего успокоившегося рассудка. Я знал, что они ждут. Ждут, чтобы снова зажечь бешеный огонь в моей крови. Ждут, чтобы заставить мою притихшую ненависть снова закипеть в моем сердце. Пусть подождут. Теперь я знаю, что мне делать…
Этар с силой ударил по стене. Стена не дрогнула. Губа волка поползла вверх, обнажив сжатые зубы. Приглушенное рычание вырвалось из глотки. Один за одним он нанес три мощных удара по прозрачной броне.
Увидев, что стеклопластик не поддается его страшному натиску, волк бросился на стену всем телом. Удары сыпались один за одним. В бессильной ярости волк раз за разом набрасывался на стены своей камеры. По «клетке» шло эхо. Один такой толчок мог свалить с ног здорового быка.
Рассвирепев, Этар подбросил миску. Вода с шумом выплеснулась на стены, миска прочертила в воздух изящную кривую и упала в дальнем углу камеры, стукнувшись о стену. Вслед за миской отправился и поднос. Сырое мясо с чмокающим звуком впечаталось в стеклопластик и медленно сползло вниз на пол.
Волк лег перед прямоугольником двери, положив голову на передние лапы, совсем как земной пес. Его полузакрытые глаза следили за дверью и отверстием у самого пола, в которое, по-видимому, ему просовывали пищу и воду. Каким-то образом, Этар сразу определил, что дверь – это единственный выход из этой комнаты. Ему было страшно тесном помещении. Он с детства привык к лесным просторам. Теперь стены душили его. Ему казалось, что они вот-вот сойдутся вместе, раздавят его, не дадут дышать. Когда он смотрел в одну точку, ему становилось легче.
Этар лежал перед дверью в ожидании того, кто осмелится войти в эту дверь. Если осмелится войти…
Сергей Дубинин и Майкл Фапгер наблюдали за ним. Видеокамеры были закреплены под самым потолком по углам «Клетки». Они молча наблюдали за его вспышкой ярости, отмечая про себя мощь ударов и способы их нанесения. Когда же волк успокоился, Сергей повернулся на стуле к сидящему рядом Майклу и прошептал, как будто волк мог его услышать:
– Он быстро приспосабливается.
– Да, – кивнул Майкл, – этого у него не отнимешь.
– Я думаю, что нужно дать ему время привыкнуть, – также шепотом сказал Сергей, прильнув к экрану.
– Конечно, чего-чего, а времени у нас навалом, – согласился Майкл и, спустя несколько секунд, произнес:
– Сергей.
– Что? – Дубинин с трудом оторвался от созерцания неподвижно лежащего на полу волка.
– Ты можешь говорить громко, он нас не услышит.
– Да, – снова прошептал Сергей и вернулся к прерванному Майклом занятию – он продолжал смотреть на тонкую желтую полоску глаз волка.
Казалось, из-под полузакрытых волчьих век струится малозаметное в мертвенно-белом свете ламп золотое сияние…
…"Команда-1" и «Команда-2» продолжили работу в лесу. Бригады работали с опережением графика. В этом немало способствовало чувство опасности, ощущавшееся людьми постоянно вне периметра. Солдаты продолжали охранять людей – это стало их предназначением.
Многие считали это нормальным – защищать людей, постоянно всматриваться в полумрак чужого леса, вслушиваться в каждый подозрительный звук и ежесекундно быть готовым, быть готовым ко всему.
К тому, например, что в любой момент тени деревьев могут извергнуть из своей предательской завесы гибкие сильные тела с желтыми глазами. И снова придется стрелять, чтобы не дать волкам добежать, чтобы спасти себя, соседей справа и слева и рабочих позади.
Многие боялись не успеть – не успеть прицелится и выстрелить, не успеть бросить гранату. Многие просто боялись, но заставляли себя выполнять свои ежедневные обязанности и от этого продолжали чувствовать себя нормальными людьми. Многие не умели терпеливо ждать и постоянно подталкивали взглядом стрелки и цифры часов, а многие терпеливо следили за тем, как медленно солнце ползет по небу, отмечая каждый час, каждую минуту.
Всех этих людей объединяла одна общая цель – как можно скорее отвоевать у этих тварей кусок земли, обезопасить себя, своих близких и своих друзей и зажить, наконец-то, полноценной нормальной жизнью.
Валить деревья, корчевать пни, рубить дрова, строить дома, вспахивать землю, сеять щедрой рукой семена, ждать всходов, собирать урожай.
Смотреть, как растут дети, заботиться о своих любимых, зашивать дыры, латать штаны, прорванные на коленях, быть опорой, хранить семью.
Любить своих единственных, защищать их, беречь, делать все, чтобы они были счастливы.
Каждое утро с радостью идти на работу, снова заставлять вещи работать так, как надо, чинить вещи, исправлять их, налаживать, следить, создавать что-нибудь новое.
Решать задачи, которые кажутся невыполнимыми, постигать, как устроен окружающий мир.
Помогать людям, не давать им уйти раньше времени, сшивать разорванные ткани, сращивать сломанные кости.
Прильнув глазом к окуляру микроскопа, всматриваться в невидимый мир, постигая природу, определять пользу или вред.
Готовить для людей вкусную еду, печь хлеб, заботиться о том, чтобы никто не остался голодным.
Просто жить. Жить, не обращая внимания на мир по ту сторону защитных ограждений. Жить так, чтобы не бояться смерти. Жить…
…Адам Фолз, Ричард Вейно и Джек Криди-младший вели «Титан» уже сто семьдесят часов. Адаму и Ричарду вполне хватало четырех часов сна в сутки. Джек, как он ни пытался сопротивляться натиску со стороны взрослых «пилотов», был все-таки был сломлен и его заставляли спать всю ночь до утра. Тем более работа ночью была простой и монотонной – дирижабль нужно просто было поддерживать на определенной высоте. Адам и Ричард только следили за экранами контроля термовизоров, но уже четвертые сутки им не попадалось ни одной живой твари крупнее оленя.
Живности внизу хватало – люди уже узнали о существовании оленей и долго удивлялись, насколько местные олени похожи на земных, разглядывая фотографии, снятые цифровыми камерами «Титана» с большим увеличением. Видели стада травоядных животных, похожих на бизонов и для удобства окрестили их так.
Более мелкие существа редко попадалась под объективы видеокамер, их было заметно только на термооптике. Еще людям наблюдателям увидели птиц размером от воробья до цапли. Они произвели съемку в инфракрасных лучах и заснять несколько ночных видов.
Изучение рельефа местности показало, что людям не очень повезло с местом высадки. Возле Башни лес рос более густой.
Чем дальше на север забирался «Титан» – тем реже росли деревья. С помощью видеокамер удалось увидеть далеко на севере, километров за двести-триста, крошечные снежные пики и зубчатую цепь далеких гор.
Время от времени внешняя эластичная оболочка дирижабля теряла газ, «Титан» начинал снижение и объем газа нужно было пополнять. Запасные баллоны с гелием опустели уже наполовину.
Каждый раз, отдав команду автоматике дирижабля открыть вентиль на баллонах с газом, Адам покрывался холодным потом – боялся, что что-нибудь не сработает. Вообще, беспилотная разведка ему нравилась хотя бы тем, что не приходилось рисковать чужими жизнями, но терять единственный, а поэтому бесценный, дирижабль из-за неполадок в системе связи или управления – ему не очень улыбалось.
В последнее время Адам боялся всего. Боялся, что порывом ветра повредит приемную антенну. Боялся, что лопнет оболочка из-за перепадов температуры на большой высоте. Что откажет какая-нибудь механическая деталь вроде вентилей; что датчики неправильно покажут объем оставшегося газа и дирижабль не сможет вернуться домой.
Страхи начали надоедать Адаму, но он ничего не мог с этим поделать. Он знал, что конструкция «Титана» надежна, что все системы неоднократно и тщательно проверены и отлажены, но чувствовал себя нормально только тогда, когда сам садился за управление.
Еще Адама нервировало, что волки смогли обмануть систему теплового наблюдения трюком с глиняным экраном.
Ему казалось, что леса кишат волками, готовыми в любой момент напасть на группы, работающие в лесу. Ему было в тысячу раз проще схватиться с врагом в открытой схватке лицом к лицу, чем ежедневно ждать нападения.
Любопытно, что солдаты, постоянно работающие в лесу, лучше справлялись с этим постоянным ощущением опасности.
Они уже неплохо ориентировались, умели различать отдельные предметы на большом расстоянии и в тени деревьев, что объяснялось состоявшейся адаптацией зрения к переменному контрастному освещению.
Эти люди лучше разбирались в лесной разноголосице различных звуков, поначалу заставлявших их поминутно хвататься за оружие.
Адаму, постоянно находившемуся в Башне, было труднее каждый день ждать сообщения по радио об очередном нападении на людей. Но дни проходили, а нападений больше не было. От этого Адам чувствовал себя еще хуже. Волки что-то замышляют. Он ненавидел себя за то, что он никак не мог успокоиться. Каждый день Фолз говорил себе, что нервничать заранее – значит, попусту тратить нервы, но ничего не мог с этим поделать.
Но однажды ему стало легче.
В этот день он пообедал в столовой и вернулся с бутербродами и горячим бульоном для Ричарда. Джек управлял полетом «Титана», сменив Ричарда. Адам и Ричард вполголоса, чтобы не отвлекать Джека, говорили, что через сорок восемь часов дирижабль придется возвращать на базу – запас гелия уже составил треть от первоначального объема запасных баллонов. Ричард с наслаждением отпил полкружки горячего куриного бульона и откусил сразу полбутерброда с ветчиной, когда звенящий от возбуждения голос молодого Криди произнес:
– Мистер Вейно, мистер Фолз, посмотрите, пожалуйста сюда.
Джек очень редко говорил таким голосом. За эту неделю, проведенную в одной комнате, Адам и Ричард успели уже изучить голос Джека. Ричард смог поставить кружку с бульоном на стол, не расплескав ни капли, и судорожным движением проглотил остатки бутерброда – так крупные гекконы глотают пойманную муху. Адам подошел к столу, за которым сидел Джек, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.
– Прошу, – Джек широким жестом указал на экран термовизора.
Адам проследил за ним и увидел то, что они так долго ждали и уже почти не надеялись увидеть.
– Полюбуйтесь на наших друзей, – улыбнулся Джек.
На темном экране термовизора копошились маленькие огненно-теплые, переливающиеся светло-красным и масляно-желтым фигурки с характерно знакомыми угловатыми очертаниями голов.
Поблизости такие же фигурки, только размером побольше, медленно обходили группки копошащихся маленьких фигурок, или лежали неподалеку. Чуть дальше располагались крупные фигуры можно было четко различить массивные лапы, крупные вытянутые тела, большие головы на коротких толстых шеях.
– Детеныши, – Джек указал на маленькие фигурки, – самки, – палец переместился к пятнам побольше, – взрослые волки, – палец осторожно постучал по одной из больших фигурок и опустился.
– Как их много, – прошептал Адам.
– Да-а-а, – протянул Ричард.
– Приблизительно голов сто двадцать, – на глазок заявил Джек.
Его правая рука плавно наклонила ручку управления дирижаблем влево, пальцы левой руки нажали несколько кнопок на клавиатуре компьютера.
– Захожу на разворот, сделаем парочку кругов.
– Какую там «парочку»? – улыбнулся пришедший в себя Ричард. – Будем кружить до темноты, чтобы точно знать, сколько еще с охоты вернется.
– Координаты? – спросил Адам.
– Все уже записано, – Джек легонько похлопал рукой по дисплею, – с точностью до метра, как в аптеке.
– Посчитайте, сколько их, сколько детенышей, сколько самок, сколько волков, нанесите на карту расположение, сориентируйтесь по местности, определите ориентиры, поищите протекающие рядом ручьи, у них же должна быть поблизости вода, – лихорадочно заговорил Адам, но тут же сам себя одернул за излишнюю суетливость.
Он замолчал, провел рукой по волосам, потом правой рукой потрогал себя за подбородок, проверил, на месте ли губы, щеки, нос.
Все было на месте.
– Проследишь, Ричард? – спросил Адам.
– Конечно, старший, – ответил Ричард, пододвигая свой стул поближе к столу.
– Ну, что, Джек, готов загибать пальцы? – спросил Ричард.
– Готов, как и вы.
– Тогда поехали.
– Хорошо, – прошептал Адам сам себе.
Он повернулся и вышел из комнаты контроля на обзорную площадку Башни. Он не застегивал куртку, хотя ветер был уже довольно холодным – до захода солнца оставался еще час. Адам подошел к высокому барьеру ограждения и взялся обеими руками за его холодный край.
Адам посмотрел вниз. Там, к ограде внутреннего периметра подходили отряды людей, весь день спокойно проработавшие в лесу. Отсюда, сверху, они напоминали Адаму усталых натруженных муравьев, возвращающихся домой с грузом на спине. Ограда тоненькой сверкающей ниткой отрезала людей от леса. Брезентовые холмики палаток, напоминали верхушки кротовых нор; а дальше высился серый бугор полевого госпиталя с красным крестом на верхушке. Увидел, как зажигаются многочисленные огни, совсем, как там, на Земле. И так же, как и на бесконечно теперь далекой Земле, эти огни почему-то показались ему теплыми.
Адам стоял и смотрел на то, как на Лимбу опускается ночь, как солнце медленно клонится к горизонту, раскрашивая верхушки елей в приглушенные темно-зеленые тона. Он стоял так очень долго, в первый раз имея возможность наблюдать закат солнца с начала до конца. Он дождался, когда последний ослепительно яркий лучик солнца сверкнет над острой пикой верхушки сосны и мазнет его щеку на прощанье.
Адам Фолз повернулся и застегнул куртку. Ему стало холодно, он уже собрался вернуться, чтобы посмотреть, как там дела у Ричарда и Джека, он уже сделал шаг, но тут же застыл на месте.
В наступившей тишине он услышал далеко разносящийся над лесами, плотным кольцом окружающим Башню, высоко взлетающий в почерневшее небо, печальный волчий вой…
– Ты предлагаешь мне выждать? – спросил я его и в моем голосе, как и в его взгляде, тоже не было ненависти.
– Да, это необходимо. Паук плетет свою паутину в тех местах, где есть мошкара и мухи. Если их нет, то паук отправляется на новое место. Тогда его можно убить без риска запутаться в его старой паутине.
– Спасибо, брат, – сказал я.
– Еще я хочу посоветовать своему брату привлечь в свое племя одиночек, по тем или иным причинам, живущим вне наших племен. Я думаю, они с радостью примут предложение переселиться в свободные земли.
– Спасибо, Сайди. Мудрый Велор, я вынужден просить тебя изменить свое решение, чтобы я немедленно покинул твои земли.
– Хорошо, – склонил голову Велор, – я разрешаю тебе поиск одиночек в моих землях.
– И в моих, – склонил голову Касп.
– Я разрешаю, но только с тем условием, чтобы ты не мешал моим охотникам охотиться, – сказал Лоро.
– Спасибо, вы очень добры, – не смог я сдержаться.
Они сделали вид, что не заметили моей колкости.
– Я дам тебе один совет, Белый, – сказал Велор после недолгого молчания, – оставь людей в покое, забудь свою месть. Представь, что твоих братьев убила молния, прилетевшая с небес.
– Я с благодарностью принимаю твои слова, мудрый Велор.
Касп и Лоро промолчали.
– А я не буду советовать тебе забыть, Белый, – сказал Сайди, – я знаю, что забыть такое невозможно. Я прошу только об одном – не потеряй разум от ненависти к людям, и пусть жажда мщения не причинит вреда твоему рассудку.
Я с благодарностью посмотрел на него.
– Если моим братьям больше нечего сказать, – сказал Велор, – то, может быть, Белый, ты хочешь что-нибудь сказать напоследок?
– Да, я скажу. Велор, Касп, Лоро! Люди не остановятся на достигнутом. Они пришли в этот мир, чтобы жить в нем. Они пришли сюда, чтобы нашим миром правили их потомки. Они не оставят нас в покое. Рано или поздно, как уже говорил вам раньше, они, или их дети, или дети их детей придут и на ваши земли. Рано или поздно они начнут убивать вас и ваших детей. Рано или поздно они погонят вас, или ваших детей, или детей ваших детей. Вы думаете только о сегодняшнем дне, я же смотрю в будущее и вижу только наше поражение. Я хочу остановить людей сейчас, пока еще не слишком поздно. А еще я хочу, чтобы с вами не случилось то, что уже произошло со мной. Я хочу, чтобы вы не потеряли своих детей. Я хочу, чтобы ваши дети никогда не пришли к вам, старым и немощным, чтобы упрекнуть вас за то, что вы не истребили людей еще до того, как их логово стало неприкосновенным.
– Ты все сказал? – спросил Велор.
– Да.
– Тогда прощай, Белый. Наши дороги расходятся. Для наших племен будет лучше, если эти дороги никогда не пересекутся.
Я склонил голову. Касп молча кивнул мне, я ответил ему тем же, и Касп последовал за Велором, покинувшим место совета. Ко мне подошел Лоро:
– Я хочу, чтобы слова, которые я скажу, были только для твоих ушей, поэтому я остался.
– Говори, – я равнодушно посмотрел на него, – только предупреждаю тебя, Лоро: если ты снова будешь оскорблять меня, то нам придется решить наши разногласия в честном поединке.
– Нет, Белый, – презрение явно читалось в его глазах, – я не буду оскорблять тебя. Во всем, что произошло с твоим новым племенем, виноват только ты один. Ты виноват в их гибели, поэтому ты можешь впредь не рассчитывать на нашу помощь. Теперь ты – никто, изгой на собственных землях, гордый вожак племени из шести сейров. Что ты можешь сказать на это, Белый?
Он с вызовом посмотрел на меня.
– Я согласен с тобой, Лоро, – спокойно ответил ему я и от недоумения в его глазах мне стало смешно.
– Ты сказал мне чистую правду, Лоро, а я никогда не держу зла за подобные поступки, – пояснил я.
Если Лоро и хотел закончить наш спор дракой, то это ему не удалось. Я действительно больше не сердился на него. Я больше ни на кого не сердился. Теперь я был спокоен. Теперь я знал, что мне делать.
Сайди подошел ко мне и сел рядом.
– Спасибо, друг. Ты мне очень помог сегодня.
– Ты зря благодаришь меня, Белый. Если бы помог тебе в войне… но я не сделал этого. Мне надо заботиться о своих. Прости меня.
– Тебе не за что просить прощения, Сайди. Я благодарен тебе, что ты смог понять меня.
Какое-то время мы сидели молча.
Иногда молчание значит больше, чем длинные разговоры. Иногда ощущение того, что тебя понимают и сочувствуют, помогает тебе больше, чем реальные поступки.
– Как ты думаешь, почему Лоро меня так ненавидит? – спросил я.
– А ты не знаешь? – посмотрел на меня Сайди. – Разве ты не помнишь, что твоя ясса была из его племени?
Я помнил.
– Он давно возжелал ее, но она отвергла его. Она предпочла тебя и ушла с тобой, покинув родное племя. Поэтому Лоро так к тебе относится. Не может забыть.
Я промолчал. Отчего-то мне стало жаль этого озлобленного сейра, пытающегося унизить меня каждый раз при личной встрече, только потому, что его давным-давно отвергли. Моя светлая ясса уже много зим мертва, а он все еще не может простить мне ее выбор.
Я попрощался с Сайди и покинул место сбора племени Велора. Мой путь лежал к пограничным землям, землям, на которых живут одиночки – волки, покинувшие свое племя.
Я бежал по затихающему в вечерних сумерках лесу, зная, что скоро мне нужно будет найти подходящее место для ночлега. Я бежал и от наслаждения этими размеренными движениями, оттого, что я чувствовал каждый свой мускул, каждую жилку, мне было так легко, как давно уже не было.
У меня была цель, я знал, что для достижения этой цели мне придется пройти через множество страданий и лишений, но это не отпугивало меня, скорее, наоборот. Призраки моих мертвых детей не пропали в темноте моего успокоившегося рассудка. Я знал, что они ждут. Ждут, чтобы снова зажечь бешеный огонь в моей крови. Ждут, чтобы заставить мою притихшую ненависть снова закипеть в моем сердце. Пусть подождут. Теперь я знаю, что мне делать…
* * *
В комнате с прозрачной стеной в лаборатории Сергея Дубинина, уже прозванной в Башне «Клеткой», очнулся волк, которого его сородичи звали Этар. Несколько минут он приходил в себя, борясь с подступающей к горлу тошнотой, потом попытался встать, но лапы не держали его и он упал, задыхаясь. Вскоре он повторил свою попытку и на этот раз у него получилось. Он обошел комнату, старательно принюхиваясь и не пропустив ни одного сантиметра. Он тщательно обнюхал лежащий на металлическом отполированном подносе кусок размороженной говядины, также внимательно понюхал воду в широкой пластмассовой миске. Он осторожно потрогал стеклопластик, провел по нему лапой, надавил. Провел по стене когтями, сначала осторожно, затем сильней, затем изо всей силы. Пятнадцатисантиметровые когти оставили на прозрачной поверхности четыре незаметных тонких царапины, похожих на волоски.Этар с силой ударил по стене. Стена не дрогнула. Губа волка поползла вверх, обнажив сжатые зубы. Приглушенное рычание вырвалось из глотки. Один за одним он нанес три мощных удара по прозрачной броне.
Увидев, что стеклопластик не поддается его страшному натиску, волк бросился на стену всем телом. Удары сыпались один за одним. В бессильной ярости волк раз за разом набрасывался на стены своей камеры. По «клетке» шло эхо. Один такой толчок мог свалить с ног здорового быка.
Рассвирепев, Этар подбросил миску. Вода с шумом выплеснулась на стены, миска прочертила в воздух изящную кривую и упала в дальнем углу камеры, стукнувшись о стену. Вслед за миской отправился и поднос. Сырое мясо с чмокающим звуком впечаталось в стеклопластик и медленно сползло вниз на пол.
Волк лег перед прямоугольником двери, положив голову на передние лапы, совсем как земной пес. Его полузакрытые глаза следили за дверью и отверстием у самого пола, в которое, по-видимому, ему просовывали пищу и воду. Каким-то образом, Этар сразу определил, что дверь – это единственный выход из этой комнаты. Ему было страшно тесном помещении. Он с детства привык к лесным просторам. Теперь стены душили его. Ему казалось, что они вот-вот сойдутся вместе, раздавят его, не дадут дышать. Когда он смотрел в одну точку, ему становилось легче.
Этар лежал перед дверью в ожидании того, кто осмелится войти в эту дверь. Если осмелится войти…
Сергей Дубинин и Майкл Фапгер наблюдали за ним. Видеокамеры были закреплены под самым потолком по углам «Клетки». Они молча наблюдали за его вспышкой ярости, отмечая про себя мощь ударов и способы их нанесения. Когда же волк успокоился, Сергей повернулся на стуле к сидящему рядом Майклу и прошептал, как будто волк мог его услышать:
– Он быстро приспосабливается.
– Да, – кивнул Майкл, – этого у него не отнимешь.
– Я думаю, что нужно дать ему время привыкнуть, – также шепотом сказал Сергей, прильнув к экрану.
– Конечно, чего-чего, а времени у нас навалом, – согласился Майкл и, спустя несколько секунд, произнес:
– Сергей.
– Что? – Дубинин с трудом оторвался от созерцания неподвижно лежащего на полу волка.
– Ты можешь говорить громко, он нас не услышит.
– Да, – снова прошептал Сергей и вернулся к прерванному Майклом занятию – он продолжал смотреть на тонкую желтую полоску глаз волка.
Казалось, из-под полузакрытых волчьих век струится малозаметное в мертвенно-белом свете ламп золотое сияние…
…"Команда-1" и «Команда-2» продолжили работу в лесу. Бригады работали с опережением графика. В этом немало способствовало чувство опасности, ощущавшееся людьми постоянно вне периметра. Солдаты продолжали охранять людей – это стало их предназначением.
Многие считали это нормальным – защищать людей, постоянно всматриваться в полумрак чужого леса, вслушиваться в каждый подозрительный звук и ежесекундно быть готовым, быть готовым ко всему.
К тому, например, что в любой момент тени деревьев могут извергнуть из своей предательской завесы гибкие сильные тела с желтыми глазами. И снова придется стрелять, чтобы не дать волкам добежать, чтобы спасти себя, соседей справа и слева и рабочих позади.
Многие боялись не успеть – не успеть прицелится и выстрелить, не успеть бросить гранату. Многие просто боялись, но заставляли себя выполнять свои ежедневные обязанности и от этого продолжали чувствовать себя нормальными людьми. Многие не умели терпеливо ждать и постоянно подталкивали взглядом стрелки и цифры часов, а многие терпеливо следили за тем, как медленно солнце ползет по небу, отмечая каждый час, каждую минуту.
Всех этих людей объединяла одна общая цель – как можно скорее отвоевать у этих тварей кусок земли, обезопасить себя, своих близких и своих друзей и зажить, наконец-то, полноценной нормальной жизнью.
Валить деревья, корчевать пни, рубить дрова, строить дома, вспахивать землю, сеять щедрой рукой семена, ждать всходов, собирать урожай.
Смотреть, как растут дети, заботиться о своих любимых, зашивать дыры, латать штаны, прорванные на коленях, быть опорой, хранить семью.
Любить своих единственных, защищать их, беречь, делать все, чтобы они были счастливы.
Каждое утро с радостью идти на работу, снова заставлять вещи работать так, как надо, чинить вещи, исправлять их, налаживать, следить, создавать что-нибудь новое.
Решать задачи, которые кажутся невыполнимыми, постигать, как устроен окружающий мир.
Помогать людям, не давать им уйти раньше времени, сшивать разорванные ткани, сращивать сломанные кости.
Прильнув глазом к окуляру микроскопа, всматриваться в невидимый мир, постигая природу, определять пользу или вред.
Готовить для людей вкусную еду, печь хлеб, заботиться о том, чтобы никто не остался голодным.
Просто жить. Жить, не обращая внимания на мир по ту сторону защитных ограждений. Жить так, чтобы не бояться смерти. Жить…
…Адам Фолз, Ричард Вейно и Джек Криди-младший вели «Титан» уже сто семьдесят часов. Адаму и Ричарду вполне хватало четырех часов сна в сутки. Джек, как он ни пытался сопротивляться натиску со стороны взрослых «пилотов», был все-таки был сломлен и его заставляли спать всю ночь до утра. Тем более работа ночью была простой и монотонной – дирижабль нужно просто было поддерживать на определенной высоте. Адам и Ричард только следили за экранами контроля термовизоров, но уже четвертые сутки им не попадалось ни одной живой твари крупнее оленя.
Живности внизу хватало – люди уже узнали о существовании оленей и долго удивлялись, насколько местные олени похожи на земных, разглядывая фотографии, снятые цифровыми камерами «Титана» с большим увеличением. Видели стада травоядных животных, похожих на бизонов и для удобства окрестили их так.
Более мелкие существа редко попадалась под объективы видеокамер, их было заметно только на термооптике. Еще людям наблюдателям увидели птиц размером от воробья до цапли. Они произвели съемку в инфракрасных лучах и заснять несколько ночных видов.
Изучение рельефа местности показало, что людям не очень повезло с местом высадки. Возле Башни лес рос более густой.
Чем дальше на север забирался «Титан» – тем реже росли деревья. С помощью видеокамер удалось увидеть далеко на севере, километров за двести-триста, крошечные снежные пики и зубчатую цепь далеких гор.
Время от времени внешняя эластичная оболочка дирижабля теряла газ, «Титан» начинал снижение и объем газа нужно было пополнять. Запасные баллоны с гелием опустели уже наполовину.
Каждый раз, отдав команду автоматике дирижабля открыть вентиль на баллонах с газом, Адам покрывался холодным потом – боялся, что что-нибудь не сработает. Вообще, беспилотная разведка ему нравилась хотя бы тем, что не приходилось рисковать чужими жизнями, но терять единственный, а поэтому бесценный, дирижабль из-за неполадок в системе связи или управления – ему не очень улыбалось.
В последнее время Адам боялся всего. Боялся, что порывом ветра повредит приемную антенну. Боялся, что лопнет оболочка из-за перепадов температуры на большой высоте. Что откажет какая-нибудь механическая деталь вроде вентилей; что датчики неправильно покажут объем оставшегося газа и дирижабль не сможет вернуться домой.
Страхи начали надоедать Адаму, но он ничего не мог с этим поделать. Он знал, что конструкция «Титана» надежна, что все системы неоднократно и тщательно проверены и отлажены, но чувствовал себя нормально только тогда, когда сам садился за управление.
Еще Адама нервировало, что волки смогли обмануть систему теплового наблюдения трюком с глиняным экраном.
Ему казалось, что леса кишат волками, готовыми в любой момент напасть на группы, работающие в лесу. Ему было в тысячу раз проще схватиться с врагом в открытой схватке лицом к лицу, чем ежедневно ждать нападения.
Любопытно, что солдаты, постоянно работающие в лесу, лучше справлялись с этим постоянным ощущением опасности.
Они уже неплохо ориентировались, умели различать отдельные предметы на большом расстоянии и в тени деревьев, что объяснялось состоявшейся адаптацией зрения к переменному контрастному освещению.
Эти люди лучше разбирались в лесной разноголосице различных звуков, поначалу заставлявших их поминутно хвататься за оружие.
Адаму, постоянно находившемуся в Башне, было труднее каждый день ждать сообщения по радио об очередном нападении на людей. Но дни проходили, а нападений больше не было. От этого Адам чувствовал себя еще хуже. Волки что-то замышляют. Он ненавидел себя за то, что он никак не мог успокоиться. Каждый день Фолз говорил себе, что нервничать заранее – значит, попусту тратить нервы, но ничего не мог с этим поделать.
Но однажды ему стало легче.
В этот день он пообедал в столовой и вернулся с бутербродами и горячим бульоном для Ричарда. Джек управлял полетом «Титана», сменив Ричарда. Адам и Ричард вполголоса, чтобы не отвлекать Джека, говорили, что через сорок восемь часов дирижабль придется возвращать на базу – запас гелия уже составил треть от первоначального объема запасных баллонов. Ричард с наслаждением отпил полкружки горячего куриного бульона и откусил сразу полбутерброда с ветчиной, когда звенящий от возбуждения голос молодого Криди произнес:
– Мистер Вейно, мистер Фолз, посмотрите, пожалуйста сюда.
Джек очень редко говорил таким голосом. За эту неделю, проведенную в одной комнате, Адам и Ричард успели уже изучить голос Джека. Ричард смог поставить кружку с бульоном на стол, не расплескав ни капли, и судорожным движением проглотил остатки бутерброда – так крупные гекконы глотают пойманную муху. Адам подошел к столу, за которым сидел Джек, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.
– Прошу, – Джек широким жестом указал на экран термовизора.
Адам проследил за ним и увидел то, что они так долго ждали и уже почти не надеялись увидеть.
– Полюбуйтесь на наших друзей, – улыбнулся Джек.
На темном экране термовизора копошились маленькие огненно-теплые, переливающиеся светло-красным и масляно-желтым фигурки с характерно знакомыми угловатыми очертаниями голов.
Поблизости такие же фигурки, только размером побольше, медленно обходили группки копошащихся маленьких фигурок, или лежали неподалеку. Чуть дальше располагались крупные фигуры можно было четко различить массивные лапы, крупные вытянутые тела, большие головы на коротких толстых шеях.
– Детеныши, – Джек указал на маленькие фигурки, – самки, – палец переместился к пятнам побольше, – взрослые волки, – палец осторожно постучал по одной из больших фигурок и опустился.
– Как их много, – прошептал Адам.
– Да-а-а, – протянул Ричард.
– Приблизительно голов сто двадцать, – на глазок заявил Джек.
Его правая рука плавно наклонила ручку управления дирижаблем влево, пальцы левой руки нажали несколько кнопок на клавиатуре компьютера.
– Захожу на разворот, сделаем парочку кругов.
– Какую там «парочку»? – улыбнулся пришедший в себя Ричард. – Будем кружить до темноты, чтобы точно знать, сколько еще с охоты вернется.
– Координаты? – спросил Адам.
– Все уже записано, – Джек легонько похлопал рукой по дисплею, – с точностью до метра, как в аптеке.
– Посчитайте, сколько их, сколько детенышей, сколько самок, сколько волков, нанесите на карту расположение, сориентируйтесь по местности, определите ориентиры, поищите протекающие рядом ручьи, у них же должна быть поблизости вода, – лихорадочно заговорил Адам, но тут же сам себя одернул за излишнюю суетливость.
Он замолчал, провел рукой по волосам, потом правой рукой потрогал себя за подбородок, проверил, на месте ли губы, щеки, нос.
Все было на месте.
– Проследишь, Ричард? – спросил Адам.
– Конечно, старший, – ответил Ричард, пододвигая свой стул поближе к столу.
– Ну, что, Джек, готов загибать пальцы? – спросил Ричард.
– Готов, как и вы.
– Тогда поехали.
– Хорошо, – прошептал Адам сам себе.
Он повернулся и вышел из комнаты контроля на обзорную площадку Башни. Он не застегивал куртку, хотя ветер был уже довольно холодным – до захода солнца оставался еще час. Адам подошел к высокому барьеру ограждения и взялся обеими руками за его холодный край.
Адам посмотрел вниз. Там, к ограде внутреннего периметра подходили отряды людей, весь день спокойно проработавшие в лесу. Отсюда, сверху, они напоминали Адаму усталых натруженных муравьев, возвращающихся домой с грузом на спине. Ограда тоненькой сверкающей ниткой отрезала людей от леса. Брезентовые холмики палаток, напоминали верхушки кротовых нор; а дальше высился серый бугор полевого госпиталя с красным крестом на верхушке. Увидел, как зажигаются многочисленные огни, совсем, как там, на Земле. И так же, как и на бесконечно теперь далекой Земле, эти огни почему-то показались ему теплыми.
Адам стоял и смотрел на то, как на Лимбу опускается ночь, как солнце медленно клонится к горизонту, раскрашивая верхушки елей в приглушенные темно-зеленые тона. Он стоял так очень долго, в первый раз имея возможность наблюдать закат солнца с начала до конца. Он дождался, когда последний ослепительно яркий лучик солнца сверкнет над острой пикой верхушки сосны и мазнет его щеку на прощанье.
Адам Фолз повернулся и застегнул куртку. Ему стало холодно, он уже собрался вернуться, чтобы посмотреть, как там дела у Ричарда и Джека, он уже сделал шаг, но тут же застыл на месте.
В наступившей тишине он услышал далеко разносящийся над лесами, плотным кольцом окружающим Башню, высоко взлетающий в почерневшее небо, печальный волчий вой…