– Прочел я вчера рассказик – объеденье, – начал Рон, болтая ногами. – Наконец-то фантасты добрались и до нашего брата – почтаря.
– Что, почтового служащего забросили на Проксиму Центравра? Или куда-нибудь подальше? – предположил желчный Дан.
– Не угадал. Действие рассказа происходит на Земле. Представь себе, на нашу планету с летающих блюдец высаживаются твари, этакие слизняки, которые задумали покорить Землю, Но сила тяжести оказывается для них слишком большой. Слизняки не могут передвигаться. И что же они придумали? Держу пари, никогда не угадаешь.
– Чепухой не занимаюсь.
– Они решили воспользоваться почтой! – с торжеством объявил Рон. – Взяли справочник, вот такой как у тебя, затем где-то раздобыли или стащили конвертов и бумаги. Замысел их был таков: человек получает конверт и вскрывает его. В конверте ничего, кроме чистого листка бумаги. Человек пожимает плечами и выбрасывает бумажку. Дальше начинается самое интересное. Бумагу, оказывается, пришельцы пропитали особым химическим составом. Когда конверт вскрыт, состав выделяется и образует высоко над Землей тончайшую химическую пленку. Над каждым участком Земли, где появилась бумажка, обработанная инопланетными существами, образуется как бы корочка. Идея пришельцев проста: пленки, которые получились над различными участками земной поверхности, должны между собой состыковаться, в итоге вся Земля окажется как бы окутанной в сплошную пленку, саван, в котором все живое задохнется. Рассказ так и называется – «Операция „Саван“.
– Дальше.
– Нацарапали слизняки адреса на конвертах, зарядили каждое письмо адской бумажкой, затем кое-как дотащились до ближайшего почтового ящика и бросили туда письма. Ждут неделю, две, месяц! – что за дьявольщина! Жизнь на Земле продолжается по-прежнему. Между тем под действием гравитации слизняки гибнут один за другим. Наконец умер последний, так и не узнав, почему грандиозную затею постигла неудача.
– Химия подвела?
– Не химия, а почта, на которой мы с тобой служим! Получилось так, что одно письмо затерялось в пути, другое – попало не по адресу, некоторые пришли с опозданием. В результате в пленке оказались незаполненные, участки, дырки, и вся затея чужих существ пошла прахом. Вот тебе и почтовое ведомство! Всегда его ругают…
– А оно спасло жизнь на Земле, – закончил Дан.
– Хорош рассказик.
– Вечно у тебя, Рон, голова забита чепухой. Тут есть реальная возможность отхватить премию, а ты со своей фантастикой…
– Премию? – насторожился Рон.
Дан протянул ему листок распоряжения.
– Сегодня утром пришел, – сказал он.
Рон взял листок к недоверием – он привык к вечным розыгрышам сослуживца.
– Как видишь, гвоздичный психоз докатился и до нас, – сказал Дан.
Нет, на розыгрыш не похоже. В правом углу красуется гриф «секретно». В приказе предлагается чиновникам, обрабатывающим почтовые отправления, проверять все письма, бандероли и так далее на предмет наличия в них цветов гвоздики.
Рон опустил руку с листком на колени.
– А как ее искать, гвоздику? Вскрывать каждое письмо – возни не оберешься. И потом, тайна переписки… – глубокомысленно добавил Рон, почесывая лоб.
– Читай до конца, – сказал Дан. Рон дочитал приказ.
– Ясно, – сказал он. – Значит, письма надо просвечивать сильным светом, на манер того, как делают фермеры, проверяя куриные яйца перед отправкой в город?
– И так с каждым письмом.
– Ничего. Зато, если повезет и обнаружишь гвоздику, получишь премию. Пойду к себе, кажется, прибыла почта, – заторопился Рон.
– Послушай! А может, это твои инопланетные слизняки рассылают гвоздику? – крикнул вдогонку Дан.
С того дня работы почтовикам прибавилось.
Однако субъектов, пересылающих гвоздику в письмах, не находилось.
Рон занимался однообразным делом: совал письма в щель аппарата и поглядывал на экран. Вдруг сердце Рона забилось в радостном предвкушении – на фоне прямоугольника письмо перед ним красовалось темное пятно. Стебель, лепестки… Сомнений нет – там цветок. Но гвоздика ли? А если нет? Некоторое время Рон размышлял, осторожно ощупывая плотный конверт. Жаль было расставаться с надеждой на премию. И тут Рона осенила великолепная идея.
Через минуту Рон появился в клетушке Дана. Он остановился в дверях, держа руку за спиной. Дан занимался тем же, чем и все почтовики – он просвечивал конверты.
– С чем пожаловал? – поднял голову Дан. – Новые приключения слизняков хочешь пересказать? Мне сейчас некогда.
– Есть письмо с начинкой, – сказал Рон и издали помахал конвертом.
– Гвоздика?
– Надеюсь.
– Дай-ка сюда, – протянул руку Дан.
– Не торопись. Находка принадлежит мне.
– Зачем же ты пришел сюда?
– Купи, – предложил Рон.
Дан мигом сообразил ситуацию.
– Гм… Обратного адреса, разумеется, нет? – произнес Дан в раздумье.
– Есть обратный адрес, – сказал Рон.
– Липа, наверно…
– Возможно. Но ты ведь покупаешь не обратный адрес, а цветок, – резонно возразил Рон.
– Ладно, – решился Дан, у которого авантюрная жилка взяла верх. – Сколько ты хочешь за письмо?
– Половину премии.
– Четверть, – сказал Дан.
Столковались на трети.
Оба расстались довольными. Рон не жалел о сделке. Он всегда предпочитал синицу в руке журавлю в небе.
Через пять минут сыскной аппарат заработал на полную мощность. Пока экспертиза занималась текстом, агенты направились в оба адреса, указанные на конверте.
Надо заметить, что осторожный Рон перестраховался: в конверте, который он выудил из потока писем, оказалась самая настоящая красная гвоздика. И когда Дану торжественно вручали премию, Рон почувствовал себя одураченным.
Письмо было адресовано в Универсальный магазин «Все для всех», Линде Лаго. В качестве обратного адреса значилось: Амант Сато, 4-й горизонт, улица 10, дом-игла. Была указана и квартира.
Как известно, в трехсотэтажном доме-игле жили только сотрудники «Уэстерн компани».
Арно Камп еще раз перечитал текст короткой записки. Обычное любовное письмо, Камп и сам писывал такие во времена далекой юности.
После признаний на половине странички неведомый Амант предлагал своей возлюбленной, «свету очей», «лучезарной мечте» и «рыжей звездочке», встретиться в пятницу, в 8 часов вечера, «на старом месте».
С какой целью вложена в конверт гвоздика, автор письма не пояснил.
Но, быть может, любовная чепуха таит в себе хитроумный шифр?
После всестороннего исследования и снятия копии письмо было вновь запечатано и отправлено по адресу, указанному на конверте.
Как знать, размышлял Арно Камп, вдруг Линда Лаго и Амант Сато – сообщники, члены тайного общества? Во всяком случае, дело нечисто, раз оно связано с гвоздикой.
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
– Что, почтового служащего забросили на Проксиму Центравра? Или куда-нибудь подальше? – предположил желчный Дан.
– Не угадал. Действие рассказа происходит на Земле. Представь себе, на нашу планету с летающих блюдец высаживаются твари, этакие слизняки, которые задумали покорить Землю, Но сила тяжести оказывается для них слишком большой. Слизняки не могут передвигаться. И что же они придумали? Держу пари, никогда не угадаешь.
– Чепухой не занимаюсь.
– Они решили воспользоваться почтой! – с торжеством объявил Рон. – Взяли справочник, вот такой как у тебя, затем где-то раздобыли или стащили конвертов и бумаги. Замысел их был таков: человек получает конверт и вскрывает его. В конверте ничего, кроме чистого листка бумаги. Человек пожимает плечами и выбрасывает бумажку. Дальше начинается самое интересное. Бумагу, оказывается, пришельцы пропитали особым химическим составом. Когда конверт вскрыт, состав выделяется и образует высоко над Землей тончайшую химическую пленку. Над каждым участком Земли, где появилась бумажка, обработанная инопланетными существами, образуется как бы корочка. Идея пришельцев проста: пленки, которые получились над различными участками земной поверхности, должны между собой состыковаться, в итоге вся Земля окажется как бы окутанной в сплошную пленку, саван, в котором все живое задохнется. Рассказ так и называется – «Операция „Саван“.
– Дальше.
– Нацарапали слизняки адреса на конвертах, зарядили каждое письмо адской бумажкой, затем кое-как дотащились до ближайшего почтового ящика и бросили туда письма. Ждут неделю, две, месяц! – что за дьявольщина! Жизнь на Земле продолжается по-прежнему. Между тем под действием гравитации слизняки гибнут один за другим. Наконец умер последний, так и не узнав, почему грандиозную затею постигла неудача.
– Химия подвела?
– Не химия, а почта, на которой мы с тобой служим! Получилось так, что одно письмо затерялось в пути, другое – попало не по адресу, некоторые пришли с опозданием. В результате в пленке оказались незаполненные, участки, дырки, и вся затея чужих существ пошла прахом. Вот тебе и почтовое ведомство! Всегда его ругают…
– А оно спасло жизнь на Земле, – закончил Дан.
– Хорош рассказик.
– Вечно у тебя, Рон, голова забита чепухой. Тут есть реальная возможность отхватить премию, а ты со своей фантастикой…
– Премию? – насторожился Рон.
Дан протянул ему листок распоряжения.
– Сегодня утром пришел, – сказал он.
Рон взял листок к недоверием – он привык к вечным розыгрышам сослуживца.
– Как видишь, гвоздичный психоз докатился и до нас, – сказал Дан.
Нет, на розыгрыш не похоже. В правом углу красуется гриф «секретно». В приказе предлагается чиновникам, обрабатывающим почтовые отправления, проверять все письма, бандероли и так далее на предмет наличия в них цветов гвоздики.
Рон опустил руку с листком на колени.
– А как ее искать, гвоздику? Вскрывать каждое письмо – возни не оберешься. И потом, тайна переписки… – глубокомысленно добавил Рон, почесывая лоб.
– Читай до конца, – сказал Дан. Рон дочитал приказ.
– Ясно, – сказал он. – Значит, письма надо просвечивать сильным светом, на манер того, как делают фермеры, проверяя куриные яйца перед отправкой в город?
– И так с каждым письмом.
– Ничего. Зато, если повезет и обнаружишь гвоздику, получишь премию. Пойду к себе, кажется, прибыла почта, – заторопился Рон.
– Послушай! А может, это твои инопланетные слизняки рассылают гвоздику? – крикнул вдогонку Дан.
С того дня работы почтовикам прибавилось.
Однако субъектов, пересылающих гвоздику в письмах, не находилось.
Рон занимался однообразным делом: совал письма в щель аппарата и поглядывал на экран. Вдруг сердце Рона забилось в радостном предвкушении – на фоне прямоугольника письмо перед ним красовалось темное пятно. Стебель, лепестки… Сомнений нет – там цветок. Но гвоздика ли? А если нет? Некоторое время Рон размышлял, осторожно ощупывая плотный конверт. Жаль было расставаться с надеждой на премию. И тут Рона осенила великолепная идея.
Через минуту Рон появился в клетушке Дана. Он остановился в дверях, держа руку за спиной. Дан занимался тем же, чем и все почтовики – он просвечивал конверты.
– С чем пожаловал? – поднял голову Дан. – Новые приключения слизняков хочешь пересказать? Мне сейчас некогда.
– Есть письмо с начинкой, – сказал Рон и издали помахал конвертом.
– Гвоздика?
– Надеюсь.
– Дай-ка сюда, – протянул руку Дан.
– Не торопись. Находка принадлежит мне.
– Зачем же ты пришел сюда?
– Купи, – предложил Рон.
Дан мигом сообразил ситуацию.
– Гм… Обратного адреса, разумеется, нет? – произнес Дан в раздумье.
– Есть обратный адрес, – сказал Рон.
– Липа, наверно…
– Возможно. Но ты ведь покупаешь не обратный адрес, а цветок, – резонно возразил Рон.
– Ладно, – решился Дан, у которого авантюрная жилка взяла верх. – Сколько ты хочешь за письмо?
– Половину премии.
– Четверть, – сказал Дан.
Столковались на трети.
Оба расстались довольными. Рон не жалел о сделке. Он всегда предпочитал синицу в руке журавлю в небе.
Через пять минут сыскной аппарат заработал на полную мощность. Пока экспертиза занималась текстом, агенты направились в оба адреса, указанные на конверте.
Надо заметить, что осторожный Рон перестраховался: в конверте, который он выудил из потока писем, оказалась самая настоящая красная гвоздика. И когда Дану торжественно вручали премию, Рон почувствовал себя одураченным.
Письмо было адресовано в Универсальный магазин «Все для всех», Линде Лаго. В качестве обратного адреса значилось: Амант Сато, 4-й горизонт, улица 10, дом-игла. Была указана и квартира.
Как известно, в трехсотэтажном доме-игле жили только сотрудники «Уэстерн компани».
Арно Камп еще раз перечитал текст короткой записки. Обычное любовное письмо, Камп и сам писывал такие во времена далекой юности.
После признаний на половине странички неведомый Амант предлагал своей возлюбленной, «свету очей», «лучезарной мечте» и «рыжей звездочке», встретиться в пятницу, в 8 часов вечера, «на старом месте».
С какой целью вложена в конверт гвоздика, автор письма не пояснил.
Но, быть может, любовная чепуха таит в себе хитроумный шифр?
После всестороннего исследования и снятия копии письмо было вновь запечатано и отправлено по адресу, указанному на конверте.
Как знать, размышлял Арно Камп, вдруг Линда Лаго и Амант Сато – сообщники, члены тайного общества? Во всяком случае, дело нечисто, раз оно связано с гвоздикой.
Глава девятая
ВЛЮБЛЕННЫМ НУЖНЫ ЦВЕТЫ
Универсальный магазин «Все для всех» занимал целый квартал. Это был небольшой городок, в котором нетрудно и заблудиться.
Реклама утверждала, что в «ВДВ» можно войти нагим, а выйти одетым с иголочки, что и иллюстрировалось на перекрестках светящимися многоцветными картинками.
Линда Лаго работала в секторе космических путешествий. Богатые туристы покупали здесь костюмы для условий невесомости, обувь с магнитными присосками, самонаводящиеся ружья для охоты на чужих планетах и прочее снаряжение для приятного времяпрепровождения.
Когда Линда кое-как отвязалась от надоедливой покупательницы и глянула на часы, было уже четверть восьмого. Те из продавщиц, кто, подобно Линде, задержался, торопились к эскалаторам. Весело переговариваясь, они скользили вниз.
По секциям уже бродили электронные сторожа – тележки на гибких щупальцах.
Надо торопиться. У Аманта капризный характер, он может и не подождать лишний пяток минут. А подождет – устроит сцену.
Линда покрутилась перед зеркалом, поправила волосы. Она начала красить их с тех пор, как стала седеть. Случилось это год назад, когда погиб Арбен, ее жених. Это была темная история, связанная с опытами знаменитого Ньюмора. В свое время Арбен и познакомил ее с Амантом, своим сослуживцем.
Девушка успела впрыгнуть в аэробус, когда под ним уже зашипел сжатый воздух, а дверца начала закрываться.
Следом за ней втиснулся молодой человек, который ужасно боялся потерять Линду из виду.
Разумеется, она опоздала. Амант уже был на месте. Он нетерпеливо прохаживался близ фонтана, то и дело поглядывая на часы.
Молодые люди обменялись несколькими репликами, затем Амант взял Линду под руку и они медленно пошли по аллее.
Они говорили долго, и каждое слово старательно записывалось на портативные магнитофоны людьми, которые прогуливались рядом.
Детектив, руководивший операцией, давно уже начал догадываться, что происходит что-то не то, но он имел приказ арестовать Лаго и Сато, а отменить распоряжение Арно Кампа, естественно, не мог. Потому и случилось так, что, когда Амант проводил Линду до самого домам и они нежно прощались, стоя в парадном, к парочке подошел некто, вынырнувший из тени, отбрасываемой старым, еще кирпичной кладки, зданием, и глухо произнес:
– Вы арестованы.
Каким-то образом конфуз, который произошел с полицией, стал достоянием гласности. Газеты заговорили о красной гвоздике в полный голос. На все лады, в частности, смаковалась история, связанная с обычным любовным посланием, в которое воздыхатель, дабы получше оттенить свои чувства, вложил цветок гвоздики. Комментаторы обсуждали подробности пустопорожнего расследования, больше, как водится, напирая, ввиду отсутствия информации, на домыслы и догадки.
Вечерняя газета, например, приводила такую красочную деталь:
«Молодой человек смертельно испугался, когда полицейский комиссар спросил у него:
– Зачем вы вложили в письмо гвоздику? Разве вы не знаете, что означает цветок гвоздики?
Оказалось, что Амант Саго, по чистой случайности, не был в курсе последних событий, связанных с гвоздикой…»
Уже теперь-то, после вспышки газетной шумихи, едва ли можно было сыскать человека, который не знал бы, что означает цветок гвоздики.
Конфуз полиции, напавшей на ложный след, имел несколько последствий.
Прежде всего был отменен секретный приказ по почтовому ведомству. Здесь, как водится, перегнули палку и вычли из зарплаты ни в чем неповинного Дана премию, после чего осторожный Рон стал обходить его стороной.
Невинный цветок приобрел контуры грозного символа, грозящего самому существованию если не государства, то по крайней мере шефа полиции Арно Кампа, которому президент выразил свое неудовольствие.
С этого момента фармацевты по собственной инициативе на бутылях с ядом вместо традиционного черепа со скрещенными костями стали рисовать цветок гвоздики, а шлягером весеннего сезона стала песенка, в которой девушка, упрекая возлюбленного в неверности, требовала, чтобы он убил ее своей собственной рукой, прислав предварительно цветок гвоздики в конверте.
«Подари мне алую гвоздику» напевали все.
Реклама утверждала, что в «ВДВ» можно войти нагим, а выйти одетым с иголочки, что и иллюстрировалось на перекрестках светящимися многоцветными картинками.
Линда Лаго работала в секторе космических путешествий. Богатые туристы покупали здесь костюмы для условий невесомости, обувь с магнитными присосками, самонаводящиеся ружья для охоты на чужих планетах и прочее снаряжение для приятного времяпрепровождения.
Когда Линда кое-как отвязалась от надоедливой покупательницы и глянула на часы, было уже четверть восьмого. Те из продавщиц, кто, подобно Линде, задержался, торопились к эскалаторам. Весело переговариваясь, они скользили вниз.
По секциям уже бродили электронные сторожа – тележки на гибких щупальцах.
Надо торопиться. У Аманта капризный характер, он может и не подождать лишний пяток минут. А подождет – устроит сцену.
Линда покрутилась перед зеркалом, поправила волосы. Она начала красить их с тех пор, как стала седеть. Случилось это год назад, когда погиб Арбен, ее жених. Это была темная история, связанная с опытами знаменитого Ньюмора. В свое время Арбен и познакомил ее с Амантом, своим сослуживцем.
Девушка успела впрыгнуть в аэробус, когда под ним уже зашипел сжатый воздух, а дверца начала закрываться.
Следом за ней втиснулся молодой человек, который ужасно боялся потерять Линду из виду.
Разумеется, она опоздала. Амант уже был на месте. Он нетерпеливо прохаживался близ фонтана, то и дело поглядывая на часы.
Молодые люди обменялись несколькими репликами, затем Амант взял Линду под руку и они медленно пошли по аллее.
Они говорили долго, и каждое слово старательно записывалось на портативные магнитофоны людьми, которые прогуливались рядом.
Детектив, руководивший операцией, давно уже начал догадываться, что происходит что-то не то, но он имел приказ арестовать Лаго и Сато, а отменить распоряжение Арно Кампа, естественно, не мог. Потому и случилось так, что, когда Амант проводил Линду до самого домам и они нежно прощались, стоя в парадном, к парочке подошел некто, вынырнувший из тени, отбрасываемой старым, еще кирпичной кладки, зданием, и глухо произнес:
– Вы арестованы.
Каким-то образом конфуз, который произошел с полицией, стал достоянием гласности. Газеты заговорили о красной гвоздике в полный голос. На все лады, в частности, смаковалась история, связанная с обычным любовным посланием, в которое воздыхатель, дабы получше оттенить свои чувства, вложил цветок гвоздики. Комментаторы обсуждали подробности пустопорожнего расследования, больше, как водится, напирая, ввиду отсутствия информации, на домыслы и догадки.
Вечерняя газета, например, приводила такую красочную деталь:
«Молодой человек смертельно испугался, когда полицейский комиссар спросил у него:
– Зачем вы вложили в письмо гвоздику? Разве вы не знаете, что означает цветок гвоздики?
Оказалось, что Амант Саго, по чистой случайности, не был в курсе последних событий, связанных с гвоздикой…»
Уже теперь-то, после вспышки газетной шумихи, едва ли можно было сыскать человека, который не знал бы, что означает цветок гвоздики.
Конфуз полиции, напавшей на ложный след, имел несколько последствий.
Прежде всего был отменен секретный приказ по почтовому ведомству. Здесь, как водится, перегнули палку и вычли из зарплаты ни в чем неповинного Дана премию, после чего осторожный Рон стал обходить его стороной.
Невинный цветок приобрел контуры грозного символа, грозящего самому существованию если не государства, то по крайней мере шефа полиции Арно Кампа, которому президент выразил свое неудовольствие.
С этого момента фармацевты по собственной инициативе на бутылях с ядом вместо традиционного черепа со скрещенными костями стали рисовать цветок гвоздики, а шлягером весеннего сезона стала песенка, в которой девушка, упрекая возлюбленного в неверности, требовала, чтобы он убил ее своей собственной рукой, прислав предварительно цветок гвоздики в конверте.
«Подари мне алую гвоздику» напевали все.
Глава десятая
ПОСЕЛОК НА БЕРЕГУ
Рон жил с отцом в маленькой хибарке, покосившейся от времени и непогоды. Домик стоял на песчаной дюне, вокруг росли сосны, а рядом плескался Атлантический океан.
Детство Рона прошло под немолчный грохот зеленоватых валов, день и ночь обрушивающихся на берег.
Мать умерла рано. Рон почти не помнил ее. Не желая рыбачить, как отец, Рон сумел отыскать местечко почтового служащего, и все в рыбацком поселке считали, что ему повезло.
Получить работу в городе было мечтой каждого.
Отец твердил, что судьба рыбака его устраивает, но Рон видел, что сети приходят в ветхость, мотор на суденышке надо бы давно сменить, и в сырую погоду отец стонет от приступов ревматизма – профессиональной рыбацкой болезни.
Жалованье Рона уходило, как вода в песок, на мелкие повседневные нужды.
Денег вечно не хватало. Поэтому можно представить радость Рона, когда он нежданно-негаданно получил от Дана деньги за свою находку, за золотую рыбку, случайно выуженную им в море писем.
Длинные концы, которые приходилось ежедневно проделывать Рону на работу и с работы – он жил далеко за городом – не тяготили его: под мерный стук колес или змеиное шипенье сжатого воздуха, обтекающего днище вагона, Рон самозабвенно читал фантастику. До чего же он не любил прерывать чтение на середине главы, когда вдруг оказывалось, что на следующей остановке надо выходить.
Чтобы сэкономить на автобусе, Рон решил две остановки, отделяющие станцию от поселка, пройти пешком, благо погода была отличной.
Дорога шла по широкому пляжу. Пляж был пустынен – сезон начнется еще не скоро. Рон шел, бездумно мурлыча «Подари мне алую гвоздику», радуясь и ясному вечеру, и влажному песку под ногами, и несильному апрельскому ветру.
По правую руку тянулись дюны, слева – беспокойно ворочался океан. У самого берега начиналась глубокая впадина, и там, на дне, раскинулся самый глубоководный в мире город Акватаун.
Отец был дома. Он в последнее время уходил в океан за рыбой не часто, прихварывал, хотя и бодрился.
На столе лежали детали разобранного мотора, и отец протирал их промасленной паклей.
– Опять барахлит? – спросил Рон и подошел к окну, чтобы полюбоваться закатом.
– Мотор не сердце, его так просто не сменишь, – проворчал отец.
– Надо купить новый.
– Спасибо за совет.
– Деньги у нас есть, – сказал Рон, распахивая окно.
– Ошибаешься, сынок.
– Я сегодня заработал!
– На чем?
– На гвоздике.
– Все помешались на гвоздике, – вздохнул отец, – даже у нас в поселке только и разговоров. Надеюсь, ты не торгуешь гвоздикой на перекрестке?
– До этого дело не дошло, – сказал Рон. Он вытащил деньги и вкратце рассказал отцу историю их происхождения.
– Ты правильно поступил, – одобрил отец сделку. – Запомни, сынок: доверять государству – последнее дело. Только надо было еще поторговаться: у Дана, кажется, богатый папаша. А в общем, и так ладно. На новый мотор хватит.
– И на переезд останется.
– Никуда я отсюда не поеду, – рассердился старик. – Здесь родился – здесь и умру.
– Здесь ты можешь умереть гораздо раньше, чем предполагаешь, – сказал Рон.
– Не верю я в эти сказки. В Акватауне работают люди с умом, – сказал отец, собирая мотор.
– Атомную бомбу создали тоже люди с умом, – возразил Рон, – а сколько жертв она принесла?
– Бомбу создали одни, а гибли от нее другие, – покачал головой отец. – Неужели ты думаешь, что инженеры и монтажники Акватауна собираются совершить массовое самоубийство?
– Да ты послушай, что люди говорят…
– Слышал сто раз, – перебил отец, – что ствол подводной шахты, заложенной в Акватауне, будет необычайно глубок, чуть не до центра Земли, что когда проходчики минуют твердую породу и дойдут до слоя расплавленной магмы, находящейся под колоссальным давлением, возможен взрыв…
– Извержение.
– Извержение, которое сметет не только Акватаун, но и рыбацкий поселок, расположенный на побережье. Да мало ли чем меня пугали, сынок, в течение жизни! – воскликнул отец и вытер паклей руки. – И атомной войной, и термоядерной, и еще черт-те какой. – А я, как видишь, жив. Ты бы рад сорваться с насиженного места… Не нужно торопиться. Еще, даст Бог, свернут работы в Акватауне.
– Свернут, как же! Жди.
– Свернут, вот увидишь, – сказал отец, набивая трубку. – И проходку ствола прекратят.
– С чего ты взял? – пожал плечами Рон.
– Ив Соич получил гвоздику, – небрежно произнес отец.
– Ив Соич? Директор геологического центра?
– Он самый, – подтвердил отец, наслаждаясь произведенным эффектом. – Главный геолог, основатель Акватауна, чтоб ему пусто было.
– Кому пусто – Соичу или Акватауну?
– Обоим.
– Откуда ты знаешь, что Соичу прислали гвоздику? – спросил Рон.
– Сегодня были у нас инженеры из Акватауна. Свежей рыбки захотелось. Так они рассказывали, что Соич получил письмо, примерно такое же, как тот физик, забыл его имя…
– Соич перепугался?
– Наверно. Парни из Акватауна рассказывали, бросил все, куда-то помчался. Наверно, будут свертывать работы.
– Здорово! – воскликнул Рон.
– Вот то-то. Хороши бы мы были, если б послушали тебя и уехали неизвестно куда, – сказал отец, пуская колечко дыма.
– Кто же все-таки написал письмо?
– Кто написал, не знаю. Но если бы пришлось, я бы сам подписался под ним, – твердо сказал отец.
В комнату вливались вечерние сумерки.
– Все-таки зря ты надеешься на гвоздику, – нарушил молчание Рон. – Не такой человек Ив Соич, чтобы на него подействовала пустая угроза.
– Почему пустая? Пройдет три месяца, и ты увидишь, как тот физик, который первым получил гвоздику, аккуратно загнется, если не образумится, конечно.
– Бежать надо отсюда. Бежать, пока не поздно. Гиблое здесь место, – тихо произнес Рон.
Детство Рона прошло под немолчный грохот зеленоватых валов, день и ночь обрушивающихся на берег.
Мать умерла рано. Рон почти не помнил ее. Не желая рыбачить, как отец, Рон сумел отыскать местечко почтового служащего, и все в рыбацком поселке считали, что ему повезло.
Получить работу в городе было мечтой каждого.
Отец твердил, что судьба рыбака его устраивает, но Рон видел, что сети приходят в ветхость, мотор на суденышке надо бы давно сменить, и в сырую погоду отец стонет от приступов ревматизма – профессиональной рыбацкой болезни.
Жалованье Рона уходило, как вода в песок, на мелкие повседневные нужды.
Денег вечно не хватало. Поэтому можно представить радость Рона, когда он нежданно-негаданно получил от Дана деньги за свою находку, за золотую рыбку, случайно выуженную им в море писем.
Длинные концы, которые приходилось ежедневно проделывать Рону на работу и с работы – он жил далеко за городом – не тяготили его: под мерный стук колес или змеиное шипенье сжатого воздуха, обтекающего днище вагона, Рон самозабвенно читал фантастику. До чего же он не любил прерывать чтение на середине главы, когда вдруг оказывалось, что на следующей остановке надо выходить.
Чтобы сэкономить на автобусе, Рон решил две остановки, отделяющие станцию от поселка, пройти пешком, благо погода была отличной.
Дорога шла по широкому пляжу. Пляж был пустынен – сезон начнется еще не скоро. Рон шел, бездумно мурлыча «Подари мне алую гвоздику», радуясь и ясному вечеру, и влажному песку под ногами, и несильному апрельскому ветру.
По правую руку тянулись дюны, слева – беспокойно ворочался океан. У самого берега начиналась глубокая впадина, и там, на дне, раскинулся самый глубоководный в мире город Акватаун.
Отец был дома. Он в последнее время уходил в океан за рыбой не часто, прихварывал, хотя и бодрился.
На столе лежали детали разобранного мотора, и отец протирал их промасленной паклей.
– Опять барахлит? – спросил Рон и подошел к окну, чтобы полюбоваться закатом.
– Мотор не сердце, его так просто не сменишь, – проворчал отец.
– Надо купить новый.
– Спасибо за совет.
– Деньги у нас есть, – сказал Рон, распахивая окно.
– Ошибаешься, сынок.
– Я сегодня заработал!
– На чем?
– На гвоздике.
– Все помешались на гвоздике, – вздохнул отец, – даже у нас в поселке только и разговоров. Надеюсь, ты не торгуешь гвоздикой на перекрестке?
– До этого дело не дошло, – сказал Рон. Он вытащил деньги и вкратце рассказал отцу историю их происхождения.
– Ты правильно поступил, – одобрил отец сделку. – Запомни, сынок: доверять государству – последнее дело. Только надо было еще поторговаться: у Дана, кажется, богатый папаша. А в общем, и так ладно. На новый мотор хватит.
– И на переезд останется.
– Никуда я отсюда не поеду, – рассердился старик. – Здесь родился – здесь и умру.
– Здесь ты можешь умереть гораздо раньше, чем предполагаешь, – сказал Рон.
– Не верю я в эти сказки. В Акватауне работают люди с умом, – сказал отец, собирая мотор.
– Атомную бомбу создали тоже люди с умом, – возразил Рон, – а сколько жертв она принесла?
– Бомбу создали одни, а гибли от нее другие, – покачал головой отец. – Неужели ты думаешь, что инженеры и монтажники Акватауна собираются совершить массовое самоубийство?
– Да ты послушай, что люди говорят…
– Слышал сто раз, – перебил отец, – что ствол подводной шахты, заложенной в Акватауне, будет необычайно глубок, чуть не до центра Земли, что когда проходчики минуют твердую породу и дойдут до слоя расплавленной магмы, находящейся под колоссальным давлением, возможен взрыв…
– Извержение.
– Извержение, которое сметет не только Акватаун, но и рыбацкий поселок, расположенный на побережье. Да мало ли чем меня пугали, сынок, в течение жизни! – воскликнул отец и вытер паклей руки. – И атомной войной, и термоядерной, и еще черт-те какой. – А я, как видишь, жив. Ты бы рад сорваться с насиженного места… Не нужно торопиться. Еще, даст Бог, свернут работы в Акватауне.
– Свернут, как же! Жди.
– Свернут, вот увидишь, – сказал отец, набивая трубку. – И проходку ствола прекратят.
– С чего ты взял? – пожал плечами Рон.
– Ив Соич получил гвоздику, – небрежно произнес отец.
– Ив Соич? Директор геологического центра?
– Он самый, – подтвердил отец, наслаждаясь произведенным эффектом. – Главный геолог, основатель Акватауна, чтоб ему пусто было.
– Кому пусто – Соичу или Акватауну?
– Обоим.
– Откуда ты знаешь, что Соичу прислали гвоздику? – спросил Рон.
– Сегодня были у нас инженеры из Акватауна. Свежей рыбки захотелось. Так они рассказывали, что Соич получил письмо, примерно такое же, как тот физик, забыл его имя…
– Соич перепугался?
– Наверно. Парни из Акватауна рассказывали, бросил все, куда-то помчался. Наверно, будут свертывать работы.
– Здорово! – воскликнул Рон.
– Вот то-то. Хороши бы мы были, если б послушали тебя и уехали неизвестно куда, – сказал отец, пуская колечко дыма.
– Кто же все-таки написал письмо?
– Кто написал, не знаю. Но если бы пришлось, я бы сам подписался под ним, – твердо сказал отец.
В комнату вливались вечерние сумерки.
– Все-таки зря ты надеешься на гвоздику, – нарушил молчание Рон. – Не такой человек Ив Соич, чтобы на него подействовала пустая угроза.
– Почему пустая? Пройдет три месяца, и ты увидишь, как тот физик, который первым получил гвоздику, аккуратно загнется, если не образумится, конечно.
– Бежать надо отсюда. Бежать, пока не поздно. Гиблое здесь место, – тихо произнес Рон.
Глава одиннадцатая
АКВАТАУН
Возможно, на других планетах дело обстояло иначе, но нашей колыбелью жизни явился океан. Сколько-то миллионов лет назад в его теплых водах, растворивших необходимые для жизни химические соединения, пронизанных мощными космическими излучениями, под благодатными лучами Солнца возник впервые маленький живой комочек…
Быстро совершенствовалась протоплазма, и вскоре бесконечно разнообразные формы жизни заполнили толщу Мирового океана.
Пришло время – и жизнь вышла из океана на сушу.
Но тяга к океану, породившему жизнь, осталась где-то в глубинной памяти клеток.
Вступив в пору зрелости, человек одну за другой научился покорять окружающие стихии: приручил огонь, стал обуздывать реки, взлетел в воздух, а там и в космос шагнул.
Наступил черед и Мирового океана.
Использование морей и океанов, составляющих значительную часть земной поверхности, сулило человечеству неисчислимые блага. Море – поистине неисчерпаемый резервуар, в котором есть место и планктону, и китам. В морской воде – в той или иной концентрации – многие необходимые людям химические элементы.
Постепенно в море начали возникать постоянные научные базы, занимавшиеся освоением морских даров. Однако базы располагались сравнительно неглубоко: человек долго еще не мог научиться жить и работать на большой глубине.
Морское дно всерьез заинтересовало ученых, когда возникла мысль пробурить сверхглубокую скважину, чтобы исследовать по вертикали строение земной коры и глубинных слоев нашей планеты, а также освоить новый источник полезных ископаемых.
Решено было начать бурение с морского дна, тем самым сильно сэкономив на проходке значительной толщи породы.
В распоряжении Ива Соича было несколько проектов. Однако все они предлагали начинать бурение в местах, слишком удаленных от берега, что очень удорожало работы. Лишь одно место Ив Соич счел относительно подходящим – глубокую впадину, расположенную близ Атлантического побережья. Однако неподалеку на берегу располагался рыбацкий поселок.
Иву Соичу пришлось приложить титанические усилия, чтобы настоять на своем. Он сумел убедить президента, что глубинная скважина не представляет опасности для жителей поселка.
– Я сам буду безотлучно находиться на переднем крае проходки, – заявил Соич, и его слова послужили решающим аргументом в пользу последнего проекта.
Компании-подрядчики выстроили на дне впадины целый город – Акватаун. Не обошлось и без вездесущего «Уэстерна», выполнившего по особому заказу Соича бур-гигант с ядерным взрывателем.
После переживаний, выпавших на их долю, Амант и Линда решили устроить в воскресенье морскую прогулку.
Линда предложила катер. Амант считал, что после всех треволнений лучше всего для отдыха подойдет безлюдное место, какое-нибудь пустынное морское побережье.
В конце концов, они отправились на побережье, туда, где уже побывали прошлым летом.
– Побродим по песку, – сказал Амант.
– И подышим соснами, – добавила Линда.
Погода с утра не ладилась, несколько раз собирались тучи, но затем немного прояснилось.
В вагоне Амант все время поглядывал искоса на Линду, сидящую в профиль. Догадывается ли она о предстоящем объяснении? Что ответит ему?
Приладив на коленях корзину с брикетами, на каждом из которых, помимо разнообразных красочных картинок, красовалась броская надпись «Провизия для туристов», Амант то принимался напевать, то надолго умолкал, глядя в окно на проплывающие пейзажи.
Линда испытывала к Аманту сложное чувство. Нельзя сказать, что он ей не нравился, но то была не любовь, а скорее нечто вроде жалости. Амант казался ей человеком, неприспособленным к жизни. Кроме того, между ними стоял погибший Арбен.
– Скорей! Чуть не проехали. – Прервал Амант ее мысли.
Линда и Амант соскочили с высокой подножки, пробасил гудок и торпедовидный вагон дрогнул, набирая скорость.
– Мы совсем одни! – хлопнула Линда в ладоши.
Они миновали ряд автоматов-близнецов по продаже билетов, газет, сигарет и прохладительных напитков.
Дорога к морю вела мимо старой каменной церквушки, давным-давно бездействующей. С прошлого года появились изменения: вокруг церквушки были возведены строительные леса. Но рабочих-реставраторов ввиду воскресенья не было.
Пляж оправдал надежды: здесь, как и на станции, не было ни души.
Они перекусили, усевшись на дырявое днище лодки, обросшее засохшими водорослями. Лодка была полузасыпана песком.
– Проклятая хлорелла, – сказала Линда, срывая с последнего пакета обертку, на которой красовались три очаровательных персика. Ветер подхватил обертку, закружил ее и понес к воде.
Было холодно. Линда ежилась, но не жаловалась, чтобы не огорчать Аманта.
Они медленно брели вдоль кромки прибоя, и следы их тотчас наполнялись водой.
Погода снова начинала портиться.
– Может быть, вернемся на станцию? – робко предложила Линда.
– Чепуха, дождя не будет, – упрямо мотнул головой Амант.
Между тем, судя по всему, на небе готовилось нечто грандиозное. Лиловая туча, закрыв полнеба, медленно и тяжко тянулась в зенит. Несколько раз многообещающе громыхнул гром. Однако Амант Сато скорее бы утопился, чем признался в совершенной ошибке. Он не сдался даже тогда, когда тяжелая капля упала ему на темя.
– Сейчас распогодится, – обнадежил он Линду, и в ту же минуту хлынул дождь.
Спрятаться было некуда, и молодые люди вмиг вымокли до нитки.
Море и небо слились в серую пелену.
Линда и Амант попробовали бежать, но через сотню шагов остановились.
– Уже можно не спешить, – сказала Линда, и они пошли шагом.
Внезапно Амант, смотревший на море, остановился.
– Погляди, что за штука? – сказал он, протягивая руку. В море, недалеко от берега, плавал какой-то предмет. Он был заштрихован косыми струями ливня, и разобрать его контуры было трудно.
Амант отпустил руку Линды и решительно шагнул в воду.
– Куда ты? – испуганно сказал Линда. – Утонешь, ты же не плаваешь.
– Сейчас отлив, здесь мелко, – ответил Амант, не оборачиваясь.
Когда Амант добрался до темного предмета, вода едва достигала ему до пояса.
Предмет вблизи напоминал цистерну, в которой перевозят молоко. К своему удивлению, Сато обнаружил сбоку люк. Не надеясь на успех, Сато потянул его – люк открылся. Амант сунул голову внутрь. В цистерне было полутемно, пахло обжитым помещением.
Поднимая тучи брызг, Амант помчался к берегу, где его терпеливо поджидала продрогшая Линда.
– Что там? – спросила Линда.
– Не разберешь. Наверно, рыбаки поставили. Пойдем спрячемся, – сказал Амант.
– Но мы не знаем, что там…
– Не все ли равно? По крайней мере, там сухо, – произнес Амант.
Последний аргумент оказался решающим. Первым в люк пролез Амант. Затем он подал руку Линде. Когда люк захлопнули, стены слабо засветились, разгоняя мрак.
– Капсула космических пришельцев, – сказала Линда, стуча зубами.
– Приют для бедных влюбленных, – произнес Амант, озираясь.
– Могу сказать совершенно точно: здесь живут артисты бродячего цирка, – сказал Амант. – Видишь – маски?
Сато взял одну из резиновых масок и дурачась напялил на себя.
– Акваланг! Наверно, это капсула для подводной охоты, – сказала Линда. Она уютно устроилась близ щитка с приборами.
Шум дождя сюда не доносился.
– Я уже сплю, – сказала Линда. – Как здесь тихо! Как в омуте.
– В тихом омуте черти водятся, – сказал Амант.
– Почитай, – сонным голосом попросила Линда.
– Ты же наизусть знаешь.
– Все равно. Мне нравится, как ты читаешь.
Амант откашлялся.
Амант уснул чуть позже. Во сне он улыбался.
Задремавший было дежурный инженер проснулся от разрывающей головной боли. Впечатление было такое, словно по барабанным перепонкам били молотком. Кто-то кричал в уши несусветную чушь. Инженер напряг память. Откуда-то из подсознания выплыли слова:
Быстро совершенствовалась протоплазма, и вскоре бесконечно разнообразные формы жизни заполнили толщу Мирового океана.
Пришло время – и жизнь вышла из океана на сушу.
Но тяга к океану, породившему жизнь, осталась где-то в глубинной памяти клеток.
Вступив в пору зрелости, человек одну за другой научился покорять окружающие стихии: приручил огонь, стал обуздывать реки, взлетел в воздух, а там и в космос шагнул.
Наступил черед и Мирового океана.
Использование морей и океанов, составляющих значительную часть земной поверхности, сулило человечеству неисчислимые блага. Море – поистине неисчерпаемый резервуар, в котором есть место и планктону, и китам. В морской воде – в той или иной концентрации – многие необходимые людям химические элементы.
Постепенно в море начали возникать постоянные научные базы, занимавшиеся освоением морских даров. Однако базы располагались сравнительно неглубоко: человек долго еще не мог научиться жить и работать на большой глубине.
Морское дно всерьез заинтересовало ученых, когда возникла мысль пробурить сверхглубокую скважину, чтобы исследовать по вертикали строение земной коры и глубинных слоев нашей планеты, а также освоить новый источник полезных ископаемых.
Решено было начать бурение с морского дна, тем самым сильно сэкономив на проходке значительной толщи породы.
В распоряжении Ива Соича было несколько проектов. Однако все они предлагали начинать бурение в местах, слишком удаленных от берега, что очень удорожало работы. Лишь одно место Ив Соич счел относительно подходящим – глубокую впадину, расположенную близ Атлантического побережья. Однако неподалеку на берегу располагался рыбацкий поселок.
Иву Соичу пришлось приложить титанические усилия, чтобы настоять на своем. Он сумел убедить президента, что глубинная скважина не представляет опасности для жителей поселка.
– Я сам буду безотлучно находиться на переднем крае проходки, – заявил Соич, и его слова послужили решающим аргументом в пользу последнего проекта.
Компании-подрядчики выстроили на дне впадины целый город – Акватаун. Не обошлось и без вездесущего «Уэстерна», выполнившего по особому заказу Соича бур-гигант с ядерным взрывателем.
После переживаний, выпавших на их долю, Амант и Линда решили устроить в воскресенье морскую прогулку.
Линда предложила катер. Амант считал, что после всех треволнений лучше всего для отдыха подойдет безлюдное место, какое-нибудь пустынное морское побережье.
В конце концов, они отправились на побережье, туда, где уже побывали прошлым летом.
– Побродим по песку, – сказал Амант.
– И подышим соснами, – добавила Линда.
Погода с утра не ладилась, несколько раз собирались тучи, но затем немного прояснилось.
В вагоне Амант все время поглядывал искоса на Линду, сидящую в профиль. Догадывается ли она о предстоящем объяснении? Что ответит ему?
Приладив на коленях корзину с брикетами, на каждом из которых, помимо разнообразных красочных картинок, красовалась броская надпись «Провизия для туристов», Амант то принимался напевать, то надолго умолкал, глядя в окно на проплывающие пейзажи.
Линда испытывала к Аманту сложное чувство. Нельзя сказать, что он ей не нравился, но то была не любовь, а скорее нечто вроде жалости. Амант казался ей человеком, неприспособленным к жизни. Кроме того, между ними стоял погибший Арбен.
– Скорей! Чуть не проехали. – Прервал Амант ее мысли.
Линда и Амант соскочили с высокой подножки, пробасил гудок и торпедовидный вагон дрогнул, набирая скорость.
– Мы совсем одни! – хлопнула Линда в ладоши.
Они миновали ряд автоматов-близнецов по продаже билетов, газет, сигарет и прохладительных напитков.
Дорога к морю вела мимо старой каменной церквушки, давным-давно бездействующей. С прошлого года появились изменения: вокруг церквушки были возведены строительные леса. Но рабочих-реставраторов ввиду воскресенья не было.
Пляж оправдал надежды: здесь, как и на станции, не было ни души.
Они перекусили, усевшись на дырявое днище лодки, обросшее засохшими водорослями. Лодка была полузасыпана песком.
– Проклятая хлорелла, – сказала Линда, срывая с последнего пакета обертку, на которой красовались три очаровательных персика. Ветер подхватил обертку, закружил ее и понес к воде.
Было холодно. Линда ежилась, но не жаловалась, чтобы не огорчать Аманта.
Они медленно брели вдоль кромки прибоя, и следы их тотчас наполнялись водой.
Погода снова начинала портиться.
– Может быть, вернемся на станцию? – робко предложила Линда.
– Чепуха, дождя не будет, – упрямо мотнул головой Амант.
Между тем, судя по всему, на небе готовилось нечто грандиозное. Лиловая туча, закрыв полнеба, медленно и тяжко тянулась в зенит. Несколько раз многообещающе громыхнул гром. Однако Амант Сато скорее бы утопился, чем признался в совершенной ошибке. Он не сдался даже тогда, когда тяжелая капля упала ему на темя.
– Сейчас распогодится, – обнадежил он Линду, и в ту же минуту хлынул дождь.
Спрятаться было некуда, и молодые люди вмиг вымокли до нитки.
Море и небо слились в серую пелену.
Линда и Амант попробовали бежать, но через сотню шагов остановились.
– Уже можно не спешить, – сказала Линда, и они пошли шагом.
Внезапно Амант, смотревший на море, остановился.
– Погляди, что за штука? – сказал он, протягивая руку. В море, недалеко от берега, плавал какой-то предмет. Он был заштрихован косыми струями ливня, и разобрать его контуры было трудно.
Амант отпустил руку Линды и решительно шагнул в воду.
– Куда ты? – испуганно сказал Линда. – Утонешь, ты же не плаваешь.
– Сейчас отлив, здесь мелко, – ответил Амант, не оборачиваясь.
Когда Амант добрался до темного предмета, вода едва достигала ему до пояса.
Предмет вблизи напоминал цистерну, в которой перевозят молоко. К своему удивлению, Сато обнаружил сбоку люк. Не надеясь на успех, Сато потянул его – люк открылся. Амант сунул голову внутрь. В цистерне было полутемно, пахло обжитым помещением.
Поднимая тучи брызг, Амант помчался к берегу, где его терпеливо поджидала продрогшая Линда.
– Что там? – спросила Линда.
– Не разберешь. Наверно, рыбаки поставили. Пойдем спрячемся, – сказал Амант.
– Но мы не знаем, что там…
– Не все ли равно? По крайней мере, там сухо, – произнес Амант.
Последний аргумент оказался решающим. Первым в люк пролез Амант. Затем он подал руку Линде. Когда люк захлопнули, стены слабо засветились, разгоняя мрак.
– Капсула космических пришельцев, – сказала Линда, стуча зубами.
– Приют для бедных влюбленных, – произнес Амант, озираясь.
– Могу сказать совершенно точно: здесь живут артисты бродячего цирка, – сказал Амант. – Видишь – маски?
Сато взял одну из резиновых масок и дурачась напялил на себя.
– Акваланг! Наверно, это капсула для подводной охоты, – сказала Линда. Она уютно устроилась близ щитка с приборами.
Шум дождя сюда не доносился.
– Я уже сплю, – сказала Линда. – Как здесь тихо! Как в омуте.
– В тихом омуте черти водятся, – сказал Амант.
– Почитай, – сонным голосом попросила Линда.
– Ты же наизусть знаешь.
– Все равно. Мне нравится, как ты читаешь.
Амант откашлялся.
– Черти водятся, хороводятся, – повторила Линда, положив голову на щиток с приборами. Так она и заснула, как была в одежде.
В тихом омуте черти водятся,
Черти водятся, хороводятся,
Хороводятся, окаянные,
И беснуются, будто пьяные,
Словно бьет чертей огневицею
Да под той луной меднолицею.
Горы – рушатся, мир меняется,
Лихорадкою сотрясается,
То по-зимнему, то по-вешнему
Время катится, но по-прежнему
В тихом омуте черти водятся,
Черти водятся, хороводятся.
Амант уснул чуть позже. Во сне он улыбался.
Задремавший было дежурный инженер проснулся от разрывающей головной боли. Впечатление было такое, словно по барабанным перепонкам били молотком. Кто-то кричал в уши несусветную чушь. Инженер напряг память. Откуда-то из подсознания выплыли слова: