Страница:
отвернулся.
и улыбнулась. -- А розы, действительно, прелесть. Ах, как пахнут!..
-- о чем она сейчас думает?" По прибытии на Землю я еще ни разу
не воспользовался возможностью прочесть чьи-нибудь мысли. Сейчас
как раз представился случай.
конечно, а лишь те, что касались лично меня. После двадцати лет
супружеской жизни, к великой своей радости, я узнал, что моя дорогая
супруга всегда была верна мне и ни разу не изменила. Ко мне она
относится весьма критически, многое прощает, предпочитая затушить
искру назревающего раздора, нежели раздуть ее и превратить в пожар,
считает меня главой семьи и в то же время где-то в глубине души
относится ко мне как к ребенку. По поводу последней рыбалки никаких
особенных мыслей у нее не было. Как всегда во время моих субботне-воскресных
отлучек, она волновалась, но, привыкшая к тому, что у нас в семье
никогда ничего не случается, волновалась скорее по традиции, машинально,
нежели под воздействием каких-то конкретных причин. Правда, когда
к десяти часам вечера я не вернулся, подсознательное волнение
переросло во вполне осознанную тревогу. Но в десять часов она,
как обычно, легла спать, хотя тревога в ее душе осталась. Даже
в снах ее сквозило беспокойство. (Я с удивлением обнаружил, что
могу "просматривать" чужие сны.) Недоумение вызвал громадный осетр,
и уж совершенно небывалый взрыв эмоций произошел при виде космических
роз. Здесь мыслей не было почти никаких, зато чувства били фонтаном.
Радость и восторг, восхищение и неподдельное изумление, сомнение
в реальности чудесного видения и искренняя благодарность соперничали
в ее душе, не оставляя места для дурного настроения и подготовленных
заранее нравоучений по поводу моего позднего приезда с рыбалки.
Женщины вообще любят цветы, а она их любила в особенности -- наверное,
потому, что так редко получала их в дар. Где, у кого и как я достал
эти розы, существуют ли такие в природе, водятся ли в Истринском
водохранилище осетры -- все это Машу не интересовало. Вернее, интересовало,
но не настолько, чтобы ставить под сомнения слова мужа. Раз муж
сказал -- значит, так оно и есть. И потом, не все ли равно, где
я достал эти цветы? Главное, что достал -- для нее...
Наверное, я сильно покраснел. Подглядывание в замочную скважину
всегда претило моей в общем-то благородной натуре.
работу, и что-то тихонько напевала. Да, знала бы она сейчас, что
ее мозг коварно прощупывается телепатическими щупальцами мужа!
что поступил некрасиво, даже подло, и тут же, сидя на кухне, поклялся
никогда больше не копаться в мыслях и чувствах супруги без ее
ведома. Принятое решение принесло мне некоторое облегчение. Я
встал, подошел к жене и нежно обнял ее за плечи.
комнате носился божественный аромат неземных цветов. Она шумно
потянула носом, и на ее губах заиграла блаженная улыбка. Подбежав
к серванту, она, словно пчелка, заглянула в каждый цветок, слегка
повернула вазу и посмотрела на меня. Глаза ее светились счастьем.
про наш день...
же страшно опаздываю! Все, бегу! Пока, Коленька...
дверь.
Хуже! Бесчувственный, черствый кретин! Осел! Как я мог забыть!
Ведь сегодня четырнадцатое мая -- годовщина нашей свадьбы! Двадцать
лет совместной жизни...
понял, что все это время, все двадцать лет, был счастлив -- счастлив
так, как бывает счастлив человек, проживший тихую, спокойную жизнь,
не знавший ни радости побед, ни горести поражений, ни внезапности
потрясений. Кто-то, может быть, скажет, что это не жизнь, а прозябание
(кстати, Арнольд именно так и выразился), что счастье в борьбе,
а не в тишине и спокойствии. Все это верно -- но только отчасти,
считал я. Не всем же, в конце концов, бороться, надо же кому-то
и жить! Просто жить, не загромождая свой мозг решениями глобальных
проблем. У меня есть сын, Василий, неплохой, в принципе, парень,
и жена, Маша, о которой я, чего греха таить, так часто забывал.
Вот и сейчас... Как я мог забыть! Хорошо, что она этого не заметила,
решила, что эти необыкновенные цветы я достал специально к нашему
юбилею. Нет, что ни говори, а Арнольд Иванович оказал мне неоценимую
услугу. Как знал, что у меня двадцатая годовщина свадьбы! А может,
и правда знал? Что ему стоило поворошить мою память и выудить
оттуда сведения о свадьбе и, в частности, дату регистрацию брака?
Ровным счетом -- ничего.
указательным пальцем дипломат, вылетел на лестничного площадку.
Дул северный ветер и гнал куцые облака на юг. На углу пятиэтажки
стоял газетный киоск, где работала тетя Клава, наша соседка по
подъезду. Долгие годы она снабжала меня дефицитной периодикой,
оставляя специально для меня нужные мне экземпляры, а я помогал
ей по дому чем мог: она ведь жила одна. Но сейчас, вместо обычной
приветливой улыбки, тетя Клава одарила меня сердитым взглядом
из-под насупленных бровей и высокомерно поджатыми губами. Я оробел.
-- Для меня ничего нет?
глаза смотреть? Здоровый мужик, а позволяешь себе такое! Мало
того, что полночи где-то шлялся, да еще домой пьяный заявился.
Думаешь, я не знаю? Я, братец ты мой, все знаю, все видела!
поплыл куда-то вдоль улицы.
так держи ответ! А жена ведь верит ему! На рыбалку он ездил...
Как же! Поди, за сорок уже перевалило, а все туда же...
но еще не решил, как себя вести с этой вздорной старухой -- разыграть
ли оскорбленную невинность или обернуть все в шутку. Тон тети
Клавы вдруг резко изменился.
она, доставая из-под прилавка пачку газет и журналов. -- Не сержусь
я боле. Мне-то, в общем, дела нет до твоих похождений. Бабу твою
жалко, хорошая она, работящая. Да и ты, видно, мужик неплохой,
только... Ничего жена-то? Молчит? Не догадывается?
Вы же меня знаете. Чтоб я... Да никогда! Провалиться мне на этом
самом месте, если вру!
рукой. -- На вот, я тебе тут подобрала на твой вкус и цвет. И "Футбол",
и "Советский спорт", и "Англия". А с Арнольдом не связывайся,
алкаш он, знаю я его.
ватными; единственным моим желанием было исчезнуть, раствориться
в воздухе, превратиться в собственную тень.
я.
пальцем в фонарный столб. -- Слышала я, как ты с ним вчера прощался
и по имени его называл. Вот я и догадалась, ведь Арнольд у нас
здесь один, имя-то, поди, такое не каждый день встретишь. Жаль
только, не видела я вас, темно очень было. Но голос его узнала,
часто здесь околачивается.
я, но в этот момент мне на голову упало что-то небольшое и твердое,
больно ударив меня по макушке, потом отскочило и со звоном покатилось
по асфальту. Я нагнулся и, оторопев от удивления, поднял золотой
царский червонец, совершенно новый и нигде не потертый, словно
только что вышедший с монетного двора.
сзади грубый, скрипучий бас.
пряча монету за спину. Тетя Клава ехидно захихикала.
джинсы, яркий, морковного цвета, свитер и темные цейсовские очки.
Но не его одеяние заставило меня вздрогнуть аж до кончиков ушей.
Незнакомец начисто был лишен подбородка и бровей. Я понял, что
передо мной инопланетянин. Оттуда, с Большого Колеса.
шепотом. -- Прилетели?.. Может, я что-то не так... не того?..
инопланетянин и, махнув рукой, ступил на мостовую.
огромный КАМАЗ, груженный ржавыми трубами, налетел на инопланетянина
и сшиб его. Я зажмурился и до крови закусил нижнюю губу. Когда
я вновь открыл глаза, все было тихо. Ни КАМАЗа, ни инопланетянина,
ни даже цейсовских очков. Прохожие как ни в чем не бывало торопились
по своим делам, а тетя Клава спокойно и непринужденно беседовала
с клиентом об исчезновении сахара и предстоящем визите Рейгана
в Москву.
в подошедший автобус.
тетя Клава. -- Прессу забыли!
площадке "Икаруса" и был похож на человека, над которым поработал
первоклассный гипнотизер: я ничего не видел, не слышал, не чувствовал.
"Что же это было? Что же это было?" -- неустанно спрашивал я себя,
но ответа не находил.
лабораторией и мой непосредственный начальник, высокий, тучный
мужчина лет пятидесяти со строгим голосом, обширной лысиной (но
моя все равно была больше) и большими очками на крупном носу,
при виде меня покачал головой и демонстративно посмотрел на часы.
Я виновато развел руками и произнес дежурное оправдание: "Транспорт!",
на что завлаб согласно кивнул. Считалось, что после этого кивка
опоздавший реабилитирован. Я возвестил общее "Здрасьте!", плюхнулся
на скрипнувший подо мной стул и приступил к своим непосредственным
обязанностям.
вновь вернулись в русло событий часовой давности. Безбородый инопланетянин
в морковном свитере никак не выходил у меня из головы. "Сшибла
его машина или нет? -- думал я. -- Если да, то почему не осталось
никаких следов, почему никто ничего не заметил? А если нет...
Если он не попал под этот чертов КАМАЗ, то был ли он вообще? Дьявольщина!
Опять, что ли, мистификация? И еще этот червонец..."
выпуска удобно лежала в моей пятерне и в ее реальности мог усомниться
лишь слепой или идиот. Ни тем, ни другим я себя не считал. "Значит,
был, -- решил я. -- И, значит, его сшибли. Или не сшибли?.." И опять
тот же круг вопросов, на которые никак не находилось ответов.
Николаевич? -- раздался вдруг над самым моим ухом любопытный голос
Тамары Андреевны, дамы вполне определенной наружности и совершенно
неопределенного возраста. Относительно ее возраста существовал
ряд поразительнейших гипотез, но все они сводились к одному: сорок
ей уже было, восьмидесяти еще нет, а где именно на этом интервале
лет она в данный момент застряла, неизвестно, пожалуй, даже ФБР.
Работала она старшим экономистом.
пытаясь скрыть за фамильярностью свое беспредельное любопытство.
я и спрятал руку с монетой в карман.
-- укоризненно покачала головой Тамара Андреевна. -- Я же видела,
у вас новый юбилейный рубль с изображением Горького. Ну покажите!
ввалился запыхавшийся Завмагов, здоровенный круглый детина на
исходе четвертого десятка лет, сотрудник соседнего отдела и к
тому же страстный футбольный болельщик.
ко мне. -- Не занят? Пойдем отравимся.
с дамой, -- обиженно поджав губы, произнесла Тамара Андреевна и
гордо вскинула голову.
что разбуженного человека, Завмагов сказал:
Тут такое случилось...
Андреевна, не в силах более выдерживать тон обиженной добродетели.
Глаза ее так и пылали от любопытства.
локоть, -- а то, сам знаешь -- не отвертишься...
-- удивился Завмагов. -- Наши голландцам продули! Два -- ноль!
Не смогли чуть-чуть до золота дотянуть. Впрочем, этого и следовало
ожидать. Удивительно, как вообще наши в финал вышли.
если прочесть думы этого битюга? Если они у него есть, конечно".
в голове у Завмагова практически не оказалось. Обычная констатация
фактов, которые Завмагов аккуратно складировал в своей поистине
феноменальной памяти. Внушительные размеры черепной коробки предполагали
не менее внушительный объем головного мозга, который, в свою очередь,
целиком и полностью использовался его владельцем как вместилище
для всего, что он видел, слышал, обонял и осязал.
информации, принятие решений на основе этого анализа, отбор наиболее
значительных фактов и предоставление им приоритетных мест в памяти
напрочь отсутствовали у Завмагова. Нагромождение никому не нужной
информации, обрывки каких-то сведений, слухов, историй, анекдотов
в изобилии хранились в его круглой голове. И лишь одна область
человеческих знаний перерабатывалась мозгом Завмагова полностью;
этой привилегией пользовался футбол и все, что его окружает. Он
помнил поименно всех игроков как наших команд, так и зарубежных,
включая запасных, он знал, кто, с кем, в каком году и с каким
счетом сыграл, он знал всех призеров всех чемпионатов на протяжении
всей истории существования футбола, он, наконец, знал биографии
самых выдающихся игроков. Завмагов слыл ходячим справочником по
футболу, и не раз сотрудники института, такие же страстные поклонники
футбола, обращались к нему за справкой или информацией, а в разрешении
футбольных споров его мнение считалось истиной в последней инстанции.
В разговорах о футболе Завмагов проявлял чудеса сообразительности
и ума, за что и прослыл человеком эрудированным и знающим. Он
не только давал верные оценки футбольным событиям, но и абсолютно
точно предсказывал, кто сколько кому настучит, кому достанется
золото, кому -- серебро, а кому прочие металлы. Это дало ему возможность
несколько раз крупно выиграть в "Спортпрогноз", за что он получил
в общей сложности довольно кругленькую сумму, которую и вложил
в новенькую "восьмерку". Обо мне, как выяснилось, Завмагов не
думал ни хорошо, ни плохо. Он никак обо мне не думал. Он вообще
ни о ком ничего не думал. Фиксировал факт встречи с тем или иным
человеком, записывал на корочку тот или иной разговор -- и все,
баста, на этом мозг Завмагова заканчивал свою работу. Ни мнения
о ком-либо, ни своей оценки поведения окружающих его людей этот
феномен не имел.
Только о футболе, и ни о чем другом. Садясь на своего любимого
конька, он раскрывал перед вами то талант великолепного рассказчика,
то способности внимательного слушателя, то дар глубокого аналитика,
но стоило его (умышленно или случайно) увести в сторону от футбольной
тематики, как перед вами представал лупоглазый туповатый субъект,
напоминающий рыбу, только что вытащенную из родной стихии и брошенную
на горячий песок.
ходячий феномен, -- были, старик, я сам видал. Протасов трижды
такую возможность упустил! Эх!.. Хотя, спору нет, голландцы играли
сильнее. Первоклассная команда, не нам чета. Да что уж там говорить,
прошлого не вернуть. И все же могли, могли ведь!..
брови и тупо глядя на покрытую шапкой бычков некогда белоснежную
урну, я молчал. Молчал бы я и дальше, если бы Завмагов вдруг не
изменил тему разговора.
Или я тебя о кем-то спутал? -- спросил он, с нескрываемым любопытством
глядя на мою переносицу.
подробностями моей рыбалки, то чего же ожидать от других!
и рыбаки своих тайн не выдают. А что это ты вдруг моей рыбалкой
заинтересовался?
и, перейдя на шепот, вдруг зачастил:
жуткую вещь: будто бы в районе то ли Истринского, то ли Клязьменского
водохранилища засекли летающую тарелку. Вот я и подумал, может,
ты что-нибудь знаешь...
видел?
отворачиваясь к окну. -- Я двое суток просидел на Истринском и
могу поклясться, что ни тарелок, ни блюдец, ни тем более самоваров
над водохранилищем не пролетало.
Завмагов. -- Ну ладно, старик, извини за назойливость, пойду вкалывать,
а то начальство мне все ухи оборвет. Пока!
место.
ко мне, -- послышался требовательный голос Евграфа Юрьевича. --
Вот тут у меня отчет лежит, тот самый, возьмите его и откорректируйте
третий раздел, это как раз по вашей части. Пришли новые данные
из Главка, просьба их всесторонне учесть. Будьте добры, сделайте
до вечера.
я, беря отчет и чертыхаясь в душе. По пути к своему месту меня
перехватил Балбесов Антон Петрович, тридцатипятилетний кандидат
наук, старший научный сотрудник и карьерист с вредным характером.
он, -- озадачил тебя шеф?
стул. За моей спиной фыркнула Тамара Андреевна. "Интересно, что
они все обо мне думают?" -- подумал я и решил "прощупать" мысли
своих коллег по лаборатории.
немного, все его мысли можно было сформулировать в виде одного
понятия: "Тюфяк". "Так. Поделом мне. А я ему еще диссертацию помогал
писать. Вот она, человеческая благодарность", -- сокрушенно покачал
головой я. Петя-Петушок, молодой специалист двадцати трех лет
от роду, вообще ни о чем не думал. Облокотившись на левую руку
и прижав ладонью к уху миниатюрный наушник от спрятанного в кармане
джинсовой куртки плейера, он имитировал процесс бурной производственной
деятельности. В недрах его сознания я все же отыскал скудную информацию
о себе, но и здесь она укладывалась в одно единственное понятие:
"Неудачник". "Настроившись на волну" Тамары Андреевны, я вдруг
с ужасом обнаружил, что сия достойная дама безумно влюблена в
меня вот уже более десяти лет. Меня бросило в жар и тут же прошиб
холодный озноб. Этого еще не хватало! Вот так подарочек свалился
на мою бедную головушку... Я расстегнул ворот рубашки и перевел
дыхание, заметив мимоходом, что оно у меня стало судорожным и
неровным. Попытка прочитать мысли Евграфа Юрьевича привела к неожиданному
эффекту. Завлаб вдруг шумно вздохнул и ласковым, совсем неначальственным,
голосом произнес:
пожалуйста, делом. Очень вас прошу.
я и покраснел.
вновь возник Завмагов.
не было тарелочки, -- пробасил он, снова подкатываясь ко мне. --
Была, мне очевидец рассказывал. Большая, черная такая, и грохот
от нее неимоверный. Не мог ты ее не видеть.
-- сердито прошептал я, косясь в сторону шефа. -- Гроза это была,
обыкновенная майская гроза. Действительно, была, большая такая,
вся черная, но туча, и грохот от нее, совершенно верно, был неимоверный.
А очевидец твой врет, надеясь на дешевую сенсацию, или просто
страдает галлюцинациями. И потом, разве сейчас тарелочками, или
другими какими НЛО, народ удивить? Почти каждый что-нибудь знает,
слышал или даже видел. Так и скажи своему очевидцу. А если мне
не веришь, то нечего и спрашивать. Тоже мне, любитель фантастики
нашелся!
и, ничего не ответив, покинул помещение, "До чего же дотошный
мужик, -- с облегчением вздохнул я. -- Кто ж мог подумать, что его
тема космических пришельцев разберет. Поистине, пути Господни
неисповедимы".
работе. Несколько раз я ловил на своем затылке одобрительные взгляды
Евграфа Юрьевича и, поощряемый ими, с еще большим рвением и старанием
принимался за порученное мне задание. Накануне обеда передо мной
вновь выросла порядком уже надоевшая грузная фигура Завмагова.
он, -- я это точно узнал. Ни в субботу, ни в воскресенье. Оба выходных
над Истрой стояла ясная солнечная погода. Это уж не очевидцы говорят,
это официальная пресса сообщает. Так что, старик... -- Завмагов
развел руками, показывая, что застал, мол, тебя на месте преступления.
репей! -- прошипел я, устрашающе вращая глазами.
В эпоху гласности...
в силах более сдерживаться. И без того круглое лицо Завмагова
стало еще круглей.
-- раздался сзади голос шефа. -- Что это за тип к вам все время
ходит?
обернулся и умоляюще произнес:
пожалуйста, от посягательств на мое рабочее время со стороны сотрудников
чуждого нам подразделения. Иначе я не успею откорректировать этот
отчет, будь он неладен... Простите.
не обещающим ничего хорошего, спросил:
делу? У вас что, с Нерусским общая тематика? Или вы его ближайший
родственник? Может быть, вы его незаконнорожденный сын от первого
брака?
из орбит -- то ли от удивления, то ли от непонимания, а вернее
всего -- от того и от другого сразу.
не хочет...
голос Евграф Юрьевич.
словно наполненный гелием воздушный шарик, подпрыгнул, взвизгнул
и, не касаясь пола, вылетел из помещения.
Юрьевич. -- Так что вы там про тарелочки говорили?
вели беседу. Вы уж нам сами поведайте. а когда говорит всерьез, так как ни разу не видел на его лице и тени улыбки. Как сейчас, например. Евграф Юрьевич, он у нас теперь специалист по внеземным цивилизациям. А я ровным счетом ничего не знаю. произнес Балбесов. -- А почему это он именно к тебе пристал со своими тарелочками? Ты где был в выходные? рассмеялся Балбесов. -- Искреннее, дружеское любопытство. Не более. собьют с толку, но решил отстаивать свою легенду до конца. -- ответил я. поверите, осетра вытащил. Метр двадцать длиной. -- Быть того не может. Чтоб на Истринском -- и осетры! Сказки. верите -- приезжайте ко мне, покажу. -- и приедем! Я вот прямо сегодня, прямо сейчас поеду. Отпустите, Евграф Юрьевич, в местную командировку? моя престарелая поклонница, чтоб ей пусто было. -- Мы с Николаем Николаевичем мигом обернемся. Едемте, Николай Николаевич? -- проворковала она, оборачиваясь ко мне. И потом... у меня жена. Тамара Андреевна. -- Нас ведь ваш улов интересует. Что в этом предосудительного? -- вдруг поддержал Тамару Андреевну шеф. -- Я вам и ключи от своей машины дам. Водите автомобиль? автомобилефобия! -- Давайте! Петя-Петушок. из себя. -- Хорошо! Едем! Тамара Андреевна, вот вам моя рука! -- грубо оборвал ее я. но от намерения ехать не отказалась. направилась к двери. |