– Тогда уж и вон тот тоже, – и Меркурий кивком указал в другую сторону.
На противоположной стороне широкой улицы, на которой путешественники сейчас находились, между двумя домами располагалась обширная незастроенная площадка; возможно, раньше и тут стояло строение, затем его снесли, а построить что-то другое забыли. Но площадка отнюдь не пустовала. Сейчас на ней располагался высокий навес, под которым было установлено внушительных размеров техническое устройство, чье назначение не сразу стало понятным. Но вглядевшись, Федоров сказал с уверенностью:
– Да это пресс!
– Вы уверены?
– Более чем. Видывал такие за работой. Они предназначены для того, чтобы из отслуживших автомобилей делать брикеты металлолома для переплавки. Но здесь-то он зачем установлен?
Еще не кончив удивляться, они получили ответ на этот вопрос.
С улицы лихим левым поворотом под навес вкатилась великолепная машина, в которой дипломаты без труда опознали граанский «омнивент», машину очень и очень богатых людей. Из нее вывалилось с полдюжины седоков – молодых обитателей Иссоры, мужчин и женщин. Возможно, они были слегка навеселе. Смеясь и оживленно разговаривая, они приблизились к прессу и остановились, чего-то ожидая.
– Прекрасная машина, – проговорил Меркурий с восхищением. – В Империи такие есть только у четырех человек, и им никто даже не завидует – слишком дорого для зависти, слишком немыслимо. И совсем новенькая, смотрите. Ручаюсь, что она не прошла и пяти тысяч. Но что они собираются делать? Что?..
Синерианин умолк: у него перехватило горло при взгляде на то, как оставшийся за рулем – видимо, владелец машины – сноровисто въехал на стол пресса, затормозил, вышел и захлопнул дверцу. Неторопливо вышел из-под нависавшего шпинделя, присоединился к своим спутникам и махнул рукой – видимо, подал сигнал машинисту. Пресс заработал. Раздался скрежет – казалось, автомобиль зарыдал перед неизбежной гибелью. Металл хрустел. Считанные секунды – и машина превратилась в прямоугольную глыбу. Зрители – к прикатившим на «омнивенте» успело присоединиться и несколько зевак – разразились радостными криками, аплодисментами и пронзительным свистом.
– Пойдемте, – попросил Меркурий. – Я встречался на своем веку с разными формами идиотизма, но такого в моей коллекции еще не было.
– Радуйтесь: вы обогатили коллекцию, – усмехнулся Федоров.
– Деньги, деньги… – то ли осуждая, то ли завидуя, проговорил синерианин.
– Да, за них можно купить все – кроме того, что за деньги купить нельзя, – сказал Изнов.
– Что же, например?
– Интеллект, допустим. Вам не показалось, что с ним как раз у них, участников жертвоприношения, не совсем благополучно?
– Это их проблемы, – сказал Федоров. – Постойте, по-моему, здесь нам следует повернуть направо. – Он посмотрел на табличку с названием. – Букв не хватает, но, кажется, это та самая улица.
Усталые путешественники, следуя наставлениям Госта, свернули в улочку потише, а оттуда и совсем в глухой переулок. Картина изменилась: было пусто и тихо, висела унылая тишина, шаги в ней глохли, не успев прозвучать. И пахло, похоже, вчерашним днем.
– А странный взгляд у этого Госта, – ни с того ни с сего вдруг сказал Изнов. – Вам не кажется?
– У кого же здесь не странный – по нашим меркам?
– Да, но у него какой-то такой – тяжелый, неподвижный…
Федоров пожал плечами.
– И рук не вынимает из карманов, – продолжал посол. – Мне кажется, с ним надо быть крайне осторожным.
– Здесь всегда нужно соблюдать крайнюю осторожность, – проговорил Меркурий.
– Постараемся, – обещал Федоров. – Следите только за тем, чтобы ненароком не перейти на терранский язык. Если необходимо, лучше уж говорить по-русски – этого языка тут уж точно никто не знает.
Размышляя, видимо, о своем положении, они миновали несколько домов, сохраняя безмолвие. Но почему-то оно стало вдруг казаться бесконечно тягостным.
– Воистину провинция, – проговорил Федоров просто так, чтобы нарушить безмолвие. – Такое ощущение, что здесь никогда ничего не происходит.
Еще несколько шагов они прошли молча. Бродячие ветерки гоняли по мостовой мусор. В неровностях тротуара отблескивали лужицы – наверное, недавно прошел дождь.
– Не будем унывать, – призвал Изнов. – Давайте лучше любоваться этим миром. Каков бы он ни был, для нас он – новый.
– А чем тут любоваться? – не согласился Федоров. – Этим забором, что ли?
Переулок и в самом деле оказался перегороженным. Правда, в заборе виднелась узкая калитка. А около нее уже поджидал путешественников обогнавший их на своей машине Гост.
Он нимало не удивился, увидев их приближающимися.
– Ну вот и добрались благополучно, не заблудились. У нас это трудно. Побудьте тут минуту-другую, – сказал он. – Я схожу, выясню…
Калитку он, как все трое успели заметить, отпер своим ключом; вошел – и, судя по звуку, запер изнутри. Изнов поднял брови:
– Частное владение, что ли? Защищено солидно…
Забор и в самом деле был бетонным, да еще с железными прутьями наверху. Концы прутьев были заострены. Федоров потрогал калитку. По ту сторону, невдалеке, возникли хриплые отрывистые звуки.
– Сирена, похоже? – Изнов на всякий случай сделал шаг назад.
– Да нет, – не согласился Федоров. – Скорее, здешние собаки – или кто их тут заменяет. Для сирены слишком злобно. Да черт с ними. Вы обратили внимание на руки Госта – когда он вынимал ключи и отпирал?
– Признаться, нет, – сказал Изнов. – А что?
– Да просто интересно. Из семи пальцев у него на каждой руке действуют только четыре, а остальные – в таком футляре или сумочке, а может, их и вообще нет… Поэтому, наверное, он и старается не вынимать рук из карманов. Что бы это означало?
– Врожденное уродство, – буркнул Меркурий.
– Он мог лишиться их в драке, на войне, на пожаре… – не согласился Изнов.
Может быть, они от нечего делать подискутировали бы на эту тему, но им помешали шаги. Все более громкие, они приближались с той стороны, откуда пришли они и сами. Судя по частоте их, кто-то бежал.
– Отойдемте-ка в сторонку – мало ли что, – предложил Меркурий.
Едва они успели последовать доброму совету, как из-за угла выскочил бежавший. Все слышнее было его хриплое дыхание. Он приблизился, взгляд его скользнул по стоявшим, бегун негромко вскрикнул и шарахнулся в сторону, потом повернулся и еще быстрее побежал назад – к ближайшей подворотне. А уже накатывались другие шаги – множественные, громкие. Бежала толпа. Она показалась в переулке, когда убегавший уже скрылся под низкой, с облупившейся облицовкой, аркой. Догонявшие были вооружены палками, у двух или трех были топоры. Они бежали молча, целеустремленно, лишь громко сопели. Человек двадцать пять – тридцать, прикинул Изнов. Увидев троицу у ворот, карательная экспедиция приостановилась на самую малость, но тут же плавно повернула и безошибочно заструилась к той самой подворотне – наверное, ходы и выходы здесь были преследователям известны не хуже, чем спасавшемуся. За собой толпа оставила запах потных тел и заношенного платья. Прошло несколько секунд – и с той стороны, куда убежала процессия, прозвучал выстрел, и после паузы – еще три подряд. Больше ничего не было слышно.
– Вот так, – сказал Федоров. – Бытовая картинка: один от всех, все на одного. Мой интерес к этому миру стремительно возрастает. А вам, коллеги, не интересно?
– Тут могут быть самые различные интерпретации, – пробормотал Изнов.
– Разумеется, – согласился Федоров. – Например, что это – спортивные соревнования, и тот, кто убегал, – просто лидер. Правда, в эту картину как-то не укладываются топоры. Знаете что, соратники? А не воспользоваться ли нам случаем и не убраться отсюда подобру-поздорову? Наш проводник, как мы уже решили, не внушил нам чрезмерного доверия. Пока есть возможность, давайте вернемся к кораблю – кстати, переночевать в нем будет куда удобнее, а эту их пломбочку мы потом аккуратно водворим на место…
– Не станем искушать судьбу, – отверг этот план Изнов. – Если уж придется выступать в суде – лучше иметь на совести как можно меньше нарушений порядка – или того, что может быть истолковано как нарушения.
– Не говоря уже о том, – поддержал его Меркурий, – что если даже эта авантюра удалась бы, завтра мы оказались бы в суде без малейшей подготовки. А тут нам все-таки обещали помочь, не так ли? Да и вообще – не стоит по одной частности судить о целом. Подобные сценки случаются в любом мире, просто у себя дома мы имеем возможность с ними не сталкиваться. В былые времена мне и на Терре случалось быть свидетелем…
Быть может, терране и узнали бы, свидетелем каких происшествий довелось быть синерианскому разведчику на их родной планете; но помешал Гост, забренчавший ключами по ту сторону калитки, а затем и отворивший ее. Свой гостеприимный жест он сопроводил словами:
– Ну вот, добро пожаловать!
Гуськом (иначе не позволяла ширина калитки) они прошли за ограду, и за их спинами запор снова заскрежетал и заклацал.
По эту сторону заграждения улица как бы продолжалась, но с той разницей, что окна двух находившихся за забором домов (за ними переулок пересекала и совсем уже глухая стена, без всяких ходов и лазов) были наглухо закрыты щитами или ставнями, а если точно, то были устройства, на Терре некогда называвшиеся в просторечии намордниками. Над той, тыловой стеной возвышалось еще подобие площадки с навесом, на которой, правда, никого не было. По свободному пространству между домами вольным шагом прогуливалось несколько четвероногих созданий зверского вида; при виде вновь явившихся иссорские псы (никем другим эти существа быть не могли) недружелюбно оскалили зубы, однако обошлось без лая, рычания и прочих демонстраций. Дом, что оказался по правую руку от пришедших, производил впечатление безжизненного; несмотря на сгустившуюся уже темноту, из окон его не пробивалось ни единого лучика света. Дом слева вызывал более приятные ощущения – может быть, потому, что перед единственным входом в него были установлены две скамейки, на которых сидели туземцы, по одному на каждой. Иссы – так звучало их самоназвание в мужском роде – спокойно покуривали, с некоторым любопытством глядя на возникших перед ними инопланетных гостей.
– Вот вы и дома, йомть, – сказал Гост, широким жестом обводя двор и оба строения.
Изнов с Меркурием сочли за благо промолчать. Федоров же не удержался от реплики:
– Вообще-то сей уютный уголок сильно смахивает на тюрьму.
Принудительно выученный языку, терранский советник хотя и калечил нещадно иссорианские звуки, залоги и падежи, но словарем овладел в полной мере. И сейчас употребил не литературный, а просторечный вариант понятия «тюрьма», в буквальном переложении звучавший по-русски как «второй дом».
– Ну да, – подтвердил Гост, улыбаясь. – Это она и есть, а если назвать точно, то вы сейчас находитесь на предприятии акционерного общества «Свобода Лимитед». Второе слово вы можете и не понять, оно взято из граанского языка, но так уж у нас повелось исторически. Иссорский язык обладает очень богатой терминологией, но лишь в определенных направлениях. Хотя (языковая тема, видимо, увлекала иссорианина не на шутку), с другой стороны, язык наш настолько пластичен, что для того, чтобы объясняться на нем, достаточно усвоить всего лишь три ключевых слова – и вас поймут в любом уголке планеты. Что же касается заимствований, то…
– Вы говорите как профессиональный языковед, – не утерпев, вмешался посол.
– Разумеется. Я таковым и являюсь, и даже обладаю немалой ученой степенью, имею множество трудов…
– Какое же отношение вы имеете к этой… достойной компании?
Гост пожал плечами.
– Как-то кормиться должны и филологи, – сказал он, нимало не смутившись. – Язык же, увы, хорошо оплачивается лишь собредам. Я, откровенно говоря, – продолжил он в приступе откровенности, – пробовал баллотироваться, однако не прошел по нескольким причинам; вот и подался сюда – и, клянусь вам, ничуть не проиграл: дело прибыльное и бесхлопотное, да и потом – все же гуманная деятельность…
– Это необычайно интересно, – поощрил его Изнов. – Но почему же вы не прошли – на выборах в этот… сброд, как вы его называете?
– Расскажу потом, если будет время. Ну а в двух словах – у меня коэффициент достойности оказался слишком низким.
– Знаете, по впечатлению от нашего разговора я бы не стал утверждать…
– Вы просто не знаете, что такое коэффициент достойности. Нужно иметь за спиной достаточно много лет тюрьмы – только в таком случае вас могут признать достойным и надежным. Причем в этих делах тут строгий учет – невозможно схитрить, приписать себе такие сроки, которых не приходилось на самом деле мотать. А сейчас давайте выполним все формальности. Прошу вас сдать оружие любого вида, если оно имеется, а также все содержимое ваших карманов. Не беспокойтесь: у нас ничего не пропадает, даже деньги; правда, за пребывание и обслуживание с вас – или с ваших наследников – будет взыскано по существующим расценкам. А до тех пор все, что у вас имеется, станет фигурировать на суде в качестве вещественных доказательств, и дальнейшую судьбу вашего достояния, как и вашу собственную, определит суд.
– Ну что же, – впервые за эти минуты подал голос пребывавший, похоже, в состоянии глубокой задумчивости Федоров. – Давайте, друзья, выворачивайте карманы. К сожалению, друг Гост, денег у нас, как можете убедиться, просто нет. Так что ваша фирма на нас вряд ли заработает.
– Отчего же? – искренне удивился иссорианский языковед. – У вас же есть корабль. А он стоит немалых денег – если, разумеется, в исправности. Конечно, перед аукционом наши специалисты проверят его тщательно и всесторонне… Безусловно, жаль, что сорвалась ваша торговая операция, но что поделаешь – судьба.
Меркурий издал звук, весьма напоминавший стон.
– Да ладно, – негромко сказал ему Федоров по-русски. – Еще ведь не вечер.
– Конечно, не вечер, – угрюмо согласился синерианин. – Уже ночь.
– Что за странный язык, на котором вы разговариваете? – спросил Гост. – Это ливерский?
Он глядел на Федорова, слегка прищурившись.
– Один из его диалектов, – ответил Федоров не задумываясь. – А вам что, не приходилось слышать раньше?
– Возможно, и приходилось… – проговорил Гост. – Не помню.
На этот раз внимательно посмотрел на него уже советник.
– Куда же нам класть все – на землю? – спросил Изнов, вмешиваясь в языковедческий диалог.
– Ребята, – позвал Гост. – Принимайте клиентуру, йомть.
Курцы, поплевав на окурки, неспешно поднялись. Один из них доброжелательно кивнул:
– Пошли наверх, йомть. Прохладно уже…
– Устраивайтесь там, – сказал вдогонку Гост. – Я потом зайду к вам. У меня дежурство до утра, а вам вряд ли спать захочется.
– А кормить нас будут? – успел поинтересоваться практичный Федоров. – По безналичному расчету?
Он вошел последним в подъезд, так и не услышав ответа.
* * *
Наверху их провели в тесную комнатку, где не было ничего для жизни, кроме трех топчанов и умывальника с полочкой, на которой стоял пластиковый кувшин и несколько таких же кружек. Висело бумажное полотенце. Единственное окно, закрытое ставнями снаружи, с внутренней стороны было снабжено еще и решеткой.
– Действительно смахивает на камеру, – проговорил Федоров, внимательно все оглядев. – Вам не кажется?
– Не приходилось бывать, – проворчал Изнов, чье настроение испортилось окончательно. – Послушайте, вы, как вас там… Надзиратель, или как к вам обращаться…
– Йомть, – сказал иссорианин в ответ. – Значит, устраивайтесь. Эта вот дверка не запирается, и если будет нужда выйти, то по коридору и направо. А вниз сходить не надо, не положено. А если что приготовить для еды, то еще дальше по коридору, только за это расчет отдельно. Газ там, йомть, посуда, все такое.
– А как насчет продуктов? – живо заинтересовался Федоров.
– Не держим, йомть. Но если есть, то не запрещаем. А только мало кто хочет жрать перед судом. Конечно, бывает, но редко. Переживания мешают. На суде, йомть, может обернуться всяко. Ну, если срочно что-нибудь понадобится – покричите, я внизу буду. Только зря не орите, чтобы там просто поговорить или в этом роде. Поспать вам бы лучше всего. Когда спишь, меньше беспокойства.
И он ушел, затворил за собой дверь, но запирать и вправду не стал.
– Значит, придется засыпать на голодный желудок, – проговорил Федоров недовольно. – Я считаю это нарушением прав человека: раз предоставляют казенную квартиру, то должны и кормить.
– Гм… – произнес Изнов, поднял и опустил брови. – Воистину, век живи – век учись. Ладно, давайте укладываться, раз уж тут такой протокол. Белье хоть чистое?
– По-моему, здесь его никогда и не было, – ответил Федоров. Он первым улегся, не раздеваясь, на топчан, закутался в грубое одеяло. Изнов и Меркурий последовали его примеру.
– Интересно, – сказал Федоров из-под одеяла. – Мне пришло в голову: если мы усвоили здешний язык через желудок, то почему разговариваем ртом, а не чем-нибудь другим?
– А вы уверены, что это пришло вам именно в голову? – сердито откликнулся Изнов. Он укрылся с головой, и голос его прозвучал глухо.
– Господа, ведите себя прилично, – посоветовал Меркурий негромко. – И вообще будьте крайне осмотрительны во всем. Боюсь, что…
Он не закончил; видимо, синерианин знал больше, чем его спутники, – или о большем догадывался, однако предпочел держать свои умозаключения при себе.
– Меркурий, может быть, выскажетесь членораздельнее? Кстати – что вы думаете об этом Госте, нашем тюремщике? Вам не кажется, Ваше Приятное Свечение… Меркурий!
Дворянин не ответил – уснул или, скорее, сделал вид, что засыпает.
– Не знаю, насколько это осмотрительно, – пробормотал Федоров, поеживаясь, – но не помешало бы выпить. Хотя бы для сугрева.
– Лучше не надо, – откликнулся Изнов. – Имеем печальный опыт.
– Проблема чисто теоретическая. Поскольку все равно нечего.
– Это меня успокаивает.
– Ничего. Завтра попадем на корабль – прихватим.
– Си, – сказал Изнов.
– Что это вы, посол, вдруг перешли на испанский?
– Нет, это латынь, друг мой.
– Какая разница?
– В данном случае огромная. По-испански это означало бы «да», но по-латыни «си» значит – «если».
– Если – что?
– Если попадем на корабль. «Если» – великое слово. Пусть в нем заключена и не вся мудрость жизни, но уж половина – во всяком случае. Ладно, советник. Попробуем и в самом деле уснуть.
– Если, – ответил Федоров невесело. – Если усну. Тут возникли некоторые поводы для размышлений…
– О чем, если не секрет?
– Я все думаю: должны же были где-то принять мой сигнал!
– Где именно?
– Если бы я знал! Мне известно только, что такое место существует, и есть реальный человек, который может – и обязан – помочь.
– Ладно. Спите.
Все-таки он уснул, и ему стала сниться всякая чепуха, черт знает что: драки, перестрелки, побеги, погони – все какой-то недипломатический репертуар. Сны донимали, как изголодавшиеся комары. А напоследок привиделся даже разговор – в котором сам он, впрочем, не участвовал.
– Да что же их поднимать в такую рань, – говорил один собеседник, чей голос во сне казался вроде бы знакомым, хотя облик никого в частности не напоминал.
– Нужно же все оговорить! А времени мало: боюсь, надежники уже в курсе, и если они их заграбастают…
– Нам их не удержать. Единственный выход – все-таки сдать их Сброду, там начнется обычная тягомотина, а мы тем временем…
– Да погоди ты… Корабль надо ведь хотя бы выключить из игры. Я попробую все-таки сыграть спектакль…
Тут Федорову наконец подумалось, что это и не сон вовсе.
Он осторожно приоткрыл один глаз.
Комната была той самой, где он засыпал. Сотоварищи Федорова по-прежнему лежали на топчанах, тусклая лампочка так же светила, а на табуретках, что довершали вкупе с фанерным столиком меблировку камеры, теперь сидели двое: их давешний спутник Гост и другой иссорианин – его советник тоже опознал сразу: тот самый парень с коммерческим уклоном, что разговаривал с вновь прибывшими о фрахте сразу после того, как они вышли из корабля. Федорову этот туземец активно не понравился, и было бы, конечно, куда лучше, если бы он не уставился на советника как раз в тот миг, когда терранин осторожно поднял веки.
– Ну что, выспались, уважаемый? – поинтересовался посетитель. – Пора, пора встречать день грядущий!
Стало ясно, что доспать не дадут. Да и действительно – дела ожидали их, и, судя по всему, не самые приятные, и надо было разделаться с ними поскорее.
– Подъем, господин Полномочный министр! – как в казарме, скомандовал Федоров. – И вы тоже не отставайте, Ваше Приятное Свечение!
Изнов лениво спустил ноги на пол, сел на лежанке, провел ладонью по лицу.
– Бриться надо, – проговорил он уныло, – а ведь все там осталось… Вот тоска. – Он зевнул. – Так что за спешка, милостивые государи?
Он смотрел на Госта, но ответил второй иссорианин:
– Йомть, значит, так. Даю миллион. Сразу предупреждаю: выше никто не даст. Спросите хоть кого: я всегда плачу столько, сколько вещь стоит. Миллион. Наличкой, конфиденциально, так что налогов платить вам не придется, очень крупно сэкономите. Оформление беру на себя. Но – сделать надо быстро, раз и два, иначе все сорвется. Кто хозяин – ты?
Спрашивая, он остановил взгляд на Изнове. Посол слегка склонил голову к левому плечу.
– Насколько я понял, – сказал он, – вы желаете заплатить нам деньги?
– Именно деньги, что же еще? – с готовностью ответил его собеседник. – Не соры же! Разве я не сказал? Извиняюсь за упущение. Вот такие вот деньги. – Он извлек из кармана пару бумажек и помахал ими в воздухе. – Барсы. Не липа, самые настоящие. А вы думали, я вам что предлагаю?
– Приятный цвет, – признал посол, поглядев на бумажки. – Успокоительно действуют на зрение. Но я не совсем понял, чем мы вызвали такой… я бы сказал – приступ щедрости? Вы благотворитель? Неясно? Я спрашиваю: вы всех приезжающих встречаете таким приятным образом?
– Зависит от того, чем они торгуют…
– Тогда простите, здесь какое-то недоразумение. Мы ничего не продаем. У нас просто нечего.
– Ну да, – ухмыльнулся собеседник. – А тот огнетушитель, на котором вы прибыли?
– То есть… вы хотите купить наш корабль?
– С самого начала об этом и толкую. Туго до вас доходит, уважаемый путешественник…
Изнов оглянулся на своих спутников в некоторой растерянности. Меркурий сидел на топчане, глядя в пол, двигалась лишь нижняя губа его – взад-вперед, взад-вперед… Федоров, казалось, напряженно думал, сдвинув брови. И, поймав взгляд Изнова, сказал с ленцой:
– Ты примчался ни свет ни заря – решил, что тут грядка, на которой лопухи растут?
– Ну брось, мужик, – несколько озадаченно проговорил молодой. – Я играю по-честному.
– По-честному с лопухами – это одна игра. А с коммерсантами – совсем другая.
– Это еще доказать надо – что ты коммерсант. Давай коротко. Твоя цена?
– Три, – невозмутимо сказал Федоров и во избежание какой-либо ошибки выдвинул три пальца. – И то, может, еще мало. С другого бы и больше взял, но ты мне понравился.
– Да ты нормальный? Будешь ломаться – вообще ничего не получишь.
– А ты и того меньше. Ладно, торгуйся. Твое слово.
– Свое я сказал.
– Ну, это для детей.
– Ладно, еще две сотни сверху. За приятный разговор.
Федоров махнул рукой.
– Родной, дал бы ты еще доспать, чем так без дела тормошить серьезных людей.
– Погоди, – сказал местный коммерсант с некоторой угрозой в голосе, – выспаться ты еще успеешь, и очень скоро.
Изнов решил, что настало время вмешаться.
– Простите, – сказал он решительно. – Но мы вовсе еще не уверены, что хотим продать корабль.
– Ты слышал, а? – обратился коммерсант к Госту, невозмутимо наблюдавшему за этой сценой. – Они не продают! И после этого говорят, что не лопухи! Ты им объяснил все, что нужно? Хотя бы в трех словах?
– Да уж поздно было. Но у нас где-то еще час времени…
Пока местные жители вели такой разговор, Федоров первым из гостей успел привести себя в порядок, поплескав в лицо водой и вытеревшись. Завершив туалет, он сказал:
– Раз объявлен антракт, мы не отказались бы перекусить. Хозяин, вы, помнится, что-то обещали?
Названный иссорианин вытащил из объемистого кармана несколько пакетиков в клеенчатых мешочках. Федоров стал нетерпеливо извлекать из них содержимое.
– Вы думаете, это съедобно? – с подозрением спросил Изнов.
– Мы еще ни о чем не договорились – значит, нет никакого смысла отравлять нас.
– Я не имею в виду намеренное отравление…
– Ну, Меркурий может воздержаться – они там, при дворе, привыкли к натуральной пище. А нам, с нашей наследственностью, вряд ли стоит пугаться.
– Я тоже ничего не боюсь, – заявил Меркурий. – Мы с детства получаем соответствующие прививки и полностью защищены. Иначе я вряд ли прожил бы на вашей прекрасной планете более двух недель. Прошу вас, передайте мне вот это – коричневое…
Несколько секунд он жевал под пристальными взглядами сотоварищей. Потом пробормотал, вытерев губы:
– Можно повторить.
– Переведи дыхание, – посоветовал Федоров. – Посол, постарайтесь не отстать: наш друг, кажется, вошел во вкус.
– Как знать, – пожал плечами Меркурий. – Может быть, это вообще последняя наша трапеза…
– Ну, такой пессимизм, я полагаю, пока что необоснован. В конечном итоге все ведь будет зависеть от вас…