Милевская Людмила. Выстрел в чепчик

   — Конечно, — заверила меня Роза. — И ненормальным прикинулся для этого же.
   — А ненормальным прикидываться ему зачем?
   Вроде не выгодно ему привлекать к себе внимание.
   — Прикинулся на тот случай, если все же разоблачат, тогда сразу будет доказывать, что он невменяем.
   И, клянусь, у него это получится! — Роза с ненавистью пнула сумку с арбалетом.
   В комнату вбежал Санька.
   — Мама, баба Рая спрашивает: кормить тетю Розу или она так отчалит?
   Роза — какая умница, все понимает — сквозь слезы улыбнулась и сказала:
   — Передай бабе Рае, что мне не до еды, я сейчас домой пойду.
   Санька тут же стартовал на кухню, доставлять бабе Рае радостную весть. Думаю, она еще не настолько оклемалась, чтобы принимать гостей.
   — Черт, — укоряя себя, прошептала Роза, — с этим Пупсом даже шоколадку ребенку забыла купить.
   — Обойдется без шоколадки, — смело решила за Саньку я и тут же вернулась к Пупсу. — Слушай, не могу поверить в то, что Пупс способен затеять убийство. Слишком не похоже на него. Тем более если ты утверждаешь, что он притворяется. Разве может притворяться твой Пупс?
   — Конечно, притворяется, — заверила меня Роза. — Прикидывается дурачком. Сначала я тоже думала, что крыша у него подъезжает, а сегодня проанализировала все и решила, что притворяется, но к врачу бы его повела, будь у меня случай.
   — А если притворяется, тогда я и вовсе поверить не могу. Пупс, наш Пупс. Он такой утонченный, песни абстрактные поет о любви шнурка к туфельке… Нет, не мог такой стрелять из арбалета.
   — Сама же говоришь, что стрелял.
   Во мне шла жуткая борьба, я совсем запуталась, да так и не распутываясь, сказала:
   — Надо Пупса дома посадить и не выпускать, тогда все выяснится.
   Роза, она такая целомудренная, ну не могла я ей правду сказать — не перенесет она этого.
   — Как я могу Пупса дома посадить? — удивилась Роза. — Разве он послушает меня?
   В комнату опять вбежал Санька и сообщил:
   — Баба Рая уже зовет.
   — Зачем зовет? — спросила я и тут же от Саньки отключилась, бросив ему:
   — Подожди, сынок. Пупс тебя, конечно же, не послушает, — обратилась я уже к Розе, — а друга вашего послушает, ну этого, как его, забыла, черт, ну проктолога.
   — Баркасова? — подсказала Роза.
   — Мама, а кто это — проктолог? — тут же пожелал знать Санька.
   — Я не знаю, — отмахнулась я, не желая посвящать сына в правду жизни.
   — А кто знает? — спросил он.
   — Тетя Роза, — предательски перевела стрелки я.
   Санька тут же адресовал свой вопрос Розе, Роза, хитрая, изящно выкрутилась.
   — Это доктор, — сказала она.
   — А какой доктор? — не унимался Санька.
   — Это только баба Рая знает, — на свою голову ляпнула я, но Санька тут же замолчал и больше не мешал нашей беседе.
   — И что может сделать Баркасов? — спросила Роза. — Как он Пупса удержит?
   — Баркасов может заманить Пупса на рыбалку.
   Представляешь, с ночевкой на три дня.
   — Точно, — обрадовалась Роза. — Даже не на три дня, а на неделю — у Пупса отгулов полно. Все, иду к Баркасову. Он кого хочешь на рыбалку сблатует.
   У него свой катер — Пупс не устоит.
   Роза подхватила сумку и устремилась в прихожую.
   Я и Санька за ней.
   — А как же пирог? — спросил Санька. — Баба Рая всех звала.
   В прихожую вышел Евгений и, увидев, что Роза собирается уходить, возмутился.
   — Что это за безобразие? — в шутку грозно спросил он. — Там яблочный пирог стынет!
   Роза беспомощно посмотрела на меня, но я, вспомнив, что у нее безобразно стройная фигура, присоединилась к домогательствам мужа.
   — Не дури, — сказала я, — поешь пирога. Баркасов не денется никуда.
   — Я же на диете, — мямлила Роза. — Какого пирога?
   — Яблочного пирога ты должна отведать, — безапелляционно заявила я. — У бабы Раи он непередаваемо хорош.
   Роза пыталась еще возражать, но Евгений уже забрал из ее рук сумку, поставил ее на пол и, подталкивая Розу к кухне, скомандовал:
   — Марш за стол.
   Розе ничего другого не оставалось, как подчиниться.
   А на кухне баба Рая уже доставала из холодильника принесенную Тамаркой бутылку, которую они, к огромному моему удивлению, не до конца приговорили.
   Чуть-чуть осталось на донышке. Ну не осилили — бывает.
   Увидев бутылку, мы с Евгением брезгливо поморщились, а баба Рая пояснила:
   — Опохмелиться мне жа ж надо, вот Роза как раз и поддержит кумпанию.
   Роза не возражала, и ее легко понять после таких неприятностей.
   Баба Рая быстренько разлила водку по рюмкам — себе и Розе — и сказала тост:
   — Ну, за здоровие тяпнем, которого совсем уже жа ж и не осталася.
   Розе тост подходил, и они тяпнули. После этого все принялись за пирог. Евгений, Санька, баба Рая и даже Роза ели пирог традиционным образом, я же, для сохранения фигуры, только глазами.
   С годами, скажу я вам, сохранять эту фигуру все труднее и труднее. Иной раз ловлю себя на мысли, что за столом мне уже просто нечего делать — сижу и глазею, как едят другие, а лишние килограммы все равно откуда-то наплывают.
   Баба Рая, запоздало опохмелившись, ожила, зарумянилась и даже опьянела.
   — Чтой-то мы все молчим, — удивилась она, хотя рот ее не закрывался ни на секунду.
   Выпив (даже самую малость), она становилась потрясающе говорливой.
   — А ты что сопишь, ребенок, — обратилась баба Рая к моему Саньке. — Рот пирогом занят?
   Зря она его, глупого, тронула. Санька, чтобы доказать бабе Рае, что не весь пирогом занят рот, возьми да и спроси:
   — Баба Рая, а что такое проктолог?
   А запьяневшая баба Рая возьми да ответь. Радостно хлопнув в ладоши и подмигивая Розе, она всем присутствующим сообщила:
   — Проктолог — это гомиков гинеколог!
   Откуда она только знает такое?
   Роза схватилась за голову, я за сердце, Евгений за Саньку и утащил его в Красную комнату — молодец, нечего ребенку с пьяной бабой Раей общаться. Она и трезвая-то полна нецензурных мыслей…
   Санька так хорошо, так чудесно со взрослыми за столом сидел и бесконтрольно трескал яблочный пирог за обе щеки…
   Понятное дело, он в Красную комнату идти не захотел и дал такого рева, что пришлось закрыть дверь в кухню.
   — Ничего, — успокоила нас с Розой баба Рая, — поореть-поореть, да и умолкнет. Еще по одной? — обратилась она к Розе и в качестве веского аргумента добавила:
   — Допить нада.
   — Ну, раз надо, так надо, — смирилась Роза.
   Баба Рая шустренько вылила в рюмки остатки водки и повторила тост:
   — Ну, за здоровие тяпнем, которого совсем уже жа ж и не осталася.
   Как только они тяпнули, зазвонил Розин мобильный.
   — Это Пупс! — обрадовалась Роза.
   Глупая, она ему еще радуется.
   Баба Рая мгновенно сделала стойку, я, впрочем, тоже. Было очень интересно, о чем пойдет у Розы с Пупсом разговор.
   — Я у Сони, — по привычке доложила Роза.
   Пупс, видимо, в резкой форме выражал недоумение, потому что Роза разъярилась.
   — Чья бы мычала, — возмутилась она и тут же пригрозила:
   — Ничего, дома поговорим. Ах, сумка! Сумка здесь, со мной. И то, что в ней лежит, тоже здесь. Где?
   У Сони в прихожей. Что? Ах ты ничтожество! Сказала бы я тебе, да людно здесь. Ничего, скоро приду и скажу. Потерпи.
   Роза, тяжело вздымаясь грудью, отключила телефон, положила его в карман и сказала:
   — Баба Рая, наливай.
   — Дак нечего, — развела руками баба Рая и с упреком посмотрела на меня.
   — Можно Женьку послать, — неуверенно пробормотала я. — Женя!
   В кухню вошел Евгений. Роза увидела его и застеснялась.
   — Нет-нет, не надо, — поспешно сказала она. — Это я так, с горя. Да и времени пьянствовать нет.
   К Баркасову еще надо успеть.
   — О чем разговор? — удивился Евгений. — Я быстро — одна нога здесь, другая там.
   — Нет-нет, — испугалась Роза. — Правда, ребята, я пойду.
   И вдруг она изменилась в лице да как закричит:
   — Вот же сволочь! Еще и с претензиями! Испортил-таки настроение мне!
   — Можно подумать, оно у тебя было, — заметила я. — Теперь он хронически всем настроение портит.
   — Представляешь, сумку бросился искать, — не удержалась от душевных излияний Роза. — Мало кровушки попил! Я покажу ему сумку! Срочно понадобилась ему она…
   Из прихожей донесся звонок.
   — Жень, открой, — попросила я.
   — Один момент. — Евгений пошел открывать входную дверь.
   Роза продолжила повесть о Пупсе.
   — Сумку он захотел! — с новой силой возмутилась она. — Еще кого-то, значит, собрался укокошить!
   — Да он же не укокошил еще никого, — напомнила я. — Так, балуется.
   — Добалуется, — пообещала Роза.
   Баба Рая сидела-сидела, слушала-слушала, да в разговор и встряла.
   — А зря Женьке-то не дали сходить, — с большим осуждением сказала она. — Ведь жа ж, хотел сходить парень, дак не дали.
   — Баба Рая, хватит! — возмутилась я. — Угомонитесь. Так можно и здоровье подорвать.
   — Дак я жа ж опохмелиться, — пояснила баба Рая.
   — Вот так опохмеляются-опохмеляются, а потом алкоголиками становятся, как мой Пупс, — многозначительно заметила Роза.
   — Дак я жа ж пью редко, — удивилась баба Рая. — Вот и Сонька скажеть.
   — Редко, но метко, — засвидетельствовала я. — В пьянку баба Рая как нож в масло входит, а вот выходит очень тяжело.
   В прихожей хлопнула входная дверь, и почти сразу же раздался телефонный звонок. Озадаченный Евгений заглянул в кухню и сказал:
   — Сонь, возьми трубочку.
   — Кто? — спросила я.
   — Тамарка.
   Я взяла трубку.
   — Мама, стрела пропала! — закричала Тамарка.
   — Как пропала стрела? — возмутилась я и Тамарку передразнила:
   — Что-то я тебе не доверяю, слишком часто воруют ее у тебя.
   — Мама, не занудствуй. У меня горе, а ты радуешься. Это скверно.
   — Нечего было стрелу у меня отбирать. Ты хорошо искала? Помнишь, куда положила ее?
   — Помню, в стол, — буркнула Тамарка.
   — Вот там и смотри.
   — Да сколько можно смотреть? И смысла нет, когда я точно знаю, кто взял стрелу.
   — Кто? — спросила я и, затаив дыхание, приготовилась к сенсации.
   Тамарка вздохнула и горестно сообщила:
   — Пупс.
   Я столько за последние дни удивлялась, что казалось бы, ну все, закончилось мое удивление, нет его больше. И все же еще немного нашлось, даже не немного, потому что на этот раз я удивилась сильно.
   — Опять этот вездесущий Пупс? — изумилась я. — Как он мог взять стрелу?
   — Он после твоего ухода ко мне по одному вопросу зашел, — призналась Тамарка, — а когда вышел, то стрелы на столе не оказалось, но я кинулась за ним уже поздно. Времени достаточно прошло.
   — Как это — на столе не оказалось? — опешила я. — Стрела же в ящике стола была.
   А Тамарка мне в ответ с явным чувством вины:
   — Правильно, но когда ты ушла, я ее оттуда достала, ну, хотела получше рассмотреть, и в этот момент Пупс со своим вопросом пришел. Короче, я увлеклась и забыла про стрелу, а когда вспомнила — ее уж и нет.
   — Как это «нет»? Даже слушать такое не желаю, — возмутилась я. — Какое самомнение. Отобрала у меня стрелу. Что говорила-то? — И я опять передразнила Тамарку:
   — Так спрячу эту стрелу, что днем с огнем не найдут. Вот нашли, прямо на столе. Ты бы еще Пупсу в карман положила ее, растяпа. Ладно, у меня как раз сидит Роза…
   Я прикрыла трубку рукой и шепотом спросила у Розы:
   — Про арбалет можно Тамарке скажу?
   — Говори, — махнула рукой Роза.
   — Так вот, — продолжила я, — у меня сидит Роза, сумку у Пупса с арбалетом нашла, я видела своими глазами. Пока я домой ехала, Пупс ей звонил, а она ему разболтала, что стрела у тебя.
   — Господи, языки у вас хуже помела! — рассердилась Тамарка.
   — Не нервничай, — успокоила я. — Найдется стрела. Скажу Розе, чтобы она стрелу у Пупса поискала. Он уже, вижу, и не прячется, раз сумку домой приволок.
   — Домой приволок? Не может быть! — ужаснулась Тамарка.
   — Главное, как обнаглел этот Пупс, — пожаловалась я. — На меня покушаться шел и прямо на моих глазах арбалет испытал, а после покушения спокойненько сумку отнес домой.
   — Странное поведение, — согласилась Тамарка.
   — Вот и я так считаю. Создается впечатление, что Пупс не просто дурит, но и старательно привлекает к этому наше внимание. Все сделал, чтобы мы изобличили его.
   Роза дернула меня за рукав и прошептала:
   — Закругляйтесь, да меня провожай, а то к Баркасову не успею.
   Я наспех попрощалась с Тамаркой и отправилась провожать Розу.
   В прихожей обнаружилось, что сумки нет.
   — Да куда же она делась? — удивилась я и закричала:
   — Жень! Жень, ты сумку не убирал?
   Евгений вышел из Санькиной комнаты и спокойно сказал:
   — Ее Пупс только что унес.

Глава 28

   Это был шок.
   Настоящий шок.
   Пупс забрал свою сумку, а Евгений отдал ее.
   Стыдно сказать, как долго и я и Роза хватали ртом воздух, не в силах Евгению объяснить, кто он есть после этого. Огромное желание зачастую лишает простейшей возможности — кто был мужчиной, тот парадокс этот поймет. И у женщин частенько происходит такое, но в противоположной плоскости. Со мной и Розой произошло, поэтому, страстно желая с Евгением поговорить, мы очень долго — секунд десять — сделать этого не могли.
   — Ты отдал Пупсу сумку?! — наконец завопила я. — Отдал Пупсу сумку?!
   — Как ты мог?! — тут же присоединилась ко мне Роза. — Как ты мог?
   Евгений выглядел озадаченно и напуганно — он уже понял, что сделал что-то не то, но что именно не то и насколько тяжел проступок, осознать еще не успел и очень старался сделать это поскорей, пока не полетели в него тяжелые предметы.
   Бедный Евгений усиленно чесал в затылке, но объяснить ему, какой он шляпа, было некому. И я и Роза были заняты нашим общим горем.
   — Ты отдал Пупсу сумку?! — кричала я. — Отдал Пупсу сумку?!
   Меня заклинило — слишком велико было потрясение.
   — Как ты мог?! — речитативом вторила мне Роза. — Как ты мог?!
   Ее заклинило тоже. Так продолжалось довольно долго.
   Первым не выдержал Евгений — сам виноват. Он не вынес анонимности своей вины и гаркнул:
   — Что за паника?! Что я сделал такого?!
   Мы с Розой хором завопили:
   — Ты отдал Пупсу спортивную сумку!!!
   — Да, отдал Витьке его же сумку, так что за базар-вокзал? — возмутился Евгений. — Почему из всего надо шум поднимать? Что вы за народ такой, женщины, — одни эмоции.
   Руки мои сами воткнулись в бока.
   — Ха! — возмутилась я. — Ты слышала, Роза, он же еще нам и лекции читает! Отдал чужую сумку, болван, еще и лекции читает.
   Мой Евгений — не Пупс, он еще не привык к тому, что его время от времени можно называть болваном, ну не адаптировался к семейному счастью человек.
   Стаж не тот, это его и подвело — запсиховал, из берегов выходить начал.
   — Ты что! — зарычал он на меня, играя желваками и покрываясь красными пятнами. — Так можно и…
   Я терпеливый, но… Ты себе не смей!.. Да еще в присутствии!.. — и он кивнул на Розу.
   Я сделала вид, что ничего не поняла, по-прежнему наступая и демонстрируя пароксизм возмущения. Роза же прекрасно все осознала и бросилась Евгения успокаивать.
   — Это все Пупс, ничтожество, — заскулила она. — Всех перессорил. Я пашу на него с утра до вечера, как рикша впрягаюсь в хозяйственную сумку и волоку ее с рынка прямо к нему на стол. Ах, мой Пупсик, ах ему надо этого, ах, ему надо того! А он что делает? Ничтожество! Падая с ног, бегает по городу, занимает «чирики» и тут же пропивает их!
   — Если бы только «чирики», — вставила я, вспомнив откровения Ларисы.
   — И допился, — кивнув, мол, согласна, продолжила Роза. — В уголовника уже превратился. Руку поднял на жену. Фингал видишь?
   Евгений уже забыл о своем бескрайнем возмущений и поджал хвост. Он запаниковал так, словно был автором этого фингала.
   Роза — мудрейшая женщина — атаковала умело.
   — Я, как рикша, — зарядила она, — таскаю этого подлого Пупса на себе, всю жизнь таскаю, а в благодарность получаю фингалы одни. А теперь еще и эта сумка. Притащил домой сумку с арбалетом.
   — Может, он спортом заняться решил? — неуверенно промямлил Евгений.
   Руки мои, как по команде, снова уперлись в бока.
   — На хрена ж ты сумку Пупсу отдал? — опять наступая, завопила я. — Вещдок отдал!
   — Какой вещдок? — отступал сломленный Розой Евгений. — Алее нихт ферштейн. Сами же про сумку говорили, я и отдал.
   — Кто говорил? — возмутилась я.
   — Ну Роза по телефону с Пупсом разговаривала, я и понял, что Пупсу сумка срочно нужна. Он тут же и прибежал.
   — А кто тебе сказал, что сумку отдавать надо? — психуя и страдая, вопила я.
   — Да Пупс и сказал, — проникаясь моим настроением, завопил и Евгений, — А почему ты не позвал нас с Розой, балда?
   — Пупс не захотел, — снова покрываясь красными пятнами, закричал Евгений. — Он сказал, что спешит, схватил сумку и убежал. Как я мог не отдать мужику его же сумку? Я что, должен был его за руку держать и звать Розу? Он четко сказал, что Розу видеть не хочет.
   А сумка его, Роза конкретно это подтвердила. Так за что вы спускаете собак?
   Роза прозрела и с удивлением уставилась на меня.
   — Он что, не знает? — растерянно спросила она. — Жень, ты что, не знаешь?
   — Чего я не знаю? — насторожился Евгений.
   — Про Пупса ничего не знаешь? — почему-то перешла на шепот Роза.
   — Женька не терпит сплетен, — на всякий случай пояснила я. — Даже слышать о них не хочет. Лучше ему не говори — все равно не поверит.
   — Да чему я не поверю?! — излишне эмоционально воскликнул Евгений, которому стало казаться, что его здесь действительно держат за болвана.
   — Сумку отдал — и успокойся, — миролюбиво ответила я, — выполнил свой мужской долг — и иди к телевизору, а мы с Розой теперь разберемся сами.
   Евгений почесал в затылке и нехотя ушел, а я зашипела на Розу:
   — Ты что? Решила ему про все покушения разом вывалить? Хочешь и его заразить? Запомни, он шляп не носит, терпеть их не может. Во что тогда Пупс, по-твоему, промахиваться будет?
   — Ты права, — согласилась Роза. — Ему лучше не знать.
   — Еще как права. Чем меньше он будет знать, тем будет лучше. Удивляюсь, как угораздило тебя такие вопросы при нем поднимать. Если бы не я, уже проболталась бы.
   — Но, согласись, как-то странно, что все давно знают и сходят с ума, а Женька даже ни о чем не подозревает, — оправдывалась Роза. — Мы же обсуждали при нем ту стрелу, которая в Тосю едва не угодила.
   — Он от этих дел страшно далек, — пояснила я. — Женька живет своей тревожной жизнью, которая лично меня, как исследователя, очень занимает. Ты знаешь, к примеру, что сейчас грядет великое событие: какой-то чемпионат по футболу?
   — Мне не до пустяков, — отмахнулась Роза.
   — Вот видишь, а Женька этим очень поглощен. Вечерами рисует разные схемы, какая команда против какой, кто куда выйдет, в какой финал, полуфинал или четверть финала.
   — Чего-чего? — удивилась Роза.
   — У него там свои схемы: четверть, полуфинал и полный финал. Полный финал — это все. В доме то праздник, то траур. Тебе кажется, что все это не имеет смысла, а у него там жуткие разыгрываются трагедии.
   Он весь на нервах порой, а ты про какую-то сумку с арбалетом ему талдычишь. Для него такие проблемы дальше, чем созвездие Дракона.
   — Ясно, — кивнула Роза. — Лучше я к проктологу пойду. Уже без сумки, а жаль, хотела ему показать. Интересно, что сказал бы Баркасов.
   — Пускай приложит все силы, чтобы Пупса на рыбалке подольше подержать. Посмотрим, прекратятся ли тогда покушения.
   — Да-да, пойду, — сказала Роза и взялась за ручку двери. — Слушай, — вдруг вспомнила она. — Я же совсем забыла. Надо что-то делать с Марусей.
   — А что с Марусей? — насторожилась я, чувствуя некоторую вину за то, что до сих пор не наладила связи с компьютерщицей — счастливой соперницей Маруси.
   Лично я, зная Ивана Федоровича, не могла допустить, что компьютерщица может быть долго счастливой, но Маруся-то вбила себе в голову, что это так.
   — Маруся совсем плоха, — делая страдальческое лицо, сообщила Роза. — Крепко достал ее этот Ваня.
   Она слишком запила.
   — Мы все уже с ней слишком запили, — посетовала я. — Даже я пристрастилась, а ведь ты знаешь, что у меня патологическое отвращение к алкоголю.
   — Знаю, но не верю, — бросила Роза. — А у Маруси вот-вот начнется депрессия. У нее уже патологическое отвращение к жизни.
   Я заволновалась. За этим Пупсом забросила Марусю — дня два не видела ее и даже не звонила. Во мне возникла острая потребность выпроводить поскорей Розу и узнать, что случилось с Марусей, из ее же уст.
   Однако Роза уже забыла, что спешила к проктологу.
   Она отпустила дверную ручку и настроилась на длительную беседу.
   — Знаешь, до чего дошла Маруся? — спросила она.
   — До чего? — испугалась я, не предчувствуя ничего хорошего.
   — Она уже Интернетом хочет овладеть.
   — Зачем это ей?
   — Говорит — чтобы ни от кого не зависеть. Каждый день звонит мне.
   — А ты что, уже овладела?
   Роза сделала огромные глаза.
   — Ты же знаешь, куда я с утра до вечера смотрю, — раздражаясь, сказала она.
   — Не будем конкретизировать, — испуганно отыскивая глазами Саньку, воскликнула я.
   Саньки, к счастью, поблизости не оказалось.
   — Слава богу, мне не до Интернета, — продолжила Роза, — а вот Маруся хочет им овладеть. Ну, не им, а Ваней, конечно, но через Интернет. Каждый день мучает Пупса. Сначала просила, чтобы он достал адрес, теперь просит, чтобы он давал ей уроки. Даже компьютер собирается купить.
   Я одобрила эту идею:
   — Пускай покупает — буду с Марусей общаться через Интернет.
   — Это тоже борьба с пьянством, — съязвила Роза.
   — Иди ты к проктологу, — шутливо напомнила я. — Уже хочу позвонить Марусе.
   Роза опять взялась за ручку двери.
   — Да, пойду, — сказала она. — Так мы не решили, что делать с Марусей?
   — Позвоню и вместе с ней решу.
   — Будь с ней поласковей, — посоветовала Роза.
   Я обиделась:
   — Хочешь сказать, что я грубая?
   — Ни в коем случае, — испугалась Роза. — Ты не грубая, ты прямолинейная, но тот, кто тебя не знает, может эту прямолинейность за грубость принять.
   — Маруся знает меня достаточно, — напомнила я. — Иди к проктологу, а я иду звонить Марусе.
   — Да, правильно.
   Роза приоткрыла дверь, сделала решительный шаг на лестничную площадку, но внезапно затормозила и, волнуясь, сказала:
   — И все же будь с Марусей понежней. Она одна, у нее тяжелый период, это я тебе как гинеколог говорю.
   — Хорошо, буду, — пообещала я.
   — Ну все, я пошла.
   — Да-да, конечно, иди…
   Я послала Розу к проктологу и сразу же позвонила Марусе.
   — Что ты делаешь? — спросила я.
   — Ухожу из жизни, — печально сообщила Маруся.

Глава 29

   Маруся уходит из жизни!
   А как же все мы! Как мы будем без нее?!
   — Маруся! — закричала я. — Сейчас не время для шуток! Период не тот. Пупс и все такое, шляпки опять же эти, стрелы, картины.
   — Я ухожу из жизни, — рыдающе сообщила Маруся, — и мне на все наплевать.
   — Опять напилась? — спросила я, про себя отмечая, что если и напилась, то совсем несильно, поскольку пьяная Маруся обычно любит жизнь.
   — Я напилась? Как не стыдно тебе? — укорила меня Маруся. — Это вы там пьете беспробудно, а я тут одна из жизни ухожу.
   — Я не пила, — оправдалась я. — Это Тамарка пила с бабой Раей.
   — А со мной баба Рая не пьет, — пожаловалась Маруся и сразу же сделала не правильный вывод:
   — Значит, правильно я из жизни ухожу.
   — Маруся, баба Рая с тобой не пьет, потому что ты слишком бурно ей радуешься, а у нее кости слабые, вот она и боится.
   Услышав это, Маруся и вовсе запечалилась.
   — Я всем радуюсь, — сказала она, — и все меня боятся, особенно мужчины. Один Ваня меня не боялся, он прямо всю меня любил. Мне не страшно уходить из жизни — у меня была любовь, а не та циничность, не та пошлость, что у вас с Астровым.
   Опа! Вот и донежничалась, послушалась Розу как гинеколога. И после этого еще будут мне говорить, что это я грубая.
   — А что у меня с Астровым? — насторожилась я.
   — Сказала же тебе уже, — заявила Маруся. — Не приведи господи, что там у вас.
   — Ты можешь выражаться ясней?
   — Ясней цензура не позволяет.
   — А в чем, собственно, дело? — зверея, спросила я. — Чем тебе мой Астров не нравится?
   — Астров мне нравится, я про отношения говорила. Прямо вся сгораю со стыда за вас. И еще ты прямо вся берешься воспитывать чужого ребенка. Покойная Нелли в гробу переворачивается, наблюдая за тем, как ты уродуешь ее сына. Да что там Нелли, мне прямо всей Саньку жалко.
   Вот это Маруся дает! Жаль, что она далеко. Нет, поспешила я с Интернетом. С Марусей надо общаться только живьем и только с дубиной в руках.
   — А чем я плохо воспитываю Саньку? — с трудом сдерживая слезы, спросила я. — Сказки ему каждый вечер читаю. С Астровым и читаем. Между прочим, по ролям. Тебе вот читали по ролям сказки?
   — Разве из меня что-то хорошее получилось, что ты взялась равняться на меня? — вопросом ответила Маруся.
   И на том спасибо, во всяком случае, самокритично.
   — Целые спектакли с Астровым Саньке перед сном устраиваем, — продолжила я. — Санька так ржет…
   — Вот именно, что ржет, — прервала меня Маруся. — Чем ты кормишь его? Одним овсом. Потому и ржет уже, как конь, ребенок. Я же видела, каждый день на завтрак овсянка. Так и порадуешься, что Нелли умерла. Хоть не видит, как издеваются над ее ребенком.