Милкова Елена. Охота на скунса

   – Здравствуйте, Ольга Васильевна, вам помочь? Ольга резко повернулась. Перед ней стоял Савва.
   – Помочь – в чем? – спросила она невежливо, опустив даже непременное «здравствуйте».
   – Ну как в чем? – пожал худыми плечами Савва. – Животину-то надо ослобонить. Чего ж ей маяться за холодильником.
   – Но… – Ольга хотела спросить: «Откуда вы узнали?» – но ничего не сказала, а только кивнула:
   – Хорошо. А вы уверены, что мы с вами справимся?
   – Абсолютно, – ответил Савва и улыбнулся.
   – Хорошо, пойдемте.
   Они поднялись этажом выше и вошли в Ольгину квартиру. Ольга с сомнением смотрела на долговязого и худого Савву, однако он оказался значительно сильнее, чем можно было подумать. Он без труда отодвинул холодильник, кошка выпрыгнула из своей тюрьмы и сразу же бросилась под пальто, висевшие на вешалке. Она всегда пряталась здесь, когда пугалась.
   – Боже мой, что с ней? – У Ольги упало сердце.
   Кошка была вся облита зеленой краской, а к хвосту было что-то привязано.
   Савва наклонился и бережно вытащил испуганную Пунечку наружу.
   – Просто зеленка, – сказал он, рассмотрев яркие пятна на шкурке. – А вот это придется отрезать. Принесите, пожалуйста, ножницы.
   К хвосту кошки скотчем была прилеплена записка: «Счетчик включаем завтра».
   – Господи, какое варварство! – Ольга не смогла сдержать слез. – Мучить ни в чем не повинное животное! Я уверена, это они забросили ее за холодильник. Сама она не могла туда забраться.
   – Я с вами совершенно согласен, – кивнул Савва.
   – Живодеры, – Ольга выбросила скотч вместе с запиской в мусорную корзину, – бесчувственные скоты.
   – Не уверен, – ответил Савва, осторожно опуская все еще испуганную кошку на пол. – Скорее всего, совсем наоборот. Они не хотели встречаться с вами лично, видно, им уж очень тяжело дался ваш предыдущий разговор. Слишком уж вы их задели за живое.
   – Что-то мне этого не показалось, – покачала головой Ольга.
   – Ну, они уж постарались скрыть свои чувства, – ответил Савва, – Но, похоже, им было тяжело заниматься вашим делом. Они ведь обещали прийти через три дня и не пришли.
   – Пришли через пять, мне от этого не легче.
   – Насколько я знаю таких людей, у них есть своя профессиональная этика, набор правил, другими словами. Они неукоснительно исполняют то, что обещали. Если они сказали, что придут через три дня, – придут, будьте уверены. Они ведь должны продемонстрировать свою всесильность и всезнание. Вы должны поверить, что их кара неотвратима, как закон природы. А они появляются на пятый день, да еще, боясь встретиться с вами лично, передают записку через кошку.
   – Мучают животное!
   – Полноте! Любые другие на их месте просто бы убили ее и положили при входе. Мол, с тобой будет то же самое. А так – бросили за холодильник, приклеили записку скотчем. Милые, мягкосердечные мальчики, куда им в выколачиватели долгов! По ним общество защиты животных плачет.
   Ольга улыбнулась. Выходило действительно занятно. Значит, она все же смогла дать «крутым» должный отпор.
   – Но все-таки они вернулись.
   – Работа у них такая, – пожал плечами Савва. – Вы тоже каждый день идете в школу. А насчет зеленки не беспокойтесь, она отмывается плохо, но вреда не приносит.
   – Да, мы ведь мазали ее зеленкой, я знаю, видите у нее на мордочке…
   – Аллергия на что-то, – продолжил Савва. – Скорее всего, на этот линолеум. Кстати, и людям он не полезен. Надо бы его сменить, и чем быстрее, тем лучше.
   – А вдруг придется менять квартиру, – сказала Ольга. – Тогда какой в этом смысл?
   – Э-э, вы эти упаднические настроения бросьте! Если вы в своем воображении нарисуете четкую картину того, как вы продаете квартиру или меняете ее на меньшую, то так и произойдет. Вы моделируете событие, вы его уже создали, как бы это получше выразиться, виртуально. И ему остается только воплотиться в реальность. Ведь не секрет, что многое из того, что с нами происходит, мы притягиваем к себе сами. В частности, когда представляем какое-то событие, особенно если говорим о нем вслух. Так что линолеум пора на свалку. И поскорее. Лучше просто сегодня же.
   – Как это – сегодня же? – не поняла Ольга.
   – Сегодня – значит, в этот же день. У вас есть чем его отодрать?
   – Ой, так как же… – забеспокоилась Ольга, которая никогда ничего не делала с бухты-барахты, как она это называла. И для того чтобы хоть на какое-то время отвратить неизбежное, она сказала:
   – Так, может, лучше чаю сначала? Я вот не обедала еще.
   – Ну чаю, так чаю.
   – Вы хоть разделись бы, – сказала Ольга, не представляя, как Савва будет выглядеть без этой шляпы, которая казалась его неотъемлемой частью. Она бы не удивилась, если бы он так и сел за стол в шляпе.
   Савва тем не менее спокойно снял шляпу и повесил ее на тот же крючок, что и куртку. На нем оказался пушистый зеленоватый свитер и такие же джинсы.
   Ольга вспомнила, как много лет назад они с Геной ходили во Фрунзенский универмаг покупать ему костюм. Ей очень понравился зеленый, не цвета листвы, разумеется, а благородного темного цвета, переходящего в оливковый. Но, услышав о том, что ему предлагают зеленый, Геннадий буквально взвился: «Я еще пока не председатель колхоза!»
   – А вот человек ходит – и ничего, – возразила она тогда.
   – А я люблю зеленый цвет, – сказал Савва. Ольга покраснела. Она на миг забыла о его способности угадывать (или читать) чужие мысли.
   – А чай? – спросила она. – Тоже зеленый или, может быть, черный?
   – А чай – любой.
   – С бергамотом будете?
   – Давайте с бергамотом.
   Выяснилось, что Савва чай пьет без сахара. От еды он также отказался, только погрыз немного крекера с кунжутом.
   – Скажите, Савва, – спросила Ольга, – вы сегодня не ехали в трамвае?
   – Как будто нет, – покачал головой тот. – А что?
   – Нет, ничего. Просто сегодня в трамвае я видела человека, очень похожего на вас, правда, издали.
   – Ольга Васильевна, клянусь Богом, я вообще стараюсь не пользоваться транспортом. Это совсем не так сложно. Вот святой Сергий Радонежский всегда ходил только пешком. Выходил из монастыря затемно, а к вечеру бывал в Москве, а расстояние-то там приличное, на электричке минут сорок, не меньше.
   «Господи, откуда я это знаю? – пронеслось у него в голове. – Значит ли это, что я бывал там или просто слышал от кого-то…»
   – Значит, мне показалось, – с сомнением проговорила Ольга.
   – Вы хотели меня увидеть, вызвали в воображении, вот я и пришел, – просто объяснил Савва. – Как, кстати, ваш новый директор?
   – Ужас, – ответила Ольга, – хуже не придумаешь. Это просто трагедия для гимназии.
   – Ну уж! Не говорите так. Нет предела ни хорошему, ни плохому. Уверяю вас, легко себе представить директора куда хуже вашего. Любителя объявлять выговоры с занесением в личное дело, самодура, да просто любителя выпить.
   – Ну, такого в школах не бывает.
   – В наше время бывает все. – Савва поднялся. – Спасибо за чай. А теперь, если хотите, давайте передвинем вещи с кухни и сдерем этот линолеум. И сегодня же постелем новый.
   – Но, – Ольга очень не любила, когда ее заставляли что-либо делать, – наверное, сначала нужно купить новый. И вообще…
   – Хорошо, – миролюбиво согласился Савва. – Как хотите. Просто желательно это дело не затягивать. Эта гадость ведь отравляет не только кошку, но и вас самих. Или вы решили, раз придется расставаться с квартирой, пусть травятся супостаты. Не доставайся ж никому!
   Все это он говорил легко, что не вязалось с серьезным, внимательным взглядом его темных глаз. Он подошел к вешалке и снял шляпу. И Ольга решилась. Действительно, почему не сделать этого сегодня, почему обязательно откладывать на завтра?
   – И аллергия у кошки пройдет? – на всякий случай спросила она.
   – Не моментально, но пройдет.
   – Но нам самим линолеум не снять. А как мы будем выносить холодильник?
   – Его достаточно передвинуть с места. Кроме того, сейчас придет Петр и нам поможет.
   – Почему вы решили, что он сейчас придет?
   – Ну а вы сами этого разве не чувствуете? Любой человек знает о приближении близкого ему человека заранее. Насколько заранее – зависит от степени близости, от качеств самого человека. Замрите на месте и прислушайтесь к себе.
   Ольге вовсе не надо было застывать с закрытыми глазами, она и сама чувствовала, что Петруша вот-вот войдет в квартиру.
   – Я пока буду все вынимать из холодильника, чтобы ничего не опрокинулось.

Экспедиция к золотоносной скале

   Это место на реке Витим было отмечено Романом на личной потайной карте несколько лет назад в последние дни работы геологической партии. То, что эта река богата выносами золотоносных жил, знает любой второкурсник. Но чтобы встретить такое!
   Все же, чтобы не обмануться, Роман отбил несколько образцов скальной породы, но не отдал их на камералку. А вернувшись домой, сам, закрывшись на ночь в ванне, произвел необходимые анализы, которые подтвердили: он наткнулся на золото. С тех пор Роман несколько лет готовил собственную экспедицию.
   К счастью, неразбериха с финансированием свела почти на нет геолого-поисковую работу, и Роман был почти уверен, что этот участок не посетит никто: он был закреплен за их институтом. Опять же по документам, которые были сданы, ничего интересного там не имелось.
   Готовиться к экспедиции надо было основательно, начиная с подбора людей и кончая снаряжением, оружием и продуктами. На всякий случай он зарегистрировал свой маршрут в туристском клубе как поход на байдарках и получил нужные бумаги. Чтобы сбить с толку, официальный маршрут проходил километрах в пятидесяти от подлинного. Всегда можно отговориться тем, что заблудились. Из пятерых неслабых парней, которых подобрал Роман, двое были родственниками, один – даже родным братом, трое – проверенными друзьями. В середине июня они погрузились в поезд, сначала до Москвы, потом из столицы в Читу. А уж от одной из небольших станций начинался их водно-пешеходный путь.
 
   Спустя три недели они вышли к назначенному квадрату. В целях безопасности точного маршрута их группы не знал никто, кроме Романа. Так было надежнее во всех отношениях, поэтому парни даже не пытались подглядеть личную карту Романа. В конце концов, каждый знал, что за незарегистрированную старательскую деятельность им грозил солидный срок. К тому же на слухи о золотишке, как на мед, слетаются самые опасные мухи или осы. К вечеру они вышли к тому изгибу ручья, который был у Романа помечен маленькой точкой.
   С одной стороны ручья была небольшая россыпь камней, среди которых вполне можно было отыскать и самородное золото, чуть выше тянулась можжевеловая поляна с одуряющим запахом. А с другой – скальной стеной уходила к небу порода, в которой Роман, благодаря счастливому углу падения солнечных лучей, обнаружил золотую жилу. В тот год он, начальник небольшой геолого-разведочной партии, забрел сюда случайно, а если честно, то попросту заблудился. Наткнувшись на ручей, он нагнулся обмыть лицо, подняв голову, скользнул взглядом по каменной стене напротив и замер, пораженный. До него в этом районе дважды проходили геологи, но никому не повезло увидеть этот обрыв в лучах закатного солнца. Тогда, не доверяя самому себе (сколько раз по молодости он натыкался на обманки), Роман и полез выламывать кусочки породы.
   На другой день он еще раз наведался сюда, чтобы получше запомнить место, и нарисовал подробную карту квадрата. В прежние советские времена таиться не имело смысла: тоталитарное государство накрыло бы его быстро, хотя бы при попытке сбыть золото. Зато ему светило тогда звание Героя Социалистического Труда – за такие подарки страна щедро расплачивалась звездочками, или, как их называли, «Гертрудами». Но теперь, когда все рушилось и приватизировалось, дарить месторождение какому-то малоизвестному дяде не имело смысла.
 
   Тайга за эти годы сильно обезлюдела. Роман всегда удивлялся стихийной силе природы: стоило человеку уйти с насиженного места на несколько лет, как оно зарастало и дичало так, словно нога хомо сапиенса сюда не ступала за всю историю человечества. Если на первой реке они еще натыкались на редких рыбаков-аборигенов, с которыми приветливо здоровались, выдавая себя за веселых туристов, то в районе, где когда-то работала его геологическая партия, о близком и даже дальнем жилье не напоминало ничто.
   И все же, обустраивая лагерь, они соблюдали осторожность. Громко не кричали, чересчур яркий и дымный огонь не разводили.
   По плану Романа, все золото, которое они должны были надыбатъ за один раз, полагалось честно поделить на равное количество паев. Но он как организатор и вдохновитель получал два пая. Этот вариант был бесспорен, и его приняли все, тем более что ребята они были не жадные. Хотя как знать, во что мог превратиться каждый из них, ощутив себя богачом.
   Поэтому Роман продумал не только план подхода, но и план выхода. По этому плану они сдавали все золото дальнему родственнику его жены, который ждал их на той железнодорожной станции, откуда начался их водно-пешеходный маршрут. Родственник состоял при бизнесе и расплачивался с ними сразу на месте баксами. Хотя при этом они теряли процентов тридцать, зато все дальнейшее их не касалось. Что он делал с тем золотом потом, было уже его дело. Они возвращались домой чистыми и быстро разбогатевшими. А в туманных далях такой же поход планировался и на следующее лето.
 
   На всё и всех у них были припасены две бутылки коньяка. И в первую ночь Роман разрешил выпить им по граммулечке, чтобы расслабиться. За неделю перехода по буреломной тайге с неподъемными рюкзаками они сильно измотались. Это когда-то геологов доставляли в нужный квадрат вертолетом.
   Но теперь они добрались до места. Судя по всему, после экспедиции Романа здесь никто не был. Километров за двести ниже по Витиму стояло большое село под названием Бодайбо – в недавнем прошлом своеобразный центр золотодобычи Ленского бассейна. Таежная река Витим была притоком Лены, так же, как их ручей – притоком Витима. Поначалу Роман и планировал лететь прямо в Бодайбо. Но теперь, когда часть приисков была заброшена, поселки обезлюдели, и толпы оголодавших, но приметливых и опытных людей, шастали, перебиваясь случайными заработками. Их группа стала бы слишком приметной. Поэтому Роман выбрал более трудный путь, но зато такой, где можно, сразу отойдя от реки, раствориться в тайге.
   Ночью все, кроме Романа, крепко спали. Роман же сидел у крохотного костерка и сторожил лагерь. Он решил отдохнуть днем, когда расставит людей, покажет простейшие приемы работы с кайлом и убедится, что все пошло, как планировалось. А пока, привалясь спиной к толстой сосне, он наблюдал, как черное бездонное звездное небо пересекают время от времени огоньки – то летели самолеты, быть может, из Иркутска на Бодайбо и Диксон или из Читы на Хатангу, если эти рейсы сохранились по-прежнему.
   В ту ночь он не знал, да так никогда и не узнал, что в самолете, полет которого он наблюдал в виде яркой звездочки, сидел тот, кто уже спланировал его смерть.
 
   На четвертый день работы к лагерю вышел дед с бородой до пояса. В это время один из шестерых, дежурный по лагерю, как раз приготовил обед – вермишель с тушенкой и чай.
   – Савин! – негромко крикнул ему Роман. – Как там у тебя, скоро?
   – Обед! Обед! – призывно ответил дежурный.
   И тут из-за ближнего густого мелколесья появился лесной дед. Он шел без ружья, с линялым рюкзаком за спиной и длинным толстым посохом. Сам он был немалого роста и глядел на мир спокойными светло-голубыми глазами.
   – Золото, значит, забираете, ребята? – спросил он собравшихся к обеду.
   Все помолчали, вопросительно посмотрев на Романа. Роман, решив, что темнить перед таежным стариком глупо, согласился:
   – Забираем, дед, совсем малость. Чего ему в скале быть?
   – Садитесь с нами, – предложил Савин.
   Дед уважительно присел вместе со всеми, и Савин хотел было в свободную миску положить ему общей горячей еды, издающей ароматные запахи. Но дед от еды отказался, зато подставил свою зеленую эмалированную кружку под чай. А в ответ выложил довольно свежий хлеб, аккуратно завернутый в сероватую холстину. Ребята, которые последние недели питались лишь сухарями, возликовали.
   – Откуда хлеб, отец? Вроде продмага здесь не было… – удивился Роман.
   – Сам пеку. Вчера как раз и испек.
   – Так ты близко живешь? А что без ружья ходишь? – Ребята говорили хотя и уважительно, но все же интонация превосходства городских жителей чуть-чуть проскальзывала. Но дед ее как бы не замечал и отвечал всерьез:
   – Не так, чтобы близко… А ружье мне зачем, если я вышел за корнем, зверь меня и так знает. Кто хочет – подойдет, кто не в настрое – отойдет.
   Старик похлебал чай и, еще раз оглядев всех, посмотрел на скалу.
   – Золота здесь много, золота мне не жалко, берите сколько унесете, если надо, – проговорил он с одобрением. – Только место это дурное. Побереглись бы вы, ребята, от него бедой пахнет. А если уж такая у вас нужда, я могу и другое какое место указать – там его, этого золота, и не столь много, но зато риску нет.
   – Нет, дед, чужого нам не надо. – Роман и дальше решил говорить правду. – Мы это место давно нашли, и чего нам болтаться туда-сюда, как дерьмо в проруби.
   – И то верно, – подтвердил дед, стряхнув кружку и укладывая ее в рюкзачок. – Но бедой отсюда сильно пахнет. Я сказал, вы услышали.
   – Тебе, может, крупы какой отсыпать или тушенки банку? Мы через неделю уходим, запас у нас есть. Бери, пока тут, – предложил Савин и спросил у Романа:
   – Дадим деду?
   – Если солью богаты, отсыпьте, – согласился старик, – а другого чего не надо.
   Он подставил холщовый мешочек, и Савин отсыпал ему с полкило соли.
   – Однако, ребята, побереглись бы вы, – еще раз предупредил он на прощание, сделал десяток легких быстрых шагов и мгновенно растворился в мелколесье.

Трое вышли из леса

   Коля Савин был самым младшим в этой компании. Роману он приходился родственником, но таким дальним, что их семейная связь едва прослеживалась в виде туманного пунктирчика – что-то вроде четвероюродного племянника. Аспирант с кафедры философии, Коля был не очень могуч физически, но вынослив, как древний баобаб, и к тому же абсолютно надежен. Его надежность Роман однажды испытал на собственной голове, а также и шкуре в буквальном смысле этого слова. Как известно, многие герои, вернувшись после совершения подвигов в зоне экстремального риска, погибают в самых пустячных обстоятельствах. Магеллана, уже почти совершившего бессмертное кругосветное плавание, во время остановки на случайном островке употребили на мясо аборигены, знаменитый русский террорист Степняк-Кравчинский попал под пригородный поезд, переходя пути в предместье Лондона, а один из космонавтов умер, поскользнувшись в собственной ванне и ударившись о край затылком. Примерно такое должно было произойти и с Романом, но не случилось только по причине присутствия рядом тогдашнего десятиклассника Коли Савина.
   Роман с друзьями часто отмечал первомайские выходные плаванием на надувном плоту по порожистой реке. Этих самых порогов за годы странствий он навидался множество, и, может быть, потому чувство опасности в нем притупилось. Если остальным он советовал запастись спасательными жилетами, то сам плавал всегда налегке.
   Река была стремительной, могучей и бурной только две-три недели в момент половодья. Они выгружали снаряжение из машины на берегу, машину ставили во двор егерского дома, надували крепкие ярко-оранжевые корабельные спасательные плоты с высокими бортами, способные нести по двенадцать человек, и отправлялись в плавание. Перед одним местом, особенно бурливым и опасным, обычно выгружали всю женскую часть команды, которая обходила его по берегу. А мужчины – по двое на плот – в шлемах и спасательных нагрудниках, едва успевая отталкиваться длинными складными алюминиевыми веслами, мчались в кипящих и ревущих струях реки.
   Здесь тоже было так до тех пор, пока у Романа не обломилось весло и он не вылетел за борт. А дальше, будь он хоть стократным чемпионом по плаванию, его все равно точно так же ломало бы, бросая, как щепку, о камни, било бы головой и обдирало кожу на теле. Шанса выжить у человека, попавшего в эти пороги, не было. Тем более без спасательного жилета и шлема, чего Роман лично для себя не признавал, хотя других обязывал надевать.
   К счастью, Романа выбросило позади плота, а на Коле Савине все эти причиндалы были. Поэтому Коля в следующий миг не раздумывая прыгнул в стылую воду следом за Романом, успел обхватить его. Шлем у него сорвало при ударе о первый камень, и дальше их било вместе. Весь проход через оставшуюся часть порогов длился минуты две. Коле каким-то чудом удавалось хватать воздух, а Роман был уже в состоянии, близком к утопленнику.
   Сразу после порогов река расширялась, и течение становилось плавным. Коле удалось, поддерживая голову Романа сверху, отбуксировать его до плота, который, потеряв тяжесть двух человек, пронесся через пороги с бешеной скоростью, и теперь река медленно прибивала его к берегу. Сил перебросить тело старшего родственника через высокий надутый воздухом борт у Коли уже не было, и он поддерживал в ледяной воде Романа на плаву до тех пор, пока к ним не подоспели люди со второго плота.
   На этом их весеннее плавание и закончилось – обоих немедленно отвезли в сельскую больницу, которая, к счастью, была неподалеку. У Романа кроме сотрясения мозга, полученного при ударе головой о камни, оказалась сломана ключица, Коля отделался лишь множественными ушибами.
   И хотя память о том неудачном плавании давно отошла в прошлое, Роман не задумываясь взял Колю в поход за золотом.
   Коля к этому времени обзавелся женой и грудным ребенком. К тому же после того, как в аспирантуре стали платить стипендию, которой не хватало даже на хлеб и воду, ему постоянно приходилось перебиваться случайными приработками.
 
   После предупреждения лесного деда о незнамо какой опасности Роман решил установить ночные дежурства. Хотя и понимал, что толку с них немного, но все же береженого сам Бог… Так как у них все было посвящено одному делу, а темнеть начинало довольно рано, особенно когда небо закрывали тучи, то они и ложились рано. Зато вставали с рассветом и сразу брались за работу. Темное время, непригодное для выбивания из горной породы золотой жилы, занимало около девяти часов. Поэтому Роман разделил дежурство на две смены: с десяти вечера до половины третьего ночи и вторая, ее назвали «собакой», – до семи утра. Утренний дежурный готовил к наступлению рассвета чай и подогревал еду, оставшуюся с ужина.
   За десять дней беспрерывной работы они выбили в горе довольно основательную пещеру, и Роман считал, что дело идет к концу. Добытое золото они взвешивали вечером. Это был торжественный ритуал. Роман по старой привычке вел рабочий дневник, где особым шифром записывал цифры ежедневной добычи. Жила не истончалась, и общий вес подходил к пятнадцати килограммам. Этого было достаточно. По два с половиной кило на брата и пять кило Роману. В пересчете на баксы общая сумма тянула на энное количество баксов. Или на максимальный срок, потому что большая партия увеличивала риск. Они надеялись поработать последний день, выпив по граммулечке, проспать ночь и с утра отправиться восвояси. Роман предполагал, что они доберутся до ближайшей пристани и туристское их снаряжение ни у кого не вызовет подозрений.
 
   Двадцать пять минут третьего Колю Савина разбудил Роман. Тот после первого толчка зашевелился в своем спальном мешке, расстегнул молнию, вылез, стараясь не шуметь, из палатки, помахал руками, чтобы окончательно проснуться, и заступил на дежурство.
   Роман передал ему охотничье ружье, заряженное картечью. Документы на ружье, как и все остальные бумаги, были у них в исправности.
   Ночи, особенно ближе к утру, становились холоднее, и Коля вытащил из палатки теплую куртку солдата войск НАТО, купленную в сэконд-хэнде почти задаром. Надев куртку, он сел на пенку и, привалившись спиной к сосне, поставил ружье между колен. Как ни странно, ночное дежурство Коля любил. Ему нравилось, глядя в далекое черное небо с мерцающими звездами, мечтать о тех днях, когда, сплавив золото, они обзаведутся деньгами и вернутся домой.
   Он в деталях представлял, как откроет ему дверь жена Вера, а он выставит перед ней спрятанный за спиной букет дорогих роз. Она счастливо засмеется, а он, сбросив рюкзак у двери, потащит ее в комнату, и они станут целоваться как тогда, до свадьбы. А потом скажет: «Идем в магазин». И приведет ее туда, где продают самую дорогую и красивую одежду. «Выбирай все, что нравится». Верка сначала испугается, и тогда он сам поведет ее по магазину или попросит продавщицу: «Подберите моей жене все, что у вас есть – только самое красивое». Они давно уже не покупали новое и даже несколько раз не ходили в гости, оттого, что Верке было нечего надеть, да и денег на подарок хозяевам тоже не было. Верка с испугом станет допытываться, откуда столько денег. А он скажет так легко и свободно: «Заработал. Уметь надо!» Пусть даже половина заработка на это уйдет. Зато другую половину они станут тратить разумно, чтоб хватило на год, а то и на два. Сыну каждый день покупать фрукты. Себе он купит хороший компьютер, последний пентиум. А с личным компьютером человек, имеющий мозги, сейчас не пропадет. Заплатит за Интернет на год вперед, выберет ночные часы, они в два раза дешевле, и заработок сразу пойдет постоянным ручейком. С компьютером он и диссертацию быстро закончит. Небо на востоке уже посветлело, и скоро из-за горизонта должны были показаться первые солнечные лучи. Коля Савин слегка разгреб угли, чтобы добраться до мерцающих алым светом, положил бересту, несколько поленцев и повесил низко над вспыхнувшим огнем закопченный чайник. Рядышком он поставил котел с кашей, чтобы и она согревалась понемногу, и снова уселся мечтать.