Елена Милкова, Валерий Воскобойников
Охота на скунса

   Авторы предупреждают, что все герои и сюжетные ходы этой книги являются вымышленными и любые совпадения не имеют под собой реальной основы.

Часть первая
Наезд на вагон-ресторан

   …А потом он проснулся. И несколько мгновений пролежал, ощущая пронизывающий тело ужас. С ним опять случилось то же: его выгоняли и на этот раз из дома. И он снова не мог доказать свои права. Сон был так конкретен, так проработан в деталях, что был более похож на явь, чем сама жизнь. Омоновцы в черных масках не хотели слушать, служба безопасности стояла в позе «носом к стене, руки за голову», несколько людей с генеральскими лампасами тоже были в масках, он различал в них знакомые фигуры, но они, не желая быть узнанными, отворачивались от него и от его документов на право собственности, которыми он тряс. Молча, руководящими кивками они указывали омоновцам, чтобы те вышвырнули его на улицу.
   Где-то посередине действа он даже подумал, что прежде такое уже снилось и, может быть, этот кошмар опять просто снится. Попробовал себя разбудить, ощутил на мгновение тело свое бессильной куклой, но потом постарался напрячься, и, видимо, заработал какой-то контакт в его голове. Он проснулся и почувствовал облегчение.
   Его звали Георгий Иванович Беневоленский. Он спал в собственной квартире с окнами на Неву. Точнее, это была даже не квартира, а этаж дома, который значился в справочниках как известный памятник архитектуры. И весь этот второй этаж принадлежал лично ему, так же как квартиры этажом ниже, перестроенные под службу безопасности и офис.
 
   Уже через минуту он стоял босиком на полу около окна. Андрей Кириллович, начальник службы безопасности, умолял его не подходить по ночам к окнам при зажженном свете. И это несмотря на особо прочные стекла (обыкновенной пулей не пробить, разве что стрингером), на следящую аппаратуру, которая просматривала не только набережную под домом, но и Неву от берега до берега, и противоположный берег вплоть до стен Петропавловской крепости. От подогревающегося пола шло к ногам приятное тепло, но он по привычке поджимал пальцы.
   Когда-то давно, летом, в пионерском лагере девочка, которая ему нравилась и на которую он в первые дни смотрел лишь издалека, усекла эту его привычку поджимать пальцы и на пляже стала смеяться, указывая на него подругам: «Смотрите, урод! Урод!» И он до конца смены решил было не купаться, чтобы не показываться перед нею босиком. Но очень скоро ему удалось купить если не любовь, то по крайней мере внешние признаки ее любви. Первый раз в жизни. Тогда он лишь смутно догадывался о силе и власти денег.
   Каменноостровский мост был отлично подсвечен, так же как и Петропавловская крепость на противоположном берегу, и стрелка Васильевского острова слева. И весь этот невероятно красивый вид из окна был его собственностью, как многое другое в его стране и в мире, во что до сих пор не всегда верилось, словно ему дали примерить маршальский мундир, чтобы на мгновение сыграть чью-то чужую роль, а дальше по ходу пьесы должны обязательно сбросить пинком под зад со сцены жизни, но режиссер вдруг задумался над сюжетом и медлил с решением.
 
   Последнее время опасность дышала ему в затылок.
   Беневоленский в который раз решил, что надо подумать, собрать все данные и поставить точку: понять хотя бы направление и обезопаситься. Хотя бы ненадолго.
   Но тут тихонько заверещала трубка номер два. Ее номер знали лишь несколько людей. Он пошел на звук к круглому столику, пытаясь угадать, кто бы из них мог позвонить в половине четвертого ночи, и успокоился, услышав голос Бориса Бельды:
   – Привет! Я только что с переговоров. Слышь, они уперлись, хотят еще полтора. Может, не надо? А то, знаешь…
   – Надо! – мгновенно перебил Беневоленский с той решительной интонацией, которая действовала на многих магически, и подумал: «Этот придурок своей скаредностью может сорвать всю игру».
   – Ты сейчас где? – Там, откуда звонил Бельды, до конца рабочего дня оставалось еще часа полтора. – Ты у них?
   – Ну! Попросил пять минут тайм-аута.
   – Подписывай. Проверьте еще раз, чтоб никаких изменений в пунктах обязательств. Понял?
   – Так ведь еще полтора…
   – Это пусть тебя не колышет… Как подпишешь, звони.
   Бельды отключился. «Придурок! – подумал еще раз Беневоленский. – Полтора миллиона баксов пожалел, когда в игре полторы сотни, причем это лишь начало».
   Хотя, что на него злиться. Бельды, как обычно, о главном смысле игры не догадывался. Он только знал, что нужно срочно создать фирмочку и скупить для нее права на поставку в страну всех пластмассовых труб, а заодно и технологий, А то, что через неделю-две в верхах пройдет решение, по которому в России станут в тысяча первый раз рыть на улицах городов траншеи, чтобы менять многие километры чугуна на пластмассу, это и Беневоленский не должен был знать ни в коем случае. Но знал. Хотя такие тайны тоже стоят недешево. Но еще дороже с него запросили бы те, которые принимали это решение. Если бы они только знали, что бумаги подготовили люди, на время. ставшие его людьми. Купленные им на период утверждения этого секретного проекта. Пройдет еще месяца три, пока в министерстве все утрясут. Потом поедут делегацией закупать трубы. И с недоумением обнаружат, что переговоры можно вести только с людьми той фирмы, которую он в эти дни создал, что всеми лицензиями на технологию и готовые изделия владеет только эта фирма. И владение распространяется на всю территорию России. Иного им не будет дано. Они, конечно, тоже создадут свою фирму, чтобы еще накрутить. В результате пластмасса пойдет по цене драгметалла. Но отступать они не станут. Возможно, захотят выкупить технологию. Но и тут тоже с ними будут говорить люди Беневоленского. Игра будет многоходовая, и до них не сразу дойдет, кто ее срежиссировал. А быть может, не дойдет никогда. В крайнем случае, доведя свой выигрыш до полумиллиарда, он может спокойно устраниться, смешав все карты.
   Обычно таких дел игралось у него параллельно по десятку.
 
   В девять он провел короткое совещание. Акции этого монстра, Изорского завода, так низко пали, что не скупил бы их только ленивый. Их настоящая стоимость, несмотря на то что там было на две трети старья, оценивалась долларов в двести пятьдесят-триста за штуку, они же в лучшие времена не поднимались до восьмидесяти, а сейчас шли по шесть-семь. Только скупать их надо было осторожно, без подогрева рынка. А потом, собрав хороший пакет, его люди возьмут с этого те полтора-два миллиона, которые он не пожалел сегодня ночью. Как говорят, пустячок, но приятно.
 
   Беневоленский ехал в аэропорт по обычной схеме: впереди и сзади – по машине сопровождения, посередине – его «Мерседес». Самолет осматривал сам Андрей Кириллович вместе с опытным сотрудником и фокстерьером Бобиком, натасканным на взрывчатку. Хотя самолет охранял индивидуальный пост, Андрей Кириллович перед каждым вылетом выезжал заранее для проверки и при приближении шефа докладывал ему о готовности к взлету. Он же договаривался всякий раз с аэропортовским руководством о приближении автомобилей прямо к самолету.
   В это утро Андрея Кирилловича поднял ранний телефонный звонок. Какой-то очередной раздолбай, то ли псих-заика, то ли шутник, сообщил из уличного автомата, что самолет Беневоленского заминирован и сегодня они вместе с шефом улетят к Богу в рай. Шутник так и сказал: «к Богу в рай». Андрей Кириллович уже давно не бросался сломя голову перепроверять все после таких звонков «доброжелателей». Если еще добавить к ним виртуальные угрозы, которые постоянно обнаруживали в Интернете, то никакой службы не хватило бы для работы с ними. Но с другой стороны, эти предупреждения были полезны, «чтобы карась не дремал».
   Однако в этот раз при попытке запустить двигатель из него полыхнуло пламя, которое пилоту удалось, к счастью, тут же загасить. Это случилось за несколько минут до въезда на поле Беневоленского. Пилот начал объяснять про какой-то патрубок, который требовал замены, уверял, что на это уйдет часа два, не больше. Но Андрей Кириллович решил шефа, да и себя самого без испытательных взлета и посадки при одном лишь пилоте к этому аэроплану не допускать. К самолетам он вообще испытывал настороженность, потому что, находясь в воздухе, уже не мог контролировать ситуацию, а ощущение собственной беспомощности ненавидел.
   О задержке полета он доложил сразу, едва шеф вышел из «мерса».
   – Задержка, это сколько? – слегка нервничая, спросил шеф. Он не любил, когда план рушился не по его воле.
   Андрей Кириллович доложил о своем предложении – полетать пилоту после ремонта в одиночку.
   – То есть выпадают четыре часа? – констатировал шеф. – Нет. Это неприемлемо.
   Вариант движения до Москвы по шоссе был отвергнут навсегда после того, как год назад при объезде Новгорода пьяный тракторист выскочил с боковой дороги и сбил первую машину сопровождения.
   Еще один вариант – полета общим рейсом – не рассматривался вовсе.
   Оставался поезд. К счастью, это был как раз четверг, когда из Петербурга в Москву ходил экспериментальный сверхскоростной дневной экспресс, и до отправления его оставался час. Через три минуты разговора с руководством вокзала им было зарезервировано шесть мест – три купе в «СВ», который подсоединялся к десяти сидячим и двум купейным. Пилоту дали инструкцию после проверки двигателя забрать вместо людей небольшой груз – несколько копий с эрмитажных скульптур, которые ждали как раз такого момента, чтобы перелететь в Москву и украсить дачный сад Беневоленского. Кортеж развернулся и отправился назад, в сторону города. Инструкции московской службе о перемене маршрута Андрей Кириллович уже давал из машины шефа.
 
   Сегодня если бы кто-то согласился составить список тех, которые заявляют, что они брали в декабре семьдесят девятого дворец Амина, набралось бы не меньше дивизии. И что примечательно, количество этих самозваных «героев» растет с каждым годом. На самом деле их была небольшая горстка, и Андрей Кириллович помнил каждого мертвого и живого по имени. Вошел он в ту ночь двадцатипятилетним старлеем, а вышел – капитаном. Они там все были офицерами – служба такая. И все те, кто остался живым, поднялись на звание.
   С тех пор несколько раз менялись эпохи, исторические ориентиры, а также название их спецподразделения, которое стало на некоторое время известным стране. Только их, так сказать, отцов-основателей, там уже не было. Тех, кто в начале девяностых не ушел в отставку, разбросали по разным частям ФСБ. Звания у них прирастали, но и горечь от того, что происходило – тоже. В девяносто четвертом Андрей Кириллович получил через одного знакомого туманное предложение возглавить службу безопасности некоего серьезного бизнесмена. Андрей Кириллович был тогда подполковником и в скором времени ожидал третью звезду на погоны, а знакомый – человеком верным, хотя уже год как ушедшим в отставку.
   Это случилось через месяц после первого серьезного покушения на Беневоленского, о котором писали многие газеты. Тот тогда спасся чудом и сразу понял, что отныне думать о его безопасности должен не случайный любитель, а специалисты высокой квалификации, и при этом очень хорошо оплачиваемые. На раздумья Андрею Кирилловичу был дан вечер, и утром он принес рапорт об отставке.
   То подразделение, которое создал Андрей Кириллович, росло вместе со значимостью самого шефа. Он прошел вместе с Беневоленским через несколько покушений, и всякий раз его людям удавалось, жертвуя своей жизнью, опередить и обезвредить врага. Родственникам двух погибших Беневоленский сразу выплатил солидные пособия, трое раненых лечились в лучшей клинике и тоже получили компенсации.
   В своих людях Андрей Кириллович был уверен так же, как Беневоленский в нем.
 
   Проход через вокзальные толпы был службой Андрея Кирилловича отработан давно. Беневоленский шел в середине, защищенный со всех сторон, и при этом ни один человек из толпы не догадывался, что это движется единая группа. Каждый успевал вести наблюдение за своим сектором и, не привлекая внимания, двигаться в такт с остальными. Так они и подошли к вагону. Там у Беневоленского было отдельное купе. Соседние – спереди и сзади – заняла его служба. Еще надежнее было бы посадить по человеку в два крайних купе, чтобы вагон был перекрыт полностью, но в этот раз билеты уже были приобретены пассажирами.
   Публика ехала солидная, поезд набрал максимальную скорость, и Андрею Кирилловичу можно было расслабиться. Тут-то он и совершил ошибку, за которую долго себя корил.
 
   Прежде по утрам Беневоленский пил черный кофе с гренкой. Но теперь и эта возможность от него ушла. На черный кофе его воспаленный желудок я отравленная печень реагировали так, словно он глотал толченое стекло. Теперь вместо хотя бы этой малой радости ему приносили тертое яблоко. Ближе к двенадцати он испытывал острое желание есть и плотно завтракал вываренной телятиной или котлетами, приготовленными на пару, нежирным творогом. Борис Бельды, несколько раз отобедав его пищей, ехидничал: «Завтрак миллиардера». В этот день все рассчитывали на завтрак дома, в одном из трех московских офисов. Но вместо этого возник вариант со стремительной дорогой из аэропорта, поэтому едой Андрей Кириллович не успел запастись.
   Офисы в Москве были абсолютно одинаковыми по внутреннему убранству: с комнатами для службы безопасности, небольшой кухней с обеденным столом для сотрудников, приемной с личной секретаршей, рабочей комнатой для сотрудников, кабинетом Беневоленского и его небольшими личными апартаментами. Он мог работать в каждом из офисов, не выходя неделями, а мог менять их в течение дня по несколько раз. Так когда-то придумал он сам, чтобы меньше было отвлекающих от работы пустяков, и очень этим гордился.
   В поезде ресторан помещался почти рядом, полагалось пройти лишь через один вагон. Андрей Кириллович за полчаса до назначенного времени наведался к его директору, с тем чтобы взглянуть, что там есть из диетической пищи, и к тому же чтобы господин директор освободил для серьезного клиента половину своего помещения. Но директор неожиданно уперся, как бык, ощутивший запах скотобойни. Оказывается, лишь несколько дней назад он уже влип в похожую ситуацию. А публика в этом поезде ехала сплошь не нищая, и когда ради одного клиента остальных стали неожиданно спроваживать, те устроили грандиозный скандал, тем более что среди выпровоженных был то ли брат, то ли сын железнодорожного министра. Директору ресторана на колесах как раз накануне было сказано, что еще один такой факт… Поэтому на все предложения Андрея Кирилловича он лишь отрицательно мотал головой и уныло повторял:
   – Ничем не могу помочь.
   Пришлось двоих людей поставить на охрану купе шефа и вчетвером сопроводить его в вагон-ресторан.
 
   В году девятнадцатом в Москве произошел с вождем революции Лениным анекдотический случай, который описал в своей книге первый комендант Смольного, а также Московского Кремля, бывший матрос Мальков. Супруга вождя Крупская работала на окраине города в Лесной школе, и вечером Ленин отправился ее навестить. Автомобиль «Рено», видимо тот образец, который прежде принадлежал царю, вез его по заснеженной темной столице. Рядом с Лениным сидел чекист-телохранитель. В этот раз вождь доверил ему охранять бидон молока, и охранник изо всех сил старался держать равновесие, чтобы не расплескать драгоценную жидкость. Когда на дорогу выскочили заурядные грабители, он не сумел даже вынуть револьвер – так и держал дурацкий бидон с молоком. Пассажиров вывели из машины, у Ленина отобрали документы (только кому они могли понадобиться? неужели кто-то собирался выдавать себя за вождя революции?), у чекиста отняли молоко и револьвер, а у водителя автомобиль. Все получили по пендалю и остались посреди пустой, темной, заснеженной столицы. Бедолаги с трудом добрались пешком до ближайшего места, где работал телефон. А Ленин, выступая через несколько дней на каком-то очередном съезде, доложил публике, что только сумасшедший будет сопротивляться, если к его виску поднесен пистолет.
   Этот классический пример Андрей Кириллович любил приводить, когда тренировал своих людей: служба безопасности во время охраны шефа должна быть занята только сохранением его жизни. Настоящий боец, уложив шефа на пол машины, легко бы справился с тремя уличными лохами.
   Тренировать-то он тренировал, да всего не предусмотришь: жизнь гораздо богаче на варианты.
 
   Когда люди в камуфляже и в масках с автоматами вошли по двое в ресторан с разных сторон вагона, он высек их мгновенно, но решил, что это обыкновенная охрана поезда. И это было последнее мгновение, когда ситуация находилась под его контролем. Знать бы, что за этим последует, его люди сразу дали бы по выстрелу на поражение. Но следом вошли еще двое таких же, и один из них немедленно скомандовал всем клиентам: «Руки за голову!»
   Было ясно: пацаны насмотрелись американских фильмов и решили погангстерить, однако «калаши» у них были настоящие и патроны в магазинах тоже. В чем клиенты смогли убедиться, когда директор ресторана попробовал рыпнутъся и, немедленно схватив несколько пуль, осел на пол. Публика, увидев кровавые пузыри, которые тут же начали выдуваться из его рта, сделалась послушной.
   Ситуация была преподлейшая. Четверо подонков с двух сторон держали под прицелом весь вагон-ресторан, а двое потрошили клиентов, изымая у них все, что те с собой прихватили: деньги, кредитные карточки, документы, иногда и оружие. Конечно, даже и тут можно было затеять стрельбу, но кто бы тогда гарантировал жизнь шефу?
   Грубая ошибка Андрея Кирилловича состояла в том, что он не посадил по человеку в разных концах ресторана, а соединил всех в одном месте. Надо было дождаться, пока освободятся места за крайними столиками, занять их и только потом вести шефа обедать.
   А теперь он следил, как медленно продвигаются двое парней от концов вагона к середине, сгребая в зеленые инкассаторские мешки все изъятое. Ясно, что и мешки они тоже приобрели не в магазине, а через нападение. И все же Андрей Кириллович надежды не терял. Он ждал любой заминки, чтобы мгновенно включиться в ситуацию, и люди его были к этому готовы. Шеф тоже держался, смотрел на свою остывающую отварную осетрину, и лишь лицо его заметно посерело. Не хватало еще, чтобы его опознали и превратили из простой жертвы в драгоценного заложника.
   И мгновение наступило.
 
   Точнее, оно было подарено ничем не приметным парнем с коротким белесоватым ежиком на голове. До этого парень сидел, как и все, с руками на затылке. Но стоило приблизиться потрошителю в маске, после чего жертва под его взглядом должна была добровольно вынуть из карманов все, что в них содержалось, как парень повел себя неадекватно ожиданиям. Опустив руки, он тут же резко одну за другой метнул тарелки в конец вагона. И пока все, в том числе и потрошители, невольно провожали эти летающие тарелки взглядами, парень успел всадить глубоко под подбородок чайную ложку черенком вверх сначала ближнему из отвлекшихся вагонных гангстеров в маске, а потом и его напарнику. Тарелки в это время тоже работали – одна за другой, пролетев над головами, точно поразили цели. Такое четкое согласование редко увидишь даже на показательных боях. Оба обалдуя в масках, державшие автоматы у животов, даже не сумели отклониться. Тарелки с бешеной силой врубились в их переносицы. Таким образом, за две секунды боя из шестерых противников парень сумел поразить четверых. В следующую секунду парень поднял над головой одного из двоих уже мертвых потрошителей, и тот, закручиваясь в воздухе, словно артиллерийский снаряд, полетел в противоположную сторону вагона, чтобы поразить очередную мишень.
   Андрей Кириллович не стал ждать окончания действа и выстрелом вывел из строя шестого налетчика. После этого тихо приказал двоим своим людям перевести шефа в купе, двоим другим – встать на входе и выходе, а громко – попросил всех оставаться на местах для получения выпотрошенных вещей и составления протокола. По внутреннему радио он вызвал наряд, который где-то дремал или травил анекдоты, а также врача, сопровождавшего этот поезд, и приступил к составлению протокола. И лишь через минуту сообразил, что главный спаситель – тот самый неприметный парень с белесоватым ежиком – успел по-английски удалиться.

Операция «Охота на Скунса»

   Андрей Кириллович не раз удивлялся контрасту между страшными разбойничьими рожами пацанья и тем домашним выражением, которое они принимали в состоянии покоя. С другой стороны, даже он, много прошедший, больше всего опасался на улицах толпы подвыпивших подростков. Когда поснимали маски с налетчиков (двое убитых чайными ложками, двое едва живых с проломленными переносицами, один контуженный упавшим на него телом потрошителя и один раненный в правую руку Андреем Кирилловичем, похоже, что с поехавшей крышей, потому как, словно заведенный, повторял одну и ту же фразу: «Дяденьки, я больше не буду»), то оказались они довольно убогими курносыми пареньками.
   После оказания медицинской помощи и оформления первичных документов Андрей Кириллович отправился в вагон к шефу, и, положа руку на сердце, шел он с чувством в том самом сердце большой тяжести. Что ни говори, а служба безопасности, состоящая из тренированных бойцов во главе с ним, продемонстрировала прямо на глазах у шефа полную свою беспомощность, можно сказать, бесполезность. И если бы не случайный пассажир, еще неизвестно, чем бы все кончилось. А ну как кто-нибудь из налетчиков признал бы в шефе известного олигарха и захотел бы сделать его заложником, а вся служба при этом так бы и бздела, возложив на затылки ладони? И один-единственный невзрачный парень показал им, как следовало работать. Попробуй объясни теперь шефу, что на глазах у всех клиентов парень этот продемонстрировал высший пилотаж, выходящий за рамки представлений о рукопашном бое. Так сказать, он – гений, а мы – всего лишь таланты. Шеф на это может, лишь криво усмехнувшись, сказать: «Я-то вам плачу, как гениям» И будет прав. С этими унылыми мыслями Андрей Кириллович и вошел в купе к Беневоленскому, деликатно постучавшись.
   Шеф держался молодцом, он работал с документами и, оторвав глаза от бумаг, предложил сесть.
   В эту минуту засигналила одна из его трубок, он поднес ее к уху, лицо его сразу сделалось умильным, и Андрей Кириллович вышел, прикрыв за собой дверь. Хотя все, что говорил шеф, он все равно слышал.
   – Шурочка, любовь моя! Умница, что звонишь мне. Тебя никто не обидел? А я сейчас чуть не погиб. Представляешь, на нас опять было покушение! На этот раз в поезде. Но ничего, все обошлось. И вот я с тобой говорю. До свидания, любовь моя, я очень по тебе тоскую.
   Закончив разговор, Беневоленский приоткрыл дверь.
   Теперь это был уже снова не сюсюкающий любовник, а человек решительный, властный.
   – Мерзкая комедия! Садитесь, Андрей Кириллович. – И шеф указал на свободный бархатный диван. – Они подумали подобраться таким путем: сначала самолет, потом поезд! Это у них не получится!
   Шеф, судя по всему, вообразил, что стал жертвой происков конкурентов, которые наняли вагонных потрошителей ради него, единственного.
   А дальше Беневоленский спросил и вовсе неожиданное:
   – Вы привели этого паренька? Надо взять его на службу. Чтобы вы больше не попадали в постыдную ситуацию, как там. И пусть он обучит ваших ребят. Не обижайтесь, если я стану ему платить намного больше, чем вам.
   Андрей Кириллович был уже рад, что неприятное объяснение они проехали быстро. О том, что паренька он упустил, говорить пока не стоило, хотя карасю понятно, что профессионалу столь высокого уровня светиться не надо, а насчет перекупки – тут тоже неизвестно, как повернется. Такие люди на биржу труда не ходят. Работодатели за ними стоят в очереди.
   Однако своими соображениями Андрей Кириллович делиться не стал, а, попросив двадцатиминутный тайм-аут, отправился на поиски своего потенциального сотрудника.
 
   Шел он по вагонам с малой надеждой. Хотя всякое бывает. Где-то этот паренек, конечно, свою лямку тянет. Если на государственную структуру, то она должна быть сильно засекреченной, потому он и покинул поле битвы, не желая засвечиваться. А если на частную – то тем более светиться ему ни к чему. Но вдруг щедрость шефа будет столь безразмерной, что он клюнет. Потому Андрей Кириллович послал двоих сотрудников по вагонам к хвосту поезда – там были только кресла, – а сам отправился к локомотиву, готовя по дороге первые фразы, с которыми обратится к парню, если, конечно, повезет его увидеть.
   Заглядывая в каждое купе с одной и той же дежурной фразой: «Друга ищу, а в каком он вагоне едет – забыл», Андрей Кириллович прочесал оба купейных, а потом пошел между рядами кресел.
   Подозрение оправдалось – парня он не увидел. У ребят, которые двигались к хвосту состава, результат был такой же.
   – Нет, так нельзя. Вы должны его найти. Вы должны мне обязательно его найти. Любыми способами, – проговорил шеф, приняв отчет.
   Это был приказ. «Приказ начальника – закон для подчиненного. Он должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок» – так говорилось в дисциплинарном уставе, который когда-то зубрил Андрей Кириллович юным салажонком.
   Оставив шефа со своими делами, он перешел в купе к сотрудникам, и вместе они начали мозговую атаку: как сыскать исчезнувшего пассажира.