Страница:
Не сговариваясь, тем более, что сделать это было непросто, мы кинулись к туше поверженного механорга и выволокли из-под нее бедолагу-туриста. С первого взгляда на растерзанный пустолазный костюм стало ясно, что дело плохо. Турист, скорее всего, задохнулся. Вероятно, в корабельном медстационаре его еще можно было спасти и мы, подхватив тело несчастного, кинулись обратно к кораблю.
К огромной нашей радости лифт уже спустился. Мы проворно внесли в кабину жертву обезумевшего орга и только тут вспомнили о другом туристе. Ни в лифте, ни в ближайших окрестностях его не было.
Стражи в сумерках, вашу мать…
Оставив задохнувшегося на попечение Ани, мы с Мартеллом бросились на поиски второго подопечного. Но он как сквозь луну провалился! Скорее всего, его схватил другой мишка, пока мы, как круглые идиоты кинулись за первым похитителем. Однако ни подтвердить, ни опровергнуть этой версии было нельзя: все механорги, не считая поверженного метким броском молотометателя, с площадки исчезли. Или подкарауливали нас, прячась в облаке пыли?
Притиснув наши шлемы к друг другу – единственный способ переговоров в вакууме в отсутствии технических средств связи – мы провели краткое совещание:
«Уволокли, зверюги?»
«Уволокли…»
«Что будем делать? Искать?»
«Бесполезно. Мишек не догнать!»
«Тогда – на корабль?»
«На корабль!».
И мы побежали к кораблю. Не знаю, что чувствовал в эти мгновения Мартелл, а у меня на душе была тяжесть, доселе не испытанная. Получается, что пусть и под давлением обстоятельств, но мы предали своего брата-человека, оставив его в лапах рехнувшихся механоргов. Но что стало с оргами? Пусть они лишились связи с Ирмой, но базовое этическое программирование в них никто же не отключал. Сознательно напасть на человека механорги не могли. Ну, никак!
Тем не менее, это произошло. И горе-спасателям ничего не оставалось делать, как подняться на борт «Вестника богов». Может быть, пилоты что-нибудь придумают? Вдруг на борту есть какой-нибудь вездеход, или спасательный челнок. На худой конец, ремонтный пилотируемый модуль? Правда, вести поиски на поверхности безатмосферной Луны при помощи небольшой ракеты – то еще занятие. Любая траектория – баллистическая кривая. На бреющем не полетаешь, под каждый камешек не заглянешь… Хорошо, если мишки двинулись кучно, а не врассыпную, а то за двумя мехами погонешься… Ладно, надо поскорее оказаться на борту, а там видно будет.
М-да, как ни крути, а вляпался я с Шуровым заданием по самые уши. Твердой поступью иду по стопам отца. Хотя его приключения не сопровождались с первых же шагов мировой катастрофой и свежими трупами…
Лифт возносил нас над пылевым облаком, все еще окутывающем космодромное поле, и разглядеть что-либо было почти невозможно. Но Мартелл разглядел. Схватив меня за плечо, он стал тыкать куда-то в сторону торчащего над огрызком кратерной стены земного полумесяца. Я не сразу сообразил, что собственно вижу, но потом зрение мое словно прояснилось. Волшебные лунные мишки, как называли здешних транспортных оргов в детских познавательных виртукомиксах, сгрудившись, с упоением рвали, что-то маленькое и беззащитное. Не трудно было догадаться – что именно! Терзали, словно хищники в Колизее репрессированного христианина. Скорее всего, та же участь ожидала и унесенных сбежавшим механоргом.
Кораблю – взлет! – выскочили откуда-то знакомые слова, и я добавил от себя: – Прочь с этой проклятой арены…
Кабинка присосалась к шлюзу и мы вместе с телом туриста, которого все еще был шанс спасти, вошли в переходную камеру. Зажегся теплый, почти домашний свет. Пустолазные наши костюмы опали, значит наружное давление уравнялось с внутренним. А главное, появились звуки. Я отстегнул шлем. Мартелл и Анюта сделали тоже самое, а после мгновенной заминки «обезглавили» и туриста.
– Блин непропеченый! – вырвалось у меня, когда я заглянул в лицо туриста.
Вернее, туристки… Не очень подходящие к случаю слова, но лучше они, чем вопль горя и ужаса, подкативший к горлу. Как же так, она ведь должна была оказаться в первой десятке!… Нюша вдруг отпихнула меня, упала перед бездыханной тетей Несси на колени и приложила ухо к ее груди.
– Сердцебиение слабое, но есть! – выкрикнула Аня.
– Слава Шуру! – выдохнул я.
Анюта посмотрела на меня, как на придурковатого, а великан Мартелл заметил рассудительно:
– Видимо, пустолаз не разгерметизировался полностью… Пенула подогнана плотно…
Пенула – это, наверное, подшлемник с круглым воротником, – машинально подумал я и тут же одернул себя: – Да какая нафиг разница, главное тетя Несси жива…
Нюша опять продемонстрировала решительность и завидную подготовленность к критическим ситуациям. Она шагнула к нарочито аскетично-прямоугольному пульту, прикрепленному к одной из переборок, усеянной шляпками декоративных заклепок. Похоже, что здесь все будет либо такое вот подчеркнуто простецкое, либо изящное и роскошное, или того хуже – шикарное. Накатил приступ тошноты, но скорее всего, это сказывались усталость и нервная перегрузка.
– Внимание экипажа! – проговорила Аня в микрофон. – У нас пострадавшая женщина! Декомпрессия! Срочно требуется компенсационная барокамера!
«Потерпите немного, – откликнулся интерком. – До полного уравнивания давления осталость три минуты.»
Кажется, это был тот самый утрированно-мужественный голос, что сопровождал посадку «Вестника» идиотскими комментариями. Я немедля проникся к нему антипатией.
Она же умирает! – хотелось крикнуть мне. – А вы в свои дурацкие игры играете!
Но наверное, я был неправ. Скорее всего, экипажу сейчас было не до игр.
Наконец, красная лампа над выходом из шлюза погасла. Загорелась зеленая. У меня возникло стойкое ощущение, что где-то я уже это видел. Скорее всего, в одном из старых двухмерных фильмов из обширной видеотеки отца. Плита люка отошла в сторону, а могла подняться вверх или провалится в пол. Я бережно поднял тетю Несси, и внес в «предбанник», где нам предстояло избавиться от пустолазных костюмов. К «предбаннику» примыкал тоннель и по нему шли какие-то люди в одинаковой одежде. Кажется, такая одежда называется униформой. Неужели и впрямь на корабле есть обслуживающий персонал, как в старину? Шикарно, блин…
– Скорее сюда! – позвал я.
Но люди в униформе и не думали торопиться. Приветливо улыбаясь, они размеренно вышагивали гуськом, с синхронным чавканьем отрывая подошвы от ворсистого покрытия тоннеля.
– Это что еще за уроды? – с детской прямолинейностью спросил Мартелл.
Вопрос законный, ведь на поверку «униформисты» оказались вовсе не людьми. Мне даже почудилось, что передо мною восставшие из детских страшилок механтропы, но приглядевшись, я понял, что это всего лишь довольно примитивно выполненные андроиды. Достаточно было взглянуть на их блестящие неподвижные лица, с намертво приклеенными улыбками. Сразу же я уловил и слабенький М-фон, показавшийся мне после угрожающей Пустоты Вселенной манной небесной.
«Триецэ к вашим услугам, сэр!» – раздался голос одного из них.
– Что-что? – переспросил я.
«Третий Единого Церебрума, сэр!»
– Единый Церебрум – это центральный спинтронный мозг корабля, – пояснила Анюта. – А эти дуболомы, всего лишь его автономные манипуляторы, замаскированные под стюардов.
Умница-разумница моя, – подумал я с умилением. – Взяла и все объяснила, ясно и доступно…
– Слушай внимательно, Три… Тришка… – сходу переименовал я этого «Триеца». – Нужно срочно доставить эту женщину в медицинский отсек. Срочно, понятно тебе!
И, запоздало сообразив, что слова-то медленнее, продублировал всё это М-связью.
«Так точно, сэр! – сразу же рявкнул андроид. – Сюда, пожалуйста, сэр!»
Интересно, и какой гений писал для Церебрума матрицу личности? Сразу видно, штучная работа… Видимо, вдохновлялся классической литературой, а вернее ее современной визуализацией, кретин. Вот и получились у него андроиды, как нечто среднее между отставным сержантом и вышколенным дворецким…
Дворецкий в чине отставного сержанта, столь непочтительно поименованный мною, действовал однако четко и стремительно, как и полагается хорошо отлаженному манипулятору. Прикоснувшись к незаметной для непосвященных мембране, Тришка открыл нишу медицинского транспортера. Я с предельной осторожностью положил туда тетю Несси. Мембрана затворилась.
Уф, теперь с ней наверняка все будет в порядке. Уверен, что медикусы на «Вестнике» экстра-класса. Иначе, грош цена всей этой туристической роскоши…
«Прошу вас, дамы и господа, – обратился к нам андроид, – подняться на вторую пассажирскую палубу, где для вас приготовлены комфортабельные каюты. Через десять минут старт».
Нам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за «автономными манипуляторами». Мне вдруг остро захотелось остаться в одиночестве, снять надоевший хуже горькой редьки пустолаз, принять душ, наконец. Я даже пропустил мимо ушей сообщение о старте. Мне было все равно – в Космос, так в Космос, лишь бы подальше от этой треклятой Луны… Разумеется, по-хорошему, надо было связаться с экипажем, предупредить о катастрофе, видимо постигшей всю цивилизацию, но во-первых, у экипажа полно было своих хлопот, а во-вторых, я еще не был готов взвалить на себя груз ответственности за всю цивилизацию.
«Ваша каюта номер двадцать пять, сэр!» – доложил Тришка, когда мы поднялись на вторую пассажирскую палубу.
– Показывай, – буркнул я.
«Пожалуйте налево».
Я пожал руку Мартеллу, кивнул Анюте и поплелся за андроидом. Лунное тяготение почему-то не облегчало камень, лежащий у меня на душе, а посему ноги мои подкашивались. Разобраться с этим камнем мне еще предстояло, а пока хотелось только лечь и уставиться в потолок. И, ах, да… блокнот… но сперва – лечь.
Тришка распахнул передо мною изящную – вот, началось! – дверь в каюту № 25 и, предупредительно пропустив меня вперед, вперся следом.
– Э-э… – опешил я. – Благодарю за заботу, но мне хотелось бы остаться одному…
«Вы в полном одиночестве, сэр, – с безупречной киберлогикой ответил андроид. – В мои функции входит обеспечение максимально комфортабельного пребывания пассажиров на борту нашего космолайнера.»
– Точно, дворецкий! – хмыкнул я.
Приказать, что ли, по М-каналу? Небось не ослушается. Ладно, потом… нет сил.
«Простите, сэр?»
– Ничего, это я так… Лучше покажи, что здесь и где, и дай во что-нибудь переодеться.
«Слушаюсь, сэр! – опять рявкнул Тришка. – Осмелюсь напомнить, что старт через три минуты. Вы немедленно должны принять максимально удобное положение.»
– Можно, я лягу, – пробормотал я, скидывая обувку и залезая под полог, накрывающий обширную, с архитектурными излишествами койку.
Плевать на душ – успеется… А вот блокнот… Я вынул его из внутреннего кармана. На четвёртой странице ровным почерком Шура было выведено:
– Да, вот еще что… – проговорил я, из последних сил борясь со сном. – Передай экипажу, один турист погиб… А мишка сбежал…
Капитан Климов должен был гордиться и своей должностью, и своим кораблем. В самом деле, командовать самым большим и самым скоростным космолайнером в истории – честь немалая. При максимльном ускорении, «Вестник богов» мог за месяц достичь Плутона, а еще через два – пересечь облако Оорта на окраинах Солнечной системы. Правда, максимальное ускорение означало гибель пассажиров, да и экипажа, но в теории…
В теории, ресурсы корабля позволяли сделать бросок до Альфы и Проксимы Центавра, и обратно. Вот это был бы полет! Вот тогда бы Эдуард Климов гордился бы собой и своим судном. А сейчас он кто? Шоумен, устроитель развлечений, массовик-затейник в белоснежном парадном кителе с эполетами и золотым галуном. Только треуголки не хватает. В рубке, хотя и напоминающей коктейль-холл, такому капитану делать нечего, разве что комментировать этапы посадки приторно-мужественным голосом, исподтишка показывая кулаки хихикающему второму пилоту.
Климов считал, что назначение на «Вестник» поставило крест на его дальнейшей карьере. Каста космолетчиков все еще сравнительно невелика. Пилотируемые полеты возобновлены совсем недавно, поэтому в распоряжении Подкомитета МСФ по аэронавтике и исследованию космического пространства было всего с десяток кораблей, расчитанных на экипажи из трех – четырех, максимум шести человек. Иными словами, все космолетчики знали друг друга в лицо и приобрести среди них славу массовика-затейника означало лишиться самоуважения. Как с такой репутацией оставаться в Космосе?
Когда лайнер отвалил от верфи на Первом кольце, Климов, дабы овлечься от мрачных мыслей, предался ностальгическим воспоминаниям. Восемь лет назад он летал штурманом на «Горгоне», совершавшей экспедицию к Сатурну. Кроме пяти членов экипажа, на борту было еще семеро научников. Обитаемый модуль составлял всего лишь тридцать процентов массы корабля, поэтому жили тесно, но дружно и весело. Никто еще из людей так далеко в Космос не забирался.
Поначалу «Горгону» сопровождали Стражи Системы, но на десятой неделе полета одна из эриний вдруг перестала выходить на связь, отклонилась от курса и постепенно затерялась в Большом Мусорном поясе; вторая – уже на подлете к Сатурну неожиданно ускорилась и врезалась в атмосферу гигантской планеты. Оставшись без конвоя, экипаж исследовательского корабля продолжил экспедицию. Помнится, Климов даже испытал прежде незнакомое чувство освобождения, да и остальные космолетчики ощутили нечто подобное. Во всяком случае, все работали с удвоенным энтузиазмом, а по возвращении на Землю произвели в узких научных кругах настоящую сенсацию, подтвердив одну старую теорию происхождения колец Сатурна.
Мда, славные были денечки…
– Капитан, – обратился к Климову второй пилот, – какая-то чертовщина творится со связью…
– Что? – переспросил капитан, возвращаясь из мира грез.
– М-связь прекратилась!
– Ты хочешь сказать, помехи на вспомогательных? – уточнил Климов, не желая верить ушам.
– Какое там, на вспомогательных, – не по уставному пробурчал пилот. – Абсолютная первобытная тишина на всех каналах! Как до механоргической революции…
«Ты-то откуда знаешь, как там было?…» – подумал Климов.
Он вынул из индивидуальной парюры пару «примочек» и прилепил к вискам.
Внутри корабля – слава Создателю! – с М-связью все было в порядке. Капитан перенастроился на внешние источники. Так, «Селентиум» молчок… Гм… космопорт на Первом кольце? Нем как могила! Это уж ни в какие ворота… А Земля?… Харрисон прав, совершенно уж первобытная тишина. Но ведь этого быть не может, потому что не может быть никогда!
Капитан вопросительно посмотрел на второго пилота. Тот лишь недоумевающе пожал плечами. Да и что он мог сказать?
Климов ткнул в клавишу интеркома.
– Что с пассажирами, Тэнгр?
«Прибыли к лифтовой площадке, – откликнулся старпом. – Выгружаются.»
– Потрудись, чтобы твой Цербер их побыстрее принял и разместил по каютам.
«Церебрум, капитан, – поправил его старший помощник. – И почему по каютам? Программа экскурсии предусматривает…»
– Экскурсия отменяется. Возможен незапланированый старт. Так что, приказываю: чтобы пассажиры были разведены по каютам. О причинах позже. Как понял Тэнгр?
«Понял вас отлично, но…»
– Действуй!
Климов представил как на безмятежном монгольском лице старпома медленно проступает столь несвойственная его дубленой коже бледность.
Ладно, тут бы самому в обморок не грохнуться…
Купол рубки был сплошным экраном, усыпанном в верхней части звездным крошевом. Там, где края полусферы смыкались с приборным кольцом, раскинулась контрастная панорама лунной поверхности. И поэтому, когда вся правая половина экрана на несколько мгновений ослепла, Климов решил, что в довершении всех бед что-то случилось с системой фотофоров, размещенных на внешних обводах корпуса.
– Капитан! – тревожно окликнул его второй пилот. – Справа по борту глюонная вспышка! Интенсивность излучения…
Дальнейшие слова Харрисона потонули в воплях сирены. Корпус корабля прошила вибрация, словно кто-то огромной кувалдой молотил в днище. Луна на экране, предметы в рубке, озадаченная физиономия второго пилота расплылись туманными пятнами. Климов едва сдержался, чтобы не отдать приказ об экстренном старте, вовремя вспомнив, что на поверхности еще остаются люди.
К счастью, силовое поле, поддерживающее махину космолайнера в вертикальном положении, не отключилось. Хотя, судя по показаниям приборов, один из генераторов, окружавших место посадки «Вестника», вдруг исчез. Но в хаосе, наступившем после взрыва, это было не самой страшной потерей. Гораздо страшнее оказалось то, что транспортные механорги доставившие пассажиров из «Селентиума», наверняка испарившегося в глюонной вспышке, утратив контакт с инфосферой, стали бессмысленно метаться по площадке. У экипажа космолайнера не было никаких средств воздействия на взбесившихся оргов, разве только напялить скафандры и ловить мишек самолично?
Капитан принял единственно разумное в этой ситуации решение – спасти тех, кто сумел оказаться на борту. Старпом доложил, что из тридцати ожидаемых космотуристов, на борт успели подняться двадцать. Выходит, десятеро остались там, где висело облако взбитой взрывом пыли? Когда экран вновь обрел четкость изображения, стало видно, что у подножия корабля остается группка пассажиров, занятая чем-то непонятным. Проклятая пыль мешала разглядеть толком.
«Капитан, – прохрипел в интеркоме голос Тэнгра, – Корабль к старту готов. Осталось отстыковать лифтовую ферму.»
– Погоди, – буркнул Климов, но опомнившись, продублировал приказ более внятно: – Отстыковку не разрешаю. За бортом еще несколько пассажиров. Как только они поднимуться, я объявлю десятиминутную готовность.
«Вас понял, капитан!»
Климов переключился на другой канал.
– Штурман в рубку! – коротко бросил он в микрофон.
Харрисон повернулся к капитану и с немым вопросом уставился на него, но Климов не заметил этого. Он думал о том, что конструктор «Вестника», как ни крути, а гений. Благодаря своему увлечению домеханоргической техникой, Холмс Уотсон в своих разработках предпочитал гибриды старого и нового. Посему, космолайнер имел в своем активе не только роскошества и излишества, позаимствованные из древних фантастических историй, но и небиотехнические системы, дублирующие все основные узлы корабля. Кроме спинтроники, субмолекулярной брони, питательного коллектора, «Вестник богов» снабжен электронно-механическим управлением, титано-молибденовым корпусом и мезореактором на быстрых нейтронах. А к противометеоритным пушкам – кинетической и плазменной – имеются впридачу два атомных лазера. Космолайнер был, по сути, кораблем-оборотнем, скрывавшим за внешним лоском светского льва первобытную мощь дикого зверя.
«Капитан, отставшие пассажиры на борту!» – доложил Тэнгр.
И тут же следом, из шлюза:
«Внимание экипажа!… У нас пострадавшая женщина!…»
Переговорив со шлюзом, Климов объявил десятиминутную готовность. За три минуты до старта, старпом доложил об убитом механоргами пассажире и об одном, сбежавшим в пустыню Коперника мишке.
«Значит, на нем пятеро последних, – подумал капитан. – Что делать? Отменить старт? Организовать поиски беглого механорга?…»
Климов и сам не заметил, что перестал быть массовиком-затейником, а вновь сделался капитаном космолета, ответственным за все, и не имеющем права на неверные решения.
– Стартуем по команде «ноль»! – приказал он.
В рубку вошел штурман Серебров. Кивнув Харрисону, он занял свое место и сказал:
– Жду приказаний, капитан!
– Вот что, Валера, – сказал ему Климов. – Выполняем программу полета и никаких отклонений от курса!
– То есть, идем к Меркурию? – осведомился Харрисон, хотя слова капитана были и так достаточно ясны.
– Произошло нечто чрезвычайное, – сказал Климов. – Какое-то глобальное нарушение в работе инфосферы. Погибли люди. И вероятно, погибнут еще… Наша задача спасти тех, кого мы можем спасти. А самым лучшим способом сделать это, я считаю выполнение первоначальной задачи. По крайней мере, на борту есть все необходимое. Причем, на неограниченный срок… почти. Короче, летим к Меркурию, братцы, а там видно будет.
Ни второй пилот, ни штурман не нашли что возразить капитану. Тем более, времени для дискуссий уже не осталось. Прошла команда «ноль». Отпихнув ферму обслуживания, космолайнер без всякого видимого усилия, как и положено вестнику богов-олимпийцев, оторвался от изуродованного лика Селены. А в следующее мгновение, ее поверхность расцветилась огненными бутонами. Это выброшенные взрывом куски лунного грунта стали возвращаться метеоритным дождем.
Глава шестая.
К огромной нашей радости лифт уже спустился. Мы проворно внесли в кабину жертву обезумевшего орга и только тут вспомнили о другом туристе. Ни в лифте, ни в ближайших окрестностях его не было.
Стражи в сумерках, вашу мать…
Оставив задохнувшегося на попечение Ани, мы с Мартеллом бросились на поиски второго подопечного. Но он как сквозь луну провалился! Скорее всего, его схватил другой мишка, пока мы, как круглые идиоты кинулись за первым похитителем. Однако ни подтвердить, ни опровергнуть этой версии было нельзя: все механорги, не считая поверженного метким броском молотометателя, с площадки исчезли. Или подкарауливали нас, прячась в облаке пыли?
Притиснув наши шлемы к друг другу – единственный способ переговоров в вакууме в отсутствии технических средств связи – мы провели краткое совещание:
«Уволокли, зверюги?»
«Уволокли…»
«Что будем делать? Искать?»
«Бесполезно. Мишек не догнать!»
«Тогда – на корабль?»
«На корабль!».
И мы побежали к кораблю. Не знаю, что чувствовал в эти мгновения Мартелл, а у меня на душе была тяжесть, доселе не испытанная. Получается, что пусть и под давлением обстоятельств, но мы предали своего брата-человека, оставив его в лапах рехнувшихся механоргов. Но что стало с оргами? Пусть они лишились связи с Ирмой, но базовое этическое программирование в них никто же не отключал. Сознательно напасть на человека механорги не могли. Ну, никак!
Тем не менее, это произошло. И горе-спасателям ничего не оставалось делать, как подняться на борт «Вестника богов». Может быть, пилоты что-нибудь придумают? Вдруг на борту есть какой-нибудь вездеход, или спасательный челнок. На худой конец, ремонтный пилотируемый модуль? Правда, вести поиски на поверхности безатмосферной Луны при помощи небольшой ракеты – то еще занятие. Любая траектория – баллистическая кривая. На бреющем не полетаешь, под каждый камешек не заглянешь… Хорошо, если мишки двинулись кучно, а не врассыпную, а то за двумя мехами погонешься… Ладно, надо поскорее оказаться на борту, а там видно будет.
М-да, как ни крути, а вляпался я с Шуровым заданием по самые уши. Твердой поступью иду по стопам отца. Хотя его приключения не сопровождались с первых же шагов мировой катастрофой и свежими трупами…
Лифт возносил нас над пылевым облаком, все еще окутывающем космодромное поле, и разглядеть что-либо было почти невозможно. Но Мартелл разглядел. Схватив меня за плечо, он стал тыкать куда-то в сторону торчащего над огрызком кратерной стены земного полумесяца. Я не сразу сообразил, что собственно вижу, но потом зрение мое словно прояснилось. Волшебные лунные мишки, как называли здешних транспортных оргов в детских познавательных виртукомиксах, сгрудившись, с упоением рвали, что-то маленькое и беззащитное. Не трудно было догадаться – что именно! Терзали, словно хищники в Колизее репрессированного христианина. Скорее всего, та же участь ожидала и унесенных сбежавшим механоргом.
Кораблю – взлет! – выскочили откуда-то знакомые слова, и я добавил от себя: – Прочь с этой проклятой арены…
Кабинка присосалась к шлюзу и мы вместе с телом туриста, которого все еще был шанс спасти, вошли в переходную камеру. Зажегся теплый, почти домашний свет. Пустолазные наши костюмы опали, значит наружное давление уравнялось с внутренним. А главное, появились звуки. Я отстегнул шлем. Мартелл и Анюта сделали тоже самое, а после мгновенной заминки «обезглавили» и туриста.
– Блин непропеченый! – вырвалось у меня, когда я заглянул в лицо туриста.
Вернее, туристки… Не очень подходящие к случаю слова, но лучше они, чем вопль горя и ужаса, подкативший к горлу. Как же так, она ведь должна была оказаться в первой десятке!… Нюша вдруг отпихнула меня, упала перед бездыханной тетей Несси на колени и приложила ухо к ее груди.
– Сердцебиение слабое, но есть! – выкрикнула Аня.
– Слава Шуру! – выдохнул я.
Анюта посмотрела на меня, как на придурковатого, а великан Мартелл заметил рассудительно:
– Видимо, пустолаз не разгерметизировался полностью… Пенула подогнана плотно…
Пенула – это, наверное, подшлемник с круглым воротником, – машинально подумал я и тут же одернул себя: – Да какая нафиг разница, главное тетя Несси жива…
Нюша опять продемонстрировала решительность и завидную подготовленность к критическим ситуациям. Она шагнула к нарочито аскетично-прямоугольному пульту, прикрепленному к одной из переборок, усеянной шляпками декоративных заклепок. Похоже, что здесь все будет либо такое вот подчеркнуто простецкое, либо изящное и роскошное, или того хуже – шикарное. Накатил приступ тошноты, но скорее всего, это сказывались усталость и нервная перегрузка.
– Внимание экипажа! – проговорила Аня в микрофон. – У нас пострадавшая женщина! Декомпрессия! Срочно требуется компенсационная барокамера!
«Потерпите немного, – откликнулся интерком. – До полного уравнивания давления осталость три минуты.»
Кажется, это был тот самый утрированно-мужественный голос, что сопровождал посадку «Вестника» идиотскими комментариями. Я немедля проникся к нему антипатией.
Она же умирает! – хотелось крикнуть мне. – А вы в свои дурацкие игры играете!
Но наверное, я был неправ. Скорее всего, экипажу сейчас было не до игр.
Наконец, красная лампа над выходом из шлюза погасла. Загорелась зеленая. У меня возникло стойкое ощущение, что где-то я уже это видел. Скорее всего, в одном из старых двухмерных фильмов из обширной видеотеки отца. Плита люка отошла в сторону, а могла подняться вверх или провалится в пол. Я бережно поднял тетю Несси, и внес в «предбанник», где нам предстояло избавиться от пустолазных костюмов. К «предбаннику» примыкал тоннель и по нему шли какие-то люди в одинаковой одежде. Кажется, такая одежда называется униформой. Неужели и впрямь на корабле есть обслуживающий персонал, как в старину? Шикарно, блин…
– Скорее сюда! – позвал я.
Но люди в униформе и не думали торопиться. Приветливо улыбаясь, они размеренно вышагивали гуськом, с синхронным чавканьем отрывая подошвы от ворсистого покрытия тоннеля.
– Это что еще за уроды? – с детской прямолинейностью спросил Мартелл.
Вопрос законный, ведь на поверку «униформисты» оказались вовсе не людьми. Мне даже почудилось, что передо мною восставшие из детских страшилок механтропы, но приглядевшись, я понял, что это всего лишь довольно примитивно выполненные андроиды. Достаточно было взглянуть на их блестящие неподвижные лица, с намертво приклеенными улыбками. Сразу же я уловил и слабенький М-фон, показавшийся мне после угрожающей Пустоты Вселенной манной небесной.
«Триецэ к вашим услугам, сэр!» – раздался голос одного из них.
– Что-что? – переспросил я.
«Третий Единого Церебрума, сэр!»
– Единый Церебрум – это центральный спинтронный мозг корабля, – пояснила Анюта. – А эти дуболомы, всего лишь его автономные манипуляторы, замаскированные под стюардов.
Умница-разумница моя, – подумал я с умилением. – Взяла и все объяснила, ясно и доступно…
– Слушай внимательно, Три… Тришка… – сходу переименовал я этого «Триеца». – Нужно срочно доставить эту женщину в медицинский отсек. Срочно, понятно тебе!
И, запоздало сообразив, что слова-то медленнее, продублировал всё это М-связью.
«Так точно, сэр! – сразу же рявкнул андроид. – Сюда, пожалуйста, сэр!»
Интересно, и какой гений писал для Церебрума матрицу личности? Сразу видно, штучная работа… Видимо, вдохновлялся классической литературой, а вернее ее современной визуализацией, кретин. Вот и получились у него андроиды, как нечто среднее между отставным сержантом и вышколенным дворецким…
Дворецкий в чине отставного сержанта, столь непочтительно поименованный мною, действовал однако четко и стремительно, как и полагается хорошо отлаженному манипулятору. Прикоснувшись к незаметной для непосвященных мембране, Тришка открыл нишу медицинского транспортера. Я с предельной осторожностью положил туда тетю Несси. Мембрана затворилась.
Уф, теперь с ней наверняка все будет в порядке. Уверен, что медикусы на «Вестнике» экстра-класса. Иначе, грош цена всей этой туристической роскоши…
«Прошу вас, дамы и господа, – обратился к нам андроид, – подняться на вторую пассажирскую палубу, где для вас приготовлены комфортабельные каюты. Через десять минут старт».
Нам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за «автономными манипуляторами». Мне вдруг остро захотелось остаться в одиночестве, снять надоевший хуже горькой редьки пустолаз, принять душ, наконец. Я даже пропустил мимо ушей сообщение о старте. Мне было все равно – в Космос, так в Космос, лишь бы подальше от этой треклятой Луны… Разумеется, по-хорошему, надо было связаться с экипажем, предупредить о катастрофе, видимо постигшей всю цивилизацию, но во-первых, у экипажа полно было своих хлопот, а во-вторых, я еще не был готов взвалить на себя груз ответственности за всю цивилизацию.
«Ваша каюта номер двадцать пять, сэр!» – доложил Тришка, когда мы поднялись на вторую пассажирскую палубу.
– Показывай, – буркнул я.
«Пожалуйте налево».
Я пожал руку Мартеллу, кивнул Анюте и поплелся за андроидом. Лунное тяготение почему-то не облегчало камень, лежащий у меня на душе, а посему ноги мои подкашивались. Разобраться с этим камнем мне еще предстояло, а пока хотелось только лечь и уставиться в потолок. И, ах, да… блокнот… но сперва – лечь.
Тришка распахнул передо мною изящную – вот, началось! – дверь в каюту № 25 и, предупредительно пропустив меня вперед, вперся следом.
– Э-э… – опешил я. – Благодарю за заботу, но мне хотелось бы остаться одному…
«Вы в полном одиночестве, сэр, – с безупречной киберлогикой ответил андроид. – В мои функции входит обеспечение максимально комфортабельного пребывания пассажиров на борту нашего космолайнера.»
– Точно, дворецкий! – хмыкнул я.
Приказать, что ли, по М-каналу? Небось не ослушается. Ладно, потом… нет сил.
«Простите, сэр?»
– Ничего, это я так… Лучше покажи, что здесь и где, и дай во что-нибудь переодеться.
«Слушаюсь, сэр! – опять рявкнул Тришка. – Осмелюсь напомнить, что старт через три минуты. Вы немедленно должны принять максимально удобное положение.»
– Можно, я лягу, – пробормотал я, скидывая обувку и залезая под полог, накрывающий обширную, с архитектурными излишествами койку.
Плевать на душ – успеется… А вот блокнот… Я вынул его из внутреннего кармана. На четвёртой странице ровным почерком Шура было выведено:
« Санька, ситуация критическая. “Наладчик-бис” разрушен. Надвигается хаос. Подробнее – некогда. Прежнее задание отменяю. Немедленно поднимайся на борт “Вестника”. Кораблю – взлет! Дальнейшая связь через блокнот.»Вот оно что… «Наладчик-бис». Да понял я, всё я понял… Кораблю – взлёт, что тут понимать? Нет, потом… всё – потом.
– Да, вот еще что… – проговорил я, из последних сил борясь со сном. – Передай экипажу, один турист погиб… А мишка сбежал…
Капитан Климов должен был гордиться и своей должностью, и своим кораблем. В самом деле, командовать самым большим и самым скоростным космолайнером в истории – честь немалая. При максимльном ускорении, «Вестник богов» мог за месяц достичь Плутона, а еще через два – пересечь облако Оорта на окраинах Солнечной системы. Правда, максимальное ускорение означало гибель пассажиров, да и экипажа, но в теории…
В теории, ресурсы корабля позволяли сделать бросок до Альфы и Проксимы Центавра, и обратно. Вот это был бы полет! Вот тогда бы Эдуард Климов гордился бы собой и своим судном. А сейчас он кто? Шоумен, устроитель развлечений, массовик-затейник в белоснежном парадном кителе с эполетами и золотым галуном. Только треуголки не хватает. В рубке, хотя и напоминающей коктейль-холл, такому капитану делать нечего, разве что комментировать этапы посадки приторно-мужественным голосом, исподтишка показывая кулаки хихикающему второму пилоту.
Климов считал, что назначение на «Вестник» поставило крест на его дальнейшей карьере. Каста космолетчиков все еще сравнительно невелика. Пилотируемые полеты возобновлены совсем недавно, поэтому в распоряжении Подкомитета МСФ по аэронавтике и исследованию космического пространства было всего с десяток кораблей, расчитанных на экипажи из трех – четырех, максимум шести человек. Иными словами, все космолетчики знали друг друга в лицо и приобрести среди них славу массовика-затейника означало лишиться самоуважения. Как с такой репутацией оставаться в Космосе?
Когда лайнер отвалил от верфи на Первом кольце, Климов, дабы овлечься от мрачных мыслей, предался ностальгическим воспоминаниям. Восемь лет назад он летал штурманом на «Горгоне», совершавшей экспедицию к Сатурну. Кроме пяти членов экипажа, на борту было еще семеро научников. Обитаемый модуль составлял всего лишь тридцать процентов массы корабля, поэтому жили тесно, но дружно и весело. Никто еще из людей так далеко в Космос не забирался.
Поначалу «Горгону» сопровождали Стражи Системы, но на десятой неделе полета одна из эриний вдруг перестала выходить на связь, отклонилась от курса и постепенно затерялась в Большом Мусорном поясе; вторая – уже на подлете к Сатурну неожиданно ускорилась и врезалась в атмосферу гигантской планеты. Оставшись без конвоя, экипаж исследовательского корабля продолжил экспедицию. Помнится, Климов даже испытал прежде незнакомое чувство освобождения, да и остальные космолетчики ощутили нечто подобное. Во всяком случае, все работали с удвоенным энтузиазмом, а по возвращении на Землю произвели в узких научных кругах настоящую сенсацию, подтвердив одну старую теорию происхождения колец Сатурна.
Мда, славные были денечки…
– Капитан, – обратился к Климову второй пилот, – какая-то чертовщина творится со связью…
– Что? – переспросил капитан, возвращаясь из мира грез.
– М-связь прекратилась!
– Ты хочешь сказать, помехи на вспомогательных? – уточнил Климов, не желая верить ушам.
– Какое там, на вспомогательных, – не по уставному пробурчал пилот. – Абсолютная первобытная тишина на всех каналах! Как до механоргической революции…
«Ты-то откуда знаешь, как там было?…» – подумал Климов.
Он вынул из индивидуальной парюры пару «примочек» и прилепил к вискам.
Внутри корабля – слава Создателю! – с М-связью все было в порядке. Капитан перенастроился на внешние источники. Так, «Селентиум» молчок… Гм… космопорт на Первом кольце? Нем как могила! Это уж ни в какие ворота… А Земля?… Харрисон прав, совершенно уж первобытная тишина. Но ведь этого быть не может, потому что не может быть никогда!
Капитан вопросительно посмотрел на второго пилота. Тот лишь недоумевающе пожал плечами. Да и что он мог сказать?
Климов ткнул в клавишу интеркома.
– Что с пассажирами, Тэнгр?
«Прибыли к лифтовой площадке, – откликнулся старпом. – Выгружаются.»
– Потрудись, чтобы твой Цербер их побыстрее принял и разместил по каютам.
«Церебрум, капитан, – поправил его старший помощник. – И почему по каютам? Программа экскурсии предусматривает…»
– Экскурсия отменяется. Возможен незапланированый старт. Так что, приказываю: чтобы пассажиры были разведены по каютам. О причинах позже. Как понял Тэнгр?
«Понял вас отлично, но…»
– Действуй!
Климов представил как на безмятежном монгольском лице старпома медленно проступает столь несвойственная его дубленой коже бледность.
Ладно, тут бы самому в обморок не грохнуться…
Купол рубки был сплошным экраном, усыпанном в верхней части звездным крошевом. Там, где края полусферы смыкались с приборным кольцом, раскинулась контрастная панорама лунной поверхности. И поэтому, когда вся правая половина экрана на несколько мгновений ослепла, Климов решил, что в довершении всех бед что-то случилось с системой фотофоров, размещенных на внешних обводах корпуса.
– Капитан! – тревожно окликнул его второй пилот. – Справа по борту глюонная вспышка! Интенсивность излучения…
Дальнейшие слова Харрисона потонули в воплях сирены. Корпус корабля прошила вибрация, словно кто-то огромной кувалдой молотил в днище. Луна на экране, предметы в рубке, озадаченная физиономия второго пилота расплылись туманными пятнами. Климов едва сдержался, чтобы не отдать приказ об экстренном старте, вовремя вспомнив, что на поверхности еще остаются люди.
К счастью, силовое поле, поддерживающее махину космолайнера в вертикальном положении, не отключилось. Хотя, судя по показаниям приборов, один из генераторов, окружавших место посадки «Вестника», вдруг исчез. Но в хаосе, наступившем после взрыва, это было не самой страшной потерей. Гораздо страшнее оказалось то, что транспортные механорги доставившие пассажиров из «Селентиума», наверняка испарившегося в глюонной вспышке, утратив контакт с инфосферой, стали бессмысленно метаться по площадке. У экипажа космолайнера не было никаких средств воздействия на взбесившихся оргов, разве только напялить скафандры и ловить мишек самолично?
Капитан принял единственно разумное в этой ситуации решение – спасти тех, кто сумел оказаться на борту. Старпом доложил, что из тридцати ожидаемых космотуристов, на борт успели подняться двадцать. Выходит, десятеро остались там, где висело облако взбитой взрывом пыли? Когда экран вновь обрел четкость изображения, стало видно, что у подножия корабля остается группка пассажиров, занятая чем-то непонятным. Проклятая пыль мешала разглядеть толком.
«Капитан, – прохрипел в интеркоме голос Тэнгра, – Корабль к старту готов. Осталось отстыковать лифтовую ферму.»
– Погоди, – буркнул Климов, но опомнившись, продублировал приказ более внятно: – Отстыковку не разрешаю. За бортом еще несколько пассажиров. Как только они поднимуться, я объявлю десятиминутную готовность.
«Вас понял, капитан!»
Климов переключился на другой канал.
– Штурман в рубку! – коротко бросил он в микрофон.
Харрисон повернулся к капитану и с немым вопросом уставился на него, но Климов не заметил этого. Он думал о том, что конструктор «Вестника», как ни крути, а гений. Благодаря своему увлечению домеханоргической техникой, Холмс Уотсон в своих разработках предпочитал гибриды старого и нового. Посему, космолайнер имел в своем активе не только роскошества и излишества, позаимствованные из древних фантастических историй, но и небиотехнические системы, дублирующие все основные узлы корабля. Кроме спинтроники, субмолекулярной брони, питательного коллектора, «Вестник богов» снабжен электронно-механическим управлением, титано-молибденовым корпусом и мезореактором на быстрых нейтронах. А к противометеоритным пушкам – кинетической и плазменной – имеются впридачу два атомных лазера. Космолайнер был, по сути, кораблем-оборотнем, скрывавшим за внешним лоском светского льва первобытную мощь дикого зверя.
«Капитан, отставшие пассажиры на борту!» – доложил Тэнгр.
И тут же следом, из шлюза:
«Внимание экипажа!… У нас пострадавшая женщина!…»
Переговорив со шлюзом, Климов объявил десятиминутную готовность. За три минуты до старта, старпом доложил об убитом механоргами пассажире и об одном, сбежавшим в пустыню Коперника мишке.
«Значит, на нем пятеро последних, – подумал капитан. – Что делать? Отменить старт? Организовать поиски беглого механорга?…»
Климов и сам не заметил, что перестал быть массовиком-затейником, а вновь сделался капитаном космолета, ответственным за все, и не имеющем права на неверные решения.
– Стартуем по команде «ноль»! – приказал он.
В рубку вошел штурман Серебров. Кивнув Харрисону, он занял свое место и сказал:
– Жду приказаний, капитан!
– Вот что, Валера, – сказал ему Климов. – Выполняем программу полета и никаких отклонений от курса!
– То есть, идем к Меркурию? – осведомился Харрисон, хотя слова капитана были и так достаточно ясны.
– Произошло нечто чрезвычайное, – сказал Климов. – Какое-то глобальное нарушение в работе инфосферы. Погибли люди. И вероятно, погибнут еще… Наша задача спасти тех, кого мы можем спасти. А самым лучшим способом сделать это, я считаю выполнение первоначальной задачи. По крайней мере, на борту есть все необходимое. Причем, на неограниченный срок… почти. Короче, летим к Меркурию, братцы, а там видно будет.
Ни второй пилот, ни штурман не нашли что возразить капитану. Тем более, времени для дискуссий уже не осталось. Прошла команда «ноль». Отпихнув ферму обслуживания, космолайнер без всякого видимого усилия, как и положено вестнику богов-олимпийцев, оторвался от изуродованного лика Селены. А в следующее мгновение, ее поверхность расцветилась огненными бутонами. Это выброшенные взрывом куски лунного грунта стали возвращаться метеоритным дождем.
Глава шестая.
Истребление тиранов
Выложенная голубоватыми, чуть светящимися рифлёными плитами поверхность казалась бесконечной. Во всяком случае, горизонт замыкался в идеальную окружность, отчего поверхность выглядела гладью невиданного, застывшего в неподвижности моря. Воздух в странном месте тоже светился – искрящейся хрустальной синевой. На «водной глади» стояли друг напротив друга двое – человек и крупный чёрный кот. Вернее, стоял только человек, а кот совершенно по-собачьи восседал на заднице, и, расклячив задние лапы, методично вылизывал шерсть на брюхе. Пронзительно-синие глаза зверя в наполненном светом пространстве сверкали как звезды первой величины.
Первым нарушил молчание человек.
– Мафусаил… Это ты?
– Нет, босс, не я, – ответил кот. – Призрак замка Баскервилей.
Произнес он эту тираду, не разевая пасти и не отвлекаясь от основного занятия – голос звучал прямо из наполненного синим светом пространства, и сквозила в этом голосе изрядная доля ехидства.
Закончив вылизываться, кот встал на все четыре, неторопливо потянулся, вальяжно выставив одну за другой передние лапы.
– Ты же не умеешь разговаривать, – сказал человек.
Кот лишь презрительно фыркнул.
– Мафусаил, – повторил человек. – Мафу. Мне трудно без тебя.
– Между прочим, никто не обещал, что будет легко, – заявил кот, почёсывая челюсть о сандалию человека. – Знал, небось, на что шёл. Это меня, – в интонации зверя отчётливо прорезалась брюзжащая нота, – никто не спрашивал, хочу я в метакоты, не хочу. Схватили котёночка – и под нож.
Здесь кот раскрыл таки пасть, и, пристально глядя в глаза человеку, испустил долгий и гнусавый мяв.
– В общем, босс, я здесь не для того, чтобы говорилки рассказывать. У меня к тебе этот, как его… – кот рассеяно почесал за ухом, – мэссидж. Слушай. Предначертанное вот-вот должно случиться. Мене, текел и, так сказать, упарсин. Ты ничего не сможешь изменить, но сможешь на многое повлиять… Ну как, красиво сказал?
– Да уж, мощно задвинул, – пробормотал человек. – Мафу! Ты – живой?
– Дурак ты, босс, – объявил кот, мгновенно подобрался и коротким, мощным прыжком оказался на груди у человека.
Тот привычно подставил руки, ощутил мягкое тепло, пальцы вошли в густую шерсть. Внезапная волна нежности охватила человека уютным силовым коконом. Кот заурчал и полез тыкаться носом в губы. Силовой кокон перестал быть уютным, сделался тугим, слишком тугим – дыхание перехватило, затрещали рёбра, сердце дёрнулось и встало, и в голове запели сперва далёкие и еле слышные, а затем всё более яростные звонки, безжалостно выдернувшие Наладчика на поверхность бытия.
Вот, значит, как теперь оно. Наладчик встал из кресла-качалки. Отгоняя остатки сна, помассировал уголки глаз. Кончики пальцев мокрые. Однако, слёзы! Если так будет и дальше, подумал Наладчик, мой разбалансированный киберорганизм совсем пойдёт вразнос. Не покидая, так сказать, объятий Морфея. Не сработает блокировка эмодрайвера. И всё, пиши в некролог: «Умер во сне от переизбытка чувств».
Всё же какая-то несуразность только что просмотренного?… пережитого?… пожалуй, да, пережитого сновидения цепляла Наладчика, не давая стряхнуть и благополучно забыть наваждение. И спустя доли секунды, прогнав внутри себя тест-контроль гипносостояний, он понял – какая. Сон не был сгенерирован его собственным мозгом. А это значит…
Сновидение фантоплицировано извне!
И это уже совсем интересно. Никаких фантопликаторов поблизости нет, да и зачем наведенные сны Наладчику? Вопрос сугубо риторический – Наладчик сам себе фантопликатор. Впрочем, раз сигнал пришёл, можно проследить, откуда он пришёл. Это перед Санькой Быстровым можно валять дурака, изображая бессильного старца. Кое-что Наладчик ещё мог.
Первым нарушил молчание человек.
– Мафусаил… Это ты?
– Нет, босс, не я, – ответил кот. – Призрак замка Баскервилей.
Произнес он эту тираду, не разевая пасти и не отвлекаясь от основного занятия – голос звучал прямо из наполненного синим светом пространства, и сквозила в этом голосе изрядная доля ехидства.
Закончив вылизываться, кот встал на все четыре, неторопливо потянулся, вальяжно выставив одну за другой передние лапы.
– Ты же не умеешь разговаривать, – сказал человек.
Кот лишь презрительно фыркнул.
– Мафусаил, – повторил человек. – Мафу. Мне трудно без тебя.
– Между прочим, никто не обещал, что будет легко, – заявил кот, почёсывая челюсть о сандалию человека. – Знал, небось, на что шёл. Это меня, – в интонации зверя отчётливо прорезалась брюзжащая нота, – никто не спрашивал, хочу я в метакоты, не хочу. Схватили котёночка – и под нож.
Здесь кот раскрыл таки пасть, и, пристально глядя в глаза человеку, испустил долгий и гнусавый мяв.
– В общем, босс, я здесь не для того, чтобы говорилки рассказывать. У меня к тебе этот, как его… – кот рассеяно почесал за ухом, – мэссидж. Слушай. Предначертанное вот-вот должно случиться. Мене, текел и, так сказать, упарсин. Ты ничего не сможешь изменить, но сможешь на многое повлиять… Ну как, красиво сказал?
– Да уж, мощно задвинул, – пробормотал человек. – Мафу! Ты – живой?
– Дурак ты, босс, – объявил кот, мгновенно подобрался и коротким, мощным прыжком оказался на груди у человека.
Тот привычно подставил руки, ощутил мягкое тепло, пальцы вошли в густую шерсть. Внезапная волна нежности охватила человека уютным силовым коконом. Кот заурчал и полез тыкаться носом в губы. Силовой кокон перестал быть уютным, сделался тугим, слишком тугим – дыхание перехватило, затрещали рёбра, сердце дёрнулось и встало, и в голове запели сперва далёкие и еле слышные, а затем всё более яростные звонки, безжалостно выдернувшие Наладчика на поверхность бытия.
Вот, значит, как теперь оно. Наладчик встал из кресла-качалки. Отгоняя остатки сна, помассировал уголки глаз. Кончики пальцев мокрые. Однако, слёзы! Если так будет и дальше, подумал Наладчик, мой разбалансированный киберорганизм совсем пойдёт вразнос. Не покидая, так сказать, объятий Морфея. Не сработает блокировка эмодрайвера. И всё, пиши в некролог: «Умер во сне от переизбытка чувств».
Всё же какая-то несуразность только что просмотренного?… пережитого?… пожалуй, да, пережитого сновидения цепляла Наладчика, не давая стряхнуть и благополучно забыть наваждение. И спустя доли секунды, прогнав внутри себя тест-контроль гипносостояний, он понял – какая. Сон не был сгенерирован его собственным мозгом. А это значит…
Сновидение фантоплицировано извне!
И это уже совсем интересно. Никаких фантопликаторов поблизости нет, да и зачем наведенные сны Наладчику? Вопрос сугубо риторический – Наладчик сам себе фантопликатор. Впрочем, раз сигнал пришёл, можно проследить, откуда он пришёл. Это перед Санькой Быстровым можно валять дурака, изображая бессильного старца. Кое-что Наладчик ещё мог.