Миронов. Семь верст до небес

не встретили, а волки клыкастые, да тигры полосаты - то нечисть знакомая,
от нее и отбиться можно. Вышли пермяки из леса последнего, на берег реки
темноводной, что отделяла их от хребтов горных и порешили, что видать это
и есть горы Снежные, потому как выше они в своей жизни ничего не видывали.
Устали они сильно в походе этом и надумали в тот день отдых дать ногами
своим стоптавшимся и коням исхудавшим, коих едва не съели по дороге.
Повалились пермяки на землю и заснули от усталости сном крепким, так и
проспали до самой ночи. А как наступила ночь темная, повылазили из реки
той на берег здоровенные рыбины с чешуей блестящей о шести лапах когтистых
и набросились на людей спящих. Вонзали они в шеи человечьи свои клыки
острые и тащили на дно глубокое в воду темную. А самая малая из тех рыб
была с коня пермяцкого величиной, потому и коней поели всех рыбины
ужасные. Севастьян с Артемием проснулись от криков диких в ночи, запалили
факелы, схватились за топоры, и отбиваться стали от нечисти доселе
невиданной. Одну рыбу десять раз топором ударили, да только чешуя у нее
словно из брони была, топоры все отскакивали. Спасло их только чудо
нежданное. Увидав огонь, рыбины, жившие в глубине темной и по ночам на
землю выходившие, в воду все бросились, ибо не переносили света яркого.
Так спаслись от них Севастьян с Артемием, да только не в радость им это
было. Ибо поутру осмотрели они место ночевки своей и никого из людей своих
не нашли, только двое их осталось на берегу окровавленном, где руки и ноги
человечьи валялись повсюду, да оторванные конские головы. Еды у них не
было никакой, да и коней теперь не стало. Но порешили Севастьян с Артемием
дальше идти и, чтоб ни случилось с ними, найти проход в горы Снежные, или
сложить здесь свои буйны головы. Назад идти они не пожелали.
Стали купцы искать обход той реки темноводной, где рыбины водились
кровожадные шестилапые, и еще пять дней без сна шли на север в верх по
течению. На шестой день вышли купцы к мосту каменному, который показался
им делом рук человеческих, ибо вырублен был из камня. За мостом сразу лес
начинался, сквозь кроны деревьев кряжистых которого ни один луч солнечный
пробиться не мог, отчего темным лес казался. Странно было все это, но
делать нечего, - вдруг людей каких незлобливых в том лесу отыскать можно
будет - чем леший не тешится.
Первым на мост Севастьян ступил и перешел на берег другой без приключений,
но на всякий случай топор держал в руке крепко. Следом за ним Артемий
пошел и вдруг подломился под ним мост каменный, рассыпался на глазах на
мелкие камешки, и в реку темную рухнул. Еще не успел заглохнуть крик
Артемия несчастного, как показались над водой плавники серебристые и
замутилась вода кровью русской. Тут услыхал Севастьян за своей спиной рык
громкий и обернувшись от страха обмер - выскочил на него из леса медведь
бурый, с трех обычных медведей ростом. Глаза лютой злобой сверкаю, лапы с
когтями-саблями поднял вверх, да как ударит ими Севастьяна - топор в щепки
разлетелся, а сам купец на спину упал и кровью залился. Схватил его
медведь-людоед и разорвал на части мелкие. Обглодал зубами острыми кости и
бросил ошметки рыбам в реку. Так что стервятникам и не досталось ничего на
том пиру кровавом. Здесь и закончился поход пермяков в горы Снежные.
Хранили те горы тайны свои крепко от любого человека, кто бы ни был он и
откуда бы не пытался в них дорогу найти. Упрямых карали жестоко. Умирали
охотники до сокровищ многими тыщами по всем окрестностям Снежных гор от
знойных земель до северных, плодя славу их страшную. И было так заведено
от веку. Но вот однажды показался со стороны земель полунощных огромный
коршун, что нес в когтях своих сильных ношу странную. Пролетел он через
все земли славянские и ничейные, приблизился уже к горам Снежным. Всех,
кто достигал того места считали уж мертвыми, но никто не преградил ему
путь, никто не напал на него в то мгновенье. Достиг скоро коршун черный с
ношей своей гор высоких и летел уже в облаках огромных, что состояли из
времен разных. И вдруг расползлись те облака, что не может сдвинуть с
места ни ветер сильный, ни ураган жестокий, пропустили коршуна в глубь
земель неизведанных, и сомкнулись за ним плотной белой стеной. Для всех,
кто жил с этой стороны снежных гор ничего в течении жизни не переменилось.
Но по иному пути потекла жизнь для того, кто преодолел горный хребет.
Парил коршун черный над горами заснеженными распластав по ветру свои
мощные крылья. Поворачивал голову свою с острым клювом и глазами зоркими в
разные стороны. А как перемахнул он через хребет первый, открылась взгляду
его невиданная страна, укрытая облаками. В разрывах тех облаков, за
границей высоких скал, виднелись далекие пологие земли с бескрайними
лесами. Но силы коршуна были уже на исходе из-за ноши, тянувшей вниз. Стал
искать он глазами зоркими место безопасное и увидал его скоро на склоне
горы, редко поросшей короткими кряжистыми деревцами. Там, на краю
небольшого водопада, находилась широкая расщелина, укрытая от ветра.
Устилавшие ее дно плоские камни поросли мхом, который нагрет был
солнечными лучами. Сюда и опустил бережно свою ношу коршун.
Непростая то была ноша, не лань - добыча охотника, не птица меньшая, то
была девица молодая красы невиданной. Лежала она без чувств на камнях
замшелых, волосы свои разметав, и казалась мертвой. Лишь грудь ее слабо
вздымалась под сарафаном, выдавая теплившиеся в измученном теле остатки
жизни слабой. Коршун же, едва коснулся камней своими когтями, вдруг
оборотился юношей с лицом смуглым и станом крепким, окутанным одеждами,
что носят в землях знойных. То были Арсен и Ксения.
Встал Арсен на краю водопада, что уносил свои воды холодные вниз в долину,
сложил руки на груди, взгляд в воду бегущую вперил, призадумался. Сам еще
не понял Арсен, что случилось с ним за последние дни. Казалось, еще
мгновение назад был он в пылу битвы с русичами, рядом с отцом стоял,
жаждал сам сразится с витязями, и вдруг словно затмение случилось с
разумом его острым, будто ифрит помутил его своим колдовством. Увидал он
терем князя русского, пламенем объятый, а в нем девицу, что песню пела
ночью памятной и без слов та песня понятна была. И случилось с ним в тот
миг наваждение - обернулся он коршуном быстрым и бросился в терем русичей
спасти девицу. А как вытащил ее из пламени, вдруг понял, что проклят отцом
своим навеки будет за поступок этот. Только смерти всем русичам жаждал
Кабашон, а сын его Арсен спас девицу русскую от смерти неминучей. И теперь
мог отец убить его самого по закону земель знойных и своему желанию. Но
сам Арсен того не желал. Бросился он куда глаза глядят, в ту сторону,
откуда никто из воинства мавританского не мог происходить родом и летел не
переставая много дней и ночей, так много, что сбился со счета. А на исходе
одного из дней вдруг почуял Арсен, что не сам выбирает дорогу он, будто
кто-то из духов бестелесных направляет полет его крыльев мощных. И не
знает Арсен куда летит, но кажется ему, что другого пути все равно у него
не осталось и не противится, будто чует сердцем все наперед. Так принесли
его крылья к самым Снежным горам. А что дальше будет - никому неведомо.
Поглядел Арсен на девицу, что лежала на камнях замшелых, словно
бездыханная, и защемило сердце его. С тех пор как впервые увидал ее Арсен
на балконе терема резного, не стихала в нем тоска глухая природы
неизведанной. Вспомнил Арсен предсказание Зувейле, дочери невидимого
султана Бендина из Золотого города мастеров. И почудилось ему, что сбылось
предсказание.
Тут очнулась Ксения из забытья и глаза раскрыла. Видит небо синее над
собой с облаками высокими. Смотрит на него и понять не может, где
очутилась она и что с ней приключилось. Помнит только, что умереть уж
готова была в жарком пламени рядом с матушкой, да только вдруг налетела на
нее птица черная, схватила когтями своими и в небо унесла. Так жутко
Ксении тогда сделалось на душе, что лишилась она чувств от страха
великого. Только, где же теперь она и где птица та огромная, что унесла ее
несчастную(
Подняла голову Ксения, отодвинула рукой волосы длинные со лба и присела на
краю камня замшелого. Нелегко ей это вышло, тело словно задеревенело все и
почти не слушалось. Обвела она взглядом расщелину каменную, повернула
голову на шум воды низвергавшейся и от страха чуть не вскрикнула - стоял
на краю пропасти спиной к ней воин смуглый в одеждах кабашоновых извергов.
Испугалась Ксения, бежать хотела, видно в плен ее унесли лютые вороги, но
силы последние ее вдруг покинули и снова провалилась в забытье она. А как
очнулась, то и делать что не знала. Воин тот по прежнему на краю пропасти
стоял и смотрел вниз на воду, скрестив руки на груди. Видать, измышлял что
сотворить со своей невольницей. Пошевелила Ксения осторожно руками,
понемногу к телу изможденному чутье возвращалось, и вокруг осмотрелась
сызнова. Акромя одного воина в лощине каменной более никого не виделось из
кабашоновых слуг. И решила вдруг Ксения в отчаянии, что бежать сможет от
них, - все равно ей в неволе не жить! Шум воды падающей шаги заглушит, а
сарацин единственный на самом краю стоит, в трех шагах от нее, и от толчка
несильного сорвется в пропасть бездонную.
Ксения сейчас хоть и слаба была, но ярость в ней к убийцам людей русских
уже народилась немалая. Собралась она с силами, вскочила, и бросилась к
сарацину, руки вперед вытянув. Но услышал тот звериным чутьем движение за
спиной своей, обернулся мгновенно, поймал руки Ксении своими, сжал их
словно когтями железными, и отбросил в сторону. Упала девица к ногам его,
но встретились пред тем на мгновение глаза их, и вдруг, будто вспышка
огненная перед Ксенией полыхнула - показалось ей, что стоит пред ней
оборотень, тот самый коршун, что унес ее из дома родного. Отпрянула назад
она, а сарацин стоит не шелохнется, только смотрит на нее взглядом
пронзительным, от которого мурашки по коже бегают. Не выдержала Ксения,
закричала истошным голосом:
- Все равно не стану жить у вас в неволе, смерть приму, но не стану!
Усмехнулся сарацин и вдруг молвил на ее родном наречии:
- Не в неволе ты, несчастная. Никто тебя не пленил и я тебе не хозяин.
Удивилась Ксения не словам сиим, а всего более тому, что молвил их сарацин
неизвестный на наречии русичей, словно сам из них происходил родом. Но
недолго дивилась она тому, страх снова окутал мысли. Порешила Ксения, что
духи злые украли ее и унесли к себе в царство. И пред ней один из них.
- Кто ты( - спросила она наконец едва слышным голосом, - и откуда знаешь
язык наш(
Шагнул вперед сарацин, а Ксения попятилась еще дальше к камням замшелым.
- Не походи ко мне, - молвила она шепотом и перекрестилась, как учил ее
патриарх Викентий - И если ты - дух злой, убирайся к себе восвояси, оставь
меня!
Остановился воин мавританский, но от знамения крестного не исчез из глаз.
Тогда Ксения схватила камень острый, что под рукой оказался, и швырнула
его в голову сарацину, ибо думала, что убить ее хочет злой воин. Увернулся
сарацин от камня летящего, но не кинулся на нее и не зарезал в ярости
саблей своей, что на боку висела. Даже не дотронулся до нее, только
крикнул, словно в отчаянии:
- За что ты убить меня хочешь, ведь не сделал я тебе недоброго!
Вскочила Ксения и в ответ ему крикнула:
- Если не дух ты, то сарацин поганый! А пришли вы на нашу землю чтобы
убивать народ мой от злобы великой! И убили многих уже.
Опустил голову сарацин и сказал тихо:
- Правда твоя. Из далеких земель пришел я на вашу землю по приказу отца
моего. И убил я в бою многих русичей, но не столь многих, как хотел отец
мой. А твоей смерти и неволи я не хочу. Иначе не спас бы тебя из терема
горящего, сделавшись коршуном черным.
Снова подивилась Ксения словам сарацина младого. Вспомнился ей вечер тот
давний, когда пела она песню от грусти великой на балконе терема резного и
вдруг увидала на крыше соседней черного коршуна с глазами блестящими.
Испугалась она сильно вида его, закричала. Ранили коршуна тогда ратники
княжеские в крыло стрелой каленой, но улетел он, вырвавшись. Только пятно
кровавое и осталось. Посмотрела Ксения сызнова на сарацина и ярость ее
притупилась малость самую, хоть и стоял пред ней враг из лютых самых для
русичей. А он, меж тем, говорил ей далее:

- Не страшись ты меня от того, что могу обращаться в коршуна, - не дух я,
хоть и обучен магии с лет младых. А зовут меня Арсен-храбрый. Языка
русичей никогда раньше я не слышал в жизни своей, говорю с тобой на родном
наречии пустыни знойной. Я не знаю, почему понимаешь ты слова мои все.
Может быть духи этой земли хотят, чтобы мы смогли говорить с тобой на
одном языке.
Осмотрелась Ксения по сторонам снова, но узрела лишь горы высокие кругом,
коих отродясь не видывала в своей стране, и молвила со страхом и болью:
- Где моя матушка с батюшкой, в какой стороне( Живы ли( Что с народом
моим. Где сама я сейчас, куда ты унес меня, оборотень проклятый!(
Поднял голову Арсен к вершинам снежным и ответил с грустью:
- То и сам я не знаю. Отныне, жизнь моя мне не ведома.


Глава вторая


Скит волшебника

Так сидели Арсен и Ксения время немалое в тишине наступившей меж ними,
лишь вода низвергалась на дно теснины горной, нарушая молчание. И казалось
им, что остановилось время в мире окрестном. Вдруг спросила Ксения голосом
тихим, но твердым, будто сама с собою говоря:
- Если мы сейчас где неведомо, что же делать мне горюшечке на чужой
стороне. Как дойти до дому родимого, да и где он, узнать надобно. Зачем ты
здесь со мной, сарацин( На погибель и позор мой послан ты. Кто же примет
меня теперь на родной стронушке, что матушка с батюшкой скажут...
Посмотрел на нее Арсен взглядом пристальным и ответил:
- Я унес тебя из родимых мест, потому что преданы огню они были. Вместо
дома твоего сейчас лежит уж пепелище одно. Никого из сородичей твоих в
живых не осталось. Не пощадил их отец мой. Да и мне теперь нет назад
возвращения, потому что пошел против воли его. Потому унес я тебя куда
глаза глядят. Но привела меня сила неведомая в эти горы дальние и
неизведанные. Не спроста все это случилось. Обратился я здесь из коршуна в
человека, а обратно в коршуна больше нету мощи и силы превратится.
Колдовство мое здесь пропало - не могу я тебя отнести обратно. Да и если
смог бы, то не сделал бы того по своей воле, потому что ты мне была
предсказана.
Взглянула на него Ксения глазами испуганными и заплакала слезами горькими.
Украл ее из дому родного сарацин, убийца русичей, и унес в далекую
сторону. Нету здесь ни отца с матушкой, ни богатырей русских, и некому
защитить ее несчастную. Оказалась она одна одинешенька на чужбине и никого
из людей живых рядом нет, кроме сарацина иноземного, что с колдунами
дружбу водит. Выпала, видать, ей судьба черная - помереть в неволе на
чужой стороне.
- Ты не плачь слезами долгими, красавица. - сказал ей Арсен, - Я недоброго
тебе не сделаю. Я и сам здесь на чужой стороне и не знаю, что будет со
мной впереди. Но одно мне ведомо и сердце радует - я с тобой не хочу
расстаться, ибо тебя мне послал сам Аллах великий. О тебе я думал время
долгое под небесами чернозвездными и ждал с тобою встречи.
Услыхав слова такие Ксения не знала что и думать ей, чего больше бояться
теперь. Но тут вдруг загрохотало небо над ними и полил дождь сильнейший.
За мгновения короткие шум капель огромных слился с грохотом водопада, в
пропасти исчезавшего. Народились потоки многочисленные, что по скалам
потекли вниз, и русло ручья горного, из которого водопад начало имел,
стало больше на речку походить и росло еще более. Увидел все это Арсен и
понял, что не жить им, если сей же час не покинут они место это на краю
пропасти глубокой. Приблизился он к девице и сказал:
- Послушай меня, красавица, надо нам уходить отсюда немедля, иначе оба
жизни лишимся в потоках бурливых. Ненавидишь ты меня, знаю. Но, хочешь
того, или нет, уведу я тебя отсюда в места спокойные. А там - будь, что
будет!
Сказал так, схватил Ксению за руку и потянул за собой наверх по ложбинке,
что петляла рядом с ручьем полноводным и вела в сторону дальнюю от
водопада. Ксения сначала закричала, упираться стала и руками бить Арсена
по спине широкой, да только напрасно. Он на крики ее не отвечал, словно и
не слышал, знай тащил ее за собой, словно железный обручем руку зажав.
Покричала Ксения, побесновалась, да когда вода холодная стала ей до пояса
доходить, успокоилась на время. Дождь все сильнее лил и вода поднималась
все выше, закручиваясь бурлящими водоворотами, еще немного и утянет их
обратно к водопаду, что уже в дальнем конце лощины виднелся. Но тут
выбрался Арсен на место высокое и Ксению за собой вытянул. Открылся им вид
оттуда на горную страну. До того места, где земля с небом сходится, висела
серая пелена дождя, застилая все вокруг. Передохнули они чуток на камне.
Вода снизу все прибывала, грозя перехлестнуть через гребень каменный,
сверху хлестал дождь нещадно тяжелыми струями. Одежды на них было не
много, да и та вся уж давно вымокла.
- Надо нам идти дальше отсюда. - сказал Арсен, - Иначе утонем. Если дождь
не утихнет, вода скоро прорвется и смоет нас. Когда летел сюда коршуном, я
видел внизу лес, может быть там укрыться сможем от дождя и зверя найдем
для пищи.
Взглянула Ксения на него исподлобья, да делать было нечего. Хоть и страшно
ей было рядом с сарацином и муторно на душе, но умирать все равно не
хотелось. Цепей на нее он пока не надел, значит и сбежать по дороге можно
будет. Вдруг улыбнется ей счастье потом и вернется она на родную
сторонушку. А пока надо от смерти бежать и пусть он помогает, если хочет.
Притворилась Ксения, что согласна.
- Ладно, пойдем вниз, - сказала она, - только ты не держи меня на привязи.
Я сама идти буду.
- Хорошо, - сказал Арсен, - тогда иди следом за мной. Видно плохо вокруг.
Аллах знает, где мы и кого здесь можно встретить.
Встал Арсен, поправил саблю на боку, и пошел небыстрым шагом вниз по
склону. Ксения пошла за ним, осторожно опуская стопы свои в обувке легкой
на камни мокрые. Горы снежные высились над ними молчаливой громадой,
теряясь в небе низком и туманной мгле, что висела над склоном. Хоть и
высоко они были в горах, но от чувств сильных и переживаний душевных,
холод не брал тела их мокрые. Только теперь Ксения почуяла, что озябла
совсем, но согреться негде было. Не видать кругом ничего, ни зверей, ни
птиц, ни жилья человечьего. Да и откуда ему здесь взяться. В каком конце
света горы эти, неизвестно было.
Так шли они время долгое и вдруг замечать стали, что идут уже по тропе,
петлявшей по склону словно змея размеров невиданных. Еще погодя немного,
вывела их эта тропа к мосточку хлипкому из трех досочек, что в самом
коротком месте ущелье перехватывал, а под ним терялась в тумане пропасть
глубокая. Первым Арсен ступил на тот мосток и, едва перешел его, вдруг со
скалы метнулся к нему дикий зверь. То была кошка горная, видом своим на
барса похожая. Вцепилась она когтями острыми в грудь Арсена так, что кровь
брызнула во все стороны. Разинула пасть с зубами страшными и захотела в
шею впиться добыче своей, но перехватил Арсен руками пасть ее и раздвинул
так, что с пальцев кровь закапала. Зарычала кошка, забилась, заскребла по
груди его когтистыми лапами, раздирая ее. Но Арсен еще сильнее рванул и
совсем разорвал ей пасть. Упала тварь хищная на землю и издохла, издав
хрип предсмертный.
Не успела Ксения опомнится от вида этой схватки кровавой, как с другой
скалы еще одна кошка на Арсена кинулась. Только он уж готов был с ней
встретится. Выхватил сарацин за мгновение саблю острую, да как махнет ей
со свистом, так что до земли голова и тело порознь долетели. Укатилась
голова ее в пропасть и пропала в тумане. Но и это было еще не последнее
испытание. Услыхал Арсен, кровью истекающий, рык на тропе впереди себя, и
вышло ему на встречу еще три кошки ужасные. Шерсть пятнистая светлая с
туманом и дождем сливалась почти, но глаза светились во мгле светом злобы.
Ростом они по более первых были и клыки подлиннее виделись, словно сабли
короткие.
Покачнулся сарацин израненный, бросил взгляд быстрый чрез плечо на Ксению,
от страха обмершую на тропе. Вырвался из глотки его крик устрашающий и
кинулся он сам на зверей диких. Засверкала во мгле его сабля изогнутая. Со
всех сторон нападали на него кошки дикие, да только вертелся он как меж
них словно вихрь и наносил саблей удары точные, разил на смерть. Вмиг все
было кончено. Зарубил он зверей диких, сколь ни старались они разорвать
его на части. А сам на колени опустился, выскользнула сабля из руки его, а
потом и вовсе на земь повалился, ибо истощен был схваткой кровавой и ранен
сильно. Текла из груди, разорванной когтями острыми зверей диких, кровь
так сильно, что остатки одежды на нем вмиг отяжелели и красными стали.
Увидала это Ксения, опомнилась от страха великого, перешла по мостку
пропасть и к сарацину приблизилась. Увидала раны его глубокие и сжалилось
на миг ее сердечко молодое. Хоть и вражина иноземная, а спас ее от напасти
зверей диких, собой заслонил. Поискала Ксения вокруг себя траву заветную,
что крови ток остановить могла. Научили ее сызмальства самого
бабки-ведуньи, что при князе жили, различать травы всякие, что пригодиться
могли при заговорах, при лечении ран, при ворожбе незлобливой. Да только
травы здесь вдоль тропы горной росли чахлые и нерусские. Очень мало их меж
камней находилось и не было среди них той, что пригодилась бы. Тогда
Ксения села рядом с сарацином и произнесла заговор тихим голосом:
"На море-окияне, на острове на Буяне, лежит бел, горючь камень Алатырь. На
том камне Алатырь, сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу
булатную, вдевает нитку шелковую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я
сарацина сего от порезу и крови течения. Булат прочь отстань, а ты, кровь,
течь перестань!".
После того как сотворила она заговор сей, кровь вмиг течь прекратила. Да
только наперед ее немало вытекло из ран глубоких, потому сарацин едва
различал вокруг себя все, а взгляд его затуманился. Озаботилась Ксения как
бы не помер совсем на тропе горной. Хоть и свободной она станет сразу, да
только одна-одинешенька в горах сиих опасных останется. Осмотрелась она
кругом, - все также мгла белесая висела над горами, да дождь беспросветной
стеной, хоть и ослабел уже. Потихоньку надвигалась темень ночная.
Добраться бы до жилья какого, да где там. Посмотрела она на сарацина с
мольбой и говорит:
- Ты не помирай пока, иноземец. Если б смог ты по тропе пройти чуток,
может и повстречали бы кого. Может, жилище чье-нибудь нам дальше
повстречается(
Услыхав слова сии, очнулся Арсен от боли великой, собрался с силой
последней и поднялся на ноги. Постоял так, покачнулся, но тут Ксения его
поддержала, чтоб не упал он опять в беспамятстве. Побрели они вдвоем
медленно по тропе горной вниз. И были они теперь для зверей диких добычей
легкой, случись кому их повстречать на тропе этой узкой. Да, видать,
уничтожил Арсен своей саблей всех кошек злобных, а более никого к счастию
великому здесь не жило. Так передвигались они еле-еле, но прошли с
полверсты все же, по тропе меж гор петлявшей. И вдруг, за следующим
изгибом скалы, тропы поворотом, увидала Ксения во мгле вечерней огонек
блеснувший. Остановились они. Присмотрелась Ксения, сначала думала, что
померещилось. Но нет, горел лучиной тусклой огонек махонький в каком-то
скиту, притулившимся под горой. Подивилась Ксения тому немало, но долго не
раздумывала, ибо кто бы здесь ни жил - колдун какой, али старец
богомольный, ей все одно дальше пути не было. Потому, приходилось на
ночлег проситься. Подошли они к лачуге той, когда Арсен уж последний
остаток сил потерять готов был, а, едва дверь отворили, упал он на земь,
ступив за порог, и силы его совсем оставили.
Осмотрелась Ксения вокруг, как только глаза ее пообвыкли к свету, попав из
мглы темной в место яркое. Увидала, что в лачуге сей утлой стоит стол
дубовый посредине, рядом с ним скамья из ствола древесного, в углу дальнем
топчан рубленный, а в ближнем углу хворост лежит и утварь всякая
непонятная. В стенах лучины торчат и горят огнем ясным. Одна же стена была
каменной, потому как скит этот прирублен был прямо к скале. Но никого в
том скиту не было, ни одной души живой. Смутилась Ксения, ибо странно и
боязно было это. Если горел огонь, то хозяин где-то поблизости обретается,
только кто же он есть( Может здесь живет людоед богопротивный или колдун
злой( Но ни костей человечьих обглоданных, ни черепов, ни зелий колдовских
в лачуге той не видать было. А может охотник какой(
Устала гадать Ксения. Да и сарацин, что лежал на полу без памяти о себе
напомнил стоном громким. Поднатужилась Ксения, и подтащила его к топчану
рубленному, помогла лечь. Саблю отцепив, что на поясе у него болталась,
рядом с топчаном ее бросила. Провалился опять в забытье сарацин, а Ксения
осмотрелась и вдруг видит, что лежит на столе книга в переплете из кожи
воловьей с уголками золотыми. Такие книги только у отца она видела и
патриарха Викентия. Сказывал он, что привозили их в земли русские люди
просвещенные из Византии далекой, а здесь их монахи переписывали, множа
для людей ищущих, что грамоте разумели.
Приблизилась она к столу дубовому и оглядела книгу диковинную, а затем
раскрыть захотела, не утерпев. Да только книга та с места не сдвинулась,
словно весила пуда три, и не раскрылась ей даже. Подивилась она сему и
подумала "Не иначе здесь волшебник какой обитает и творит по книге сей
привороты и наговоры всякие". И только подумала об этом, как растворилась
в темноту ночную дверь со скрипом и влетел в скит ворон черный.
Ударилась оземь птица и старцем седовласым сделалась. Облачен был старик
до самых пят в балахон цвета ночи черной, а в руке держал посох деревянный
с наконечником будто из головы вороньей. Лоб старца обвивал обруч тонкий
золотой, что блестел в тусклом свете лучины. Увидал он чужаков в своем