Миронов. Семь верст до небес

Подъехали воины страшенные рогатые совсем рядом и говорят:
- Подавай мужик лапотный дань змею шестиглавому, а не то деревню твою до
тла спалим, а самого на березе повесим.
Рассмеялся Иван и говорит:
- А ты попробуй сначала вражина меча богатырского!
Схватил меч и ну им над головой махать - такой свист поднялся. И пошел на
воинов змеевых. Те мечи свои похватали, на Ивана бросились всем скопом. Да
куда там! Как начал рубить их меч богатырский - только руки-ноги в стороны
полетели. Разошелся Иван, размахался, не остановится ему никак. Раззудись
плечо! Скосил он всех воинов чернотелых, словно молодой овес, вместе с
конями порубал. Устлали они телами своими весь двор кузни ивановой, да и
сгнили тут же на дым черный изойдя. Видать душа у них была черная.
Осмотрел Иван поле своей первой битвы с нечистью и озадачился. Догадался
Громобой, что меч-то сам рубил, а он ему только путь указывал.
Понял тут Иван, что богатырским мечом еще овладеть надобно, самому
богатырем сделаться, подстать оружию. И стал в дорогу собираться. Взял
хлеба чуток, земли родимой горсть, да чарку волшебную, что старуха Агафья
подарила. Подвязал меч и за спину его закинул. В руки взял посох, надел
сапоги первые и в путь дорогу отправился куда глаза глядят и сердце вещует.
Долго шел он, коротко ли, две пары сапог уже истоптал, два посоха изломал,
и пришел в лес дремучий. Глядит, а посреди поляны колодец стоит замшелый.
Притомился Иван, лег рядом на траву под сосной высокой, положил под голову
меч богатырский и задремал. Как раз ночь на землю опускаться начала.
Снится ему, что к земле его родной со всех сторон воины сбираются черные,
видом страшные. Лодьи крутобокие в путь готовятся. Небо синее черным от
птиц становится с лапами когтистыми и клювами ужасными. Очнулся Иван под
утро, решил, что близко уже царство змеево, вот и видятся ему всякие
мерзости. Осмотрелся - все спокойно вокруг. Поел ягод диких, запил водой
из чарки волшебной, силы в нем сразу так прибавилось, что троих еще
понести бы смог. И снова в путь тронулся.
Прошло еще дней множество. Идет Иван сквозь лес дремучий вперед, не
оглядывается. Уже третьи сапоги истоптал, третий посох изломал. Много рек
да ручьев перешел вброд. Глядь, а перед ним горы стоят высокие, в самое
небо упираются. Лес дремучий тут и закончился. Вышел Иван в чисто поле,
что перед горами высокими расстилалося, глядит, а на поле озеро обширное
плещется. А за ним пещера в горе чернеет глазом птичьим. Пригляделся, и
правда - рассекает волны змей о двух головах. Головы те мерзкие, с рыбьими
схожие, пасти у них клыкастые, глазы желтые. Тело змеево чешуей стальной
переливается. Осмотрел берег ближайший Иван. Видит, стоит челн без весел.
Взашел он в него, на пещеру примерился, да оттолкнулся силой сильною.
Пошел челн волны озерные рассекать. А змей, как Ивана увидал, так на
встречу ему и поплыл. Забурлила пеной белою вода вкруг тела его, пошли
волны по брегам озерным.
- Смерть твоя пришла, человечина неразумная! - змей рычит.
А Иван знай стоит себе, выжидает. Меч богатырский на изготовку взял.
Подплывает змей о двух головах к челну и головы свои из воды высоко
высунул. Вздыбился он над челном, пасти разинул, клыки обострил, языки
змеиные как жала ядовитые струятся. Кинулся змей на Ивана, а Громобой как
рубанет мечом богатырским, и враз отсек обеи головы от тела чешуйчатого.
Повалились те головы в озеро глубокое и на дно камнем опустилися, замутив
все вокруг кровь черною, отчего озеро потемнело и черным до дна сделалось.
Так завсегда бывает. Ибо повсюду, где озера с черной водой встречаются,
водились раньше змеи многоглавые.
Только отсек Иван те головы змеиные, а сзади кричат:
- Руби еще, руби еще!
Глянул Иван, а тело змеево на воде еще плавает, кольцами свивается. Но не
стал рубить, как бабка Агафья наказывала. Тут же тело то чешуйчатое на дно
пошло за головами своими, а Иван к берегу скалистому пристал. Входит он в
пещеру, огляделся. Увидал когти железные, что поблескивали тускло во тьме
пещерной. Только подошел к ним, а они ему на руки сами и наделись. Подался
Громобой из пещеры на свет белый, окинул взглядом леса бескрайние, что за
полем раскинулись, повернулся к скале, меч богатырский за спину закинул, и
полез вверх по стене отвесной. Думал тяжко будет, а когти железные сами в
небо несут, куда вершины упираются.
Поднимается так Иван Громобой по скале отвесной первую неделю. Уж земля
почти из глаз пропала. Едва озеро видать, словно блюдце малое оно с верху
кажется. Дни идут, за ними ночи проходят, вдруг чует он заволокло небо
тучами черными. Молнии ветвистые небо растрескали. Прилетает невесть
откуда чудище летучее крылатое, с глазами желтыми, пастью страшенною,
огнем во все стороны плюется и приговаривает:
- Эй Иван, песий сын, смерть твоя пришла!
А Иван ей в ответ:
- Не торопись похваляться вражина горяченная!
Подлетел змей уж совсем близко, сейчас уж съест Ивана. А тот изловчился,
меч свой достал, да повис на одном когте железном. "Удержи,- говорит, -
меня скала-матушка!" А там как рубанет мечом и нет больше змея летучего.
Отрубил ему Иван голову. Вспыхнул змей словно факел, крылья свои
перепончатые, будто ноги лягушкины сложил, и камнем на землю далекую
рухнул. А Иван меч обратно за спину пристроил и полез дальше в гору.
Проходит так неделя вторая. Земля уж вовсе из виду скрылася. Прилетает
второй змей страшнее первого. В два раза больше пасть у него, а глазищи
словно луны в ночь безоблачную сверкают. Огнем пышыт, молнии от него во
все стороны разлетаются. Пасть разинул, глаза выпучил. На Ивана Бросился.
А Громобой не будь дурак. Меч свой выхватил на когте железном повис.
"Удержи меня скала-матушка!" - крикнул, и отрубил тому змею голову.
Скрылся змей факелом горящим в облаках и упал на землю далекую, аж скала
содрогнулася.
Проходит время, уже близко конец пути, царство змея шестиглавого. Да
только нет все покою Ивану. Прилетает самый большой змей из трех. Тело его
чешуйчатое во тьме сверкает бронею, глазы словно костры в ночи видятся,
крыльями огроменными машет, ветер нагоняет.
- Прощайся с жизнью Иван, - кричит змей, - не победить тебе меня никогда!
- Ну значит вместе помрем! - Громобой отвечает, - Удержи меня
скала-матушка!
Схватил меч, изловчился, на когте железном повиснув, и отсек голову
змееву. Словно в масло вошел меч богатырский, никакая броня ему не помеха.
А как отсек меч третью голову змея летучего аж засветился светом малым
мерцающим во тьме, будто обрадовался победе сей.
Тут и скала кончилась. Вылез Иван на просторы поднебесные, осмотрелся.
Когти железные сами собой отпали. Широко раскинулась царство змея
шестиглавого, что повадился селенья на Руси жечь. Словно поле каменное
бесконечное, лежала пред Иваном страна та неизведанная, в небо
упиравшаяся. Вкруг нее только облака клубились из разных мест земли путь
свой совершавшие, и о горы сии разбивавшиеся. Только в дали далекой
царства змеева возвышалися шесть скал высоких, а одна из них была самая
высокая. На ней то и стоял дворец змея шестиглавого. Туда стопы свои и
направил Иван по прозванию Громобой.
Идет он так три дня и вдруг видит лежит рядом с валуном птица огромная, с
орлом видом схожая, едва не больше того валуна. Когти здоровые, клюв
мощный, глаза желтым светом светятся. Лежит не трепыхнется, крылья
распластав. Подошел Иван, а орел и говорит:
- Помоги мне, добрый молодец. Перебили мне крылья злые вороги, слуги царя
шестиглавого. Шестой месяц лежу здесь, уж сил не осталось совсем, скоро
помру. Переверни меня, да ороси водой из чарки своей. А я тебе службу
сослужу.
Достал Иван чарку из-за пазухи, глядит - а она уж полная. Перевернул он
орла, видит - крылья и взаправу переломаны, в крови запекшейся все. Оросил
крылья его из чарки волшебной Иван и орел сразу сильным сделался.
Встрепенулся и говорит:
- Спасибо тебе Иван за дело доброе. Помог ты мне, а то уж я помирать
собирался. Сам не знаешь, что помог ты орлиному царю над всеми орлами
здешними головою что является. Зовут меня царь Илидор. Как пойдешь обратно
- без меня тебе отсюда не выбраться, а я тебя здесь ждать буду.
Поблагодарил его Иван Громобой за помощь обещанную и пошел своей дорогой.
Долго ли шел он, коротко ли, а пришел к самым шести скалам высоченным, что
в самое поднебесье упираются и в небе звездном кончаются. Глядит а на
самой высокой скале стоит дворец змея шестиглавого - черный весь, острыми
башнями усеянный. От него к другим скалам мосты висячие перекинуты на
цепях тяжелых. Только стал Иван измысливать как ему ко змею подобраться
незаметно, да ударить наверняка, прилетают вдруг к нему змеи страшенные о
трех головах. И числом их ровно три. Каждый треть неба закрывает, чешуей
блестит, когти острые на лапах, крылья перепончатые лягушачьи по ветру
распластали, хвостами шипастыми машут.
Набросились они на Ивана всем скопом. А он увидал рядом валун огромный,
встал к нему спиной и обороняться изготовился. Вот налетает первый змей.
Пасть разинул, огнем пыхнул. Иван как рубанет мечом, разрубил пламя
огненное на две части, оно в стороны и разлетелось. Пожгло все кругом на
версту, да таким жаром, что камни потекли, словно смола горячая. Только
тот валун, что за Иваном был, стоять остался. Налетает второй змей сильнее
прежнего пыхнул огнем огненным, так, что камни вкруг Ивана в озеро
каменное горящее превратилися на десять верст вокруг и сто саженей в
глубину. А Иван опять пламя мечом рассек и сам жив остался. Налетает
третий змей. Пыхнул огнем. Сжег все на сто верст вокруг. Иван будто на том
свете очутился: нет вокруг ни гор, ни земли, одно месиво каменное горящее.
Но опять жив богатырь вышел из схватки той.
Отлетели от него в первый раз змеи трехглавые. Подул тогда с неба ветер
холодный и снова камни застудил. Не прошло и мгновения лишнего, а змеи
опять подступились к Ивану. Подлетает первый змей, ударил богатыря -
Громобой по колено в камень вошел. Но изловчился Иван, махнул мечом, и
отхватил ему все три головы за раз. Подлетает второй змей, ударил Ивана,
тот по пояс в землю вошел. Но была еще сила в руках богатырских.
Размахнулся с плеча и отсек все головы змеевы уродливые. Упали они на
камень и кровью черной все окрест залили.
Третий змей налетает, а Иван уж по пояс в камне сидит. Хоть и силушки уже
не много осталось, но не просит он у змея роздыху. Как набросился на
богатыря змей, Иван примерился и вспорол брюхо ему. Рухнул змей издыхающий
рядом с богатырем, а тот размахнулся еще раз и отсек ему все головы.
Содрогнулись небеса над царством змея шестиглавого, ударили молнии
ветвистые на равнину каменную, погибли слуги его верные.
Поднатужился Иван Громобой, богатырь из Белоозера, напряг свою силушку
остатнюю и вылез из камня крепкого на поверхность. Стоит - на ветру
качается, силы его последние покинули. "Как же, - думает, - я с хозяином
сего царства биться буду, матушку мою родимую выручать стану, ежели еле на
ногах стою(" Вспомнил он тут про чарку заветную колдовскую. Достал ее - а
она уж полная. Отхлебнул один раз, чует, силы столько стало, что валун
огромный в три обхвата, правой рукой поднять сможет и далече кинуть.
Отхлебнул второй раз, чует, силы опять прибавилось: может дуб столетний с
корнем из земли вытянуть и пополам переломить легонько. Отхлебнул в третий
раз - все ему нипочем стало.
Содрогнулись тут горы великие, посыпались с них камни тяжелые. Подул ветер
сильнее прежнего. Осветилось небо всполохами яркими. То сам хозяин царства
сего - змей о шести головах из дворца своего на битву с Иваном вылетел.
Тело его, чешуей покрытое, полнеба занимает, хвост острый за гребни скал
задевает, а головы ужасные пасти острозубые скалят. Опустился змей к
богатырю и говорит:
- Супротив кого, ты, Иван, песий сын, решил войной пойти( Да мне тебя
только на один зуб укусить и то мало. Привел бы ты с собой еще богатырей -
вот тогда бы я откушал на славу!
- А ты не похваляйся раньше сроку вражина, - отвечает ему Иван, - я тебе
поперек горла встану, не проглотишь! Готовься лучше к бою своему
последнему, ибо смерть твоя пришла.
Рассмеялся змей о шести головах, аж скалы закачалися.
- Где тебе мужику лапотоному меня, змея шестиглавого, победить!
- Слуг твоих побил, и тебя побью!
Тут сошлись они в битве тяжкой смертной. Стали наносить друг другу раны
великие. Но Громобой не зря воды из чарки напился. Ударит змей - ему все
нипочем, только закачается от натуги великой. Зато сам как мечом не
рубанет - змей с головой распрощается. Когда у змея из шести только три
головы осталось взмолился он и говорит:
- Дай мне Иван, роздыху полмгновенья!
Дал ему Иван передохнуть, а тот вдруг схватил свои три головы, да другим
трем в пасти сунул. Съел их и снова приросли головы, будто и не отсекал их
Громобой. Стоит перед ним опять чудо-юдо шестиглавое, похваляется:
- Обманул я тебя дурака лапотного! - змей хохочет.
Ничего не сказал Иван, зубы стиснул и снова бой начал. Сошлись они еще
раз. Змей ударит, а Иван только покачнется, сам рубанет - у змея голова с
плеч. Не прошло и времени малого, а у змея опять три головы осталось.
Запросил он сызнова роздыху. Но Иван говорит:
- Не дам я тебе роздыху, вражина! Я по смерть твою пришел.
И отсек ему все три головы остатние. Тут и смерть пришла шестиглавому царю
змею. Содрогнулась земля сильнее прежнего, трещины поползли по ней словно
змеи длинные, горы рушиться стали. Из шести пять скал обрушились, только
одна осталась, на которой змеев дворец стоял. Огляделся Иван, победитель
змея, видит по дороге, что из дворца змеева вьется вкруг горы, бегут к
нему люди разные во множестве. Пошел он к ним на встречу и говорит:
- Вы идите люди добрые в конец царства до самого края скалы, там найдете
орла великокрылого, там меня и дожидайтеся. А я скоро буду, только матушку
разыщу.
Поднялся Иван во дворец змея остробашенный, прошел по комнатам злата
полным и в последней комнате увидал мать свою. Сидела она на полатях
царских в исподней одежде, вся в слезах горючих. Подскочил к ней Иван
встал рядом на колени и говорит:
- Не плач матушка моя родная, спас я тебя из лап змеевых. Теперь ты
свободная, и пойдем мы с тобой в наш дом родной.
Поднялась тогда Услада и говорит:
- Не брани ты меня сын мой родной, не пойду я с тобой. Случилась у меня
судьба страшная непонятная. Украл меня много лет назад змей шестиглавый и
принес в свое царство далекое. Оженился на мне насильно и при себе жить
оставил. С тех пор жилая я здесь, как его жена. И случилось так, что
полюбила я змея злого пуще батюшки твоего доброго, им убитого. И ничего
больше не желала я. А теперь пришел ты освободить меня и убил мужа моего
любимого. И нет мне пути отсюда никуда.
Отшатнулся Иван, ушам своим не веря, в ужасе огромном. А Услада вдруг
подбежала к окошку высокому, что над пропастью находилося, и вниз со всего
маху бросилась жизни себя лишив о камни острые.
Вышел Иван в страхе великом из палат змеевых и сломя голову бежать
бросился вон из царства сего. Долго бежал, пока не достиг края скалы, где
его люди спасенные дожидалися. Был там и орел Илидор. Посадил он всех на
свои крылья могучие и отнес вниз. Как достигли они своего селения, пришел
в кузню Иван Громобой, бросил на земь меч богатырский, и тридцать лет до
него не касался. А сам богатырь тридцать лет в избе лежал не вставая, и
людей никого не видел.




Глава шестая


Угроза из-за моря

А в ту пору в дали далекой, что лежит за двумя морями великими от земли
русской, дозревали дела черные. Властелин мавров заморских Кабашон готовил
полчища свои дикие к походу в славянские земли. Уже тыщи шатров
раскинулись по брегам южным моря средь земель лежащего, и горячие ветры
трепали черные с серебром стяги злодейские. Корабли крепкотелые, оружьем и
едою груженые, почти готовы были к отплытию. И страшенные драконьи головы,
что венчали носы корабельные, смотрели глазами злыми на северо-восток.
Туда, где ждала злодеев пожива великая. А со всех концов дикой Африки, и
других земель близлежащих, Кабашону подвластных, стекались к столице его
Грандахаргу несметные полчища воинов.
Шли сюда югорды, обитавшие в песчаных землях, средь камней голых. Не имели
они ни домов, ни скота, лишь войны да убийства себе подобных составляли их
жизнь короткую. Бога истинного они не ведали, а превыше всего почитали
Гаджу - королеву змей. Каждый воин югордов нес на груди своей татуировку,
где была видна голова ее узкая с жалом раздвоенным смертоносным. Ни семей
ни родни югорды не ведали, жили в пустыне скопом, и детей, при этом
рожденных, учили убивать и не знать жалости с малолетства. Весь мир, под
палящим солнцем лежащий, был их врагом. Оттого и жила в сердцах югордов
злоба великая ко всему живому и на них не похожему. Вел их в прибрежный
Грандахарг предводитель Урман, верховный жрец Гаджи. И не было среди
югордов воина более лютого, чем Урман.
Много лет назад пришел во владения югордов властелин мавританский Кабашон
со своим воинством, в кожу стальную закованным. Треть югордов извел в
битве внезапной и неравной, другую треть из пленников смерти предал на
кострах в устрашение всему народу пустынников, а остальных рабами своими
сделал и воинами. И с тех пор по первому зову Кабашона сбирались югорды
под его знамена черно-серебристые и творили столько зла, сколько велел им
властелин мавританский. Но не сильно они тому тревожились, ибо смерть
людская была им мила.
Шли в прибрежный Грандахарг из земель к западу от пустыни раскинувшихся
дужары, народ поклонявшийся зверям хищным африканским. Богом своим дужары
считали тигра Арграза. Племена их были многочисленны потому что рождались
тысячами, а умирали сотнями. Вели племена сии жрецы Арграза, а верховный
средь них был - Ражхан. Облаченный в тигриную шкуру, несмотря на великий
зной и лучи солнца палящие словно копья, шел Ражхан впереди своего народа
издавая крики звериные, взывая к духу Арграза о помощи в предстоящем
походе. А несметные полчища воинов дужарских отвечали на его крики криком
тысячекратным, от которого буря песчаная подымалась над землями
африканскими. Воины дужарские были ростом великие и телом мощные. Чтобы
быть подобными богу своему хищному, красили они тела в красно-черные
полосы. Имели все в правой руке копья длинные с плоскими острыми
оконечниками, по краям коих шли зубцы тонкие. Оконечники же были ядом
пропитаны, и несли смерть даже от раны малой. В левой руке у каждого было
по щиту древесному.
Много лет назад покорились они Кабашону, пришедшему с войском своим на их
земли. Но не числом взял Кабашон, не саблей кривой победил, хоть и
умертвил он дужар во множестве. Пленил он их бога тигриного и на цепь
посадил перед шатром своим. Увидав сие могущество побросали отравленные
копья воины дужарские и Ражхан первый приполз целовать ноги властителю
мавританскому. Раз уж сам Арграз Кабашону покорился - бессильно будет
любое оружие и войско против него. С тех пор поклонялись дужары не только
Аргразу, но прежде всего своему хозяину новому - Кабашону.
Вслед за дужарами шли в Грандахарг племена саршарские. То были воины
жестокие из земель приморских. Кораблей однако они не ведали, домы их были
утлые, а хозяйство убогое. Однако считались они первейшими в деле ратном,
ибо поклонялись богу смерти - Огу. А потому не верили в смерть и сами не
умирали, а только в царство к Огу переселялись, лишившись тела своего на
африканских просторах. Если не случалось войн и битв для того переселения
долго, то приносили они богу смерти в жертву своего соплеменника. А убив,
съедали его тело сочное. Людоеды сии ужасные, богу противные, милы были
однако царю Кабашону за то, что стреляли из лука сильнее других и дальше.
Воевать могли саршары и на земле твердой и на кораблях в дали от берегов
своих ибо считали царством Огу все земли на свете и питались сами собою.
Потому не было нужды покорять их Кабашону, а хватило только призвать их на
битву долгую, где Огу пожнет жатву великую. Захватили саршары свои луки
огроменномощные и пошли в Грандахарг по берегу. Вел их Ом, людоед и
стрелок первейший.
К закату одного из дней летних, особенно жарких, все воинство несметное
достигло окрестностей Грандахарга и встало вкруг него лагерем на холмах.
Великий град южный Грандахарг - столица Кабашонова, - стояла на брегах
моря средь земель лежащего. Десять башен черных, соединенных стенами
высокими, обороняли сию твердыню злодейскую от набегов. Пристань огромная,
у которой до сотни кораблей могло стоять, далеко в море выдавалась. На
стенах и башнях стояли слуги верные и вдаль смотрели, не придет ли угроза
какая. Но не было в то время вокруг Грандахарга ни единого народа, что
дерзнул бы супротив властелина мавританского выступить. Дикий ужас внушал
он рабам своим, и держал в страхе все народы, по границам его и даже за
морем живущие, ибо простирались владения кабашоновы далеко за море
глубокое.
Сарацины цвет мавританского воинства составляли. Были они смуглы на лицо,
но не столь черны как мавры-пустынники, ибо смешалась в них кровь
африканская с кровью арабской и белой кровью византийских жителей. Многие
из них обладали видом сходным с жителями земель восточных. Средь бойцов
диких славились сарацины дикостью непомерной, средь храбрых - храбростью
великой, средь отчаянных были всех отчаянней, и никто не мог с ними
сравниться в силе и ловкости воинской. Больше всех ценил и почитал их за
то Кабашон. Потому и держал рядом с собой их вождей уже триста лет, со
времен побед великих над наместниками византийскими, с тех самых пор как
явился на земли эти.
Средь родов сарацинских, верных Кабашону, особенно славились Абенсеррахи
во главе с Рамом, Алабесы с Иорнандом в предводителях, Сегри с Лавритасом,
и Альморади под началом Гаруса. Были также известны Гомелы с Отером во
главе.
Сам же властитель мавританский был лицом смугл и телом крепок, подобно
сарацинам. В сражениях неуязвим - ни копье, ни сабля, ни стрела не могли
его поразить. Не подвластен Кабашон был ни сну, ни голоду, ни смерти
старческой. Секрета жизни его вечной никто не мог разгадать, сколь ни
старались. Никто не ведал откуда явился сей властелин на земли
мавританские в королевство древнее Альморавидов, как смог захватить его и
поработить за тем столь многих. Почитали его поэтому народы пустынные и
прибрежные за божество доселе невиданное и жестокое. Особенно саршары, кои
полагали его в тайне за самого Огу.

Много лет назад переплыл властелин мавританский Кабашон со своим великим
воинством сарацинским и берберами на кораблях чернотелых многочисленных
пролив широкий и вступил в земли христианские. Словно саранча черная
заполонили они все земли прибрежные и вглубь двинулись неся смерть на
остриях своих клинков сверкающих, что были видом с месяцем схожие.
Подступился Кабашон к стенам королевства богатого золотом и другими
богатствами, что прозывалось Гранадою и осаду начал городов укрепленных.
Много долгих лет длилась та война. Сопротивлялись христиане отчаянно, ибо
бились за веру молодую и за землю свою, процветавшую в те времена. Но
иссушила война их рода древние, начала иссякать вера в победу скорую, ибо
воинов кабашоновых только более становилось в землях Гранады от времени, а
рыцарей христианских убавлялось с каждым годом войны. Оскудели пашни
обширные без рук человеческих, пожгли мавританские воины пастбища, скот
порезали. Начался голод в Гранаде великой.
А полчища кабашоновы, меж тем, устремились далее в глубь земель
христианских и за срок недолгий поработили почитай всю Кастилию обширную и
Арагон прибрежный. Спустя срок пятидесятилетний почти все королевства
христианские в тех землях захватил Кабашон. Пала Севилья гордая,
растоптана конями мавританскими Кастилия южная, Каталония и Гранада лежали
в руинах. Лишь только земли северные гористые Арагона и королевства
Леонского, где находились города укрепленные, пищей и водой еще полные,
сдаваться на милость кабашонову отказывались. Задумал тогда Кабашон
хитрость злодейскую применить к тем отважным правителям - начал он людей
тайно златом одаривать и письма через них подметные слать, чтобы рода
арагонские и леонские древние поссорить меж собою. В письмах тех писал,
что будто бы в городах соседних родичи их приняли добровольно власть и
веру мавританскую и теперь недостатку ни в чем не ведают. Живут в роскоши,
едят на серебре и злате, имеют рабов по тысячам. Будет так и всем, кто
добровольно власть Кабашона примет.
Не прошло и малого времени как план злодейский принес плоды ядовитые.
Однажды предводитель рода Санкиров, испокон веков обитавшего в долинах
арагонских гор, великий Виторио ди Кастелла, рыцарь из рыцарей, перехватил
подметное письмо, будто брату его предназначенное. Писали в нем, что брат
его, Томазо, обитавший в соседней провинции королевства, по своей воле
признал власть Кабашона и открыл ему ворота родового замка Санкиров.
Разъяренный Виторио ди Кастелла не смог вынести предательства брата и
повелел тотчас же снарядить отряд из верных рыцарей, во главе которого сам
выехал, для того чтобы покарать предателя, ибо таких еще не было в славном
и древнем роду Санкиров.
На рассвете дня следующего отряд рыцарей показался под стенами замка Рока,
в котором обитал предатель веры и крови Томазо, и, сломав ворота,
приступом взял горную крепость. Ничего не ведавшие о нападении обитатели
замка не смогли оказать сопротивления воинам Виторио. А когда защитники
узнали в нападавших рыцарей из рода Санкиров, своих братьев по крови, то
смятению их не было предела.
Ворвавшись в спальню, в которой находился Томазо со своей женой,
разъяренный Виторио ди Кастелла собственным мечом умертвил обоих. И лишь
когда узел их плавающими в крови, гнев начал отпускать его уязвленное
сердце. Он вдруг увидел, что ни в полуразрушенном замке, ни в окрестностях
нет ни одного мавританского воина, как нет и следов их присутствия. Ничто