Миронов. Семь верст до небес

на пути к логову его в горах. Молчали истуканы каменные.
Призадумался Оршан в пещере замшелой, стал ломать свою голову трехглазую,
опять его терзать начала злоба лютая. Кто же умертвил Харду, которой и сам
Оршан боялся, кто Василиска бессмертного доселе, глаз лишил и чар его
смертельных( Знал Оршан, что хозяин его, Бог Черный, хотел разрушить
Небесный Город до основания. Силы копил до времени, а Оршан помогал ему в
том. Скоро уж великаны должны были собраться у него в логове, все змеи и
ящеры со Снежных гор и земель дальних слететься на гору высокую. Все
волки, шакалы и стервятники сбирались в стаи по всей земле и в пределах
гор Снежных и ожидали зова Оршана, чтобы двинутся на Небесный Город. Скоро
должны были лишиться боги старшие своей власти над миром подлунным и
всеми другими богами, что не желали власть их верховную признавать. Скоро
хаос ждал землю, а свобода, - всю нечисть, что жила, не ведая законов
добра. Радость сильная охватывала злое сердце Оршана при думе об этом. Но
точил его червь подозренья. Воззвал он в бессилии к хозяину своему Черному
и ответ получил. Понял великан, что в самом сердце уже его владений
снежных воин, что грозит ему мечом и жаждет смерти лютой для Оршана.
Вышел тогда Оршан грозный из пещеры сумрачной на волю. Остановился на
мгновенье, и вдруг, вспыхнул факелом гигантским над горами. Окуталось
клубами дыма его огромное волосатое тело, закрыв совсем гору черными
облаками, и возник из дыма того змей огромный. То был змей, - глава всем
змеям лютым. Чудище, поганее не знали. Чешуя черная мерцала зловещим
светом, а глаза, как уголья горели. Ощетинив пасть, сие исчадье, когтями
кроша валун гранитный, плюнулось огнем в горы окрестные, словно
позабавиться хотело. И в мгновенье ока в горах тех растаяли шапки ледяные,
что не тронуты были сотни лет ни солнцем ни дождями злыми. Лишь трава
задымилась на склонах, полетели вниз раскаленные камни, да ручьи потекли
горячие.
- Что ж, готовься, воин, - изрыгнул тот змей, - я люблю отведать
человечины.
И, расправив за своим хребтом крылья могучие перепончатые, поднялся змей в
небо, устремившись в ту сторону, где почуял угрозу.


Уже два дня позади было, как вошли в цепь горную Арсен и Ксения его
любимая. Презирая усталость, подымались они по тропинке, что, в снегах
петляя, пропадала. Одежда, Ставром подаренная, волшебною оказалась. Ева
вошли путники в пределы горные, как само собою все на них новым сделалось,
и хранило от холода не хуже шкур и мехов. Кроме одежды, появился у Арсена
за плечами колчан со стрелами и лук мощный. Видно боги им благоволили. На
пути пока никого они не встретили, но чуял Арсен, что скоро битва. Хоть и
не дошли еще до горы самой высокой, где логово Оршана таилось, видна была
она уже в долине соседней, до которой дня три пути оставалось. Видом своим
вселять ужас в сердца в путников была та гора предназначена. Нависала
скала массивная над тропой так, будто медведь разъяренный на человека
бросался, а вход в нее вид имел рта клыками полного.
Горы, между тем, хранили тайну свою. В молчании величавом снежные хребты
их подымались, на сколько глаз хватало, в поднебесье и пропадали там среди
туч. Бродившие по воле ветра тучи здешние, несли в себе снег холодный и
град величиною с голову теленка. Там, где просыпались они, от леса
оставалось только чистое поле. Но, ветер зря здесь тучи не тревожил. Он
дремал, до поры, на пиках отдыхая. По хребтам разлегшись, копил силы, для
полетов в дальние земли, где обитало людское племя. Ждал ветер, покуда
силы в нем станет настолько, чтобы ураганом казаться. Вот тогда, все круша
и ломая, вырывая деревья с корнем, избы и дворцы сдувая вовсе, он вырвется
на просторы полей и пойдет гулять и веселиться, землю выстудив, лишив
людей надежды последней.
Последние дни разгорался амулет из альмадина на груди Арсена все ярче. И
казалось сарацину будто кто-то хотел показать ему жизнь прошлую этих гор.
Чуял Арсен злобу от земли и камней здешних исходившую. Но чуял он и то,
что когда-то все здесь было по-другому. Росшие у тропы деревья, сколь
корявы не казались, все ж виделись Арсену когда-то стройными, к солнцу
тянувшимися. Чудилось ему, что раньше трава здесь зеленой была, нынче
жухла она и гнила. Показалось вдруг Арсену будто, птицы певчие здесь
водились во времена давние, наполняя горные чертоги пением своим
сладкоголосым. Со скал стекали ручьи веселые, а земля тут радовалась
солнцу, до тех пор, пока не пришли времена черные.
Думал так Арсен, взбираясь в горы, по тропе, лавинами избитой. Ксения
ступала за ним след в след. И услышали вдруг они вой ветра страшный в
небесах. Летел из-за гор на них змей черный с глазами, как уголья
горящими, распластав крылья над хребтами снежными. Выхватил Арсен меч
свой, к битве изготовился. Засверкали на груди его обереги, словно звезды
на небе ночном. Засветился аметист и на Ксении. Полыхнуло тут в небе
зарево, - то плюнул змей на них огнем жарким, закрыв свет белый крыльями
своими перепончатыми. И сгорели бы они заживо, но вдруг, вспыхнул шар из
альмадина и раскрылся над ними купол огненный. Ударила в змея молния
ветвистая белая. Растеклось по куполу пламя змеево и на гору ушло, снег
растопив. В миг земля дымящаяся под ногами оказалась у Арсена и Ксении, но
сами они живы были. После того погас шар из альмадина и превратился в
камень холодный. Снял его с себя Арсен, в пропасть бросил глубокую,
вспомнив о наказе Духа Великих. Теперь только своя сила у него оставалась,
потому как подарок Ставра лишь уводил от опасности. Огляделся сарацин по
сторонам, но Змей страшный исчез куда-то.
Скоро дым и пар унесло ветром налетевшим. Услыхали путники тогда, как горы
застонали, задрожали все до основанья. Словно бы из далека-далека шел сюда
огромный великан. И подняв глаза, увидали они за хребтом скалистым
высоченным, льдом и снегом полностью покрытым, великана необъятной мощи,
что плечами в небо упирался. Правая рука его топор сжимала, столь
огромный, что мостом через реку он служить бы мог обычным людям. Левой за
вершины гор держался, изверг, через пропасти ступая. Тело, все покрытое
бронею, с чешуею схожею по виду, голова венчала огромная, и светились в
ней лютой злобою два глаза. А на месте третьего сочилась рана кровавая.
Перейдя хребет последний, отделявший долину, где Арсен бесстрашный ждал
его с мечом на изготовку, великан остановил движенье. Он стоял, теряясь в
снежной выси, и взирал со смехом на Арсена, словно на букашку недостойную,
что посмела поперек ступить.
- Что ж, Арсен, окончен путь твой вовсе. Сдохни человек, уйди под землю! -
загремел Оршан, топор вздымая в небо высоко, сшибая звезды. И когда занес
его до меры, вниз обрушил, смерть, неся Арсену.
Но не дали боги смерть Арсену. Мимо просвистел топор Оршана, разрубив
хребет до основанья. Родилась еще одна долина. Сарацин же невредим остался.
- Мал ты человек, букашки меньше! - Заревел Оршан и снова прянул, топором
наметясь на Арсена.
В этот раз срубил он две вершины, меж которых воин оставался. Ксения в
расщелине укрылась и молилась тихо, еле слышно.
- Ты, я вижу, так меня боишься, - закричал Арсен сквозь грохот камней, что
ко мне приблизиться не смеешь? Ты спустись ко мне сюда, пониже. Чтобы глаз
твой выколоть вернее.
Великан окутался весь дымом и возник медведь-шатун оттуда. Был он втрое
выше сарацина, но уже поменьше великана. Заревел шатун, клыки осклабил. И,
нависши над Арсеном грозно, двинулся к нему навстречу по тропе, вздымая
лапы. А на лапах тех сверкали когти, длинные, кривые, как кинжалы.
Отступил Арсен назад немного. Сдернул лук с плеча, стрелу приладил к
тетиве. И послал ее медведю прямо в сердце. В цель стрела попала, но как
будто сам Оршан ее и не заметил. Он бредет вперед, достать Арсена хочет.
Выхватил тогда новую стрелу сарацин и отправил ее прямо в шею лютому
медведю. Воткнулась она в шкуру твердую, пробила ее. Но силен Оршан, не
зря великаном зовется. Скинул уже Арсен колчан перед собой на камни и стал
посылать стрелу за стрелой в тушу огромную медвежью. Пронзил он лапу зверю
дикому, две стрелы в бок вогнал и голову пробил. Но идет медведь, рычит и
стонет, пасть оскалил, выставив клыки. И тогда Арсен, прицелясь метко,
прямо в глотку новую стрелу вогнал, быстрее ветра. Захлебнулся кровью
лютый зверь и, сорвавшись, в пропасть устремился. Но еще не долетело тело
до камней острых на дне долины, а уже вздымался над Арсеном великан Оршан
в родном обличье. Только бронь его была уже помята и на теле всем зияла
раны. Лишился Оршан второго глаза, кровь лилась из него ручьем багровым.
Но силен еще был в нем дух Бога Черного.
Поднял разъяренный Оршан для удара свой топор огромный и занес его над
головою. Стоял Арсен под ним, не зная, что делать. Стрелы все он уж
истратил, а мечом сарацинским не достать так высоко. Но вдруг, взглянул в
колчан Арсен храбрый и увидел там последнюю стрелу. Мог поклясться
сарацин, что мгновение назад ее там не было, но времени на раздумья долгие
у него не осталось. Выхватил Арсен стрелу последнюю из колчана и приладил
к луку. Показалось ему, что блеснул наконечник стрелы каленой, будто из
камня драгоценного был сделан. А топор великана свистел, все приближаясь.
Знал Арсен, что настали последние мгновения битвы. Если не поразит он
Оршана, то примет смерть свою, а с ним и Ксения любимая погибнет.
Прицелился сарацин в последний глаз Оршана, налитый злобой. Разросся тот
глаз перед ним до невиданных размеров, полнеба заслонив. И спустил тетиву
звенящую Арсен, отправив стрелу в полет смертоносный.
Раздался тут гром, небесный грохот. Содрогнулись горы вековые, раскололся
небосвод темный. И сквозь щели все, из крыши мира подлунного, хлынул дождь
сильнейший, заливая земли окрестные.

Глава одиннадцатая


Разговор с богами

Не успел отгрохотать гром в небесах и дождь пролиться, как возникла перед
путниками лестница широкая каменная, что вела наверх, и терялась в
вершинах гор, облаками белыми укрытых. Подошел Арсен к девице, что
молилась за него не переставая во время битвы с великаном, и руку к ней
протянул.
- Повержен Оршан, Ксения. Нет больше преград на пути нашем к Небесному
Городу. Пойдем же, Боги ждут нас.
Встала дщерь княжеская, слезы утерла, улыбнувшись. Подала руку свою Арсену
и пошли они медленно, поднимаясь по ступеням лестницы столь широкой, что
на ней две колесницы могли свободно разъехаться. Повсюду виднелась резьба
искусная в виде птиц и зверей диковинных, - по бокам и на ступенях
шершавых. Показалось Ксениии, что тысячи людей поднимались по этой
лестнице раньше, так истерты были ступени подошвами. Но не было сейчас
никого вокруг, кроме гор молчаливых.
Развиднелось скоро в небе над лестницей чудесной. Прекратился дождь, и
предстала глазам путников земля обновленная. Далеко внизу покрылись горы
зеленой травой и пестрыми цветами. Закружили над долинами птицы певчие,
завели свои песни для слуха приятные. Поднимались так путники до тех пор,
пока не исчезла земля в облаках, и не приблизились они к арке цвета алого.
Сияла она светом внутренним так, что нельзя было отвести глаз
зачарованных. Расходились вкруг нее лучи во все стороны, и казалось, будто
солнце закатное над землей повисло. Следом за аркой и ступени свой цвет на
алый меняли. Едва ступили под своды высокие Арсен храбрый и Ксения
прекрасная, как стало чудиться им тяжесть великая в оберегах, Ставром
подаренных. Росла та тяжесть с каждым шагов вверх по ступеням. Вспомнился
им тогда наказ чародея, - "Как дойдете вы до Небесного Города, обереги ему
верните, ибо камень сей в тех горах и рожден был". Остановились путники.
Снял бережно Асен оберег светящийся с груди своей, попрощался с ним,
поблагодарил за помощь в пути оказанную и на ступени алые положил. Ксения
тоже ожерелье из аметиста сняла, произнесла над ними молитву краткую, и
вниз опустила. Едва соприкоснулись камни со ступенями алыми, как
растворились в них, словно воду ушли глубокую, а путникам облегчение
случилось. Встали они с колен, и пошли далее.
Поднимались Арсен и Ксения так словно день целый, хотя не было здесь ни
дня, ни ночи над облаками. Белый свет расплывался повсюду, не тревожа глаз
особенно. Лишь лестница тянулась ленточкой яркой и широкой ввысь. Стало
казаться скоро путникам, будто жизнь их прошлая появилась пред их взором
внутренним по чьему то велению. Увидали они все, что сделали за годы
недолгие доброго и худого, всех кому помогли и кого без помощи оставили,
все явилось им в те мгновения без утайки. Чуяли Арсен и Ксения, что Богам
все уже про них ведомо.
Прошло так еще полдня, и вдруг, глядят, - появились впереди ворота с
блеском золотым и двумя башнями белокаменными по бокам. А на ступенях
перед воротами скелеты из костей белых и черепа людей валялись во
множестве. На останках людских украшения дорогие были надеты из каменьев
разных да оружье богатое. Подносы искусные и чаши золотые повсюду ступени
укрывали, а монет со всех концов света рассыпаны здесь были несчетные
тысячи. Вспомнился путникам рассказ Ставра опять, про людей не
очистившихся, что желали в Небесный Город попасть, с Богами побыть и
узнать судьбу свою заранее. Велико было то желанье их, но не было у них
при этом желания главного, - цвет души изменить своей. Золото для них
оставалось мерилом вещей. Для таких людей Боги и поставили Золотые Ворота
на лестнице в Небесный Город. Если не готов был человек, - воздух для него
здесь становился ядом.
Но, едва приблизились Арсен с Ксений к Воротам Золотым, как обдало их
жаром пронзительным, заблестели вокруг сокровища бесчисленные, горы
каменьев драгоценных и золота. Не бывало богатства такого ни у одного
султана или князя земного. Но не затем пришли сюда путники. Видно поняли
Боги это скоро, потому что исчез мираж, и отворились для них ворота
Золотые, блеск свой потеряв. Пропала лестница вдруг за их спинами, и
оказались путники посреди площади бескрайней, что была устлана коврами
пестрыми. Сидели на них люди разные и разговаривали не громко. Меж коврами
повсюду ряды стояли, будто рынок это был с виду, только ничего здесь не
продавали. Далеко, на другом конце площади увидели путники множество
храмов красоты невиданной. Были там храмы, подобно тому, что видела Ксения
в земле своей и на картинках, патриархом показанных. Разглядел Арсен
глазами зоркими храмы своей жаркой земли и многих других. Были здесь храмы
земель индусов и стран Китая далекого, людей с островов в океане
затерянных, Африки и северных земель, где не греет солнце вовсе. Видно
жили здесь Боги Старшие для всех народов, до самых краев земли
разбредшихся.
Посмотрев по сторонам, пошли Арсен и Ксения меж рядов тех на другую
сторону площади обширной, но остановил вдруг сарацина кто-то за рукав
одеяния его. Повернулся Арсен и увидел пред собой человека в летах
средних, одетого так, как одеваются обычно люди в далеком королевстве
Альморавидов. Был на нем белый бурнус, поясом перехваченный из материи
крепкой и красивой.
- Здравствуй Арсен, - обратился к нему человек, - Ты не узнал меня(
Вгляделся сарацин в смуглое лицо, иссушенное жаркими ветрами, но не узнал
его.
- Я дядя твой, Ахмед.
Удивился Арсен храбрый.
- Прости меня, добрый человек, но не ведал я до сих пор, что есть у меня
дядя на земле.
Усмехнулся горько старец и сказал:
- Да, Арсен, теперь у тебя нет дяди в мире подлунном.
И поведал затем Арсену такую историю:
- Много лет назад был я со своим братом по имени Кабашон в жарких песках
полуострова Аравийского. Искали мы с ним сокровища царя Ара, что все время
был в пути со своими кочевниками, и возил сокровищницу с собой. Вот
однажды мы настигли войско Ара на берегу моря, где стояли они лагерем
обширным. Мы дождались ночи и подкрались неслышно с войском сарацин
верных. Окружили и перебили до рассвета еще всех слуг царя Ара. А его
самого разрубил мечом на части брат мой Кабашон. Сокровищ у того царя был
столько, что хватило бы нам на долгие годы, и нужно было почти пять сотен
верблюдов, чтобы увести все это. На утро послал меня брат с малым числом
воинов в ближайший город Кадию взять верблюдов. А когда я вернулся назад,
то не обнаружил на том берегу никого, кроме его верных сарацин из рода
Абенсеррахов с Рамом во главе. Я спросил про брата своего Кабашона, но они
набросились на меня, и растерзали. С тех пор, Арсен, нет у тебя дяди. Но с
убийцы достаточно содеянного. Я простил, умирая, брата своего и Аллах
даровал мне жизнь вечную здесь. Потому ступай вперед, я рад, что мы
свиделись. Ты красив и силен, я горжусь таким племянником, кто бы ни был
его отец.
Удивился Арсен истории той, а еще более, что не поведал Ставр ему о брате
отца. Но, видимо, не должен был знать сарацин этого до тех пор, пока не
свершит путь свой до Небесного Города. И Ксению тронул рассказ этот, еще
быстрее захотелось ей спасти душу отца Кабашона и жизни людей многих. А
прежде всего своей матушки. Не ведала она, что с ней случилось с тех самых
пор, как унес ее Арсен из терема резного горящего. Но, не ступили они и
десяти шагов, как повстречалась им на дороге монахиня. Взяла она Ксению за
руку и молвила:
- Ты не бойся, доченька. Жива твоя матушка. Пришел к нам
Никанор-богатырь, прикрыл город щитом своим великим от огня змеев лютых и
победил их. А добрые молодцы спасли матушку твою Настасью Фаддеевну от
огня смертельного, лишь страху она натерпелась великого, и теперь за тебя
молится.
Услыхав сие, успокоилась немного Ксения младая. Но спросила тогда:
- А как батюшка мой, жив ли он, после сечи буйной(
- Не окончена еще битва великая, Ксения, - отвечала ей монахиня, - А до
каких пор будет длиться она, то тебе одной ведомо. Батюшка твой, князь
наш великий, Вячеслав, ранен лежит, в беспамятстве иногда пропадает душа
его. Но, жив он, хоть и хворает сильно. Все тебя ждет с вестями добрыми,
надеется.
Сказал так монахиня, и отступила в сторону. Поблагодарила ее Ксения за
известия, но глаза при этом опустила. Не знала она, как отцу сказать о
том, что полюбила дочь его сарацина из стран жарких, откуда столько бед
пришло русичам.
Посмотрели друг на друга путники и дальше двинулись меж ковров, с людьми
сидящими и рядов с изделиями чудными. Только сейчас узрела Ксения, что
лежат на рядах тех подарки всякие диковинные, но не простые то были
изделия рук мастеров искусных. Было тут все, что хотели подарить люди друг
другу за жизнь свою долгую, откладывая на день последний, да так и не
успели. И лишь теперь, попав в Небесный Город получали многие свои подарки
долгожданные. Порадовались и подивились тому Арсен и Ксения, ибо не успели
они еще никому в жизни своей подарить что-нибудь. Арсен рос в битвах и
набегах, пребывая в войнах постоянно и с коня не слезая. Не желал Кабашон,
отец его, ничего дарить никому, а лишь только отнимал все у окрестных
народов, предавая их огню и мечу. Потому и сына не учил подарки делать.
Ксения же была дщерью княжеской, девицей вида прекрасного, а потому все
больше ей приносили купцы, да витязи, подарки разные из стран заморских.
Миновали Арсен с Ксенией любимой площадь обширную и вступили на дорогу
белокаменную, что вела между храмов величественных на возвышенность за
городом. Показалось им, что раскинулся Небесный Город на семи горах
высоких, и не имел он центра, кроме холма единственного, облаками
окруженного. Но всем здесь хватало места и единоверцам и людям, чьих богов
они не ведали. Идти по дороге белокаменной следовало, только сняв обувь
свою, ибо не было на ней ни пылинки, а грязи дорога та не терпела. Место
возвышенное, уединенным казалось, и со всех сторон укрывали его облака.
Никого на нем не увидели снизу путники, но понятно им стало, что ждут их
Боги именно там. Разувшись, вышли Арсен с Ксенией на последнюю дорогу в
Небесном Городе и ступали по ней осторожно.
Здесь не было высеченных ступеней, но камни оказались ровными и теплыми,
словно были нагреты неярким солнцем. Когда дошли они до храмов своих
Богов, - помолились истово, а когда возникли по сторонам дороги храмы
богов им неведомых, взирали они на то со спокойствием путников, знавших
свой путь. Едва миновали божественные строения, где находились иноземцы с
богами общаясь все дни, почуяли Арсен и Ксения, что оживает дорога под
ними. При каждом шаге левой ногой становились камни все горячее, а когда
правая ступня касалась дороги той, словно лед обжигал ее диким холодом. Но
дошли они, боль превозмогая, до холма в облаках белоснежных терявшегося.
Здесь и закончилась путь их. Оглянулся Арсен назад и ничего не увидел, -
ни дороги, ни города. Сомкнулись облака стеной позади них.
Вдруг узрела Ксения, посерди холма сидящего ребенка с глазами светлыми.
Кроме него не было здесь никого, но прозвучал вдруг голос, будто к ним
обращенный:
- Зачем вы здесь, Арсен и Ксения(
Присели путники от усталости на край холма травянистого, ибо ноги их
горели от пути пройденного.
- Мы хотим говорить с Богами, - ответил Арсен твердо.
Тишина повисла в облаках. И вскоре снова прозвучал неведомый голос:
- О чем хотите Вы говорить(
Теперь Ксения молвила тихо:
- Не о себе мы пришли просить, Господи. Мы здесь, чтобы свершить судьбу
предначертанную, и спасти людей многих от смерти лютой.
- Мы сами хотим знать, - зачем мы здесь( - сказал Арсен дерзко, взирая на
ребенка беспокойным взглядом, - Ведь это Вы привели нас сюда своей волей.
Увидали путники после слов таких на месте ребенка старца седовласого.
Покачал головой старец.
- Видно не все ты понял, Арсен. У тебя был свой путь, и ты прошел его. Мы
лишь ждали тебя. Так зачем же ты здесь(
Арсен захотел встать, но едва удержался от этого. В последнее мгновение
пропала вдруг куда-то сила и дерзость в голосе. Волнение, не свойственное
душе сарацина, овладело им. Он отвернулся, затем снова посмотрел в глаза
старцу и увидел там отражение мира. Никогда еще в своей жизни Арсен не
чувствовал такого. Никто не может передать словами, как смотрит на тебя
весь мир из одних глаз.
- Я пришел, для того чтобы спасти отца.... и увидеть свою мать.
- Душой твоего отца завладел тьма. Он был проклят и проклял нас. Он
поклялся уничтожить Небесный Город.
Арсен снова поднял голову и возразил:
- Вы разлучили его с любимой, и тогда он пустил в сердце тьму.
- Он впустил ее, когда решил изменить то, что было ему предначертано. Боги
тоже имеют свои судьбы, Арсен, а он был сыном богов и не мог любить земную
женщину.
Сарацин замолчал. Но, что-то бурлило в нем и требовало выхода. Что-то
бессловесное, тихое и светлое, но очень сильное своей немотой. В это
мгновение вдруг заговорила Ксения:
- Господи, прости меня, несмышленую. Но почему земная женщина не достойна
счастья( Почему ты запрещаешь ей любить...
- Никто не запретит ей любить. Но, между человеком и Богом должно быть
небо. Любовь между ними рождается не на земле. Она даруется им. Кабашон не
дождался и украл свою любовь из другой судьбы. Тем он лишил ее неведомого
ему человека.
Арсен вскинул голову:
- Но разве можно, Господи, сопротивляться любви( Разве в любви думаешь
прежде о других(
- Боги должны любить Богов, Арсен. Союз с людьми может быть только
духовным. Отступник Кабашон презрел это и потому стал тьмой. Потому
вокруг него начали умирать те, кто еще не изведал любви.
Арсен тихо проговорил, не поднимая головы:
- А что стало с матерью моей (
- Она должна была получить судьбу прежнюю и любовь к предназначенному
человеку, но твое рождение изменило все. Ты не Бог, Арсен, но и не просто
человек. Твое будущее из-за отступника отца было окутано тьмой и неведомо.
Но, благодаря матери, что осталась в Небесном Городе и молилась за тебя, -
твоя душа все это время сопротивлялась тьме исходящей от Кабашона. До тех
пор, пока ты не повстречал Ксению, ты был человеком без будущего. А теперь
ты снова получишь его, ибо у тебя, Арсен, появилось предназначение. Твоя
мать здесь. Скоро ты увидишь ее.
- Что с нами будет дальше, поведай.- взмолилась Ксения.
- Твоя судьба не простой путь, Ксения. Словно река полноводная имеет она
одно русло и сотни притоков. Но когда река добегает до моря широкого,
разливается она на много других рек.
Молчала Ксения и слушала внимательно.
- Ты дашь начало новому народу. Смешается ваша кровь с Арсеном и
разольется в потомках. Разбредутся они каждый в свою далекую землю, но
везде будут жить вместе твоя душа и душа Арсена. Потому что с этого
мгновения они соединятся в одну. И всегда будет жить в душе той загадка
для народов других.
Поглядела Ксения на своего избранника, обрадовавшись. Но вдруг вспомнила
о том, что не стихает битва кровавая под стенами Солнцеграда далекого, и
спросила с надеждою:
- А что с родителями будет, скажи, Господи( И что станет с народами нашими
враждующими(
- Примирятся народы ваши в скорости через вас. Прекратится война кровавая.
Ведь не по своей воле кровь льют народы на поле том. Это Черный отступник
бьется за души слабые и заблудшие. С каждой душой, утонувшей во тьме,
истекает частица вселенской крови из меня. Знайте, не победить ему в этой
битве. Скоро свет рассеет мглу в душах. А вестниками света того я выбрал
вас. Вам суждено остановить войну безумную. Отца же твоего Арсен я
простил, но ждет его смерть жестокая от Черного владыки, если не
поспешите. Примирить врагов, очистив сердца их своим светом и любовью,
предназначено вам. Только так спасете всех, кого любите.
Смолк тут голос божественный. Вдруг, замерцало над холмом сияние, и
возникла перед Арсеном невысокая женщина с волосами русыми и лицом
просветленным. Была она в летах средних, но краса ее не увяла, а скорее
даже наполнилась новой силой. Взглянула женщина на Арсена глазами
бирюзовыми и, заплакав, руки к нему протянула. Узнал тогда сарацин сердцем
в той женщине свою мать, с которой был разлучен с детства, хотя и не
походила она видом на восточных женщин. Бросился к ней и к груди прижал.
Так стояли они обнявшись, и слезы радости катились у них из глаз. А на
другом конце холма вновь появился ребенок с глазами светлыми и взирал на