Миронов Валерий. Капище (Чечня-1996)

ракурсов.
Несложные были вопросы, - в основном дублировали вчерашние, только
иногда просили уточнить кое-какие детали. Потом вновь возвращались к
вопросам, что были ране, только задавали их по-иному.
Позволили курить. Передо мной стоял чай и минеральная вода. Ну прямо
кино - сотрудник вернулся с тяжелого, опасного задания, ему до конца не
доверяют и идет опрос, как задание проведено; при этом допускается
возможность, что опер был завербован противоположной стороной.
Судя по вопросам, Рабинович им не достался. Это хорошо. На руках у них
кроме бешенного желания сделать меня козлом отпущения ничего нет. Теперь все
зависит от меня. Если они привезли мои вещи, то шмон у деда делали, -
наверное, нашли много интересного. Но это не мое. У них под носом сидели
пособники бандитов, а они их проморгали. А также на руках у них два трупа.
Оба - мои. В том, что дед сгорел заживо, я не сомневался. И мне его не
жалко, точно так же как и его сынка. Эксперты найдут на спрятанном ноже
остатки крови, как бы я его ни чистил, найдут. Ребята злятся, перед Москвой
отчитываться нечем. Шпион пропал, может убит, а может и нет. И миллион,
миллион долларов ушел. Бывший сотрудник говорит, что шел на встречу с
сотрудниками, и вел шпиона, а мы его по голове прикладом. Башка-то еще
болит.
Что еще? Ах да, миллион долларов, который мог пойти в консолидированный
федеральный бюджет, тоже пропал. Остались хотя бы деньги, их можно было
показать по телевизору, торжественно передать в казначейство и получить за
эти деньги грамоту, а то и звезду на погон. Ничего нет, кроме трясущегося от
страха придурка, то есть меня.
Потом предложили мне пройти тест на полиграфе. Началось! Я снова
представил себя той самой белой собачкой с черными пятнами, которая лежит
под крыльцом, трясется от холода и страха, хвост зажат между ног. Хочется
выть. Вздрагиваю от каждого шага, от каждого звука, прикосновения.

Меня опутали датчиками. На голову, грудь, живот, на пальцы. Мне
страшно, хоть и говорят, чтобы я не боялся, а мне страшно, они сейчас меня
снимут с кресла - и в тюрьму!
Они задают обычные автобиографические вопросы, надо отвечать только
"да" или "нет". Я отвечаю быстро. На мониторе рисуются графики правды на
фоне страха. Раньше были полиграфы с бумажными лентами, так те хоть шуршали,
а теперь лишь изредка пощелкивает клавиатуры. Понапридумывал же человек
технику на мою голову!
Потом последовали новые вопросы, очень неприятные вопросы. Я к ним
готовился, но одно дело, когда тебе задают вопросы за чашкой кофе, рюмочкой
коньяка с дорогой сигаретой, и совсем другое - когда ты опутан проводами, и
от твоих ответов зависит как минимум твоя свобода. Это минимум.
Сейчас не 37-й год (и слава богу!), но закатать в момент в тюрягу из-за
того, что я "случайно" сорвал операцию, могут запросто, а мне не хочется. Ой
как не хочется.
- У вас есть помощники?
- Нет.
- Вы связывались с кем-нибудь в станице, за исключением названных вами
ранее?
- Нет.
- Рабинович жив?
- Не знаю.
- Отвечайте только "да" или "нет". Рабинович жив?
- Не знаю!
- Вы думаете, что Рабинович жив?
- Нет.
- Вы не любите ФСБ?
- Да.
И много что еще. Я не знаю, сколько часов мне задавали эти много раз
повторяющиеся - в разных вариациях - вопросы. Сколько килобайтов памяти
полиграфа они использовали, мне тоже неизвестно. Все устали, пришла смена.
Только один я остался. Разрешили сходить в туалет, перекурить, и не более
того. Ни обеда, ни чая, ни кофе.
Я устал, так и хочется успокоится, откинутся в этом удобном кресле. И
пусть задают свои вопросы. Они повторяются уже по пятому или шестому кругу.
Только иногда появляются новые, типа "Вы завербованы иностранной разведкой?"
Я засмеялся. Не знаю, может они рассчитывали именно на такую реакцию, чтобы
я расслабился, не знаю. Потом последовали вопросы по иностранным разведкам.
Перечислили все известные.
Может это были просто контрольные вопросы, не знаю. Логически
просчитать действия Конторы невозможно, а если невозможно, то не стоит
ломать голову и тратить силы. Вот только этот образ собачки, что под
крылечком мерзнет, трясется от холода, голода... Усталость замещает страх, и
вместе с апатией вступает в свои владения.
Хочется спать. Время идет. Как ужасно не знать сколько времени. Может
они что-нибудь подсыпали в сигареты? Вряд ли. Ведь при желании и с санкции
Москвы могли просто вколоть какую-нибудь дрянь типа пентотала натрия. И не
париться с детектором лжи. Не знаю, не знаю. Я просто хочу спать. Я устал.

После многих часов сидения за полиграфом меня потащили на очередные
"собеседования". Этот переход я использовал максимально. Надо ломать
структуру моего допроса, надо ломать. Я остановился в коридоре, три
сопровождающих меня сотрудника напряглись.
- Спокойно, мужики! Ноги затекли! Спину не чувствую.
И под их удивленные взгляды я начал приседать, а затем отжиматься.
Народ стоял с выпученными глазами. Потом самый сообразительный легонько
коснулся меня носком ботинка:
- Хватит физкультурой заниматься! Нас ждут!
- Хватит так хватит, - я вскочил на ноги, энергично замахал руками,
потом закурил, что в коридорах ФСБ считалось неслыханной наглостью!
Ну ничего, я еще войду в историю. Сон прогнал. Что меня ждет дальше?
- Проходите, Алексей Михайлович! Садитесь!
- Я лучше присяду.
- Присядьте, присядьте. А то, может, скоро вам придется сесть на
несколько лет. По минимуму - за превышение самообороны, на год-полтора, а
вот за убийство - по максимуму - на все пятнадцать-двадцать лет.
- Вы мне должны.
- За что, позвольте у вас спросить, Алексей Михайлович?
- За то, что у вас под носом работала группа пособников чеченских
террористов, а вы себя ушами по щекам хлестали.
- Кстати, а как погиб отец семейства?
- Не знаю.
- Но вы же оставили ему свою сумку.
- Я ему ничего не оставлял, он сам забрал мою сумку. Полагаю, ваши
сотрудники это зафиксировали.
- Хорошо, что у вас было в сумке?
- Ничего, обычные вещи. Те, что берут в командировку.
- А вот акт экспертизы, - он протянул мне лист бумаги.
Ясно, решили ловить на противоречиях, долбить меня экспертизами.
Сознаешься - дадут меньше, а не сознаешься - ничего не дадут. Я закурил.
- Не курите, пожалуйста, - попросил меня собеседник, забывший
представиться.
- Я уж как-нибудь покурю, а то как-то неловко себя чувствую.
В воздухе просто витает недоверие к моим показаниям.
- И что же насчет экспертизы?
- Здесь много написано, вкратце не могли бы пояснить?
- На останках сумки обнаружены следы бензина, масла растительного,
селитры, алюминиевой крошки-порошка, батареек - предположительно все
перечисленное являлось составляющим СВУ (самодельное взрывное устройство).
- Интересная гипотеза, только ко мне она не имеет никакого отношения.
Там были вещи?
- Да, спортивный костюм, нательное нижнее белье и еще бритвенные
принадлежности.
- Вот последние - это мое, а все ранее перечисленное - увы, мимо.
- А как вы можете пояснить, что человек открыл вашу сумку и взорвался,
сгорел?
- Этого я объяснить не могу, зато могу объяснить другое. Он пытался
заложить в мою сумку СВУ, но что-то не получилось, и устройство сработало у
него в руках. Видимо, он хотел меня убить. Другого разумного объяснения у
меня нет. На остатках емкостей, где были масло, бензин, на батарейках есть
отпечатки моих пальцев?
- Все сгорело, и вы это прекрасно знаете!
- Ну вот видите.
- В вашей куртке обнаружены следы ношения валюты. Газоанализатор и
спектральный анализ показывают, что у вас там хранились значительные суммы
валюты, предположительно доллары. Это так?
- Именно. Я об этом информацию никогда не скрывал. Там был миллион
долларов. Его я передал похитителям за Рабиновича. Рабиновича я хотел
передать в ваши руки. Но не получилось. В частности, по вашей вине тоже.
- Ты долго будешь еще ваньку валять?! - послышался голос за спиной.
А вот и "злой" следователь. Классический вариант. Тут и до физического
насилия недалеко.
- А что мне валять? - я вскочил на ноги и развернулся к "злому". - Вы
операцию прое.., шпиона упустили, "лимон" гринов прое.., банду, что работала
в станице - прое.., одним словом, все - прое.., а из меня хотите крайнего,
козла отпущения сделать!
- Вот вам так пятьдесят процентов, - я сделал характерный жест рукой,
согнутой в локте, - а вот так сто процентов! - Левая рука вытянута, кисть
правой - на плече левой.
- Ты руками не маши, а то мы тебе их быстро обломаем.
- Значит так, ребята, - я посмотрел сначала на одного, потом на
другого. - Ничего нового у вас для меня нет, а у меня для вас. На полиграфе
вы меня укатали. Занимайтесь расшифровкой записей. Будут вопросы - зададите,
а сейчас я устал как собака. Дайте команду - пусть меня отвезут.
- Я сам тебя отвезу, - почти дружелюбно сказал "злой".

Мы поехали вдвоем. Но поехали не в ту сторону, куда меня возили вчера.
Меня начали терзать смутные подозрения. Остановились возле огромного серого
здания. Во всех городах и во всех странах - это тюрьма.
- Ну что, страшно? - он смотрел на меня с плотоядной улыбкой.
- Страшно. Тебе доставляет наслаждение смотреть на страх человеческий?
Наверное, в детстве любил убивать животных?
- Еще слово - и я тебя упеку туда.
- Молчу. Считай, что я сильно испуган. Что дальше будешь делать?
Я на самом деле испугался. Очень испугался.
- Ничего, - он почему-то обиделся, откинулся на сиденье, так молча мы
просидели в машине еще минут пятнадцать, я выкурил две сигареты. Потом он
завел мотор и также молча отвез меня на квартиру.

9.

Первым делом я принял ванну. Долго плескался. Казалось, что тот гель,
которым мне смазывали руки, живот, голову въелся в меня намертво, а также,
что сам я пропитался запахом страха. Я ожесточенно терся, скреб кожу
ногтями. Дверь в ванную охранники оставили полуоткрытой, сидели на стуле и
вдвоем разгадывали кроссворд.
Потом в сопровождении охраны я сходил в магазин, и на те деньги,
которые мне оставили, купил две бутылки крепленного красного вина местного
разлива. Не выдержал, хоть и говорил себе, что не буду пить до конца
операции, но эта поездка к тюрьме выбила меня из колеи.
Тут даже если и сдам Рабиновича, это меня уже не спасет. М-да,
ситуация. Будем ждать. Охрана вежливо отказалась от выпивки. Теперь мне
нужно напиться и разыграть нервный срыв.
Играть было не так уж и сложно, я и так за последние дни был на грани
его. Алкоголь лишь ускорил выход эмоций наружу. Я пьяно бил себя кулаком в
грудь и кричал, что я свой, и что начальники моей охраны козлы. Что они
забоялись пойти на чеченскую территорию, всего на пару километров, чтобы
захватить шпиона и пару-тройку духов на память. А теперь я буду крайним. А
ведь свой! Я служил таким же опером, воевал в Чечне!
Охрана молчала. Я-то знал, что квартира "пишется", и завтра все будет
доложено руководству несколькими подробными рапортами и справками.
На следующий день меня никуда не водили, я был предоставлен сам себе,
после завтрака попросил отвезти меня в парикмахерскую, купил несколько
местных газет, пару дешевых детективов.
Во всех местных газетах было опубликовано сообщение пресс-группы
местного Управления ФСБ. В нем говорилось, что такого-то числа в районе
станицы Красново была пресечена попытка прорыва банды с территории Чеченской
Республики. В результате перестрелки двое из нападавших были убиты. Прорыв
был предотвращен в результате реализации полученной ранее оперативной
информации, также в станице ликвидированы пособники чеченских бандитов. Ни
про меня, ни про Рабиновича ни слова. Это добрый знак. Если сообщили
общественности о победах, это уже славно, очень славно. Есть шанс, что меня
оставят в покое.

На следующий день меня вновь отвезли в Управление. В течении часа
расспрашивали про мелочи при обмене. Я добросовестно пересказал в сотый раз.
Потом набрался наглости и спросил:
- Что с полиграфом?
- Тебе интересно?
- Интересно, не был никогда под техникой.
- Ничего, еще раз попадешься - будешь всю жизнь жить на больничной
койке под проводами, - мрачно пообещали они мне.
Я сам люблю черный юмор, но почему-то в тот момент я им поверил.
Через час вернули сумку с фотоаппаратом, документы, личные вещи. Охрана
проводила на вокзал, под пристальным наблюдением взял билет до Краснодара.
Снова вагон спальный, тут я не поскупился. Свобода, бля, свобода! Свобода! Я
могу спокойно передвигаться по стране! Свобода! Ах, как дышится, как
дышится! Свобода!
Я сунул проводнице купюру, чтобы соседей не подсаживала. Хоть и не было
наплыва пассажиров, не сезон, но хочется мне комфортно покататься.
Бригада наружного наблюдения ехала в соседнем вагоне, а может и в этом.
Еще минимум год будут за мной наблюдать. И в плане наружного наблюдения и в
плане оперативного наблюдения. Дело мое перешлют по месту жительства, теперь
даже переход улицы в неположенном месте будут фиксировать, а затем
анализировать, а не подавал ли я кому-нибудь знак тайный. Сам занимался этим
онанизмом не один год. Но все это будет потом, все потом, а сейчас -
свобода!
Я валялся на постели и смотрел в потолок. Теперь надо вытаскивать
Рабиновича. Наружка будет меня "пасти" до тех пор, пока не выведу их на
этого еврея. Усыпить бдительность наружки, сделать так, чтобы они поверили,
что я пай-мальчик, не получится, для этого необходимо год-три. Их у меня
нет. А это значит, что надо делать рывок. Большой рывок, большой отрыв.
Значит так, в вагон-ресторан.
Там я поужинал плотненько, выпил сто пятьдесят водочки. Тут же сидела
девочка-нимфеточка. Я рассказал пару историй, представился корреспондентом.
Оказалось студенткой второго курса. Я осведомился, есть ли ей восемнадцать.
Совершеннолетняя. Это уже приятно. Хоть не обвинят, что я пытался
изнасиловать, или изнасиловал малолетнюю. А также хочется надеяться, что она
не клофелинщица. Пуганая ворона куста боится.
Я угостил даму ужином, вино она тоже любит, и от водочки не
отказывается. Наши люди!
Потом мы проследовали в мое купе. Когда шли, я изображал, что изрядно
выпил. Девчонку тоже штормило. Кстати, звали ее Ангелиной. Одно их моих
любимых имен. Что это - простое совпадение, или продолжение игры моих
бывших? В паспорт к девочке не заглянешь.
Пробыли мы у меня в купе до полуночи, потом я вежливо ее выпроводил.
Все было хорошо, и мне и ей понравилось. Думаю, тому, кто слушал - тоже.
Одежда была нашпигована "жуками". Одного я нашел просто пальцами, когда
ощупывал ворот куртки. Не мог же я просто уничтожить одежду!
Я запомнил расписание. Через пятнадцать минут станция. Стоим минуту.
Курить на перрон пассажиры выходить не будут. Значит - рывок. Работаем,
Алексей, работаем!

Пьяной походкой с плотоядной улыбкой довольного самца иду умываться.
Все порядочные граждане уже спят. А соседям, наверное, порядком надоели
кошачьи вопли Ангелины и мое громкое сопение.
В нерабочем тамбуре никого. Покурил, умылся, лицо холодной водой
сполоснул. Быстро в купе. Оделся. Проводнице - денежку в лапу. Тихо. Никому
ни слова, не видела, где вышел. Слабая надежда, что она уже не
проинструктирована. Конечно, хотелось бы на полном ходу выскочить из поезда,
кубарем под откос, потом встать и уходить от погони. Но это не по мне. Не
обучен.
Вышел на перрон. Встал в тень, никуда не бегу, смотрю. Никто не
выскакивает из вагонов не бежит вслед за мной. Усыпил я их девочкой. Усыпил!
Есть отрыв, есть! Вперед, Алексей. Вперед, работаем по полной программе!
Надеюсь, что не засунули они мне навигационное оборудование. И не
расставили по маршруту следования поезда своих сотрудников. Кажется у меня
начинается паранойя.
Когда шел поезд, заметил, что параллельно железной дороге идет
автотрасса. Вот туда мне и надо. Постоял в кустах, покурил, понаблюдал за
интенсивностью движения. Нормально. Одна машина в пять минут. Годится для
ночи.
Вышел на свет фар. Поднял руку. Поехали. Забрался на заднее сиденье,
откинулся, сквозь приспущенные веки смотрю, как водитель рассматривает меня
в зеркало заднего вида.
Смотрит и прикидывает что-то в уме. Очень надеюсь, что нет у него
ничего плохого на уме. Но вот он полез зачем-то под сиденье.
- Дядя, не делай этого! - предупредил я его.
- Да я ничего! - пробормотал он и начал выруливать на обочину.
- Дядя, я очень устал, не заставляй брать грех на душу! Я просто хочу
доехать без приключений, - я придвинулся к водительскому затылку.
- Я ничего, только бензина долью.
- Бензина полный бак.
- Датчик врет.
- Тебе что-то не нравится? - тем временем машина остановилась.
- Да, - он резко развернулся, и в лицо мне уставился ствол пистолета.
Я успел автоматически убрать голову. Левой рукой схватил запястье
водителя, правой ударил по стволу пистолета. Пистолет упал на пол машины.
Тут же я начал удушение водителя "замком".
- В чем дело?! - спросил я.
- Ни в чем, просто куртка мне понравилась твоя и обувь, - прохрипел
"дядя".
- И все?
- В таких куртках деньги возят.
- Ха-ха-ха! - меня пробил смех, я отпустил шею. - Опоздал, мужик.
Федот, да не тот. Поехали. Откуда знаешь про куртки?
- Было дело - сам возил в Москву, - водитель потирал шею.
- Ствол не бери - пусть валяется, - предупредил я. - Давно мышкуешь
таким макаром?
- Недавно. Ты первый.
- Ладно, будешь бабушке об этом рассказывать. Ствол-то хоть настоящий?
- Настоящий. Тут этого добра после чеченской войны навалом. Надо? Могу
достать.
- Спасибо, не интересуюсь. Кстати, останови машину, - он только начал
снова выруливать на трассу.
Водитель остановился и недоуменно посмотрел на меня. Я вышел, снял
куртку, проверил карманы, скомкал ее и зашвырнул далеко в придорожные кусты.
Так же молча достал свитер из сумки, натянул. Сел на заднее сиденье.
- Поехали.
- Ты чего, парень? - водитель был ошарашен моим поступком. - Не
нравится тебе куртка - отдай. Зачем вещами кидаться-то?
- Ты прав, приметная она уж больно, да и "насекомыми" богата дюже.
Водитель лишь покачал головой и посмотрел на меня как на умалишенного.
- Так тебе ничего не надо? Может квартирку? Девочек? Марафета? -
водитель был явно заинтересован в продолжении нашего знакомства, мне же это
были ни к чему.
- Нет, довези до переговорного пункта, а там мы с тобой расстанемся? И
никогда не вспомним друг друга. Я не буду вспоминать, что ты пытался
совершить вооруженное нападение на меня, а ты, что видел меня. Годится?
- А ты заплатишь?
- Мы же договорились.
- А ты, парень, в бегах?
- Тебя это сильно волнует?
- Вообще-то нет. Но ведешь себя странно.
- Просто я сегодня не выспался и голова плохо работает, отсюда и
неадекватные поступки. Так, например, я не стану орать и сдавать тебя ментам
на въезде в город. Сбрось скорость.

Мы спокойно миновали милицейский пост на въезде в Ставрополь. Через
несколько минут были возле переговорного пункта. Я рассчитался, посмотрел на
часы. Два часа ночи. Неплохо, неплохо. Не думаю, что меня будут искать в
городе.
Я прошел в зал. Пара человек сидели, клевали носом. В углу спал
бродяга, от него несло потом и мочой. На меня никто не обратил внимания. За
колонной стоял телефон-автомат. Вот и пригодились жетоны. И никто не видит
меня. Теперь можно позвонить. Прикрывая диск, я набрал код и номер
Черепанова - казака-красавца из поезда. Конечно, риск был, как в ту ночь,
когда я шел к Черепанову накануне обмена. Но после моей встречи с раввином,
я ежеминутно рисковал.
- Да, - голос сонный.
- Это эскорт услуги?
- Вы с ума сошли... Пальцы правильно на клавиши ставь, идиот!
- Пардон, пардон! - я повесил трубку.
Теперь надо определится с ночлегом. Вышел на улицу. Недалеко стояли
"ночные феи". То, что доктор прописал.
- Эй, девчонки! Не холодно?
- А что, можете согреть? - они обратили на меня внимание.
Мне всегда нравилось, что путаны такие вежливые. Это еще раз
подтверждает истину, что на работе хамить не надо.
- Почему не согреть таких милашек!
Быстро договорились о цене. В стоимость входило, помимо страстной, но
продажной любви, ночлег и завтрак. Сто пятьдесят долларов. Конечно,
дороговато, но выбор был небольшой. Мне нужно было продержаться двенадцать
часов. Потом мы встретимся с Черепановым.

В десять часов утра я поцеловал мою временную спутницу и вышел на
улицу. Времени было еще достаточно, но надо было провериться.
Я походил по городу, покатался на общественном транспорте. Сделал около
десятка пересадок. Менял направление, заходил в магазины. Пару раз мне
удалось спокойно выйти через запасные выходы. А теперь на рынок. Вот и
мясные ряды.
С умным видом рачительного хозяина я ходил и приценивался к мясным
продуктам. Купил колбаски сырокопченой, немного вяленного мяса. Головой
сильно не кручу. Так, высматриваю товар.
Вот и Виталя Черепанов. Стоит казак, смотрит на мясо, ножом тыкает.
Качает головой, идет дальше. Поднял глаза, увидел меня, чуть кивнул головой.
Чуть спустя пошел на выход, я за ним. За рынком стояла "Нива" с
тонированными стеклами. Он сел, я присоединился через десять минут. Смотрел,
тихо ли вокруг. Вроде бы тихо. Кто знает, кто знает.
- Здорово, казак! - я протянул руку. Хоть одно приятное лицо за
несколько последних дней.
- Здрав буде, боярин! - шуткой ответил Черепанов.
- Встретил?
- Рабиновича-Коэна?
- Его.
- Подобрали твоего доходягу. Досталось человеку, не приведи Господь, -
он перекрестился.
- Тебя не трясли?
- Нет, все по-тихому сработали, - Черепанов усмехнулся в бороду, -
они-то может и спецназ, только мы знаем все стежки-дорожки, на пузе
исползали. В засадах раньше сидели, ждали, когда чечены полезут грабить.
Поэтому и никто нас не заметил. А когда бомба твоя зажигательная рванула, мы
сразу засекли куда твой Рабинович покатился. Потом перестрелка началась. Мы
тем временем подползли к пленнику. Пароль-отзыв, все как ты говорил. Он
худющий, кожа да кости, мы его на себя - и потащили, пока мужики в
перестрелку играли. Ох и нравится им это! - казак улыбнулся: - Тут один дух
нас увидал, давай по нам шмалять, пришлось уговорить его, - все это он
рассказывал спокойно, обстоятельно.
Не верилось, что он бывший военный. Не было в его лексиконе военных
оборотов. Только чувствовалась какая-то обстоятельность, надежность что ли.
Знает человек, для чего живет, работает, воюет. Не мотает его, не штормит.
Не играет он в игры с ФСБ и Моссадом. И как-то спокойно с ним, надежностью
от него веет. С таким не страшно и в огонь и в воду. Тут понимаешь выражение
"Как за каменной стеной".
- Притащили мы, значит, Андрюху на нашу землю. Лежим, ждем, может
погоня. Ан нет. Пошумели, постреляли, но к духам не пошли. Видели, как тебя
мордой по траве возили. Сильно досталось?
- Могло быть хуже, - я усмехнулся.
- А как вырвался?
- Дуракам и пьяницам везет. У них против меня ничего не было. Ни денег,
ни Рабиновича. Кровушки попили вдосталь, и отпустили, потом пришлось
уходить. Кстати, если вдруг будут брать меня сейчас, то ты ничего не знаешь.
Я просто попросил тебя подвезти меня. Увидел знакомое лицо на рынке и
попросил подбросить. Ты понял?
- Досталось же тебе, Алексей, коли так говоришь, - он покачал головой.
- Денег хватило? - в нашу последнюю встречу я оставлял Черепанову
пятьсот долларов на лечение Рабиновича.
- А на что они? На лекарства только потратили, а так я тебе все верну,
- он говорил про деньги спокойно, как про какой-то инструмент, топор,
например.
- Оставь себе. Что доктор сказал? Рабинович в городе?
- Сломано два ребра, но уже почти срослись. Правда, неправильно, но уже
что либо поздно исправлять. Увеличена печень, видимо от побоев. Ну,
сотрясение мозга - это естественно, откуда он пришел, иначе и не могло быть.
Был сломан нос, вроде как зарос. Зубов многих нет - вставит, это дело
поправимое. Что еще? А, да, крайнее физическое и нервное истощение. Нужен
покой и питание. Витаминов побольше. Сам понимаешь, более подробного
обследования я провести не мог. Не в больницу же его везти. А насчет
доктора, не волнуйся - человек надежный. Мы его из чеченского плена полгода
назад сами доставали. Как рассказал ему, что пациент тоже в плену у "чехов"
был, так он ночью примчался. Когда спросили менты на посту, сказал, что на
роды спешит. Денег ни копейки не взял. Сам настрадался, горемыка!
- Ясно. Так Рабинович в городе или у себя оставил?
- В городе. К нему и везу. У меня знакомые уехали к родственникам в
Мурманск, матушка захворала, вот ключи и оставили. Будут через месяц, а
может и позже. Как будут выезжать - позвонят. Я сообщу, живите. Только не
гадьте.
- Обижаешь. Мы с Андреем тебе жизнью обязаны. Так сказать, кровники,
только в хорошем смысле этого слова. Кабы не ты, так Рабиновича уже
допрашивали бы без перерыва на перекур.
- И дернула же его нелегкая к чеченам в зубы переться. Хотя знаешь,
Алексей, я может ничего не соображаю в ваших оперативных делах, но уж больно
все это дело попахивает шпионажем.
- Я тоже так думаю, только мне глубоко наплевать. Я вытаскивал своего
сослуживца, с которым мы вместе усерались от страха под молдавскими
обстрелами. Андрей со своим взводом помог нам выйти из-под минометного
обстрела в Дубоссарах. На следующий день там ополченцев человек тридцать за
пару минут положили. Сейчас на том месте обелиск стоит, а мог и я там
остаться. Поэтому пусть он шпион всех разведок мира, я в эти игры больше не
играю. Думаю, что и Рабиновичу этой экспедиции хватило тоже на всю