Страница:
оставшуюся жизнь.
- Наверное, ты прав. Я поговорил с ним, знаешь, в нем жидовского меньше
чем в нас с тобой. Нормальный русский мужик, если не фамилия, так и не
сказал бы, что еврей. Вот ты говоришь, что и офицер он нормальный. На войне
сразу видно, человек ты или дерьмо собачье.
Потом я попросил его выкопать деньги и привезти их мне. Аппаратуру,
приемник, сканеры, радиозакладки тоже. Мои наличные запасы быстро иссякнут,
коли Рабиновичу нужны медицинский уход и усиленное питание.
Теперь осталось дело за малым. Нужно его вывезти в Москву и передать в
посольство Израиля, пусть они как хотят его вывозят из страны. Это их
еврейские заморочки.
Вот и приехали. Почти окраина. Тихий двор. Летом здесь хорошо. Много
деревьев, много кустарников. Мамаши сидят с колясочками, рядом бабульки
обсуждают самые свежие новости двора и мировой политики. Хорошо им, знают
ответы на все вопросы. И как ребенка воспитать и как мировые проблемы
разрешить. Если бы молодость знала, а старость могла!
Третий этаж обычной "хрущобы". Дверь отперли ключом, заходим.
- Андрей, свои, - негромко окликнул его Черепанов.
Из-за угла, что вел на кухню вышел Рабинович. В правой руке отвинченная
ножка от табурета, в левой - кухонный нож.
- Леха! - тихо произнес он, потом обнял меня.
Обнял, не выпуская из рук ни ножа ни табуреточной ножки.
- Леха! - его сотрясали рыдания.
Он плакал, его слезы текли мне за воротник.
- Ну, что ты, Андрей, что ты! Все позади, все хорошо.
Я отстранил его, было такое ощущение, что я обнимаю скелет. Выпускник
Бухенвальда. У самого перехватило горло. Помог Андрею сесть на диван. Он
держался за бок.
- Ладно, Алексей, я поехал. Буду через пару дней.
Черепанов попрощался, сам выглядел смущенно. Я закрыл за ним дверь. На
всякий случай дверь подпер стулом.
Одно дело просто слышать, что человек истощен, другое - видеть этого
человека. Казалось, что ключицы прорвут кожу. Не голова, а череп. Только
огромные черные глаза, полные слез, длинный нос, и большие уши. И, глядя ему
в глаза, я понял, что правильно сделал - не передал Рабиновича Андрея в руки
российских спецслужб, а может и правосудия. Свои интересы я, впрочем, тоже
преследовал, но как-то не думал тогда об этом.
Я посмотрел на руки Андрея. Руки старика, а не мужика среднего возраста
- веревки вен, темные пятна, шрамы. Пальцы как каминные спички, черные
обломанные ногти.
Шея, казалось, не превышала толщины шариковой ручки. Андрей сидел и
смотрел на меня. "О, эти печальные огромные еврейские глаза!" - в голове
всплыла идиотская фраза, вычитанная где-то когда-то.
Вся наша жизнь была где-то и когда-то. Мы сидели и молчали. Теперь
осталось лишь выбраться. Но когда я увидел Андрея, понял, что наша задача
усложняется. Сейчас Рабинович не в состоянии быстро перемещаться, доведен до
крайней степени истощения. Да и моя физиономия есть в розыске, пока
оперативном, но долго ли объявить, что я подозреваюсь в растлении
малолетних, попытке подрыва Мавзолея или краже золота партии, мало ли в чем
меня можно обвинить, но то, что я подозреваюсь в связях с иностранной
разведкой - факт. Теперь я, глядя в эти печальные глаза, осознал, в какие
большие фекалии я наступил. Влип, очкарик! Хотя и не ношу очков, но уж
больно фраза подходила к моей ситуации.
Я хотел есть, открыл холодильник, спасибо Черепанову, холодильник был
набит едой. Достал купленную колбаску, вяленое мясо. Накрыл стол. В
холодильнике я обнаружил литровую бутылочку домашнего вина. Здорово! Теперь
надо уточнить, как Андрей стал шпионом. И вообще, за каким бесом его понесло
в бандитскую республику Чечня. И что он стал за человек? С годами только
коньяк становится лучше, чего не скажешь про людей.
Налил вина, протянул Андрею полстакана.
- За освобождение, Андрей!
- Спасибо, Алексей, спасибо! - слова его звучали настолько искренне,
что сердце щемило. - Я никогда этого не забуду.
- Да ладно, - я был смущен, - давай выпьем! За встречу!
- Выпили.
- Как тебя звать-то сейчас? Тут ты был Андреем, а там стал Ави?
- Зови как удобнее.
- А фамилия? Был Рабинович, а стал Коэн.
- Леха, а тебе не все равно, кто я? Или ты стал антисемитом?
- Я-то нет. А вот ты, Андрюха, похоже, стал настоящим евреем. Вопросом
на вопрос отвечаешь.
- Извини. Все время забываю, что среди своих. Извини. Привычка. Плен на
пользу не идет. Как сказал Варлаам Шалам: "Тюрьма дает только негативный
опыт". Наливай.
- О! Это по-нашему. Поехали.
- За встречу. Когда бы еще свиделись бы?
- Это точно. Жизнь чертовски сложная штука. Цепь закономерных
случайностей.
- Может, это и есть судьба?
- Кто знает, Андрей, кто знает. Я вот, например, многого не знаю
последнее время... Ладно, все потом, сейчас давай выпьем.
Выпили. Закусили.
- Закусывай, Андрей, закусывай. Только не торопись!
Андрей ел жадно и много, казалось, что он не может насытится. Страшно
все это, очень страшно.
- Поаккуратнее, Андрей! Я не доктор, но кажется, что так много есть
опасно. Мне не жалко - ешь, но может, ты сделаешь перерыв. Пойми, что
промывание желудка придется делать мне. К доктору мы не сможем обратиться, а
все это может закончится фатально. И все труды - коту под хвост. Тебе это
надо? - этот монолог я произнес под молчаливое чавканье Андрея. - Как
здоровье-то?
- Гораздо лучше. Гораздо. Думал, что сдохну в этой вонючей яме. Спасибо
тебе, Алексей, спасибо.
- Хватит благодарить, а то ты меня в краску вгоняешь, - я потрогал
щеки.
То ли от выпитого, то ли от смущения, но они горели.
Посмотрел на Андрея, у него глаза осоловели. Понятно, устал человек. На
меня столько свалилось, а на него еще больше.
- Давай, Андрей, выпьем еще по одной, и ложись спать. Тебе сейчас надо
много спать. У меня к тебе много вопросов, но ты сейчас не в форме,
доходяга. Завтра схожу за витаминами. Купим курочку, бульон сварим,
поправишься. Потом, когда оклемаешься, шухер вокруг нас уляжется, потихоньку
выберемся в столицу или еще куда, и поедешь в свою землю обетованную. И не
будет там чеченцев, - я вздохнул.
- Там своих террористов хватает. И неизвестно, Алексей, что лучше,
когда вот такая мятежная республика, но тут более-менее все понятно, или там
- все скрыто, но люди гибнут почти ежедневно.
- Чего ты хочешь, Андрей, - я разливал вино, - это же Восток. А Восток
- дело тонкое. Рахат-лукум с ядом. И сладко и смертельно, кофе с
бриллиантовой пылью. Да хрен с ними, с этими гадами. Большая половина
сделана, ты на свободе. Я, правда, потерял миллион долларов, но ради тебя не
жалко.
- Как выглядит миллион долларов?
- Сладко, Андрей, сладко. Эх, миллион, миллион! - я с сожалением махнул
рукой. - Тут можно сделать старый армейский финт.
- Какой?
- Поднять правую руку вверх, сказать: "Да, и хрен с ним!" и резко
опустить руку вниз.
- Не жалей денег, Алексей.
- Я и не жалею. Если бы пожалел, то ты бы и не сидел здесь, а твои
пальцы рассылали по всяким посольствам и гуманитарным организациям.
- Это точно. Спасибо.
- Что ты как попугай заладил. Спасибо, спасибо. Пожалуйста. Ты бы
сделал точно так же для меня. Давай выпьем, - я опрокинул свою порцию
спиртного в рот.
- Не знаю, не знаю, - Андрей задумчиво смотрел в стакан, медленно
раскачивая его. - Честно говорю, Алексей, не знаю. Ладно, давай выпьем.
Извини, я что-то действительно устал, - Рабинович-Коэн выпил, закусил.
Потом он пошел спать, а я стоял на кухне и курил у форточки. Стоял,
сначала всматривался в сумерки, старался заметить какое-нибудь
подозрительное движение. Но ничего не заметил. Хочется верить, очень
хочется, что мне удалось оторваться от своих бывших коллег, но, зная их
повадки и волчью хватку, сомневался.
Затем просто стоял и дышал воздухом на балконе. Осень отличается в
различных регионах. Если, например, в Сибири нет осени и весны, то есть,
снег сошел, вроде и листочки зазеленели, но все равно еще очень холодно, на
9 Мая может и снег пойти, и в июне бывает, что снег идет, а потом раз
проснулся утром, а на улице чуть ли не тридцать градусов тепла. Лето очень
короткое, месяц. Июнь дождливый, в июле жара - асфальт плавится, в августе
по ночам заморозки на почве. Потом затяжные дожди, и в октябре ложится
первый снег. Он, конечно, растает, но все - наступила зима.
В средней полосе России зима мягче, а весна очень затяжная. Каждое
время года на Волге имеет свои четкие границы. Очень люблю осенью в Поволжье
ходить по дубовым рощам, и, зарывшись по щиколотку в опавшую листву, бродить
в ней, пиная и подбрасывая листья вверх.
Весна в средней полосе тоже быстрая, спорая. Снега за зиму выпадает
ничуть не меньше чем в Сибири, но тепло приходит быстро. Снег тает, ледоход
на Волге - замечателен. Огромные льдины, с пушечным грохотом наваливаясь
друг на друга, плывут вниз по течению. Весь город выходит на набережную
смотреть на начало ледохода. Целую неделю, а то и две, над городом стоит
грохот, как будто на окраине идет бой.
Когда был пацаном, чтобы доказать, что ты не трус, с ребятами в
заводях, затонах катались на огромных льдинах, отталкиваясь огромными
жердинами-шестами от дна. Льдина как живая под тобой, пытается скинуть в
ледяную воду, шевелится, наклоняется, колышется. Вспомнилось, как льдина
подо мной раскололась. Она начала переворачиваться, становиться на торец.
Сначала ужас сковал все тело, но уже через полсекунды я начал действовать,
перебежал на другой край, шест использовал как балансир. Знал, что если
упаду в воду, то намокшая одежда утянет на дно. И, несмотря на ледяной ветер
я вспотел. Потом, когда причалил к берегу, я смотрел на льдину и Волгу,
глубоко дышал и был удовлетворен. Я победил.
От нахлынувших воспоминаний бросило в жар. Я вытер пот со лба тыльной
стороной ладони и расстегнул рубашку почти до пояса. Ветер начал остужать
тело Хорошо!
А вот зима, весна и осень на юге отличаются и от Сибири и от Поволжья.
Когда служил в Кишиневе, то зимой не надо было теплой одежды. Снег может
выпасть только раз за зиму, был и такой Новый Год, когда лил проливной
дождь. Весна тоже своеобразная. Цветет все, буквально все уже в марте, когда
в Сибири еще сугробы и не начинают таять. И запах - опьяняющий, оглушающий
запах плывет над землей. Воздух настолько пронизан, пропитан этими запахами
цветения, что кажется ты не дышишь им, а пьешь божественный нектар. И
хочется жить и любить. Эх, были времена!
Осень же на юге долгая, до ноября природа не желает засыпать, она
борется. И трава зеленая. Когда уже и в Сибири и в Поволжье ложится снег, то
на юге все только начинает готовиться к зимней спячке. И воздух здесь
особенный. Есть в воздухе Ставрополья что-то неуловимое, какой-то флёр,
какое-то очарование.
Я закурил, растер грудь. Хорошо. Может, когда сорву с евреев банк,
стоит переехать сюда? Не обязательно именно сюда, а просто поближе к морю,
купить домик с небольшим садиком, летом сдавать пристройки приезжим,
зарабатывать деньги, а самому заняться писательством? Писать книги о войне,
о своей жизни, о настоящей дружбе и настоящей любви.
Купить кресло-качалку, клетчатый плед - кутать ноги, курить сигару или
трубку, потягивая вино или коньяк возле камина под чуть слышную музыку... Я
даже представил эту картину...
А что? Дело почти сделано, осталось переправить Андрея к евреям, взять
деньги, продать свою квартиру, помахать "дяде" ручкой и отбыть к морю, зимой
как раз и цены на недвижимость упадут. Всех денег должно хватить и на мебель
и машину поддержанную. Почему бы и нет?
Вот только летняя жара, которая сушит мои контуженные мозги. Но ведь
можно спать на улице ночью, а днем сидеть в тени виноградника и пить
разбавленное вино.
Меня в Молдавии научили. На стакан воды - холодной, ледяной, наливаешь
тридцать-пятьдесят граммов сухого красного вина. И жажда отступает. Эх,
хорошо! Хорошо, чтобы так все получилось!
За спиной раздались тихие шаги. Я обернулся. Андрей шел ко мне, потирая
глаза.
- Чего не спишь? Во сне образуется гормон, который восстанавливает
силы. Не подумай, что я такой умный, это в одной передаче случайно увидел.
Иди спи, тебе поправляться надо.
- Я боюсь спать. Нам не давали спать. От этого сходишь с ума. Тебя не
кормят, бьют почти постоянно, не дают спать. В яму, в которой мы сидели
вываливали отходы - мы это ели, на нас опорожнялись, на нас просто гадили.
Дай сигарету.
Мы молча стояли и курили. Андрей меня вырвал из моей мечты. Так хорошо
было, а теперь надо возвращаться к реалиям. Бандиты, разведки, раненые,
смерть. Очень хочется в этот домик к камину в кресле-качалке, и пусть все
проносится мимо меня. Мой дом - моя крепость. Я понял только сейчас смысл
этой фразы.
В принципе, по большому счету, какой ерундой мы занимаемся, и тратим
всю свою жизнь на все эти погони, шпионаж, контршпионаж, жуликов, подставы,
провокации. Онанизм, а не работа, а жизнь никуда не годится. Нужны лишь две
вещи - здоровье и деньги. Все остальное - шелуха луковая. Ну и, конечно,
друзья.
Хотя тебе, Леха, уже тридцать годов, а где твои друзья? Много ли ты их
нажил за всю жизнь? Нет. Друзей нет, жены нет. Дочь считает тебя монстром. И
квартира для тебя только место, где ты спишь, иногда приводишь к себе
женщин, которых ты не любишь, и ждешь от них лишь одного.
Ну вот, сам себя загнал в угол. Дерьмо! Я со злостью выбросил сигарету
на улицу и сплюнул вслед. А так хорошо начиналось! А потом пришел Рабинович
и все испортил. Анекдот, да и только! Пришел поручик Ржевский и все опошлил!
Мы молча стояли. Андрей тоже молчал. С ним надо что-то делать. Без
психического здоровья нет физического, а вот как подлечить его нервную
систему? Можно попробовать тот курс, что мне прописывали. Название
препаратов я помню. Сосудорасширяющие, успокаивающие. Проще всего посадить
его на легкие наркотики типа марихуаны, но не хотелось. Тогда мозги вообще
могут съехать. Не стоит. Завтра же схожу в аптеку и наберу всего, что
вспомню. Уколы тоже неплохо, но я их делать не умею. Это же не тюбик с
промедлом - в любую мышцу коли на здоровье, тут надо по-другому. Как - не
знаю.
Можно было бы и не стараться, я же выполняю свою работу. Доставил
Андрея - заработал деньги. Слупить бы с них еще тысяч тридцать долларов.
Жадные, не дадут!
- Что делать, Андрей, будем? Так ты совсем с ума сойдешь.
Посттравматический синдром, так, кажется, называется?
- Так. Не знаю. Меня всего как бы выворачивает наизнанку. Боюсь
замкнутого пространства, боюсь темноты, боюсь всего. Прямо не человек, а
затравленное животное.
- Это чеченцы умеют делать. У них это на конвейер поставлено, прямо как
государственная политика. Рабовладение - государственная политика накануне
21 века. Все повторяется в этой жизни, истории, только на новом витке
спирали.
- А ведь мы им привезли гуманитарную помощь! И вляпались во все это!..
- Андрей тяжело вздохнул. - Пойдем выпьем, коли я все равно не могу заснуть,
так хоть отвлечься.
- Пойдем. Расскажи, как все было. И вообще про себя немного.
Мы сели за неубранный стол, я достал свою бутылку вина. Не убрал в
холодильник, придется пить теплое. Понюхал, нормально, пойдет.
- Леха, давай молча выпьем. Помянем тех, кто не дошел со мной. Ты их не
знал, но поверь, это были очень достойные люди. Тебе было бы интересно с
ними пообщаться. Неординарные личности. Давай за них.
- Давай! - мы выпили молча, стоя.
- Рассказывай.
- Откуда начинать?
- С мая 1992. Тогда наши дороги разошлись, а сейчас вновь переплелись.
Забавна человеческая судьба. Кстати, дети есть?
- Есть. Двое мальчишек. Иван и Сергей. В честь дедов назвали. В честь
моего отца и отца жены. Правда, у них сейчас другие имена. Пойми
правильно...
- Да хрен с ним. Понимаю, иначе нельзя было.
- Вот именно, нельзя.
- Как-то не по-еврейски.
- Что ты заладил - еврей, не еврей! Я - наполовину русский. Мать
русская, отец тоже наполовину еврей. У жены батя украинец, а мать - еврейка.
Девичья фамилия матери Хомайко. Так кто мои дети? Евреи? Мы их учим трем
языкам: русскому, украинскому и ивриту. Там - Вавилон. Смешение рас и
народностей. Как в России: от чисто нордической внешности до азиатской - и
все русские. Там то же самое. От негров до норвежцев - все евреи. Так что мы
во многом похожи. Россия и Израиль - братья навек! Смешно, правда?
- Ладно, рассказывай.
- Помнишь, как в мае 92-го мы все дружно драпали из Молдавии? - Андрей
перестал глотать слезы и сопли, "дальние" воспоминания вытеснили "ближние".
- Нас тогда всех объявили военными преступниками, и оставаться в
Кишиневе было бы глупо и самоубийственно, - я сделал большой глоток вина,
затянулся сигаретой. - Я, как и многие, бросил там квартиру со всем нажитым
барахлом. Потом начинал с нуля. Как после пожара.
- Ты эвакуировался куда?
- Сначала до Москвы, затем в Челябинск, потом - Новосибирск, Омск.
- А я сначала в Одессу, потом в Киев перевели. Поступил на службу в
украинскую армию. Но там уровень антисемитизма был такой, что пришлось
срочно увольняться.
- Ты что, серьезно? В хреновой Советской армии было всем все равно,
какой ты национальности, главное, как служишь. Конечно, не без
зубоскальства, но национализма не было. Помнишь старую песенку:
"Кто не знает пятый батальон?
По всему Союзу ездит он,
грузит ящики в вагоны, тормозит на перегонах,
водку пьет, ворует на ходу.
В нашем батальоне все равны:
Русские, евреи и хохлы!.."
- Помнишь, Андрей? По-моему эта пошлая курсантская полублатная песенка
отражала всю суть национальной политики. Пофигу, кто ты, - будь настоящим
мужиком!
- Помню. У нас в батальоне офицеры и прапорщики были и болгары и
молдаване, и украинцы, гагаузы, грузин, турок, татарин, я - еврей, русские,
конечно. Подтрунивали, не без этого, друг над другом. Часто называли наш
коллектив "Ноевым ковчегом". Но никто не позволял оскорблять другого по
национальному признаку. В украинской армии было совсем иначе. Кроме как
"жид" я ничего другого не слышал. Помнишь же как я работал на аппаратуре?
Или я хреновым командиром был, Андрей?
- Помню. По первому классу. На "мастера", конечно, не тянул, но рядом с
ним был.
- Ну вот, прослужил я там месяц, потом мне было предложено уволиться.
Уволится по профессиональной непригодности. Плевать, что я корпел над
изучением украинского языка. Помнишь, как я быстро освоил молдавский?
Украинский ближе к русскому, поэтому не составило большого труда. И
разговаривал я гораздо лучше других "иностранцев". Но все равно - уволили за
"профнепригодность".
- А потом?
- Предложили послужить в армии Азербайджана. Сначала инструктором,
потом и штатным офицером. Там я сделал головокружительную карьеру. За год
дослужился до подполковника.
- Сам что ли себе присваивал? Или звездочки каждую неделю прилеплял?
Погоны не устал перешивать?
- Да нет, хорошо воевал. У них немного офицеров было. Тем более готовых
лезть под пули.
- А ты лез?
- Старая привычка.
- Ранен?
- Так, разок - легко, ерунда, спину вскользь зацепило. За месяц все
затянулось, только шрам на восемнадцать стежков остался.
- Семья-то где это время была?
- В Баку. Квартиру дали.
- Андрей, по-моему, ты просто врешь. Азербайджанцы мусульмане, а ты тут
мне баки забиваешь, что тебя с не совсем, мягко говоря, мусульманской
фамилией взяли в азербайджанскую армию.
- Фамилию я изменил. На Украине купил паспорт, сделал себе в строевой
части новое удостоверение личности офицера. Личное дело никто не запрашивал,
да оно у меня, в принципе, было готово...
- Все признаки агента-нелегала. М-да, в те времена можно было и не
такое соорудить. Если простой офицер мог такое сделать, то про спецслужбы я
уже и не говорю... В армии России, похоже, немало таких вот шпионов.
- Тебя это волнует?
- Да уже нет, просто привычка. Надо избавляться от нее. Хрен с этими
шпионами, пусть хоть всю армию наводнят... Плевать.
- А ты как сам жил?
Я вкратце рассказал ему свою незатейливую историю.
- Жалеешь, что ушел?
- И да и нет. Я привык к системе. Привык к образу жизни, к образу
мыслей. Образовался какой-то круг интересов, круг знакомых. Теперь я всего
этого лишен. И что делать, честно говоря - не знаю. И теперь полжизни буду
под "колпаком". Чую, что не подняться мне в этой жизни выше должности
младшего помощника заместителя старшего дворника. Давай выпьем. И хватит из
меня информацию вытягивать, морда иезуитская, рассказывай сам про себя. Чем
в Азербайджане занимался еще?
- Ничем особенным. Война, она с любой стороны одинаковая. Пот, страх,
слезы. Мне повезло, я подготовил своих бойцов. Бились отчаянно. С армянской
стороны было много наемников. И русских и белорусов. Украинцев тоже много
было.
- Наших не встречал?
- Не доводилось. Может кто-то и бился, но не попадался.
- Попался, отпустил бы?
- Не знаю, смотря при каких обстоятельствах. И какие были бы свидетели.
Их же, наверняка, убирать бы пришлось. Сам понимаешь...
- Заматерел ты, Андрюха, заматерел, не ожидал.
- Жизнь заставила. С волками жить...
- Чем служба закончилась?
- Перевели меня в оперативный отдел Министерства обороны Азербайджана.
Я тем временем поднатаскался в азербайджанском...
- Ты прямо полиглот! Много языков вообще знаешь?
- Не считал. Самое сложное - освоить два языка, а потом они все
родственные. И я же не учил в совершенстве. Так, на бытовом уровне. А там
словарный запас большой не нужен.
- Ну, и что дальше?
- А ничего, Алексей. После того как пошли поражения на фронте,
экономика полетела к чертовой матери, началась "охота на ведьм". В первую
очередь попали под подозрение те, кто не азербайджанец. Были провокации и
против меня. В кутузку кидали. Думали, что шпион. Начали проверять мою
легенду. Не профессионал я, много слабых мест там было. Ну, я пришел в
консульство Израиля в Баку и иммигрировал. Вот и все.
- А потом?
- Безработица. Семья кушать хочет. Был всем и никем одновременно.
Хватался за все, что предлагали. Это в СССР хорошо быть евреем. А в Израиле
кругом одни евреи. И там я стал чужим. Таких как я называют русскими, а
здесь я - еврей. Все как в кино. "Свой среди чужих, чужой среди своих".
- А что в армию не подался?
- У кого двое детей, и старше двадцати шести - не берут. Ходил. Там
что-то наподобие русских военкоматов есть.
- Свистишь ты, Андрюха, как Троцкий. Был бы ты простым работягой, то
хрен бы за тебя заплатили миллион баксов. Вели бы долгие и нудные
переговоры, получали бы твои пальчики по почте. Потом объявили на весь мир,
что чеченцы - козлы, и все. Свистишь. Кем ты был в этой группе?
- Никем. Грузчиком, водилой, поднеси-убери. И все.
- А до этого?
- В Египте участвовал в археологической экспедиции. Раскопали мы одно
поселение, там жили рабочие, которые строили одну из пирамид.
- Золото было?
- Если бы золото было, то разве я поперся бы в Чечню? Спер бы пару кило
и заныкал на заднем дворе. А так пришлось поехать.
- Ладно, а для чего тебя выкупали? Тем более, если ты не сотрудник
спецслужб? Послали бы запрос по линии МИДа и сидели-ждали. И не устраивали
такую катавасию со мной. Я, между прочим, в ФСБ на допросах побывал. Под
полиграфом посидел. Слыхал о таком?
- Слышал. Газеты и журналы читаю. Постоянно, - Андрей кивнул.
- Поэтому мне твои кореша еще денег должны. Подтвердишь?
- Конечно. Только надо до них сначала добраться.
- Доберемся. Надо просто отлежаться. По опыту прежней работы знаю, что
активно ищут два месяца, а потом - пассивно. Да и искать будут только меня.
Про тебя у них мало информации. Если бы можно было тебя кому-нибудь
доверить, то для того чтобы "собак" сбить со следа, поехал бы домой и жил бы
как нормальный гражданин. Будем надеяться, что не объявят меня маньяком -
серийным убивцем. Тогда каждый сознательный гражданин будет считать своим
долгом сообщить о моем нахождении. А то и лично удавить и получить
похвальную грамоту "За убийство двойного агента!"
- А что, могут?
- Запросто. Сам таким был. Эх, были времена, были, Андрей.
- А меня не хочешь сдать?
- Меня же за это на службе не восстановят. Восстановили бы - нет
вопросов, сдал. Не шокирует?
- Нет. Я понимаю, работа, ничего личного. Сам таким в Азербайджане был.
В спецслужбах учат многому, но благородство вышибают напрочь в первые же
дни. Так расскажешь, чем занимался в Чечне?
- Зачем тебе это знать, Алексей? После этого за тобой будут охотиться
еще сильнее. Ты станешь носителем информации и я им уже буду не так нужен. И
твои фокусы, что ты показывал местным, не помогут. Поставят на "конвейер" и
все узнают. Есть же масса способов. Сам знаешь. Начиная от морального
давления, физического унижения, вплоть до медикаментозного. Тебе это надо? И
когда из тебя достанут эту информацию, ты станешь просто половой тряпкой.
Ведь ты же просто хочешь удовлетворить свое любопытство, не более того. Для
чего же все это было затеяно? Из-за чего ты страдал? Я прав?
- В принципе - да.
- Алексей. Я благодарен тебе, что ты вытащил меня. И этого я не забуду
до гробовой доски. Потому что ты рисковал всем. Абсолютно всем. И я приложу
максимум усилий для того, чтобы тебе по высшей планке компенсировали твои
страдания. Наливай!
Мы выпили.
- И все-таки, что ты знаешь?
- Я сам не знаю. Не делай удивленные глаза. Я что-то видел, что-то
слышал, я был простым работягой, не более того. Но, видимо, мои знания
представляют какой-то важный кусок в большой мозаике. Ни ты, ни я не знаем,
что из себя представляет эта мозаика, но я нужен и Москве и Тель-Авиву.
Очень нужен. Если заплатили миллион долларов. Не стали работать по
- Наверное, ты прав. Я поговорил с ним, знаешь, в нем жидовского меньше
чем в нас с тобой. Нормальный русский мужик, если не фамилия, так и не
сказал бы, что еврей. Вот ты говоришь, что и офицер он нормальный. На войне
сразу видно, человек ты или дерьмо собачье.
Потом я попросил его выкопать деньги и привезти их мне. Аппаратуру,
приемник, сканеры, радиозакладки тоже. Мои наличные запасы быстро иссякнут,
коли Рабиновичу нужны медицинский уход и усиленное питание.
Теперь осталось дело за малым. Нужно его вывезти в Москву и передать в
посольство Израиля, пусть они как хотят его вывозят из страны. Это их
еврейские заморочки.
Вот и приехали. Почти окраина. Тихий двор. Летом здесь хорошо. Много
деревьев, много кустарников. Мамаши сидят с колясочками, рядом бабульки
обсуждают самые свежие новости двора и мировой политики. Хорошо им, знают
ответы на все вопросы. И как ребенка воспитать и как мировые проблемы
разрешить. Если бы молодость знала, а старость могла!
Третий этаж обычной "хрущобы". Дверь отперли ключом, заходим.
- Андрей, свои, - негромко окликнул его Черепанов.
Из-за угла, что вел на кухню вышел Рабинович. В правой руке отвинченная
ножка от табурета, в левой - кухонный нож.
- Леха! - тихо произнес он, потом обнял меня.
Обнял, не выпуская из рук ни ножа ни табуреточной ножки.
- Леха! - его сотрясали рыдания.
Он плакал, его слезы текли мне за воротник.
- Ну, что ты, Андрей, что ты! Все позади, все хорошо.
Я отстранил его, было такое ощущение, что я обнимаю скелет. Выпускник
Бухенвальда. У самого перехватило горло. Помог Андрею сесть на диван. Он
держался за бок.
- Ладно, Алексей, я поехал. Буду через пару дней.
Черепанов попрощался, сам выглядел смущенно. Я закрыл за ним дверь. На
всякий случай дверь подпер стулом.
Одно дело просто слышать, что человек истощен, другое - видеть этого
человека. Казалось, что ключицы прорвут кожу. Не голова, а череп. Только
огромные черные глаза, полные слез, длинный нос, и большие уши. И, глядя ему
в глаза, я понял, что правильно сделал - не передал Рабиновича Андрея в руки
российских спецслужб, а может и правосудия. Свои интересы я, впрочем, тоже
преследовал, но как-то не думал тогда об этом.
Я посмотрел на руки Андрея. Руки старика, а не мужика среднего возраста
- веревки вен, темные пятна, шрамы. Пальцы как каминные спички, черные
обломанные ногти.
Шея, казалось, не превышала толщины шариковой ручки. Андрей сидел и
смотрел на меня. "О, эти печальные огромные еврейские глаза!" - в голове
всплыла идиотская фраза, вычитанная где-то когда-то.
Вся наша жизнь была где-то и когда-то. Мы сидели и молчали. Теперь
осталось лишь выбраться. Но когда я увидел Андрея, понял, что наша задача
усложняется. Сейчас Рабинович не в состоянии быстро перемещаться, доведен до
крайней степени истощения. Да и моя физиономия есть в розыске, пока
оперативном, но долго ли объявить, что я подозреваюсь в растлении
малолетних, попытке подрыва Мавзолея или краже золота партии, мало ли в чем
меня можно обвинить, но то, что я подозреваюсь в связях с иностранной
разведкой - факт. Теперь я, глядя в эти печальные глаза, осознал, в какие
большие фекалии я наступил. Влип, очкарик! Хотя и не ношу очков, но уж
больно фраза подходила к моей ситуации.
Я хотел есть, открыл холодильник, спасибо Черепанову, холодильник был
набит едой. Достал купленную колбаску, вяленое мясо. Накрыл стол. В
холодильнике я обнаружил литровую бутылочку домашнего вина. Здорово! Теперь
надо уточнить, как Андрей стал шпионом. И вообще, за каким бесом его понесло
в бандитскую республику Чечня. И что он стал за человек? С годами только
коньяк становится лучше, чего не скажешь про людей.
Налил вина, протянул Андрею полстакана.
- За освобождение, Андрей!
- Спасибо, Алексей, спасибо! - слова его звучали настолько искренне,
что сердце щемило. - Я никогда этого не забуду.
- Да ладно, - я был смущен, - давай выпьем! За встречу!
- Выпили.
- Как тебя звать-то сейчас? Тут ты был Андреем, а там стал Ави?
- Зови как удобнее.
- А фамилия? Был Рабинович, а стал Коэн.
- Леха, а тебе не все равно, кто я? Или ты стал антисемитом?
- Я-то нет. А вот ты, Андрюха, похоже, стал настоящим евреем. Вопросом
на вопрос отвечаешь.
- Извини. Все время забываю, что среди своих. Извини. Привычка. Плен на
пользу не идет. Как сказал Варлаам Шалам: "Тюрьма дает только негативный
опыт". Наливай.
- О! Это по-нашему. Поехали.
- За встречу. Когда бы еще свиделись бы?
- Это точно. Жизнь чертовски сложная штука. Цепь закономерных
случайностей.
- Может, это и есть судьба?
- Кто знает, Андрей, кто знает. Я вот, например, многого не знаю
последнее время... Ладно, все потом, сейчас давай выпьем.
Выпили. Закусили.
- Закусывай, Андрей, закусывай. Только не торопись!
Андрей ел жадно и много, казалось, что он не может насытится. Страшно
все это, очень страшно.
- Поаккуратнее, Андрей! Я не доктор, но кажется, что так много есть
опасно. Мне не жалко - ешь, но может, ты сделаешь перерыв. Пойми, что
промывание желудка придется делать мне. К доктору мы не сможем обратиться, а
все это может закончится фатально. И все труды - коту под хвост. Тебе это
надо? - этот монолог я произнес под молчаливое чавканье Андрея. - Как
здоровье-то?
- Гораздо лучше. Гораздо. Думал, что сдохну в этой вонючей яме. Спасибо
тебе, Алексей, спасибо.
- Хватит благодарить, а то ты меня в краску вгоняешь, - я потрогал
щеки.
То ли от выпитого, то ли от смущения, но они горели.
Посмотрел на Андрея, у него глаза осоловели. Понятно, устал человек. На
меня столько свалилось, а на него еще больше.
- Давай, Андрей, выпьем еще по одной, и ложись спать. Тебе сейчас надо
много спать. У меня к тебе много вопросов, но ты сейчас не в форме,
доходяга. Завтра схожу за витаминами. Купим курочку, бульон сварим,
поправишься. Потом, когда оклемаешься, шухер вокруг нас уляжется, потихоньку
выберемся в столицу или еще куда, и поедешь в свою землю обетованную. И не
будет там чеченцев, - я вздохнул.
- Там своих террористов хватает. И неизвестно, Алексей, что лучше,
когда вот такая мятежная республика, но тут более-менее все понятно, или там
- все скрыто, но люди гибнут почти ежедневно.
- Чего ты хочешь, Андрей, - я разливал вино, - это же Восток. А Восток
- дело тонкое. Рахат-лукум с ядом. И сладко и смертельно, кофе с
бриллиантовой пылью. Да хрен с ними, с этими гадами. Большая половина
сделана, ты на свободе. Я, правда, потерял миллион долларов, но ради тебя не
жалко.
- Как выглядит миллион долларов?
- Сладко, Андрей, сладко. Эх, миллион, миллион! - я с сожалением махнул
рукой. - Тут можно сделать старый армейский финт.
- Какой?
- Поднять правую руку вверх, сказать: "Да, и хрен с ним!" и резко
опустить руку вниз.
- Не жалей денег, Алексей.
- Я и не жалею. Если бы пожалел, то ты бы и не сидел здесь, а твои
пальцы рассылали по всяким посольствам и гуманитарным организациям.
- Это точно. Спасибо.
- Что ты как попугай заладил. Спасибо, спасибо. Пожалуйста. Ты бы
сделал точно так же для меня. Давай выпьем, - я опрокинул свою порцию
спиртного в рот.
- Не знаю, не знаю, - Андрей задумчиво смотрел в стакан, медленно
раскачивая его. - Честно говорю, Алексей, не знаю. Ладно, давай выпьем.
Извини, я что-то действительно устал, - Рабинович-Коэн выпил, закусил.
Потом он пошел спать, а я стоял на кухне и курил у форточки. Стоял,
сначала всматривался в сумерки, старался заметить какое-нибудь
подозрительное движение. Но ничего не заметил. Хочется верить, очень
хочется, что мне удалось оторваться от своих бывших коллег, но, зная их
повадки и волчью хватку, сомневался.
Затем просто стоял и дышал воздухом на балконе. Осень отличается в
различных регионах. Если, например, в Сибири нет осени и весны, то есть,
снег сошел, вроде и листочки зазеленели, но все равно еще очень холодно, на
9 Мая может и снег пойти, и в июне бывает, что снег идет, а потом раз
проснулся утром, а на улице чуть ли не тридцать градусов тепла. Лето очень
короткое, месяц. Июнь дождливый, в июле жара - асфальт плавится, в августе
по ночам заморозки на почве. Потом затяжные дожди, и в октябре ложится
первый снег. Он, конечно, растает, но все - наступила зима.
В средней полосе России зима мягче, а весна очень затяжная. Каждое
время года на Волге имеет свои четкие границы. Очень люблю осенью в Поволжье
ходить по дубовым рощам, и, зарывшись по щиколотку в опавшую листву, бродить
в ней, пиная и подбрасывая листья вверх.
Весна в средней полосе тоже быстрая, спорая. Снега за зиму выпадает
ничуть не меньше чем в Сибири, но тепло приходит быстро. Снег тает, ледоход
на Волге - замечателен. Огромные льдины, с пушечным грохотом наваливаясь
друг на друга, плывут вниз по течению. Весь город выходит на набережную
смотреть на начало ледохода. Целую неделю, а то и две, над городом стоит
грохот, как будто на окраине идет бой.
Когда был пацаном, чтобы доказать, что ты не трус, с ребятами в
заводях, затонах катались на огромных льдинах, отталкиваясь огромными
жердинами-шестами от дна. Льдина как живая под тобой, пытается скинуть в
ледяную воду, шевелится, наклоняется, колышется. Вспомнилось, как льдина
подо мной раскололась. Она начала переворачиваться, становиться на торец.
Сначала ужас сковал все тело, но уже через полсекунды я начал действовать,
перебежал на другой край, шест использовал как балансир. Знал, что если
упаду в воду, то намокшая одежда утянет на дно. И, несмотря на ледяной ветер
я вспотел. Потом, когда причалил к берегу, я смотрел на льдину и Волгу,
глубоко дышал и был удовлетворен. Я победил.
От нахлынувших воспоминаний бросило в жар. Я вытер пот со лба тыльной
стороной ладони и расстегнул рубашку почти до пояса. Ветер начал остужать
тело Хорошо!
А вот зима, весна и осень на юге отличаются и от Сибири и от Поволжья.
Когда служил в Кишиневе, то зимой не надо было теплой одежды. Снег может
выпасть только раз за зиму, был и такой Новый Год, когда лил проливной
дождь. Весна тоже своеобразная. Цветет все, буквально все уже в марте, когда
в Сибири еще сугробы и не начинают таять. И запах - опьяняющий, оглушающий
запах плывет над землей. Воздух настолько пронизан, пропитан этими запахами
цветения, что кажется ты не дышишь им, а пьешь божественный нектар. И
хочется жить и любить. Эх, были времена!
Осень же на юге долгая, до ноября природа не желает засыпать, она
борется. И трава зеленая. Когда уже и в Сибири и в Поволжье ложится снег, то
на юге все только начинает готовиться к зимней спячке. И воздух здесь
особенный. Есть в воздухе Ставрополья что-то неуловимое, какой-то флёр,
какое-то очарование.
Я закурил, растер грудь. Хорошо. Может, когда сорву с евреев банк,
стоит переехать сюда? Не обязательно именно сюда, а просто поближе к морю,
купить домик с небольшим садиком, летом сдавать пристройки приезжим,
зарабатывать деньги, а самому заняться писательством? Писать книги о войне,
о своей жизни, о настоящей дружбе и настоящей любви.
Купить кресло-качалку, клетчатый плед - кутать ноги, курить сигару или
трубку, потягивая вино или коньяк возле камина под чуть слышную музыку... Я
даже представил эту картину...
А что? Дело почти сделано, осталось переправить Андрея к евреям, взять
деньги, продать свою квартиру, помахать "дяде" ручкой и отбыть к морю, зимой
как раз и цены на недвижимость упадут. Всех денег должно хватить и на мебель
и машину поддержанную. Почему бы и нет?
Вот только летняя жара, которая сушит мои контуженные мозги. Но ведь
можно спать на улице ночью, а днем сидеть в тени виноградника и пить
разбавленное вино.
Меня в Молдавии научили. На стакан воды - холодной, ледяной, наливаешь
тридцать-пятьдесят граммов сухого красного вина. И жажда отступает. Эх,
хорошо! Хорошо, чтобы так все получилось!
За спиной раздались тихие шаги. Я обернулся. Андрей шел ко мне, потирая
глаза.
- Чего не спишь? Во сне образуется гормон, который восстанавливает
силы. Не подумай, что я такой умный, это в одной передаче случайно увидел.
Иди спи, тебе поправляться надо.
- Я боюсь спать. Нам не давали спать. От этого сходишь с ума. Тебя не
кормят, бьют почти постоянно, не дают спать. В яму, в которой мы сидели
вываливали отходы - мы это ели, на нас опорожнялись, на нас просто гадили.
Дай сигарету.
Мы молча стояли и курили. Андрей меня вырвал из моей мечты. Так хорошо
было, а теперь надо возвращаться к реалиям. Бандиты, разведки, раненые,
смерть. Очень хочется в этот домик к камину в кресле-качалке, и пусть все
проносится мимо меня. Мой дом - моя крепость. Я понял только сейчас смысл
этой фразы.
В принципе, по большому счету, какой ерундой мы занимаемся, и тратим
всю свою жизнь на все эти погони, шпионаж, контршпионаж, жуликов, подставы,
провокации. Онанизм, а не работа, а жизнь никуда не годится. Нужны лишь две
вещи - здоровье и деньги. Все остальное - шелуха луковая. Ну и, конечно,
друзья.
Хотя тебе, Леха, уже тридцать годов, а где твои друзья? Много ли ты их
нажил за всю жизнь? Нет. Друзей нет, жены нет. Дочь считает тебя монстром. И
квартира для тебя только место, где ты спишь, иногда приводишь к себе
женщин, которых ты не любишь, и ждешь от них лишь одного.
Ну вот, сам себя загнал в угол. Дерьмо! Я со злостью выбросил сигарету
на улицу и сплюнул вслед. А так хорошо начиналось! А потом пришел Рабинович
и все испортил. Анекдот, да и только! Пришел поручик Ржевский и все опошлил!
Мы молча стояли. Андрей тоже молчал. С ним надо что-то делать. Без
психического здоровья нет физического, а вот как подлечить его нервную
систему? Можно попробовать тот курс, что мне прописывали. Название
препаратов я помню. Сосудорасширяющие, успокаивающие. Проще всего посадить
его на легкие наркотики типа марихуаны, но не хотелось. Тогда мозги вообще
могут съехать. Не стоит. Завтра же схожу в аптеку и наберу всего, что
вспомню. Уколы тоже неплохо, но я их делать не умею. Это же не тюбик с
промедлом - в любую мышцу коли на здоровье, тут надо по-другому. Как - не
знаю.
Можно было бы и не стараться, я же выполняю свою работу. Доставил
Андрея - заработал деньги. Слупить бы с них еще тысяч тридцать долларов.
Жадные, не дадут!
- Что делать, Андрей, будем? Так ты совсем с ума сойдешь.
Посттравматический синдром, так, кажется, называется?
- Так. Не знаю. Меня всего как бы выворачивает наизнанку. Боюсь
замкнутого пространства, боюсь темноты, боюсь всего. Прямо не человек, а
затравленное животное.
- Это чеченцы умеют делать. У них это на конвейер поставлено, прямо как
государственная политика. Рабовладение - государственная политика накануне
21 века. Все повторяется в этой жизни, истории, только на новом витке
спирали.
- А ведь мы им привезли гуманитарную помощь! И вляпались во все это!..
- Андрей тяжело вздохнул. - Пойдем выпьем, коли я все равно не могу заснуть,
так хоть отвлечься.
- Пойдем. Расскажи, как все было. И вообще про себя немного.
Мы сели за неубранный стол, я достал свою бутылку вина. Не убрал в
холодильник, придется пить теплое. Понюхал, нормально, пойдет.
- Леха, давай молча выпьем. Помянем тех, кто не дошел со мной. Ты их не
знал, но поверь, это были очень достойные люди. Тебе было бы интересно с
ними пообщаться. Неординарные личности. Давай за них.
- Давай! - мы выпили молча, стоя.
- Рассказывай.
- Откуда начинать?
- С мая 1992. Тогда наши дороги разошлись, а сейчас вновь переплелись.
Забавна человеческая судьба. Кстати, дети есть?
- Есть. Двое мальчишек. Иван и Сергей. В честь дедов назвали. В честь
моего отца и отца жены. Правда, у них сейчас другие имена. Пойми
правильно...
- Да хрен с ним. Понимаю, иначе нельзя было.
- Вот именно, нельзя.
- Как-то не по-еврейски.
- Что ты заладил - еврей, не еврей! Я - наполовину русский. Мать
русская, отец тоже наполовину еврей. У жены батя украинец, а мать - еврейка.
Девичья фамилия матери Хомайко. Так кто мои дети? Евреи? Мы их учим трем
языкам: русскому, украинскому и ивриту. Там - Вавилон. Смешение рас и
народностей. Как в России: от чисто нордической внешности до азиатской - и
все русские. Там то же самое. От негров до норвежцев - все евреи. Так что мы
во многом похожи. Россия и Израиль - братья навек! Смешно, правда?
- Ладно, рассказывай.
- Помнишь, как в мае 92-го мы все дружно драпали из Молдавии? - Андрей
перестал глотать слезы и сопли, "дальние" воспоминания вытеснили "ближние".
- Нас тогда всех объявили военными преступниками, и оставаться в
Кишиневе было бы глупо и самоубийственно, - я сделал большой глоток вина,
затянулся сигаретой. - Я, как и многие, бросил там квартиру со всем нажитым
барахлом. Потом начинал с нуля. Как после пожара.
- Ты эвакуировался куда?
- Сначала до Москвы, затем в Челябинск, потом - Новосибирск, Омск.
- А я сначала в Одессу, потом в Киев перевели. Поступил на службу в
украинскую армию. Но там уровень антисемитизма был такой, что пришлось
срочно увольняться.
- Ты что, серьезно? В хреновой Советской армии было всем все равно,
какой ты национальности, главное, как служишь. Конечно, не без
зубоскальства, но национализма не было. Помнишь старую песенку:
"Кто не знает пятый батальон?
По всему Союзу ездит он,
грузит ящики в вагоны, тормозит на перегонах,
водку пьет, ворует на ходу.
В нашем батальоне все равны:
Русские, евреи и хохлы!.."
- Помнишь, Андрей? По-моему эта пошлая курсантская полублатная песенка
отражала всю суть национальной политики. Пофигу, кто ты, - будь настоящим
мужиком!
- Помню. У нас в батальоне офицеры и прапорщики были и болгары и
молдаване, и украинцы, гагаузы, грузин, турок, татарин, я - еврей, русские,
конечно. Подтрунивали, не без этого, друг над другом. Часто называли наш
коллектив "Ноевым ковчегом". Но никто не позволял оскорблять другого по
национальному признаку. В украинской армии было совсем иначе. Кроме как
"жид" я ничего другого не слышал. Помнишь же как я работал на аппаратуре?
Или я хреновым командиром был, Андрей?
- Помню. По первому классу. На "мастера", конечно, не тянул, но рядом с
ним был.
- Ну вот, прослужил я там месяц, потом мне было предложено уволиться.
Уволится по профессиональной непригодности. Плевать, что я корпел над
изучением украинского языка. Помнишь, как я быстро освоил молдавский?
Украинский ближе к русскому, поэтому не составило большого труда. И
разговаривал я гораздо лучше других "иностранцев". Но все равно - уволили за
"профнепригодность".
- А потом?
- Предложили послужить в армии Азербайджана. Сначала инструктором,
потом и штатным офицером. Там я сделал головокружительную карьеру. За год
дослужился до подполковника.
- Сам что ли себе присваивал? Или звездочки каждую неделю прилеплял?
Погоны не устал перешивать?
- Да нет, хорошо воевал. У них немного офицеров было. Тем более готовых
лезть под пули.
- А ты лез?
- Старая привычка.
- Ранен?
- Так, разок - легко, ерунда, спину вскользь зацепило. За месяц все
затянулось, только шрам на восемнадцать стежков остался.
- Семья-то где это время была?
- В Баку. Квартиру дали.
- Андрей, по-моему, ты просто врешь. Азербайджанцы мусульмане, а ты тут
мне баки забиваешь, что тебя с не совсем, мягко говоря, мусульманской
фамилией взяли в азербайджанскую армию.
- Фамилию я изменил. На Украине купил паспорт, сделал себе в строевой
части новое удостоверение личности офицера. Личное дело никто не запрашивал,
да оно у меня, в принципе, было готово...
- Все признаки агента-нелегала. М-да, в те времена можно было и не
такое соорудить. Если простой офицер мог такое сделать, то про спецслужбы я
уже и не говорю... В армии России, похоже, немало таких вот шпионов.
- Тебя это волнует?
- Да уже нет, просто привычка. Надо избавляться от нее. Хрен с этими
шпионами, пусть хоть всю армию наводнят... Плевать.
- А ты как сам жил?
Я вкратце рассказал ему свою незатейливую историю.
- Жалеешь, что ушел?
- И да и нет. Я привык к системе. Привык к образу жизни, к образу
мыслей. Образовался какой-то круг интересов, круг знакомых. Теперь я всего
этого лишен. И что делать, честно говоря - не знаю. И теперь полжизни буду
под "колпаком". Чую, что не подняться мне в этой жизни выше должности
младшего помощника заместителя старшего дворника. Давай выпьем. И хватит из
меня информацию вытягивать, морда иезуитская, рассказывай сам про себя. Чем
в Азербайджане занимался еще?
- Ничем особенным. Война, она с любой стороны одинаковая. Пот, страх,
слезы. Мне повезло, я подготовил своих бойцов. Бились отчаянно. С армянской
стороны было много наемников. И русских и белорусов. Украинцев тоже много
было.
- Наших не встречал?
- Не доводилось. Может кто-то и бился, но не попадался.
- Попался, отпустил бы?
- Не знаю, смотря при каких обстоятельствах. И какие были бы свидетели.
Их же, наверняка, убирать бы пришлось. Сам понимаешь...
- Заматерел ты, Андрюха, заматерел, не ожидал.
- Жизнь заставила. С волками жить...
- Чем служба закончилась?
- Перевели меня в оперативный отдел Министерства обороны Азербайджана.
Я тем временем поднатаскался в азербайджанском...
- Ты прямо полиглот! Много языков вообще знаешь?
- Не считал. Самое сложное - освоить два языка, а потом они все
родственные. И я же не учил в совершенстве. Так, на бытовом уровне. А там
словарный запас большой не нужен.
- Ну, и что дальше?
- А ничего, Алексей. После того как пошли поражения на фронте,
экономика полетела к чертовой матери, началась "охота на ведьм". В первую
очередь попали под подозрение те, кто не азербайджанец. Были провокации и
против меня. В кутузку кидали. Думали, что шпион. Начали проверять мою
легенду. Не профессионал я, много слабых мест там было. Ну, я пришел в
консульство Израиля в Баку и иммигрировал. Вот и все.
- А потом?
- Безработица. Семья кушать хочет. Был всем и никем одновременно.
Хватался за все, что предлагали. Это в СССР хорошо быть евреем. А в Израиле
кругом одни евреи. И там я стал чужим. Таких как я называют русскими, а
здесь я - еврей. Все как в кино. "Свой среди чужих, чужой среди своих".
- А что в армию не подался?
- У кого двое детей, и старше двадцати шести - не берут. Ходил. Там
что-то наподобие русских военкоматов есть.
- Свистишь ты, Андрюха, как Троцкий. Был бы ты простым работягой, то
хрен бы за тебя заплатили миллион баксов. Вели бы долгие и нудные
переговоры, получали бы твои пальчики по почте. Потом объявили на весь мир,
что чеченцы - козлы, и все. Свистишь. Кем ты был в этой группе?
- Никем. Грузчиком, водилой, поднеси-убери. И все.
- А до этого?
- В Египте участвовал в археологической экспедиции. Раскопали мы одно
поселение, там жили рабочие, которые строили одну из пирамид.
- Золото было?
- Если бы золото было, то разве я поперся бы в Чечню? Спер бы пару кило
и заныкал на заднем дворе. А так пришлось поехать.
- Ладно, а для чего тебя выкупали? Тем более, если ты не сотрудник
спецслужб? Послали бы запрос по линии МИДа и сидели-ждали. И не устраивали
такую катавасию со мной. Я, между прочим, в ФСБ на допросах побывал. Под
полиграфом посидел. Слыхал о таком?
- Слышал. Газеты и журналы читаю. Постоянно, - Андрей кивнул.
- Поэтому мне твои кореша еще денег должны. Подтвердишь?
- Конечно. Только надо до них сначала добраться.
- Доберемся. Надо просто отлежаться. По опыту прежней работы знаю, что
активно ищут два месяца, а потом - пассивно. Да и искать будут только меня.
Про тебя у них мало информации. Если бы можно было тебя кому-нибудь
доверить, то для того чтобы "собак" сбить со следа, поехал бы домой и жил бы
как нормальный гражданин. Будем надеяться, что не объявят меня маньяком -
серийным убивцем. Тогда каждый сознательный гражданин будет считать своим
долгом сообщить о моем нахождении. А то и лично удавить и получить
похвальную грамоту "За убийство двойного агента!"
- А что, могут?
- Запросто. Сам таким был. Эх, были времена, были, Андрей.
- А меня не хочешь сдать?
- Меня же за это на службе не восстановят. Восстановили бы - нет
вопросов, сдал. Не шокирует?
- Нет. Я понимаю, работа, ничего личного. Сам таким в Азербайджане был.
В спецслужбах учат многому, но благородство вышибают напрочь в первые же
дни. Так расскажешь, чем занимался в Чечне?
- Зачем тебе это знать, Алексей? После этого за тобой будут охотиться
еще сильнее. Ты станешь носителем информации и я им уже буду не так нужен. И
твои фокусы, что ты показывал местным, не помогут. Поставят на "конвейер" и
все узнают. Есть же масса способов. Сам знаешь. Начиная от морального
давления, физического унижения, вплоть до медикаментозного. Тебе это надо? И
когда из тебя достанут эту информацию, ты станешь просто половой тряпкой.
Ведь ты же просто хочешь удовлетворить свое любопытство, не более того. Для
чего же все это было затеяно? Из-за чего ты страдал? Я прав?
- В принципе - да.
- Алексей. Я благодарен тебе, что ты вытащил меня. И этого я не забуду
до гробовой доски. Потому что ты рисковал всем. Абсолютно всем. И я приложу
максимум усилий для того, чтобы тебе по высшей планке компенсировали твои
страдания. Наливай!
Мы выпили.
- И все-таки, что ты знаешь?
- Я сам не знаю. Не делай удивленные глаза. Я что-то видел, что-то
слышал, я был простым работягой, не более того. Но, видимо, мои знания
представляют какой-то важный кусок в большой мозаике. Ни ты, ни я не знаем,
что из себя представляет эта мозаика, но я нужен и Москве и Тель-Авиву.
Очень нужен. Если заплатили миллион долларов. Не стали работать по