Страница:
– Теперь вы, – обратился я к рядом стоящему Архонту, когда большинство людей Варда уже скрылись в траве под неумолчный гуд "газонокосилки".
– Да ни за что! – возмутился папаша.
Пожав плечами, я кивком головы указал Солине направление. Эльфийка уже давно уяснила одну простую истину: если я говорю что-то делать, то надо делать, – поэтому, не обращая внимания на возмущение своего отца, легла на землю и поползла. В дорожном костюме это ей было не так уж и трудно. В следующие пару десятков секунд никто из эльфов не шелохнулся: все глядели вслед Солине. Глядел неотрывно и я. В подробности вдаваться не буду, скажу лишь, что отвести от нее взгляд и думать о чем-либо другом было весьма проблематично.
– С-с-следующий! – кое-как выдавил я из себя.
Тут произошла небольшая заминка, следующим захотели быть едва ли не все эльфы. Но, пару раз прикрикнув на особо дерзких, я урегулировал проблему, и во избежание инцидентов следующим стал папаша Солины. Хотя сделал он это с большим неудовольствием, но зато ответил на мой незаданный вопрос: как он управляется в походе со своим огромным луком? Оказалось, что их одежда приспособлена под все случаи жизни. Не успел я и глазом моргнуть, как Архонт быстрым и едва уловимым движением перебросил свой лук за спину и, пару раз дернув его в разные стороны, закрепил у себя на спине. На поверку, плащи, в которые были укутаны все эльфы, оказались не настолько цельными, какими они выглядели со стороны. Остроухие сделали в них много небольших отверстий-кармашков, за которые и цеплялся лук, причем тоже весьма хитрым образом. Все луки были сделаны их же хозяевами и «слушались» тоже только их. Каждый эльф делал на своем луке едва заметные ловушки-колючки, скрываемые до поры самим луком. Укол такой колючкой приводил к мгновенной смерти, и с помощью них же лук прицеплялся к плащу. Все это я узнал много позже и именно поэтому сейчас удивленно смотрел на отца Солины, пытаясь понять, каким непостижимым для меня образом удерживается его лук.
Когда рядом со мной оставался лишь один эльф, и тот уже готовился ползти, я увидел, что Солина обернулась ко мне и пронзительно вскрикнула. Следующим стало ощущение надвигающийся смерти. То «нечто», которое затаилось где-то вдалеке было самым страшным из наших преследователей, но далеко не единственным. Оно лишь отвлекло меня и Кронда от основной угрозы. Чувствуя самого опасного, мы пропустили менее страшных, но все равно смертельных существ.
Все это я осознал мгновенно, но что-либо сделать уже не мог. Напрягая все свои силы, я попробовал убежать от того, кто сейчас был за моей спиной. И при этом напрочь забыл про свою "внутреннюю скорость". Если честно, я о ней вообще не вспомнил. Зря, но – что поделаешь: у страха свои законы. Сделав пару стремительных шагов, я прыгнул, надеясь оказаться под прикрытием поля. Звук в этот момент будто отключили, и все происходило, как при рапидной съемке: как бы быстро я ни двигался, все равно уйти не успевал. Распластавшись в прыжке, я видел открывающийся рот Солины, которая что-то отчаянно мне кричала, а также бледные лица повернувшихся ко мне людей и эльфов.
Когда я уже, было, решил, что успел убежать, кто-то поймал меня за ногу, из-за чего я достаточно болезненно ударился об землю, хоть и выставил перед собой руки. Правда, это не сильно помогло. В следующие мгновения тот же, кто поймал меня за ногу, как куклу поднял над своей головой и вновь шарахнул мной по земле, да так, что я едва не распрощался с жизнью. Потом он, видимо, раскрутил меня и бросил. К такому выводу я пришел (надо же: еще и выводы делал!) из того, что земля с небом начали стремительно меняться местами, потом я врезался во что-то плечом, грудью, спиной и, ударившись еще пару раз различными частями тела, зацепился за что-то ногой.
Последнее, что я запомнил, был болезненный удар по голове.
– Здравствуй, Хисп, – произнес Эдвард.
– Эд-д-двард? – прохрипел я. – Что? Как? Я же не ложился спать, я… я… я ведь не умер?
Резкий переход из смертельного полета в умиротворенность шарообразной комнаты сильно выбил меня из привычного состояния – непрошибаемого пофигизма. Конечно, я испугался.
– Да нет, ты еще жив. Пока жив. Но вот надолго ли? Ты без сознания, и именно поэтому ты здесь.
– Верни меня обратно! – вскричал я, подлетев к нему.
– Извини, но не могу. Ведь это ты прочитал пять глав, а не я. Так что, пока не истечет отведенное нам время, ты никуда не сможешь отсюда деться.
– Но меня ведь там убьют!
– Ну…могут, я не отрицаю, – почесав бровь, отозвался Эдвард. – Хотя тебе повезло. Ты сейчас болтаешься вниз головой на дереве и до тебя никто не может добраться. Впрочем, это дело времени. Ну и твари же там собрались, жуть!
– МНЕ НАДО НАЗАД!!! – взяв его за грудки, проорал я ему в лицо.
– Тут я тебе ничем помочь не могу, – невозмутимо отозвался Учитель и сделал так, что мои руки снова начали проходить сквозь него, а он сам отступил на пару шагов назад. – Это не в моей власти. Единственно, что я могу сделать для тебя, это замедлить время. Но даже если все уроки займут лишь час вре…
– Прессуй до одной минуты! – перебил я его.
– Ты все равно не очнешься, пока твой мозг не усвоит информацию, – покачав головой, возразил Эдвард.
– Усвоит! Никуда он не денется! В конце концов, это мой мозг, моя жизнь и мое желание. Так что делай, что я говорю.
– Ну, хорошо. Только потом пеняй на себя. Даже если очнешься, у тебя голова ни черта не будет соображать от перегрузки информацией.
– Это мои проблемы, а не твои. Хватит терять время, давай начнем, пока меня не убили.
Поначалу полностью сосредоточиться на том, что говорил Эдвард, никак не получалось. Мысли то и дело возвращались к случившемуся, меня сильно беспокоило, как там Солина, в результате я терял концентрацию и совершенно не слышал, что мне говорит Учитель. Но спустя час или два я забыл обо всем и, открыв рот, слушал Эдварда. Наконец-то мы вплотную подошли к практике, но он меня обломал. Сказав, что, пока я не научусь себя полностью контролировать, никакой практики не будет, и читать новые главы не имеет смысла.
– Вот и все! – спустя двадцать пять часов по местному "внутренне-сознательному" времени произнес Эдвард. – Тебе пора возвращаться обратно.
– Стой! – воскликнул я. – Что сейчас со мной?
– Ты до сих пор болтаешься вниз головой, причем по внешнему виду ничем не отличаешься от свеженького трупа, на котором еще даже кровь не подсохла. Одна из тварей сейчас как раз забралась на соседнее дерево и теперь раздумывает, как бы половчее до тебя добраться, при этом не скинув вниз. Потому что внизу бродит целая орава других тварей, и она не хочет с ними делиться. Кстати, это говорит, что у них есть хоть какой-то, но все же интеллект.
– Ну, спасибо, утешил, – пробурчал я.
Было несколько не по себе оттого, что я столько времени провел в своем сознании, а в настоящем мире не прошло и минуты. Чувство опасности здесь совершенно отсутствовало и именно поэтому не хотелось возвращаться обратно. Тем более, мое тело сейчас находилось в весьма неприятном положении, что только добавляло нежелания возвращаться. И вообще, если убьют, то будет просто обидно. Столько мучиться, проделать такой путь и все зря. Да и Дженус будет сильно недоволен. Стоп! Я действительно сейчас подумал о смерти и о гаде по имени Дженус? Что за фигня? Какая смерть?! Какой Дженус?!! Да хрен им, а не жратва!!! Умереть от меча – это еще куда ни шло, но стать едой для каких то непонятных упырей, монстров? Нет уж, увольте. Пусть друг друга жрут.
– Возвращай меня! – рявкнул я Эдварду и постарался предельно сосредоточиться.
– Слушаюсь и повинуюсь, – шутливо отозвался тот и ударил меня по башке своей тростью (это он так пошутил, мать его!).
В первые секунды я даже не понял, где я. Все тело жутко болело, а я уже успел отвыкнуть от такой боли, так что пару секунд потерял, чтобы подавить болевые ощущения. Когда же это отчасти удалось сделать, я открыл глаза. Вернее, попытался открыть и – безрезультатно. Ресницы слиплись от крови, веки не поднимались. Стиснув зубы от боли, я приподнял одну руку и протер сначала один глаз, а потом другой, и только после этого смог их открыть. Лучше бы я этого не делал. Как только веки распахнулись, "весь мир сошел с ума". Он то и дело радостно прыгал на меня, кружился и убегал куда-то далеко-далеко. Мой желудок решил воспользоваться моментом и с не меньшей радостью, чем бегающий вокруг меня мир, изверг из себя все содержимое (когда тошнит вниз головой, это во сто крат хуже, чем в нормальном положении). И тогда появились звуки. Точнее, они просто стали намного громче и перекрыли шум крови, прилившей к моей голове вследствие того, что я болтался верх тормашками, подвешенный за ногу к толстой ветке. Звуки, надо сказать, были очень даже нехорошие. Какое-то массовое утробное рычание с частым повизгиванием, переходящим в жуткий пронзительный вой. Наконец, среди этой какофонии я различил еще один звук, очень, надо сказать, близкий. Кое-как сфокусировав взгляд и настроив зрение на темноту, поскольку уже стемнело, я тут же заорал во все горло. На меня смотрело волосатое чудище с непропорционально длинными руками, клыками, которым позавидовал бы и саблезубый тигр, и ярко-красными глазами, выглядевшими еще страшнее из-за совершенно черных белков. Добавить к этому общую жуткую физиономию, отдаленно смахивающую на человеческое лицо, и будет тот самый кошмар во плоти, явившийся моим глазам.
Закричал я, как выяснилось, тоже напрасно. Мир как-то нехорошо потемнел, когда же я вновь смог видеть, эта волосатая тварь уже перебралась на мое дерево. Мало того, что перебралась, так теперь тянулась своей лапой к моей ноге, зажатой в развилке веток, а я же в свою очередь тупо за этим наблюдал. Когда тварь в первый раз проскребла когтями по моему сапогу, я, наконец, сообразил, что надо как-то сваливать. Покрутив башкой, при этом едва не потеряв сознание, протянул руку к ближайшей ветке. По всем законам подлости длины моей руки не хватило. Тварь же, поняв, что жратва хочет убежать, издала яростный рев и прыгнула на мою ногу. Ветка, на которой я повис, наверное, и так не отличалась особой прочностью, она едва не ломалась надо… или правильнее будет подо?…мной? В общем, ветка едва не ломалась под моим весом. Стоило красноглазому сделать столь опрометчивый прыжок, как раздался треск и мы с ним вместе полетели вниз. Мой путь был резко сокращен другой веткой, а вот жадной до жратвы твари с этим не повезло. С треском переломав на своем пути все попадающиеся ветки и сучья, монстр грохнулся на землю. На запах свежей крови бросилась вся околачивающаяся внизу орава дикой швали, среди которой выделялись гориллоподобные монстры, сородичи той, что упала. Беднягу разорвали в мгновение ока. Он едва успел коснуться земли, а от него уже оторвали пару кусков. Я же смотрел на это лишь потому, что при падении сломал как минимум пару ребер, из-за чего затаился, поскольку даже малейшее шевеление причиняло жуткую боль. Понадеявшись на особенности своего организма, я решил слегка выждать и дать возможность регенерации сделать свое черное дело.
Когда я вновь смог почти безболезненно двигаться, выяснилось, что даже у моих сил есть свой предел. Видимо, вся моя жизненная энергия была потрачена еще в первую минуту висения на ветке вниз головой. Не то чтобы я особо удивился, но вот осознание того, что даже меня можно достаточно легко убить, сильно задело мое самолюбие. Я ведь уже почти уверовал в свою непобедимость, и вот на тебе. Получите и распишитесь. Меня едва не убили, а я этому даже ничего противопоставить не мог. Да и теперешнее мое положение было тоже не особо благоприятное. За десять минут, которые понадобились моему организму, дабы залечить последствия падения, половина красноглазых тварей успела залезть на окружающие деревья. Теперь же они медленно, но уверенно подбирались ко мне. Снизу, в свою очередь, поджидали полсотни ярко горящих желтых глаз. Это были слегка (разика эдак в три) укрупненные волки, а может быть, и оборотни. Если волков я, хоть мельком, но все же видел, то оборотней представлял весьма смутно. Поэтому с уверенностью сказать не мог, кто бродил подо мной – волки или все же оборотни. В принципе – какая разница, от чьих клыков умереть?
Когда буквально в десятке сантиметров от меня с ревом пролетела гориллоподобная тварь, лишь чудом не задев мое плечо, я понял, что пора сваливать. Точнее, я понял это уже давно, еще до падения с первой ветки, но вот куда и, главное, как это проделать, я пока не знал. Впрочем, особо большого выбора у меня и не было. Вниз мне путь точно заказан, я даже с дерева слезть не успею, как от меня ничего не останется. Значит. остается только верх. Все еще неуверенно двигаясь, я сначала принял сидячее положение и только после этого встал на ноги, держась за ствол. Если не обращать внимания на легкое головокружение, беспрестанно бегущую из носа кровь, которая по неведомой мне причине не хотела останавливаться, множество мелких зудящих порезов и царапин, плохо заживающих по причине истощения энергетических ресурсов моего организма (пожрать бы чего-нибудь), и слабость во всем теле, то я чувствовал себя вполне ничего. Если же учесть, что я, по сути, должен был давно сдохнуть, то я был просто полон сил и энергии.
Осмотревшись по сторонам и насчитав тринадцать тварей, упорно приближавшихся ко мне, я полез вверх по дереву. Это оказалось намного сложнее, чем я думал. Мало того, что у меня предательски дрожали как руки, так и ноги, в придачу к этому деревья были большие, и расстояние между ветками иногда достигало двух-трех метров, но зато они были очень широкими. Забравшись намного выше всех преследуемых меня тварей, я выбрал направление движения так, чтобы точкой моего выхода стала река. Это означало, что мне придется почти километр изображать из себя Тарзана.
Я знал, что гориллы и волки в нашем мире нырять не умеют, и лелеял надежду, что и местные твари такой способностью не обладают. А что мне еще оставалось?!
Удар, сотрясший все дерево, и взгляд, брошенный вниз, дали понять, что следовало бы поторопиться. Слегка выставив правую ногу, я подогнул колени и, качнувшись назад и вперед, прыгнул. Прыжок оказался не слишком удачным. Я был намного слабее, чем предполагал. Не дотянув до нужной мне ветки, я с чувством ужаса в груди пролетел еще мимо двух, после чего приземлился на третью. Сломав ее, но все же притормозив, шмякнулся на четвертую и вцепился в нее мертвой хваткой, жадно хватая ртом воздух. Мне крупно повезло, что я в этот раз ничего себе не сломал: вряд ли бы у моего организма хватило сил залечить еще хотя бы один перелом, а если бы и хватило, то о дальнейшем продолжении пути не могло быть и речи.
Сзади что-то шумно шлепнулось о землю. Посмотрев вниз, я увидел, как желтоглазые твари раздирают очередную красноглазую, у которой изобразить Тарзана получилось еще хуже, чем у меня.
– Суки, да чтоб вы все сдохли! – злобно произнес я себе под нос.
Такое ощущение, что они меня услышали и поняли. Раздавшийся рев заставил мое сердце ухнуть куда-то в область правой пятки, причем оно категорически отказалось возвращаться обратно. Вскарабкавшись всем телом на ветку, я мельком глянул на преследующих меня монстров и поспешил со всей возможной осторожностью перебраться на ближайшее дерево. Повторить свое падение мне совершенно не хотелось.
Следующие три часа были сплошным издевательством над и без того измученным организмом. Если большую часть пути я проделал относительно легко и благополучно, чему немало способствовал странный лес (где это видано, чтобы в темном лесу ветки росли по всему стволу, а не у самой макушки?), то последние метров двести превратились в сущий кошмар. Расстояние между деревьями стало достигать нескольких метров, поэтому приходилось выискивать наиболее близко растущие, что отнимало времени больше, чем того хотелось бы. Сами-то деревья найти не составляло труда, но вот чтобы перебраться на них, приходилось сильно помучиться и по мере моего уставания проделывать это становилось труднее и труднее. К трудностям передвижения добавлялись действующие на нервы рычание и хруст веток под ногами моих преследователей, которые точно так же, как и я, передвигались поверху. Но хуже всего стало на последнем десятке деревьев. Я уже до того устал, что мне приходилось сильно напрягаться, чтобы увидеть свою следующую цель и путь к ней. Днем было бы намного легче. Не пришлось бы дополнительно напрягаться, чтобы использовать ночное видение. К счастью, всему приходит конец.
Когда я оказался на последнем дереве, то просто не смог сдержать стон отчаяния, вырвавшийся из груди. До воды еще было метров сто, это как минимум. Если бы я, прыгая с дерева на дерево, взял направление чуть-чуть правее, то в аккурат вышел бы на дерево, нависающее над самой водой. Но, как говорится, если не везет, то не везет. Посмотрев назад и увидев, что гориллоподобные всего за десяток прыжков от меня, я принялся лихорадочно соображать, что делать дальше.
Может быть, моя соображалка уже совсем отвяла, но к выводу я пришел единственному – надо бежать к реке. Все так, но были две маленькие проблемы. Одна пристально смотрела на меня полусотней желтых злобных глаз. Другая, более серьезная, была от меня за каких-то жалких пять прыжков. Если бы как-нибудь отвлечь этих желтоглазых, то у меня бы появился небольшой, но все же шанс добежать до воды. Вот только как их отвлечь? Посмотрев на ближайшую гориллоподобную тварь, как раз раскачивающуюся для очередного прыжка, я со вспыхнувшей надеждой обшарил свою одежду. Но, как водится, "Вера пристрелила Любовь и задавила Надежду". Какого, спрашивается, хрена я не надел на себя перевязи с метательными ножами? Те ножи, что были в рукавах, канули в неизвестность, кинжал, нежно хранимый в голенище сапога, по-видимому, выпал, когда еще я болтался вниз головой (ножи, может, тоже). С таким раскладом я даже обрадовался, что меч упаковал в узел с вещами, а не таскал его за плечом, а то бы тоже потерял. Правда, теперь я был совершенно безоружен.
Усевшись на ветку и свесив ноги, я стащил с себя сапог. Посмотрев на прыгающую тварь и взвесив на руке сапог, я… надел его обратно на ногу. Идея, конечно, могла себя оправдать, но вот потом мне бы пришлось сильно помучиться, поэтому лучше даже не пробовать. Вместо этого я покрутил головой и, заметив неподалеку над собой ветку, подходящую для моей еще одной идеи, полез наверх. Чтобы отломать ее – нужной длины и конфигурации, – пришлось порядком повозиться, но я все же смог заполучить то, что мне было надо. Затем занял исходную позицию и принялся выжидать, когда до меня доберется первая красноглазая тварь. Ждать пришлось недолго. Через пару минут одна из них уже перебралась на соседнее дерево и теперь примеривалась прыгнуть на мое. Я же, в свою очередь, уперся спиной в ствол и, расставив ноги на ветках, насколько это было возможно, выставил перед собой длинный сук с развилкой, напоминающий рогатину. Дабы не спугнуть монстра и не заставить его передумать прыгать непосредственно на меня, я слегка приопустил свое импровизированное оружие и стал ждать.
Тварь некоторое время внимательно меня разглядывала, а потом резко прыгнула. Едва я успел выставить перед собой рогатину, как тварь напоролась на нее, причем толчок был такой силы, что меня самого чуть не прошило насквозь другим концом. Видимо, мозги у меня действительно соображали туго: нет, чтобы упереть конец рогатины в дерево, так я же, как полный дурак, держал его в руках перед собой. На мое счастье, когда я ломал ветку, слом получился без острого конца, иначе бы меня точно прошило насквозь. Обошлось, но рогатина для туши монстра оказалась не слишком прочной: раздался треск, и тварь с яростным ревом улетела вниз. Упавшего монстра мгновенно разорвали на части.
– Так тебе и надо, скотина этакая, – хмуро произнес я.
Повертев в руках остаток сломанной рогатины, я уж хотел, было, выкинуть его, но, увидев, что на подходе новый монстр, оставил. У меня появилась очередная идея.
Тварь оказалась более сообразительна, чем я думал. Наверняка она учла трагический опыт, полученный предыдущим монстром, поэтому нападать на меня не спешила. Впрочем, я был уверен, что красноглазый прыгнет до того, как подоспеют его сородичи: как показала практика, эти гады слишком жадны до жратвы, чтобы с кем-либо делиться, а жратвой являлся я. Главное было – не проворонить момент самого прыжка.
Не выпуская из поля зрения гориллоподобную тварь, я взвесил в руке обломок ветки и прикинул разделяющее нас с ней расстояние. Метров десять – с одной стороны, ничтожно мало, но с другой как раз хватает, чтобы тварь могла снести мне башку с одного прыжка. Заметив что сородичи этого монстра подобрались уже совсем близко, я решил поторопить его:
– Гули-гули-гули, цыпа-цыпа-цыпа… твою мать! А ну прыгай, тупая скотина!!!
Скотина послушалась, причем очень резво, я едва успел осуществить свой план. Как только увидел затвердевающие мышцы, вздыбливающиеся бугры которых были заметны даже под густой шерстью, я размахнулся для броска. Красноглазый начал приседать и отклоняться назад, но прыгнуть он так и не успел. За доли мгновения до прыжка ему в правую глазницу с омерзительным чавканьем вонзилась ветка. Монстр сначала сдавленно хрюкнул, после чего с истошным воем ухватился лапищами за конец торчавшей палки и одним рывком выдернул ее. Вообще-то, по плану тварь должна была свалиться с дерева, именно поэтому я и выжидал момент прыжка. Когда красноглазый отклонился назад, и ветка воткнулась ему в глаз, по всем правилам он должен был упасть, а не хрюкать, реветь и выдергивать палку из глаза. Насчет последних трех действий я совсем не возражал, главное, чтобы он упал. Но тварь к моим "хотел не хотел", "должен не должен" и "возражал не возражал" отнеслась совершенно наплевательски. Нападать она явно передумала, но и падать не спешила. Красноглазый просто плюхнулся на задницу и, закрыв пострадавший глаз одной из лап, тупо смотрел перед собой. Причем монстр был столь неподвижен, что у меня закралось подозрение в его скоропостижной кончине, да и повод для этого был более чем основателен (хотя увериться в этой мысли не давала поднятая рука, прикрывающая глаз, да и сидел он довольно прямехонько). Вот только смерть его меня совершенно не обрадовала бы. Сегодня явно был не мой день… точнее, не моя ночь. Все, что бы я ни делал, приводило не к тому результату, на который я рассчитывал или же совсем не работало. Просто издевательство какое-то.
Смотря на тупо сидящую тварь, я едва сам не ревел от ярости, которая становилась только сильнее и сильнее по мере приближения других красноглазых. В какой-то момент стало ясно, что, если сейчас не сорвать на чем-нибудь злость, то я полезу драться голыми руками. Матерясь на чистом русском в особо извращенной форме, я пулей взлетел вверх по дереву, после чего, развернувшись, прыгнул вниз. Ветка, в которую я метил, сломалась с первого раза. Разодрав в кровь руки, я кое-как затормозил, при этом что есть силы вцепился в сломанную ветку, боясь ее потерять. Отломав от нее все мелкие ответвления, я ухватился за тонкий конец и с разворота запустил ее в направлении тупо сидящей скотины. Охватившая меня ярость удесятеряла мои силы, и, хоть потом я об этом очень сильно пожалею, в данный момент мне это было только на руку. Красноглазого от удара не только скинуло с дерева, но и отбросило метров на пять. В этом была примерно равная заслуга как моих собственных сил, так и ветки. Все-таки она была большой, даже очень.
Как только туша шмякнулась на землю, желтоглазые с радостным воем устремились к жратве. Правда, не все. Трое гадов почему-то остались под моим деревом, распределившись по кругу. Слишком разумные, блин, так получайте! Не думая о последствиях, я прыгнул (если бы думал, то хрен бы это сделал). Прыгать с семиметровой высоты для меня было не впервой (с пятнадцати и больше прыгал, ничего, живой), но вот прыгать с такой высоты на голую землю я никогда бы не рискнул, ноги жалко. Даже сейчас я этого не сделал, да и зачем упускать такую прекрасную возможность разобраться с еще одной тварью – с той, что перекрывала путь к воде? Тем более, как я считал, это могло помочь мне спастись.
Секундное падение с замиранием сердца, удар обеими ногами, хруст позвоночника, отчаянный предсмертный визг желтоглазого, и я уже во весь опор мчусь к воде. Бегал бы я так стометровку на олимпиадах, все призы были бы мои. Но, как оказалось, волки-оборотни бегают этак разика в два быстрее, если не во все три. Уже предчувствуя, как разгоряченное тело погружается вводу, я на мгновение ослабил бдительность. Правда, удар по хребтине, едва не сломавший меня пополам, быстро напомнил, что малейшая расслабленность чревата последствиями. Проскакав наподобие мячика по земле, я взвился на ноги, но вонзившиеся мне в плечо десятисантиметровые клыки заставили упасть на колени. Растопырив указательный и безымянный пальцы в разные стороны, я ткнул ими выше сжавшейся на моем плече пасти в надежде попасть в глаза. Надежда оправдалась ровно наполовину: не хватило расстояния между пальцами, чтобы попасть сразу в два глаза – вот харя так харя. И сразу – вопрос: попал в глаз или это я ПОПАЛ? Волк, как и всякая нормальная живая тварь, среагировал подобающим образом: то есть что есть мочи дернулся назад, оставляя от моего плеча жалкие лохмотья. А я едва не рехнулся от боли.
– Да ни за что! – возмутился папаша.
Пожав плечами, я кивком головы указал Солине направление. Эльфийка уже давно уяснила одну простую истину: если я говорю что-то делать, то надо делать, – поэтому, не обращая внимания на возмущение своего отца, легла на землю и поползла. В дорожном костюме это ей было не так уж и трудно. В следующие пару десятков секунд никто из эльфов не шелохнулся: все глядели вслед Солине. Глядел неотрывно и я. В подробности вдаваться не буду, скажу лишь, что отвести от нее взгляд и думать о чем-либо другом было весьма проблематично.
– С-с-следующий! – кое-как выдавил я из себя.
Тут произошла небольшая заминка, следующим захотели быть едва ли не все эльфы. Но, пару раз прикрикнув на особо дерзких, я урегулировал проблему, и во избежание инцидентов следующим стал папаша Солины. Хотя сделал он это с большим неудовольствием, но зато ответил на мой незаданный вопрос: как он управляется в походе со своим огромным луком? Оказалось, что их одежда приспособлена под все случаи жизни. Не успел я и глазом моргнуть, как Архонт быстрым и едва уловимым движением перебросил свой лук за спину и, пару раз дернув его в разные стороны, закрепил у себя на спине. На поверку, плащи, в которые были укутаны все эльфы, оказались не настолько цельными, какими они выглядели со стороны. Остроухие сделали в них много небольших отверстий-кармашков, за которые и цеплялся лук, причем тоже весьма хитрым образом. Все луки были сделаны их же хозяевами и «слушались» тоже только их. Каждый эльф делал на своем луке едва заметные ловушки-колючки, скрываемые до поры самим луком. Укол такой колючкой приводил к мгновенной смерти, и с помощью них же лук прицеплялся к плащу. Все это я узнал много позже и именно поэтому сейчас удивленно смотрел на отца Солины, пытаясь понять, каким непостижимым для меня образом удерживается его лук.
Когда рядом со мной оставался лишь один эльф, и тот уже готовился ползти, я увидел, что Солина обернулась ко мне и пронзительно вскрикнула. Следующим стало ощущение надвигающийся смерти. То «нечто», которое затаилось где-то вдалеке было самым страшным из наших преследователей, но далеко не единственным. Оно лишь отвлекло меня и Кронда от основной угрозы. Чувствуя самого опасного, мы пропустили менее страшных, но все равно смертельных существ.
Все это я осознал мгновенно, но что-либо сделать уже не мог. Напрягая все свои силы, я попробовал убежать от того, кто сейчас был за моей спиной. И при этом напрочь забыл про свою "внутреннюю скорость". Если честно, я о ней вообще не вспомнил. Зря, но – что поделаешь: у страха свои законы. Сделав пару стремительных шагов, я прыгнул, надеясь оказаться под прикрытием поля. Звук в этот момент будто отключили, и все происходило, как при рапидной съемке: как бы быстро я ни двигался, все равно уйти не успевал. Распластавшись в прыжке, я видел открывающийся рот Солины, которая что-то отчаянно мне кричала, а также бледные лица повернувшихся ко мне людей и эльфов.
Когда я уже, было, решил, что успел убежать, кто-то поймал меня за ногу, из-за чего я достаточно болезненно ударился об землю, хоть и выставил перед собой руки. Правда, это не сильно помогло. В следующие мгновения тот же, кто поймал меня за ногу, как куклу поднял над своей головой и вновь шарахнул мной по земле, да так, что я едва не распрощался с жизнью. Потом он, видимо, раскрутил меня и бросил. К такому выводу я пришел (надо же: еще и выводы делал!) из того, что земля с небом начали стремительно меняться местами, потом я врезался во что-то плечом, грудью, спиной и, ударившись еще пару раз различными частями тела, зацепился за что-то ногой.
Последнее, что я запомнил, был болезненный удар по голове.
* * *
– Здравствуй, Хисп, – произнес Эдвард.
– Эд-д-двард? – прохрипел я. – Что? Как? Я же не ложился спать, я… я… я ведь не умер?
Резкий переход из смертельного полета в умиротворенность шарообразной комнаты сильно выбил меня из привычного состояния – непрошибаемого пофигизма. Конечно, я испугался.
– Да нет, ты еще жив. Пока жив. Но вот надолго ли? Ты без сознания, и именно поэтому ты здесь.
– Верни меня обратно! – вскричал я, подлетев к нему.
– Извини, но не могу. Ведь это ты прочитал пять глав, а не я. Так что, пока не истечет отведенное нам время, ты никуда не сможешь отсюда деться.
– Но меня ведь там убьют!
– Ну…могут, я не отрицаю, – почесав бровь, отозвался Эдвард. – Хотя тебе повезло. Ты сейчас болтаешься вниз головой на дереве и до тебя никто не может добраться. Впрочем, это дело времени. Ну и твари же там собрались, жуть!
– МНЕ НАДО НАЗАД!!! – взяв его за грудки, проорал я ему в лицо.
– Тут я тебе ничем помочь не могу, – невозмутимо отозвался Учитель и сделал так, что мои руки снова начали проходить сквозь него, а он сам отступил на пару шагов назад. – Это не в моей власти. Единственно, что я могу сделать для тебя, это замедлить время. Но даже если все уроки займут лишь час вре…
– Прессуй до одной минуты! – перебил я его.
– Ты все равно не очнешься, пока твой мозг не усвоит информацию, – покачав головой, возразил Эдвард.
– Усвоит! Никуда он не денется! В конце концов, это мой мозг, моя жизнь и мое желание. Так что делай, что я говорю.
– Ну, хорошо. Только потом пеняй на себя. Даже если очнешься, у тебя голова ни черта не будет соображать от перегрузки информацией.
– Это мои проблемы, а не твои. Хватит терять время, давай начнем, пока меня не убили.
Поначалу полностью сосредоточиться на том, что говорил Эдвард, никак не получалось. Мысли то и дело возвращались к случившемуся, меня сильно беспокоило, как там Солина, в результате я терял концентрацию и совершенно не слышал, что мне говорит Учитель. Но спустя час или два я забыл обо всем и, открыв рот, слушал Эдварда. Наконец-то мы вплотную подошли к практике, но он меня обломал. Сказав, что, пока я не научусь себя полностью контролировать, никакой практики не будет, и читать новые главы не имеет смысла.
– Вот и все! – спустя двадцать пять часов по местному "внутренне-сознательному" времени произнес Эдвард. – Тебе пора возвращаться обратно.
– Стой! – воскликнул я. – Что сейчас со мной?
– Ты до сих пор болтаешься вниз головой, причем по внешнему виду ничем не отличаешься от свеженького трупа, на котором еще даже кровь не подсохла. Одна из тварей сейчас как раз забралась на соседнее дерево и теперь раздумывает, как бы половчее до тебя добраться, при этом не скинув вниз. Потому что внизу бродит целая орава других тварей, и она не хочет с ними делиться. Кстати, это говорит, что у них есть хоть какой-то, но все же интеллект.
– Ну, спасибо, утешил, – пробурчал я.
Было несколько не по себе оттого, что я столько времени провел в своем сознании, а в настоящем мире не прошло и минуты. Чувство опасности здесь совершенно отсутствовало и именно поэтому не хотелось возвращаться обратно. Тем более, мое тело сейчас находилось в весьма неприятном положении, что только добавляло нежелания возвращаться. И вообще, если убьют, то будет просто обидно. Столько мучиться, проделать такой путь и все зря. Да и Дженус будет сильно недоволен. Стоп! Я действительно сейчас подумал о смерти и о гаде по имени Дженус? Что за фигня? Какая смерть?! Какой Дженус?!! Да хрен им, а не жратва!!! Умереть от меча – это еще куда ни шло, но стать едой для каких то непонятных упырей, монстров? Нет уж, увольте. Пусть друг друга жрут.
– Возвращай меня! – рявкнул я Эдварду и постарался предельно сосредоточиться.
– Слушаюсь и повинуюсь, – шутливо отозвался тот и ударил меня по башке своей тростью (это он так пошутил, мать его!).
* * *
В первые секунды я даже не понял, где я. Все тело жутко болело, а я уже успел отвыкнуть от такой боли, так что пару секунд потерял, чтобы подавить болевые ощущения. Когда же это отчасти удалось сделать, я открыл глаза. Вернее, попытался открыть и – безрезультатно. Ресницы слиплись от крови, веки не поднимались. Стиснув зубы от боли, я приподнял одну руку и протер сначала один глаз, а потом другой, и только после этого смог их открыть. Лучше бы я этого не делал. Как только веки распахнулись, "весь мир сошел с ума". Он то и дело радостно прыгал на меня, кружился и убегал куда-то далеко-далеко. Мой желудок решил воспользоваться моментом и с не меньшей радостью, чем бегающий вокруг меня мир, изверг из себя все содержимое (когда тошнит вниз головой, это во сто крат хуже, чем в нормальном положении). И тогда появились звуки. Точнее, они просто стали намного громче и перекрыли шум крови, прилившей к моей голове вследствие того, что я болтался верх тормашками, подвешенный за ногу к толстой ветке. Звуки, надо сказать, были очень даже нехорошие. Какое-то массовое утробное рычание с частым повизгиванием, переходящим в жуткий пронзительный вой. Наконец, среди этой какофонии я различил еще один звук, очень, надо сказать, близкий. Кое-как сфокусировав взгляд и настроив зрение на темноту, поскольку уже стемнело, я тут же заорал во все горло. На меня смотрело волосатое чудище с непропорционально длинными руками, клыками, которым позавидовал бы и саблезубый тигр, и ярко-красными глазами, выглядевшими еще страшнее из-за совершенно черных белков. Добавить к этому общую жуткую физиономию, отдаленно смахивающую на человеческое лицо, и будет тот самый кошмар во плоти, явившийся моим глазам.
Закричал я, как выяснилось, тоже напрасно. Мир как-то нехорошо потемнел, когда же я вновь смог видеть, эта волосатая тварь уже перебралась на мое дерево. Мало того, что перебралась, так теперь тянулась своей лапой к моей ноге, зажатой в развилке веток, а я же в свою очередь тупо за этим наблюдал. Когда тварь в первый раз проскребла когтями по моему сапогу, я, наконец, сообразил, что надо как-то сваливать. Покрутив башкой, при этом едва не потеряв сознание, протянул руку к ближайшей ветке. По всем законам подлости длины моей руки не хватило. Тварь же, поняв, что жратва хочет убежать, издала яростный рев и прыгнула на мою ногу. Ветка, на которой я повис, наверное, и так не отличалась особой прочностью, она едва не ломалась надо… или правильнее будет подо?…мной? В общем, ветка едва не ломалась под моим весом. Стоило красноглазому сделать столь опрометчивый прыжок, как раздался треск и мы с ним вместе полетели вниз. Мой путь был резко сокращен другой веткой, а вот жадной до жратвы твари с этим не повезло. С треском переломав на своем пути все попадающиеся ветки и сучья, монстр грохнулся на землю. На запах свежей крови бросилась вся околачивающаяся внизу орава дикой швали, среди которой выделялись гориллоподобные монстры, сородичи той, что упала. Беднягу разорвали в мгновение ока. Он едва успел коснуться земли, а от него уже оторвали пару кусков. Я же смотрел на это лишь потому, что при падении сломал как минимум пару ребер, из-за чего затаился, поскольку даже малейшее шевеление причиняло жуткую боль. Понадеявшись на особенности своего организма, я решил слегка выждать и дать возможность регенерации сделать свое черное дело.
Когда я вновь смог почти безболезненно двигаться, выяснилось, что даже у моих сил есть свой предел. Видимо, вся моя жизненная энергия была потрачена еще в первую минуту висения на ветке вниз головой. Не то чтобы я особо удивился, но вот осознание того, что даже меня можно достаточно легко убить, сильно задело мое самолюбие. Я ведь уже почти уверовал в свою непобедимость, и вот на тебе. Получите и распишитесь. Меня едва не убили, а я этому даже ничего противопоставить не мог. Да и теперешнее мое положение было тоже не особо благоприятное. За десять минут, которые понадобились моему организму, дабы залечить последствия падения, половина красноглазых тварей успела залезть на окружающие деревья. Теперь же они медленно, но уверенно подбирались ко мне. Снизу, в свою очередь, поджидали полсотни ярко горящих желтых глаз. Это были слегка (разика эдак в три) укрупненные волки, а может быть, и оборотни. Если волков я, хоть мельком, но все же видел, то оборотней представлял весьма смутно. Поэтому с уверенностью сказать не мог, кто бродил подо мной – волки или все же оборотни. В принципе – какая разница, от чьих клыков умереть?
Когда буквально в десятке сантиметров от меня с ревом пролетела гориллоподобная тварь, лишь чудом не задев мое плечо, я понял, что пора сваливать. Точнее, я понял это уже давно, еще до падения с первой ветки, но вот куда и, главное, как это проделать, я пока не знал. Впрочем, особо большого выбора у меня и не было. Вниз мне путь точно заказан, я даже с дерева слезть не успею, как от меня ничего не останется. Значит. остается только верх. Все еще неуверенно двигаясь, я сначала принял сидячее положение и только после этого встал на ноги, держась за ствол. Если не обращать внимания на легкое головокружение, беспрестанно бегущую из носа кровь, которая по неведомой мне причине не хотела останавливаться, множество мелких зудящих порезов и царапин, плохо заживающих по причине истощения энергетических ресурсов моего организма (пожрать бы чего-нибудь), и слабость во всем теле, то я чувствовал себя вполне ничего. Если же учесть, что я, по сути, должен был давно сдохнуть, то я был просто полон сил и энергии.
Осмотревшись по сторонам и насчитав тринадцать тварей, упорно приближавшихся ко мне, я полез вверх по дереву. Это оказалось намного сложнее, чем я думал. Мало того, что у меня предательски дрожали как руки, так и ноги, в придачу к этому деревья были большие, и расстояние между ветками иногда достигало двух-трех метров, но зато они были очень широкими. Забравшись намного выше всех преследуемых меня тварей, я выбрал направление движения так, чтобы точкой моего выхода стала река. Это означало, что мне придется почти километр изображать из себя Тарзана.
Я знал, что гориллы и волки в нашем мире нырять не умеют, и лелеял надежду, что и местные твари такой способностью не обладают. А что мне еще оставалось?!
Удар, сотрясший все дерево, и взгляд, брошенный вниз, дали понять, что следовало бы поторопиться. Слегка выставив правую ногу, я подогнул колени и, качнувшись назад и вперед, прыгнул. Прыжок оказался не слишком удачным. Я был намного слабее, чем предполагал. Не дотянув до нужной мне ветки, я с чувством ужаса в груди пролетел еще мимо двух, после чего приземлился на третью. Сломав ее, но все же притормозив, шмякнулся на четвертую и вцепился в нее мертвой хваткой, жадно хватая ртом воздух. Мне крупно повезло, что я в этот раз ничего себе не сломал: вряд ли бы у моего организма хватило сил залечить еще хотя бы один перелом, а если бы и хватило, то о дальнейшем продолжении пути не могло быть и речи.
Сзади что-то шумно шлепнулось о землю. Посмотрев вниз, я увидел, как желтоглазые твари раздирают очередную красноглазую, у которой изобразить Тарзана получилось еще хуже, чем у меня.
– Суки, да чтоб вы все сдохли! – злобно произнес я себе под нос.
Такое ощущение, что они меня услышали и поняли. Раздавшийся рев заставил мое сердце ухнуть куда-то в область правой пятки, причем оно категорически отказалось возвращаться обратно. Вскарабкавшись всем телом на ветку, я мельком глянул на преследующих меня монстров и поспешил со всей возможной осторожностью перебраться на ближайшее дерево. Повторить свое падение мне совершенно не хотелось.
Следующие три часа были сплошным издевательством над и без того измученным организмом. Если большую часть пути я проделал относительно легко и благополучно, чему немало способствовал странный лес (где это видано, чтобы в темном лесу ветки росли по всему стволу, а не у самой макушки?), то последние метров двести превратились в сущий кошмар. Расстояние между деревьями стало достигать нескольких метров, поэтому приходилось выискивать наиболее близко растущие, что отнимало времени больше, чем того хотелось бы. Сами-то деревья найти не составляло труда, но вот чтобы перебраться на них, приходилось сильно помучиться и по мере моего уставания проделывать это становилось труднее и труднее. К трудностям передвижения добавлялись действующие на нервы рычание и хруст веток под ногами моих преследователей, которые точно так же, как и я, передвигались поверху. Но хуже всего стало на последнем десятке деревьев. Я уже до того устал, что мне приходилось сильно напрягаться, чтобы увидеть свою следующую цель и путь к ней. Днем было бы намного легче. Не пришлось бы дополнительно напрягаться, чтобы использовать ночное видение. К счастью, всему приходит конец.
Когда я оказался на последнем дереве, то просто не смог сдержать стон отчаяния, вырвавшийся из груди. До воды еще было метров сто, это как минимум. Если бы я, прыгая с дерева на дерево, взял направление чуть-чуть правее, то в аккурат вышел бы на дерево, нависающее над самой водой. Но, как говорится, если не везет, то не везет. Посмотрев назад и увидев, что гориллоподобные всего за десяток прыжков от меня, я принялся лихорадочно соображать, что делать дальше.
Может быть, моя соображалка уже совсем отвяла, но к выводу я пришел единственному – надо бежать к реке. Все так, но были две маленькие проблемы. Одна пристально смотрела на меня полусотней желтых злобных глаз. Другая, более серьезная, была от меня за каких-то жалких пять прыжков. Если бы как-нибудь отвлечь этих желтоглазых, то у меня бы появился небольшой, но все же шанс добежать до воды. Вот только как их отвлечь? Посмотрев на ближайшую гориллоподобную тварь, как раз раскачивающуюся для очередного прыжка, я со вспыхнувшей надеждой обшарил свою одежду. Но, как водится, "Вера пристрелила Любовь и задавила Надежду". Какого, спрашивается, хрена я не надел на себя перевязи с метательными ножами? Те ножи, что были в рукавах, канули в неизвестность, кинжал, нежно хранимый в голенище сапога, по-видимому, выпал, когда еще я болтался вниз головой (ножи, может, тоже). С таким раскладом я даже обрадовался, что меч упаковал в узел с вещами, а не таскал его за плечом, а то бы тоже потерял. Правда, теперь я был совершенно безоружен.
Усевшись на ветку и свесив ноги, я стащил с себя сапог. Посмотрев на прыгающую тварь и взвесив на руке сапог, я… надел его обратно на ногу. Идея, конечно, могла себя оправдать, но вот потом мне бы пришлось сильно помучиться, поэтому лучше даже не пробовать. Вместо этого я покрутил головой и, заметив неподалеку над собой ветку, подходящую для моей еще одной идеи, полез наверх. Чтобы отломать ее – нужной длины и конфигурации, – пришлось порядком повозиться, но я все же смог заполучить то, что мне было надо. Затем занял исходную позицию и принялся выжидать, когда до меня доберется первая красноглазая тварь. Ждать пришлось недолго. Через пару минут одна из них уже перебралась на соседнее дерево и теперь примеривалась прыгнуть на мое. Я же, в свою очередь, уперся спиной в ствол и, расставив ноги на ветках, насколько это было возможно, выставил перед собой длинный сук с развилкой, напоминающий рогатину. Дабы не спугнуть монстра и не заставить его передумать прыгать непосредственно на меня, я слегка приопустил свое импровизированное оружие и стал ждать.
Тварь некоторое время внимательно меня разглядывала, а потом резко прыгнула. Едва я успел выставить перед собой рогатину, как тварь напоролась на нее, причем толчок был такой силы, что меня самого чуть не прошило насквозь другим концом. Видимо, мозги у меня действительно соображали туго: нет, чтобы упереть конец рогатины в дерево, так я же, как полный дурак, держал его в руках перед собой. На мое счастье, когда я ломал ветку, слом получился без острого конца, иначе бы меня точно прошило насквозь. Обошлось, но рогатина для туши монстра оказалась не слишком прочной: раздался треск, и тварь с яростным ревом улетела вниз. Упавшего монстра мгновенно разорвали на части.
– Так тебе и надо, скотина этакая, – хмуро произнес я.
Повертев в руках остаток сломанной рогатины, я уж хотел, было, выкинуть его, но, увидев, что на подходе новый монстр, оставил. У меня появилась очередная идея.
Тварь оказалась более сообразительна, чем я думал. Наверняка она учла трагический опыт, полученный предыдущим монстром, поэтому нападать на меня не спешила. Впрочем, я был уверен, что красноглазый прыгнет до того, как подоспеют его сородичи: как показала практика, эти гады слишком жадны до жратвы, чтобы с кем-либо делиться, а жратвой являлся я. Главное было – не проворонить момент самого прыжка.
Не выпуская из поля зрения гориллоподобную тварь, я взвесил в руке обломок ветки и прикинул разделяющее нас с ней расстояние. Метров десять – с одной стороны, ничтожно мало, но с другой как раз хватает, чтобы тварь могла снести мне башку с одного прыжка. Заметив что сородичи этого монстра подобрались уже совсем близко, я решил поторопить его:
– Гули-гули-гули, цыпа-цыпа-цыпа… твою мать! А ну прыгай, тупая скотина!!!
Скотина послушалась, причем очень резво, я едва успел осуществить свой план. Как только увидел затвердевающие мышцы, вздыбливающиеся бугры которых были заметны даже под густой шерстью, я размахнулся для броска. Красноглазый начал приседать и отклоняться назад, но прыгнуть он так и не успел. За доли мгновения до прыжка ему в правую глазницу с омерзительным чавканьем вонзилась ветка. Монстр сначала сдавленно хрюкнул, после чего с истошным воем ухватился лапищами за конец торчавшей палки и одним рывком выдернул ее. Вообще-то, по плану тварь должна была свалиться с дерева, именно поэтому я и выжидал момент прыжка. Когда красноглазый отклонился назад, и ветка воткнулась ему в глаз, по всем правилам он должен был упасть, а не хрюкать, реветь и выдергивать палку из глаза. Насчет последних трех действий я совсем не возражал, главное, чтобы он упал. Но тварь к моим "хотел не хотел", "должен не должен" и "возражал не возражал" отнеслась совершенно наплевательски. Нападать она явно передумала, но и падать не спешила. Красноглазый просто плюхнулся на задницу и, закрыв пострадавший глаз одной из лап, тупо смотрел перед собой. Причем монстр был столь неподвижен, что у меня закралось подозрение в его скоропостижной кончине, да и повод для этого был более чем основателен (хотя увериться в этой мысли не давала поднятая рука, прикрывающая глаз, да и сидел он довольно прямехонько). Вот только смерть его меня совершенно не обрадовала бы. Сегодня явно был не мой день… точнее, не моя ночь. Все, что бы я ни делал, приводило не к тому результату, на который я рассчитывал или же совсем не работало. Просто издевательство какое-то.
Смотря на тупо сидящую тварь, я едва сам не ревел от ярости, которая становилась только сильнее и сильнее по мере приближения других красноглазых. В какой-то момент стало ясно, что, если сейчас не сорвать на чем-нибудь злость, то я полезу драться голыми руками. Матерясь на чистом русском в особо извращенной форме, я пулей взлетел вверх по дереву, после чего, развернувшись, прыгнул вниз. Ветка, в которую я метил, сломалась с первого раза. Разодрав в кровь руки, я кое-как затормозил, при этом что есть силы вцепился в сломанную ветку, боясь ее потерять. Отломав от нее все мелкие ответвления, я ухватился за тонкий конец и с разворота запустил ее в направлении тупо сидящей скотины. Охватившая меня ярость удесятеряла мои силы, и, хоть потом я об этом очень сильно пожалею, в данный момент мне это было только на руку. Красноглазого от удара не только скинуло с дерева, но и отбросило метров на пять. В этом была примерно равная заслуга как моих собственных сил, так и ветки. Все-таки она была большой, даже очень.
Как только туша шмякнулась на землю, желтоглазые с радостным воем устремились к жратве. Правда, не все. Трое гадов почему-то остались под моим деревом, распределившись по кругу. Слишком разумные, блин, так получайте! Не думая о последствиях, я прыгнул (если бы думал, то хрен бы это сделал). Прыгать с семиметровой высоты для меня было не впервой (с пятнадцати и больше прыгал, ничего, живой), но вот прыгать с такой высоты на голую землю я никогда бы не рискнул, ноги жалко. Даже сейчас я этого не сделал, да и зачем упускать такую прекрасную возможность разобраться с еще одной тварью – с той, что перекрывала путь к воде? Тем более, как я считал, это могло помочь мне спастись.
Секундное падение с замиранием сердца, удар обеими ногами, хруст позвоночника, отчаянный предсмертный визг желтоглазого, и я уже во весь опор мчусь к воде. Бегал бы я так стометровку на олимпиадах, все призы были бы мои. Но, как оказалось, волки-оборотни бегают этак разика в два быстрее, если не во все три. Уже предчувствуя, как разгоряченное тело погружается вводу, я на мгновение ослабил бдительность. Правда, удар по хребтине, едва не сломавший меня пополам, быстро напомнил, что малейшая расслабленность чревата последствиями. Проскакав наподобие мячика по земле, я взвился на ноги, но вонзившиеся мне в плечо десятисантиметровые клыки заставили упасть на колени. Растопырив указательный и безымянный пальцы в разные стороны, я ткнул ими выше сжавшейся на моем плече пасти в надежде попасть в глаза. Надежда оправдалась ровно наполовину: не хватило расстояния между пальцами, чтобы попасть сразу в два глаза – вот харя так харя. И сразу – вопрос: попал в глаз или это я ПОПАЛ? Волк, как и всякая нормальная живая тварь, среагировал подобающим образом: то есть что есть мочи дернулся назад, оставляя от моего плеча жалкие лохмотья. А я едва не рехнулся от боли.