Митчард Жаклин. Поворот судьбы

   — Шутишь? Мне пришлось залезть на чердак, чтобы найти сервиз среди рождественских игрушек.
   — И щипцы?
   — Нет, щипцов у моей мамы не было. Просто Келли сказала, что как-то некрасиво брать сахар руками. Поэтому у нас здесь все по правилам.
   На кусках сахара красовалось кольцо.
   Оно было очень массивное. Простое, с огромным бриллиантом.
   Я взяла кусочек сахара.
   — У тебя есть молоко?
   — Так что, ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.
   — Тогда ты мне дашь молока?
   — Теперь ты меня считаешь сумасшедшим.
   — Нет, я полагаю, что это жест, который очень украшает тебя. И я никогда не видела такого кольца, не говоря уже о том, чтобы иметь его.
   — Примерь кольцо.
   — Мэтт…
   — Ты хочешь отказать мне?
   — Нет. Я думала, что достаточно того, что мы хорошо проводим время.
   — И я все испортил, предложив тебе стать моей женой?
   — Но мы не виделись тридцать лет, Мэтт! У нас было всего шесть свиданий. Один раз мы переспали. Хорошо, два раза.
   — И мы провели в телефонных разговорах и переписке около года, Джулиана. Ты встречалась с другими мужчинами. Я назначал свидания другим женщинам. Я люблю тебя и надеюсь на взаимность этого чувства. Ты знаешь, что ко мне обращаются люди с гораздо более страшными недугами, чем у тебя. Давай расставим все точки.
   — Что бы ты сказал, если бы я ослепла? Или если бы мы повезли Аврору кататься на качелях, но я ни за что не смогла бы прокатиться ни на одном из аттракционов? Только вспомни Сьюзи, которая отправлялась с тобой в поход, выходила в открытое море. Я тоже пока все это могу, но что будет дальше?
   Он присел и сложил свои большие ладони. Я задрожала, только взглянув на них.
   — Не думай, что меня не посещали эти мысли. Я знаю, что течение болезни непредсказуемо, и ты можешь стать инвалидом, но я все равно хочу быть с тобой.
   — Если я утрачу разум?
   — Я буду чувствовать себя нужным. Это не такой уж и пустяк. Для меня это важно. Я хочу знать, что ты зависишь от меня. И потом, влюбляясь, разве ты думаешь о том, что будет с твоей любимой, когда ей станет восемьдесят? Нам еще и пятидесяти нет. Возможно, я окажусь слабее тебя.
   — Что ж, ты долго думал, если предлагаешь брак женщине, которая не может похвалиться отменным здоровьем.
   — Значит, ты подтверждаешь, что мое предложение в силе? Я промолчала, и он надел мне кольцо на палец. Я ждала, что меня начнут терзать сомнения, но этого не произошло.
   Я вдруг поняла, что все будет хорошо. Я представила себе вечера в этом доме. В его доме, который я смогу назвать своим! Я смогу разделить радости Мэтта, который не жаловался на свою работу, а искренне любил ее. Он был красивым, умным. У него было много друзей! И он любил меня такой, какой я была. У меня на глазах выступили слезы. Он признался, что будет любить меня при любых поворотах судьбы. Я вдруг поняла, что снова обрела себя. Мой первый поцелуй и мой последний поцелуй. Радость, которую он хотел мне дарить. Обещание счастья. Мэтью Макдугал, красивый, чувственный (как я могла убедиться), жизнерадостный.
   Посетила ли меня мысль о том, что мне предстоит дорогое лечение? Я же не глупый человек. Посетила ли меня мысль о Рори, которая обретет в лице этого мужчины столь нужного ей отца? Посетила ли меня мысль о Гейбе, который увидит, что цинизм в отношениях не столь частое явление, как он привык думать? Что я делала?
   Я бы не сделала для себя и своей семьи ничего хорошего, если бы отказалась от предложения Мэтта.
   Как же мне повезло!
   Миллион в лотерею не сравнится с тем, как мне повезло!
   Я собиралась выйти из этого дома с кольцом на руке, и оно станет символом моей удачи. То, что мне пообещали опубликовать мои стихи, теперь померкло в сравнении с тем, какое будущее мне открывалось. Публикация была единоразовой помощью. Я не обманывала себя. Я хотела Мэтта сейчас. А позже он мне будет нужен как воздух.
   Кто не нуждается в близком человеке?
   Люди часто поступают опрометчиво, но я была уверена в себе.
   Мэтт провел остаток дня, спрашивая меня: «Жизнь после обручения кажется тебе лучше или хуже?»
   Хотя я и не хотела уезжать от него, мне пришлось объявить, что я собираюсь отправиться в Вермонт. Я знала, что Мэтт будет настаивать отвезти меня туда утром, и знала, что должна отказаться. Но я быстро сдалась. Мне нужен был партнер! Через день я не выдержала и сообщила ошеломляющую новость Гейбу и Кейси. Дом! Какой дом! Я бродила по нему, рассматривая все предметы, полотенца, телевизор, который мог бы заменить большую витрину в супермаркете, комнату для игр. Гейб полюбит этот дом. Я влюбилась во все предметы.
   Я не знала, что почувствует Гейб. Обиду, облегчение, радость? Наверное, все сразу.
   Однако мое решение давало ему возможность ощутить себя свободным.
   А потом я вспомнила о Хане и Гейбе-старшем.
   Благословение дается в добрый час.
   Как я могла подумать о том, чтобы оставить их? После тех слов Ханы, когда мне было плохо. Вероятно, мне удастся их убедить? Но нет. У них друзья в Шебойгане. Они привязаны к этому месту. В конце концов, перелеты не займут много времени.
   До Вермонта было три часа езды, и мы остановились в маленьком пансионе, о котором упоминал Гейб. Я привезла для хозяйки пансиона цветок, который только распустился, и объяснила, кто я. Она без труда узнала меня и нахмурилась. Хотя никак не комментировала того, что случилось. Благодаря ее подсказкам мы нашли дорогу, но весь остаток пути не проронили ни слова. Я готовила себя к роли жены доктора! Я собиралась стать поэтом! Я больше не буду ломать голову над тем, как обеспечить своих детей.
   Мне предстояло встретиться с большой любовью моей жизни. И неужели я увижу свою девочку, которая так скоро стала взрослой? Когда мы повернули налево от аллеи, засаженной кленами, первое, что мы увидели, был новый дом с огромными окнами, выходившими на юг и уставленными невероятным количеством растений всевозможных видов. Я схватила Мэтта за руку. Кто был этот человек? Незнакомец. Я собиралась переступить порог, за которым Лео свил семейное гнездышко, под руку с бывшим одноклассником. Что я делала? Почему я это делала? Что я себе думала?
   Если бы я все обдумала, то ни за что не стала бы так поступать. Начинать же размышлять теперь, как мне показалось, не имело смысла.
   Мы прошли несколько ступенек, которые вели к дому… моего бывшего мужа. Дверь нам открыла Каролина. Она импульсивно рванулась ко мне и обвила мою шею руками. Я ее чуть не съела. Мы немедленно расплакались.
   — Я так полагаю, что ты знаешь эту молодую леди? — спросил взволнованный Мэтт. Он заметил, насколько мы были поглощены друг другом.
   — Это моя дочь! Моя красавица, Кэт Штейнер, — сказала я. — Кэт, позволь познакомить тебя с Мэттом Макдугалом. Звучит, конечно, просто невероятно, но это мой любимый человек.
   — Мама, неужели такое возможно? — Кэт не могла прийти в себя, хотя до этого не очень-то интересовалась моей жизнью.
   — Да, дорогая, думаю, что это именно то, что ты думаешь. Неожиданный поворот событий, не правда ли?
   — Мамочка! Я так за тебя счастлива!
   — Правда? Все хорошо? — Я задала этот вопрос Каролине, потому что по ее лицу пробежала незаметная тень.
   — Все просто отлично!
   Я еще раз могла убедиться, что передо мной моя девочка, которая умела подать себя.
   — Папы сейчас нет дома. Но… Джой здесь.
   — Но я хотела увидеть тебя! — воскликнула я. — Я здесь проездом. Кэт, ты приедешь на нашу свадьбу?
   — Кэт! — раздался громкий крик из глубины дома. — Я велела тебе убрать в кухне!
   — Как школьные занятия? — спросила я.
   — Все великолепно, просто великолепно, — ответила она. — Но у меня не так много свободного времени. Двое малышей, да еще папа вынужден так много работать, понимаешь?
   Я с тревогой заметила, что у Каролины наметились темные круги под глазами. Она поспешно сменила тему разговора.
   — Как ты себя чувствуешь, мама?
   Я грациозно повернулась на триста шестьдесят градусов.
   — Что ты сама скажешь на это?
   — Здорово, — восхитилась Каролина, прислонившись к косяку двери.
   Туча заслонила солнце, и она поежилась.
   — Ты выглядишь очень хорошо. А как Рори и Гейб?
   — С твоим братом все в порядке. Он бросил школу, но я позаботилась о его дальнейшей учебе, так что сейчас он почти готов к сдаче выпускных тестов.
   — Мам, тебе не за что его ругать. Ты не представляешь, как тяжело ему было.
   — Я его и не ругала.
   — Правда?
   — Немного раньше, но не сейчас. Как ты сказала мне по телефону, у каждого свой путь. Как твои дела с Доминико?
   — Все уже в прошлом. Он спал еще с тремя девушками. Мусор. Не парень, а помойка.
   Я застыла от изумления, но Каролина поспешила меня успокоить.
   — Я сдала все анализы, и у меня все в порядке. Но это дела не меняет. Он редкий тупица.
   — Мне очень жаль.
   — С чего бы это? — напряженно произнесла она. — Ведь ты оказалась права.
   — Лучше бы я ошибалась. Неужели ты думаешь, что мне приятно видеть тебя такой обиженной?
   — Мама, я рада за тебя. Ты мне тогда столько наговорила. Была просто невыносимая. То есть…
   — Ты можешь это повторить, и я не скажу тебе и слова поперек. Я была невыносима.
   — Я знаю, что не помогла тебе. Но я не жалею о том, что уехала.
   — Не буду спорить с тобой.
   Мы обернулись на звук приближающейся машины. По аллее двигался видавший виды грузовичок. Однако я заметила на крыльце детскую прогулочную коляску самой последней модели, оснащенную всевозможными дополнительными приспособлениями, разве что массажной щетки для ног не хватало. Лео медленно выбрался из грузовика и прикрыл голову от солнечных лучей пачкой бумаг, пытаясь понять, что это за великан разговаривает с его дочерью. Затем он увидел меня, узнал и немедленно опустил плечи, словно приготовившись к обороне.
   — Джули, — проговорил он.
   — Привет, Лео, — сказала я, пожимая ему руку. — Поздравляю. Слышала, что у тебя родилась дочка.
   — Да, — ответил Лео. — Джой очень плодовита. Крошка, однако, настоящая куколка. А эта куколка была моей правой рукой все это время. — Он кивнул в сторону Каролины.
   Лео переступил с ноги на ногу, перекладывая бумаги.
   — Лео Штейнер, — представился он, протягивая руку Мэтту, который энергично встряхнул ее (я самодовольно наблюдала за сценой со стороны). — Простите, не услышал вашего имени.
   — Мэтт Макдугал.
   Лео усмехнулся.
   — Имя, как у киноактера. Да и вид тоже. Полагаю, вы один из друзей Кейси?
   — Нет, — ответил Мэтт. — Я хирург.
   — Хм, — растерянно протянул Лео.
   Я заметила, что его взгляд метнулся в сторону окон дома.
   — Мы подумали, что Кэт не помешает поужинать с нами. Мне хотелось поговорить с ней перед отъездом.
   — Но, Джули, в любой другой день это было бы здорово. Однако она давно не делала домашних заданий и у нее много обязанностей по дому.
   — На сегодня сделаем исключение, Лео, — попросила его я. Он снова взглянул на окна.
   — У Гейба все хорошо. Он бросил школу.
   — Да, мне папа рассказывал. Очень сложно. Чем больше времени проходит, тем меньше вероятность того, что он продолжит образование. Было бы лучше, если бы ты напоминала ему об этом.
   — Как будто я этого не делала. Ты тоже можешь поучаствовать.
   — Как будто он послушает, — передразнил меня Лео, и я улыбнулась.
   — Ты не собираешься представить нам Джой? Она уже твоя жена? Хана и Гейб не очень охотно об этом говорят, — сказала я.
   — Нет, — ответил Лео. — Мы еще не дошли до этого. Он замер, а потом вдруг произнес:
   — Ты выглядишь великолепно, Джулиана. На миллион долларов. Как танцовщица.
   Я ощутила укол в сердце. Тот самый Лео, который очаровал меня много лет назад.
   — Да, Лео, я ощущаю себя счастливой, потому что уже многое в прошлом. Мэтт и я только что обручились. Мы знакомы еще со школьных времен, а потом упустили друг друга из виду на двадцать пять лет.
   — Ты выходишь замуж, Джулиана?
   — Ошеломляющая новость, правда?
   — Ничего себе.
   Мэтт обнял меня, и я благодарно откликнулась на его прикосновение. Лео внимательно смотрел на меня. Бог ты мой, он смотрел… Все, хватит.
   — Позволь мне забрать Каролину на ужин.
   — Нет, не могу. Сегодня утром она сама себе испортила всю обедню, как говорится.
   — Я рада, Лео, что ты держишь ее в ежовых рукавицах, это полезно для подростка. Однако, как юрист, ты знаешь, что я имею право видеться с дочерью. Более того, как ее законная мать… ты все это знаешь, не так ли?
   — Ну, хорошо, — обреченно произнес он.
   — Иди, Каролина. Мы приехали в уютный ресторанчик, где на десерт нам подали изумительный пирог.
   — Ты и вправду счастлива здесь, дорогая? — спросила я дочь.
   — Конечно, — ответила Каролина.
   — Но ты выглядишь очень уставшей.
   — У меня просто много работы. В коммуне каждый имеет свои обязанности. Нельзя допустить, чтобы хоть кто-то был слабым звеном.
   — Но на ребенка не стоит возлагать большую ответственность.
   — От меня многое требуют, но взамен я получаю и много свободы.
   Волосы Каролины закрыли ее лицо. — Ты можешь вернуться домой, Каролина.
   — Меня зовут Кэт. Я не могу. Все знают от меня, что я живу припеваючи. Я не могу вернуться. Просто у меня сейчас тяжелый период.
   — Джой относится к тебе жестко?
   — Со мной все хорошо, — выпалила Каролина. — Ты должна ликовать от счастья. Ведь ты первая хотела, чтобы у меня была работа по дому.
   — Знаешь, — обратилась я к дочери, — когда мы с Мэттом поженимся, я перееду ближе к Бостону. Это совсем рядом. Ты можешь не жить только с папой. Ты можешь приезжать и к нам тоже.
   — Посмотрим. Я очень нужна папе, — сказала Кара, как всегда съедая в первую очередь корочку пирога.
   Мне не удалось ее убедить, но она не очень уверенно говорила о том, что нужна отцу.
   — Мне ты тоже нужна. Я не имею в виду свою болезнь.
   — Ты знаешь, что твоя мама очень любит всех вас, и тебя особенно, — вмешался Мэтт. — Она говорит о тебе, как о принцессе. Ты бы могла тоже пойти ей навстречу.
   — Я это уже сделала. Я уехала.
   — Подумай, Каролина. По тебе так скучает Рори!
   — Я тоже по ней скучаю. Все, я больше не хочу есть.
   — Ты могла бы ходить в школу-пансион, — добавила я, взглянув на Мэтта.
   — Нет, спасибо. Здесь я ощущаю себя частью большого целого.
   — Но если ты не чувствуешь себя счастливой… — начала я.
   — Кто это сказал? Отчего это ты судишь по одному дню?
   — Кара, мы не виделись полгода.
   — Я Кэт. Не надо делать поспешных выводов. Она выразительно посмотрела на мое кольцо.
   — Ты хочешь поговорить наедине со мной?
   — Вы не возражаете? — повернулась она к Мэтту. Он улыбнулся и покачал головой.
   — Ни капельки.
   Мы сидели одни в кабине ресторанчика. Я знала, что моя дочь охвачена сомнениями. Она не произнесла ни слова. Я первая нарушила молчание.
   — Я понимаю, как тяжело тебе было, когда ты узнала о том, что я заболела. Но и ты, и я знаем, что это случилось помимо моей воли. Многое изменилось в наших отношениях. Но это не отменяет того, что ты и я все еще мама и дочка. У нас впереди будущее, счастливое будущее…
   — Мам, но почему ты считаешь, что и он тебя не бросит? Из меня словно ушли за одну секунду все силы.
   — Каролина, откуда мне знать все наперед? Откуда ты знаешь, что твой отец не оставит Джой?
   — Они по-настоящему счастливы. Это не показуха какая-то, — злобно произнесла она, и по ее щекам хлынули слезы. — Они и вправду вместе, и он никогда не оставит детей.
   — Рори тоже была всего лишь маленьким ребенком.
   — Мама, ты всегда неправильно все истолковываешь! — Каролина рыдала. Она вскочила. — Ты умеешь преподнести так, словно все вокруг виноваты.
   — Каролина, нет! Забудь о том, что я только что сказала. Давай не будем возвращаться к прошлому. Я хочу жить мыслью о будущем. Я люблю тебя. Ты моя маленькая драгоценная девочка.
   — Нет! — воскликнула она с отчаянием в голосе. — Мама, уже нет. Я больше не могу быть твоей девочкой.
   Мэтт помог мне сесть в машину. Каролина заняла место сзади, и я слышала, как она все еще всхлипывает. Я попыталась взять себя в руки. Мы приближались к дому Лео, и я промокнула глаза влажными салфетками.
   — Добро пожаловать в семью, — сказала я Мэтту.
   Я пыталась замять неловкость с помощью ничего не значащих фраз.
   Но он не подал вида, что смущен.
   — Джули, я понимаю, что вы обе находитесь под сильным прессом. Ты любишь ее. Она любит тебя. Чтобы понять новые правила игры, требуется время. Уверяю тебя, что у нас с Келли тоже были нелегкие времена. Воспитывать ребенка одному очень трудно, но знать, что у этого ребенка нет альтернативы, потому что в живых остался только отец, еще труднее.
   Поглядев в зеркало, я заметила, что Каролина смотрит на Мэтта с благодарностью.
   Я была ему так благодарна, что от моего плохого настроения не осталось и следа. Я решила, что это мой принц.
   Когда мы свернули к дому, я заметила, что Лео передает маленького ребенка женщине с кудряшками, однако не успела увидеть ее лицо, так как она тут же исчезла в доме. Каролина быстро послала нам воздушный поцелуй и скрылась. Лео промчался по ступенькам к нашей машине. Он полностью овладел собой — к нему вернулась его прежняя непринужденность.
   — Лео, тебе не мешало бы лучше позаботиться о нашей девочке, потому что она показалась мне очень подавленной.
   — Это издержки возраста. Юность.
   — Нет, не думаю. Постарайся склонить ее к мысли переехать к нам. Она нуждается во мне, как никогда.
   — Постараюсь, Джулиана. — Он уже начал отворачиваться, но затем остановился. — Джулиана, я хотел тебя поздравить. Искренне.
   — Рада это слышать.
   — Я никогда не думал, что… потеряю тебя. Разве не странно?
   — Немного странно.
   — Вам повезло, мистер Макдональд.
   — Макдугал.
   — Извините.
   — Не имеет значения. Вы знаете, я и сам понимаю, как мне повезло. Я очень вовремя появился, иначе ее увели бы у меня из-под носа, — сказал Мэтт.
   — Не возражаете, если я поцелую невесту? — неожиданно спросил Лео. Еще до того как Мэтт успел что-то ответить, Лео наклонился ко мне и запечатлел на моей щеке поцелуй, а потом скользнул по моим губам. Я знаю, что это прозвучит банально, но жизнь промелькнула передо мной, словно вспышка молнии. Я вспомнила, как Лео появился в зале репетиций в своей кожаной куртке. Потом была наша свадьба. Два худосочных создания, одетые, как взрослые. Рождение Гейба. Победный крик моего мужа, когда он увидел новорожденного сына. Его гордость, когда он сумел помочь своим родителям купить коттедж. Выпуск Лео, когда он стоял в своей мантии и искал меня глазами. Затем все остановилось. Я вернулась в настоящее.
   — Удачи тебе, Лео, — проговорила я.
   Каролина снова появилась на пороге. У нее были гладко причесаны волосы, и глаза уже не блестели от слез. Она скользнула к Лео.
   — Я напишу тебе, моя дорогая. Она кивнула.
   — Будь счастлива и береги себя.
   — О, мама, — сказала она, моя прежняя Каролина. — Я не такая глупая. Ты береги себя.
   Мэтт и я сели в машину и начали медленно отъезжать по аллее. Вдруг мы услышали звук торопливых шагов по гальке. К нам бежала Каролина.
   — Мам, — вымолвила она. — Скажешь Гейбу, что мне очень жаль? Я должна попросить у него прощения.
   Я понимающе кивнула. Она добавила:
   — Он знает, за что.
   Мы уехали, а она все стояла. Я наблюдала за ней, пока мы не повернули за угол. Я искала ее маленькую фигурку среди деревьев. Каролина стояла, все стояла на дороге, ни на шаг, не сдвинувшись с места.

Глава тридцать четвертая
Дневник Гейбл

   Итак, Мэтт оказался мировым парнем, способным на великодушные жесты, и некоторые из них действительно производили впечатление. Я был не против его присутствия. Он приезжал на каждые выходные, после того как они с мамой объявили о своей помолвке. Я считал все происходящее странным, учитывая «великолепный» опыт мамы в предыдущем браке. То, что она снова стремилась выйти замуж, было мне непонятно. Но было видно, что она искренне этого хочет. Я не смог бы все время находиться рядом с ней.
   Мне не пришлось озвучивать Мэтту ту истину, что я не ищу замену папе. Он сам быстро сориентировался. Зная, что я не увлекаюсь спортом, Мэтт говорил со мной о кино, о книгах и музыке. Я не знал, как вести себя, честно говоря. Ведь я был с ним едва знаком. Они с мамой были вместе только полгода, когда решили пожениться. Но, в конце концов, им было, отчего торопиться. Все-таки возраст за сорок обязывает.
   Перед свадьбой мы поехали к бабушке и дедушке. До этого я провел три недели в каких-то диких местах (поездка была организована мамой даже без моего ведома), а также участвовал в программе для одаренных учеников с проблемами восприятия письменной речи, которая проводилась в Милуоки.
   Мэтт с удовольствием слушал мои рассказы. Женщина, которая была его пассией еще до появления мамы, была помешана на спорте.
   — Если она съедала лишний блинчик, то сразу принималась делать отжимания. Обижалась по любому поводу. Да, забыл, каждый день она проезжала на велосипеде сорок миль.
   — Но по тебе не скажешь, что ты сильно пострадал от ее одержимости.
   Я специально провоцировал его. Он ответил:
   — Тебе тоже эта поездка вреда не принесла.
   За весну и лето я подтянулся на три дюйма и набрал вес. Мама сказала, что я стал похож на дедушку Джиллиса. После возвращения из похода я не мог переносить безделья. Если я не выезжал на велосипеде, если не делал зарядку, то ощущал, что день прожит напрасно. Но самое главное — я научился контролировать свой гнев, и этот опыт я не стал разделять с Мэтью.
   Дело было так. Когда мы все построились перед походом, у нас изъяли огромное количество «контрабанды»: компакт-диски, сигареты, даже книги. Тебе полагался нож. Тебе полагалась бутылка воды. Несколько рубашек и брюк, туфли и один спальный мешок. Если тебе хотелось немного смягчить условия, то твоей заднице ничего не оставалось, кроме как терпеть. Еда тоже была очень скромной. В воскресенье за дополнительную нагрузку можно было получить порцию блинчиков. Кроме того, поощрялась помощь друг другу. Например, если ты чинил чей-то велосипед. Еда в обмен на доброту. Цивилизация отдыхает. Я сдружился с нашим руководителем. Парня звали Лейф. Он едва доходил мне до плеча, но мог спокойно справиться со мной. Мы отправились в настоящий поход. Разбивали палатки. Карабкались по непроходимым местам. Шли вперед. Я еще никогда не встречал такого физически крепкого парня. У него тоже была своя семейная история. Поскольку читать было нечего, слушать было нечего, я прямо спросил его:
   — Зачем ты этим занимаешься?
   — Это моя работа, — ответил он мне.
   — Я имел в виду, — терпеливо продолжил я, — какого черта ты отправляешься в поход по знакомому тебе маршруту в компании всяких неудачников?
   — Чтобы они стали более удачливыми, наверное.
   — Какой процент из них?
   — Один человек из пяти. Всех остальных родители начинают снова портить, покупая им всякую ерунду.
   — Это обо мне.
   — У тебя немного другая история.
   — А у тебя какая?
   — Я ненавидел своего отца. Когда мне было семнадцать, я сорвался с места и уехал из дому, а он подвел меня.
   — У нас много общего. Только мой, сорвался первым и бросил меня.
   — Тут половина таких.
   — Он бросил и мою маму, у которой диагностировали рассеянный склероз.
   Лейф сорвал стебелек и начал жевать его. Он умел выдерживать паузу. Наконец он покачал головой и прищелкнул языком.
   — Мой умер.
   — Умер? — Я чуть не подпрыгнул. — И это ты называешь «подвел»?
   — Понимаешь, у меня не было возможности сказать ему хоть что-нибудь. И он погиб не в результате несчастного случая.
   — О, — только и вымолвил я, понимая, что живой Лео, пусть и такой подлый, — все-таки лучше, чем мертвый Лео. — Мой отец выбрал себе более жизнеутверждающий сценарий.
   — Ты думаешь? Может, он и ощущает себя счастливым, но это не значит, что он не думает о тебе. Он наверняка с болью осознает, какого ты теперь о нем мнения.
   — Трудно поверить.
   — Да?
   — Да.
   — Вспомни, каким он представлялся тебе, когда ты был младше?
   Я сжал кулаки. Я вспомнил, как много нас связывало.
   — Не хочу.
   — Не верю. Ты что, боишься воспоминаний? Тебе не нравится быть загнанным в угол.
   — Все равно я думаю, что мой отец относится к низшим формам жизни.
   — Я не знаю твоего отца. Ты тратишь много энергии на ненависть. Я просматривал твои записи…
   — Тебе известно, что я не умею писать грамотно.
   — Я не говорю о том, как написано. Я имею в виду, о чем ты пишешь. Тема все время одна. Лео меня бросил. Лео меня подвел.
   — И?
   — Ну, это напоминает нытье маленького ребенка. Папочки нет, и я не в силах этого пережить.
   — Ты попал даже мимо «молока», — съязвил я.
   — Угу.
   Он снова погрузился в свое чертово молчание, которое выводило меня из себя. Затем Лейф сказал:
   — Ты когда-нибудь думал, какую власть над тобой имеет отец?
   — Никакой власти он надо мной не имеет.
   — Нет, дружище, пока ты столько сил тратишь на то, чтобы гореть к нему ненавистью, оттого что он бросил малыша Гейби совсем одного среди мрака, — он с тобой. Но открою тебе один секрет. Если ты простишь его, то станешь свободным. Ведь ты сам говоришь, что отец не имеет над тобой никакой власти. Он не сможет оказать на твою жизнь никакого влияния, представляешь?
   — Чепуха все это, прошу меня простить, — холодно произнес я.
   — Если бы ты был ребенком, я понял бы твои мотивы, но детство уже позади. Пора прозреть.