Страница:
Когда его рука оказалась у меня под юбкой, мне захотелось отдаться греху, но, открыв глаза, я ужаснулась — между ног меня ласкал другой человек. Я начала сопротивляться и тут увидела, что второй человек, щупая меня, целовал Ориоля и тот отвечал ему тем же. Я не могла освободиться от этих странных объятий. Ища любви у Ориоля, я получала удовлетворение от любовника моего друга. Нет, этот мужчина не был трансвеститом, как Сузи, но его духи пахли так же.
Проснулась я, часто дыша и ощущая возбуждение и тревогу. Чем мог закончиться такой сон? Об этом и думать не хотелось. Какое противоестественное сочетание ужаса и наслаждения!
А за всем этим стоял мой страх. Действительно ли Ориоль гомосексуалист? Или ему одинаково нравятся мужчины и женщины?
Эти вопросы сводили меня с ума. Кроме того, Ориоль был далеко не безразличен мне. Не повторится ли со мной то, что произошло с моей матерью?
В то утро у меня было депрессивное состояние. Сидя на постели, я со страхом смотрела на кольцо с рубином, лежавшее на ночном столике, и безнадежно размышляла об Ориоле. К черту сокровище и все эти мрачные истории! Нужно подумать о маме и Майке. Мне хотелось чувствовать себя любимой, и я начала планировать мое возвращение.
Тут зазвонил телефон. Артур приглашал меня на ленч. Я сразу же приняла приглашение. По крайней мере этот тип галантен и во многих отношениях более привлекателен, чем Ориоль.
— Не понимаю. Почему вы не сообщили о краже частей триптиха полиции? — спросила я его.
— Откуда вы знаете, что не сообщил?
Артур, улыбаясь, смотрел на меня. Да, он гораздо привлекательнее Ориоля.
— У меня есть свои источники информации.
— Алиса?
— Об этом я говорила не с ней, а с комиссаром Кастильо. Он вел следствие по этому делу. Никакого заявления о краже к нему не поступало. Да и была ли она на самом деле?
— Конечно, была.
— Как же вы собирались получить то, что вам принадлежало, не сообщив о краже в полицию?
— У нас есть свои способы сделать это.
— Те же, какие вы применили к другу моего крестного?
— Кристина, у нас есть своя манера ведения дел, и мы не хотим, чтобы полиция совала нос туда, куда не следует.
— Вы — мафия, верно?
Артур недовольно покачал головой и натянуто улыбнулся.
— Называть нас мафией — оскорбительно. Мы лишь коммерсанты, придерживающиеся в своих делах определенных правил.
— Эти правила не исключают убийства…
— Только в случае крайней необходимости…
Глядя на его привлекательное лицо, я размышляла, не уйти ли мне сразу же. Этот человек опасен. Впрочем, опасность не слишком пугала меня, и я подумала, как бы снова оставить его в дураках. Наглость Артура, его пренебрежение к закону возмущали меня. Пожалуй, во мне проснулся адвокат. Артур же, угадав мои мысли, добавил:
— Не думайте, что они лучше…
— Кто — они?
— Ориоль, Алиса и прочие входят в секту.
— Неужели?
— Да, именно так. Я хотя бы честен и открыто говорю о своих намерениях. А вот они свои намерения скрывают от вас.
Подумав, я попросила:
— Скажите мне то, что должны сказать, все и сразу.
Артур поведал мне, что романтически настроенный и восхищавшийся средневековыми традициями в каталонском искусстве, дед Бонаплаты, член масонской ложи и розенкрейцеровского кружка, основал собственное тайное общество, возродив своеобразное подобие ордена тамплиеров. В это общество вошли мое семейство и его, Буа. Однако несколько поколений спустя, когда главой общества был назначен Энрик, отец и дядя Артура начали испытывать неудобства, поскольку деятельность членов общества принимала все более эзотерический и ритуальный характер. Не помогло и то, что Энрик внес в устав изменения, позволявшие принимать в члены общества женщин. Первой дамой среди новых тамплиеров стала Алиса, сильная личность, увлеченная лжеколдовством и оккультными мифами о рыцарях храма Соломона. К тому же она постоянно навязывала всем свое мнение.
— Так обстояли дела, пока не появился Арнау д'Эстопинья.
— Арнау д'Эстопинья? — изумилась я.
— Да, Арнау д'Эстопинья, тамплиер.
— Но как он появился?
Эти слова ошеломили меня. Артур явно не из тех, кто верит в привидения, но выражался он вполне убедительно. Я заметила, что Артуру доставило удовольствие мое замешательство.
— Что, Энрику явился Арнау д'Эстопинья? — Мысли теснились у меня в голове. Не имело ли это отношения к видениям, которые Алиса приписывала действию моего кольца?
— Да. В один прекрасный день этот человек предстал перед вашим крестным, сказал, что он тоже тамплиер, и попросил принять его в наше общество…
— Минуточку, но ведь Арнау д'Эстопинья умер в четырнадцатом веке!
— Вы верите в это?
— Конечно!
— Значит, это, наверное, кто-то другой, — загадочно ответил Артур. Я не могла скрыть удивления. Меня раздражала эта затянувшаяся шутка. Вероятно, антиквар считал меня дурочкой. — Впрочем, нет, — проговорил Артур. — Получается так, что это все же Арнау д'Эстопинья, умерший семьсот лет назад. — Я понимала, что подобное немыслимо. Артур подшучивал надо мной, желая проверить, как далеко можно зайти с этой нелепицей. — Разумеется, этот человек не Арнау, но считает себя Арнау, старым тамплиером. — Артур весело улыбнулся. — Хотя это невозможно, правда?
— Он, должно быть, сумасшедший!
— Так и есть. Но в тот момент Энрик дал ему аудиенцию и одобрил его кандидатуру. Мой отец тоже был в составе комиссии, которая слушала историю Арнау, и хотя подозревал, что тут что-то нечисто, проголосовал «за».
— Но почему его приняли, если поняли, что он сумасшедший?
— Из-за сокровища.
— Сокровища?
— Да. Этот тип был настоящим монахом, но его изгнали из ордена за вспыльчивость. Страдая частой переменой настроений, он ранил другого монаха ножом. А поссорились они из-за того, какой телеканал следует смотреть. Но, явившись, Арнау представился как продолжатель дела братьев — хранителей тайны сокровища тамплиеров из монархий Арагона, Майорки и Валенсии. У него было кольцо, какого я раньше никогда не видел. Судя по словам других, оно напоминало то, что носите вы. — Я посмотрела на свое кольцо, которое при освещении ресторана слабо мерцало, будто спало. — Думаете, это оно? — спросил меня Артур.
— Да.
— Ну так вот, оно очень важно для них.
— Для них?
— Да. Для общества «Новые тамплиеры», возглавляемого Ориолем и Алисой. Это кольцо — символ власти в обществе. По словам Арнау д'Эстопинья, эта печатка принадлежала Великому магистру ордена Гильермо де Бижу, который погиб в битве при Арсе. Его кольцо, символ власти для тамплиеров, подобно перстню папы, взял один из рыцарей ордена тамплиеров. Тяжело раненный, он сел на корабль Арнау и доверил кольцо самому Арнау д'Эстопинье, когда арагонские и каталонские тамплиеры были арестованы королем.
Выслушав рассказ, точно соответствовавший тому, о чем повествовал манускрипт, я встревожилась. После того как Арнау умер в Поблет, кольцо, триптих и легенда о сокровище передавались от одного монаха к другому до нашего времени.
— Но и ваш отец, и Энрик считали, что это нечто большее, чем легенда.
— Да, и оба бросились искать створки триптиха в районе расположения монастырей ордена цистер — Поблет и Сантес-Креус. Но ваш крестный отец повел свою большую игру.
— Какую?
— Как магистр общества «Новые тамплиеры», он легко убедил безумного монаха в том, что это общество продолжает традиции ордена тамплиеров. Так что он принял Арнау в члены и назначил ему пожизненную пенсию, которую выплачивал из собственного кармана. Монах был в восторге, поклялся Энрику в вечной верности и передал ему кольцо. Он считал, что оно по праву принадлежит вашему крестному как магистру общества. Похоже, этот человек никогда не относился к перстню как к своей собственности, полагая, что он лишь его хранитель.
— И что же он сделал после смерти Энрика?
— Отец и мой дядя вышли из общества за несколько месяцев до того, как ваш крестный убил их. Уход был обусловлен результатом переговоров с Энриком по проблеме створок, а также тем, что им претило растущее влияние Алисы. Она после смерти Энрика, вопреки всем традициям тамплиеров, касающихся женщин, очаровала молодых придурков и взяла на себя исполнение обязанностей магистра. Выполняя обещание мужа, Алиса пунктуально выплачивала пенсию Арнау. Тот хотя и был сумасшедшим, но не упускал своей выгоды, поэтому поклялся в верности и ей. Сначала немногие, потом все, скрепя сердце, признали руководящую роль этой женщины. Сам я не знаю ее, но полагаю, она обладает особой харизмой, поскольку ей удалось склонить членов общества к традиционному оккультизму тамплиеров, ибо он обеспечивает руководителю их почитание и восхищение.
— Расскажите мне об оккультизме и тамплиерах.
— Есть множество различных историй — трагический финал ордена, обвинения в ереси, его огромные богатства, — все это будоражило и продолжает будоражить воображение тысяч людей. Если прибавить к этому историю о Божьей каре, которую последний Великий магистр ордена Жак де Моле призвал на головы короля Франции и папы, когда его сжигали на костре, и то, что оба умерли еще до конца того года, перед вами предстанет таинственная и вызывающая тревогу картина. По другим версиям, они охраняли Священный Грааль и скрижали, врученные Богом Моисею, им же принадлежала шкатулка с обломками креста, на котором был распят Христос, эти обломки совершали самые невероятные чудеса…
— И что же во всем этом правда?
— Хотите получить искренний ответ?
— Разумеется.
— Ничего. Все это сказки.
— Но вы тем не менее верите в существование сокровища.
— Это другое дело. В письмах королю Хайме II, дошедших до нас, говорится, что когда тамплиеры сдали Миравет, свою последнюю крепость в Каталонии и штаб-квартиру королевств Арагона, Валенсии и Майорки, королевские агенты, надеявшиеся завладеть сокровищем, не обнаружили его. Нашли только книги, что весьма порадовало короля, так как в те времена книга считалась предметом роскоши. Однако баснословные богатства, которые, как все полагали, хранились в замке, исчезли. И больше никогда, насколько известно, не появлялись.
Поскольку тема, казалось, была исчерпана, Артур спросил меня о моей жизни в Нью-Йорке, а сам рассказал забавные истории о жизни в этом огромном городе. Вскоре мы уже смеялись.
Думаю, хитрый Артур хотел возбудить во мне недоверие к семейству Бонаплата. И, конечно, имел на то основания. Люди они загадочные и что-то скрывают от меня.
Правдивы или нет рассказы Артура, ему удалось подогреть во мне чувства, возникшие по вине Ориоля. Глядя на меня с улыбкой, Артур высоко отзывался о моих умственных способностях и физическом совершенстве. В обычных условиях я не обратила бы внимания на слова этого льстеца, но сейчас нуждалась в них. Ему, казалось, хотелось поухаживать за мной, и при расставании он поцеловал мне руку.
— Не делайте пошлостей, — сказала я, хотя на самом деле была довольна и запечатлела по поцелую на каждой щеке Артура.
Позднее я позвонила маме.
— Да, так оно и есть, — подтвердила она. — Как твой дед, так и отец Энрика были членами своего рода религиозного общества. Помню, как они называли себя тамплиерами, и Ориолю, первенцу Энрика, предстояло продолжить эту традицию.
В ту ночь я снова вертелась в кровати. Возможно, Артур прав. Во тьме передо мной то и дело появлялась его улыбка. Как все запуталось!
ГЛАВА 33
ГЛАВА 34
Проснулась я, часто дыша и ощущая возбуждение и тревогу. Чем мог закончиться такой сон? Об этом и думать не хотелось. Какое противоестественное сочетание ужаса и наслаждения!
А за всем этим стоял мой страх. Действительно ли Ориоль гомосексуалист? Или ему одинаково нравятся мужчины и женщины?
Эти вопросы сводили меня с ума. Кроме того, Ориоль был далеко не безразличен мне. Не повторится ли со мной то, что произошло с моей матерью?
В то утро у меня было депрессивное состояние. Сидя на постели, я со страхом смотрела на кольцо с рубином, лежавшее на ночном столике, и безнадежно размышляла об Ориоле. К черту сокровище и все эти мрачные истории! Нужно подумать о маме и Майке. Мне хотелось чувствовать себя любимой, и я начала планировать мое возвращение.
Тут зазвонил телефон. Артур приглашал меня на ленч. Я сразу же приняла приглашение. По крайней мере этот тип галантен и во многих отношениях более привлекателен, чем Ориоль.
— Не понимаю. Почему вы не сообщили о краже частей триптиха полиции? — спросила я его.
— Откуда вы знаете, что не сообщил?
Артур, улыбаясь, смотрел на меня. Да, он гораздо привлекательнее Ориоля.
— У меня есть свои источники информации.
— Алиса?
— Об этом я говорила не с ней, а с комиссаром Кастильо. Он вел следствие по этому делу. Никакого заявления о краже к нему не поступало. Да и была ли она на самом деле?
— Конечно, была.
— Как же вы собирались получить то, что вам принадлежало, не сообщив о краже в полицию?
— У нас есть свои способы сделать это.
— Те же, какие вы применили к другу моего крестного?
— Кристина, у нас есть своя манера ведения дел, и мы не хотим, чтобы полиция совала нос туда, куда не следует.
— Вы — мафия, верно?
Артур недовольно покачал головой и натянуто улыбнулся.
— Называть нас мафией — оскорбительно. Мы лишь коммерсанты, придерживающиеся в своих делах определенных правил.
— Эти правила не исключают убийства…
— Только в случае крайней необходимости…
Глядя на его привлекательное лицо, я размышляла, не уйти ли мне сразу же. Этот человек опасен. Впрочем, опасность не слишком пугала меня, и я подумала, как бы снова оставить его в дураках. Наглость Артура, его пренебрежение к закону возмущали меня. Пожалуй, во мне проснулся адвокат. Артур же, угадав мои мысли, добавил:
— Не думайте, что они лучше…
— Кто — они?
— Ориоль, Алиса и прочие входят в секту.
— Неужели?
— Да, именно так. Я хотя бы честен и открыто говорю о своих намерениях. А вот они свои намерения скрывают от вас.
Подумав, я попросила:
— Скажите мне то, что должны сказать, все и сразу.
Артур поведал мне, что романтически настроенный и восхищавшийся средневековыми традициями в каталонском искусстве, дед Бонаплаты, член масонской ложи и розенкрейцеровского кружка, основал собственное тайное общество, возродив своеобразное подобие ордена тамплиеров. В это общество вошли мое семейство и его, Буа. Однако несколько поколений спустя, когда главой общества был назначен Энрик, отец и дядя Артура начали испытывать неудобства, поскольку деятельность членов общества принимала все более эзотерический и ритуальный характер. Не помогло и то, что Энрик внес в устав изменения, позволявшие принимать в члены общества женщин. Первой дамой среди новых тамплиеров стала Алиса, сильная личность, увлеченная лжеколдовством и оккультными мифами о рыцарях храма Соломона. К тому же она постоянно навязывала всем свое мнение.
— Так обстояли дела, пока не появился Арнау д'Эстопинья.
— Арнау д'Эстопинья? — изумилась я.
— Да, Арнау д'Эстопинья, тамплиер.
— Но как он появился?
Эти слова ошеломили меня. Артур явно не из тех, кто верит в привидения, но выражался он вполне убедительно. Я заметила, что Артуру доставило удовольствие мое замешательство.
— Что, Энрику явился Арнау д'Эстопинья? — Мысли теснились у меня в голове. Не имело ли это отношения к видениям, которые Алиса приписывала действию моего кольца?
— Да. В один прекрасный день этот человек предстал перед вашим крестным, сказал, что он тоже тамплиер, и попросил принять его в наше общество…
— Минуточку, но ведь Арнау д'Эстопинья умер в четырнадцатом веке!
— Вы верите в это?
— Конечно!
— Значит, это, наверное, кто-то другой, — загадочно ответил Артур. Я не могла скрыть удивления. Меня раздражала эта затянувшаяся шутка. Вероятно, антиквар считал меня дурочкой. — Впрочем, нет, — проговорил Артур. — Получается так, что это все же Арнау д'Эстопинья, умерший семьсот лет назад. — Я понимала, что подобное немыслимо. Артур подшучивал надо мной, желая проверить, как далеко можно зайти с этой нелепицей. — Разумеется, этот человек не Арнау, но считает себя Арнау, старым тамплиером. — Артур весело улыбнулся. — Хотя это невозможно, правда?
— Он, должно быть, сумасшедший!
— Так и есть. Но в тот момент Энрик дал ему аудиенцию и одобрил его кандидатуру. Мой отец тоже был в составе комиссии, которая слушала историю Арнау, и хотя подозревал, что тут что-то нечисто, проголосовал «за».
— Но почему его приняли, если поняли, что он сумасшедший?
— Из-за сокровища.
— Сокровища?
— Да. Этот тип был настоящим монахом, но его изгнали из ордена за вспыльчивость. Страдая частой переменой настроений, он ранил другого монаха ножом. А поссорились они из-за того, какой телеканал следует смотреть. Но, явившись, Арнау представился как продолжатель дела братьев — хранителей тайны сокровища тамплиеров из монархий Арагона, Майорки и Валенсии. У него было кольцо, какого я раньше никогда не видел. Судя по словам других, оно напоминало то, что носите вы. — Я посмотрела на свое кольцо, которое при освещении ресторана слабо мерцало, будто спало. — Думаете, это оно? — спросил меня Артур.
— Да.
— Ну так вот, оно очень важно для них.
— Для них?
— Да. Для общества «Новые тамплиеры», возглавляемого Ориолем и Алисой. Это кольцо — символ власти в обществе. По словам Арнау д'Эстопинья, эта печатка принадлежала Великому магистру ордена Гильермо де Бижу, который погиб в битве при Арсе. Его кольцо, символ власти для тамплиеров, подобно перстню папы, взял один из рыцарей ордена тамплиеров. Тяжело раненный, он сел на корабль Арнау и доверил кольцо самому Арнау д'Эстопинье, когда арагонские и каталонские тамплиеры были арестованы королем.
Выслушав рассказ, точно соответствовавший тому, о чем повествовал манускрипт, я встревожилась. После того как Арнау умер в Поблет, кольцо, триптих и легенда о сокровище передавались от одного монаха к другому до нашего времени.
— Но и ваш отец, и Энрик считали, что это нечто большее, чем легенда.
— Да, и оба бросились искать створки триптиха в районе расположения монастырей ордена цистер — Поблет и Сантес-Креус. Но ваш крестный отец повел свою большую игру.
— Какую?
— Как магистр общества «Новые тамплиеры», он легко убедил безумного монаха в том, что это общество продолжает традиции ордена тамплиеров. Так что он принял Арнау в члены и назначил ему пожизненную пенсию, которую выплачивал из собственного кармана. Монах был в восторге, поклялся Энрику в вечной верности и передал ему кольцо. Он считал, что оно по праву принадлежит вашему крестному как магистру общества. Похоже, этот человек никогда не относился к перстню как к своей собственности, полагая, что он лишь его хранитель.
— И что же он сделал после смерти Энрика?
— Отец и мой дядя вышли из общества за несколько месяцев до того, как ваш крестный убил их. Уход был обусловлен результатом переговоров с Энриком по проблеме створок, а также тем, что им претило растущее влияние Алисы. Она после смерти Энрика, вопреки всем традициям тамплиеров, касающихся женщин, очаровала молодых придурков и взяла на себя исполнение обязанностей магистра. Выполняя обещание мужа, Алиса пунктуально выплачивала пенсию Арнау. Тот хотя и был сумасшедшим, но не упускал своей выгоды, поэтому поклялся в верности и ей. Сначала немногие, потом все, скрепя сердце, признали руководящую роль этой женщины. Сам я не знаю ее, но полагаю, она обладает особой харизмой, поскольку ей удалось склонить членов общества к традиционному оккультизму тамплиеров, ибо он обеспечивает руководителю их почитание и восхищение.
— Расскажите мне об оккультизме и тамплиерах.
— Есть множество различных историй — трагический финал ордена, обвинения в ереси, его огромные богатства, — все это будоражило и продолжает будоражить воображение тысяч людей. Если прибавить к этому историю о Божьей каре, которую последний Великий магистр ордена Жак де Моле призвал на головы короля Франции и папы, когда его сжигали на костре, и то, что оба умерли еще до конца того года, перед вами предстанет таинственная и вызывающая тревогу картина. По другим версиям, они охраняли Священный Грааль и скрижали, врученные Богом Моисею, им же принадлежала шкатулка с обломками креста, на котором был распят Христос, эти обломки совершали самые невероятные чудеса…
— И что же во всем этом правда?
— Хотите получить искренний ответ?
— Разумеется.
— Ничего. Все это сказки.
— Но вы тем не менее верите в существование сокровища.
— Это другое дело. В письмах королю Хайме II, дошедших до нас, говорится, что когда тамплиеры сдали Миравет, свою последнюю крепость в Каталонии и штаб-квартиру королевств Арагона, Валенсии и Майорки, королевские агенты, надеявшиеся завладеть сокровищем, не обнаружили его. Нашли только книги, что весьма порадовало короля, так как в те времена книга считалась предметом роскоши. Однако баснословные богатства, которые, как все полагали, хранились в замке, исчезли. И больше никогда, насколько известно, не появлялись.
Поскольку тема, казалось, была исчерпана, Артур спросил меня о моей жизни в Нью-Йорке, а сам рассказал забавные истории о жизни в этом огромном городе. Вскоре мы уже смеялись.
Думаю, хитрый Артур хотел возбудить во мне недоверие к семейству Бонаплата. И, конечно, имел на то основания. Люди они загадочные и что-то скрывают от меня.
Правдивы или нет рассказы Артура, ему удалось подогреть во мне чувства, возникшие по вине Ориоля. Глядя на меня с улыбкой, Артур высоко отзывался о моих умственных способностях и физическом совершенстве. В обычных условиях я не обратила бы внимания на слова этого льстеца, но сейчас нуждалась в них. Ему, казалось, хотелось поухаживать за мной, и при расставании он поцеловал мне руку.
— Не делайте пошлостей, — сказала я, хотя на самом деле была довольна и запечатлела по поцелую на каждой щеке Артура.
Позднее я позвонила маме.
— Да, так оно и есть, — подтвердила она. — Как твой дед, так и отец Энрика были членами своего рода религиозного общества. Помню, как они называли себя тамплиерами, и Ориолю, первенцу Энрика, предстояло продолжить эту традицию.
В ту ночь я снова вертелась в кровати. Возможно, Артур прав. Во тьме передо мной то и дело появлялась его улыбка. Как все запуталось!
ГЛАВА 33
Проснулась я на рассвете самой короткой ночи в году и никак не могла понять, откуда шел этот крик. Потом поняла, что кричала я сама. В этот момент я помнила все, что видела во сне. Сновидение было таким реальным и произвело на меня столь сильное впечатление, что я не могла забыть его. Я включила свет, желая убедиться в том, что не сплю. При этом я заметила, что кольцо жгло мне палец, а камень сверкал так, словно превратился в кровавый глаз. Мне захотелось снять его, подойти к окну и глотнуть свежего воздуха. Увидев огни над городом, все еще покрытым мраком, я поняла, что уже не спала. Я не спала ни тогда, когда все, что мне приходилось переживать, казалось сном, ни тогда, когда в моих галлюцинациях являлся человек, умерший много лет назад, который страстно желал найти сокровища и предлагал нам, детям, искать их, веря в их реальность. Хотя реальность для нас троих была всегда кратковременной.
Я не видел лица. Видел только дверь, в которую стучал, держа чемодан в руке. Мне было известно, что за этой дверью меня ожидал конец, мой приход на последний пункт, называемый смертью. Остаться в живых я не мог, это было самоубийством. Но я собирался исполнить обет, навеки соединивший меня с любимым, даже за пределами земного существования. Как древних тамплиеров, как молодых благородных людей Эпаминонда. Товарища не бросают, даже если он будет убит, — за него мстят. Я поклялся в этом и клятву свою исполню. Так было в свое время с фиванцами, обладавшими стремительностью падающей звезды, самыми сильными из греков, самыми выдающимися героями в истории. Таким же образом поступали и тамплиеры до того, как утратили свое могущество. Я принадлежал к таким же рыцарям, и это был мой последний турнир. С замиранием сердца я думал об убитом друге, о сыне, которого больше никогда не увижу, а стража из караульного помещения наблюдала за тем, как я терпеливо ожидаю. У меня перехватило горло, а глаза наполнились слезами, и я начал молиться за них.
Когда открылась дверь, два типа в костюмах и при галстуках уже ждали меня. Один из них остался в отдалении, а другой, открывший дверь, молча толкнул меня на нее спиной, вынудив выпустить из рук чемодан. Потом обыскал меня. Один, два, три раза. Осмотрел мой бумажник, авторучку и ключи. Убедившись, что у меня нет оружия, они осмотрели содержимое чемодана.
— Все в порядке, проходите, — разрешил тот, что постарше, взял чемодан и двинулся вперед.
— Минуточку! — Я ухватился за чемодан. — Это мое и останется моим, пока сделка не будет завершена. — Посмотрев мне в глаза, мужчина понял, что я не уступлю.
— Ладно, — сказал он, пожимая плечами, тому, кто уже наклонялся надо мной. — Оставь ему этот чертов чемодан. Никакой опасности нет.
Зал был большой и богато декорирован. На красивом диване сидел ожидавший меня Хайме Буа, самый младший из братьев, а за импозантной конторкой имперского стиля — Артуро.
Увидев, что я вошел, оба встали, и Хайме, скрывая улыбку под серыми усиками, протянул мне руку:
— Добро пожаловать, Энрик.
Руки его я не принял и ответил:
— Давайте скорее покончим с этим.
С лица Хайме исчезла улыбка, а его брат указал мне на кресло:
— Садись, пожалуйста.
Я сел и поставил чемодан между ног. Хайме расположился на диване справа от меня, старший брат уселся за столом. За его спиной, на стене, я видел две другие створки триптиха — с изображениями Иоанна Крестителя и святого Георгия. Задержав на них взгляд, я удостоверился, что это именно они. Двое продолжали стоять. Я смотрел на них с любопытством и злостью. Вероятно, они убили моего любимого Мануэля. Один из них стоял слева от меня, второй — спереди, блокировав таким образом выход.
— Ты убедился в том, что у него нет микрофона? — спросил Артуро у негодяя, стоявшего возле двери.
— Нет ни микрофона, ни оружия. Точно. Я обыскал его.
— Прежде чем совершить сделку, мы хотим сообщить тебе кое-что. — Артуро переглянулся с братом. — Мы не желали этого и сожалеем о том, что твой возлюбленный умер. Он впал в истерику, оказал сопротивление, и то, что произошло, было чистой случайностью. Мы рады, что ты проявил больше здравомыслия и способен заключить контракт как благородный рыцарь, как рыцарь ордена тамплиеров, — добавил он с едва скрываемой издевкой.
— Ты угрожал моей семье. — К моему лицу прилила кровь. Я ненавидел, презирал этого типа всеми фибрами души. — Это не по-рыцарски, это низко, недостойно.
— Мы ничего не имеем против твоих родных, против тебя и твоей семьи. Не имели мы ничего и против этого мальчика. — Он сделал паузу. — А вот ты поступал неразумно, и вина за то, что случилось, лежит на тебе. Мы предоставляли тебе одну возможность за другой. Мы деловые люди, и эта сделка — часть нашего бизнеса. Нам не хотелось бы, чтобы она сорвалась из-за твоего упрямства. Оно достойно сожаления. Мы с братом решили добавить к оговоренной сумме еще полмиллиона песет. Цена, о которой мы условились, вдвое превосходит стоимость готической картины на дереве начала девятнадцатого века. Мы не должны так поступать, но этим хотим показать, что сожалеем о несчастье с твоим другом, поэтому рассчитаемся сполна.
«Рассчитаются сполна, — подумал я, побледнев от возмущения. — Полмиллиона песет, и они еще уверены, что расплачиваются сполна». — У меня дрожали руки, и я сжал их.
— Хорошо, пора показать товар, — сказал Хайме. — Нам не терпится увидеть твою знаменитую Мадонну.
Я открыл чемодан, вынул доску и осторожно поставил ее себе на колени. Все взгляды были обращены на образ, а я не дал им времени понять, что это подделка. Разорвав картон, который закрывал оборотную часть картины, я извлек из углубления спрятанный там пистолет. Когда я взял его, у меня дрожала рука. Я встал, и картина упала на пол.
Я намеревался сначала убить Артуро, а потом — Хайме. По моим расчетам, до того как телохранители прикончат меня, времени у меня было достаточно. Но в последний момент то ли страх, то ли инстинкт самосохранения заставили меня изменить план.
Первый выстрел я направил в брюхо головореза, находившегося справа от меня. Как ни странно, услышав звук выстрела, я преодолел страх и, поразив второго в лицо, спокойно предстал перед негодяем, который стоял прямо предо мной. Этот тип уже держал в руке револьвер. Мой отец, когда я был еще маленьким, водил меня на занятия по олимпийской стрельбе, и следующий выстрел в голову того типа был олимпийским. У меня оставалось всего пять патронов. Вполне достаточно для того, чтобы закончить начатое. Я встал перед Артуро, который бросил банкноты на стол и тщетно пытался использовать пистолет, выхваченный из открытого ящика. Я пустил ему пару пуль в грудь. Оставался Хайме, сидевший с открытым ртом.
— Пожалуйста, Энрик! — взмолился он, заикаясь.
— Не хочешь увидеть Мадонну? — спросил я и сделал паузу.
— Пожалуйста… — невнятно пробормотал он.
— Ты видел ее?
Глаза у него вылезли из орбит. В моих же глазах он видел свою смерть и молча шевелил губами.
— Ну, так теперь увидишь дьявола, — произнес я. Выстрелив, я почувствовал себя так хорошо, как никогда раньше, а несколько секунд спустя крайне плохо. Не веря, что еще жив, я рухнул на диван и зарыдал.
Я не видел лица. Видел только дверь, в которую стучал, держа чемодан в руке. Мне было известно, что за этой дверью меня ожидал конец, мой приход на последний пункт, называемый смертью. Остаться в живых я не мог, это было самоубийством. Но я собирался исполнить обет, навеки соединивший меня с любимым, даже за пределами земного существования. Как древних тамплиеров, как молодых благородных людей Эпаминонда. Товарища не бросают, даже если он будет убит, — за него мстят. Я поклялся в этом и клятву свою исполню. Так было в свое время с фиванцами, обладавшими стремительностью падающей звезды, самыми сильными из греков, самыми выдающимися героями в истории. Таким же образом поступали и тамплиеры до того, как утратили свое могущество. Я принадлежал к таким же рыцарям, и это был мой последний турнир. С замиранием сердца я думал об убитом друге, о сыне, которого больше никогда не увижу, а стража из караульного помещения наблюдала за тем, как я терпеливо ожидаю. У меня перехватило горло, а глаза наполнились слезами, и я начал молиться за них.
Когда открылась дверь, два типа в костюмах и при галстуках уже ждали меня. Один из них остался в отдалении, а другой, открывший дверь, молча толкнул меня на нее спиной, вынудив выпустить из рук чемодан. Потом обыскал меня. Один, два, три раза. Осмотрел мой бумажник, авторучку и ключи. Убедившись, что у меня нет оружия, они осмотрели содержимое чемодана.
— Все в порядке, проходите, — разрешил тот, что постарше, взял чемодан и двинулся вперед.
— Минуточку! — Я ухватился за чемодан. — Это мое и останется моим, пока сделка не будет завершена. — Посмотрев мне в глаза, мужчина понял, что я не уступлю.
— Ладно, — сказал он, пожимая плечами, тому, кто уже наклонялся надо мной. — Оставь ему этот чертов чемодан. Никакой опасности нет.
Зал был большой и богато декорирован. На красивом диване сидел ожидавший меня Хайме Буа, самый младший из братьев, а за импозантной конторкой имперского стиля — Артуро.
Увидев, что я вошел, оба встали, и Хайме, скрывая улыбку под серыми усиками, протянул мне руку:
— Добро пожаловать, Энрик.
Руки его я не принял и ответил:
— Давайте скорее покончим с этим.
С лица Хайме исчезла улыбка, а его брат указал мне на кресло:
— Садись, пожалуйста.
Я сел и поставил чемодан между ног. Хайме расположился на диване справа от меня, старший брат уселся за столом. За его спиной, на стене, я видел две другие створки триптиха — с изображениями Иоанна Крестителя и святого Георгия. Задержав на них взгляд, я удостоверился, что это именно они. Двое продолжали стоять. Я смотрел на них с любопытством и злостью. Вероятно, они убили моего любимого Мануэля. Один из них стоял слева от меня, второй — спереди, блокировав таким образом выход.
— Ты убедился в том, что у него нет микрофона? — спросил Артуро у негодяя, стоявшего возле двери.
— Нет ни микрофона, ни оружия. Точно. Я обыскал его.
— Прежде чем совершить сделку, мы хотим сообщить тебе кое-что. — Артуро переглянулся с братом. — Мы не желали этого и сожалеем о том, что твой возлюбленный умер. Он впал в истерику, оказал сопротивление, и то, что произошло, было чистой случайностью. Мы рады, что ты проявил больше здравомыслия и способен заключить контракт как благородный рыцарь, как рыцарь ордена тамплиеров, — добавил он с едва скрываемой издевкой.
— Ты угрожал моей семье. — К моему лицу прилила кровь. Я ненавидел, презирал этого типа всеми фибрами души. — Это не по-рыцарски, это низко, недостойно.
— Мы ничего не имеем против твоих родных, против тебя и твоей семьи. Не имели мы ничего и против этого мальчика. — Он сделал паузу. — А вот ты поступал неразумно, и вина за то, что случилось, лежит на тебе. Мы предоставляли тебе одну возможность за другой. Мы деловые люди, и эта сделка — часть нашего бизнеса. Нам не хотелось бы, чтобы она сорвалась из-за твоего упрямства. Оно достойно сожаления. Мы с братом решили добавить к оговоренной сумме еще полмиллиона песет. Цена, о которой мы условились, вдвое превосходит стоимость готической картины на дереве начала девятнадцатого века. Мы не должны так поступать, но этим хотим показать, что сожалеем о несчастье с твоим другом, поэтому рассчитаемся сполна.
«Рассчитаются сполна, — подумал я, побледнев от возмущения. — Полмиллиона песет, и они еще уверены, что расплачиваются сполна». — У меня дрожали руки, и я сжал их.
— Хорошо, пора показать товар, — сказал Хайме. — Нам не терпится увидеть твою знаменитую Мадонну.
Я открыл чемодан, вынул доску и осторожно поставил ее себе на колени. Все взгляды были обращены на образ, а я не дал им времени понять, что это подделка. Разорвав картон, который закрывал оборотную часть картины, я извлек из углубления спрятанный там пистолет. Когда я взял его, у меня дрожала рука. Я встал, и картина упала на пол.
Я намеревался сначала убить Артуро, а потом — Хайме. По моим расчетам, до того как телохранители прикончат меня, времени у меня было достаточно. Но в последний момент то ли страх, то ли инстинкт самосохранения заставили меня изменить план.
Первый выстрел я направил в брюхо головореза, находившегося справа от меня. Как ни странно, услышав звук выстрела, я преодолел страх и, поразив второго в лицо, спокойно предстал перед негодяем, который стоял прямо предо мной. Этот тип уже держал в руке револьвер. Мой отец, когда я был еще маленьким, водил меня на занятия по олимпийской стрельбе, и следующий выстрел в голову того типа был олимпийским. У меня оставалось всего пять патронов. Вполне достаточно для того, чтобы закончить начатое. Я встал перед Артуро, который бросил банкноты на стол и тщетно пытался использовать пистолет, выхваченный из открытого ящика. Я пустил ему пару пуль в грудь. Оставался Хайме, сидевший с открытым ртом.
— Пожалуйста, Энрик! — взмолился он, заикаясь.
— Не хочешь увидеть Мадонну? — спросил я и сделал паузу.
— Пожалуйста… — невнятно пробормотал он.
— Ты видел ее?
Глаза у него вылезли из орбит. В моих же глазах он видел свою смерть и молча шевелил губами.
— Ну, так теперь увидишь дьявола, — произнес я. Выстрелив, я почувствовал себя так хорошо, как никогда раньше, а несколько секунд спустя крайне плохо. Не веря, что еще жив, я рухнул на диван и зарыдал.
ГЛАВА 34
Я далеко не робкого десятка, о чем уже упоминала. Более того, моя мать считает, что я смела до безрассудства. Порой я попадаю в напряженные ситуации… точнее, в опасные. А когда это случается, понимаю, что мне не следовало бы находиться в том месте и в тот момент. Но на этот раз я оказалась на краю гибели. Мне было страшно, и в какой-то момент я начала молиться Богу, чтобы Он вывел меня из затруднительного положения.
Я пару раз встречалась с Артуром Буа. Он был весел, обольстителен и всегда сообщал новые подробности о семействе Бонаплата и его тайных делах.
Артур признался, что нападение при выходе из книжного магазина организовал он, ибо не приемлет отказа Ориоля от переговоров относительно раздела сокровища. Клялся, что его головорезы ни в коем случае не причинили бы мне никакого вреда. Утверждал, что возмущен бегством этих недоумков. Говорил, что отчасти сам виноват в этом, поскольку он сообщил им о возможной реакции типа, следившего за мной.
Все это послужило поводом к тому, чтобы заявить, будто «Новые тамплиеры» — опасное общество, состоящее из фанатиков, безрассудных марионеток. Я, все еще не зная, как действует общество, и исключительно из-за своих симпатий к Энрику и Ориолю заявила, что Артур преувеличивает, преследуя собственные интересы, и представляет этих людей в дурном свете ради своей выгоды.
Моя защита тамплиеров, похоже, раздражала его, и он рассказал мне, что они устраивают тайные сборища, о которых знают только посвященные. Это подтверждается тем, что они позволяют мне жить лишь с ними, ибо мое кольцо дает мне право не только на членство в их обществе, но и на высокий ранг. Раздосадованная тем, что такое возможно, я начала высмеивать его историю — правда, отчасти потому, что не только Алиса, но и Ориоль держал меня в неведении.
Артур притворился обиженным. Поджимая губы, он терял привлекательность. В нем оставалась лишь щеголеватость.
— А тебе слабо появиться на каком-нибудь из их тайных капитулов? — спросил Артур.
Я ответила, что плохо воспитана, поэтому могу ходить туда, куда меня не приглашают. Он же возразил, что можно пойти и понаблюдать, оставаясь незамеченной. Я выразила убеждение, что так поступать нехорошо. Артур же заподозрил меня в трусости. Потом добавил, что знает, как войти и выйти незаметно. Все дело в том, обладаю ли я тем, что нужно для этого.
Я спросила его, осмелится ли он пойти со мной, и Артур согласился проводить меня только до дверей. Если нас обнаружат, по вполне очевидным причинам я окажусь в роли друга, поскольку владею кольцом, наделяющим меня высоким положением среди тамплиеров. Следовательно, я буду в безопасности. К нему же в подобной ситуации тамплиеры проявят враждебность.
— Точно могу сказать, что, хотя вы и отрицаете это, мне вы верите, а им не доверяете.
Не знаю, в который раз Артур бросал мне вызов, но его ироническая улыбка придавала ему особую привлекательность.
— Конечно, осмелюсь! — Я с вызовом посмотрела на него. — Хотя ваша смелость не идет дальше того, чтобы открыть мне дверь, я решусь.
Я знала, что Артур манипулирует мною. Чего он добивался, посылая меня в этот таинственный дом в двенадцать часов ночи? Разумеется, для того, чтобы я увидела ритуалы тамплиеров. Тогда мое доверие к нему возрастет, а к Алисе и Ориолю — улетучится. И я прямо спросила Артура об этом. Он хотел, чтобы в деле о сокровище я приняла его сторону. Артур понимал: если меня обнаружат, они узнают, что именно он подослал меня к ним, но это не тревожило его. До их сознания необходимо довести, что он готов к переговорам. По праву Артуру принадлежала существенная часть сокровища, и было бы лучше для всех прийти к согласию.
Это было в канун праздника Святого Иоанна, самого короткого бдения во время летнего солнцестояния: шабаша ведьм, таинственного мрака, светоносных теней. Иоанн Креститель — обезглавленный святой-покровитель Храма. В такую ночь, по словам Артура, общество должно было собраться в ветхой церквушке неподалеку от площади Каталонии. Он сказал мне, что по канонам католической церкви отмечаются лишь смерть святых, а рождение — только одного — святого Иоанна Крестителя, и это богослужение совершается в день, на полгода отстоящий от Рождества Христова, которое отмечают во время зимнего солнцестояния. Эти даты выбраны не случайно. Они заменяют собой народные празднования солнцестояний, которые, в свою очередь, представляют собой продолжение дохристианских эзотерических ритуалов язычников. И рыцари Иерусалимского храма в полной мере соблюдают эти ритуалы.
В городе бурлила жизнь. Шла вербена [9], и что будет завтра, никого не интересовало. Завтра будет таким, каким ты его сделаешь, и ты застанешь его таким, каково оно и есть, — праздничным. В небе вспыхивали огни фейерверка, а по улицам, таким же многолюдным, как днем, шли молодые люди, смеялись и взрывали петарды. Это была ночь огня, шипучего вина и твердых пирожных под сахарной глазурью с засахаренными фруктами и орешками, которые называются «кока». Артур дал мне план храма и описал его внутреннее устройство. В церковь Святой Анны правоверные попадают через главный вход. Его портик держится на пяти готических арках, опирающихся на колоннаду. У входа на площадь Рамона Амадеу стоит статуя Мадонны. Второй вход расположен у нижней части латинского креста, заложенного согласно изначальному проекту храма. Теперь крест трудно различить из-за пристроенных позднее боковых капелл. Этот вход сообщается с крытой галереей; она представляет собой красивое сочетание мощеной дорожки с готическим сводом, которая огибает квадратный сад. В крытую галерею можно также попасть со стороны площадки в саду, хотя этот вход закрывают железной решеткой и открывают для публики только по особым случаям.
Церковь и площадь окружены высокими современными зданиями. Вероятно, из-за них это место кажется чем-то непреходящим, сокровенным и вызывает ностальгию по давно ушедшим временам. Площадь Рамона Амадеу также закрывается двумя металлическими решетками. Одна из них расположена в портале, который начинается посредине жилого дома. Этому дому несколько сот лет, и его окна выходят на улицу Святой Анны. Вторая решетка находится на Риваденейра, ведущем на площадь Каталонии.
Это малозаметное место чрезмерно защищено, что, однако, вполне объяснимо, если вспомнить экономические перипетии и свирепые налеты, которые выдержало это достойное уважения здание. Сначала оно было монастырем ордена Гроба Господня, потом соборной и, наконец, приходской церковью. Все земли, ныне застроенные домами, окружающими церковь, в свое время принадлежали монастырю. Их постепенно продавали, поскольку в этом нуждался тогдашний монастырь. То же самое проделывали с обширными владениями в Каталонии, на Майорке и в Валенсии. Церковь закрывали французы во время наполеоновского нашествия. Переживала она нападения и до этого, и после.
Я пару раз встречалась с Артуром Буа. Он был весел, обольстителен и всегда сообщал новые подробности о семействе Бонаплата и его тайных делах.
Артур признался, что нападение при выходе из книжного магазина организовал он, ибо не приемлет отказа Ориоля от переговоров относительно раздела сокровища. Клялся, что его головорезы ни в коем случае не причинили бы мне никакого вреда. Утверждал, что возмущен бегством этих недоумков. Говорил, что отчасти сам виноват в этом, поскольку он сообщил им о возможной реакции типа, следившего за мной.
Все это послужило поводом к тому, чтобы заявить, будто «Новые тамплиеры» — опасное общество, состоящее из фанатиков, безрассудных марионеток. Я, все еще не зная, как действует общество, и исключительно из-за своих симпатий к Энрику и Ориолю заявила, что Артур преувеличивает, преследуя собственные интересы, и представляет этих людей в дурном свете ради своей выгоды.
Моя защита тамплиеров, похоже, раздражала его, и он рассказал мне, что они устраивают тайные сборища, о которых знают только посвященные. Это подтверждается тем, что они позволяют мне жить лишь с ними, ибо мое кольцо дает мне право не только на членство в их обществе, но и на высокий ранг. Раздосадованная тем, что такое возможно, я начала высмеивать его историю — правда, отчасти потому, что не только Алиса, но и Ориоль держал меня в неведении.
Артур притворился обиженным. Поджимая губы, он терял привлекательность. В нем оставалась лишь щеголеватость.
— А тебе слабо появиться на каком-нибудь из их тайных капитулов? — спросил Артур.
Я ответила, что плохо воспитана, поэтому могу ходить туда, куда меня не приглашают. Он же возразил, что можно пойти и понаблюдать, оставаясь незамеченной. Я выразила убеждение, что так поступать нехорошо. Артур же заподозрил меня в трусости. Потом добавил, что знает, как войти и выйти незаметно. Все дело в том, обладаю ли я тем, что нужно для этого.
Я спросила его, осмелится ли он пойти со мной, и Артур согласился проводить меня только до дверей. Если нас обнаружат, по вполне очевидным причинам я окажусь в роли друга, поскольку владею кольцом, наделяющим меня высоким положением среди тамплиеров. Следовательно, я буду в безопасности. К нему же в подобной ситуации тамплиеры проявят враждебность.
— Точно могу сказать, что, хотя вы и отрицаете это, мне вы верите, а им не доверяете.
Не знаю, в который раз Артур бросал мне вызов, но его ироническая улыбка придавала ему особую привлекательность.
— Конечно, осмелюсь! — Я с вызовом посмотрела на него. — Хотя ваша смелость не идет дальше того, чтобы открыть мне дверь, я решусь.
Я знала, что Артур манипулирует мною. Чего он добивался, посылая меня в этот таинственный дом в двенадцать часов ночи? Разумеется, для того, чтобы я увидела ритуалы тамплиеров. Тогда мое доверие к нему возрастет, а к Алисе и Ориолю — улетучится. И я прямо спросила Артура об этом. Он хотел, чтобы в деле о сокровище я приняла его сторону. Артур понимал: если меня обнаружат, они узнают, что именно он подослал меня к ним, но это не тревожило его. До их сознания необходимо довести, что он готов к переговорам. По праву Артуру принадлежала существенная часть сокровища, и было бы лучше для всех прийти к согласию.
Это было в канун праздника Святого Иоанна, самого короткого бдения во время летнего солнцестояния: шабаша ведьм, таинственного мрака, светоносных теней. Иоанн Креститель — обезглавленный святой-покровитель Храма. В такую ночь, по словам Артура, общество должно было собраться в ветхой церквушке неподалеку от площади Каталонии. Он сказал мне, что по канонам католической церкви отмечаются лишь смерть святых, а рождение — только одного — святого Иоанна Крестителя, и это богослужение совершается в день, на полгода отстоящий от Рождества Христова, которое отмечают во время зимнего солнцестояния. Эти даты выбраны не случайно. Они заменяют собой народные празднования солнцестояний, которые, в свою очередь, представляют собой продолжение дохристианских эзотерических ритуалов язычников. И рыцари Иерусалимского храма в полной мере соблюдают эти ритуалы.
В городе бурлила жизнь. Шла вербена [9], и что будет завтра, никого не интересовало. Завтра будет таким, каким ты его сделаешь, и ты застанешь его таким, каково оно и есть, — праздничным. В небе вспыхивали огни фейерверка, а по улицам, таким же многолюдным, как днем, шли молодые люди, смеялись и взрывали петарды. Это была ночь огня, шипучего вина и твердых пирожных под сахарной глазурью с засахаренными фруктами и орешками, которые называются «кока». Артур дал мне план храма и описал его внутреннее устройство. В церковь Святой Анны правоверные попадают через главный вход. Его портик держится на пяти готических арках, опирающихся на колоннаду. У входа на площадь Рамона Амадеу стоит статуя Мадонны. Второй вход расположен у нижней части латинского креста, заложенного согласно изначальному проекту храма. Теперь крест трудно различить из-за пристроенных позднее боковых капелл. Этот вход сообщается с крытой галереей; она представляет собой красивое сочетание мощеной дорожки с готическим сводом, которая огибает квадратный сад. В крытую галерею можно также попасть со стороны площадки в саду, хотя этот вход закрывают железной решеткой и открывают для публики только по особым случаям.
Церковь и площадь окружены высокими современными зданиями. Вероятно, из-за них это место кажется чем-то непреходящим, сокровенным и вызывает ностальгию по давно ушедшим временам. Площадь Рамона Амадеу также закрывается двумя металлическими решетками. Одна из них расположена в портале, который начинается посредине жилого дома. Этому дому несколько сот лет, и его окна выходят на улицу Святой Анны. Вторая решетка находится на Риваденейра, ведущем на площадь Каталонии.
Это малозаметное место чрезмерно защищено, что, однако, вполне объяснимо, если вспомнить экономические перипетии и свирепые налеты, которые выдержало это достойное уважения здание. Сначала оно было монастырем ордена Гроба Господня, потом соборной и, наконец, приходской церковью. Все земли, ныне застроенные домами, окружающими церковь, в свое время принадлежали монастырю. Их постепенно продавали, поскольку в этом нуждался тогдашний монастырь. То же самое проделывали с обширными владениями в Каталонии, на Майорке и в Валенсии. Церковь закрывали французы во время наполеоновского нашествия. Переживала она нападения и до этого, и после.