Монро. Игрушки мира

моими потрепанными полупустыми грядками и пропеть очередную порцию похвал
своему до омерзения ухоженному саду. Я уже устала слушать, как ей все кругом
завидуют; похоже, все на свете принадлежит ей - машина, званые обеды, даже
головные боли; и все, что у нее есть - превосходно, ни у кого ничего
подобного нет. Конфирмация ее старшего сына была таким сенсационным
событием, что вопрос об этом должны, судя по всему, поднять в Палате Общин!
А теперь она, как назло, явится, чтобы посмотреть на мои злосчастные анютины
глазки и на прорехи в зарослях душистого горошка и чтобы дать мне яркое и
подробное описание редчайших и роскошных цветов в ее собственном розарии.
- Моя дорогая Элеонора, - сказала баронесса, - вы избавитесь от всей
этой нервотрепки и от огромных расходов на садовника, не говоря уже о
проблемах с воробьями, если просто оплатите ежегодный взнос в АПСС.
- Никогда не слышала об этом, - сказала Элеонора. - Что это значит?
- Ассоциация Поставки Садов по Случаю, - расшифровала баронесса. - Она
существует, чтобы разбираться с такими делами, как ваше, с проблемами задних
дворов, которые абсолютно бесполезны в качестве садовых участков, но
необходимы, чтобы стать декоративным фоном в определенное время, когда
ожидается завтрак или званый обед. Предположим, к примеру, к вам приходят
гости на ланч в час тридцать; вы просто звоните в Ассоциацию где-то в десять
часов утра в тот же день и говорите: "Сад для ланча". Вот и все ваши
хлопоты. К двенадцати сорока пяти ваш дворик уже покрыт аккуратной полосой
бархатного торфа, сирень, красный мак или что-то другое, по сезону, высится
вдалеке, цветут одно-два вишневых дерева, и клумбы цветущих рододендронов
заполняют неаккуратные углы; на переднем плане сияют гвоздики или тигровые
лилии в самом расцвете. Как только ланч заканчивается и гости отбывают,
отбывает и сад, и все кошки в подлунном мире могут держать совет у вас во
дворе, не причиняя саду ни малейшего беспокойства. Если к вам на ланч
прибывает епископ или кто-нибудь в этом роде, вы просто упоминаете об этом,
заказывая сад, и вы получаете старосветский садик с подрезанными изгородями
из тиса, солнечными часами и шток-розами; возможно, будут там тутовые
деревья, грядки турецких гвоздик и колокольчиков и парочка укрытых в углу
старомодных ульев. Таковы обычные поставки, которые осуществляет Ассоциация
Садов, но выплачивая дополнительно несколько гиней в год, вы получаете право
на услуги срочного НЗС-сервиса.
- Что же такое НЗС-сервис?
- Это всего-навсего обычный сигнал, означающие особые случаи, подобные
вторжению Гвенды Поттингтон. Он означает, что к вам на обед или на завтрак
явится сосед, сад которого в округе является предметом зависти. И следует
постараться На Зависть Соседу.
- Да? - воскликнула Элеонора с некоторым волнением, - и что тогда
происходит?
- Кое-что, похожее на чудо из Арабских Ночей. Ваш задний двор обретает
чувственность, там появляются гранаты и миндальные деревья, лимонные рощи и
цветущие кактусы, великолепные азалии, мраморные фонтаны, в которых
каштаново-белые цапли изящно возвышаются среди экзотических водных лилий, а
золотистые фазаны сидят вокруг на алебастровых террасах. Все это в целом
должно наводить на мысль, что Провидение и Норман Уилкинсон позабыли о
минувших разногласиях и объединили усилия, чтобы создать фон для выступления
русского балета на открытом воздухе; в самом деле, это - просто фон для
вашего ланча. Если потребуется как-нибудь поддеть Гвенду Поттингтон или
любого другого вашего гостя, вам следует только небрежно упомянуть, что ваша
вьющаяся путелла - единственная в Англии, так как та, что росла в Чэтсворте,
замерзла прошлой зимой. Нет существует такого растения, как вьющаяся
путелла, но Гвенда Поттингтон и подобные ей люди обычно не отличают одного
цветка от другого без предварительных объяснений.
- Быстро, - сказала Элеонора, - дайте адрес Ассоциации.
Гвенда Поттингтон не получала наслаждения от ланча. Это была всего лишь
изящная пища, превосходно приготовленная и аккуратно сервированная, но
пикантного соуса ее собственной беседы здесь явственно не хватало. Она
подготовила длинную серию комментариев о чудесах своего городского сада, с
его непревзойденными эффектами садоводческого великолепия, и увидела, что
тема была закрыта со всех сторон обильной преградой из экзотических
барбарисов, которые создали ярчайший фон для изумительного кусочка волшебной
страны в саду Элеоноры. Гранатовые и лимонные деревья, террасный фонтан, где
среди корней великолепных лилий скользили и извивались золотые карпы,
заросли экзотических цветов, похожее на пагоду сооружение, где развлекались
в меру своих возможностей японские песчаные барсуки - все это лишало Гвенду
аппетита и уменьшало ее желание побеседовать об озеленении.
- Не могу сказать, что восхищаюсь вьющейся путеллой, - коротко заметила
она, - так или иначе это растение - не единственное в Англии; я случайно
видела еще одно в Гемпшире. Как все же садоводство выходит из моды; полагаю,
у людей теперь не остается для этого времени.
В целом это был один из самых успешных ланчей, которые устраивала
Элеонора.
Но четыре дня спустя разразилась непредвиденная катастрофа, когда
Гвенда оторвалась от домашнего хозяйства как раз во время ланча и без
приглашения ворвалась в гостиную.
- Я думала, что должна сообщить вам: акварельный эскиз моей Элен
приняла Гильдия Скрытых Художественных Талантов; его собираются выставить на
летнем вернисаже в галерее Хэкни. Это будет настоящая сенсация в
художественном мире - боже правый, что же случилось с вашим садом? Его там
нет!
- Суфражистки! - быстро сказала Элеонора. - Разве вы не слышали об
этом? Они ворвались сюда и все разрушили минут за десять. Я была до того
убита горем, что все полностью расчистила; я разобью сад снова,
руководствуясь более сложным планом.
- Это, - сказала она позднее баронессе, - я и называю помощью
дополнительного мозга.

ОВЕТС

Противник объявил: "без козырей". Руперт сбросил туза и короля треф и
избавил оппонента от этой масти; тогда Оветс, которого Судьба назначила ему
в партнеры, начал третий раунд с трефовой королевы, и, поскольку у него не
было никаких других карт этой масти, открыл другую масть. Противник отыграл
оставшиеся взятки - и роббер.
- У меня было еще четыре трефовых карты; нам нужна была только решающая
взятка, чтобы сделать роббер, - сказал Руперт.
- Но у меня-то не было другой карты, - воскликнул Оветс, у которого
наготове была защитная улыбка.
- Вам не следовало сбрасывать эту королеву к моему королю и оставлять
меня со старой мастью, - заметил Руперт с вежливой горечью.
- Я думал, у меня.... ну я не знал, что же мне делать. Мне так жаль, -
сказал Оветс.
Ужасные и бесполезные сожаления составляли большую часть его жизненных
занятий. Если бы подобная ситуация возникла в следующий раз, он точно так же
провалился бы и остался бы таким же огорченным и извиняющимся.
Руперт уныло глядел на него, пока Оветс сидел, улыбаясь и разбираясь со
своими картами. Многие люди, наделенные хорошими деловыми способностями, не
обладают даже рудиментарным карточным мозгом, и Руперт не стал бы осуждать и
критиковать своего будущего зятя только за его ужасную игру в бридж.
Печальнее всего было то, что Оветс всю жизнь улыбался и извинялся так же
глупо и невинно, как за карточным столом, оправдывая свою фамилию. И за
оборонительной улыбкой и привычными выражениями сожалений различалось едва
заметное, но вполне очевидное самодовольство. Всякая овца на пастбище,
вероятно, воображает, что в критическом положении она может стать ужасной,
как армия со знаменами - достаточно только понаблюдать, как овцы стучат
копытцами и вытягивают шеи, когда подозрительный объект меньшего размера
появляется в их поле зрения и кротко себя ведет. И вероятно, почти все овцы
в человеческом облике представляют себе, как они играют главные роли во
всемирных исторических драмах, принимая быстрые, безошибочные решения в
кризисные моменты, запугивая мятежников, успокаивая паникеров, оставаясь
храбрыми, сильными, прямолинейными, но, несмотря на врожденную скромность,
всегда слегка выдающимися.
"Почему, во имя всего никчемного и отвратительного, Кэтлин выбрала
именно этого человека себе в мужья?" - вот каким вопросом с превеликим
сожалением задавался Руперт. Был ведь юный Малкольм Атлинг, привлекательный,
приличный, уравновешенный человек, который мог понравиться кому угодно и
который, очевидно, оставался ее преданнейшим поклонником. И все же она
отдает свою руку этому бледноглазому, неразговорчивому воплощению
самодовольной пустоты. Будь это личным делом Кэтлин, Руперт пожал бы плечами
и сохранил бы философскую уверенность, что она выжмет как можно больше из
этой, бесспорно, неудачной сделки.
Но у Руперта не было прямого наследника; его собственный сын сложил
голову где-то на индийской границе во время знаменитой кампании. И его
собственность перейдет с соответствующим благословением в руки Кэтлин и ее
мужа. Оветс будет жить в милом старом доме, в окружении других мелких
Оветсов, таких же глупых, самодовольных и похожих на кроликов, будет жить на
его земле и владеть ею. Такая перспектива нисколько Руперта не обнадеживала.
В сумерках того же дня, когда состоялась злосчастная партия в бридж,
Руперт и Оветс возвращались домой после дневной охоты.
Патронташ Оветса был почти пуст, но его охотничий мешок явно не
переполнился. Птицы, в которых он стрелял, оказывались почему-то столь же
неуязвимы, как герои мелодрам. И при каждой неудачной попытке сбить птицу у
него наготове было какое-нибудь объяснение или извинение. Теперь он шагал
перед хозяином, бросая радостные реплики через плечо, но, очевидно,
отыскивая запоздалого кролика или лесного голубя, которые могли бы стать
счастливым полночным дополнением к его добыче. Когда они миновали край
маленькой рощи, большая птица взлетела с земли и медленно направилась к
деревьям, став легкой мишенью для приближающихся спортсменов. Оветс
выстрелил с обоих стволов и ликующе возопил:
- Ура! Я подстрелил большого ястреба!
- Если точнее, вы подстрелили осоеда. Эта курочка - из одной из
немногочисленных пар осоедов, гнездящихся в Великобритании. Мы строжайше
оберегали их в последние четыре года; все егеря и вооруженные деревенские
бездельники на двадцать миль вокруг были вынуждены - предупреждениями,
подкупом и угрозами - уважать их святость, а за похитителями яиц тщательно
следили в сезон размножения. Сотни любителей редких птиц восхищались их
портретами в "Кантри Лайф". А теперь вы превратили курочку в жалкую кучу
изорванных перьев.
Руперт говорил спокойно и ровно, но на мгновение или два свет истинной
ненависти засиял в его глазах.
- Скажу вам, что мне так жаль, - сказал Оветс с примирительной улыбкой.
- Конечно, я помню, что слышал об осоедах, но в любом случае не мог и
представить себе, что эта птица... И это был такой легкий выстрел...
- Да, - сказал Руперт, - это было неприятно.
Кэтлин нашла его в оружейной, когда он поглаживал перья мертвой птицы.
Ей уже рассказали о катастрофе.
- Какая кошмарная неудача! - сочувственно сказала она.
- Это мой милый Робби первым нашел их, когда он в последний раз был
дома в отпуску. Разве ты не помнишь, как волновался он из-за них?... Ну
пойдем, выпьем чаю.
И бридж и охота были позабыты в течение следующих двух или трех недель.
Смерть, которая не считается с партийными склоками, освободила парламентскую
вакансию в том округе в самый неудобный сезон, и местные приверженцы обеих
сторон оказались перед лицом неприятных выборов посреди зимы.
Руперт переживал политические события серьезно и остро. Он принадлежал
к тому типу странно, а скорее счастливо сотворенных индивидуумов, которых
эти острова, кажется, производят в немалом количестве. Здесь есть мужчины и
женщины, которые не ради какой-то личной прибыли или выгоды покидают свои
удобные домашние очаги или клубные карточные столики и отправляются блуждать
там и сям среди грязи, дождей и ветров, чтобы завоевать или перетянуть
колеблющихся выборщиков на сторону своей партии - не потому, что они считают
это своим долгом, а потому, что они этого хотят. И его энергия в данном
случае была просто необходима, поскольку освободившееся место было очень
важным и обсуждаемым, а его потеря или сохранение в тогдашнем положении
парламентской игры значило бы очень много. С помощью Кэтлин он обрабатывал
свой избирательный участок с неустанным, удачно направленным рвением,
получая свою долю унылой обычной работы, а также более ярких событий. Дебаты
в той кампании закончились накануне голосования, последней была встреча в
центре, где нерешительных выборщиков, как предполагалось, было гораздо
больше, чем где-нибудь еще. Удачная заключительная встреча здесь означала бы
все. И спикеры, местные и приезжие, не забывали ни о чем, чтобы склонить
чашу весов на свою сторону.
На Руперта возложили незначительную задачу - произнести приветствие
председателю, который должен был закрыть слушания.
- Я так охрип, - возразил он, когда настал момент, - не думаю, что мой
голос расслышат за пределами трибуны.
- Позвольте мне, - сказал Оветс, - я неплохо с такими вещами
управляюсь.
Председатель нравился всем партиям, и первые слова приветственного
признания Овцы удостоились шумных аплодисментов.
Оратор широко улыбнулся своим слушателям и воспользовался возможностью
добавить несколько слов собственной политической мудрости. Люди начали
смотреть на часы и искать зонтики. Тогда, посреди вереницы бессмысленных
банальностей, Оветс произнес одну из тех случайных фраз, которые
путешествуют от одного лагеря избирателей к другому за полчаса и с
благодарностью принимаются противником, поскольку могут использоваться в
агитации куда лучше, чем тонна предвыборной литературы.
По всему залу раздалось перешептывание и гомон, а кое-где послышалось
шиканье. Оветс попытался убавить эффект своего замечания, и председатель
решительно прервал его благодарственную речь, но ущерб был нанесен.
- Боюсь, что после того замечания я потерял контакт с аудиторией, -
сказал Оветс чуть позже, сопровождая это примирительной улыбкой.
- Вы потеряли наши выборы, - сказал председатель, и он оказался
подлинным пророком.
Месяц зимнего отдыха казался желанным тонизирующим средством после
напряженной работы и конечного провала выборов.
Руперт и Кэтлин проводили их на маленьком альпийском курорте, который
только приобрел широкую известность, и Оветс последовал туда за ними в роли
будущего мужа. Свадьба была назначена на конец марта.
Это была зима ранних и несвоевременных оттепелей, и дальний край
местного озера, в том месте, где в большой водоем впадали быстрые ручьи, был
украшен уведомлениями на трех языках, где конькобежцев предупреждали, что не
следует рисковать в опасных местах. Самое безумие приближения к этим самым
опасным местам, казалось, обрело природное очарование для Оветса.
- Не представляю, какая здесь может быть опасность, - возразил он с
неизбежной улыбкой, когда Руперт позвал его прочь от запретной области. -
Молоко, которое я оставил на подоконнике вчера вечером, промерзло на дюйм.
- Но в стакане не было таких сильных течений, - сказал Руперт. - В
любом случае, вряд ли найдется много смысла в кружении вокруг сомнительного
льда, когда рядом - целые акры хорошего. Секретарь ледового комитета один
раз уже предупреждал вас.
Несколько минут спустя Руперт услышал громкий крик ужаса и увидел
темное пятно, нарушившее гладкость замороженной поверхности озера. Оветс
беспомощно барахтался в ледяном отверстии, им же и проломленном.
Руперт выпалил одно громкое проклятие, а затем помчался изо всех сил к
берегу; он вспомнил, что видел лестницу возле низкого здания у края озера.
Если бы он мог положить ее поперек проруби прежде, чем отправиться за
помощью, работа стала бы сравнительно простой. Другие конькобежцы уже
мчались издалека, и с помощью лестницы они могли вытащить Оветса из воды, не
испытывая на прочность подтаявший лед. Руперт выпрыгнул на шероховатый,
промерзший снег и бросился туда, где лежала лестница. Он уже поднял ее,
когда скрежет цепи и вспышка яростного лая достигли его слуха, и он был сбит
с ног внушительной массой белого и желтовато-коричневого меха. Молодой и
крепкий дворовый пес, с ужасным удовольствием исполняя свою первую задачу
активной сторожевой службы, елозил и рычал сверху, значительно усложняя
исполнение обеих задач - встать на ноги и добыть лестницу. Когда Руперт
наконец добился и того, и другого, он уже опоздал. Всего секунду назад он
еще мог быть полезен, но теперь... Оветс окончательно исчез подо льдом.
Кэтлин Атлинг и ее муж большую часть года проводят с Рупертом, и
маленький Робби находится в некоторой опасности, потому что преданный
дядюшка его прямо-таки боготворит. Но двенадцать месяцев в году неразлучный
и драгоценный спутник Руперта - крепкий дворовый пес в белых и
желтовато-коричневых пятнах.

ОПЛОШНОСТЬ

- Это похоже на китайскую головоломку, - огорченно сказала леди Проуч,
рассматривая рукописный перечень имен, который занимал два или три листа
бумаги на ее письменном столе. Большинство имен были помечены карандашом.
- Что похоже на китайскую головоломку? - оживленно поинтересовалась
Лина Ладдлфорд; она немало гордилась своей способностью справляться с
мелкими житейскими проблемами.
- Добиться подходящего расположения гостей. Сэру Ричарду нравится,
когда я устраиваю домашний прием примерно в это время года, и он
предоставляет мне абсолютную свободу приглашать кого угодно; все, чего он
требует - чтобы вечеринка прошла мирно, без трений и проблем.
- Это кажется достаточно разумным, - сказала Лина.
- Не только разумным, моя дорогая, но и необходимым. Сэру Ричарду
следует думать о его литературной деятельности; вы не сможете ожидать, что
человек сконцентрируется на племенных спорах Центральной Азии, если он
столкнется с социальным конфликтом под собственной крышей.
- Но почему это должно произойти? Почему на домашнем приеме вообще
происходят столкновения?
- Точнее; почему они должны произойти или почему они вообще происходят?
- повторила леди Проуч. - Дело в том, что они происходят всегда. Мы
несчастны; мы всегда были несчастны, теперь я понимаю это, когда оглядываюсь
назад. Мы всегда объединяли под одной крышей людей с абсолютно
противоположными взглядами, и результатом становилась не был просто
неприятность, а самый настоящий взрыв.
- Ты говоришь о людях, которые не сходятся в политических суждениях и
религиозных взглядах? - спросила Лина.
- Нет, не о том. Самые существенные политические и религиозные
расхождения не имеют значения. Вы можете объединить англиканца, унитария и
буддиста под одной крышей, не опасаясь никаких катастроф; единственный
буддист, который сюда приходил, со всеми перессорился единственно из-за
своего вздорного характера; это не имело никакого отношения к его
вероисповеданию. И я всегда считала, что люди могут придерживаться абсолютно
различных политических взглядов и при этом вежливо общаться друг с другом за
завтраком. К примеру, мисс Ларбор Джонс, которая побывала здесь в прошлом
году, поклоняется Ллойд-Джорджу как своеобразному ангелу без крыльев, в то
время как миссис Валтерс, которая была здесь в то же время, полагает, между
нами говоря, что он будет... антилопой, так сказать.
- Антилопой?
- Ну, не совсем антилопой, а кое-кем с рогами, копытами и хвостом.
- О, я понимаю.
- Однако все это не помешало им быть самыми дружелюбными из смертных на
теннисном корте и в бильярдной. Они поссорились наконец из-за карточной
игры, но этому, конечно, не могла помешать никакая благоразумная
группировка. Госпожа Вальтерс заполучила короля, валета, десятку и семерку
бубен...
- Ты говорила, что существуют другие пограничные линии, нарушение
которых причиняет беспокойство, - прервала Лина.
- Точно. Как раз мелкие различия и второстепенные вопросы создают
великое множество неприятностей, - сказала леди Проуч. - До самой смерти я
не забуду переполох, который разгорелся в прошлом году из-за суфражисток.
Лаура Хеннисид покинула наш дом в состоянии безмолвного негодования, но
прежде, чем она достигла этого состояния, она вдоволь попользовалась
словами, которые не допускаются в австрийском рейхсрате. "Базарный день" -
вот как сэр Ричард описал все это происшествие, и я не думаю, что он
преувеличил.
- Конечно, суфражизм - это наболевший вопрос, и он может вызвать
вспышку самых ужасных чувств, - сказала Лина, - но можно ведь выяснить
заранее, каких мнений люди...
- Моя дорогая, за год до того было еще хуже. Тогда была Христианская
Наука. Селина Губи - кто-то вроде Высокой Жрицы Культа, и она подавляла все
возражения своей могучей рукой. Тогда однажды вечером после обеда Кловис
Сангрэйл подсунул ей осу в нижнюю часть спины, чтобы определить, сработает
ли ее теория несуществования боли в критическом положении. Оса была
маленькая, но очень деятельная, и она сильно ожесточилась, проведя в
бумажной клетке целый день. Осы не могут спокойно выдержать заключения, по
крайней мере эта не выдержала. Не думаю, что когда-либо понимала до того
момента подлинное значение слова "оскорбление". Я иногда просыпаюсь ночью в
полном убеждении, что все еще слышу Селину, описывающую поведение Кловиса и
черты его характера. Это был тот самый год, когда сэр Ричард работал над
книгой "Домашняя жизнь татар". Критики обвиняли его в отсутствии
сосредоточенности.
- Он в этом году занят очень важной работой, не так ли? - спросила
Лина.
- "Землевладение в Туркестане", - ответила леди Проуч, - он как раз
работает над заключительными главами, и они требуют всей возможной
концентрации. Именно поэтому я так стараюсь избежать каких-либо неудачных
волнений в этом году. Я приняла все меры предосторожности, которые смогла
придумать, чтобы добиться бесконфликтности и абсолютной гармонии;
единственные два человека, в которых я не совсем уверена - это Аткинсон и
Маркус Попхэм. Они вдвоем пробудут здесь дольше других, и если они
столкнутся друг с другом из-за какого-то наболевшего вопроса... ну, в общем,
будут большие неприятности.
- Разве ты не можешь что - нибудь о них выяснить? Об их взглядах, я
имею в виду.
- Что - нибудь? Моя дорогая Лина, едва ли найдется что - нибудь, чего я
о них не выяснила. Они оба - умеренные либералы, евангелисты, находятся в
мягкой оппозиции по отношению к женскому избирательному праву, они одобряют
отчет Фальконера и решение Стюартов. Слава богу, в этой стране еще не
разгорелись сильные страсти в связи с Вагнером, Брамсом и подобными им. Есть
только один вопрос, в ответе на который я не уверена, одна карта не
раскрыта. Они противники вивисекции или они требуют продолжения научных
экспериментов? По этому поводу появилось множество корреспонденций в наших
местных газетах, и викарий определенно произнес об этом проповедь; викарии
иногда устраивают ужасные провокации. Вот если бы ты могла только выяснить
для меня, сходятся ли эти люди во мнениях или...
- Я! - воскликнула Лина. - Как же я смогу это выяснить? Я никого из них
даже не знаю.
- И все-таки ты могла бы это выяснить каким-нибудь окольным путем.
Напиши им - под вымышленным именем, конечно - о сборе средств на то или
иное. Или, еще лучше, пошли отпечатанный на машинке опросный лист с просьбой
высказаться за или против вивисекции; люди, которые вряд ли согласятся
отправить деньги, с легкостью напишут "да" или "нет" на заранее оплаченной
открытке. Если ты не добьешься ответа, попытайся встретиться с ними в
каком-нибудь доме и вступить в спор по этому вопросу. Я думаю, что Милли
иногда приглашает их на свои приемы; если бы тебе повезло, ты могла бы
встретиться с обоими в один и тот же вечер. Только следует все это сделать
поскорее. Мои приглашения будут разосланы в среду, самое позднее - в
четверг, а сегодня - пятница.
- Домашние приемы Милли не очень забавны, как правило, - вздохнула
Лина, - и ни один из гостей никогда не может поговорить с другим наедине
больше двух минут; Милли - одна из тех беспокойных хозяек, которые всегда,
кажется, озабочены тем, чтобы гости перемещались по комнате, постоянно
формируя новые группы. Даже если я успею поговорить с Попхэмом или
Аткинсоном, я не смогу сразу перейти к такой теме, как вивисекция. Нет,
думаю, что идея с открытками окажется более надежной и, конечно, менее
утомительной. Как бы получше все это написать?
- О, нужно что-нибудь в этом роде: "Вы поддерживаете эксперименты на
живых животных с целью научного исследования - Да или Нет?" Это очень просто
и безошибочно. Если они не ответят, это будет по крайней мере знаком, что
данная тема им нисколько не интересна. Этого вполне достаточно.
- Хорошо, - сказала Лина, - я заставлю моего шурина отправить их из
офиса, и он сможет телефонировать результаты плебисцита сразу тебе.