Морган Рэйчел. Дерзкая леди

   – Но вам по крайней мере не приходилось им лгать!
   Слезы застилали глаза Онести. Меньше всего она заслуживала подобных оскорблений. Но что поделать, если с самого первого дня знакомства она представляла себя этому человеку в столь мерзком свете! Впрочем, выбора у нее не было.
   Онести быстро взяла себя в руки и положила ладонь на грудь Джесса:
   – Но ведь я не теряла над собой контроль! Видите ли, женщина обладает способностью казаться очень живой и волнующей или же медлительной и крайне раздражительной. Все зависит от того, что ей в данный момент выгоднее.
   Брови Джесса выгнулись дугой:
   – Но ведь и мужчина может обладать теми же способностями! А порой даже в большой степени. Он так же может удовлетворять или раздражать. Радовать или мучить.
   Холодная дрожь пробежала по спине Онести. Но она высоко подняла голову и гордо сказала:
   – Я еще не встречала такого мужчину.
   – Ха! В Ласт-Хоупе вы говорили мне совершенно другое!
   – Эх, Джесс, Джесс! – сокрушенно вздохнула Онести. – Неужели вы так ничего и не поняли? Гм-м... Ну, дотроньтесь до меня! Я получаю от ваших прикосновений бо-о-льшое удовольствие. Или вы все еще ни о чем не догадались? Ведь мы с вами играем, Джесс! И мужчина с вашим опытом давно должен был бы это понять!
   – Играем? – переспросил он. – Другими словами, мои прикосновения вас ничуть не трогают?
   Онести отступила на шаг, решив, что несколько переборщила со шпильками. Джесс же перешел в наступление:
   – Значит, если я дотронусь до вас вот здесь, то вы так ничего и не почувствуете?
   И он провел пальцем по ее ребрам, спустившись аж до талии.
   – Ничего! – с вызовом ответила она, правда, скорее самой себе, чем Джессу...
   – А здесь? – Он, продолжая испытывать ее, взял руку Онести и прижался к ее ладони своими влажными губами. – Тоже ничего не чувствуете?
   Прикосновение его губ к чувствительным точкам ладони вызвало во всем ее теле дрожь. Она вдруг почувствовала, как слабеют и подгибаются колени. Перед глазами поплыл туман. Сердце быстро забилось.
   – А что, если я вас поцелую? – продолжал экспериментировать Джесс. – Вот так!
   Его свободная рука скользнула под падающие на спину Онести волосы и коснулась шеи. Он нагнулся и, приподняв прядь локонов, запечатлел на гладкой коже горячий поцелуй.
   Да, Джесс знал толк в поцелуях. Все другие мужчины, целовавшие Онести или пытавшиеся поцеловать, делали это либо грубо, либо жадно, либо слюняво. Губы же Джесса оказались удивительно мягкими и нежными. А сам поцелуй – чистым, таинственным и потому особенно волнующим.
   – Неужели даже сейчас вам все безразлично? – уже с явным удивлением спросил он.
   – Черт бы вас побрал, Джесс! – рассмеялась Онести.
   – Дорогая, не пытайтесь меня обмануть! Ведь ваше тело все равно не может скрыть правду!
   Онести подняла руку, как бы намереваясь стереть самодовольную улыбку с лица своего спутника. Но тот поймал руку и прежде, чем девушка сообразила, что он намерен сделать, сорвал со своей головы шнурок, поддерживавший волосы, и связал им ее запястья. Другой же конец шнурка Джесс привязал к своей руке.
   Онести сделала попытку освободиться, но тщетно!
   – Что вы делаете?! – испуганно воскликнула она.
   – Успокойтесь, – улыбнулся он. – Это сделано для вашей же безопасности. Наш поезд отправляется около полудня. А я отнюдь не уверен, что вы не приготовите мне еще какой-нибудь сюрприз. Поэтому и решил на время привязать к себе.
   – Другими словами, вы собираетесь тащить меня на веревке, как свинью на скотобойню? Ну нет уж! Сейчас же развяжите мне руку! Слышите?
   – Ни за что на свете! Один мой хороший приятель – очень рассудительный и умный человек – однажды сказал, что самый надежный способ не дать дикой лошади удрать – это стреножить ее!
   Онести раздраженно фыркнула и попыталась разорвать шнурок.
   – Чем сильнее вы будете его дергать, – предупредил Джесс, – тем крепче затянется узел.
   Взяв Онести за локоть, он повел ее к кровати, добавив при этом:
   – Постарайтесь привыкнуть.
   – Значит, – продолжала канючить Онести, – вы считаете, что удержать женщину можно, только накрепко привязав ее к себе? Ведь так?
   Джесс дернул за шнурок и ухмыльнулся:
   – Нет, дорогая, иногда я плачу ей!
   Итак, Джесс настроился ехать в Тринидад. Онести сидела у вагонного окна и всячески пыталась завязать разговор. Одновременно она поглядывала на уплывавшие куда-то назад леса, луга, поселки. Она думала и о том, что если бы Джесс не был так зол, то, несомненно, восхищался бы изобретательностью своей спутницы. Ведь ему и в голову не пришло наводить справки о разыскиваемом человеке в Топографическом обществе. Однако Онести не знала, что, пока она спала, Джесс все-таки побывал там и кое-что разузнал.
   Нет, там ничего не знали о Джордже Мэллори. Зато слышали о Дьюсе Магуайре. О том, что три или четыре года назад он проезжал через этот город в обществе молодой женщины.
   Джесс впервые услышал, что Дьюс путешествовал не один, а с дамой. И его это очень даже заинтересовало. Правда, клерк не мог сказать, кем была та женщина. Но уверял, что с Дьюсом она ехала, несомненно, по своей воле. Они провели одну ночь в местном отеле, а наутро отправились дальше северным поездом.
   Джесс долго раздумывал над рассказом клерка, стараясь при этом подавить в себе подозрение, что Магуайр готовил еще одно преступление, аналогичное первому. Он опасался, что молодую даму, путешествовавшую вместе с преступником, ожидала та же участь, что и девочек Джервиса. Если Магуайр дважды преступил закон, то нет никаких гарантий, что он не сделает это и в третий раз.
   Итак, Джессу предстояло найти этого мерзавца прежде, чем еще одна девушка лишится жизни, а ее семья окажется разбитой.
   Однако он не мог ничего предпринять против Магуайра до тех пор, пока не поручит дальнейшую заботу об Онести ее брату. Почему он чувствовал себя ответственным за судьбу этой женщины? Кроме нежелания увидеть ее в грязных руках братьев Трит, в его действиях было еще что-то. Хотя если бы Роберт и Роско догадались о его отношении к Онести, то вполне могли бы задаться целью взять ее в заложницы и заставить Джесса заплатить за ее свободу.
   «Но, возможно, я здесь и ни при чем, – думал Джесс, пристально вглядываясь в профиль спутницы. – Ведь Онести потрясающе красива! И любой мужчина мечтал бы ею обладать». Включая и его самого!.. Особенно его самого!.. Сейчас Джесс признавался себе, что был бы просто счастлив вернуть хотя бы один миг той ночи...
   – Перестаньте на меня так смотреть! – донесся до него голос спутницы.
   Джесс с усилием отвел взгляд, сделав вид, будто читает газету. Ему было совершенно очевидно, что Онести не простила ему прошлую ночь. Но в этом была и ее ошибка. Ибо она сама поставила себя в неловкое положение...
   – Вы устали, Онести! – постарался успокоить ее Джесс. – У нас впереди длинная и трудная дорога. Вам не мешало бы поспать.
   – Вряд ли я смогу заснуть, – вздохнула она. – Потому как отношусь к особам, не привыкшим спать в строго определенное время.
   Фраза была сказана так громко, что сидевшие поблизости пассажиры разом оторвались от газет и с удивлением посмотрели на девушку.
   – Тише! – прошептал ей Джесс.
   – Вы намерены заткнуть мне рот?
   – Умоляю, не испытывайте моего терпения!
   – Джесс, Джесс!.. Мне казалось, что такой умный мужчина, как вы, может найти более приличный и деликатный способ, чтобы заставить замолчать женщину!
   Джесс вновь уткнулся в газету, но очень скоро понял, что не может прочесть даже заголовки статей. Все его мысли и чувства поглотила Онести. И не столько красотой, сколько рассудительностью и умом. Именно в этом, возможно, и заключалась ее загадочная черта. Разгадать же загадку Джесс не мог. Не помогали ни искушение, ни принуждение.
   «Может быть, Онести что-то сильно тревожит? – продолжал размышлять он. – Или ей приходится спасаться от преследования?»
   Нет! Тогда бы она не стала так долго задерживаться в Ласт-Хоупе. А если она сама кого-то преследует? Кстати, это выглядело более вероятным. Но тогда – кого? Своего брата? Что-то в этом было не так!.. У Онести оказалась карта. Она знала имя. Но, может быть, это просто выдумка и на самом деле никакого Мэллори на свете не существует?
   Да нет же! Джесс ведь и раньше слышал это имя! Хотя... Хотя почему этот Мэллори должен непременно быть братом Онести? Почему бы не... любовником?
   И наконец, почему Онести не хочет доверять ему? Если бы она была более откровенной, то он мог бы ей помочь. Ведь у него есть немало друзей. И возможностей...
   Черт побери, он должен в конце концов перестать думать обо всем этом! Иначе в памяти непременно воскреснут картины давно прошедших дней, о которых он не хотел бы вспоминать!
   Джесс глубоко вздохнул от охватившего его раздражения и, свернув газету, бросил ее в угол сиденья. Что ж, если ему повезет, то по прибытии в Нью-Мексико он сможет кое-что узнать. Джесс уже отослал очередной отчет Макпарланду вместе с запросом о Джордже Мэллори...
   Тут его веки сомкнулись, дыхание сделалось ровным, голова откинулась на спинку сиденья, и он заснул...
   Сколько времени он спал, Джесс не знал. Разбудила его Онести.
   – Джесс! Джесс! Проснитесь!
   Он открыл глаза и увидел, что Онести с тревогой смотрит на него.
   – Что с вами? Вы не заболели?
   Джесс взглянул в окно и увидел, что деревья больше не уплывают назад, а колеса вагона не стучат по рельсам.
   – Почему мы остановились?
   – Потому что приехали!
   – Серьезно? Жаль, что так скоро!
   Он взял оба саквояжа и направился к выходу.
   – Посмотрим, сумеем ли мы здесь разыскать вашего братца! – бросил он через плечо, обращаясь к шедшей сзади Онести.
   Неужели он выступал в миссионерской церкви?
   Джесс внимательно рассматривал кирпичное здание, построенное на песчаном плато возле индейской резервации апачей. Около каменного колодца толпились куры. Чуть поодаль застыл на вечной стоянке спальный вагон, отслуживший свой век на железной дороге.
   – Выглядит покинутым, – задумчиво проговорил Джесс, окинув взглядом бедное пристанище миссионеров. – А вы уверены, что брат направился именно сюда?
   – Полагаю, именно сюда, – не совсем уверенно ответила Онести. – Во всяком случае, на карте это место отмечено.
   – Дайте-ка я еще раз посмотрю.
   Онести раскрыла саквояж, вытащила из него сложенную вчетверо карту и протянула Джессу:
   – Вот.
   Он развернул карту и увидел отмеченный звездочкой пункт около техасской границы. Против звездочки стояло название: «Миссия «Сестры милосердия»».
   Тем не менее Джесс подумал, что весь составленный спутницей сценарий отдает каким-то не совсем приятным душком.
   – Может быть, все ушли на богослужение? – предположила Онести.
   – Это в десять-то часов утра рабочего дня?! – усмехнулся Джесс. – Верится с трудом! Впрочем, всякое может быть. Подойдем поближе!
   Около часовни они снова остановились. Некоторое время он напряженно вслушивался, надеясь уловить хотя бы какой-нибудь звук, свидетельствующий о чьем-то присутствии. Ничего...
   – Подождите здесь, – приказал он Онести.
   Сам же, вынув из кобуры револьвер, взбежал по ступенькам к двойной двери часовни.
   Часовня оказалась пустой. Столовая и подсобные помещения – тоже. Но на кухонной плите в большой кастрюле поднималось тесто. Значит, кто-то здесь обитает и должен вот-вот вернуться. Что касается других миссионеров, то они, возможно, в это время проповедовали в резервации среди аборигенов.
   Постояв на кухне еще несколько минут и никого не дождавшись, Джесс повернулся и возвратился туда, где только что оставил Онести. Но увидел там лишь лошадей. Девушка куда-то исчезла.
   Джесс вздохнул, подошел к вагону, видимо, служившему жилищем миссионерам, решительно открыл дверь и перешагнул низкий порожек.
   Там никого не было. В торце вагона он заметил маленькую дверцу, открыл ее и вновь очутился в часовне.
   Пройдя молельный зал и все примыкавшие к нему комнаты, Джесс так никого и не встретил. В том числе – Онести, которую главным образом и надеялся найти.
   Он снова вышел на улицу и огляделся по сторонам. И только теперь заметил у угла часовни мраморную статую, выполненную в греческом стиле. Перед ней застыла человеческая фигура, в которой Джесс тут же узнал свою спутницу.
   Он облегченно вздохнул.
   – Онести!
   От неожиданности девушка вздрогнула и испуганно оглянулась. Джесс насмешливо спросил:
   – Изучаете? Ну-ну! А если бы сейчас вас окликнул не я, а один из братьев Трит?
   – Упрек заслужила, – усмехнулась Онести. – Ну, вы нашли кого-нибудь?
   – Нет. Но, похоже, миссионеры скоро вернутся. А чем занимались вы?
   – Я? Рассматривала это произведение искусства.
   – Статую?
   – Статую. Правда, некоторых деталей в ней не хватает.
   – Что ж, для античности это в порядке вещей, но вернемся в современность. В одном из подсобных помещений я заметил приготовленную горячую ванну. Не желаете ею воспользоваться? Вряд ли в ближайшее время нам представится такая возможность.
   – Нет. Я лучше разыщу кухню и посмотрю, нет ли там чего поесть.
   – Поесть? Но ведь мы совсем недавно плотно перекусили! Неужели вы снова проголодались?
   – Лучше спросите об этом мой желудок!
   Джесс внимательно посмотрел на Онести. Он уже давно понял, что она никогда ничего не делает просто так. И его приказ не слезать с лошади тоже был нарушен, видимо, с какой-то целью. А сейчас она пытается уверить его, будто хочет поискать еду. Наверняка ради того, чтобы на какое-то время остаться одной. В подтверждение его подозрений Онести, не скрывая раздражения, сказала:
   – Если вам непременно хочется искупаться, то лучше сами воспользуйтесь ванной. Не беспокойтесь, я никуда не убегу! Так что вымойтесь и возвращайтесь сюда.
   Похоже, что в этой миссии Онести и впрямь ничто не угрожало. Поэтому Джесс подумал: «Может, и впрямь воспользоваться советом спутницы...»

Глава 13

   Однако оказалось, что ему следовало бы побольше беспокоиться о самом себе... Через полчаса после разговора с Онести Джесс уже сидел в маленькой деревянной ванне и, намылив куском душистого мыла все тело и голову, с наслаждением смывал с себя толстый слой грязи.
   – Советую вам подольше полежать в ванне, чтобы принять мало-мальски приличный вид, – донесся до него голос Онести. – Только вместе с грязью не сдерите с себя кожу!
   Джесс поднял голову и увидел Онести. Она наклонилась над ним, держа в руке куриную ножку.
   – Ха! – рассмеялся он. – Вижу, вы все-таки нашли что-то съестное!
   – Когда вы закончите свою баню, приходите на кухню. Там, на столе, стоит корзина, полная поджаренных куриных ножек и грудок.
   Джесс закрыл глаза, представив, как вся эта вкуснятина будет таять у него во рту.
   – Сколько времени займет у нас дорога до Техаса? – неожиданно спросила Онести.
   – Вы хотите поскорее от меня отделаться?
   Она не знала, чем ответить на эту очередную шпильку. С одной стороны, Онести была действительно очень зла на Джесса за его грубое до безобразия отношение к ней, а с другой – не могла не признать, что он порой бывал к ней очень внимателен и даже нежен. Уж не говоря о том, что дважды спас ей жизнь. Поэтому сама мысль, что дальнейшее путешествие ей придется совершать в одиночестве, больно ранила сердце.
   – Вовсе нет, – ответила она после долгой паузы. – Я просто желаю, чтобы вы поскорее возвратились к привычной жизни и любимым занятиям.
   Джесс поднял руку, и стекавшая по бронзовой коже тонкая струйка воды заставила Онести замереть. Совершенная форма руки, сильные, красиво очерченные плечи, гладкая кожа, густые волосы, мускулистая грудь... Гармонию здорового и красивого мужского тела нарушал лишь шрам чуть левее груди... И другой, на бедре, который Онести заметила во время памятного купания на втором этаже дома Скарлет Роуз.
   Не в силах оторвать взгляда от шрама, Онести слегка наклонилась вперед.
   – Как это случилось? – спросила она, указывая на затянувшуюся рану.
   – Я уже сказал вам!
   – Знаю. Это след от пули, выпущенной из «винчестера». Вы говорили, что тогда потеряли сознание. Но с кем дрались, не сказали.
   – С другом.
   – А точнее?
   – Не важно, как его зовут. Он спас мне жизнь этим выстрелом. Я непременно отправился бы на тот свет, если бы он не сделал вид, будто пристрелил меня.
   – Как же вас угораздило попасть в подобную ситуацию?
   – Если хотите знать, то случилось все это из-за того, что я очень доверял одной женщине, у которой было нечто крайне ценное. Она меня предала!
   Онести очень хотелось узнать, что это была за женщина и какими необыкновенными ценностями владела, если чуть не стала причиной смерти Джесса, но спросить об этом впрямую она не осмелилась. Джесс же мгновенно воспользовался паузой в их разговоре и сказал с улыбкой:
   – Теперь ваша очередь!
   – Моя очередь? В чем?
   – В откровенности.
   – А именно?
   – Начать с того, зачем вам понадобилось непременно попасть в Галвестон?
   Онести долго думала, прежде чем ответить. Конечно, она могла бы и дальше рассказывать легенду о давно потерянном брате. Но Джесс уже слишком много для нее сделал, а потому заслуживал большего, нежели ложь. В то же время опыт был наилучшим советчиком. К тому же Онести понимала, что ее жизнь зависела от умения сохранить тайну.
   – Там я могу найти нечто такое, что утеряла в своей жизни, – ответила она. – И не успокоюсь, пока не найду это.
   Сделав подобное признание, Онести тут же пожалела о нем. Ей вдруг показалось, что теперь она стала выглядеть очень слабой, жалкой и зависимой. Она бросила недоеденную куриную ножку в помойное ведро и вытерла сальную руку о юбку.
   – Я, конечно, не уверена, что вы это поймете...
   – Напротив, я понял гораздо больше, чем вы, возможно, хотели...
   Онести смотрела в глаза Джесса, ставшие неожиданно детскими, и читала в них невысказанную, таящуюся где-то в недрах души исповедь. Она чувствовала, как между ними возникает невидимая связь, зарождается чистая, нежная дружба, которая при других обстоятельствах могла бы перерасти в нечто гораздо более глубокое, вечное и нерушимое...
   Онести была готова рассмеяться над собственной глупостью. Могут ли их отношения длиться долго и стать глубокими, если они основаны на лжи? Значит, надо просто стараться сохранить то, что успело сложиться. А надежды на нечто более серьезное – глупы и даже опасны!
   – Я устала, Джесс, – сказала она, тяжело вздохнув. – Позвольте мне прилечь возле лошадей и чуть-чуть вздремнуть.
   – Надеюсь, мне не придется вновь разыскивать вас, когда надо будет уезжать? Я бы не хотел тратить на это время!
   Грубоватая фраза Джесса разрушила наметившееся было примирение.
   – Не беспокойтесь, – сквозь зубы Онести. – Я не хочу, чтобы вы тратили что-нибудь на меня. Особенно свое время!
   Она повернулась и пошла к лошадям. Глядя вслед Онести, на ее ссутулившуюся спину и опущенную голову, Джесс принялся проклинать себя: «Ну зачем я это сказал?»
   Его размышления прервал приближающийся скрип колес. Он мгновенно смыл с тела остатки мыла, выскочил из ванны и бросился туда, где оставил одежду. Но ее там не оказалось...
   – Черт побери! Онести, куда вы дели мою одежду? – завопил он.
   Ответа не последовало. Джесс почувствовал, как комок подступает к его горлу.
   – Помогите мне, Онести! – вновь закричал он истошным голосом. – Иначе я исполосую вас до полусмерти!
   Скрип колес приближался и слышался уже совсем рядом. Джесс стыдливо прикрылся ладонью, как фиговым листком, и обернулся.
   Две молодые монахини с интересом наблюдали за ним из открытой двери только что подкатившего фургона...
   Дальше дела пошли еще хуже.
   За спинами монахинь в глубине фургона Джесс различил лицо человека, которого не видел уже лет десять и не желал бы увидеть вообще.
   Мистер Купер!
   Когда-то он был первым лудильщиком в небольшом городке штата Канзас. Причем его кошелек был толще, чем у местного шерифа, и это стало вызывать подозрения у членов городского муниципалитета. Для расследования дела в город под видом разорившегося скототорговца приехал Джесс. Он довольно быстро разоблачил преступную шайку, занимавшуюся кражей и перепродажей ворованного скота, в которой состоял также означенный Купер...
   – Вы слышали его, святой отец? – задыхаясь от негодования, воскликнула монахиня, что была чуть повыше. – Вы слышали, как он угрожал расправой той бедной овечке?!
   «Бедной овечке?» – усмехнулся про себя Джесс, но вслух сказал:
   – Я же почти не знаю ее! Мы встретились с этой девушкой в одном из салонов штата Колорадо.
   – Боже праведный! – закричала вторая монахиня, что была пониже ростом. – Он к тому же еще и развратил ее!
   – Я никого не развращал и не намерен этого делать! – не на шутку разозлился Джесс.
   Однако по лицам святых сестер он понял, что доказать им что-либо невозможно. И все же Джесс сделал такую попытку.
   – Видите ли, я обещал отвезти эту девушку к ее родному брату. Вот и все! А потом намеревался вернуться назад в Колорадо.
   – Для того чтобы сбить с пути истинного еще какую-нибудь несчастную женщину? – замахала обеими руками первая монахиня. – Святой отец! Вы должны что-нибудь сделать! Ведь мы здесь все – пастухи и пастушки Божьи, которым Всевышний доверил защиту его невинных овечек и барашков!
   «Невинных овечек и барашков!» Не может быть, чтобы, он и они имели в виду одну и ту же женщину!
   – Сестры, подождите меня в часовне, – торжественно произнес святой отец. – Я должен поговорить со своим братом.
   Джесс был готов поблагодарить этого человека за избавление от благочестивых монахинь. Тем более что стоять перед ними абсолютно голым не входило в меню его воскресного пикника.
   Святые сестры тем временем поднялись по ступенькам часовни и в течение нескольких минут решали, кто из них должен войти туда первой.
   – Прошу вас, сестра Маргарет!
   – Только после вас, сестра Агнес!
   Наконец обе скрылись за дверьми, и Джесс остался один на один с Купером. Тот некоторое время внимательно разглядывал его. Джессу это надоело, и он сказал с саркастической улыбкой:
   – Что вы делаете в этом городе, Купер?
   – Я теперь зовусь святым отцом Купером. И сутана священника стала частью меня самого!
   – Что?! Вы священнослужитель? Это с каких же пор слуга дьявола стал прислуживать Богу?!
   – Спасибо, что вы не позволили себе какого-нибудь еще более омерзительного богохульства! Должен также сказать вам, что три года, проведенные в тюрьме, дали мне массу времени для того, чтобы поразмышлять над своим греховным прошлым и полностью исправиться.
   – Вот как?! Значит, я стал ангелом, давшим вам крылья?
   – А вы, насколько я вижу, совсем не изменились за эти годы! – фыркнул Купер. – Что ж, я тоже не прочь посмеяться, мистер Законник! И ответить вам той же монетой, которую получил от вас тогда!
   – Это каким же образом?
   – Посадив вас под арест!
   – Что?!
   – Да, вы не ослышались. Я посажу вас под арест за неприличное поведение в общественном месте и аморальность.
   Серьезность ситуации стала для Джесса совсем очевидной, когда Купер хлопнул ладонью по его плечу, а затем со всей силой толкнул к входу в часовню.
   – Вы не имеете никакого права меня арестовывать! – запротестовал Джесс. – Это может делать шериф, а уж никак не священнослужитель!
   – Имеет право тот, кто отмечен печатью Господа! И это – я! А теперь посмотрим, хватит ли вам месяца в тюрьме, чтобы осознать все свои прегрешения!
   – О, сестра Агнес! Это было просто великолепно!
   Онести сказала это сидевшей рядом женщине после того, как проглотила последний кусочек испеченного ею пирога. И, выдержав короткую паузу, добавила:
   – У вас настоящий кулинарный талант!
   – Всевышний одарил всех нас талантами, чтобы мы могли прославлять его.
   Сестра Агнес взяла ладони Онести в свои:
   – Я очень рада, что вы пришли к нам, дитя мое!
   – Мне хотелось бы побыть с вами подольше, но, увы, нужно поскорее вернуться к Джессу, пока он не забеспокоился, куда я могла деться.
   – Не бойтесь, дитя мое! Здесь вы надежно защищены от него.
   – От кого? От Джесса?
   Онести чуть не рассмеялась над абсурдностью слов Агнес. Несмотря на черствость и даже грубость, она чувствовала себя рядом с Джессом в полной безопасности. Как ни с кем другим...
   – Он никогда не обижал меня! – убежденно ответила она монахине.
   Но та поняла эти слова по-своему.
   – Да, дитя мое, – улыбнулась она. – Здесь вам больше ничто не угрожает. Ведь мы нередко предоставляем убежище женщинам, которым угрожает опасность со стороны тех грубых созданий, которые сами напрашиваются на наказание. Здесь вас никто и никогда не обидит. Святой отец Купер защитит вас!
   Когда смысл слов сестры Агнес дошел до сознания Онести, ее лицо стало белее снега.
   – Что вы сделали с Джессом?! – воскликнула она, сжав костлявую руку монахини.
   Камера Джесса была шириной в четыре шага и длиной в пять. В ней не было практически ничего, кроме помойного ведра в углу. Приподнявшись на цыпочки, он мог заглянуть в узкое окошко, прорезанное в верхней части двери, выходящей прямо на улицу.
   Джесс коротал время, шагая из угла в угол или же присаживаясь на холодный каменный пол, обхватив руками колени.