Морган Рэйчел. Дерзкая леди

   Нет, конечно, они должны ее найти!
   Мысли бешено кружились в голове Онести, пока она быстро шла вдоль дороги. Удаляясь от дома Скарлет, она старалась вспомнить, под каким предлогом ушла. Наверное, он прозвучал недостаточно убедительно. Ведь Роуз не сделала ни одного движения, чтобы удержать служанку. Конечно, Онести заметила стоявшего на крыльце Джесса. Но и он никак не прореагировал на ее неожиданное появление. Никто не выразил желания последовать за Онести, чтобы хотя бы выяснить, куда она так целеустремленно направилась!.. Впрочем, это отнюдь не огорчило ее. Наоборот – девушка смогла наконец свободно вздохнуть.
   Да, Роуз с головой погрузилась в свои планы организации концерта...
   Ну а Джесс? Его отношение ко всему происходящему Онести понять не могла. Хотя это ее не особо и интересовало! Если бы Джесс не начал играть на старом пианино, она не оказалась бы втянутой в мероприятие, задуманное Роуз. Но слово было сказано, а потому данная клятва никогда после смерти отца не выступать перед публикой теперь отошла на второй план. И это сильно портило Онести настроение.
   Боже, зачем она согласилась петь?! Куда подевался ее здравый смысл? Конечно, Онести ценила свои отношения с Роуз. Но петь на публике! Петь после трех месяцев молчания со дня убийства отца! Еще час назад это казалось ей немыслимым! Ведь при одном воспоминании о том ужасном дне Онести лишалась дара речи...
   Они с отцом провели в Дуранго всего несколько дней, когда Дьюс неожиданно сделался завсегдатаем местного клуба «Майнерз делайт». Там каждый вечер устраивались танцульки, а главное – шла азартнейшая картежная игра.
   Очень скоро Дьюс оказался на короткой ноге с владельцами этого заведения. И тут ему в голову пришла неожиданная идея. Он стал убеждать своих новых друзей, что доходы клуба возрастут в десятки раз, если его дочери позволят петь для посетителей. Те согласились. Естественно, никто из них не подозревал, что попался на удочку проходимца, который уже не раз пользовался талантом дочери в отнюдь не благовидных целях. Пока Онести зачаровывала слушателей ангельским голосом, Дьюс сидел за карточным столом и опустошал карманы расслабившихся партнеров, передергивая карты.
   Однако довольно скоро его хитрость была разгадана. После одного из выступлений Онести нашла отца лежащим без сознания на карточном столе. Перенести в номер тяжелое тело Дьюса, где тот все-таки пришел в себя, Онести удалось с помощью Роберта Трита.
   Сейчас она уже могла объективно оценить, что за человек был этот Трит. Но в тот момент была слишком ошарашена всем произошедшим, а потому просто не задумывалась об этом. Трит рисовался в ее воображении этаким сказочным принцем, пришедшим на помощь. Но прошло всего несколько дней, и Онести убедилась, что принц-то оказался самым заурядным мерзавцем...
   ...Свернув с дороги в пустынный переулок и пробираясь через грязные задворки, Онести сумела все-таки на какое-то время выбросить из головы терзавшие душу воспоминания.
   Снова выйдя на раскисшую после дождя дорогу, она остановилась у обочины, вытерла ладонью потное лицо и осмотрелась. И тут ее нагнали все те же мрачные картины недавнего прошлого...
   ...Тот вечер поначалу ничем не отличался от всех предыдущих. Онести стояла на сцене в весьма пикантном наряде, призванном привлечь максимальное внимание аудитории. В зале же собралось не меньше двухсот зрителей. В большинстве своем это были местные фермеры, ковбои и золотоискатели. Их головы тонули в облаках табачного дыма. Воздух наполняли пьяные голоса и свист, означавший высшую степень одобрения искусства певицы, а потому требовавший от Онести благодарных поклонов. Подобное внимание к своей персоне не доставляло ей особого удовольствия, но она успела к этому привыкнуть...
   Во время исполнения очередной песни Онести заметила, что Роберт Трит подошел к столу, за которым сидел Дьюс. Несколько минут они о чем-то довольно мирно разговаривали. Так по крайней мере казалось со стороны. Однако по желвакам, игравшим на скулах отца, Онести поняла, что впечатление было обманчивым.
   – Чего он хочет от тебя? – спросила она у Дьюса, закончив песню и спустившись со сцены.
   – Да ничего особенного, – с улыбкой ответил он. – Не беспокойся и не забивай себе голову ерундой. Возвращайся на сцену и продолжай программу. Смотри, как прекрасно тебя принимают!
   То, что произошло во время ее дальнейшего выступления, Онести помнила очень смутно. Ей только показалось, что зал таверны как-то сжался, а каждый шаг по сцене вызывал у нее ощущение восхождения по ступеням эшафота... Что именно произошло за столом, Онести определить не могла. Однако Роберт был явно взволнован. Но поскольку он и Дьюс стали друзьями, Онести и подумать не могла о какой-то размолвке между ними. Скорее всего их раздражали невероятный шум и беспорядок, царившие в зале. Так или иначе, но девушка решила больше не думать обо всем этом, а довериться инстинктам, которые редко ее подводили...
   Ситуация взорвалась во время исполнения последней песни. Осколки стекла и свечных канделябров разлетелись по всему залу. Кругом раздались крики, пронзительный женский визг, перекрывшие даже треск револьверных выстрелов. Дьюс, схватив Онести за руку, стал пробиваться сквозь охваченную паникой толпу, уклоняясь от свистевших пуль и осколков стекла.
   Им удалось добраться до двери выскочить на улицу и пробежать несколько десятков метров по обсаженной развесистыми деревьями аллее. Здесь можно было отдышаться. Дьюс прижал дочь к груди и прошептал:
   – Несмотря ни на что, помни, милая: я люблю тебя всем сердцем.
   – О, папа! Что ты натворил? – в отчаянии воскликнула Онести.
   – Сейчас я не могу ничего рассказать. Но очень скоро ты обо всем узнаешь. Как и все те, кто там, в таверне... Если нам суждено расстаться, то беги отсюда со всех ног! Той же дорогой, которой мы сюда пришли. Я тебя разыщу чуть позже. И никому не доверяйся! Поняла? Никому!
   Онести хотела было потребовать от отца признания, что все-таки происходит, но тон Дьюса был столь категоричен, что она не сказала ни слова, а лишь утвердительно кивнула.
   В этот момент в конце аллеи появился Роберт, преградив им путь к бегству.
   – Ты рассчитывал сбежать, Магуайр, не уплатив проигрыша? – крикнул он. – Надеялся, что я забуду об этом?
   Онести хорошо помнила, с каким удивлением посмотрела на отца. Очень немногие знали его настоящее имя, которое Дьюс скрывал в целях безопасности. Почему же он открылся Роберту?
   – Я никуда не собирался ускользать. И сказал тебе об этом еще в зале. Просто у меня с собой не было столько денег. Я хотел пойти домой, чтобы добавить нужную сумму.
   – Ты серьезно думал, что я поверю в эту сказку? В то, что ты и впрямь вернешься?
   – Я же обещал тебе вернуться, разве не так?
   – Твои обещания ничего не стоят, Магуайр! Если хочешь, чтобы я тебе поверил, отдай в залог Онести.
   Это было сказано таким тоном, что по спине девушки поползли мурашки. Дьюс крепко сжал ее руку:
   – Ты ее не получишь!
   – Получу!
   Роберт поднял руку, в которой блеснул ствол небольшого пистолета:
   – Прикажи ей пойти со мной, если хочешь, чтобы все закончилось миром!
   – Что все это значит, Роберт? – с дрожью выдавила из себя Онести.
   – Спроси об этом своего отца!
   – Отца?
   – Именно! – прорычал Роберт. – Мы с ним заключили джентльменское соглашение, которое он сейчас пытается нарушить. А потому я требую от него залога, каковым будешь ты, Онести! Когда Дьюс полностью со мной расплатится, я тебя отпущу!
   Быстрым движением Дьюс выхватил из кобуры свой пистолет:
   – Ты получишь ее только через мой труп!
   – Такой вариант тоже возможен, – сказал Роберт.
   Все, что последовало вслед за этим, Онести помнила как в тумане. Треск выстрелов, свист пуль и безжизненное тело Роберта, оседающее на песчаную дорожку...
   Дьюс еще крепче сжал руку дочери, и они оба бросились бежать по направлению к железнодорожной станции.
   И успели как раз вовремя. Поезд уже тронулся, но Дьюс с дочерью вспрыгнули на площадку предпоследнего вагона. Только здесь она заметила кровь, сочившуюся через рубашку на животе отца, и сразу же поняла, насколько серьезной была рана.
   – Папа, Боже мой! – вскрикнула она, прижимая к себе Дьюса.
   – Онести, дорогая! – прошептал он задыхаясь. – Послушай меня внимательно. Я должен сказать тебе нечто очень важное!
   – Молчи, папа! – со стоном прервала его Онести, пытаясь зажать кровавую рану ладонью. – Побереги силы. Мы должны срочно найти врача!
   – Слушай меня, дорогая! – повторил слабеющим голосом Дьюс. – У нас осталось слишком мало времени. Я совершил чудовищную ошибку! И молю Всевышнего, чтобы он дал тебе силы простить своего грешного отца.
   – Умоляю тебя, папа...
   – Я обязательно должен сказать тебе это, дорогая! Правда заключается в...
   – В чем? – переспросила Онести, не расслышавшая окончания фразы, произнесенной затухающим голосом.
   – ...в плывущих камнях...
   Это были последние слова Дьюса...
   Онести вытерла ладонью полные слез глаза. Боже, как ей не хватало отца! Его хрипловатого, порой грубого голоса. Сильных рук и мягких огненных волос.
   О, черт бы побрал Джесса, игравшего ту самую песню! Будь он трижды проклят за то, что приехал в Ласт-Хоуп!
   С той трагической ночи Онести старалась держаться в тени. Она пробиралась на север, переезжала из города в город, с прииска на прииск, стараясь найти разгадку секрета, который Дьюс унес с собой в могилу. И с тех пор она не пела.
   До этого утра...
   Теперь Онести понимала, что согласилась снова выступать перед публикой именно потому, что Джесс воскресил дни, которые она старалась забыть...
   Боже, ей надо было, проснувшись, не медлить ни минуты, а тотчас же уехать из этого дома!
   Но... Но она не нашла в себе силы расстаться с Роуз. И вот...
   – Вы не должны путешествовать в одиночку!
   Голос Джесса заставил Онести вздрогнуть. Она посмотрела на него. Он стоял у стены полуразвалившегося дома, скрестив на груди руки.
   – Не понимаю, почему это должно вас тревожить? – спросила Онести холодным тоном. Странно, но она не была удивлена.
   – Когда я вижу, что молодая красивая женщина намерена подвергнуть себя опасности, это не может меня не тревожить.
   – Опасности? Это от кого же?
   – От любого бандита, появившегося в городе!
   – Пока что единственный бандит, которого я вижу перед собой, это вы!
   – Серьезно? Странно! Не далее как сегодня утром вы называли меня самым потрясающим любовником из всех, кого когда-либо встречали.
   Онести скорчила досадливую мину. Джесс манипулировал ее собственными словами. Ей надо было это предвидеть!
   – А как еще вы могли бы назвать мужчину, пытающегося любым способом заполучить место в каких-то целях, которые мне, признаться, пока неведомы?
   – Право, к числу таковых я не принадлежу!
   – Тогда почему вы не отказались?
   – Зачем же? Мне нужна работа. А Роуз ищет хорошего пианиста. Кроме того, я не заметил, чтобы и вы очень уж стремились отказаться от предложения Скарлет.
   – Все не так просто... Роуз помогла мне в трудную минуту. Выступление перед пассажирами дилижанса – это самое малое, чем я могла бы ее отблагодарить.
   – Независимо от того, хотите вы этого или нет?
   От этих слов в глазах Онести неожиданно заблестели слезы. Джесс произнес их с таким участием... Как часто, будучи еще ребенком, она мечтала услышать подобную ласку от доброго и порядочного человека!
   – Ваше участие ко мне очень трогательно, дорогой ковбой! – прошептала Онести. – Но совершенно неуместно! Я привыкла сама заботиться о себе. Советую и вам поступать точно так же!
   Не желая и дальше проявлять перед мужчиной свои эмоции, Онести попыталась уйти. Но он удержал ее за руку. Девушка сердито посмотрела сначала на тонкие пальцы, охватившие ее запястье, а затем – в глаза Джесса, цвет которых одновременно напоминал морскую волну и свежую зелень весенней травы.
   И он совершенно определенно ждал от нее еще какого-то ответа.
   – Оставьте меня! – процедила Онести сквозь зубы.
   – Не раньше чем вы скажете, почему дуетесь на меня. «Потому что вы здесь! Потому что очень красивы! Потому что меня против воли влечет к вам! А когда вы до меня дотрагиваетесь, я забываю обо всем на свете! Даже о самом для себя главном!»
   Онести хотела все это высказать, но сдержалась, опасаясь, что Джесс может когда-нибудь вновь использовать ее слова против нее же. И вместо этого сказала:
   – Потому что если бы вы не играли эту песню, я никогда не стала ее напевать!
   – Послушайте, Онести! Мне, как и вам, не нравится ситуация, в которую мы попали. Но я дал слово Скарлет! А потому нам обоим следует получше подготовиться к выступлению.
   – Пусть так. Но это отнюдь не означает, что я буду заниматься этим с удовольствием!
   Чтобы Джесс не прочел правду в ее глазах, Онести быстро повернулась, вырвала руку и пошла к дому. На первой же ступеньке она обернулась:
   – И вот что, мистер Джонс. Скорее всего мне придется терпеть ваше присутствие еще несколько дней. Но не ждите, что я вновь буду помогать вам мыться или исполнять еще какие-нибудь капризы, связанные с физической близостью. Если же вам нужна шлюха, то обратитесь к кому-нибудь другому!
   Онести взбежала вверх по лестнице и исчезла в коридоре второго этажа. Джесс еще некоторое время смотрел ей вслед и никак не мог решить, рассмеяться ему или же, наоборот, разозлиться. Но раздражение возобладало. Никогда еще в своей жизни он не встречал столь непредсказуемой женщины!
   Джесс пошарил в кармане куртки и нащупал сломанную сигарету, которую оставил про запас. Чиркнув спичкой, он закурил и в задумчивости прислонился к стене старого дома.
   Какая же она на самом деле, эта Онести?..

Глава 6

   После ночи, наполненной кошмарными сновидениями, капли дождя, мягко падавшие на горячую крышу, показались Онести успокоительными пилюлями. Она неподвижно лежала в своей постели и предавалась ностальгическим воспоминаниям. Перед ее мысленным взором возникали картины сельской природы. Свежая весенняя трава изумрудного цвета, сапфировые воды океана, расплавленное золото сверкавшего высоко в небе солнца...
   Откуда это все? Ведь Онести никогда в жизни не встречала этой райской красоты. Но подобные видения просто-таки преследовали ее! Все ее детство прошло в непрерывных переездах из одного штата на западном побережье в другой. Дьюс тщетно пытался набрести на некую золотоносную жилу. Их скитания порой напоминали погоню за радугой... Но ни одно из мест, которое им приходилось проезжать, не шло ни в какое сравнение со сказочными ночными сновидениями Онести.
   Она смотрела на красочные оконные портьеры и вслушивалась в утреннюю тишину, которая наполняла ее тело каким-то неведомым желанием. Онести казалось, что в ушах звучит прекрасная музыка. Неужели и она тоже пришла из тех волшебных сновидений?
   Но нет! Онести уже проснулась и лежит с открытыми глазами. А музыка все продолжает звучать... Только теперь девушка поняла, что завораживающие звуки вполне реальны и доносятся с первого этажа. Боже, да это же Джесс! Он снова сел за пианино и играет!
   Онести приподнялась на постели, спустила ноги, зевнула и протерла глаза. Ее мысли снова обратились к новому знакомому.
   Мужчина, умеющий держать данное слово... В другой ситуации она посчитала бы это просто замечательным. Но сейчас Онести чувствовала, что подобная черта характера Джесса ставит ее в ужасное положение. Обволакивает, как паутина... Он дал Роуз слово и обязан его сдержать. Пусть так. Но она-то здесь при чем?!
   Боже, как же ей хотелось уклониться от репетиций! Тем более что она уже много месяцев не занималась вокалом. А выступать в ближайшую субботу на публике, видимо, все-таки придется. Значит, надо хорошо подготовиться.
   Спустя несколько минут Онести, одетая в старое, но аккуратное платье из набивного ситца, с собранными на затылке волосами, пришпиленными одной заколкой, спустилась в игорный зал. Она была полна решимости сохранять спокойствие, что бы Джесс ни сказал или ни сделал.
   Однако, как только она увидела Джесса, ее решимость стала быстро испаряться. Остановившись на нижней ступеньке лестницы, она даже схватилась за перила, дабы не упасть.
   Белокурые волосы Джесса были зачесаны назад и перехвачены сверху, кожаной ленточкой. Их густой шлейф струился вниз по спине, вздрагивая при каждом движении головы пианиста.
   Онести стояла и зачарованно смотрела на Джесса. Вся неприязнь и раздражение, наполнявшие ее накануне и даже всего несколько минут назад, разом улетучились...
   Едва отзвучала последняя нота, как дверь кухни отворилась и на пороге появилась Роуз.
   – Прекрасно! – лучезарно улыбнулась она. – Я очень рада, что застала вас здесь вместе!
   Лицо Онести тотчас же сделалось холодным. Джесс с удивлением взглянул на хозяйку.
   – Я не помешала? – спросила Скарлет.
   Джесс отрицательно завертел головой, а Онести машинально провела ладонью по своим приглаженным волосам.
   – У меня есть нечто полезное для вас обоих.
   – Что именно? – спросила девушка, наблюдая, как Скарлет передает Джессу какие-то книги.
   – Сборники песен.
   – Откуда они у вас? – спросил он, с любопытством перелистывая одну из брошюр.
   – От одного старого поклонника. Он развлекал меня по вечерам серенадами. Любовником он был отвратительным, но голос имел очень хороший... В общем, я нашла их в одном из сундуков и подумала, что вас они могут заинтересовать.
   Скарлет надела перчатки и обернула шею теплой шалью.
   – Кончаются продукты. Я схожу в лавку к Саре. Может быть, ей привезли свежую партию. А вы, если проголодаетесь, можете подкрепиться пирожками. Они на плите.
   – Спасибо, Скарлет! – поблагодарил хозяйку Джесс.
   – Я, кажется, уже просила вас называть меня так, как все мои друзья, – Роуз, не так ли?
   Она похлопала Джесса по плечу и улыбнулась:
   – Я скоро вернусь.
   Дверь за хозяйкой закрылась. Онести и Джесс молчали. Оба чувствовали себя неуютно...
   Обычно Онести не думала о том, как приспособиться к той или иной ситуации, и просто старалась поскорее нащупать для себя выгодную роль. Но Джесс обладал способностью видеть ее насквозь, приводить в замешательство и смущение, лишать уверенности в себе и вообще выбивать из колеи.
   – Песня, которую вы играли, очень хорошая, – сказала наконец Онести, чтобы как-то разрядить атмосферу.
   – А мне показалось, что вы совсем не слушали.
   – Кто ее написал?
   – Я. Но это было очень давно.
   Онести подумала, что если Джесс действительно написал эту песню, то она никак не могла слышать ее раньше. Но тогда почему мелодия кажется ей такой знакомой?
   – Как она называется?
   – Я назвал ее «Никогда не лги мне!».
   Щеки Онести зарделись. Она вдруг подумала, знает ли Джесс, сколько лжи он уже услышал от нее за столь короткое знакомство.
   – Что ж, у вас действительно удивительный талант. А где вы учились?
   – Я совсем не учился. Просто однажды сел за рояль и стал играть.
   По тому, как он резко снова повернулся к роялю, Онести поняла, что ненароком задела его больное место.
   – Если вы готовы, – сухо сказал он, – то мы можем начать. Вам не слишком высоко?
   – Нет, – пожала плечами Онести. – Очень удобно.
   – Все же лучше как следует распеться.
   Пальцы Джесса побежали по клавишам. Онести закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на выпевании поднимавшихся все выше нот и забыть про сидевшего рядом пианиста.
   Почувствовав, что вполне распелась даже в самом верхнем регистре, она вопросительно посмотрела на Джесса. Тот взял сборник песен, открыл его и, пролистав несколько страниц, передал ей. После чего снова повернулся к инструменту и взял первые аккорды. Чудесные звуки музыки, которую Онести никогда раньше не слышала, заполнили игорный зал. Какая-то неведомая сила тянула ее к Джессу, заставляла заглянуть через его плечо в стоявшие на пюпитре страницы, испещренные круглыми черными знаками. Онести смотрела на них, тщетно пытаясь понять их значение. Джесс повернулся.
   – Вы не умеете читать ноты? – спросил он.
   – Нет. Я пою по слуху.
   – Вообще-то читать ноты достаточно просто. Каждая из них имеет свое обозначение и высоту на нотных линейках, соответствующие ее звучанию.
   – А вы можете просто сидеть, смотреть в ноты и все слышать?
   – Могу. Но это не совсем моя заслуга. Как только отец понял, что я могу играть на рояле, он нанял сразу нескольких учителей, которые и обучили меня всему, что касается классической музыки.
   – Классической? Но здесь вы играете отнюдь не классику!
   – Что ж, по мере необходимости приходится играть все. Кстати, это довольно легко. Хотите попробовать?
   Онести села рядом, и он принялся объяснять ей премудрости фортепианной игры. Пока он рассказывал о целых и половинных нотах, она пыталась понять, что к чему. Но сочетать эту теорию с практическим пением оказалось невозможным. Голос золотым потоком сам выливался из души. И Онести стало не до черных знаков на разлинованной бумаге...
   Джесс снова и снова смотрел на свою ученицу. Иногда на его лице появлялась добрая улыбка. Она же смотрела на его ресницы, светлые мягкие волосы, правильно очерченный подбородок. На полуоткрытые, непреодолимо зовущие к себе губы. Смотрела и чувствовала, как истома разливается по всему ее телу...
   А тонкие длинные пальцы Джесса снова забегали по клавишам, извлекая из старого инструмента волшебные звуки. Онести невольно стало казаться, что нежные руки мужчины касаются ее кожи, которая от этих прикосновений начинает петь. Что же он за человек? И почему порой напоминает бандита, вызывая в ней ярость?
   Так думала Онести, машинально выпевая мелодию очередной песни и не сводя глаз с роскошных светлых волос Джесса.
   Неожиданно он обернулся и с усмешкой сказал:
   – Вы так на меня смотрите, будто бы намерены повторить нашу прошлую ночь.
   Онести посмотрела в его глаза и прочла в них восхищение. Яркий румянец вновь выступил на ее щеках.
   – Вы должны сначала заслужить это право, – шутливо ответила девушка, хотя в душе понимала, что отделаться шуткой вряд ли сможет.
   Губы Джесса скривились в усмешке. Откровенно говоря, он не знал, чего ожидать от нее уже в следующую минуту. Онести же просто встала со стула и, совсем по-доброму улыбнувшись, начала петь. Джесс почувствовал, что кровь в его жилах забурлила, но пока отнес это на счет резкого повышения температуры в игорном зале, виной чему были проникавшие через окна лучи летнего солнца.
   Соблазнительно покачивая бедрами и насмешливо смотря через плечо, Онести пела старую шутливую песенку под названием «Сок запретного плода». А Джесс проклинал себя за упорное желание подробнее вспомнить финал их прошлой ночи.
   Наконец, не выдержав, он захлопнул песенник и встал.
   – Хватит занятий!
   – Но я только начала получать удовольствие!
   Да. Он не сомневался, что репетиция и впрямь нравилась этой дерзкой девчонке. Кроме того, по ехидному выражению ее лица было совершенно ясно: она отлично понимала, что делает...
   Не в силах совладать с собой, Джесс выскочил на крыльцо. В этот момент он был похож на вора, застигнутого на месте преступления и преследуемого презлющими собаками.
   Остановившись на нижней ступеньке крыльца, он глубоко вдохнул свежий, пьянящий воздух и полез в карман за сигаретой. Джесс не мог понять, как Онести удалось довести его до такого состояния. Может быть, виной всему была ее одежда? Впрочем, на ней ведь не было вчерашнего вызывающего платья! Скромное старенькое платье выглядело вполне приличным и не могло возбуждать желания. И все же Онести сумела воспламенить его!
   Не обнаружив в кармане ни одной сигареты, Джесс позвенел оставшимися монетами и принялся рассматривать тонувший в утренней дымке городок. Ночью прошел дождь. В воздухе приятно пахло землей и молодой травой. С зеленых ветвей деревьев, сквозь которые просматривались унылые стены домов, доносился веселый птичий гомон.
   В доме напротив, на первом этаже которого расположился небольшой магазинчик, приоткрылась дверь, и на крыльцо вышла женщина. На вид ей можно было дать лет восемьдесят. Заметив стоявшего через дорогу Джесса, она ладонью прикрыла от солнца глаза и принялась внимательно его рассматривать. Он же, в надежде на то, что в лавке можно купить сигареты, лениво потащился через дорогу. Женщина, не спуская с него глаз, сделала шаг навстречу.
   – Такой представительный молодой человек и останавливается у Роуз! – насмешливо сказала она.
   – Всего на некоторое время.
   – Впрочем, она всегда умела приворожить к себе хороших клиентов. Меня зовут Сара Уэнтворт. Я хозяйка вот этого заведения.
   – А я Джесс Джонс, – в свою очередь представился он, вглядываясь через голову женщины в грязное стекло обшарпанной витрины. – Скажите, миссис Уэнтворт, а у вас, часом, нет чего-нибудь курительного?
   – Вам повезло, мистер Джонс. У меня осталось несколько пачек «Джорджиа файн».
   Она открыла дверь лавки и жестом пригласила его войти.
   Полки магазинчика были полупустыми. Консервы, какие-то крупы, два-три вида тканей – и все...
   – Вы давно здесь, миссис Уэнтворт? – спросил Джесс.
   – Приехала одной из первых. А уеду скорее всего последней. Ага! Я так и знала, что еще остался табак!