Морган Рэйчел. Дерзкая леди

   – Ты не можешь отрицать фактов, Джесс!
   – Кроме одного.
   – Какого?
   – Что маленькие девочки, похищенные Магуайром, умерли!
   – Ты в этом уверен?
   – Уверен!
   – А не кажется ли тебе, что кое-кому просто хочется, чтобы их считали мертвыми? Что кто-то в этом очень заинтересован? Не думаешь ли ты, что было просто необходимо поговорить о такой возможности с членами их семьи?
   – Чтобы они все решили сами?
   – Нет, Джесс, это было бы еще рано.
   – Почему?
   – Потому что девочек никто не видел вот уже шестнадцать лет. Если я не права, это бы разбередило мои старые раны. Но если права, то мне надо иметь очень веские доказательства своей правоты.
   – У тебя они есть?
   – Я уверена, что смогу их представить, как только найду эти самые «плывущие камни».
   Джесс долго и жестко смотрел в глаза Онести. В ее словах прослеживалась логика. К тому же она вкладывала в них столько уверенности, что впору было даже испугаться.
   Черт побери, в конце концов, если это очередная ложь, за которую Онести хочет уцепиться как за соломинку, то подобная уловка у нее не пройдет! Конечно, Дьюс Магуайр еще жив и где-то прячется. А Онести пытается направить следствие по ложному следу!
   Самым легким способом проверить достоверность рассказанной ею истории было бы поехать в Салиду и отыскать там старого отшельника, который, если верить Онести, помогал ей хоронить отца.
   Но был и еще один путь. Найти те самые таинственные «плывущие камни», о которых она все время твердила.
   – Помоги мне, Джесс! – уже почти умоляла его Онести. – Помоги мне найти то, что наказал отыскать отец. Не важно, чем это все окажется! Если Дьюс действительно совершил то страшное дело, то я должна это знать! Если же преступления не было, то ни ты, ни я ничего не потеряем, кроме времени.
   Несмотря на предостережение внутреннего голоса, перспектива подобного рода поисков заставила кровь в жилах Джесса вскипеть.
   – Хорошо! – кивнул он. – Мы отправимся на поиски «плывущих камней». Но если ты вновь намерена морочить мне голову, если еще раз посмеешь сбежать или попытаться как-то обмануть, то горько пожалеешь о дне, когда познакомилась со мной!
   Вернувшись окольными путями в Сэйдж-Флэт, они сдали продолжавших оставаться без сознания Роберта и Роско местному судебному исполнителю и заехали на телеграф, откуда Джесс послал депешу своему шефу о ходе расследования дела. После чего они с Онести покинули город и направились по дороге, ведущей на юго-восток. По пути они останавливались в каждом месте, отмеченном звездочкой на карте Онести, расспрашивали каждого встречного, обследовали каждый попадавшийся скальный массив или ущелье.
   Джесс лишь изредка разговаривал с Онести, причем даже в этих случаях оставался крайне немногословным и суровым. Если же она сама пыталась завязать разговор, он тут же обрывал ее или просто отмалчивался. Порой Онести даже не верилось, что рядом едет человек, который несколько дней назад вознес ее на вершину блаженства.
   И все же Онести верила, что Джесс снова может стать другим...
   ...Утром третьего дня второй недели их безуспешных поисков небо нахмурилось и хлынул дождь. Но и это никак не изменило настроение Джесса. Казалось, в него вселился невидимый демон.
   Жесточайший ливень заставил странников остановиться. Соорудив из покрытых конской попоной сучьев какое-то подобие навеса, они решили переждать непогоду. Ливень сопровождали раскаты грома и завывание ветра. И это было единственным, что слышала Онести. Джесс продолжал хранить молчание. Девушка поняла, что дальше терпеть этого просто не сможет!
   – И как долго будет продолжаться подобный утонченный садизм? – с ехидством спросила она.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Наказание молчанием, которому ты упорно меня подвергаешь.
   – Наказание? За что бы я стал тебя наказывать?
   – За то, что я сказала тебе правду о своем отце. Ведь ты неделями пытал меня, стараясь ее узнать. Когда же я все рассказала, ты стал вести себя со мной так, как будто я совершила смертный грех! Почему?
   – Потому что правды ты мне так и не сказала. Каждое твое слово было сплошной ложью.
   – Нет!
   – Да! Даже каждый взгляд тогда в Ласт-Хоупе был лживым. Я же понял на примере тех двух бандитов, что ты сделала со мной той ночью! Подсыпала в виски снотворное! А наутро – солгала! И ты это отлично помнишь. Как и то, что, взяв с меня три доллара, заставила поверить, каким способом зарабатываешь себе на жизнь.
   – Хочешь получить их назад?
   – Нет. Я только хотел бы знать, какого черта ты сразу не признались мне в своей девственности?
   Онести потупила взор. В голосе Джесса прозвучала боль глубокой обиды, и ей сделалось стыдно. Она тяжело вздохнула и прошептала:
   – Ты бы никогда этого не понял, Джесс! Мне нужны были деньги на дорогу.
   – Именно для этого ты опоила меня и наутро внушила, будто бы между нами была близость? Разве не так?
   Онести помедлила с ответом, но потом все-таки утвердительно кивнула:
   – Я понимаю, что большинство мужчин были бы довольны девственностью своих жен до свадьбы.
   – Большинство мужчин надеются, что их будущие жены еще не потеряла свои венки.
   – Не хочешь ли ты сказать, что был доволен, приняв меня за проститутку?
   Джесс стиснул зубы, но промолчал, а Онести сделала короткую паузу и продолжила:
   – Ты большой лицемер, Джесс! И в этом главное отличие моей лжи от твоей.
   – Я никогда тебе не лгал!
   – Согласна. Но тем не менее не говорил и правду. А это ничем не отличается от лжи.
   – Например?
   – Пожалуйста: ведь ты мог бы признаться, что работаешь детективом. Но не сделал этого!
   – В первые дни нашего знакомства я не думал, что ты будешь представлять для меня какой-нибудь интерес в профессиональном плане.
   – А потому решил разыгрывать передо мной роль жалкого бродяги без прошлого и будущего. Так?
   – Я просто исполнял свой служебный долг.
   – А я боролась за свою жизнь. Это, конечно, тебя не очень интересует, но жизнь – вот все, что у меня осталось!
   Онести повернулась и принялась привязывать к седлу жеребца свой вещевой мешок. Джесс с грустью посмотрел на ее изящную фигуру. Как она могла подумать, что ему безразлична ее жизнь?
   Может быть, она считает, что он ухватился за это самое трудное дело только ради удовольствия? Или же ему просто нечего было делать?
   Боже, если бы Онести знала, как глубоко проникла в его душу!..
   Снова пошел дождь. Джесс спрятался под тент. Погода была пакостной. И настроение – не лучше. Он провел столько ночей в прериях, что сейчас даже не мог бы и сосчитать. Хотя рядом была Онести и им предстояло длинное путешествие вдвоем в погоне за этими чертовыми «плывущими камнями», он еще никогда не чувствовал себя столь одиноким, как сейчас!
   Но, может быть, ему стоит постараться забыть все то, что Онести воплощала в себе? Все то, что он привык ненавидеть в этой жизни?
   Отец Джесса разрушил иллюзии своего сына. Миранда нанесла болезненный удар по его самолюбию и гордости. Но Онести...
   Боже, Онести могла сделать самое страшное – разбить его сердце...
   Онести вновь забылась сном. На этот раз – более крепким и даже красивым. Ей снились цвета. Зеленый и голубой... Золотистый и желтый... Они перемешивались друг с другом, сливались в один и снова разделялись.
   О-нес-ти!
   Не открывая глаз, она повертела головой в разные стороны.
   Вы-хо-ди... Выходи, где бы ты ни была!..
   Нежный девичий голос продолжал звучать в ушах и манить к себе.
   О-нес-ти!
   Но она все еще не решалась открыть глаза. Наконец ее имя повторил уже мужской голос – резкий и требовательный:
   – Онести! Да проснись же наконец!
   Она открыла глаза и увидела склонившееся над ней мужское лицо.
   – Джесс?
   – Надеялась увидеть еще кого-нибудь?
   Его насмешливый тон показался ей приятным. Она приподнялась с земли, села на корточки и протерла глаза.
   – Мне приснилось, будто бы кто-то зовет меня по имени.
   – Нет ничего удивительного! Я вот уже минут десять, если не более того, пытаюсь тебя разбудить.
   Джесс поднялся с колен и пошел к лошадям. Седла на их спинах и запах потухшего костра говорили о том, что Джесс давно на ногах.
   – Не будем зря тратить время. Нам сегодня предстоит очень длинная дорога.
   Несмотря на демонстративное нетерпение Джесса, Онести не могла заставить себя торопиться. Руки были ватными, ноги – тяжелыми. К тому же что-то кололо сердце. Ей казалось, что она не найдет в себе силы встретить новый день, который обязательно должен будет закончиться разочарованием.
   Пока она свертывала коврик, на котором проспала ночь, ей в голову пришла неожиданная и тревожная мысль. Она вдруг подумала, что скорее всего никогда не найдет тайник Дьюса. Ибо они ехали по дороге, на которой ни один пункт не был отмечен звездочкой. И что будет, если они так и не разыщут «плывущие камни»?
   Стараясь отделаться от этого гнетущего сомнения, Онести прикрепила к седлу матерчатую сумку с сапожками и саквояж, влезла на спину своего жеребца и, нагнав Джесса, ехавшего чуть впереди, спросила:
   – А ты не расскажешь мне о них?
   – О ком?
   – О тех людях, которые вас наняли для розыска пропавших детей?
   Этот вопрос мучил Онести с того дня, когда она узнала о похищении маленьких девочек. Через какие, наверное, испытания и какое огромное горе пришлось пройти их родителям!
   – И что же ты о них хотела узнать? – спросил Джесс.
   – Кто они, эти люди? Какие они?
   – Честно говоря, я толком и сам не знаю. Потому что никогда с ними не встречался. Мне было приказано только найти Магуайра.
   – Но все же ты должен был хоть что-нибудь о них узнать? Хотя бы как зовут мать и отца, откуда они родом? Имеют ли других детей?
   – Надеешься, что я подкреплю фактами легенду, которую ты мне рассказала?
   – Видишь ли, если это моя семья, то я имею право знать о ней хоть что-то.
   – Если это действительно твоя семья, то я обязательно расскажу о ней все, что знаю сам.
   Так! Вот она и получила ответ. Если доказать свою принадлежность к этой семье Онести не удастся, то ближайшие десять лет она может провести за тюремной решеткой! Джесс постарается ей это устроить!
   Дождь оставлял дрожащую радугу на колыхавшихся волнах высокой травы. Онести постаралась не думать ни о чем, кроме резвого бега ее жеребца. Она не могла найти в себе силы и дальше выдерживать постоянное раздражение Джесса и охватывающее душу отчаяние в попытках найти наследство, оставленное или не оставленное человеком, приходившимся или не приходившимся ей отцом.
   Так или иначе, но все утро и половину дня Онести, дрожа от холода, продолжала думать именно об этом. Неожиданно она встрепенулась, Выпрямилась в седле и внимательно посмотрела вперед, где продолжали волноваться высокие травы прерий.
   О-нес-ти!– вдруг явственно донеслось до нее.
   Что это? Эхо ночных сновидений? Или же минутное воспоминание?
   Онести почувствовала, как учащенно забилось сердце. Перед мысленным взором неожиданно предстала она сама – совсем маленькой девочкой, идущей вместе с очень молодым Дьюсом через эти высокие волнующиеся травы.
   – Это здесь! – прошептала Онести, придерживая поводья. – Джесс, это место «плывущих камней»! Я знаю!
   – Это? – озадаченно переспросил он. – Но здесь одна трава и деревья, которых, кстати, тоже не больше десятка.
   – Это здесь, Джесс! – упрямо повторила она. – Не спрашивай меня, откуда я знаю! Просто – знаю!
   Онести вдруг почувствовала такую уверенность, что тут же соскочила с седла и стала оглядываться по сторонам.
   Вокруг расстилались прерии. Лишь кое-где, подобно оазисам, возвышались островки раскидистых дубов.
   Мысленно Онести вновь перенеслась на много лет назад.
   Ее лицо ласкал напоенный запахом травы ветерок. А она, как и тогда, бежала куда-то по бесконечной зеленой равнине и при этом громко хохотала над отцом, пытавшимся ее догнать.
   Все было так реально, что Онести даже обернулась и посмотрела назад... Но – нет... Дьюса позади не было. И только откуда-то из-под земли снова донеслось ее имя...
   Сердце Онести заколотилось в сумасшедшем ритме. Кожа покрылась пупырышками. «Он упал! Я тогда вообразила, что его поглотила земля. И вот сейчас я слышу его голос из-под земли!»
   Тем временем спешился и Джесс.
   – Онести, здесь мы можем потерять целый день и ничего не найти! – недовольно крикнул он.
   – Что ж, продолжим поиски завтра. И так будем искать изо дня в день, пока не найдем. Я знаю, что это – здесь, и нигде больше! Помнится, где-то неподалеку должна была быть большая глубокая яма, выложенная по краям камнями. Но где точно – не могу вспомнить. Надо поискать!
   – А вон там?
   Онести повернула голову и посмотрела туда, куда указывал рукой Джесс.
   Она увидела большую, очень глубокую яму, выложенную по кругу красными камнями. Подбежав к Джессу, Онести положила ладонь на его плечо. И сразу же отдернула, почувствовав, как искра пробежала по всему ее телу.
   – Что там, внизу? – спросила она, затаив дыхание.
   – Я ничего не могу рассмотреть. Там очень темно. Принеси мне одну из поношенных юбок, чтобы можно было смастерить факел и исследовать это отверстие чуть глубже.
   Онести бросилась к жеребцу, раскрыла саквояж и, порывшись в своих вещах, вытащила темную юбку.
   – Вот!
   Джесс быстро разорвал юбку на несколько широких полос, связал их вместе и, прикрепив к сучку, отломанному от стоявшего рядом дуба, поджег. Получился яркий факел, который он тут же бросил в яму.
   Онести склонилась над самым краем и не отрываясь следила за быстро удалявшимся языком пламени, освещавшим на своем пути стены природной шахты.
   – Как ты думаешь, здесь очень глубоко? – спросила она.
   – Уж не надеешься ли ты, что я позволю тебе туда спуститься? – сурово спросил Джесс. – Это было бы настоящим безумием! Ведь мы не знаем, что находится на дне.
   – На дне лежит мое будущее! – отрезала Онести. – И если ты полагаешь, что можешь меня остановить, то это безумие уже с твоей стороны!
   – Тогда я полезу первым! – решительно сказал Джесс, тем самым сильно подняв себя в глазах Онести. – Впрочем, здесь, кажется, не так уж глубоко! Ладно, сейчас увидим!
   Онести не стала возражать. Но все же, пока Джесс ходил за веревкой, специально припасенной для подобных случаев и хранившейся в вещевом мешке, она чувствовала себя не очень удобно.
   Он укрепил веревку, привязав одним концом к дубу, а другой опустил в яму. После чего ухватился за нее обеими руками и стал осторожно спускаться. Через несколько секунд голова его исчезла в темноте. Затем до Онести долетел его голос:
   – Зажги новый факел, брось его мне, а сама очень осторожно спускайся по веревке. До самого низа она не достает. Но я уже стою на дне колодца и сумею тебя подхватить.
   Онести с точностью исполнила все распоряжения и через несколько секунд оказалась в его объятиях. Правда, он тут же отстранился. При свете самодельного факела Онести показалось, что на лице Джесса появилось виноватое выражение.
   Мерцавшее, но все же яркое пламя осветило дно и стены шахты. И Онести показалось, что все кругом засияло ослепительным блеском бриллиантов.
   – О Боже! – прошептала она. – О Боже! Ты когда-нибудь видел подобную красоту, Джесс?
   Но он молчал, будучи не в силах произнести ни слова. Нет, не потому, что был ошарашен красотой сияния камней. Все это не шло ни в какое сравнение с красотой, осветившей лицо Онести, которое так и просилось на полотно кисти великого художника!
   Джесс сделал шаг вперед. И с близкого расстояния лицо Онести показалось ему еще более прекрасным. Он понимал, насколько это опасно для него, ибо сразу же почувствовал себя совершенно беззащитным. Усилием воли Джесс плотно сжал губы и еще раз огляделся.
   От небольшой круглой площадки, на которой они стояли, в разные стороны тянулись коридоры. Их было несколько. Перед тем как решить, с какого из них начинать исследование подземелья, Онести несколько минут думала. Потом встрепенулась и решительно направилась к самому дальнему слева.
   – Ты слышишь шум воды? – спросила она.
   – Успокойся, Онести, – совершенно бесстрастно ответил Джесс. – Мы еще не знаем, куда ведут все эти тоннели.
   Поскольку она не обращала на него никакого внимания, можно было подумать, что Джесс разговаривает со сталактитами. Она же без колебаний вошла в дальний коридор.
   Он последовал за ней. Через несколько шагов они оказались в просторном зале с высоким потолком. Здесь Онести высоко подняла факел и стала методично осматривать каждый сантиметр стены. Затем опустилась на колени и принялась за пол. Джесс же метил мелом стены, чтобы не заблудиться в лабиринте коридоров.
   Чувствовал он себя прескверно. Ему казалось, что какой-то невидимый обруч сжимает его грудь. И с каждым шагом это чувство нарастало. Скоро он начал задыхаться, на лбу выступили крупные капли пота, а в затуманивающемся сознании одно за другим стали всплывать совсем нежелательные воспоминания...
   – Может быть, нам лучше уйти отсюда? – не выдержал он, когда Онести перешла в следующий зал и принялась так же дотошно изучать его.
   – Ты можешь идти, Джесс. А я продолжу осмотр.
   – Но мы можем вернуться сюда чуть позже, когда рассветет. Я вижу в потолке щели. Возможно, сюда даже проникает солнечный свет. И тогда мы не будем блуждать по этому чертову лабиринту вслепую. На тщательный осмотр всех этих пещер нам потребуются недели, если не месяцы!
   – Меня совсем не интересует, сколько времени у нас уйдет на осмотр. То, что я так долго и мучительно искала, лежит здесь. И я не успокоюсь, пока не найду это.
   Джесс боролся с собой, стараясь подавить тревожное чувство, все сильнее охватывающее его. Ему казалось, что его легкие начинают сжиматься. Перед глазами поплыли темные круги и замелькали черные мухи. Он начал понимать, что дольше здесь оставаться не сможет. В довершение всего стал постепенно меркнуть и в конце концов совсем погас факел. Темнота, поглотившая их, проникла, как показалось, в самое сердце. Он вытянул вперед руки и стал на ощупь искать Онести.
   – Я здесь, Джесс! – раздался ее голос. Пальцы Онести сжали его ладонь.
   – Почему ты дрожишь?
   – Потому что здесь темно, как у нефа в желудке! К тому же еще и холодно!
   С рождения обладая глазами и инстинктом кошки, Онести взяла Джесса за обе руки и подтянула к стене, по которой он соскользнул на пол.
   Онести опустилась рядом.
   – Нельзя ли зажечь факел? – спросил он.
   – У нас нет ни спичек, ни зажигалки. А что, темнота действует на тебя угнетающе?
   – Я вовсе не против темноты. Но не в подземелье! Мне кажется, будто я нахожусь в могиле!
   – Если так, то тебе незачем оставаться здесь. Тем более что я себя в темноте и даже в подземелье чувствую превосходно!
   – Ну нет уж! Одну тебя я не оставлю! Здесь, вполне возможно, есть летучие мыши. Или еще какая-нибудь мерзость.
   Говоря это, Джесс все крепче и крепче сжимал кулаки, пока Онести не положила на них свою ладонь. Одновременно ее вторая рука обвила его шею. Он почувствовал волшебный аромат женских волос.
   – Что ты делаешь? – взволнованно воскликнул Джесс, почувствовав, как предательский комок подкатывает к горлу.
   – Держу тебя.
   – Я понимаю, но... зачем?
   – Разве тебе не приятно?
   – Э... э... Я бы не сказал, что нет!..
   – Ты же удерживал меня, когда я тебя боялась. Теперь моя очередь!
   – Почему ты думаешь, что я тебя боюсь? И вообще, разве ты хоть раз видела, чтобы я чего-нибудь или кого-нибудь испугался?
   Джесс не решался признаться, что присутствие Онести пугало его куда больше, нежели весь окружавший их лабиринт темных коридоров. Между тем ее голова покоилась на его плече, ее грудь прижималась к его руке, а запах волос все сильнее и сильнее щекотал ноздри.
   Они оба вдруг почувствовали, что вся та ложь, которая разделяла их до этого мгновения, на самом деле ничего не значила. Ее надо было забыть навсегда и оставить в памяти только чудесные ночи, проведенные вместе.
   Они вслушивались в доносившийся откуда-то шум падающей воды. Джесс почти физически чувствовал, как Онести старается успокоить его. И это ему нравилось больше всего. Она, как никто другой, умела угадывать его настроение, тревоги, даже мысли. Онести уже удалось убедить Джесса в том, что любой его поступок будет встречен ею с пониманием. Что ее устраивало в нем буквально все!
   Вот и сейчас она молча сидела рядом, слушала далекие звуки водопада и понимала, что в этот момент ничего большего Джесс от нее не хотел...
   Неожиданно Онести начала мурлыкать. Сначала так тихо, что Джесс не сразу узнал мелодию своей собственной песни «Не лги мне!», слова которой принадлежали его отцу. Но, узнав, вдруг снова почувствовал комок в горле. Эта песня перенесла его в далекое прошлое, и он не мог ее спокойно слушать.
   Онести замолчала, посмотрела на Джесса и провела ладонью по его щеке.
   – Спасибо за то, что помог мне в этих поисках! – прошептала она.
   – Если бы ты все рассказали мне с самого начала, то это могло бы сберечь уйму времени, а также избавить от излишней нервотрепки, – тоже шепотом ответил Джесс.
   – Знаю. И жалею о своем поведении. Правда, мне уже давно хотелось все тебе рассказать о Дьюсе. Но я боялась!
   – Боялась меня?
   – Нет. Того, что ты хотел сделать с моим... с Дьюсом?
   – Почему ты не обратилась в полицию, когда он был убит?
   – А что бы это дало? Ведь я была уверена, что его убийца мертв.
   – Но полиция могла бы организовать тебе охрану, помочь вернуться в свои родные места. Да и многое другое!
   – Я думала об этом. Но, видишь ли, мне скорее пристало бежать от закона, нежели искать у него защиты. Любой полицейский мог бы разорвать меня в клочья, узнав, кто я. А суд засадил бы на многие годы в тюрьму. Ведь я помогала Дьюсу обманывать людей!
   Онести прижалась щекой к щеке Джесса и обняла его за талию.
   – После смерти отца только рядом с тобой я чувствовала себя в безопасности.
   Джесс закрыл глаза. Ему было тепло и приятно ощущать рядом присутствие Онести.
   – Как ты стал сыщиком? – спросила Онести.
   – Рука судьбы! – вздохнул Джесс, откинувшись спиной на холодную стену пещеры. – Мой отец много занимался всякого рода делами. По мере того как я взрослел, его приходы домой становились все реже и реже. Когда же мне исполнилось пятнадцать, а может быть, шестнадцать лет, он вообще перестал приходить. Исчез! Мать очень беспокоилась. Не спала ночей. Все время твердила, что отца скорее всего уже нет на этом свете. Тогда я решил заняться его поисками. Это заняло у меня больше года, но в конце концов я обнаружил родителя на плантации в штате Теннесси, где он жил... с другой женщиной.
   – У него была другая жена?
   – Ну, не совсем жена. Это была родная сестра моей матери. В Теннеси отец нажил себе приличное состояние. Он выращивал и продавал хлопок. Он хотел, чтобы я носил фамилию Рандолф.
   – Это фамилия твоей тети?
   – Да. Сестра моей матери была благородного происхождения и очень даже привлекательной внешне. Отец начал ухаживать за ней. Потом они полюбили друг друга. Так по крайней мере он говорил. Но тут возникла проблема: оказалось, что моя тетушка не могла иметь детей. Отец был в отчаянии.
   – Почему он не усыновил ребенка? После войны по всей стране остались тысячи сирот.
   – О, надо знать моего отца! Он всегда хочет только того, чего действительно хочет! И ничего другого! Причем его абсолютно не интересует, кто от этого может пострадать. Отец желал иметь своего собственного сына, который мог бы унаследовать его состояние. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Тогда он женился на моей матери, рассчитывая уже на ее состояние. И настоял на том, чтобы она произвела на свет наследника. Таковым явился я.
   – Но твоя матушка не знала, что раньше он жил с ее сестрой?
   – Она об этом даже не догадывалась.
   – И тетя ничего ей об этом не рассказала?
   – Нет. Одной из причин стала Гражданская война, которая развела сестер по разным сторонам баррикады. Тетя была убежденной сторонницей южан. Матушка же до мозга костей северянкой. Поэтому они разбежались и больше никогда не виделись. Правда, после окончания войны матушка все же узнала о проделках своего мужа.
   – Представляю, в какое отчаяние ее это привело!
   – Отчаяние? Это не то слово! Матушка просто сошла с ума. Она продала свой дом в Чикаго, и мы переехали на Запад. Никто из родственников по маминой линии не хотел больше иметь ничего общего с моим отцом. Матушка вернула ему все, что когда-либо от него получила: фамилию, деньги, даже ноты... Одним словом – все... Кроме меня...
   – А что стало с тетей?
   – Она умерла через два года.
   – Ты же поступил на работу в агентство «Пинкертон». Так?
   Джесс снял руку с талии Онести и провел большим пальцем по ее спине.
   – Как-то раз я рассказал одному знакомому о том, как разыскивал отца. Он пересказал это другу, который работал в «Пинкертоне». Прошло немного времени, и я сам не заметил, как меня туда завербовали. В то время я был безработным, а потому не стал возражать. И с тех пор работаю.
   – Просто поразительно, как ты смог простить своего отца после всего того, что он натворил!
   – Все не так просто, Онести! Я не простил его. Ибо прощение означало бы заботу. Я же этого делать не захотел. Потому что он постоянно лгал, мошенничал, использовал людей в своих грязных целях. Этот человек разбил сердце моей матери и запятнал ее чистое имя. Поэтому для меня он больше не существует.