Роща! Наверняка там. Между поваленных стволов или внутри пня.
С пистолетом на изготовку я двинулся вперед. Солнце припекало, но вспотел я не из-за этого. Всякий раз, когда ветер шевелил бурьян, я клал палец на спусковой крючок.
Я дошел до деревьев и заметил, что трава под ними заметно короче, чем на лугу. Обходя стволы, каждую секунду готов был увидеть свернувшуюся кольцами змею. Подобрал палку (предварительно убедившись, что это действительно палка), поворошил листву, скопившуюся в пустых пнях. И не нашел ничего необычного. Но где-то здесь должен быть выход вентиляционной трубы! Я медленно шел между деревьев, разглядывая стволы. Черт побери, да куда же Оруэлл его спрятал? Чем длиннее вентиляционная труба, тем она эффективнее.
Должна быть тут... В других местах ее просто негде спрятать.
Нет, сказал я себе и остановился. Есть где. Кладбище. Слева, примерно в пятидесяти футах от подземелья. Место настолько унылое, что к нему и подходить не хочется. Просто отличное место, чтобы...
Я вышел из рощи – и у меня тут же перехватило дыхание от громкого звука трещотки. Я отпрянул назад, увидел под кустом змею и немедленно отстрелил ей голову. Быстрота и точность выстрела поразили меня. Несомненно, подобная реакция объяснялась долгими часами тренировок. Но за последний год у меня накопилось столько ненависти и ярости!
И сейчас больше всего на свете мне хотелось кого-нибудь убить.
За первой змеей появилась вторая. Я разнес голову и ей. Третьей. Четвертой. Пятой. Убивал всех, придя в бешенство при мысли, что они хотят меня остановить. В ушах гремело эхо выстрелов. Вокруг плавал острый запах пороха. Я упрямо шел вперед.
Шестая. Седьмая. Восьмая. Куски змеиной плоти летели в разные стороны. Кровь забрызгала высокую траву. Гремели трещотки, и казалось, что гадов уничтожает не оружие, а моя ненависть – их головы лопались, как только попадались мне на глаза.
Последняя стреляная гильза упала на землю. Затвор остался в заднем положении. Как сотни раз до этого в тире, я выщелкнул пустую обойму, достал из кобуры новую и вставил ее в рукоять пистолета. Передернул затвор и повел стволом, выискивая следующую жертву.
Змеи не показывались. Или я распугал их, или затаились, ждут. Пусть только попробуют, подумал я, подобрал пустую обойму и зашагал дальше.
Дойдя до невысокой каменной стены, я перелез на территорию кладбища. Меня окружали кусты ежевики и ядовитого плюща. Слишком мрачное место – даже для змей.
Каждая могила была отмечена кучкой камней. Я осмотрелся, и мне показалось, что в одном месте видна небольшая трещина. Заметить ее было нелегко – я и не мог увидеть, если в не искал что-то похожее. И трещина эта тянулась, уходила под стену кладбища и дальше, к участку, на котором я провалился в подземелье. А на кладбище она заканчивалась на ближайшей к ограждению могиле.
Совсем маленькая могила. Ребенок.
Я опустился на колени, сгреб кучку камней с изголовья могилы и замер. Под камнями выступал конец трубы диаметром дюймов восемь. На трубу был надет колпак, чтобы дождевая вода не попадала в вентиляционную систему.
Я не ошибся. Подземелье являлось тюрьмой. Мне вспомнился длинный плоский предмет, на котором змеи спасались от прибывающей воды. За долгие годы он так истлел, что в полутьме я не понял, что же это. Теперь все стало ясно. Остатки матраса. Единственный предмет обстановки в темнице. В ней не было даже туалета. Или Лестер облегчатся в горшок? И задыхался от зловония, дожидаясь, пока тюремщики не вынесут посудину? И они поступали так со своим сыном?..
Замерев от ужаса, я смотрел на детскую могилу, которую злодеи осквернили, чтобы спрятать свой грех.
12
Часть пятая
1
2
3
С пистолетом на изготовку я двинулся вперед. Солнце припекало, но вспотел я не из-за этого. Всякий раз, когда ветер шевелил бурьян, я клал палец на спусковой крючок.
Я дошел до деревьев и заметил, что трава под ними заметно короче, чем на лугу. Обходя стволы, каждую секунду готов был увидеть свернувшуюся кольцами змею. Подобрал палку (предварительно убедившись, что это действительно палка), поворошил листву, скопившуюся в пустых пнях. И не нашел ничего необычного. Но где-то здесь должен быть выход вентиляционной трубы! Я медленно шел между деревьев, разглядывая стволы. Черт побери, да куда же Оруэлл его спрятал? Чем длиннее вентиляционная труба, тем она эффективнее.
Должна быть тут... В других местах ее просто негде спрятать.
Нет, сказал я себе и остановился. Есть где. Кладбище. Слева, примерно в пятидесяти футах от подземелья. Место настолько унылое, что к нему и подходить не хочется. Просто отличное место, чтобы...
Я вышел из рощи – и у меня тут же перехватило дыхание от громкого звука трещотки. Я отпрянул назад, увидел под кустом змею и немедленно отстрелил ей голову. Быстрота и точность выстрела поразили меня. Несомненно, подобная реакция объяснялась долгими часами тренировок. Но за последний год у меня накопилось столько ненависти и ярости!
И сейчас больше всего на свете мне хотелось кого-нибудь убить.
За первой змеей появилась вторая. Я разнес голову и ей. Третьей. Четвертой. Пятой. Убивал всех, придя в бешенство при мысли, что они хотят меня остановить. В ушах гремело эхо выстрелов. Вокруг плавал острый запах пороха. Я упрямо шел вперед.
Шестая. Седьмая. Восьмая. Куски змеиной плоти летели в разные стороны. Кровь забрызгала высокую траву. Гремели трещотки, и казалось, что гадов уничтожает не оружие, а моя ненависть – их головы лопались, как только попадались мне на глаза.
Последняя стреляная гильза упала на землю. Затвор остался в заднем положении. Как сотни раз до этого в тире, я выщелкнул пустую обойму, достал из кобуры новую и вставил ее в рукоять пистолета. Передернул затвор и повел стволом, выискивая следующую жертву.
Змеи не показывались. Или я распугал их, или затаились, ждут. Пусть только попробуют, подумал я, подобрал пустую обойму и зашагал дальше.
Дойдя до невысокой каменной стены, я перелез на территорию кладбища. Меня окружали кусты ежевики и ядовитого плюща. Слишком мрачное место – даже для змей.
Каждая могила была отмечена кучкой камней. Я осмотрелся, и мне показалось, что в одном месте видна небольшая трещина. Заметить ее было нелегко – я и не мог увидеть, если в не искал что-то похожее. И трещина эта тянулась, уходила под стену кладбища и дальше, к участку, на котором я провалился в подземелье. А на кладбище она заканчивалась на ближайшей к ограждению могиле.
Совсем маленькая могила. Ребенок.
Я опустился на колени, сгреб кучку камней с изголовья могилы и замер. Под камнями выступал конец трубы диаметром дюймов восемь. На трубу был надет колпак, чтобы дождевая вода не попадала в вентиляционную систему.
Я не ошибся. Подземелье являлось тюрьмой. Мне вспомнился длинный плоский предмет, на котором змеи спасались от прибывающей воды. За долгие годы он так истлел, что в полутьме я не понял, что же это. Теперь все стало ясно. Остатки матраса. Единственный предмет обстановки в темнице. В ней не было даже туалета. Или Лестер облегчатся в горшок? И задыхался от зловония, дожидаясь, пока тюремщики не вынесут посудину? И они поступали так со своим сыном?..
Замерев от ужаса, я смотрел на детскую могилу, которую злодеи осквернили, чтобы спрятать свой грех.
12
Преподобный Бенедикт находился там же, где я нашел его днем раньше.
Стоя на коленях, он ухаживал за розами в церковном саду. Седые волосы священника искрились на солнце.
– Мистер Дэннинг.
Он с трудом поднялся, пожал мою руку и нахмурился, увидев царапины.
– Вы повредили ладонь.
– Я упал.
Он указал на мой подбородок – даже щетина не могла скрыть большущего синяка.
– Похоже, упали неудачно.
– Все могло закончиться гораздо хуже.
– Побывали на ферме Дентов?
Я кивнул.
– Нашли что-нибудь, что поможет отыскать вашу семью?
– До сих пор пытаюсь это понять, – пробурчал я и рассказал ему обо всем, что со мной случилось.
Морщины на лбу священника стали глубже.
– Оруэлл и Юника держали своего сына в заточении? Почему?
– Вероятно, считали, что он одержим дьяволом. У меня такое ощущение, что в тех местах произошло много такого, чего мы никогда не смогли бы понять, преподобный.
Я опустил голову.
– Как Лестер спасся из подземной темницы? Возможно, его родители сами угодили в ловушку? Как бы они с ним ни обращались, не пытался ли мальчик спасти их, о чем он и заявлял? Наверное, у него просто ничего не получилось?
– Это совпадает с тем, что нам известно.
– Тогда непонятно, почему он никому не рассказал о том, что ему довелось пережить. Разве мы не нуждаемся в сострадании?
– Если только воспоминания не настолько тяжелы, чтобы причинять боль.
– Возможно, обстоятельства трагедии были совсем не такими, как вам рассказывали.
Преподобный Бенедикт нахмурился сильнее:
– К чему вы клоните?
– Допустим, Лестер каким-то образом выбрался из подземелья. Или родители время от времени выпускали его в награду за хорошее поведение. Мог он устроить поджог?
– Устроить... Боже милосердный!
– Либо они пытались спасти его, либо он выбрался сам, но мальчик имел возможность запереть родителей. Вполне вероятно, что Лестер стоял недалеко от горящего дома и с наслаждением слушал их вопли. Думаете, он стал бы об этом кому-нибудь рассказывать? Но это не все, что меня тревожит.
– Господи, есть еще что-то?
– Я из Колорадо, – сообщил я.
Преподобный в недоумении поднял брови.
– Время от времени случается, что кто-то отправляется в горы и натыкается на гремучую змею, – сказал я. – Такое нечасто, но бывает. В горах у змей много убежищ, и по природе они не агрессивны, поэтому предпочитают держаться подальше от людей. Но в Индиане – совсем другое дело. Много народу. Повсюду фермы. Вы когда-нибудь видели в округе гремучую змею?
– Ни разу в жизни.
– А слыхали о людях, которые их встречали?
– Кажется, нет, – ответил старик. – Может, фермеры и встречали. Изредка.
– Потому что люди их постепенно вытеснили.
– Вероятно.
– Но почему тогда земля Дентов кишит гремучими змеями? В южных штатах – ладно, скажем, в Миссисипи или Луизиане, но не здесь же. Что они делают на ферме Оруэлла? Как туда попали?
– Представить себе не могу.
– Что ж, а я могу. Вам не пришло в голову, что Денты могли практиковать упражнения со змеями на своей ферме?
Преподобный побледнел.
– В религиозных ритуалах? Держа по змее в каждой руке? Чтобы они обвивались вокруг шеи, подтверждая, что на все воля Божья?
– Вот именно. Если змея не укусила, это знак того, что вмешался сам Господь. Значит, он благоволит Дентам больше, чем людям из города. Если у вас менталитет пещерного человека, если вы исповедуете принцип "мы против них", то, скорее всего, вы захотите иметь неопровержимое доказательство своей правоты.
– Это наихудший вариант презумпции.
– И я подозреваю, что он их и погубил.
– Не понимаю.
– Вы говорили, что, когда родился Лестер, существовало три семейства Дентов. А ко времени пожара осталось всего одно – Оруэлл, Юника и Лестер. Вы полагали, что остальные семейства могли уехать или умереть от болезней. А я думаю, что змеи явили Дентам не те знамения, которых они ожидали.
– Вы думаете, их погубили змеи? – тихо спросил священник.
– Денты никогда не обращались за помощью к врачам.
– Боже милосердный!..
– Если предположить, что змеи использовались в каких-то религиозных ритуалах, то это объясняет, откуда их там такое множество. Просто Денты их собирали, – сказал я. – Непонятно только, почему твари там остались. Почему не расползлись.
– Вероятно, они остаются на месте, которому принадлежат...
Сначала я не понял. Потом кивнул:
– Наверное. Это мрачное и гнилое место, преподобный. Думаю, вы правы. Если бы я был священником, то сказал бы, что змеям там самое место: они чувствуют себя как дома.
Перед моим лицом зажужжали пчелы. Я отогнал их прочь.
– Еще один вопрос, и я оставлю вас в покое, преподобный.
– Все, чем могу помочь.
– Вы упоминали, что после того, как Лестер покинул ваш дом, он появился в городе в ста милях к востоку отсюда, на границе с Огайо.
– Совершенно верно.
– Как, вы сказали, называется город?
Стоя на коленях, он ухаживал за розами в церковном саду. Седые волосы священника искрились на солнце.
– Мистер Дэннинг.
Он с трудом поднялся, пожал мою руку и нахмурился, увидев царапины.
– Вы повредили ладонь.
– Я упал.
Он указал на мой подбородок – даже щетина не могла скрыть большущего синяка.
– Похоже, упали неудачно.
– Все могло закончиться гораздо хуже.
– Побывали на ферме Дентов?
Я кивнул.
– Нашли что-нибудь, что поможет отыскать вашу семью?
– До сих пор пытаюсь это понять, – пробурчал я и рассказал ему обо всем, что со мной случилось.
Морщины на лбу священника стали глубже.
– Оруэлл и Юника держали своего сына в заточении? Почему?
– Вероятно, считали, что он одержим дьяволом. У меня такое ощущение, что в тех местах произошло много такого, чего мы никогда не смогли бы понять, преподобный.
Я опустил голову.
– Как Лестер спасся из подземной темницы? Возможно, его родители сами угодили в ловушку? Как бы они с ним ни обращались, не пытался ли мальчик спасти их, о чем он и заявлял? Наверное, у него просто ничего не получилось?
– Это совпадает с тем, что нам известно.
– Тогда непонятно, почему он никому не рассказал о том, что ему довелось пережить. Разве мы не нуждаемся в сострадании?
– Если только воспоминания не настолько тяжелы, чтобы причинять боль.
– Возможно, обстоятельства трагедии были совсем не такими, как вам рассказывали.
Преподобный Бенедикт нахмурился сильнее:
– К чему вы клоните?
– Допустим, Лестер каким-то образом выбрался из подземелья. Или родители время от времени выпускали его в награду за хорошее поведение. Мог он устроить поджог?
– Устроить... Боже милосердный!
– Либо они пытались спасти его, либо он выбрался сам, но мальчик имел возможность запереть родителей. Вполне вероятно, что Лестер стоял недалеко от горящего дома и с наслаждением слушал их вопли. Думаете, он стал бы об этом кому-нибудь рассказывать? Но это не все, что меня тревожит.
– Господи, есть еще что-то?
– Я из Колорадо, – сообщил я.
Преподобный в недоумении поднял брови.
– Время от времени случается, что кто-то отправляется в горы и натыкается на гремучую змею, – сказал я. – Такое нечасто, но бывает. В горах у змей много убежищ, и по природе они не агрессивны, поэтому предпочитают держаться подальше от людей. Но в Индиане – совсем другое дело. Много народу. Повсюду фермы. Вы когда-нибудь видели в округе гремучую змею?
– Ни разу в жизни.
– А слыхали о людях, которые их встречали?
– Кажется, нет, – ответил старик. – Может, фермеры и встречали. Изредка.
– Потому что люди их постепенно вытеснили.
– Вероятно.
– Но почему тогда земля Дентов кишит гремучими змеями? В южных штатах – ладно, скажем, в Миссисипи или Луизиане, но не здесь же. Что они делают на ферме Оруэлла? Как туда попали?
– Представить себе не могу.
– Что ж, а я могу. Вам не пришло в голову, что Денты могли практиковать упражнения со змеями на своей ферме?
Преподобный побледнел.
– В религиозных ритуалах? Держа по змее в каждой руке? Чтобы они обвивались вокруг шеи, подтверждая, что на все воля Божья?
– Вот именно. Если змея не укусила, это знак того, что вмешался сам Господь. Значит, он благоволит Дентам больше, чем людям из города. Если у вас менталитет пещерного человека, если вы исповедуете принцип "мы против них", то, скорее всего, вы захотите иметь неопровержимое доказательство своей правоты.
– Это наихудший вариант презумпции.
– И я подозреваю, что он их и погубил.
– Не понимаю.
– Вы говорили, что, когда родился Лестер, существовало три семейства Дентов. А ко времени пожара осталось всего одно – Оруэлл, Юника и Лестер. Вы полагали, что остальные семейства могли уехать или умереть от болезней. А я думаю, что змеи явили Дентам не те знамения, которых они ожидали.
– Вы думаете, их погубили змеи? – тихо спросил священник.
– Денты никогда не обращались за помощью к врачам.
– Боже милосердный!..
– Если предположить, что змеи использовались в каких-то религиозных ритуалах, то это объясняет, откуда их там такое множество. Просто Денты их собирали, – сказал я. – Непонятно только, почему твари там остались. Почему не расползлись.
– Вероятно, они остаются на месте, которому принадлежат...
Сначала я не понял. Потом кивнул:
– Наверное. Это мрачное и гнилое место, преподобный. Думаю, вы правы. Если бы я был священником, то сказал бы, что змеям там самое место: они чувствуют себя как дома.
Перед моим лицом зажужжали пчелы. Я отогнал их прочь.
– Еще один вопрос, и я оставлю вас в покое, преподобный.
– Все, чем могу помочь.
– Вы упоминали, что после того, как Лестер покинул ваш дом, он появился в городе в ста милях к востоку отсюда, на границе с Огайо.
– Совершенно верно.
– Как, вы сказали, называется город?
Часть пятая
1
Логанвилль оказался лучше, чем я предполагал: город с почтовой открытки с ухоженной главной улицей и красивым парком перед зданием суда.
Я узнал дорогу к унитарианской[4] церкви, со священником которой договорился по телефону о встрече.
Дородный седой мужчина перебирал листы церковных гимнов в вестибюле храма.
– Преподобный Хэнли?
Ранее по телефону я объяснил цель своего визита. Показав фотографию Лестера Дента, попросил рассказать о подростке, появившемся в городе девятнадцать лет назад.
– Понимаю, прошло много лет, но преподобный Бенедикт считает, что вы помните те события.
– Конечно, помню. Трудно забыть случившееся тем летом. Мальчик многое значил для Гарольда и Глэдис. Они так хотели стать его опекунами.
– Для Гарольда?
– Преподобного Бенедикта. Больше всего они жалели о том, что не имеют детей. Кстати, как Гарольд себя чувствует? Я не видел его по крайней мере год.
– Достаточно хорошо, чтобы ползать на коленях ухаживая за розами.
Преподобный Хэнли усмехнулся:
– И конечно, бормотать при этом молитвы.
Он взглянул на фотографию Лестера Дента и помрачнел.
– Трудно сказать наверняка... Убавить ему годков и убрать шрам, и он может оказаться тем самым подростком. Выражение глаз, несомненно, то же самое. Вы говорили, этот человек поможет найти ваших жену и сына?
– Как раз он их и похитил.
Священнику потребовалось время, чтобы осознать мои слова.
– Очень хотел бы вам помочь. Но я не успел узнать его достаточно хорошо. Вам стоит поговорить с Агнессой Гарнер. Из всех членов конгрегации она проявила к нему больше всего заботы. И именно она больше всех от него пострадала.
Я узнал дорогу к унитарианской[4] церкви, со священником которой договорился по телефону о встрече.
Дородный седой мужчина перебирал листы церковных гимнов в вестибюле храма.
– Преподобный Хэнли?
Ранее по телефону я объяснил цель своего визита. Показав фотографию Лестера Дента, попросил рассказать о подростке, появившемся в городе девятнадцать лет назад.
– Понимаю, прошло много лет, но преподобный Бенедикт считает, что вы помните те события.
– Конечно, помню. Трудно забыть случившееся тем летом. Мальчик многое значил для Гарольда и Глэдис. Они так хотели стать его опекунами.
– Для Гарольда?
– Преподобного Бенедикта. Больше всего они жалели о том, что не имеют детей. Кстати, как Гарольд себя чувствует? Я не видел его по крайней мере год.
– Достаточно хорошо, чтобы ползать на коленях ухаживая за розами.
Преподобный Хэнли усмехнулся:
– И конечно, бормотать при этом молитвы.
Он взглянул на фотографию Лестера Дента и помрачнел.
– Трудно сказать наверняка... Убавить ему годков и убрать шрам, и он может оказаться тем самым подростком. Выражение глаз, несомненно, то же самое. Вы говорили, этот человек поможет найти ваших жену и сына?
– Как раз он их и похитил.
Священнику потребовалось время, чтобы осознать мои слова.
– Очень хотел бы вам помочь. Но я не успел узнать его достаточно хорошо. Вам стоит поговорить с Агнессой Гарнер. Из всех членов конгрегации она проявила к нему больше всего заботы. И именно она больше всех от него пострадала.
2
Поднявшись по ступеням веранды дома, указанного мне преподобным Хэнли, я увидел женщину в инвалидном кресле.
По изможденному лицу Агнессы Гарнер можно было подумать, что ей почти семьдесят, но Хэнли рассказал мне, что женщине исполнилось тридцать восемь, когда девятнадцать лет назад в ее жизни появился Лестер Дент.
– Мисс Гарнер?
– Миссис.
– Извините. Преподобный Хэнли не говорил, что вы замужем.
– Я вдова.
– И об этом он не сказал...
– Незачем было.
Ее манера речи заставила меня смутиться.
– Спасибо, что согласились увидеться со мной.
Седые волосы. Платье в синий цветочек. На коленях – мобильный телефон.
– Вы хотите узнать о Лестере Денте?
– Я буду благодарен за любую информацию, которую вы мне предоставите.
– Преподобный Хэнли позвонил и рассказал о вашей жене и сыне. У вас есть их фото?
Помедлив, я достал бумажник.
– Всегда при себе.
Она долго смотрела на снимок.
Отец Кейт сделал его, когда мы ездили к родителям жены в Дуранго. За нашими спинами высились великолепные скалы Меса-Верде. Мы целый день лазали по ним. На фотокарточке я, Кейт и Джейсон стоим перед полуразвалившимся старинным зданием. Мы в джинсах, ярких рубашках... и улыбаемся в объектив. На заднем плане на фоне старой каменной стены видна размытая тень, похожая на фигуру человека, хотя поблизости нет никого. Джейсон впоследствии уверял, что это призрак одного из первопроходцев, живших здесь сотни лет назад.
Призраки. Не хотелось думать, что я смотрю на призраков.
– Замечательная семья.
– Спасибо, – только и смог сказать я.
– Как много в нашем мире страданий...
– Да.
От нахлынувших чувств у меня сдавило горло.
– Миссис Гарнер, вы узнаете этого человека?
Я протянул ей фото.
Ей было больно смотреть на него. Она кивнула и отвернулась.
– Это Лестер. Я долгие годы старалась забыть о нем. И сейчас хочу этого.
Я решил, что женщина пытается спровадить меня.
– Вы действительно считаете, что мой рассказ вам поможет? – спросила она.
– У меня нет выбора.
– Накажите его!
– Простите?
– Считается, что мы должны прощать людей, причинивших нам боль, но я хочу, чтобы вы покарали его.
– Поверьте, миссис Гарнер, если мне представится такая возможность, я это сделаю.
Она стиснула руками подлокотники кресла.
– Было время, когда я могла ходить. И всегда первой являлась на воскресную службу...
Такой поворот в разговоре озадачил меня.
– Когда-то у меня имелось навязчивое стремление приходить в церковь раньше всех. Теперь я спрашиваю себя, не покарал ли меня Господь за грех гордыни.
– Что бы с вами ни случилось, вины Божьей в том не было. Виноват был Лестер Дент.
По изможденному лицу Агнессы Гарнер можно было подумать, что ей почти семьдесят, но Хэнли рассказал мне, что женщине исполнилось тридцать восемь, когда девятнадцать лет назад в ее жизни появился Лестер Дент.
– Мисс Гарнер?
– Миссис.
– Извините. Преподобный Хэнли не говорил, что вы замужем.
– Я вдова.
– И об этом он не сказал...
– Незачем было.
Ее манера речи заставила меня смутиться.
– Спасибо, что согласились увидеться со мной.
Седые волосы. Платье в синий цветочек. На коленях – мобильный телефон.
– Вы хотите узнать о Лестере Денте?
– Я буду благодарен за любую информацию, которую вы мне предоставите.
– Преподобный Хэнли позвонил и рассказал о вашей жене и сыне. У вас есть их фото?
Помедлив, я достал бумажник.
– Всегда при себе.
Она долго смотрела на снимок.
Отец Кейт сделал его, когда мы ездили к родителям жены в Дуранго. За нашими спинами высились великолепные скалы Меса-Верде. Мы целый день лазали по ним. На фотокарточке я, Кейт и Джейсон стоим перед полуразвалившимся старинным зданием. Мы в джинсах, ярких рубашках... и улыбаемся в объектив. На заднем плане на фоне старой каменной стены видна размытая тень, похожая на фигуру человека, хотя поблизости нет никого. Джейсон впоследствии уверял, что это призрак одного из первопроходцев, живших здесь сотни лет назад.
Призраки. Не хотелось думать, что я смотрю на призраков.
– Замечательная семья.
– Спасибо, – только и смог сказать я.
– Как много в нашем мире страданий...
– Да.
От нахлынувших чувств у меня сдавило горло.
– Миссис Гарнер, вы узнаете этого человека?
Я протянул ей фото.
Ей было больно смотреть на него. Она кивнула и отвернулась.
– Это Лестер. Я долгие годы старалась забыть о нем. И сейчас хочу этого.
Я решил, что женщина пытается спровадить меня.
– Вы действительно считаете, что мой рассказ вам поможет? – спросила она.
– У меня нет выбора.
– Накажите его!
– Простите?
– Считается, что мы должны прощать людей, причинивших нам боль, но я хочу, чтобы вы покарали его.
– Поверьте, миссис Гарнер, если мне представится такая возможность, я это сделаю.
Она стиснула руками подлокотники кресла.
– Было время, когда я могла ходить. И всегда первой являлась на воскресную службу...
Такой поворот в разговоре озадачил меня.
– Когда-то у меня имелось навязчивое стремление приходить в церковь раньше всех. Теперь я спрашиваю себя, не покарал ли меня Господь за грех гордыни.
– Что бы с вами ни случилось, вины Божьей в том не было. Виноват был Лестер Дент.
3
– Он сидел на верхней ступеньке церковной паперти, прислонившись спиной к двери, – рассказывала миссис Гарнер. – Голова опущена, но, даже не видя лица, я могла точно сказать, что не знаю его. Одежда изорвана, поэтому я сразу подумала, что с ним случилось несчастье. Потом мне пришло в голову, что юноша вполне может находиться под действием наркотиков. Но не успела я решить, что делать – бросаться ему на помощь или убегать прочь, – юноша поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд был ясным, и я поняла, что наркотики здесь ни при чем. Его глаза переполняла боль. Я спросила, не ранен ли он. "Нет, мэм, – ответил юноша, – но я ужасно устал и голоден".
После паузы женщина заговорила вновь:
– К тому времени начали подходить другие прихожане. Появился преподобный. Однако никто не мог сказать, что знает юношу. Мы спросили у него имя, он ответил, что не помнит. Спросили, откуда он пришел, но мальчик не знал и этого. По дырам на одежде и едва зажившим ожогам на руках мы решили, что с ним случилось нечто ужасное и он находится в шоке. Преподобный хотел увести его к себе домой и накормить, но юноша возразил: "Эти люди ждут начала службы".
Миссис Гарнер посмотрела на меня и вздохнула.
– Понимаю, звучит слишком красиво, чтобы быть правдой. Но вас там не было. Все, кто пришел в то утро в церковь, были так озабочены судьбой юноши, так тронуты его словами, что почувствовали проявление Божьего промысла среди нас. Мы ввели его во храм. Я села рядом и вручила ему Библию, но юноша не стал открывать ее. Я решила, что он слишком слаб, чтобы молиться. Вообразите мое удивление, когда все прихожане стали громко читать Писание, а юноша принялся декламировать его наизусть! Помню, что преподобный говорил в своей проповеди о сострадании к несчастным. Он сделал паузу и посмотрел прямо на юношу. Потом все говорили, что это самая трогательная проповедь за долгое время и мы давно не слышали такой. Преподобный забрал юношу домой. Он попросил меня и еще двоих прихожан о помощи. Мы приготовили большое угощение. Собрали для несчастного чистую одежду. Он все делал медленно, словно во сне.
Женщина снова умолкла. Я терпеливо ждал.
– Всех мучил вопрос: кто же он? Что пережил? Откуда пришел? Доктор осмотрел юношу, расспросил, но тот так ничего и не вспомнил. Начальник полиции тоже ничего не добился и запросил полицию штата, не известно ли им о пропавшем юноше, под описание которого может подойти наш подопечный, но там тоже ничего не знали.
Естественно, подумал я. Логанвилль в Огайо, а пожар произошел в Индиане. Полиция Огайо, вероятно, решила, что прибытие юноши в Логанвилль – недостаточно серьезное событие для того, чтобы затевать расследование за пределами штата. Даже если бы они его начали, усилия полиции Индианы могли оказаться бессмысленными – пожар был чисто местным происшествием, а полиция штата такими мелкими делами не занимается.
– Многие прихожане предлагали юноше жить в их доме, – продолжала миссис Гарнер. – Но преподобный решил: раз я его нашла, то имею право заботиться о нем, если пожелаю. Мой муж был чудесным человеком. За пять лет до того мы потеряли сына. Он умер от рака, – женщина как-то странно всхлипнула, – наш единственный ребенок. Если бы Джошуа был жив, то был бы примерно того же возраста, что и юноша, найденный мною на пороге церкви. Я не переставала твердить себе, что Бог послал нам его не просто так, а...
Миссис Гарнер умолкла, не в силах произнести следующего слова.
– В качестве замены?
Она кивнула. В ее глазах стало еще больше печали.
– Вот еще одна причина, по которой я понесла наказание. Тщеславие. Якобы Господь выделил меня среди прочих, одарив особым благоволением... Но тогда я не смогла противиться мысли, что случилось нечто чудесное, что мне послан второй сын. Я рассказала мужу о своих чаяниях, и он моментально согласился. Если я хочу, чтобы мальчик жил у нас, пока все не образуется, – что ж, прекрасно. Муж очень любил меня, и...
Ее голос дрогнул. Она слегка повернула кресло и теперь смотрела мне прямо в глаза.
– Юноша стал жить в нашем доме, а власти тем временем пытались установить его личность. Он страшно исхудал. Мне пришлось много дней посвятить стряпне, чтобы несчастный мальчик поправился. Выпечка, жареные цыплята, яблочные пироги... Ожоги зажили, но в раны на ногах и руках попала инфекция, и их приходилось перевязывать, часто меняя бинты и накладывая мазь. Мне было нетрудно это делать – ведь это походило на заботу об утраченном некогда сыне. Я ухаживала за ним с удовольствием. И не переставала думать о том, что же с ним случилось.
Миссис Гарнер судорожно вздохнула.
– Я оставляла книги и журналы на столике возле его постели, чтобы он мог развлечься. Некоторое время спустя заметила, что он к ним не притрагивается. Спросила, не принести ли других, если эти не нравятся, но он словно не услышал вопроса, и тут я поняла, что юноша не умеет читать.
Я присел на ограждение веранды.
– Но вы говорили, он наизусть цитировал Библию.
– Любой отрывок, который попросите.
– Тогда не понимаю...
– Я попросила его прочесть надпись на пачке кукурузных хлопьев. Предложила прочитать заголовок из газеты. Он не смог. Положила перед ним карандаш и бумагу. Он не сумел написать ни одного слова. Юноша был совершенно неграмотен. А что касается цитат из Библии, то существовало единственное объяснение: кто-то заучивал с ним Писание наизусть – со слуха, заставляя запоминать читаемые ему отрывки. Когда я поняла это, то содрогнулась. Что же ему довелось пережить?
– Это один из немногих вопросов, на которые я в состоянии ответить.
Ее взгляд стал острым.
– Вы знаете?
Жалея о том, что прервал ее, я кивнул.
– Его родители держали мальчика в заточении под землей.
– Что?!
– Насколько я понял, они считали, что он одержим дьяволом и единственный способ изгнать сатану – заполнить голову сына текстом Библии.
Миссис Гарнер потрясенно смотрела на меня.
– Но почему они не научили его читать и писать?
– Я пытаюсь найти объяснение. Возможно, они считали, что чтение и письмо – изобретения дьявола. Неправильные книги ведут к неправильным мыслям, и вот уже человек кругом в грехах. Единственная истинная книга – Библия, а самый верный способ гарантировать, что она так и останется для Лестера единственной книгой, – заучить ее с ним наизусть.
Миссис Гарнер опустила голову и стала массировать виски.
– Вам нехорошо? – спросил я.
– Что только люди не делают друг с другом... – с трудом произнесла она.
– Я рассказал, что Лестер сделал с моей семьей. А какое зло он причинил вам?
Повисло тяжелое молчание.
Женщина подняла голову и с невыразимой мукой в глазах посмотрела на меня.
– Я никогда не встречала столь вежливого юношу. Он все время предлагал помощь в работе по дому. И в то же время я в жизни не встречала такого несчастного человека. Иногда в дневное время он часами лежал в постели, уставившись в потолок. По вечерам долго не мог заснуть, если гасили ночник в его комнате. По ночам часто просыпался с криком: его мучили кошмары. Кажется, мальчику снился пожар, в котором он получил ожоги. Я приходила к нему в комнату, чтобы успокоить. Сидела рядом, держа за руку, гладила по голове, шептала, что он в безопасности, что здесь ему ничто не угрожает, что ему нечего больше бояться...
Она помолчала и снова потерла виски.
– Вы уверены, что чувствуете себя нормально? – забеспокоился я.
– Прошло столько лет. Почему воспоминания до сих пор причиняют такую боль?
– Я не хотел расстроить вас. Если вы желаете отдохнуть, я приду позже.
– Я никогда и ни с кем об этом не говорила. Никогда. Возможно, следовало рассказать. Скорее всего, я бы так не мучилась, появись возможность все рассказать и объяснить...
– Вы хотите что-то объяснить мне?
Она долго смотрела мне в глаза. Лицо ее было искажено страданием.
– Незнакомцу... Да. Человеку, с которым мне больше не придется встретиться. Чье мнение я никогда не услышу.
– Я не собираюсь высказывать свое мнение, миссис Гарнер. Все, что мне нужно, – вернуть жену и сына. Вы знаете что-нибудь, что может помочь мне?
Она отвела взгляд.
– Однажды ночью он поцеловал меня в щеку. На следующую ночь, после очередного его кошмара, после того как я обнимала его и успокаивала, он сделал это снова. Или попытался сделать. Юноша слегка коснулся моих губ, словно хотел поцеловать в щеку, но промахнулся. Это был ужасный момент. Он сел в постели, а я немедленно встала. Я чувствовала себя неудобно, но твердила, что воображаю всякое, а мальчик не имел дурного умысла.
– Миссис Гарнер, вам не следует...
– Я должна. Мне необходимо от этого избавиться. Я так сильно хотела заботиться о юноше, что впала в заблуждение. Всякая близость подразумевает чистоту отношений. Как в случае его обучения чтению и письму. Ведь я была школьной учительницей. Это произошло в конце лета. Занятия в школе еще не начались. У меня было время, чтобы попробовать научить его. Я использовала Библию, потому что он уже знал слова. Мы сидели рядом за кухонным столом. Наши стулья стояли близко. Все было пристойно. Просто учительница и ученик, сидящие за столом и работающие вместе... но он, как сейчас понимаю, сидел гораздо ближе ко мне, чем требовалось. Потом он помогал мне готовить обед, и наши руки случайно соприкоснулись. Я не придала этому значения. Я никому не рассказывала об этом раньше, потому что боялась, что люди решат, будто я получала от происходящего какое-то... – она запнулась, – удовольствие... Но это неправда. Я знаю, что в мире много испорченных людей, мистер Дэннинг, но я хожу в церковь, боюсь Бога и, уверяю вас, не могу получать удовольствия от прикосновений подростка, на которого смотрю как на сына.
Наступило неловкое молчание. Я понимающе кивнул, поощряя ее к продолжению рассказа.
– Из-за моего страстного желания помочь ему все и случилось. Как-то ночью, после очередного кошмара, когда я приобняла его, он коснулся моей... – Она бессознательно бросила взгляд на свою грудь. – Прикосновение казалось случайным, но я наконец-то поняла, что подобные случайности повторяются чаще, чем надлежит. Я сказала ему, что хочу, чтобы мы были близкими людьми, но есть разные виды близости. Юноша ответил, что не понимает, о чем я говорю, но если мне хочется, чтобы он держался на расстоянии, то так и будет. Следующей ночью...
Агнесса Гарнер смолкла на полуслове, словно задохнувшись. Глаза ее налились слезами, она готова была расплакаться.
– Можно мне еще раз взглянуть на фотографию ваших жены и сына?
Удивившись, я опять достал бумажник.
– Какая прекрасная семья... Как их зовут?
– Кейт и Джейсон.
– У вас счастливый брак?
Теперь горло сжалось у меня.
– Очень.
– Ваш сын хороший мальчик?
Голос у меня сел:
– Лучший в мире.
Глаза миссис Гарнер заблестели от слез.
– Каким образом это поможет вам найти их?
– Полагаю, если я смогу понять его, осознать мотивы его поступков, то сумею выследить...
– Выследить на пути, который начался девятнадцать лет назад?
– Я не знаю, что еще можно сделать.
– Он изнасиловал меня.
На веранде воцарилась мертвая тишина. Слышны были только сдавленные рыдания старой женщины.
Я потрясенно смотрел на нее.
– Простите. Мне не следовало просить вас рассказывать об этом...
– Не рассказывать? – Слезы ручьями бежали по ее лицу. – Да простит меня Бог, я держала все в себе долгие годы. Это такая мука!.. Мой муж был директором школы, в которой я работала. Ближе к ночи позвонил дворник и сообщил о прорыве водопровода. Муж умчатся в школу, чтобы выяснить, насколько серьезна авария. Я готовилась ко сну. Юноша... Ублюдок и сукин сын...
Эти слова, услышанные из уст миссис Гарнер, поразили меня сильнее, чем самые грязные ругательства.
– Он вошел в мою спальню, когда я раздевалась, бросил меня на пол и... Я даже не ожидала, что мальчик настолько силен. Внешне он был хрупким, но справился со мной легко, словно в него вселился дьявол. И постоянно называл меня Юникой, хотя прекрасно знал мое имя – Агнесса. Я старалась вырваться. Царапалась, лягалась. Потом увидела занесенный для удара кулак. Он ударил раз, второй, третий. Я чуть не захлебнулась кровью, лежа в полуобмороке, пока он...
После паузы женщина заговорила вновь:
– К тому времени начали подходить другие прихожане. Появился преподобный. Однако никто не мог сказать, что знает юношу. Мы спросили у него имя, он ответил, что не помнит. Спросили, откуда он пришел, но мальчик не знал и этого. По дырам на одежде и едва зажившим ожогам на руках мы решили, что с ним случилось нечто ужасное и он находится в шоке. Преподобный хотел увести его к себе домой и накормить, но юноша возразил: "Эти люди ждут начала службы".
Миссис Гарнер посмотрела на меня и вздохнула.
– Понимаю, звучит слишком красиво, чтобы быть правдой. Но вас там не было. Все, кто пришел в то утро в церковь, были так озабочены судьбой юноши, так тронуты его словами, что почувствовали проявление Божьего промысла среди нас. Мы ввели его во храм. Я села рядом и вручила ему Библию, но юноша не стал открывать ее. Я решила, что он слишком слаб, чтобы молиться. Вообразите мое удивление, когда все прихожане стали громко читать Писание, а юноша принялся декламировать его наизусть! Помню, что преподобный говорил в своей проповеди о сострадании к несчастным. Он сделал паузу и посмотрел прямо на юношу. Потом все говорили, что это самая трогательная проповедь за долгое время и мы давно не слышали такой. Преподобный забрал юношу домой. Он попросил меня и еще двоих прихожан о помощи. Мы приготовили большое угощение. Собрали для несчастного чистую одежду. Он все делал медленно, словно во сне.
Женщина снова умолкла. Я терпеливо ждал.
– Всех мучил вопрос: кто же он? Что пережил? Откуда пришел? Доктор осмотрел юношу, расспросил, но тот так ничего и не вспомнил. Начальник полиции тоже ничего не добился и запросил полицию штата, не известно ли им о пропавшем юноше, под описание которого может подойти наш подопечный, но там тоже ничего не знали.
Естественно, подумал я. Логанвилль в Огайо, а пожар произошел в Индиане. Полиция Огайо, вероятно, решила, что прибытие юноши в Логанвилль – недостаточно серьезное событие для того, чтобы затевать расследование за пределами штата. Даже если бы они его начали, усилия полиции Индианы могли оказаться бессмысленными – пожар был чисто местным происшествием, а полиция штата такими мелкими делами не занимается.
– Многие прихожане предлагали юноше жить в их доме, – продолжала миссис Гарнер. – Но преподобный решил: раз я его нашла, то имею право заботиться о нем, если пожелаю. Мой муж был чудесным человеком. За пять лет до того мы потеряли сына. Он умер от рака, – женщина как-то странно всхлипнула, – наш единственный ребенок. Если бы Джошуа был жив, то был бы примерно того же возраста, что и юноша, найденный мною на пороге церкви. Я не переставала твердить себе, что Бог послал нам его не просто так, а...
Миссис Гарнер умолкла, не в силах произнести следующего слова.
– В качестве замены?
Она кивнула. В ее глазах стало еще больше печали.
– Вот еще одна причина, по которой я понесла наказание. Тщеславие. Якобы Господь выделил меня среди прочих, одарив особым благоволением... Но тогда я не смогла противиться мысли, что случилось нечто чудесное, что мне послан второй сын. Я рассказала мужу о своих чаяниях, и он моментально согласился. Если я хочу, чтобы мальчик жил у нас, пока все не образуется, – что ж, прекрасно. Муж очень любил меня, и...
Ее голос дрогнул. Она слегка повернула кресло и теперь смотрела мне прямо в глаза.
– Юноша стал жить в нашем доме, а власти тем временем пытались установить его личность. Он страшно исхудал. Мне пришлось много дней посвятить стряпне, чтобы несчастный мальчик поправился. Выпечка, жареные цыплята, яблочные пироги... Ожоги зажили, но в раны на ногах и руках попала инфекция, и их приходилось перевязывать, часто меняя бинты и накладывая мазь. Мне было нетрудно это делать – ведь это походило на заботу об утраченном некогда сыне. Я ухаживала за ним с удовольствием. И не переставала думать о том, что же с ним случилось.
Миссис Гарнер судорожно вздохнула.
– Я оставляла книги и журналы на столике возле его постели, чтобы он мог развлечься. Некоторое время спустя заметила, что он к ним не притрагивается. Спросила, не принести ли других, если эти не нравятся, но он словно не услышал вопроса, и тут я поняла, что юноша не умеет читать.
Я присел на ограждение веранды.
– Но вы говорили, он наизусть цитировал Библию.
– Любой отрывок, который попросите.
– Тогда не понимаю...
– Я попросила его прочесть надпись на пачке кукурузных хлопьев. Предложила прочитать заголовок из газеты. Он не смог. Положила перед ним карандаш и бумагу. Он не сумел написать ни одного слова. Юноша был совершенно неграмотен. А что касается цитат из Библии, то существовало единственное объяснение: кто-то заучивал с ним Писание наизусть – со слуха, заставляя запоминать читаемые ему отрывки. Когда я поняла это, то содрогнулась. Что же ему довелось пережить?
– Это один из немногих вопросов, на которые я в состоянии ответить.
Ее взгляд стал острым.
– Вы знаете?
Жалея о том, что прервал ее, я кивнул.
– Его родители держали мальчика в заточении под землей.
– Что?!
– Насколько я понял, они считали, что он одержим дьяволом и единственный способ изгнать сатану – заполнить голову сына текстом Библии.
Миссис Гарнер потрясенно смотрела на меня.
– Но почему они не научили его читать и писать?
– Я пытаюсь найти объяснение. Возможно, они считали, что чтение и письмо – изобретения дьявола. Неправильные книги ведут к неправильным мыслям, и вот уже человек кругом в грехах. Единственная истинная книга – Библия, а самый верный способ гарантировать, что она так и останется для Лестера единственной книгой, – заучить ее с ним наизусть.
Миссис Гарнер опустила голову и стала массировать виски.
– Вам нехорошо? – спросил я.
– Что только люди не делают друг с другом... – с трудом произнесла она.
– Я рассказал, что Лестер сделал с моей семьей. А какое зло он причинил вам?
Повисло тяжелое молчание.
Женщина подняла голову и с невыразимой мукой в глазах посмотрела на меня.
– Я никогда не встречала столь вежливого юношу. Он все время предлагал помощь в работе по дому. И в то же время я в жизни не встречала такого несчастного человека. Иногда в дневное время он часами лежал в постели, уставившись в потолок. По вечерам долго не мог заснуть, если гасили ночник в его комнате. По ночам часто просыпался с криком: его мучили кошмары. Кажется, мальчику снился пожар, в котором он получил ожоги. Я приходила к нему в комнату, чтобы успокоить. Сидела рядом, держа за руку, гладила по голове, шептала, что он в безопасности, что здесь ему ничто не угрожает, что ему нечего больше бояться...
Она помолчала и снова потерла виски.
– Вы уверены, что чувствуете себя нормально? – забеспокоился я.
– Прошло столько лет. Почему воспоминания до сих пор причиняют такую боль?
– Я не хотел расстроить вас. Если вы желаете отдохнуть, я приду позже.
– Я никогда и ни с кем об этом не говорила. Никогда. Возможно, следовало рассказать. Скорее всего, я бы так не мучилась, появись возможность все рассказать и объяснить...
– Вы хотите что-то объяснить мне?
Она долго смотрела мне в глаза. Лицо ее было искажено страданием.
– Незнакомцу... Да. Человеку, с которым мне больше не придется встретиться. Чье мнение я никогда не услышу.
– Я не собираюсь высказывать свое мнение, миссис Гарнер. Все, что мне нужно, – вернуть жену и сына. Вы знаете что-нибудь, что может помочь мне?
Она отвела взгляд.
– Однажды ночью он поцеловал меня в щеку. На следующую ночь, после очередного его кошмара, после того как я обнимала его и успокаивала, он сделал это снова. Или попытался сделать. Юноша слегка коснулся моих губ, словно хотел поцеловать в щеку, но промахнулся. Это был ужасный момент. Он сел в постели, а я немедленно встала. Я чувствовала себя неудобно, но твердила, что воображаю всякое, а мальчик не имел дурного умысла.
– Миссис Гарнер, вам не следует...
– Я должна. Мне необходимо от этого избавиться. Я так сильно хотела заботиться о юноше, что впала в заблуждение. Всякая близость подразумевает чистоту отношений. Как в случае его обучения чтению и письму. Ведь я была школьной учительницей. Это произошло в конце лета. Занятия в школе еще не начались. У меня было время, чтобы попробовать научить его. Я использовала Библию, потому что он уже знал слова. Мы сидели рядом за кухонным столом. Наши стулья стояли близко. Все было пристойно. Просто учительница и ученик, сидящие за столом и работающие вместе... но он, как сейчас понимаю, сидел гораздо ближе ко мне, чем требовалось. Потом он помогал мне готовить обед, и наши руки случайно соприкоснулись. Я не придала этому значения. Я никому не рассказывала об этом раньше, потому что боялась, что люди решат, будто я получала от происходящего какое-то... – она запнулась, – удовольствие... Но это неправда. Я знаю, что в мире много испорченных людей, мистер Дэннинг, но я хожу в церковь, боюсь Бога и, уверяю вас, не могу получать удовольствия от прикосновений подростка, на которого смотрю как на сына.
Наступило неловкое молчание. Я понимающе кивнул, поощряя ее к продолжению рассказа.
– Из-за моего страстного желания помочь ему все и случилось. Как-то ночью, после очередного кошмара, когда я приобняла его, он коснулся моей... – Она бессознательно бросила взгляд на свою грудь. – Прикосновение казалось случайным, но я наконец-то поняла, что подобные случайности повторяются чаще, чем надлежит. Я сказала ему, что хочу, чтобы мы были близкими людьми, но есть разные виды близости. Юноша ответил, что не понимает, о чем я говорю, но если мне хочется, чтобы он держался на расстоянии, то так и будет. Следующей ночью...
Агнесса Гарнер смолкла на полуслове, словно задохнувшись. Глаза ее налились слезами, она готова была расплакаться.
– Можно мне еще раз взглянуть на фотографию ваших жены и сына?
Удивившись, я опять достал бумажник.
– Какая прекрасная семья... Как их зовут?
– Кейт и Джейсон.
– У вас счастливый брак?
Теперь горло сжалось у меня.
– Очень.
– Ваш сын хороший мальчик?
Голос у меня сел:
– Лучший в мире.
Глаза миссис Гарнер заблестели от слез.
– Каким образом это поможет вам найти их?
– Полагаю, если я смогу понять его, осознать мотивы его поступков, то сумею выследить...
– Выследить на пути, который начался девятнадцать лет назад?
– Я не знаю, что еще можно сделать.
– Он изнасиловал меня.
На веранде воцарилась мертвая тишина. Слышны были только сдавленные рыдания старой женщины.
Я потрясенно смотрел на нее.
– Простите. Мне не следовало просить вас рассказывать об этом...
– Не рассказывать? – Слезы ручьями бежали по ее лицу. – Да простит меня Бог, я держала все в себе долгие годы. Это такая мука!.. Мой муж был директором школы, в которой я работала. Ближе к ночи позвонил дворник и сообщил о прорыве водопровода. Муж умчатся в школу, чтобы выяснить, насколько серьезна авария. Я готовилась ко сну. Юноша... Ублюдок и сукин сын...
Эти слова, услышанные из уст миссис Гарнер, поразили меня сильнее, чем самые грязные ругательства.
– Он вошел в мою спальню, когда я раздевалась, бросил меня на пол и... Я даже не ожидала, что мальчик настолько силен. Внешне он был хрупким, но справился со мной легко, словно в него вселился дьявол. И постоянно называл меня Юникой, хотя прекрасно знал мое имя – Агнесса. Я старалась вырваться. Царапалась, лягалась. Потом увидела занесенный для удара кулак. Он ударил раз, второй, третий. Я чуть не захлебнулась кровью, лежа в полуобмороке, пока он...