Страница:
Клайн наконец-то повернулся и посмотрел на Кавано. От напряжения его акцент — славянский, возможно, даже русский — стал еще более заметен.
— Ты же понимаешь, что я не могу тебе этого сказать.
— Хорошо. Я сделаю тебе кофе, и мы решим эту проблему, — ответил Кавано.
— Кофе? — Клайн склонил голову набок, озадаченно глядя на Кавано.
— Да. Нет ничего лучше кофе, чтобы хорошо поболтать. Джон, где он у тебя?
— Над холодильником, — ответил Разерфорд. Они с Джэми переглянулись, удивленные не меньше, чем Клайн. — Кофемолка рядом. Кофеварка на столике, рядом с тостером.
— Кофеварка? Я имел в виду мгновенный кофе, — уточнил Кавано.
— А, тогда посмотри в шкафу справа от плиты. Кавано развернул стул так, чтобы Клайн видел все происходящее. Открыв шкаф, он нашел коробку, в которой лежали пакетики с различными сортами растворимого кофе.
— Посмотрим. С орехом, с ванилью, с шоколадом. Что тебе больше нравится? — спросил он Клайна.
Ответа не последовало.
— Джон, тебе надо избавиться от этого сладкого кофе. Ты наберешь столько лишних килограммов, что тебе их никогда не сбросить, сколько бы ты ни бегал. А это что? «Мока Ява»? Вот это напиток для мужчин.
Кавано открыл два пакетика и вытряхнул их содержимое в прозрачный стакан для сока. Налив немного воды в чайник, он поставил его на плиту и включил горелку на полную.
— Потерпи немного, — сказал он Клайну. — Нет ничего лучше горячего кофе с большим количеством кофеина, когда надо оживить разговор. Ты уверен, что ничего не хочешь рассказать мне про Прескотта — зачем он нужен тебе и кто еще за ним охотится?
Клайн продолжал тупо смотреть на него.
— Хорошо. Уважаю твою принципиальность. Определенно, ты не болтун.
Чайник на плите засвистел.
Кавано налил в стакан грамм пятьдесят кипящей воды. Этого оказалось едва достаточно, чтобы растворить лежавшие там гранулы. Помешав получившуюся густую темную жидкость, он показал ее Клайну.
— Эта штука не для мягкотелых. От нее у тебя волосы на груди дыбом встанут и глаза загорятся.
Клайн еще более изумленно посмотрел на него.
— Ты хочешь сказать, что я должен это выпить? И оно поможет мне говорить? Меня наверняка просто стошнит.
— Выпить? Я и в мыслях этого не имел. Поверь мне, тебя не стошнит.
Кавано открыл набор первой помощи и достал шприц.
Глаза Клайна расширились.
Кавано погрузил иглу в густой раствор кофе и наполнил шприц. Вынув его из стакана, он нажал на поршень, выдавливая воздух и напевая себе под нос «Улетим на Луну».
— Перестань, — сказал Клайн. — Ты же не собираешься...
Кавано прервал его, дернув за ворот рубашки. Напевая «Черный кофе», он приставил иглу к яремной вене на шее Клайна.
— Ради Христа, остановись! — закричал Клайн, дернувшись назад и чуть не опрокинув кресло.
— Следи за своим языком, — со всей серьезностью баптиста-южанина предупредил Разерфорд.
— Хорошо, хорошо, только остановись, — сказал Клайн. — Не думаешь же ты, что я поверю, что ты настолько...
— Чтобы расширить твое сознание, заодно с артериями и жизненно важными органами? — спросил Кавано. — Я раскочегарю твое сердце так, что твои мозги взорвутся. Когда пульс дойдет до ста восьмидесяти, ты даже можешь начать левитировать, правда, ты привязан к креслу. А теперь, если ты будешь сидеть спокойно...
Кавано крепко ухватил Клайна за плечо и поправил иглу.
— Нет! — закричал Клайн. На этот раз он откинулся назад так сильно, что кресло с глухим стуком упало на ковер.
— Эй, подумай о соседях, — сказал Кавано.
— Эта штука меня убьет!
— Убьет? Нет. Просто она настолько ускорит обмен веществ, что ты, вероятно, сгоришь изнутри.
Кавано прижал голову Клайна к полу и слегка ткнул иглой в вену.
Клайн перешел на шепот, чтобы как можно меньше двигаться. Его голос звучал так, будто он наглотался золы.
— Если ты убьешь меня, я не смогу ничего тебе рассказать.
— Как ты догадался? С какой-то стороны, мне на это плевать. Наши пути пересеклись второй раз. По-моему, этого многовато. Я зол. На Прескотта потому, что он пытался убить меня. На тебя и твоих людей за то, что вы сделали с Джоном. Я хочу нормально общаться хоть с кем-то. Если ты не идешь навстречу, так, как это сделал я, то по крайней мере я успокоюсь, сделав это.
И Кавано надавил на шприц. У Клайна пошла кровь.
Он вздрогнул, хотя и изо всех сил пытался этого не делать. Непроизвольное движение увеличило прокол в вене, и кровь пошла сильнее.
— История насчет исследований механизма привыкания была официальным прикрытием. Прескотт работал на Министерство обороны США, — сдавленно проговорил Клайн.
— Конкретнее.
— Он работал на тот отдел, который занимается разработкой специальных видов оружия, — проронил Клайн, облизывая пересохшие губы. — Дай мне прокашляться.
— Лучше бы тебе этого не делать. Игла уже в вене.
— Отдел внутри отдела, — произнес Клайн еще тише, стараясь, чтобы его шея не шевелилась. — Такие разработки, о которых не сообщают даже министру обороны.
— Или такие, о которых в Пентагоне вообще не знают? Типа экспериментов с ЛСД в Вашингтоне в пятидесятых, или с нервно-паралитическим газом в Юте в семидесятых?
— Да, — ответил Клайн, снова облизнув пересохшие губы.
— Какое хорошее применение деньгам налогоплательщиков. Так что это был за эксперимент на сей раз?
— Чувство страха.
17
18
Часть пятая
1
2
— Ты же понимаешь, что я не могу тебе этого сказать.
— Хорошо. Я сделаю тебе кофе, и мы решим эту проблему, — ответил Кавано.
— Кофе? — Клайн склонил голову набок, озадаченно глядя на Кавано.
— Да. Нет ничего лучше кофе, чтобы хорошо поболтать. Джон, где он у тебя?
— Над холодильником, — ответил Разерфорд. Они с Джэми переглянулись, удивленные не меньше, чем Клайн. — Кофемолка рядом. Кофеварка на столике, рядом с тостером.
— Кофеварка? Я имел в виду мгновенный кофе, — уточнил Кавано.
— А, тогда посмотри в шкафу справа от плиты. Кавано развернул стул так, чтобы Клайн видел все происходящее. Открыв шкаф, он нашел коробку, в которой лежали пакетики с различными сортами растворимого кофе.
— Посмотрим. С орехом, с ванилью, с шоколадом. Что тебе больше нравится? — спросил он Клайна.
Ответа не последовало.
— Джон, тебе надо избавиться от этого сладкого кофе. Ты наберешь столько лишних килограммов, что тебе их никогда не сбросить, сколько бы ты ни бегал. А это что? «Мока Ява»? Вот это напиток для мужчин.
Кавано открыл два пакетика и вытряхнул их содержимое в прозрачный стакан для сока. Налив немного воды в чайник, он поставил его на плиту и включил горелку на полную.
— Потерпи немного, — сказал он Клайну. — Нет ничего лучше горячего кофе с большим количеством кофеина, когда надо оживить разговор. Ты уверен, что ничего не хочешь рассказать мне про Прескотта — зачем он нужен тебе и кто еще за ним охотится?
Клайн продолжал тупо смотреть на него.
— Хорошо. Уважаю твою принципиальность. Определенно, ты не болтун.
Чайник на плите засвистел.
Кавано налил в стакан грамм пятьдесят кипящей воды. Этого оказалось едва достаточно, чтобы растворить лежавшие там гранулы. Помешав получившуюся густую темную жидкость, он показал ее Клайну.
— Эта штука не для мягкотелых. От нее у тебя волосы на груди дыбом встанут и глаза загорятся.
Клайн еще более изумленно посмотрел на него.
— Ты хочешь сказать, что я должен это выпить? И оно поможет мне говорить? Меня наверняка просто стошнит.
— Выпить? Я и в мыслях этого не имел. Поверь мне, тебя не стошнит.
Кавано открыл набор первой помощи и достал шприц.
Глаза Клайна расширились.
Кавано погрузил иглу в густой раствор кофе и наполнил шприц. Вынув его из стакана, он нажал на поршень, выдавливая воздух и напевая себе под нос «Улетим на Луну».
— Перестань, — сказал Клайн. — Ты же не собираешься...
Кавано прервал его, дернув за ворот рубашки. Напевая «Черный кофе», он приставил иглу к яремной вене на шее Клайна.
— Ради Христа, остановись! — закричал Клайн, дернувшись назад и чуть не опрокинув кресло.
— Следи за своим языком, — со всей серьезностью баптиста-южанина предупредил Разерфорд.
— Хорошо, хорошо, только остановись, — сказал Клайн. — Не думаешь же ты, что я поверю, что ты настолько...
— Чтобы расширить твое сознание, заодно с артериями и жизненно важными органами? — спросил Кавано. — Я раскочегарю твое сердце так, что твои мозги взорвутся. Когда пульс дойдет до ста восьмидесяти, ты даже можешь начать левитировать, правда, ты привязан к креслу. А теперь, если ты будешь сидеть спокойно...
Кавано крепко ухватил Клайна за плечо и поправил иглу.
— Нет! — закричал Клайн. На этот раз он откинулся назад так сильно, что кресло с глухим стуком упало на ковер.
— Эй, подумай о соседях, — сказал Кавано.
— Эта штука меня убьет!
— Убьет? Нет. Просто она настолько ускорит обмен веществ, что ты, вероятно, сгоришь изнутри.
Кавано прижал голову Клайна к полу и слегка ткнул иглой в вену.
Клайн перешел на шепот, чтобы как можно меньше двигаться. Его голос звучал так, будто он наглотался золы.
— Если ты убьешь меня, я не смогу ничего тебе рассказать.
— Как ты догадался? С какой-то стороны, мне на это плевать. Наши пути пересеклись второй раз. По-моему, этого многовато. Я зол. На Прескотта потому, что он пытался убить меня. На тебя и твоих людей за то, что вы сделали с Джоном. Я хочу нормально общаться хоть с кем-то. Если ты не идешь навстречу, так, как это сделал я, то по крайней мере я успокоюсь, сделав это.
И Кавано надавил на шприц. У Клайна пошла кровь.
Он вздрогнул, хотя и изо всех сил пытался этого не делать. Непроизвольное движение увеличило прокол в вене, и кровь пошла сильнее.
— История насчет исследований механизма привыкания была официальным прикрытием. Прескотт работал на Министерство обороны США, — сдавленно проговорил Клайн.
— Конкретнее.
— Он работал на тот отдел, который занимается разработкой специальных видов оружия, — проронил Клайн, облизывая пересохшие губы. — Дай мне прокашляться.
— Лучше бы тебе этого не делать. Игла уже в вене.
— Отдел внутри отдела, — произнес Клайн еще тише, стараясь, чтобы его шея не шевелилась. — Такие разработки, о которых не сообщают даже министру обороны.
— Или такие, о которых в Пентагоне вообще не знают? Типа экспериментов с ЛСД в Вашингтоне в пятидесятых, или с нервно-паралитическим газом в Юте в семидесятых?
— Да, — ответил Клайн, снова облизнув пересохшие губы.
— Какое хорошее применение деньгам налогоплательщиков. Так что это был за эксперимент на сей раз?
— Чувство страха.
17
Последние слова Клайна, казалось, повисли в воздухе. Они были столь неожиданны, что Кавано в первую секунду подумал, что ослышался.
— Страх?
Его мышцы напряглись. Ладони вспотели. У него возникло предчувствие насчет того, что ему предстояло услышать.
— Страх, — хрипло прошептал Клайн. Кончик иглы все еще упирался ему в вену. — Прескотт возглавлял разработку биохимического оружия, которое было бы способно вызывать страх у солдат противника. Шея. Не дави так сильно, — напряженно попросил он.
— Прескотт. Расскажи о нем все.
На бровях Клайна повисли капельки пота.
— Он изобрел синтетический гормон, вызывающий мощный выброс адреналина. В результате воздействия этого препарата человек мгновенно начинает паниковать.
"Однако в выдумке Прескотта насчет усиления эффекта привыкания вместо его устранения была доля правды, — подумал Кавано. — Для того чтобы все стало на свои места, оказалось достаточным заменить слово «привыкание» на слово «страх». Он внезапно вспомнил свои ощущения там, на лестнице в заброшенном складе. Едкий запах. Чем выше он поднимался по лестнице, тем сильнее была неуверенность, тем более непослушным становилось тело.
— Военные, контролировавшие работу Прескотта, предвкушали победу, — продолжал Клайн.
Поскольку он не мог повернуть голову, ему пришлось скосить глаза вниз, чтобы посмотреть на шприц, игла которого торчала в его вене. По его лицу тек пот.
— При использовании этого гормона в составе аэрозоля им можно снарядить боеприпасы, сбрасываемые с самолетов или доставляемые ракетами. Армия противника окажется беспомощной и не сможет противостоять атаке.
— Политики всегда нервничают, когда слышат об очередной разработке химического оружия, но такие пустяки не могут встать на пути хорошей идеи, не правда ли? — сказал Кавано, едва сдерживая гнев.
Он вспомнил, как люди Клайна запаниковали, едва войдя на лестницу. Они начали стрелять в никуда, будто защищаясь от невидимой угрозы, и не смогли подняться наверх. Видимо, Прескотт установил на лестнице емкости со своим газом. В результате утечки у Кавано тоже возникли проблемы.
Потом он вспомнил, как Прескотт лихорадочно крутил ручки на пульте. Хотя команда Клайна и испугалась, реакция явно была не той, на которую рассчитывал Прескотт, поэтому он и бормотал себе что-то под нос, обеспокоенный происходящим. Возможно, в результате утечки газа оказалось недостаточно, чтобы применить его в полную силу.
— Прескотт проводил опыты на животных, — тем временем продолжал Клайн. — Крысы становились просто бешеными. Кошки и собаки настолько пугались, что разбегались по углам. В одном из экспериментов несколько коз бегали по загону круг за кругом, пока все животные не упали замертво. Шок.
Кавано вспомнил увиденное в подвале у Карен. Все тот же едкий запах, который заставил его впервые в жизни по-настоящему испугаться. Последствия этого воздействия он чувствовал до сих пор. Эта паника чуть не стоила ему жизни. Карен, неподвижно лежащая в кресле с прижатыми к груди руками и перекошенным от ужаса лицом. Понятно, от чего она умерла. Прескотт понимал, что огнестрельная рана или след от удушения будут обнаружены при осмотре тела медиками и расследование несчастного случая превратится в расследование убийства. Поэтому он применил свое изобретение, чтобы напугать ее до смерти. Сила воздействия была столь велика, что сердечно-сосудистая система Карен не выдержала.
— Игла. У тебя опять дрожат руки, — сказал Клайн.
— Рассказывай все.
— Со временем возникло искушение провести более масштабный эксперимент. На людях. Городские бандиты в панике убегали от беззащитной жертвы, разгуливающей по их району. Для этого было достаточно бросить в их сторону маленький баллончик, с шипением выпускавший газ в воздух.
— Значит, должно быть и противоядие, иначе тот, кто бросил баллончик, тоже бы перепугался, — сказал Кавано.
— Да, — ответил Клайн, съежившись. Игла все еще давила на его шею.
«Прескотт использовал противоядие, когда пришел к Карен, — подумал Кавано. — Иначе этот гормон убил бы и его».
— Если бы не противоядие, они бы не смогли провести масштабное испытание во время подавления бунта в Сент-Луисе, во время конференции ВТО.
Кавано помнил лишь то, что после трех дней беспорядков полиция и национальная гвардия наконец смогли оттеснить бунтовщиков и сбросить их в Миссисипи.
— В смеси со слезоточивым газом? — спросил он.
— Да, — ответил Клайн, закрыв глаза и пытаясь расслабиться. — В противогазах, которые им выдали военные, были установлены нейтрализаторы. Успешный эксперимент.
— Но об этом знали лишь несколько офицеров и Прескотт, — предположил Кавано.
— И парочка влиятельных политиков, у которых имеются идеи насчет того, как именно ваше государство должно защищать свои интересы. Они решили провести еще один эксперимент на людях. На сей раз на тех, которые должны уметь справляться со страхом. Это была группа рейнджеров, выполнявшая тренировочное задание во Флориде. На болоте.
Кавано вспомнил, как неприятно ему стало, когда не так давно он услышал про пятнадцать рейнджеров, утонувших во Флориде.
Клайн закрыл глаза, чтобы пот, стекающий со лба, не попадал в них.
— Вероятно, дозировка гормона была рассчитана неправильно. Или люди с оружием в руках сделали то, что должны были сделать в результате опасности, ввергнувшей их в панику. Большинство их не утонуло. Они открыли беспорядочный огонь и перестреляли друг друга.
Кавано стало дурно. Он откинулся назад и убрал шприц от шеи Клайна.
Кроме затрудненного дыхания Клайна, ничто не нарушало тишину в комнате. Прошло несколько секунд прежде чем он осознал, что игла исчезла. Клайн медленно открыл глаза, словно не веря, что Кавано просто сидит рядом с ним, скрестив ноги, а шприц лежит на полу.
— Продолжай, — велел Кавано.
— И вот тут произошли два события, — сказал Клайн, пытаясь поднять голову и смотреть Кавано в глаза. — Во-первых, мои работодатели узнали про эти эксперименты.
— Как?
— Один из сотрудников Прескотта был нашим информатором.
— А во-вторых?
— Информатор не прислушался к нашим рекомендациям и бездумно тратил те деньги, которые получал от нас. Военные насторожились и допросили его. Выяснив, что их исследования попали в поле зрения, скажем так, недружественного иностранного правительства и оно хочет похитить результаты, а кроме того, имея в пассиве гибель рейнджеров, что также привело к утечке информации, они решили, что продолжать работу слишком опасно. Они свернули программу, не дожидаясь, пока о ней узнает кто-нибудь из вашего правительства.
Последняя фраза Клайна буквально повисла в воздухе.
— Ты имеешь в виду, что они также были обеспокоены тем, могут ли они доверять Прескотту? — спросил Кавано.
— Наш человек знал лишь принцип действия, но не технологию изготовления. Вся информация была только у Прескотта. Он был ключевой фигурой в этой программе. Полностью закрыть программу означало...
— Избавиться от Прескотта, — закончил за Клайна Кавано.
— В особенности потому, что они узнали о наших намерениях выкрасть его. Прескотт осознал масштаб угрозы и сбежал. На хвосте у него были и мы, и ваши военные. Мы хотели выкрасть его, военные — уничтожить. Мы выследили его и готовились к захвату там, на складе. И тут на сцену вышел ты. В результате мы имеем нынешнюю ситуацию, — закончил Клайн.
— Но как военные узнали о том, куда мы его переправили? — спросил Кавано. Ответ был очевиден. — Они следили за вами.
— Мы соблюдали предельную осторожность.
— Возможно, кто-то из твоих людей работал на них.
— Тогда почему они не взяли его раньше нас? — спросил Клайн. — Они начали действовать только после того, как в игру включился ты.
Кавано похолодел.
— За мной следили? Кто-то из «Службы защиты» сообщил им, что мы занялись делом Прескотта?
— Твоя фирма охраняет богатых и влиятельных людей. Вполне логично, что секретные службы стараются присматривать за вашей деятельностью.
Кавано снова почувствовал, что теряет ощущение реальности. Непонятно, что теперь думать. На кого можно положиться. Он поглядел на Джэми. Несмотря на беспокойство, она выглядела прекрасно. «Вот единственный человек, которому я могу доверять», — подумал он.
— Черт с ним со всем, — сказал Кавано, поднимая Клайна с пола и снова раскладывая нож.
— Что ты делаешь? — спросил Клайн, дернувшись.
— Сейчас Джон позвонит в Министерство юстиции. Там с твоими товарищами побеседуют насчет недружественных иностранных правительств.
— А что будет со мной? — спросил Клайн, глядя на нож.
— Мы полюбуемся пейзажами.
— Что?
— Съездим на природу.
— С тобой?— Клайн умоляюще посмотрел на Разерфорда. — Разве вы не видите, что этот парень свихнулся? Он вытащит меня в лес, и одному богу известно, что он там со мной сделает. Вы потом тела-то моего не найдете.
— Можно тебя на минутку? — спросил Разерфорд, глядя на Кавано.
— Да. Держи его на прицеле, — сказал он Джэми и пошел в спальню вслед за Разерфордом.
— Страх?
Его мышцы напряглись. Ладони вспотели. У него возникло предчувствие насчет того, что ему предстояло услышать.
— Страх, — хрипло прошептал Клайн. Кончик иглы все еще упирался ему в вену. — Прескотт возглавлял разработку биохимического оружия, которое было бы способно вызывать страх у солдат противника. Шея. Не дави так сильно, — напряженно попросил он.
— Прескотт. Расскажи о нем все.
На бровях Клайна повисли капельки пота.
— Он изобрел синтетический гормон, вызывающий мощный выброс адреналина. В результате воздействия этого препарата человек мгновенно начинает паниковать.
"Однако в выдумке Прескотта насчет усиления эффекта привыкания вместо его устранения была доля правды, — подумал Кавано. — Для того чтобы все стало на свои места, оказалось достаточным заменить слово «привыкание» на слово «страх». Он внезапно вспомнил свои ощущения там, на лестнице в заброшенном складе. Едкий запах. Чем выше он поднимался по лестнице, тем сильнее была неуверенность, тем более непослушным становилось тело.
— Военные, контролировавшие работу Прескотта, предвкушали победу, — продолжал Клайн.
Поскольку он не мог повернуть голову, ему пришлось скосить глаза вниз, чтобы посмотреть на шприц, игла которого торчала в его вене. По его лицу тек пот.
— При использовании этого гормона в составе аэрозоля им можно снарядить боеприпасы, сбрасываемые с самолетов или доставляемые ракетами. Армия противника окажется беспомощной и не сможет противостоять атаке.
— Политики всегда нервничают, когда слышат об очередной разработке химического оружия, но такие пустяки не могут встать на пути хорошей идеи, не правда ли? — сказал Кавано, едва сдерживая гнев.
Он вспомнил, как люди Клайна запаниковали, едва войдя на лестницу. Они начали стрелять в никуда, будто защищаясь от невидимой угрозы, и не смогли подняться наверх. Видимо, Прескотт установил на лестнице емкости со своим газом. В результате утечки у Кавано тоже возникли проблемы.
Потом он вспомнил, как Прескотт лихорадочно крутил ручки на пульте. Хотя команда Клайна и испугалась, реакция явно была не той, на которую рассчитывал Прескотт, поэтому он и бормотал себе что-то под нос, обеспокоенный происходящим. Возможно, в результате утечки газа оказалось недостаточно, чтобы применить его в полную силу.
— Прескотт проводил опыты на животных, — тем временем продолжал Клайн. — Крысы становились просто бешеными. Кошки и собаки настолько пугались, что разбегались по углам. В одном из экспериментов несколько коз бегали по загону круг за кругом, пока все животные не упали замертво. Шок.
Кавано вспомнил увиденное в подвале у Карен. Все тот же едкий запах, который заставил его впервые в жизни по-настоящему испугаться. Последствия этого воздействия он чувствовал до сих пор. Эта паника чуть не стоила ему жизни. Карен, неподвижно лежащая в кресле с прижатыми к груди руками и перекошенным от ужаса лицом. Понятно, от чего она умерла. Прескотт понимал, что огнестрельная рана или след от удушения будут обнаружены при осмотре тела медиками и расследование несчастного случая превратится в расследование убийства. Поэтому он применил свое изобретение, чтобы напугать ее до смерти. Сила воздействия была столь велика, что сердечно-сосудистая система Карен не выдержала.
— Игла. У тебя опять дрожат руки, — сказал Клайн.
— Рассказывай все.
— Со временем возникло искушение провести более масштабный эксперимент. На людях. Городские бандиты в панике убегали от беззащитной жертвы, разгуливающей по их району. Для этого было достаточно бросить в их сторону маленький баллончик, с шипением выпускавший газ в воздух.
— Значит, должно быть и противоядие, иначе тот, кто бросил баллончик, тоже бы перепугался, — сказал Кавано.
— Да, — ответил Клайн, съежившись. Игла все еще давила на его шею.
«Прескотт использовал противоядие, когда пришел к Карен, — подумал Кавано. — Иначе этот гормон убил бы и его».
— Если бы не противоядие, они бы не смогли провести масштабное испытание во время подавления бунта в Сент-Луисе, во время конференции ВТО.
Кавано помнил лишь то, что после трех дней беспорядков полиция и национальная гвардия наконец смогли оттеснить бунтовщиков и сбросить их в Миссисипи.
— В смеси со слезоточивым газом? — спросил он.
— Да, — ответил Клайн, закрыв глаза и пытаясь расслабиться. — В противогазах, которые им выдали военные, были установлены нейтрализаторы. Успешный эксперимент.
— Но об этом знали лишь несколько офицеров и Прескотт, — предположил Кавано.
— И парочка влиятельных политиков, у которых имеются идеи насчет того, как именно ваше государство должно защищать свои интересы. Они решили провести еще один эксперимент на людях. На сей раз на тех, которые должны уметь справляться со страхом. Это была группа рейнджеров, выполнявшая тренировочное задание во Флориде. На болоте.
Кавано вспомнил, как неприятно ему стало, когда не так давно он услышал про пятнадцать рейнджеров, утонувших во Флориде.
Клайн закрыл глаза, чтобы пот, стекающий со лба, не попадал в них.
— Вероятно, дозировка гормона была рассчитана неправильно. Или люди с оружием в руках сделали то, что должны были сделать в результате опасности, ввергнувшей их в панику. Большинство их не утонуло. Они открыли беспорядочный огонь и перестреляли друг друга.
Кавано стало дурно. Он откинулся назад и убрал шприц от шеи Клайна.
Кроме затрудненного дыхания Клайна, ничто не нарушало тишину в комнате. Прошло несколько секунд прежде чем он осознал, что игла исчезла. Клайн медленно открыл глаза, словно не веря, что Кавано просто сидит рядом с ним, скрестив ноги, а шприц лежит на полу.
— Продолжай, — велел Кавано.
— И вот тут произошли два события, — сказал Клайн, пытаясь поднять голову и смотреть Кавано в глаза. — Во-первых, мои работодатели узнали про эти эксперименты.
— Как?
— Один из сотрудников Прескотта был нашим информатором.
— А во-вторых?
— Информатор не прислушался к нашим рекомендациям и бездумно тратил те деньги, которые получал от нас. Военные насторожились и допросили его. Выяснив, что их исследования попали в поле зрения, скажем так, недружественного иностранного правительства и оно хочет похитить результаты, а кроме того, имея в пассиве гибель рейнджеров, что также привело к утечке информации, они решили, что продолжать работу слишком опасно. Они свернули программу, не дожидаясь, пока о ней узнает кто-нибудь из вашего правительства.
Последняя фраза Клайна буквально повисла в воздухе.
— Ты имеешь в виду, что они также были обеспокоены тем, могут ли они доверять Прескотту? — спросил Кавано.
— Наш человек знал лишь принцип действия, но не технологию изготовления. Вся информация была только у Прескотта. Он был ключевой фигурой в этой программе. Полностью закрыть программу означало...
— Избавиться от Прескотта, — закончил за Клайна Кавано.
— В особенности потому, что они узнали о наших намерениях выкрасть его. Прескотт осознал масштаб угрозы и сбежал. На хвосте у него были и мы, и ваши военные. Мы хотели выкрасть его, военные — уничтожить. Мы выследили его и готовились к захвату там, на складе. И тут на сцену вышел ты. В результате мы имеем нынешнюю ситуацию, — закончил Клайн.
— Но как военные узнали о том, куда мы его переправили? — спросил Кавано. Ответ был очевиден. — Они следили за вами.
— Мы соблюдали предельную осторожность.
— Возможно, кто-то из твоих людей работал на них.
— Тогда почему они не взяли его раньше нас? — спросил Клайн. — Они начали действовать только после того, как в игру включился ты.
Кавано похолодел.
— За мной следили? Кто-то из «Службы защиты» сообщил им, что мы занялись делом Прескотта?
— Твоя фирма охраняет богатых и влиятельных людей. Вполне логично, что секретные службы стараются присматривать за вашей деятельностью.
Кавано снова почувствовал, что теряет ощущение реальности. Непонятно, что теперь думать. На кого можно положиться. Он поглядел на Джэми. Несмотря на беспокойство, она выглядела прекрасно. «Вот единственный человек, которому я могу доверять», — подумал он.
— Черт с ним со всем, — сказал Кавано, поднимая Клайна с пола и снова раскладывая нож.
— Что ты делаешь? — спросил Клайн, дернувшись.
— Сейчас Джон позвонит в Министерство юстиции. Там с твоими товарищами побеседуют насчет недружественных иностранных правительств.
— А что будет со мной? — спросил Клайн, глядя на нож.
— Мы полюбуемся пейзажами.
— Что?
— Съездим на природу.
— С тобой?— Клайн умоляюще посмотрел на Разерфорда. — Разве вы не видите, что этот парень свихнулся? Он вытащит меня в лес, и одному богу известно, что он там со мной сделает. Вы потом тела-то моего не найдете.
— Можно тебя на минутку? — спросил Разерфорд, глядя на Кавано.
— Да. Держи его на прицеле, — сказал он Джэми и пошел в спальню вслед за Разерфордом.
18
Разерфорд плотно закрыл дверь.
— Ты это серьезно? — спросил он Кавано.
— Мне нужно, чтобы он отвел меня в лабораторию Прескотта. Возможно, там я смогу отыскать хоть что-то, что поможет нам найти этого ублюдка. У меня нет других идей на этот счет.
— Я не могу допустить этого, — отрезал Разерфорд. — Клайн арестован мной как сотрудником ФБР.
— Я не слышал, чтобы ты зачитывал ему его права.
— На это хватит тридцати секунд.
— А как насчет пары часов?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Как только Клайн попадет в ФБР и вы поместите его в тюрьму, он почувствует себя в безопасности и перестанет что-либо говорить.
— За похищение федерального агента ему светит пожизненное. В обмен на наше снисхождение он расскажет все.
— Однако такие переговоры займут время. Следы Прескотта затеряются. Мне надо получить от него всю информацию немедленно.
— Не имею права, — повторил Разерфорд. — Если в ФБР узнают, что я отпустил арестованного, меня уволят.
— А ты и не будешь отпускать его, — возразил Кавано.
— Тогда о чем речь?
— Я сам заберу его.
— Что?
— Подожди пару часов. Потом звони в ФБР. Изложи ситуацию. Скажи, что есть еще один задержанный, но я забрал его прежде, чем ты смог взять ситуацию под контроль. Доложи, что мы направились в лабораторию Прескотта. Пусть пришлют туда людей. К тому времени я уже узнаю все, что мне нужно.
— Ты и впрямь с ума сошел.
— Если сказать точнее, внутри меня кое-что происходит, и я хотел бы положить этому коней.
— Не понимаю.
Кавано показал Разерфорду свои трясущиеся руки.
— Прескотт пару раз шарахнул меня этим своим гормоном страха, о котором рассказывал Клайн.
Разерфорд замолчал.
— Боже, — наконец проронил он.
— Клайн сказал, что существует противоядие. У Прескотта оно есть. И оно мне необходимо.
Кавано открыл дверь и вышел в гостиную. Клайн с опаской посмотрел на него.
— Пошли, — сказал Кавано.
— Нет, — сказал Разерфорд.
Кавано движением большого пальца открыл эмерсоновский нож, разрезал веревки, которыми Клайн был привязан к креслу, и связал ему руки спереди. Поверх веревки он набросил кожаную куртку Клайна.
— Мы спустимся по лестнице и выйдем через аварийный выход. Дженнифер, иди к машине. Будешь ждать нас позади дома.
— Я не могу позволить тебе сделать это, — повторил Разерфорд.
— Два часа, Джон.
— Не заставляй меня останавливать тебя.
— А как ты собираешься это сделать? Будешь в меня стрелять?
Разерфорд молча смотрел на Кавано.
— Ты это серьезно? — спросил он Кавано.
— Мне нужно, чтобы он отвел меня в лабораторию Прескотта. Возможно, там я смогу отыскать хоть что-то, что поможет нам найти этого ублюдка. У меня нет других идей на этот счет.
— Я не могу допустить этого, — отрезал Разерфорд. — Клайн арестован мной как сотрудником ФБР.
— Я не слышал, чтобы ты зачитывал ему его права.
— На это хватит тридцати секунд.
— А как насчет пары часов?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Как только Клайн попадет в ФБР и вы поместите его в тюрьму, он почувствует себя в безопасности и перестанет что-либо говорить.
— За похищение федерального агента ему светит пожизненное. В обмен на наше снисхождение он расскажет все.
— Однако такие переговоры займут время. Следы Прескотта затеряются. Мне надо получить от него всю информацию немедленно.
— Не имею права, — повторил Разерфорд. — Если в ФБР узнают, что я отпустил арестованного, меня уволят.
— А ты и не будешь отпускать его, — возразил Кавано.
— Тогда о чем речь?
— Я сам заберу его.
— Что?
— Подожди пару часов. Потом звони в ФБР. Изложи ситуацию. Скажи, что есть еще один задержанный, но я забрал его прежде, чем ты смог взять ситуацию под контроль. Доложи, что мы направились в лабораторию Прескотта. Пусть пришлют туда людей. К тому времени я уже узнаю все, что мне нужно.
— Ты и впрямь с ума сошел.
— Если сказать точнее, внутри меня кое-что происходит, и я хотел бы положить этому коней.
— Не понимаю.
Кавано показал Разерфорду свои трясущиеся руки.
— Прескотт пару раз шарахнул меня этим своим гормоном страха, о котором рассказывал Клайн.
Разерфорд замолчал.
— Боже, — наконец проронил он.
— Клайн сказал, что существует противоядие. У Прескотта оно есть. И оно мне необходимо.
Кавано открыл дверь и вышел в гостиную. Клайн с опаской посмотрел на него.
— Пошли, — сказал Кавано.
— Нет, — сказал Разерфорд.
Кавано движением большого пальца открыл эмерсоновский нож, разрезал веревки, которыми Клайн был привязан к креслу, и связал ему руки спереди. Поверх веревки он набросил кожаную куртку Клайна.
— Мы спустимся по лестнице и выйдем через аварийный выход. Дженнифер, иди к машине. Будешь ждать нас позади дома.
— Я не могу позволить тебе сделать это, — повторил Разерфорд.
— Два часа, Джон.
— Не заставляй меня останавливать тебя.
— А как ты собираешься это сделать? Будешь в меня стрелять?
Разерфорд молча смотрел на Кавано.
Часть пятая
Повышение уровня угрозы
1
Джэми вела машину. Клайн сидел рядом с ней, Кавано — прямо позади него, прикрыв газетой пистолет, лежащий на коленях. Если бы Клайн попытался сделать что-то угрожающее, Кавано мог бы мгновенно выстрелить в него сквозь спинку сиденья.
Сельский район штата Вирджиния, в ста милях на запад от Вашингтона, был цветущим краем. Чем дальше они уезжали от столицы, тем реже на их пути попадались небольшие городки. Вдоль дороги раскинулись поля и поросшие лесом холмы. Иногда сквозь окаймлявшие двухполосную дорогу деревья проглядывали солидные фермы с каменными заборами и пруды. Но наибольшее впечатление производили большие поместья и пасущиеся на полях лошади.
Было около четырех часов дня, и машин на дороге попадалось не слишком много. Дорога то спускалась, то подымалась.
— Скоро? — спросил Кавано.
— Минут через пять.
— Ты уверен, что те двое, которые ждали меня здесь, ушли с поста?
— Ты же слышал, как я позвонил им и отдал приказ. Если увидишь их, можешь сразу пристрелить меня. Уверяю тебя, они ушли. Я не пытался предупредить их.
Они подъехали к знаку, на котором было написано: «Бэйлис-Ридж».
— Где же город? — спросила Джэми. — Я не вижу ни одного дома.
— Это не город, — сказал Клайн.
— А что же это?
— Это место, на котором произошло одно из сражений во время Гражданской войны.
Позади знака они увидели плакат с картой и текстом. Джэми остановила машину рядом с ним.
Карта была рельефной. На ней изобразили поросшие лесом холмы и стрелками указали позиции и перемещения войск северян и южан. В ходе битвы ферма, принадлежавшая Сэмюэлю Бэйли, эмигранту из Ирландии, была практически полностью разрушена, его жена и дочь погибли. В ключевой момент боя Бэйли надел на себя куртку одного из погибших солдат и провел роту северян по кромке холма позади фермы, во фланг южанам. После битвы ему присвоили звание капитана. Бэйли принял участие в ряде других сражений, но умер от дифтерии, так и не увидев перед смертью могилы жены и дочери.
— Да, этого достаточно, чтобы испортить мне настроение на весь день, — сказал Кавано.
— Мне уже сложно испортить его сильнее, — откликнулся Клайн. Его руки все еще были связаны. Поверх веревки висела кожаная куртка. — Во второй отсюда ложбине. Справа есть грунтовая дорога.
Джэми повернула руль. Машина поехала вверх, а потом спустилась в первую ложбину.
— Езжай по этой дороге, — сказал Кавано.
— Нам нужна другая. Я же сказал, вторая ложбина, — напомнил Клайн.
— Я слышал, что ты сказал. Но мы поедем по этой дороге, — возразил Кавано.
Они свернули с асфальтовой дороги и поехали по колее. По обе стороны стояли деревья и рос плотный кустарник. Колея привела их к деревянным воротам. Когда-то они были белыми, но сейчас их цвет напоминал грязный мел. Кавано обратил внимание на то, что сорняки, росшие в середине колеи, были смяты. Вероятно, здесь недавно проехала машина.
— Я не вижу замка на воротах, — сказала Джэми. Оглядевшись, она вышла из машины и сняла ржавую цепь с ворот. Створки распахнулись. Джэми села за руль, и они въехали в ворота. Остановив машину, Джэми снова огляделась, вышла наружу и закрыла ворота.
— Они настолько ветхие, что в случае чего мы можем просто протаранить их, — заметила она.
— Останови машину за кустами, чтобы нас не было видно с дороги, — сказал Кавано.
Предупредив Клайна, чтобы тот молчал, Кавано повел его перед собой по тропинке, покрытой рытвинами, держась на безопасном расстоянии и не сводя с него пистолета. Тропинка петляла между деревьями.
Ветки деревьев почти закрыли их от солнца. Затем деревья расступились, и тропинка пошла немного вверх. Они вышли на поле в полмили шириной, заросшее высокой травой. По сторонам тропинки стояли выцветшие от времени скамейки. Можно было бы подумать, что это пастбище, однако, если бы здесь пасли лошадей, им негде было бы укрыться в тени. «Странно, — подумал Кавано. — Хотя ничего странного, если деревья спилили, чтобы расчистить линию огня и лишить вероятных противников возможности где-либо спрятаться».
На шесте висел деревянный указатель. Когда-то оранжевая, надпись выцвела до бледно-желтого. «Добро пожаловать в Бэйлис-Ридж».
— Можно подумать, что кто-то из местных несколько лет назад пытался привлечь сюда туристов, — сказал Кавано.
Он посмотрел на примятую траву. Недавно здесь стояла машина. Кавано пошел вслед за Клайном и подошел к одной из скамеек, около которой трава тоже была примята. На земле валялись окурки, судя по всему, достаточно свежие.
— Значит, твои люди ждали меня здесь? — спросил он Клайна, глядя в сторону асфальтовой дороги. — Отсюда все очень хорошо видно. Почему ты решил, что я должен был ехать по соседней дороге?
— Это единственное место, где деревья около дороги спилены. Месяц назад здесь еще была металлическая изгородь. Когда они вынимали столбы, то разворотили грунт. Хотя они и попытались все пригладить и засадить кустарником, прекрасно видно, что над ландшафтом поработали. Когда смотришь на другие дороги, видно, что они ведут в никуда. Сплошные выбоины, грязь и заросли сорняков. А эта дорога гладкая, насколько гладкой может быть грунтовая дорога, и никаких сорняков. А там, за деревьями, она даже заасфальтирована.
— Как же Прескотту и его шефам-военным удалось получить разрешение на пользование этим местом? Оно же имеет статус исторического памятника.
— Прескотту не требовалось никакого разрешения. Конечно, это место — памятник истории, но он не принадлежит правительству. Это собственность Прескотта.
— Насколько безопасно идти дальше?
— Здесь никого нет. Лабораторию демонтировали сразу же, как закрыли проект.
— Но где она была?
Клайн показал вперед.
— Я не вижу ничего, кроме сгоревшей фермы, — сказал Кавано.
Сельский район штата Вирджиния, в ста милях на запад от Вашингтона, был цветущим краем. Чем дальше они уезжали от столицы, тем реже на их пути попадались небольшие городки. Вдоль дороги раскинулись поля и поросшие лесом холмы. Иногда сквозь окаймлявшие двухполосную дорогу деревья проглядывали солидные фермы с каменными заборами и пруды. Но наибольшее впечатление производили большие поместья и пасущиеся на полях лошади.
Было около четырех часов дня, и машин на дороге попадалось не слишком много. Дорога то спускалась, то подымалась.
— Скоро? — спросил Кавано.
— Минут через пять.
— Ты уверен, что те двое, которые ждали меня здесь, ушли с поста?
— Ты же слышал, как я позвонил им и отдал приказ. Если увидишь их, можешь сразу пристрелить меня. Уверяю тебя, они ушли. Я не пытался предупредить их.
Они подъехали к знаку, на котором было написано: «Бэйлис-Ридж».
— Где же город? — спросила Джэми. — Я не вижу ни одного дома.
— Это не город, — сказал Клайн.
— А что же это?
— Это место, на котором произошло одно из сражений во время Гражданской войны.
Позади знака они увидели плакат с картой и текстом. Джэми остановила машину рядом с ним.
Карта была рельефной. На ней изобразили поросшие лесом холмы и стрелками указали позиции и перемещения войск северян и южан. В ходе битвы ферма, принадлежавшая Сэмюэлю Бэйли, эмигранту из Ирландии, была практически полностью разрушена, его жена и дочь погибли. В ключевой момент боя Бэйли надел на себя куртку одного из погибших солдат и провел роту северян по кромке холма позади фермы, во фланг южанам. После битвы ему присвоили звание капитана. Бэйли принял участие в ряде других сражений, но умер от дифтерии, так и не увидев перед смертью могилы жены и дочери.
— Да, этого достаточно, чтобы испортить мне настроение на весь день, — сказал Кавано.
— Мне уже сложно испортить его сильнее, — откликнулся Клайн. Его руки все еще были связаны. Поверх веревки висела кожаная куртка. — Во второй отсюда ложбине. Справа есть грунтовая дорога.
Джэми повернула руль. Машина поехала вверх, а потом спустилась в первую ложбину.
— Езжай по этой дороге, — сказал Кавано.
— Нам нужна другая. Я же сказал, вторая ложбина, — напомнил Клайн.
— Я слышал, что ты сказал. Но мы поедем по этой дороге, — возразил Кавано.
Они свернули с асфальтовой дороги и поехали по колее. По обе стороны стояли деревья и рос плотный кустарник. Колея привела их к деревянным воротам. Когда-то они были белыми, но сейчас их цвет напоминал грязный мел. Кавано обратил внимание на то, что сорняки, росшие в середине колеи, были смяты. Вероятно, здесь недавно проехала машина.
— Я не вижу замка на воротах, — сказала Джэми. Оглядевшись, она вышла из машины и сняла ржавую цепь с ворот. Створки распахнулись. Джэми села за руль, и они въехали в ворота. Остановив машину, Джэми снова огляделась, вышла наружу и закрыла ворота.
— Они настолько ветхие, что в случае чего мы можем просто протаранить их, — заметила она.
— Останови машину за кустами, чтобы нас не было видно с дороги, — сказал Кавано.
Предупредив Клайна, чтобы тот молчал, Кавано повел его перед собой по тропинке, покрытой рытвинами, держась на безопасном расстоянии и не сводя с него пистолета. Тропинка петляла между деревьями.
Ветки деревьев почти закрыли их от солнца. Затем деревья расступились, и тропинка пошла немного вверх. Они вышли на поле в полмили шириной, заросшее высокой травой. По сторонам тропинки стояли выцветшие от времени скамейки. Можно было бы подумать, что это пастбище, однако, если бы здесь пасли лошадей, им негде было бы укрыться в тени. «Странно, — подумал Кавано. — Хотя ничего странного, если деревья спилили, чтобы расчистить линию огня и лишить вероятных противников возможности где-либо спрятаться».
На шесте висел деревянный указатель. Когда-то оранжевая, надпись выцвела до бледно-желтого. «Добро пожаловать в Бэйлис-Ридж».
— Можно подумать, что кто-то из местных несколько лет назад пытался привлечь сюда туристов, — сказал Кавано.
Он посмотрел на примятую траву. Недавно здесь стояла машина. Кавано пошел вслед за Клайном и подошел к одной из скамеек, около которой трава тоже была примята. На земле валялись окурки, судя по всему, достаточно свежие.
— Значит, твои люди ждали меня здесь? — спросил он Клайна, глядя в сторону асфальтовой дороги. — Отсюда все очень хорошо видно. Почему ты решил, что я должен был ехать по соседней дороге?
— Это единственное место, где деревья около дороги спилены. Месяц назад здесь еще была металлическая изгородь. Когда они вынимали столбы, то разворотили грунт. Хотя они и попытались все пригладить и засадить кустарником, прекрасно видно, что над ландшафтом поработали. Когда смотришь на другие дороги, видно, что они ведут в никуда. Сплошные выбоины, грязь и заросли сорняков. А эта дорога гладкая, насколько гладкой может быть грунтовая дорога, и никаких сорняков. А там, за деревьями, она даже заасфальтирована.
— Как же Прескотту и его шефам-военным удалось получить разрешение на пользование этим местом? Оно же имеет статус исторического памятника.
— Прескотту не требовалось никакого разрешения. Конечно, это место — памятник истории, но он не принадлежит правительству. Это собственность Прескотта.
— Насколько безопасно идти дальше?
— Здесь никого нет. Лабораторию демонтировали сразу же, как закрыли проект.
— Но где она была?
Клайн показал вперед.
— Я не вижу ничего, кроме сгоревшей фермы, — сказал Кавано.
2
— Ферму Бэйли в первый раз уничтожили в 1864 году, — пояснил Клайн. Они ехали по дороге, приближаясь к сгоревшему зданию. — После того как закончилась ваша Гражданская война, ее купил другой человек. Промышленник, разбогатевший на поставках оружия. Он построил на месте фермы особняк. Подвал, оставшийся от фермы, был использован при строительстве. Камни от старого дома тоже взяли для строительства нового.
— Ты мог бы стать историком.
— Историком был мой отец, — с горечью ответил Клайн.
Они подъехали к полуобвалившемуся зданию и вышли из «Тауруса».
Несмотря на то что от дома остались лишь обгорелые брусья и закопченные камни, Кавано без труда представил себе, насколько роскошным был этот дом в былые дни. Колонны, двухъярусная терраса перед входом, множество людей, приветственно машущих руками ярко одетым гостям, подъезжающим к дому в конных экипажах.
— Какой стыд, что военным позволили разрушить этот дом, — сказал он.
— Они не делали этого, — ответил Клайн. — Это сделал сам Прескотт.
Кавано и Джэми удивленно посмотрели на него.
— Военные держали Прескотта под домашним арестом и уничтожали следы работы над проектом. Человек не сможет полностью посвятить себя исследованию страха, пока не отождествится с ним. Если же он вдобавок и параноик, то определенно станет еще более подозрительным, когда окружающие предоставят ему достаточно поводов для этого.
— Страх — его главное чувство, — сказал Кавано. «А теперь, спасибо Прескотту, и мое», — добавил он про себя.
— Чтобы спастись, Прескотт сделал то, чего от него никак не ожидали, учитывая, насколько он гордился своими владениями, — продолжал Клайн. — Однажды ночью, когда его страх дошел до предела и он полностью уверился в том, что его собираются убить, он поджег дом. Его избыточный вес и плохая физическая форма усыпили внимание военных, которые приставили к нему слишком небольшую охрану. Все остальные охраняли территорию от возможного вторжения снаружи, ожидая встретить людей вроде меня. В неразберихе пожара Прескотту удалось убежать из дома. Однако пожар — это лишь полдела. Он распылил в воздухе изобретенное им вещество. Охранники запаниковали и начали стрелять куда попало, принимая колышущиеся тени за напавших на них врагов. Несколько человек погибли от пуль, выпущенных их же товарищами. Еще одно происшествие, последствия которого пришлось скрывать. На звуки выстрелов прибежали те, кто охранял внешний периметр. Тем временем Прескотт угнал одну из машин и уехал, протаранив изгородь на заднем дворе. В ближайшем городе он бросил машину и пересел в другую, стоявшую в гараже. Он заранее арендовал ее, зарегистрировавшись под другим именем.
— Ты мог бы стать историком.
— Историком был мой отец, — с горечью ответил Клайн.
Они подъехали к полуобвалившемуся зданию и вышли из «Тауруса».
Несмотря на то что от дома остались лишь обгорелые брусья и закопченные камни, Кавано без труда представил себе, насколько роскошным был этот дом в былые дни. Колонны, двухъярусная терраса перед входом, множество людей, приветственно машущих руками ярко одетым гостям, подъезжающим к дому в конных экипажах.
— Какой стыд, что военным позволили разрушить этот дом, — сказал он.
— Они не делали этого, — ответил Клайн. — Это сделал сам Прескотт.
Кавано и Джэми удивленно посмотрели на него.
— Военные держали Прескотта под домашним арестом и уничтожали следы работы над проектом. Человек не сможет полностью посвятить себя исследованию страха, пока не отождествится с ним. Если же он вдобавок и параноик, то определенно станет еще более подозрительным, когда окружающие предоставят ему достаточно поводов для этого.
— Страх — его главное чувство, — сказал Кавано. «А теперь, спасибо Прескотту, и мое», — добавил он про себя.
— Чтобы спастись, Прескотт сделал то, чего от него никак не ожидали, учитывая, насколько он гордился своими владениями, — продолжал Клайн. — Однажды ночью, когда его страх дошел до предела и он полностью уверился в том, что его собираются убить, он поджег дом. Его избыточный вес и плохая физическая форма усыпили внимание военных, которые приставили к нему слишком небольшую охрану. Все остальные охраняли территорию от возможного вторжения снаружи, ожидая встретить людей вроде меня. В неразберихе пожара Прескотту удалось убежать из дома. Однако пожар — это лишь полдела. Он распылил в воздухе изобретенное им вещество. Охранники запаниковали и начали стрелять куда попало, принимая колышущиеся тени за напавших на них врагов. Несколько человек погибли от пуль, выпущенных их же товарищами. Еще одно происшествие, последствия которого пришлось скрывать. На звуки выстрелов прибежали те, кто охранял внешний периметр. Тем временем Прескотт угнал одну из машин и уехал, протаранив изгородь на заднем дворе. В ближайшем городе он бросил машину и пересел в другую, стоявшую в гараже. Он заранее арендовал ее, зарегистрировавшись под другим именем.