Страница:
Как уже отмечалось, после битвы у атолла Мидуэй Япония перешла к обороне. Принятая перед войной стратегическая концепция японцев, предусматривавшая создание грандиозного оборонительного периметра, могла иметь смысл при условии, если бы война в Китае кончилась победой Японии, а успехи Германии были таковы, что союзники не могли бы уделять достаточного внимания Японской империи. Однако к середине 1943 г. ход войны в Европе изменился не в пользу держав Оси. Немецкие армии, потерпевшие поражение под Сталинградом, а затем на Курской дуге, начали откатываться на запад. К октябрю 1943 г. советские войска уже вернули Донбасс, освободили Харьков, Смоленск, подошли к Киеву. Средиземное море полностью перешло в руки союзников, Италия должна была вот-вот выйти из войны, и было ясно, что окончательный разгром Третьего рейха - дело времени.
Каждый месяц, каждый день войны увеличивали разрыв в экономических и военных возможностях союзников и Японии. То, что не было совершено японской армией и флотом в первые дни войны, уже не могло быть достигнуто в 1943 г., и дальнейшее сопротивление лишь оттягивало окончательное поражение Японии и вело к громадным жертвам и потерям.
С того момента, когда американские войска начали высаживаться на Соломоновых островах, на Новой Гвинее и постепенно - атолл за атоллом, остров за островом - уничтожать отчаянно сопротивлявшиеся японские гарнизоны, ход войны стал односторонним, как бы ни стремились японские генералы и адмиралы одной, последней битвой решить исход войны в свою пользу. Они могли предполагать, где последует новый удар американцев, но не имели сил защитить все подвергающиеся опасности острова и атоллы. Попытки укрепить их, перебросить войска в наиболее опасные места чаще всего проваливались, так как, располагая все растущим превосходством на море и в воздухе, американцы уничтожали японские конвои до того, как они добирались до места назначения.
Не в силах обеспечить снабжение гарнизонов Соломоновых островов, японцы решили бросить их на произвол судьбы. Имперский штаб в середине августа прекратил посылку подкреплений на острова, приказав их гарнизонам сражаться до последнего солдата. В то время как американские войска генерала Холси буквально выкуривали эти гарнизоны, на Новой Гвинее Макартур, пользуясь подавляющим превосходством в воздухе и на море, смог после долгих, ожесточенных боев преодолеть японские опорные зоны и приготовиться к высадке на о-ве Новая Британия. Движение к северу от острова к острову продолжалось, набирая силу, всю вторую половину 1943 г., но результаты были куда более скромными, чем рассчитывали американцы. Высадки на островах производились ими лишь в тех случаях, когда превосходство в технике и числе войск было подавляющим, причем американцы предпочитали действовать наверняка, уничтожая японские гарнизоны авиацией, артиллерией и танками.
Чем хуже становилось положение на фронтах, тем с большим упорством командования Японии и Германии разрабатывали планы, главная слабость которых заключалась именно в надежде разрешить свои проблемы одним ударом. Оба Генеральных штаба все более теряли связь с реальностью, полагая, что решающее сражение или чудодейственное оружие изменит течение войны. В частности, японские стратеги в отчаянных попытках переломить ход войны пришли к выводу, что первостепенное внимание должно быть уделено производству самолетов. Память о победах при Перл-Харборе и у берегов Малакки вселяла надежду на то, что и в будущем с помощью авиации можно будет ликвидировать преимущество союзников на путях сообщения. Однако производство самолетов само по себе ничего не решало. Японский истребитель "зеро", хорошо зарекомендовавший себя в первый период войны, к ее середине уже устарел, и в индивидуальном бою американские самолеты были гораздо сильнее. К тому же острый недостаток в пилотах и механиках становился все более угрожающим. К 1944 г. японские летчики садились в самолеты, налетав лишь несколько часов в воздухе, тогда как американцы могли готовить пилотов профессионально.
Увеличивая производство истребителей за счет других важных отраслей военной техники, японцы оказались в обманчивом плену больших чисел. Несмотря на то что данные по производству самолетов, приводимые в различных источниках, не совпадают (что, видимо, связано с разрывом между планами и их выполнением), очевидно, что число истребителей в Японии росло быстрее, чем других средств вооружения. Если в 1942 г. было произведено 10 тыс. машин, то в 1943 г. вдвое больше, а в 1944 г. - 26,5 тыс. В то же время производство танков, для которых требовался дефицитный броневой лист, все время падало. В 1942 г. их было произведено более 1 тыс., в 1943 г. - 770, в 1944 г. - лишь 352. Производство орудий достигло максимума в 1943 г. - почти 6 тыс. стволов и уже в 1944 г. упало до 4,5 тыс. стволов.
Магическая надежда на самолеты вызвала к жизни отчаянные бои между флотом и армией. Обе враждующие партии были уверены, что победа будет добыта в первую очередь в воздухе. На 1944 г. было запланировано изготовить 45 тыс. самолетов и поделить их поровну между армией и флотом. На пороге года флот потребовал, чтобы ему было передано не 22 тыс., а 26 тыс., обещая с помощью такого количества машин разгромить американцев и спасти погибающие гарнизоны далеких островов. После долгих споров японские генералы решили увеличить производство истребителей до 50 тыс. и таким образом удовлетворить обе стороны. Однако они делили то, что существовало лишь на бумаге, - несмотря на строжайшую экономию и отказ от производства многих товаров гражданского назначения, планы не выполнялись и не могли быть выполнены.
Важным фактором, который с каждым днем играл все большую роль, оказалась неспособность доставлять награбленное сырье к месту обработки. Нефть должна была доставляться из Бирмы и Индонезии, цветные металлы и каучук - из Малайи и Бирмы, продовольствие - из различных уголков империи. Поскольку в первые месяцы войны обстановка складывалась благоприятно для Японии, никаких мер по охране торгового судоходства не было принято. Имея превосходство в линейных кораблях и в авианосцах, японцы уже с первых дней войны отставали от американцев в развитии подводного флота. В последующие годы это отставание стало катастрофическим, когда же исчезло превосходство в надводных кораблях и в авиации, обнаружилось, что японский торговый флот, с помощью которого в первые месяцы войны в Японию хлынул поток сырья и материалов из Юго-Восточной Азии, стал беспомощной жертвой американского рейдерства.
Японские транспорты долгие месяцы пробирались в одиночку по проливам и внутренним морям Юго-Восточной Азии, мимо берегов Китая. Их владельцы были убеждены, что одному судну легче добраться до Японии, и потому первые попытки собрать пароходы в конвои проваливались. Только через полгода после начала войны, когда потери от американских подводных лодок стали угрожающе расти, был создан 1-й конвойный флот с базой на Тайване. Однако это ничего не могло изменить, так как флот состоял из нескольких старых канонерок и восьми эсминцев, а экипажи были набраны из резерва. Не имели возможности бороться с намного превосходящими силами противника и 16 эсминцев и несколько небольших кораблей 2-го конвойного флота, созданного в марте 1943 г. В результате в сентябре 1943 г. были потоплены транспорты общим водоизмещением 172 тыс. т. Меры, принимавшиеся японским командованием, все время отставали от требований реальности. В частности, создание в ноябре 1943 г. Верховного командования конвоями и передача ему четырех авианосцев (все поврежденные и требовавшие ремонта) и нескольких десятков самолетов, пилоты которых не имели никакого опыта борьбы с подводными лодками, не изменили картины - в ноябре потери торгового флота поднялись до 266 тыс. т. Лишь в марте 1944 г., когда потери уже были невосполнимы, было принято решение об обязательном движении торговых транспортов в конвоях числом не менее 20 судов в каждом. Эффект сказался немедленно. В течение последующих двух месяцев потери японского торгового флота были незначительны. Но радость в Токио по поводу этого была кратковременной: уже весной американцы ввели новую систему охоты на японские конвои, против которой японцы так и не смогли найти противоядия, - начали сводить подводные лодки в "волчьи стаи".
Таким образом, японская колониальная империя, фактически отрезанная от метрополии, оказалась грандиозной фикцией. То, что она могла дать, до страны (а тем более до гражданского населения) не доходило; при этом покоренные страны Юго-Восточной Азии также были лишены возможностей товарообмена и в значительной степени перешли к натуральному хозяйству. Тот факт, что большая часть награбленного Японии не достигала, не означал, что вывозилось и отбиралось меньше, чем при нормальном функционировании морского транспорта. Напротив, потери в пути старались компенсировать усиленным изыманием сырья.
Экономическое положение самой Японии становилось все хуже, жизненный уровень населения - все ниже. Производство риса к 1945 г. упало почти вдвое по сравнению с началом войны, и дневной паек рабочего в военных отраслях производства снизился с 600 до 300, а в гражданских - до 200 г. При такой норме производительность труда поддерживать было нелегко. Поэтому в течение всей войны шел процесс милитаризации гражданской жизни - создавались военизированные организации рабочих и крестьян типа "гражданского добровольческого корпуса", "крестьянского трудового корпуса" и т. д. Однако и полная милитаризация экономики не обеспечивала необходимого увеличения военного производства. К тому же никакие меры по усилению контроля над умами и ликвидации любого инакомыслия не могли поднять моральный дух населения и подавить пораженческие настроения. Понимая все это, японское командование не переставало думать о решающем сражении, искать "последний барьер", дальше которого отступление продолжаться не будет. Наиболее настойчиво отстаивало эту идею руководство японского флота. Поэтому неудивительно, что новый командующий японским флотом адмирал Тойода (оба предыдущих, адмирал Ямамото и адмирал Кога, погибли в течение нескольких месяцев при одинаковых обстоятельствах самолеты, на которых они летели, были сбиты американскими истребителями) сразу же по вступлении в должность принялся разрабатывать планы такого сражения. Ареной решающей битвы было суждено стать водам у Марианских островов. К началу 1944 г. стало ясно, что основной удар американцев будет направлен против большого острова Сайпан, полученного Японией под опеку после Первой мировой войны как бывшее германское владение, освоенного и заселенного японцами и имевшего решающее стратегическое значение - с его аэродромов американские бомбардировщики дальнего действия могли беспрепятственно наносить удары по самой Японии. Сайпан защищали чуть более 30 тыс. солдат, тогда как на 535 американских кораблях, приблизившихся к нему, было 128 тыс. десантников. 7 июня на судах было объявлено, что открылся второй фронт в Европе - началась высадка в Нормандии. Как только голоса репродукторов разнесли эту новость, наступила тишина - десантники думали и о товарищах, сражающихся на пляжах Нормандии, и о том, что ждет их самих.
11 июня американской авиации удалось застать врасплох японские самолеты на аэродромах и сжечь более 100 из них, вскоре семь американских линкоров начали обстреливать с близкого расстояния город и укрепления японских войск. Однако урон для защитников острова был сравнительно невелик, так как большая часть их укрывалась в пещерах, которыми были пронизаны холмы острова. На кораблях десанта в это время проходили беседы о том, что ждет моряков и солдат на Сайпане. Выслушав речь врача о том, что кроме врага американцев там поджидают при посадке акулы, барракуды и морские змеи, а на самом острове - проказа, тиф, дизентерия, змеи и т.д., кто-то из слушателей заметил: "Может быть, оставим этот остров японцам, пускай мучаются?"
Несмотря на непрерывную бомбардировку, американцам не удалось подавить все огневые точки японцев, и волны десанта при поддержке танков-амфибий с большими потерями продвигались в глубь острова. Адмирал Нагумо, находившийся в тот момент на Сайпане, обратил внимание, что из семи американских линкоров, обстреливавших остров, четыре были потоплены в 1941 г. в Перл-Харборе. Это грустное открытие было лишним свидетельством того, что к 1944 г. успехи Перл-Харбора были практически сведены к нулю.
В последующие дни защитники острова постепенно отступали в горы под натиском американцев, прижимавших японцев, среди которых было несколько тысяч гражданских лиц, к высоким, нависшим над морем скалам. Стало очевидно, что дальнейшее сопротивление приведет к бессмысленной гибели многих тысяч людей. Однако из Токио пришла радиограмма следующего содержания: "Так как судьба Японской империи зависит от ваших боев, пусть солдаты и офицеры проникнутся духом сражаться до конца. Уничтожайте врага беспощадно и отважно и соответствуйте надеждам нашего императора". Командование японских войск на Сайпане ответило, что, пока не погибнет последний защитник острова, гарнизон не сдастся.
В эти дни японский флот готовился по приказу своего командующего атаковать американцев всеми имеющимися силами. Командование флота полагало, что в битве у Марианских островов оно может рассчитывать на 500 своих самолетов и на 500 машин, расположенных на Марианских и соседних островах. Однако этот расчет был ошибочен: на островах самолетов было уже гораздо меньше.
Утром 19 июня более 200 самолетов двумя волнами поднялись с палуб японских авианосцев. В этот момент японский флагман был атакован американской подводной лодкой. Первую торпеду перехватил японский самолет, который успел спикировать в воду и принять удар на себя. Вторая торпеда повредила авианосец. Но и эта неудача не снизила восторженного нетерпения, царившего на борту, - ждали победоносного возвращения самолетов. Прошло два часа. Нетерпение все росло.
Американский радар засек приближение японских самолетов за сотню километров до цели. Навстречу им поднялись американские истребители, и из всех самолетов первой волны лишь один смог проникнуть сквозь завесу американских истребителей и сбросить бомбу на "Южную Дакоту". Новые и новые волны японских самолетов, которые поднимались с авианосцев и береговых аэродромов, ждала та же участь. К концу дня выяснилось, что японцам не удалось потопить ни одного американского военного корабля, зато сами они потеряли 346 самолетов, в то время как американцы - всего 15. Кроме того, американская подводная лодка потопила авианосец "Секаку", а флагманский авианосец "Тайхо", поврежденный торпедой, взорвался от скопившихся внутри газов. На следующее утро погиб японский авианосец "Хийо" и было продолжено истребление японских самолетов, старавшихся защитить остатки своего флота. Всего за два дня битвы японцы потеряли 475 самолетов.
Поражение японского флота в Филиппинском море подписало смертный приговор защитникам Сайпана. Их последняя атака, отчаянная и бессмысленная, привела лишь к тому, что почти все японцы, которые еще могли держать оружие, погибли, бросаясь на американские пулеметы. Приказ не сдаваться живьем выполнялся на Сайпане буквально. Раненым в госпиталях выдавались гранаты, чтобы они взрывали себя, как только американцы войдут в пещеру. Тысячи мирных жителей, в основном женщины и дети, кончили жизнь самоубийством, бросаясь со скал в море. Командиры японских войск в последний день боя сделали себе харакири. Еще в течение нескольких недель американцы выкуривали последних защитников из ям и пещер. В общей сложности в битве за Сайпан погибли практически все 30 тыс. солдат и матросов, его защищавших, и более 20 тыс. мирных жителей. Потери американцев составили около 7 тыс. человек.
Поражение ударило в первую очередь по репутации самого непреклонного из милитаристов - премьер-министра Тодзио. В эти дни один за другим организовывались и проваливались попытки покушения на него - многим в Японии хотелось найти козла отпущения, на которого теперь сваливали все ошибки. На стенах домов появлялись надписи: "Убьем Тодзио!" Тодзио называли "унтером". Быстро тускнел ореол диктатора. К тому же в Генеральном штабе и военном министерстве наиболее разумные офицеры проникались убеждением, что война проиграна (хотя причины поражения отыскивались в ошибках Тодзио или в коварстве американцев). Сознание того, что войну уже не выиграть, все глубже овладевало и верхушкой японской бюрократии.
Разговоры о необходимости убрать Тодзио были настолько распространены в Японии в 1944 г., что эту точку зрения не боялись высказывать даже в беседах с советскими дипломатами. М. Иванов, проведший в Японии всю войну, вспоминает, что встретился на пароходе с крупным японским чиновником, который достаточно откровенно утверждал, что "Тодзио накануне войны был нужен всем, так как устраивал все группировки в японском руководстве. Тодзио был человеком временных успехов, поднявшимся на гребне событий 1942 г.".
Положение в Японии все ухудшалось. Для рабочих и служащих были отменены выходные дни, вся страна катастрофически недоедала, транспортные проблемы превратились в постоянный кошмар, даже фобы было приказано использовать по нескольку раз, пока не развалятся.
В заговоры против Тодзио были втянуты даже члены императорской семьи, и один из заговоров провалился лишь потому, что в последний момент сплоховал брат императора, выдавший "кэмпейтай" своих соратников.
Наконец, под председательством Коноэ собрался "дзюсин" (совет бывших премьеров), на котором после долгих споров было решено убрать Тодзио, и соответствующая резолюция была передана императору. 18 июля 1944 г. Тодзио пришлось подать в отставку. На следующий день было сформировано новое военное правительство ("дзюсин" не посмел портить отношения с армией) под началом генерала Койсо. И это правительство, несмотря на то что с тех пор разговоры о достижении почетного мира стали обычными, в целом не изменило политики предшественника - война продолжалась, продолжались и попытки еще туже подкрутить гайки для того, чтобы улучшить снабжение армии и устоять перед американским наступлением. Продолжалось сражение в горах Бирмы и Ассама малоизвестное, но одно из самых кровопролитных и жестоких сражений Второй мировой войны, во многом решавшее судьбы Юго-Восточной Азии.
Глава III. Бои на Бирманском фронте
Изменение обстановки на основных фронтах мировой войны неизбежно должно было оказать влияние на политику Японии в странах Юго-Восточной Азии. Пора было вспомнить про обещания, данные народам этих стран накануне войны, в том числе и про заверения предоставить независимость. К тому же к 1943 г. стало ясно, что система "сопроцветания" под военной эгидой и при вседозволенном грабеже японских корпораций себя не оправдывает и даже нарушает интересы самой Японии. Становилось все труднее снабжать армию, в покоренных странах нарастало сопротивление. Если Япония намеревалась продолжать войну, следовало срочно принимать меры по укреплению тыла. Сущность этих мер хорошо определил японский экономист Сигейоси, отметивший, что "если быть чересчур педантичным и излишне мешать населению получать выгоды, то это лишь вызовет раздражение, ненужные антипатии к нам и будет препятствовать развитию производительных сил".
Прелюдией к принятию решений о предоставлении тех или иных льгот странам Юго-Восточной Азии стали действия в отношении оккупированных территорий Китая, находившихся под номинальной властью нанкинского правительства.
На имперской конференции в декабре 1942 г. был принят документ "Основной курс урегулирования китайского вопроса с целью завершения войны в Великой Азии". В нем, в частности, говорилось, что ближайшей задачей экономической политики Японии в Китае "является увеличение количества используемых материальных ценностей, необходимых для завершения войны". Цель определялась абсолютно ясно - надо грабить, но грабить более умело.
Добиться этого предполагалось путем отказа от вмешательства в дела правительства Ван Цзинвэя, отмены права экстерриториальности и возврата сеттльментов, чтобы таким образом "лишить чунцинское правительство главнейших доводов в пользу продолжения сопротивления". Действительно, вскоре японцы объявили о передаче марионеточному нанкинскому правительству иностранных концессий в Китае. 9 февраля состоялась церемония передачи под контроль марионеточной администрации целого ряда объектов "вражеской собственности", затем ей были переданы здания и земли в международном сеттльменте в Шанхае и посольский квартал в Пекине. Вскоре между Токио и Нанкином был заключен "союзный договор".
Уступки нанкинскому правительству были не столь велики, как могло показаться, - все полученные им территории, как и само правительство, контролировались японцами, "вражеская собственность" в значительной степени была разрушена и расхищена. Но шаг, хотя и не давший должного пропагандистского эффекта и не склонивший Чунцин к соглашению, был сделан. Следовало ждать распространения новой политики и на другие страны, в первую очередь на формально независимый Таиланд и на те страны, которым независимость была давно обещана.
Основания для того, чтобы постараться ублаготворить Таиланд, были довольно вескими. В первый год войны Япония старалась компенсировать потерю Таиландом внешних рынков путем ввоза японских товаров широкого потребления. Для закупки этих товаров в июне 1942 г. Таиланду был даже предоставлен заем в 200 млн. иен. Но вскоре стало ясно, что снабжать Таиланд за счет падающего японского производства не удастся. Что касается товаров, которые мог предложить Таиланд Японии, то они большого интереса для! нее не представляли - ведь это были те же продукты, которые можно было практически бесплатно вывозить из Малайи или Бирмы, - рис, олово, каучук. А так как другие внешние рынки для Таиланда были закрыты, то за годы войны производство олова там упало почти в 10 раз, каучука - в несколько раз, а непроданного риса скопилось на складах около 1,5 млн. т. В результате того что Япония, будучи монопольным контрагентом Таиланда, почти ничего не покупала, а за свои товары брала весьма дорого, в Таиланде свирепствовала инфляция - за войну количество денег в обращении выросло в 10 раз. Если к этому добавить то, что сотни тысяч таиландцев были мобилизованы на строительство железной "дороги смерти", должной соединить Таиланд и Бирму через перешеек Кра, и около 150 тыс. из них погибло, а в результате эпидемий пало около половины всего тяглового скота, то станет понятно, что Таиланд с каждым днем становился все более ненадежным союзником. Даже столь верный прежде диктатор Пибун Сонграм стал искать связей с главой оппозиции Приди и подпольщиками, которые, как доносила в Токио "кэмпейтай", проявляли все большую активность.
О том, сколь важное значение придавалось в Японии сохранению союза с Таиландом, свидетельствовало прибытие в Бангкок 3 июля 1943 г. с государственным визитом самого премьер-министра Тодзио. Если китайскую буржуазию хотели купить, передав ей собственность иностранных фирм, то военно-бюрократическому режиму Таиланда, уже расширившему свою территорию за счет Французского Индокитая, предложили новые земли: два шанских княжества Бирмы, Чёнгтун и Мёнг, и четыре северомалайских штата - Кедах, Келантан, Тренгану и Перлис. Жертва со стороны Японии была невелика, так как эти области были экономически слабо развиты и стратегического значения для Японии не имели, зато Таиланд, как казалось японцам, должен был еще сильнее желать победы Японии в войне и делать все, чтобы помочь этой победе. В ином случае Таиланд не только немедленно терял все приобретения, но и рисковал утратить собственные территории.
Именно опасения потерять слишком много в случае упорного следования за Японией заставили правящие круги Таиланда уже в 1943 г. начать сомневаться, правильно ли они выбрали союзника в войне и не пора ли поменять фронт. Проводив почетного гостя, Пибун Сонграм стал еще активнее налаживать связи с антияпонскими силами; более того, он даже ухитрился собственной властью укрыть от японцев американских разведчиков, высадившихся в Таиланде. Как-то он сказал своему адъютанту: "Хорошо бы узнать, кто проиграет эту войну. Это и будут наши враги". Когда он говорил эти слова, сомнений у него почти не оставалось. Во всяком случае, уже в октябре 1943 г. Пибун сделал министром иностранных дел адмирала Тамронга, чьи прозападные симпатии не были секретом. Более того, когда в июле 1944 г. прежде послушная Национальная ассамблея вдруг ожила и предложила ему уйти в отставку, диктатор Таиланда сделал это без промедления.
Еще до визита Тодзио в Таиланд начались переговоры о предоставлении независимости Бирме. В марте 1943 г. бирманские лидеры были приглашены в Токио. Подбор гостей был не случаен: с одной стороны, отправились Ба Мо и его помощник, старый знакомый Судзуки д-р Теин Маун, с другой - Такин Мья и Аун Сан, который в администрацию Ба Мо не входил, но контроль над армией и такинами сохранял. Гостей чествовали, наградили орденами Восходящего солнца (Ба Мо - высшей степенью, его спутников - степенями пониже), затем Тодзио объявил Ба Мо "сильной личностью", на которой зиждется военное сотрудничество Японии и Бирмы. Нетрудно понять, что Ба Мо вернулся из Японии в приподнятом настроении. Неизвестно, как и когда кончится война, неизвестно, уйдут ли японцы, - но сам он в течение ближайших месяцев наконец-то станет президентом независимой Бирмы. Главным теперь было доказать Японии, что он остается единственным настоящим государственным деятелем в Бирме и что ему следует полностью доверять. Немедленно по возвращении Ба Мо объявил о своей программе создания "четырех армий": "армии крови" - вооруженных сил, "армии круга" гражданской службы, "армии руководства" - партии "Добама-Синьета асиайон" и "армии пота" - трудовых отрядов. Все эти "армии" в той или иной форме существовали и раньше, и последняя из них была даже весьма непопулярна. И как бы впоследствии в своих мемуарах Ба Мо ни доказывал, что в то время он уже был настроен антияпонски и понимал, чем все это кончится, можно предположить, что на самом деле честолюбие Ба Мо было основной движущей силой его деятельности.
Каждый месяц, каждый день войны увеличивали разрыв в экономических и военных возможностях союзников и Японии. То, что не было совершено японской армией и флотом в первые дни войны, уже не могло быть достигнуто в 1943 г., и дальнейшее сопротивление лишь оттягивало окончательное поражение Японии и вело к громадным жертвам и потерям.
С того момента, когда американские войска начали высаживаться на Соломоновых островах, на Новой Гвинее и постепенно - атолл за атоллом, остров за островом - уничтожать отчаянно сопротивлявшиеся японские гарнизоны, ход войны стал односторонним, как бы ни стремились японские генералы и адмиралы одной, последней битвой решить исход войны в свою пользу. Они могли предполагать, где последует новый удар американцев, но не имели сил защитить все подвергающиеся опасности острова и атоллы. Попытки укрепить их, перебросить войска в наиболее опасные места чаще всего проваливались, так как, располагая все растущим превосходством на море и в воздухе, американцы уничтожали японские конвои до того, как они добирались до места назначения.
Не в силах обеспечить снабжение гарнизонов Соломоновых островов, японцы решили бросить их на произвол судьбы. Имперский штаб в середине августа прекратил посылку подкреплений на острова, приказав их гарнизонам сражаться до последнего солдата. В то время как американские войска генерала Холси буквально выкуривали эти гарнизоны, на Новой Гвинее Макартур, пользуясь подавляющим превосходством в воздухе и на море, смог после долгих, ожесточенных боев преодолеть японские опорные зоны и приготовиться к высадке на о-ве Новая Британия. Движение к северу от острова к острову продолжалось, набирая силу, всю вторую половину 1943 г., но результаты были куда более скромными, чем рассчитывали американцы. Высадки на островах производились ими лишь в тех случаях, когда превосходство в технике и числе войск было подавляющим, причем американцы предпочитали действовать наверняка, уничтожая японские гарнизоны авиацией, артиллерией и танками.
Чем хуже становилось положение на фронтах, тем с большим упорством командования Японии и Германии разрабатывали планы, главная слабость которых заключалась именно в надежде разрешить свои проблемы одним ударом. Оба Генеральных штаба все более теряли связь с реальностью, полагая, что решающее сражение или чудодейственное оружие изменит течение войны. В частности, японские стратеги в отчаянных попытках переломить ход войны пришли к выводу, что первостепенное внимание должно быть уделено производству самолетов. Память о победах при Перл-Харборе и у берегов Малакки вселяла надежду на то, что и в будущем с помощью авиации можно будет ликвидировать преимущество союзников на путях сообщения. Однако производство самолетов само по себе ничего не решало. Японский истребитель "зеро", хорошо зарекомендовавший себя в первый период войны, к ее середине уже устарел, и в индивидуальном бою американские самолеты были гораздо сильнее. К тому же острый недостаток в пилотах и механиках становился все более угрожающим. К 1944 г. японские летчики садились в самолеты, налетав лишь несколько часов в воздухе, тогда как американцы могли готовить пилотов профессионально.
Увеличивая производство истребителей за счет других важных отраслей военной техники, японцы оказались в обманчивом плену больших чисел. Несмотря на то что данные по производству самолетов, приводимые в различных источниках, не совпадают (что, видимо, связано с разрывом между планами и их выполнением), очевидно, что число истребителей в Японии росло быстрее, чем других средств вооружения. Если в 1942 г. было произведено 10 тыс. машин, то в 1943 г. вдвое больше, а в 1944 г. - 26,5 тыс. В то же время производство танков, для которых требовался дефицитный броневой лист, все время падало. В 1942 г. их было произведено более 1 тыс., в 1943 г. - 770, в 1944 г. - лишь 352. Производство орудий достигло максимума в 1943 г. - почти 6 тыс. стволов и уже в 1944 г. упало до 4,5 тыс. стволов.
Магическая надежда на самолеты вызвала к жизни отчаянные бои между флотом и армией. Обе враждующие партии были уверены, что победа будет добыта в первую очередь в воздухе. На 1944 г. было запланировано изготовить 45 тыс. самолетов и поделить их поровну между армией и флотом. На пороге года флот потребовал, чтобы ему было передано не 22 тыс., а 26 тыс., обещая с помощью такого количества машин разгромить американцев и спасти погибающие гарнизоны далеких островов. После долгих споров японские генералы решили увеличить производство истребителей до 50 тыс. и таким образом удовлетворить обе стороны. Однако они делили то, что существовало лишь на бумаге, - несмотря на строжайшую экономию и отказ от производства многих товаров гражданского назначения, планы не выполнялись и не могли быть выполнены.
Важным фактором, который с каждым днем играл все большую роль, оказалась неспособность доставлять награбленное сырье к месту обработки. Нефть должна была доставляться из Бирмы и Индонезии, цветные металлы и каучук - из Малайи и Бирмы, продовольствие - из различных уголков империи. Поскольку в первые месяцы войны обстановка складывалась благоприятно для Японии, никаких мер по охране торгового судоходства не было принято. Имея превосходство в линейных кораблях и в авианосцах, японцы уже с первых дней войны отставали от американцев в развитии подводного флота. В последующие годы это отставание стало катастрофическим, когда же исчезло превосходство в надводных кораблях и в авиации, обнаружилось, что японский торговый флот, с помощью которого в первые месяцы войны в Японию хлынул поток сырья и материалов из Юго-Восточной Азии, стал беспомощной жертвой американского рейдерства.
Японские транспорты долгие месяцы пробирались в одиночку по проливам и внутренним морям Юго-Восточной Азии, мимо берегов Китая. Их владельцы были убеждены, что одному судну легче добраться до Японии, и потому первые попытки собрать пароходы в конвои проваливались. Только через полгода после начала войны, когда потери от американских подводных лодок стали угрожающе расти, был создан 1-й конвойный флот с базой на Тайване. Однако это ничего не могло изменить, так как флот состоял из нескольких старых канонерок и восьми эсминцев, а экипажи были набраны из резерва. Не имели возможности бороться с намного превосходящими силами противника и 16 эсминцев и несколько небольших кораблей 2-го конвойного флота, созданного в марте 1943 г. В результате в сентябре 1943 г. были потоплены транспорты общим водоизмещением 172 тыс. т. Меры, принимавшиеся японским командованием, все время отставали от требований реальности. В частности, создание в ноябре 1943 г. Верховного командования конвоями и передача ему четырех авианосцев (все поврежденные и требовавшие ремонта) и нескольких десятков самолетов, пилоты которых не имели никакого опыта борьбы с подводными лодками, не изменили картины - в ноябре потери торгового флота поднялись до 266 тыс. т. Лишь в марте 1944 г., когда потери уже были невосполнимы, было принято решение об обязательном движении торговых транспортов в конвоях числом не менее 20 судов в каждом. Эффект сказался немедленно. В течение последующих двух месяцев потери японского торгового флота были незначительны. Но радость в Токио по поводу этого была кратковременной: уже весной американцы ввели новую систему охоты на японские конвои, против которой японцы так и не смогли найти противоядия, - начали сводить подводные лодки в "волчьи стаи".
Таким образом, японская колониальная империя, фактически отрезанная от метрополии, оказалась грандиозной фикцией. То, что она могла дать, до страны (а тем более до гражданского населения) не доходило; при этом покоренные страны Юго-Восточной Азии также были лишены возможностей товарообмена и в значительной степени перешли к натуральному хозяйству. Тот факт, что большая часть награбленного Японии не достигала, не означал, что вывозилось и отбиралось меньше, чем при нормальном функционировании морского транспорта. Напротив, потери в пути старались компенсировать усиленным изыманием сырья.
Экономическое положение самой Японии становилось все хуже, жизненный уровень населения - все ниже. Производство риса к 1945 г. упало почти вдвое по сравнению с началом войны, и дневной паек рабочего в военных отраслях производства снизился с 600 до 300, а в гражданских - до 200 г. При такой норме производительность труда поддерживать было нелегко. Поэтому в течение всей войны шел процесс милитаризации гражданской жизни - создавались военизированные организации рабочих и крестьян типа "гражданского добровольческого корпуса", "крестьянского трудового корпуса" и т. д. Однако и полная милитаризация экономики не обеспечивала необходимого увеличения военного производства. К тому же никакие меры по усилению контроля над умами и ликвидации любого инакомыслия не могли поднять моральный дух населения и подавить пораженческие настроения. Понимая все это, японское командование не переставало думать о решающем сражении, искать "последний барьер", дальше которого отступление продолжаться не будет. Наиболее настойчиво отстаивало эту идею руководство японского флота. Поэтому неудивительно, что новый командующий японским флотом адмирал Тойода (оба предыдущих, адмирал Ямамото и адмирал Кога, погибли в течение нескольких месяцев при одинаковых обстоятельствах самолеты, на которых они летели, были сбиты американскими истребителями) сразу же по вступлении в должность принялся разрабатывать планы такого сражения. Ареной решающей битвы было суждено стать водам у Марианских островов. К началу 1944 г. стало ясно, что основной удар американцев будет направлен против большого острова Сайпан, полученного Японией под опеку после Первой мировой войны как бывшее германское владение, освоенного и заселенного японцами и имевшего решающее стратегическое значение - с его аэродромов американские бомбардировщики дальнего действия могли беспрепятственно наносить удары по самой Японии. Сайпан защищали чуть более 30 тыс. солдат, тогда как на 535 американских кораблях, приблизившихся к нему, было 128 тыс. десантников. 7 июня на судах было объявлено, что открылся второй фронт в Европе - началась высадка в Нормандии. Как только голоса репродукторов разнесли эту новость, наступила тишина - десантники думали и о товарищах, сражающихся на пляжах Нормандии, и о том, что ждет их самих.
11 июня американской авиации удалось застать врасплох японские самолеты на аэродромах и сжечь более 100 из них, вскоре семь американских линкоров начали обстреливать с близкого расстояния город и укрепления японских войск. Однако урон для защитников острова был сравнительно невелик, так как большая часть их укрывалась в пещерах, которыми были пронизаны холмы острова. На кораблях десанта в это время проходили беседы о том, что ждет моряков и солдат на Сайпане. Выслушав речь врача о том, что кроме врага американцев там поджидают при посадке акулы, барракуды и морские змеи, а на самом острове - проказа, тиф, дизентерия, змеи и т.д., кто-то из слушателей заметил: "Может быть, оставим этот остров японцам, пускай мучаются?"
Несмотря на непрерывную бомбардировку, американцам не удалось подавить все огневые точки японцев, и волны десанта при поддержке танков-амфибий с большими потерями продвигались в глубь острова. Адмирал Нагумо, находившийся в тот момент на Сайпане, обратил внимание, что из семи американских линкоров, обстреливавших остров, четыре были потоплены в 1941 г. в Перл-Харборе. Это грустное открытие было лишним свидетельством того, что к 1944 г. успехи Перл-Харбора были практически сведены к нулю.
В последующие дни защитники острова постепенно отступали в горы под натиском американцев, прижимавших японцев, среди которых было несколько тысяч гражданских лиц, к высоким, нависшим над морем скалам. Стало очевидно, что дальнейшее сопротивление приведет к бессмысленной гибели многих тысяч людей. Однако из Токио пришла радиограмма следующего содержания: "Так как судьба Японской империи зависит от ваших боев, пусть солдаты и офицеры проникнутся духом сражаться до конца. Уничтожайте врага беспощадно и отважно и соответствуйте надеждам нашего императора". Командование японских войск на Сайпане ответило, что, пока не погибнет последний защитник острова, гарнизон не сдастся.
В эти дни японский флот готовился по приказу своего командующего атаковать американцев всеми имеющимися силами. Командование флота полагало, что в битве у Марианских островов оно может рассчитывать на 500 своих самолетов и на 500 машин, расположенных на Марианских и соседних островах. Однако этот расчет был ошибочен: на островах самолетов было уже гораздо меньше.
Утром 19 июня более 200 самолетов двумя волнами поднялись с палуб японских авианосцев. В этот момент японский флагман был атакован американской подводной лодкой. Первую торпеду перехватил японский самолет, который успел спикировать в воду и принять удар на себя. Вторая торпеда повредила авианосец. Но и эта неудача не снизила восторженного нетерпения, царившего на борту, - ждали победоносного возвращения самолетов. Прошло два часа. Нетерпение все росло.
Американский радар засек приближение японских самолетов за сотню километров до цели. Навстречу им поднялись американские истребители, и из всех самолетов первой волны лишь один смог проникнуть сквозь завесу американских истребителей и сбросить бомбу на "Южную Дакоту". Новые и новые волны японских самолетов, которые поднимались с авианосцев и береговых аэродромов, ждала та же участь. К концу дня выяснилось, что японцам не удалось потопить ни одного американского военного корабля, зато сами они потеряли 346 самолетов, в то время как американцы - всего 15. Кроме того, американская подводная лодка потопила авианосец "Секаку", а флагманский авианосец "Тайхо", поврежденный торпедой, взорвался от скопившихся внутри газов. На следующее утро погиб японский авианосец "Хийо" и было продолжено истребление японских самолетов, старавшихся защитить остатки своего флота. Всего за два дня битвы японцы потеряли 475 самолетов.
Поражение японского флота в Филиппинском море подписало смертный приговор защитникам Сайпана. Их последняя атака, отчаянная и бессмысленная, привела лишь к тому, что почти все японцы, которые еще могли держать оружие, погибли, бросаясь на американские пулеметы. Приказ не сдаваться живьем выполнялся на Сайпане буквально. Раненым в госпиталях выдавались гранаты, чтобы они взрывали себя, как только американцы войдут в пещеру. Тысячи мирных жителей, в основном женщины и дети, кончили жизнь самоубийством, бросаясь со скал в море. Командиры японских войск в последний день боя сделали себе харакири. Еще в течение нескольких недель американцы выкуривали последних защитников из ям и пещер. В общей сложности в битве за Сайпан погибли практически все 30 тыс. солдат и матросов, его защищавших, и более 20 тыс. мирных жителей. Потери американцев составили около 7 тыс. человек.
Поражение ударило в первую очередь по репутации самого непреклонного из милитаристов - премьер-министра Тодзио. В эти дни один за другим организовывались и проваливались попытки покушения на него - многим в Японии хотелось найти козла отпущения, на которого теперь сваливали все ошибки. На стенах домов появлялись надписи: "Убьем Тодзио!" Тодзио называли "унтером". Быстро тускнел ореол диктатора. К тому же в Генеральном штабе и военном министерстве наиболее разумные офицеры проникались убеждением, что война проиграна (хотя причины поражения отыскивались в ошибках Тодзио или в коварстве американцев). Сознание того, что войну уже не выиграть, все глубже овладевало и верхушкой японской бюрократии.
Разговоры о необходимости убрать Тодзио были настолько распространены в Японии в 1944 г., что эту точку зрения не боялись высказывать даже в беседах с советскими дипломатами. М. Иванов, проведший в Японии всю войну, вспоминает, что встретился на пароходе с крупным японским чиновником, который достаточно откровенно утверждал, что "Тодзио накануне войны был нужен всем, так как устраивал все группировки в японском руководстве. Тодзио был человеком временных успехов, поднявшимся на гребне событий 1942 г.".
Положение в Японии все ухудшалось. Для рабочих и служащих были отменены выходные дни, вся страна катастрофически недоедала, транспортные проблемы превратились в постоянный кошмар, даже фобы было приказано использовать по нескольку раз, пока не развалятся.
В заговоры против Тодзио были втянуты даже члены императорской семьи, и один из заговоров провалился лишь потому, что в последний момент сплоховал брат императора, выдавший "кэмпейтай" своих соратников.
Наконец, под председательством Коноэ собрался "дзюсин" (совет бывших премьеров), на котором после долгих споров было решено убрать Тодзио, и соответствующая резолюция была передана императору. 18 июля 1944 г. Тодзио пришлось подать в отставку. На следующий день было сформировано новое военное правительство ("дзюсин" не посмел портить отношения с армией) под началом генерала Койсо. И это правительство, несмотря на то что с тех пор разговоры о достижении почетного мира стали обычными, в целом не изменило политики предшественника - война продолжалась, продолжались и попытки еще туже подкрутить гайки для того, чтобы улучшить снабжение армии и устоять перед американским наступлением. Продолжалось сражение в горах Бирмы и Ассама малоизвестное, но одно из самых кровопролитных и жестоких сражений Второй мировой войны, во многом решавшее судьбы Юго-Восточной Азии.
Глава III. Бои на Бирманском фронте
Изменение обстановки на основных фронтах мировой войны неизбежно должно было оказать влияние на политику Японии в странах Юго-Восточной Азии. Пора было вспомнить про обещания, данные народам этих стран накануне войны, в том числе и про заверения предоставить независимость. К тому же к 1943 г. стало ясно, что система "сопроцветания" под военной эгидой и при вседозволенном грабеже японских корпораций себя не оправдывает и даже нарушает интересы самой Японии. Становилось все труднее снабжать армию, в покоренных странах нарастало сопротивление. Если Япония намеревалась продолжать войну, следовало срочно принимать меры по укреплению тыла. Сущность этих мер хорошо определил японский экономист Сигейоси, отметивший, что "если быть чересчур педантичным и излишне мешать населению получать выгоды, то это лишь вызовет раздражение, ненужные антипатии к нам и будет препятствовать развитию производительных сил".
Прелюдией к принятию решений о предоставлении тех или иных льгот странам Юго-Восточной Азии стали действия в отношении оккупированных территорий Китая, находившихся под номинальной властью нанкинского правительства.
На имперской конференции в декабре 1942 г. был принят документ "Основной курс урегулирования китайского вопроса с целью завершения войны в Великой Азии". В нем, в частности, говорилось, что ближайшей задачей экономической политики Японии в Китае "является увеличение количества используемых материальных ценностей, необходимых для завершения войны". Цель определялась абсолютно ясно - надо грабить, но грабить более умело.
Добиться этого предполагалось путем отказа от вмешательства в дела правительства Ван Цзинвэя, отмены права экстерриториальности и возврата сеттльментов, чтобы таким образом "лишить чунцинское правительство главнейших доводов в пользу продолжения сопротивления". Действительно, вскоре японцы объявили о передаче марионеточному нанкинскому правительству иностранных концессий в Китае. 9 февраля состоялась церемония передачи под контроль марионеточной администрации целого ряда объектов "вражеской собственности", затем ей были переданы здания и земли в международном сеттльменте в Шанхае и посольский квартал в Пекине. Вскоре между Токио и Нанкином был заключен "союзный договор".
Уступки нанкинскому правительству были не столь велики, как могло показаться, - все полученные им территории, как и само правительство, контролировались японцами, "вражеская собственность" в значительной степени была разрушена и расхищена. Но шаг, хотя и не давший должного пропагандистского эффекта и не склонивший Чунцин к соглашению, был сделан. Следовало ждать распространения новой политики и на другие страны, в первую очередь на формально независимый Таиланд и на те страны, которым независимость была давно обещана.
Основания для того, чтобы постараться ублаготворить Таиланд, были довольно вескими. В первый год войны Япония старалась компенсировать потерю Таиландом внешних рынков путем ввоза японских товаров широкого потребления. Для закупки этих товаров в июне 1942 г. Таиланду был даже предоставлен заем в 200 млн. иен. Но вскоре стало ясно, что снабжать Таиланд за счет падающего японского производства не удастся. Что касается товаров, которые мог предложить Таиланд Японии, то они большого интереса для! нее не представляли - ведь это были те же продукты, которые можно было практически бесплатно вывозить из Малайи или Бирмы, - рис, олово, каучук. А так как другие внешние рынки для Таиланда были закрыты, то за годы войны производство олова там упало почти в 10 раз, каучука - в несколько раз, а непроданного риса скопилось на складах около 1,5 млн. т. В результате того что Япония, будучи монопольным контрагентом Таиланда, почти ничего не покупала, а за свои товары брала весьма дорого, в Таиланде свирепствовала инфляция - за войну количество денег в обращении выросло в 10 раз. Если к этому добавить то, что сотни тысяч таиландцев были мобилизованы на строительство железной "дороги смерти", должной соединить Таиланд и Бирму через перешеек Кра, и около 150 тыс. из них погибло, а в результате эпидемий пало около половины всего тяглового скота, то станет понятно, что Таиланд с каждым днем становился все более ненадежным союзником. Даже столь верный прежде диктатор Пибун Сонграм стал искать связей с главой оппозиции Приди и подпольщиками, которые, как доносила в Токио "кэмпейтай", проявляли все большую активность.
О том, сколь важное значение придавалось в Японии сохранению союза с Таиландом, свидетельствовало прибытие в Бангкок 3 июля 1943 г. с государственным визитом самого премьер-министра Тодзио. Если китайскую буржуазию хотели купить, передав ей собственность иностранных фирм, то военно-бюрократическому режиму Таиланда, уже расширившему свою территорию за счет Французского Индокитая, предложили новые земли: два шанских княжества Бирмы, Чёнгтун и Мёнг, и четыре северомалайских штата - Кедах, Келантан, Тренгану и Перлис. Жертва со стороны Японии была невелика, так как эти области были экономически слабо развиты и стратегического значения для Японии не имели, зато Таиланд, как казалось японцам, должен был еще сильнее желать победы Японии в войне и делать все, чтобы помочь этой победе. В ином случае Таиланд не только немедленно терял все приобретения, но и рисковал утратить собственные территории.
Именно опасения потерять слишком много в случае упорного следования за Японией заставили правящие круги Таиланда уже в 1943 г. начать сомневаться, правильно ли они выбрали союзника в войне и не пора ли поменять фронт. Проводив почетного гостя, Пибун Сонграм стал еще активнее налаживать связи с антияпонскими силами; более того, он даже ухитрился собственной властью укрыть от японцев американских разведчиков, высадившихся в Таиланде. Как-то он сказал своему адъютанту: "Хорошо бы узнать, кто проиграет эту войну. Это и будут наши враги". Когда он говорил эти слова, сомнений у него почти не оставалось. Во всяком случае, уже в октябре 1943 г. Пибун сделал министром иностранных дел адмирала Тамронга, чьи прозападные симпатии не были секретом. Более того, когда в июле 1944 г. прежде послушная Национальная ассамблея вдруг ожила и предложила ему уйти в отставку, диктатор Таиланда сделал это без промедления.
Еще до визита Тодзио в Таиланд начались переговоры о предоставлении независимости Бирме. В марте 1943 г. бирманские лидеры были приглашены в Токио. Подбор гостей был не случаен: с одной стороны, отправились Ба Мо и его помощник, старый знакомый Судзуки д-р Теин Маун, с другой - Такин Мья и Аун Сан, который в администрацию Ба Мо не входил, но контроль над армией и такинами сохранял. Гостей чествовали, наградили орденами Восходящего солнца (Ба Мо - высшей степенью, его спутников - степенями пониже), затем Тодзио объявил Ба Мо "сильной личностью", на которой зиждется военное сотрудничество Японии и Бирмы. Нетрудно понять, что Ба Мо вернулся из Японии в приподнятом настроении. Неизвестно, как и когда кончится война, неизвестно, уйдут ли японцы, - но сам он в течение ближайших месяцев наконец-то станет президентом независимой Бирмы. Главным теперь было доказать Японии, что он остается единственным настоящим государственным деятелем в Бирме и что ему следует полностью доверять. Немедленно по возвращении Ба Мо объявил о своей программе создания "четырех армий": "армии крови" - вооруженных сил, "армии круга" гражданской службы, "армии руководства" - партии "Добама-Синьета асиайон" и "армии пота" - трудовых отрядов. Все эти "армии" в той или иной форме существовали и раньше, и последняя из них была даже весьма непопулярна. И как бы впоследствии в своих мемуарах Ба Мо ни доказывал, что в то время он уже был настроен антияпонски и понимал, чем все это кончится, можно предположить, что на самом деле честолюбие Ба Мо было основной движущей силой его деятельности.