Страница:
8 мая 1943 г. была сформирована Комиссия по подготовке независимости, которая должна была разработать декларацию независимости и договор о сотрудничестве с Японией. В комиссию удалось привлечь видных общественных деятелей Бирмы, в том числе таких, как знаменитый писатель Такин Кодо Хмайн. В комиссию вошел и Такин Ну, но большинство ее членов были либо известными адвокатами, либо промышленниками. По свидетельству членов комиссии, тексты декларации и договора были составлены японским председателем комиссии полковником Исамирой и его же перу принадлежало дополнительное секретное соглашение, по которому Бирма обязывалась отдавать все усилия победе Японии в войне. Любое действие правительства Бирмы, которое мешало военным усилиям японцев, могло быть отменено военным командованием - такое ограничение независимости превращало ее в фикцию.
1 августа 1943 г. была провозглашена независимость Бирмы. На торжествах по этому поводу присутствовали первый японский посол в Бирме и зарубежные гости, в том числе С. Ч. Бос. Вскоре был опубликован договор о сотрудничестве с Японией и объявлена война США и Англии.
Хотя кандидатура Ба Мо была официально утверждена в Токио и его избрание (вернее, назначение) главой государства не вызывало сомнений, без попыток помешать ему занять этот пост все же не обошлось. Правые такины Тун О и Ба Сейн потребовали, чтобы в стране была восстановлена монархия и во главе был поставлен кто-либо из родственников последнего правителя. Опасаясь, что эти призывы найдут отклик у крестьян, в среде которых монархические тенденции еще были живы, Ба Мо обратился за помощью к японцам, и те без шума арестовали смутьянов и вывезли их в Малайю. Общественности же было объявлено, что оппозиционеры получили посольские посты в Китае и Маньчжоу-Го и отправились для исполнения своих обязанностей. Кстати, этот эпизод лишний раз говорит о том, насколько фиктивной была независимость, если можно было направить фиктивных послов в фиктивные государства и даже посылать им потом инструкции и указания из фиктивного министерства иностранных дел, которое возглавлял Такин Ну.
Оппозиция Ба Мо со стороны левых такинов и коммунистов, действовавших в это время единым фронтом, проявилась иначе. В те дни, когда независимость была уже на пороге, Такин Мья, Такин Ну и Такин Тан Тун посетили будущего президента и заявили: "Мы выполнили обязательство поддержать вас в меру наших сил, однако вы забыли о нашем условии: установить в стране коллегиальную диктатуру. И если вы не согласитесь на это, мы будем вынуждены лишить вас своей поддержки". После долгой паузы Ба Мо заявил, что согласен, ибо заботится лишь о единстве в руководстве. Эти слова Ба Мо не обнадежили такинов. "Мы и не намеревались заставлять Ба Мо выполнять его обещание, - писал позднее Такин Ну, - но нашей целью было показать, насколько далеко мы можем пойти в поддержке его". В действительности за этим визитом скрывалась совершенно очевидная угроза. Не доверяя Ба Мо, такины желали показать ему, что "внутренний круг" будет проводить свою политику.
Кабинет, созданный Ба Мо, отражал расстановку сил в национально-освободительном движении Бирмы. Министром иностранных дел стал Такин Ну, обороны - Аун Сан. Кроме этих ключевых постов такины получили еще четыре министерских портфеля. Напуганные ростом их влияния, правые политики засыпали Ба Мо и "кэмпейтай" доносами, и членам правительства - такинам приходилось идти на сложнейшие интриги, чтобы спасти от полиции себя и своих сторонников. В то же время многие выражали сомнения по поводу того, следует ли такинам компрометировать себя, входя в прояпонское правительство. Некоторым искренним националистам даже казалось, что такины предали дело освобождения Бирмы, прельстившись должностями и постами. В определенной степени эта ситуация была такинам выгодна, так как обвинения в предательстве поддерживали доверие к ним со стороны японцев.
В действительности занятие левыми такинами ключевых постов в правительстве позволило им поставить дело антияпонского сопротивления на "государственную ногу". Аун Сан получил возможность укреплять армию и готовить вооруженное восстание, Такин Тан Тун и Такин Мья вели работу по созданию крестьянских и рабочих организаций. Следует отметить, что министерство сельского хозяйства, руководимое Такином Тан Туном, смогло даже в условиях японской оккупации вдвое уменьшить арендную плату за землю, была организована выдача кредитов крестьянам, началось перераспределение земли.
Конечно, эффект преобразований ограничивался тем, что Бирма оставалась оккупированной страной и японские советники постоянно вмешивались в деятельность правительства. Тем не менее это правительство нельзя было однозначно назвать марионеточным. Обязанности в нем были четко разделены: Ба Мо купался в лучах славы вождя нации и в то же время занимался урегулированием сложных отношений с японцами, остальные члены кабинета по мере сил исполняли свои функции, причем левые такины подчинялись не японцам и Ба Мо, а "внутреннему кругу". Ба Мо знал об этом, но не ставил в известность оккупантов. И не будет преувеличением сказать, что правительство могло существовать лишь потому, что его возглавлял именно Ба Мо, устраивавший, хотя и по разным причинам, как такинов, так и японцев и правых политиков.
Одной из принципиальных установок Ба Мо в то время было полное отрицание парламентской системы либо любой иной демократической формы правления для Бирмы. Презрительные высказывания Ба Мо о парламентаризме вполне устраивали японских генералов. Конечно, можно сомневаться в его искренности, тем более что после войны он вернулся на парламентскую стезю. Японцам была выгодна авторитарная схема, Ба Мо она тоже была в тот момент выгодна. Поэтому он мог с чистым сердцем заявлять: "Мы возложили на себя революционную задачу... когда работа будет завершена, а опасности устранены... народ сможет вернуться к старой политической игре, если ему все еще будет хотеться, чтобы его развлекали таким образом... воля человека, работа и жертвы должны стать настоящей основой национального плана". Однако принятый Ба Мо и одобренный японцами лозунг "Одна кровь! Один голос! Одна власть!", в котором так и чудятся фашистские шествия и крики построенной по ранжиру толпы, в Бирме не укоренился, как не смогли укорениться и многочисленные организации, союзы, ассоциации, призванные окружить почетом и возвысить самого Ба Мо. Доверенным человеком президента был министр пропаганды Бандула У Сейн, известный своими мистическими настроениями, который в официальных кругах уверял своих не весьма образованных и порой легковерных слушателей, что Англия и Голландия будут обязательно разгромлены, потому что в словах England (Англия) и Netherlands (Нидерланды) есть слог "лан", который в бирманском языке означает "толкнуть назад". Вокруг Ба Мо крутились невежественные монахи, астрологи, хироманты и даже отысканные в Мандалае потомки брахманов, некогда участвовавших в церемонии коронации бирманских монархов.
Несмотря на усилия Ба Мо оградить население страны от преследований и произвола оккупантов, основная масса бирманцев относилась к Ба Мо с недоверием, а то и с недоброжелательством. Не могли помочь ни церемонии по перевозу в Рангун "земли победы" из города Шуэбо, где в XVIII в. началась борьба за воссоединение Бирмы, ни королевские манеры, ни речи о величии страны. Не принесли Ба Мо популярности и его попытки объединить все бирманские буддийские секты в ассоциацию "Маха сангха", и создание Молодежной лиги Восточной Азии. Более того, в 1944 г., когда в Бирме была создана Антифашистская лига народной свободы (АЛНС), Молодежная лига одной из первых и в полном составе присоединилась к ней и стала одной из основных движущих сил антияпонского движения.
К концу 1943 г. в Бирме окончательно выработалась структура движения сопротивления. В него входили, с одной стороны, руководители Армии обороны Бирмы, а также находившиеся на легальном положении левые такины, коммунисты и социалисты, которые группировались вокруг правительства, с другой - подпольные группы, как руководимые бирманскими коммунистами, так и находившиеся под контролем английской и американской разведок, а также сотрудничавшие с отрядами Уингейта. Грань между последними провести зачастую было трудно, так как английская разведка поддерживала связи и с левым подпольем, хотя в основном ориентировалась на каренов, качинов и чинов - в среде этих национальных меньшинств, традиционно поставлявших пополнение в английскую колониальную армию, было немало бывших солдат.
Такины придавали большое значение выучке и дисциплине в АОБ, так как рассматривали ее не только как антияпонскую силу, но и как опору для дальнейшей антиколониальной борьбы. 16 сентября 1943 г. бирманская армия, увеличенная по случаю провозглашения независимости, была переименована в Национальную армию Бирмы (НАБ). Она состояла из восьми пехотных батальонов (в том числе каренского, что было заслугой Аун Сана и Такина Тан Туна), двух зенитных и двух саперных батальонов, а также нескольких вспомогательных подразделений.
Несмотря на то что на такинов, возглавлявших армию и входивших в правительство, все время сыпались доносы, а "кэмпейтай" и японские советники бдительно следили за настроениями в армии, положение легальных сил было куда более безопасным и спокойным, чем подпольщиков. Зная о существовании подпольных групп, японцы жестоко преследовали их, а процесс обучения конспирации и партизанским действиям был длительным, болезненным и стоил многих жертв. В 1943 г. японцы напали на след группы Такина Чжо Сейна и арестовали около ста ее членов, из которых многие погибли от пыток или были казнены. Были разгромлены также группы в Пякхоуку, Чау и Схейпхью - несколько десятков подпольщиков также попали в тюрьму, и их спасла от смерти лишь амнистия, объявленная по случаю провозглашения независимости Бирмы. Но опыт постепенно рос, и, несмотря на преследования, подпольные группы становились все активнее, хотя их деятельность в целом ограничивалась пропагандой, саботажем и обучением кадров.
В середине 1943 г., незадолго до провозглашения независимости, Аун Сан собрал у себя руководителей армии и заявил, что пора переходить к решительным действиям. Однако реакция собравшихся была отрицательной - они полагали, что обстоятельства не благоприятствуют началу действий и любое выступление грозит полным провалом. Аун Сан после некоторого колебания принял общую точку зрения. В последующие месяцы Аун Сан уделял основное внимание укреплению армии, причем не только в военном отношении - он обратил особо важное внимание на национальную проблему, понимая, что при любом осложнении обстановки она обязательно возникнет вновь и может принять даже более опасные формы, чем в первый год войны.
Подготовка армии к грядущей борьбе отнимала немало усилий и в то же время требовала серьезной конспирации. В планы "внутреннего круга" не могли быть посвящены не только рядовые члены армии, но даже ее офицеры - надзор "кэмпейтай" становился все более строгим по мере того, как ухудшалась обстановка на фронте и росли подозрения в верности бирманских войск. Это не всегда могли понять молодые бирманские офицеры, желавшие как можно скорее начать борьбу с японцами. В августе 1943 г. созрел заговор 19 офицеров, намеревавшихся в случае, если Аун Сан к ним не присоединится, арестовать его. По счастью, Аун Сан узнал о заговоре раньше, чем "кэмпейтай", и смог отговорить офицеров от самоубийственной акции. Куда опаснее для общего дела был заговор в мае 1944 г., который охватил 10 районов Бирмы. В случае неудачи восстания молодые солдаты и офицеры НАБ намеревались уйти в партизаны. Руководству армии удалось их отговорить. Обстановка в стране накалялась, и, до тех пор пока возникали все новые группы, готовые на немедленный бой, усиливалась опасность преждевременного выступления. Руководители подполья и армии все более осознавали необходимость создать в стране единую всеохватывающую организацию, которая могла бы контролировать и направлять в нужное русло активность отдельных групп. Такая организация была создана, но уже после событий, вошедших в историю войны под названием "Импхальская битва".
Сражение, определившее дальнейший ход кампании в Бирме, исподволь готовилось обеими сторонами, причем каждая из них рассчитывала нанести удар первой, используя благоприятные условия сухого периода начала 1944 г. Обе стороны ставили перед собой ограниченные цели. Японцы надеялись прорваться в долины Ассама, с тем чтобы нарушить коммуникации англичан, захватить их базы и обезопасить себя от их наступления, а также прервать снабжение Китая. Вопрос о "марше на Дели", судя по имеющимся сведениям, всерьез не рассматривался никем, кроме штаба Индийской национальной армии С. Ч. Боса. Бос был глубоко убежден, что, как только ведомые им войска вступят на территорию Индии, там тут же начнется всеобщее восстание. Поэтому он настаивал на включении в операцию по овладению Ассамом своих частей, набранных в Сингапуре, и в Токио согласились на это ради пропагандистского эффекта по настоянию командующего японскими войсками в Бирме генерала Мутагучи.
Английский Генеральный штаб, отказавшийся от ранее запланированной высадки десанта на Суматре, собирался ограничиться зимой 1944 г. локальными операциями в Араканe и Северной Бирме с надеждой открыть путь в Китай, причем большое значение придавалось деятельности отрядов Уингейта, который после успеха на конференции в Квебеке считал, что вся армия должна обслуживать его партизан. Возможность японского наступления не учитывалась в планах англичан до самого последнего момента - в Лондоне полагали, что японцы предпочтут оборонительный вариант.
Успех оперативного плана японского командования в значительной степени зависел от того, поверят ли англичане, что основное наступление японцы готовят в Аракане. Для этого в начале 1944 г. 28-я японская армия должна была начать отвлекающие действия в Аракане (операция "Ха-Го"), угрожая Бенгалии. После того как командующий английскими войсками в Восточной Индии генерал Слим перебросит в Аракан все свои резервы, начнется наступление 15-й армии на севере (операция "У-Го"), которое должно быть неожиданным и лишить Слима, оставшегося без резервов, свободы маневра.
Возможности 14-й армии генерала Слима и в самом деле были весьма ограниченны. Так как Индийский театр войны рассматривался в Лондоне на зиму 1944 г. как второстепенный, то ни подкреплений, ни вооружения Слим не получил. В то же время в штабе Слима постепенно начали накапливаться сведения о том, что японцы замышляют что-то серьезное. В январе 1944 г. чиндиты захватили у Чиндуина японского пленного из 15-й дивизии, которая должна была находиться в Таиланде, но которую, как оказалось, спешно перебрасывают в Западную Бирму. Стало известно, что штаб 28-й японской армии перебазирован в Аракан. Это встревожило и Слима, и Маунтбеттена. Однако отказываться от подготовки к наступлению Слим не стал. Он полагал, что в случае японского вторжения в Ассам англичане должны отступить с перевалов и встретить японские войска на линии Импхал - Кохима. Там, на открытой местности, Слим имел возможность использовать преимущество в танках и авиации, а японцы с их тактикой инфильтрации и умением действовать в джунглях лишались своих преимуществ. Кроме того, с каждым километром, отделявшим японские войска от баз в Бирме, их линии снабжения растягивались, и поддерживать наступление по горным тропам становилось все труднее. Если же англичане продержатся до начала муссона, то японская армия вообще будет отрезана от своих баз. Слим надеялся также, что чиндиты Уинтейта смогут блокировать японские базы и перерезать линии снабжения в тылу японских войск. Правда, для начала надо было хоть как-то обуздать мегаломанию Уингейта, который требовал передачи в его распоряжение все новых войск и самолетов. Возможная польза от его партизан сводилась на нет трудностями по снабжению и транспортировке этих частей. Оставался открытым и другой вопрос: сможет ли Стилуэлл уговорить Чан Кайши начать продвижение к Мьичине, чтобы ударить японцам в тыл?
Наступления японцев в Аракане можно было ждать в любую минуту, и все же оно застало 6-ю и 7-ю дивизии англичан врасплох. На первых порах привычная японская тактика инфильтрации принесла успех. Однако вскоре выяснилось, что за прошедший год англичане научились основам войны в джунглях и японцам приходится иметь дело совсем с иным противником, к тому же имеющим превосходство в воздухе. Командующего японским наступлением генерала Ханайя, как это ни парадоксально, подвел боевой опыт первой бирманской кампании, внушивший ему уверенность в том, что английские и индийские части не способны вести бои в окружении и потому неизбежно поддадутся панике. Японским частям действительно удалось окружить 7-ю дивизию, но английское командование предусмотрело такую возможность и разработало план снабжения дивизии по воздуху всем необходимым. Система снабжения пришла в действие в тот момент, как стало известно о появлении японских частей в тылу англичан. Чувствуя поддержку, солдаты и офицеры окруженной дивизии упорно сопротивлялись, а когда японские части увязли в боях, Слим бросил в сражение две свежие дивизии из резерва. Уже в феврале 1944 г. стало ясно, что молниеносное японское наступление провалилось, и генерал Ханайя приказал перейти к обороне. Английские дивизии немедленно начали контрнаступление. Сам генерал Слим считал, что именно эти бои и стали поворотным пунктом в бирманской кампании. Однако решительным поражением японцев это сражение вряд ли можно назвать ведь у них оно было отвлекающим второстепенным маневром, призванным поглотить резервы англичан и ослабить основной участок фронта у Импхала.
Ввод в бой обеих английских резервных дивизий дал японцам сигнал к началу Ассамской операции. Мутагучи был уверен, что теперь в течение ближайших недель Слиму не удастся вернуть из Аракана завязшие там войска. Понимая серьезность положения, Слим запросил поддержки у генерала Стилуэлла, а тот, не надеясь сам уговорить Чан Кайши отдать приказ о наступлении китайских войск, обратился к Маунтбеттену с просьбой подключить к этому Объединенный комитет начальников штабов. Но на следующий день случилось непредвиденное: Маунтбеттен сильно повредил глаз, напоровшись на обломанный побег бамбука, его пришлось госпитализировать, и потому его послание в Вашингтон не было направлено до 17 февраля.
В то время как в Аракан еще перебрасывались резервы английской армии, японские дивизии начали тремя перевалами продвижение от Чиндуина к западу. Они шли теми же тропами, которыми два года назад бежали англичане. Южными перевалами через Тидейн и Таму двигались 33-я и 15-я дивизии. Их целью было выйти к Импхалу с юго-востока и юго-запада и отрезать этот город - одну из основных баз снабжения английской армии - от остальной территории Индии, 31-я дивизия генерала Сато двигалась через горы от Хоумалина для того, чтобы занять Кохиму и ударить в тыл отступающим от Импхала английским войскам. После этого ассамские долины должны были открыться перед японской армией. В общей сложности в составе 15-й японской армии насчитывалось более 100 тыс. солдат, с ними шел и семитысячный индийский отряд армии Боса.
Чтобы понять, с какими трудностями был связан этот переход и как дорого пришлось заплатить за него японцам, достаточно сказать, что все боеприпасы, включая по 300 снарядов на каждое орудие, двадцатидневные рационы и все остальное, необходимое для боев, солдаты несли на себе. Семнадцать крупных орудий везли на слонах, прочее тяжелое оборудование и снаряжение тащили 3 тыс. лошадей 5 тыс. буйволов и быков, конфискованных у бирманских крестьян. Единственной надеждой на победу была внезапность, и действительно, хотя разведчики и чиндиты Уингейта сообщали о приготовлениях японцев, сам многокилометровый марш оказался незамеченным - английское командование ожидало наступления японцев не ранее 27 марта.
В дни, когда основные силы японцев приближались к горам, Слим отражал атаки... Уингейта, который продолжал утверждать, что победит Мутагучи силами чиндитов, если Слим отдаст ему авиацию. В результате, несмотря на отчаянное сопротивление Слима и его офицеров, в самый решительный момент около 10 тыс. человек и более 1 тыс. вьючных животных, не говоря о сотнях тонн оборудования, были переброшены на планерах и транспортных самолетах на базы в горах в тылу японцев для удара с тыла.
Две дивизии англичан (17-я и 20-я) в это время находились в горах, готовясь к наступлению в сторону Чиндуина. В штабе английской армии было оговорено, что, если японское наступление не начнется, эти две дивизии, составлявшие 4-й армейский корпус, будут продолжать медленное движение вперед, наведение мостов и подготовку дорог в ожидании подкреплений, которые придут из Индии и Аракана. Третья дивизия (23-я) остается в резерве. Если же будут сведения о том, что японцы крупными силами переправились через Чиндуин, обе дивизии должны немедленно отступать, заманивая противника на открытую долину за Импхалом. Однако из-за ошибок разведки и штабов японские войска 7 марта незамеченными перешли Чиндуин и, пока дивизии 4-го корпуса ожидали приказа отступить, а английский штаб, убежденный, что японцы еще не начали наступления, такого приказа не давал, начали окружать растянувшиеся по горным вершинам и перевалам части. Лишь 13 марта приказ об отступлении был получен, но к этому времени японцы уже успели поставить ряд заслонов в тылу 17-й дивизии. 15 марта дивизия уже начала сражаться в окружении. Попытки пробить кольцо окружения с помощью полков 23-й дивизии - единственного резерва Слима на этом направлении - долгое время не приносили успеха. Таким образом, к 15 марта 20-я дивизия англичан с боями отступала, 17-я была в окружении, а части 23-й дивизии одна за другой бросались в бой, чтобы помочь отступающим.
Случись это сражение на год или два ранее, исход его был бы определен уже в первую неделю. Впрочем, японские генералы и сейчас были убеждены в быстрой и решительной победе. Однако 17-я дивизия не побежала и не сдалась в плен, несмотря на то что осталась в окружении в суровых горах над Чиндуином. Сказалась двухгодичная целенаправленная подготовка английских и индийских частей к боям в горных и лесных условиях. Джунгли уже не пугали солдат, а снабжение было тут же организовано по воздуху и с самого начала было лучшим, чем у японских войск. Да и действия чиндитов Уингейта, хотя их объективная польза кампании была невелика, сыграли свою роль: англичане знали, что отряды чиндитов сражаются в тылу японцев, атакуют их базы и пути сообщения, и десятки самолетов, пролетавших в японский тыл каждый день, напоминали об этом.
К тому же уже произошел естественный отбор командования английских и индийских частей. Во главе полков, дивизий и армий встали опытные офицеры и генералы, выдвинувшиеся в самые тяжелые дни поражений. Наконец, изменился сам дух войны. Англичане и их союзники понимали, что победа неизбежна, какие бы действия ни предпринимал противник. В верхах шли споры не о том, как удержать свои владения, а лишь о том, как наиболее эффективно завершить войну и как воспользоваться плодами победы. Поэтому даже когда японцы заняли Импхал, а также окружили и фактически захватили Кохиму, на судьбы не только войны в целом, но и на конкретном фронте это не повлияло. Более того, японцы, продвигаясь в долину, сыграли на руку стратегическому плану Слима и Маунтбеттена. Они давали возможности англичанам ввести в бой танки, авиацию и артиллерию, они укорачивали пути снабжения английских войск, а сами лишались возможности снабжать армию - горные тропы не справлялись с этим. Вся Импхальско-Кохимская операция японцев была еще одной авантюрой, еще одним "решительным сражением" войны, которая была уже проиграна. И как только японские дивизии завязли в изнурительных боях с англичанами у Импхала, генерал Слим и индийский штаб могли вздохнуть свободно - исход битвы не вызывал сомнений.
Даже тот факт, что японские войска превосходили противника численно, не стал решающим. Для того чтобы перебросить части из Аракана, англичанам не требовалось многонедельных переходов - существовала американская транспортная авиация, которая занималась переправкой грузов в Китай. Маунтбеттену удалось добиться того, что союзники временно уступили часть самолетов англичанам, и 7-я дивизия была переброшена из Аракана за несколько дней. И хотя неразбериха в штабах и запутанная картина боя, гремевшего на протяжении двухсоткилометрового фронта в сложнейших природных условиях, не дали возможности использовать эту дивизию лучшим образом, а заставили бросать в бой ее роты и батальоны прямо с самолетов, тем не менее наступление японцев замедлялось, превращалось в отчаянные многодневные бои за каждый дом, за каждую высотку, политую кровью тысяч солдат. Стало ясно, что до начала муссона японским войскам не выйти на просторы Ассама. А как только начнется муссон, поражение японской армии неизбежно - всякая связь с тылом будет прервана и армия останется без боеприпасов и продовольствия.
1 августа 1943 г. была провозглашена независимость Бирмы. На торжествах по этому поводу присутствовали первый японский посол в Бирме и зарубежные гости, в том числе С. Ч. Бос. Вскоре был опубликован договор о сотрудничестве с Японией и объявлена война США и Англии.
Хотя кандидатура Ба Мо была официально утверждена в Токио и его избрание (вернее, назначение) главой государства не вызывало сомнений, без попыток помешать ему занять этот пост все же не обошлось. Правые такины Тун О и Ба Сейн потребовали, чтобы в стране была восстановлена монархия и во главе был поставлен кто-либо из родственников последнего правителя. Опасаясь, что эти призывы найдут отклик у крестьян, в среде которых монархические тенденции еще были живы, Ба Мо обратился за помощью к японцам, и те без шума арестовали смутьянов и вывезли их в Малайю. Общественности же было объявлено, что оппозиционеры получили посольские посты в Китае и Маньчжоу-Го и отправились для исполнения своих обязанностей. Кстати, этот эпизод лишний раз говорит о том, насколько фиктивной была независимость, если можно было направить фиктивных послов в фиктивные государства и даже посылать им потом инструкции и указания из фиктивного министерства иностранных дел, которое возглавлял Такин Ну.
Оппозиция Ба Мо со стороны левых такинов и коммунистов, действовавших в это время единым фронтом, проявилась иначе. В те дни, когда независимость была уже на пороге, Такин Мья, Такин Ну и Такин Тан Тун посетили будущего президента и заявили: "Мы выполнили обязательство поддержать вас в меру наших сил, однако вы забыли о нашем условии: установить в стране коллегиальную диктатуру. И если вы не согласитесь на это, мы будем вынуждены лишить вас своей поддержки". После долгой паузы Ба Мо заявил, что согласен, ибо заботится лишь о единстве в руководстве. Эти слова Ба Мо не обнадежили такинов. "Мы и не намеревались заставлять Ба Мо выполнять его обещание, - писал позднее Такин Ну, - но нашей целью было показать, насколько далеко мы можем пойти в поддержке его". В действительности за этим визитом скрывалась совершенно очевидная угроза. Не доверяя Ба Мо, такины желали показать ему, что "внутренний круг" будет проводить свою политику.
Кабинет, созданный Ба Мо, отражал расстановку сил в национально-освободительном движении Бирмы. Министром иностранных дел стал Такин Ну, обороны - Аун Сан. Кроме этих ключевых постов такины получили еще четыре министерских портфеля. Напуганные ростом их влияния, правые политики засыпали Ба Мо и "кэмпейтай" доносами, и членам правительства - такинам приходилось идти на сложнейшие интриги, чтобы спасти от полиции себя и своих сторонников. В то же время многие выражали сомнения по поводу того, следует ли такинам компрометировать себя, входя в прояпонское правительство. Некоторым искренним националистам даже казалось, что такины предали дело освобождения Бирмы, прельстившись должностями и постами. В определенной степени эта ситуация была такинам выгодна, так как обвинения в предательстве поддерживали доверие к ним со стороны японцев.
В действительности занятие левыми такинами ключевых постов в правительстве позволило им поставить дело антияпонского сопротивления на "государственную ногу". Аун Сан получил возможность укреплять армию и готовить вооруженное восстание, Такин Тан Тун и Такин Мья вели работу по созданию крестьянских и рабочих организаций. Следует отметить, что министерство сельского хозяйства, руководимое Такином Тан Туном, смогло даже в условиях японской оккупации вдвое уменьшить арендную плату за землю, была организована выдача кредитов крестьянам, началось перераспределение земли.
Конечно, эффект преобразований ограничивался тем, что Бирма оставалась оккупированной страной и японские советники постоянно вмешивались в деятельность правительства. Тем не менее это правительство нельзя было однозначно назвать марионеточным. Обязанности в нем были четко разделены: Ба Мо купался в лучах славы вождя нации и в то же время занимался урегулированием сложных отношений с японцами, остальные члены кабинета по мере сил исполняли свои функции, причем левые такины подчинялись не японцам и Ба Мо, а "внутреннему кругу". Ба Мо знал об этом, но не ставил в известность оккупантов. И не будет преувеличением сказать, что правительство могло существовать лишь потому, что его возглавлял именно Ба Мо, устраивавший, хотя и по разным причинам, как такинов, так и японцев и правых политиков.
Одной из принципиальных установок Ба Мо в то время было полное отрицание парламентской системы либо любой иной демократической формы правления для Бирмы. Презрительные высказывания Ба Мо о парламентаризме вполне устраивали японских генералов. Конечно, можно сомневаться в его искренности, тем более что после войны он вернулся на парламентскую стезю. Японцам была выгодна авторитарная схема, Ба Мо она тоже была в тот момент выгодна. Поэтому он мог с чистым сердцем заявлять: "Мы возложили на себя революционную задачу... когда работа будет завершена, а опасности устранены... народ сможет вернуться к старой политической игре, если ему все еще будет хотеться, чтобы его развлекали таким образом... воля человека, работа и жертвы должны стать настоящей основой национального плана". Однако принятый Ба Мо и одобренный японцами лозунг "Одна кровь! Один голос! Одна власть!", в котором так и чудятся фашистские шествия и крики построенной по ранжиру толпы, в Бирме не укоренился, как не смогли укорениться и многочисленные организации, союзы, ассоциации, призванные окружить почетом и возвысить самого Ба Мо. Доверенным человеком президента был министр пропаганды Бандула У Сейн, известный своими мистическими настроениями, который в официальных кругах уверял своих не весьма образованных и порой легковерных слушателей, что Англия и Голландия будут обязательно разгромлены, потому что в словах England (Англия) и Netherlands (Нидерланды) есть слог "лан", который в бирманском языке означает "толкнуть назад". Вокруг Ба Мо крутились невежественные монахи, астрологи, хироманты и даже отысканные в Мандалае потомки брахманов, некогда участвовавших в церемонии коронации бирманских монархов.
Несмотря на усилия Ба Мо оградить население страны от преследований и произвола оккупантов, основная масса бирманцев относилась к Ба Мо с недоверием, а то и с недоброжелательством. Не могли помочь ни церемонии по перевозу в Рангун "земли победы" из города Шуэбо, где в XVIII в. началась борьба за воссоединение Бирмы, ни королевские манеры, ни речи о величии страны. Не принесли Ба Мо популярности и его попытки объединить все бирманские буддийские секты в ассоциацию "Маха сангха", и создание Молодежной лиги Восточной Азии. Более того, в 1944 г., когда в Бирме была создана Антифашистская лига народной свободы (АЛНС), Молодежная лига одной из первых и в полном составе присоединилась к ней и стала одной из основных движущих сил антияпонского движения.
К концу 1943 г. в Бирме окончательно выработалась структура движения сопротивления. В него входили, с одной стороны, руководители Армии обороны Бирмы, а также находившиеся на легальном положении левые такины, коммунисты и социалисты, которые группировались вокруг правительства, с другой - подпольные группы, как руководимые бирманскими коммунистами, так и находившиеся под контролем английской и американской разведок, а также сотрудничавшие с отрядами Уингейта. Грань между последними провести зачастую было трудно, так как английская разведка поддерживала связи и с левым подпольем, хотя в основном ориентировалась на каренов, качинов и чинов - в среде этих национальных меньшинств, традиционно поставлявших пополнение в английскую колониальную армию, было немало бывших солдат.
Такины придавали большое значение выучке и дисциплине в АОБ, так как рассматривали ее не только как антияпонскую силу, но и как опору для дальнейшей антиколониальной борьбы. 16 сентября 1943 г. бирманская армия, увеличенная по случаю провозглашения независимости, была переименована в Национальную армию Бирмы (НАБ). Она состояла из восьми пехотных батальонов (в том числе каренского, что было заслугой Аун Сана и Такина Тан Туна), двух зенитных и двух саперных батальонов, а также нескольких вспомогательных подразделений.
Несмотря на то что на такинов, возглавлявших армию и входивших в правительство, все время сыпались доносы, а "кэмпейтай" и японские советники бдительно следили за настроениями в армии, положение легальных сил было куда более безопасным и спокойным, чем подпольщиков. Зная о существовании подпольных групп, японцы жестоко преследовали их, а процесс обучения конспирации и партизанским действиям был длительным, болезненным и стоил многих жертв. В 1943 г. японцы напали на след группы Такина Чжо Сейна и арестовали около ста ее членов, из которых многие погибли от пыток или были казнены. Были разгромлены также группы в Пякхоуку, Чау и Схейпхью - несколько десятков подпольщиков также попали в тюрьму, и их спасла от смерти лишь амнистия, объявленная по случаю провозглашения независимости Бирмы. Но опыт постепенно рос, и, несмотря на преследования, подпольные группы становились все активнее, хотя их деятельность в целом ограничивалась пропагандой, саботажем и обучением кадров.
В середине 1943 г., незадолго до провозглашения независимости, Аун Сан собрал у себя руководителей армии и заявил, что пора переходить к решительным действиям. Однако реакция собравшихся была отрицательной - они полагали, что обстоятельства не благоприятствуют началу действий и любое выступление грозит полным провалом. Аун Сан после некоторого колебания принял общую точку зрения. В последующие месяцы Аун Сан уделял основное внимание укреплению армии, причем не только в военном отношении - он обратил особо важное внимание на национальную проблему, понимая, что при любом осложнении обстановки она обязательно возникнет вновь и может принять даже более опасные формы, чем в первый год войны.
Подготовка армии к грядущей борьбе отнимала немало усилий и в то же время требовала серьезной конспирации. В планы "внутреннего круга" не могли быть посвящены не только рядовые члены армии, но даже ее офицеры - надзор "кэмпейтай" становился все более строгим по мере того, как ухудшалась обстановка на фронте и росли подозрения в верности бирманских войск. Это не всегда могли понять молодые бирманские офицеры, желавшие как можно скорее начать борьбу с японцами. В августе 1943 г. созрел заговор 19 офицеров, намеревавшихся в случае, если Аун Сан к ним не присоединится, арестовать его. По счастью, Аун Сан узнал о заговоре раньше, чем "кэмпейтай", и смог отговорить офицеров от самоубийственной акции. Куда опаснее для общего дела был заговор в мае 1944 г., который охватил 10 районов Бирмы. В случае неудачи восстания молодые солдаты и офицеры НАБ намеревались уйти в партизаны. Руководству армии удалось их отговорить. Обстановка в стране накалялась, и, до тех пор пока возникали все новые группы, готовые на немедленный бой, усиливалась опасность преждевременного выступления. Руководители подполья и армии все более осознавали необходимость создать в стране единую всеохватывающую организацию, которая могла бы контролировать и направлять в нужное русло активность отдельных групп. Такая организация была создана, но уже после событий, вошедших в историю войны под названием "Импхальская битва".
Сражение, определившее дальнейший ход кампании в Бирме, исподволь готовилось обеими сторонами, причем каждая из них рассчитывала нанести удар первой, используя благоприятные условия сухого периода начала 1944 г. Обе стороны ставили перед собой ограниченные цели. Японцы надеялись прорваться в долины Ассама, с тем чтобы нарушить коммуникации англичан, захватить их базы и обезопасить себя от их наступления, а также прервать снабжение Китая. Вопрос о "марше на Дели", судя по имеющимся сведениям, всерьез не рассматривался никем, кроме штаба Индийской национальной армии С. Ч. Боса. Бос был глубоко убежден, что, как только ведомые им войска вступят на территорию Индии, там тут же начнется всеобщее восстание. Поэтому он настаивал на включении в операцию по овладению Ассамом своих частей, набранных в Сингапуре, и в Токио согласились на это ради пропагандистского эффекта по настоянию командующего японскими войсками в Бирме генерала Мутагучи.
Английский Генеральный штаб, отказавшийся от ранее запланированной высадки десанта на Суматре, собирался ограничиться зимой 1944 г. локальными операциями в Араканe и Северной Бирме с надеждой открыть путь в Китай, причем большое значение придавалось деятельности отрядов Уингейта, который после успеха на конференции в Квебеке считал, что вся армия должна обслуживать его партизан. Возможность японского наступления не учитывалась в планах англичан до самого последнего момента - в Лондоне полагали, что японцы предпочтут оборонительный вариант.
Успех оперативного плана японского командования в значительной степени зависел от того, поверят ли англичане, что основное наступление японцы готовят в Аракане. Для этого в начале 1944 г. 28-я японская армия должна была начать отвлекающие действия в Аракане (операция "Ха-Го"), угрожая Бенгалии. После того как командующий английскими войсками в Восточной Индии генерал Слим перебросит в Аракан все свои резервы, начнется наступление 15-й армии на севере (операция "У-Го"), которое должно быть неожиданным и лишить Слима, оставшегося без резервов, свободы маневра.
Возможности 14-й армии генерала Слима и в самом деле были весьма ограниченны. Так как Индийский театр войны рассматривался в Лондоне на зиму 1944 г. как второстепенный, то ни подкреплений, ни вооружения Слим не получил. В то же время в штабе Слима постепенно начали накапливаться сведения о том, что японцы замышляют что-то серьезное. В январе 1944 г. чиндиты захватили у Чиндуина японского пленного из 15-й дивизии, которая должна была находиться в Таиланде, но которую, как оказалось, спешно перебрасывают в Западную Бирму. Стало известно, что штаб 28-й японской армии перебазирован в Аракан. Это встревожило и Слима, и Маунтбеттена. Однако отказываться от подготовки к наступлению Слим не стал. Он полагал, что в случае японского вторжения в Ассам англичане должны отступить с перевалов и встретить японские войска на линии Импхал - Кохима. Там, на открытой местности, Слим имел возможность использовать преимущество в танках и авиации, а японцы с их тактикой инфильтрации и умением действовать в джунглях лишались своих преимуществ. Кроме того, с каждым километром, отделявшим японские войска от баз в Бирме, их линии снабжения растягивались, и поддерживать наступление по горным тропам становилось все труднее. Если же англичане продержатся до начала муссона, то японская армия вообще будет отрезана от своих баз. Слим надеялся также, что чиндиты Уинтейта смогут блокировать японские базы и перерезать линии снабжения в тылу японских войск. Правда, для начала надо было хоть как-то обуздать мегаломанию Уингейта, который требовал передачи в его распоряжение все новых войск и самолетов. Возможная польза от его партизан сводилась на нет трудностями по снабжению и транспортировке этих частей. Оставался открытым и другой вопрос: сможет ли Стилуэлл уговорить Чан Кайши начать продвижение к Мьичине, чтобы ударить японцам в тыл?
Наступления японцев в Аракане можно было ждать в любую минуту, и все же оно застало 6-ю и 7-ю дивизии англичан врасплох. На первых порах привычная японская тактика инфильтрации принесла успех. Однако вскоре выяснилось, что за прошедший год англичане научились основам войны в джунглях и японцам приходится иметь дело совсем с иным противником, к тому же имеющим превосходство в воздухе. Командующего японским наступлением генерала Ханайя, как это ни парадоксально, подвел боевой опыт первой бирманской кампании, внушивший ему уверенность в том, что английские и индийские части не способны вести бои в окружении и потому неизбежно поддадутся панике. Японским частям действительно удалось окружить 7-ю дивизию, но английское командование предусмотрело такую возможность и разработало план снабжения дивизии по воздуху всем необходимым. Система снабжения пришла в действие в тот момент, как стало известно о появлении японских частей в тылу англичан. Чувствуя поддержку, солдаты и офицеры окруженной дивизии упорно сопротивлялись, а когда японские части увязли в боях, Слим бросил в сражение две свежие дивизии из резерва. Уже в феврале 1944 г. стало ясно, что молниеносное японское наступление провалилось, и генерал Ханайя приказал перейти к обороне. Английские дивизии немедленно начали контрнаступление. Сам генерал Слим считал, что именно эти бои и стали поворотным пунктом в бирманской кампании. Однако решительным поражением японцев это сражение вряд ли можно назвать ведь у них оно было отвлекающим второстепенным маневром, призванным поглотить резервы англичан и ослабить основной участок фронта у Импхала.
Ввод в бой обеих английских резервных дивизий дал японцам сигнал к началу Ассамской операции. Мутагучи был уверен, что теперь в течение ближайших недель Слиму не удастся вернуть из Аракана завязшие там войска. Понимая серьезность положения, Слим запросил поддержки у генерала Стилуэлла, а тот, не надеясь сам уговорить Чан Кайши отдать приказ о наступлении китайских войск, обратился к Маунтбеттену с просьбой подключить к этому Объединенный комитет начальников штабов. Но на следующий день случилось непредвиденное: Маунтбеттен сильно повредил глаз, напоровшись на обломанный побег бамбука, его пришлось госпитализировать, и потому его послание в Вашингтон не было направлено до 17 февраля.
В то время как в Аракан еще перебрасывались резервы английской армии, японские дивизии начали тремя перевалами продвижение от Чиндуина к западу. Они шли теми же тропами, которыми два года назад бежали англичане. Южными перевалами через Тидейн и Таму двигались 33-я и 15-я дивизии. Их целью было выйти к Импхалу с юго-востока и юго-запада и отрезать этот город - одну из основных баз снабжения английской армии - от остальной территории Индии, 31-я дивизия генерала Сато двигалась через горы от Хоумалина для того, чтобы занять Кохиму и ударить в тыл отступающим от Импхала английским войскам. После этого ассамские долины должны были открыться перед японской армией. В общей сложности в составе 15-й японской армии насчитывалось более 100 тыс. солдат, с ними шел и семитысячный индийский отряд армии Боса.
Чтобы понять, с какими трудностями был связан этот переход и как дорого пришлось заплатить за него японцам, достаточно сказать, что все боеприпасы, включая по 300 снарядов на каждое орудие, двадцатидневные рационы и все остальное, необходимое для боев, солдаты несли на себе. Семнадцать крупных орудий везли на слонах, прочее тяжелое оборудование и снаряжение тащили 3 тыс. лошадей 5 тыс. буйволов и быков, конфискованных у бирманских крестьян. Единственной надеждой на победу была внезапность, и действительно, хотя разведчики и чиндиты Уингейта сообщали о приготовлениях японцев, сам многокилометровый марш оказался незамеченным - английское командование ожидало наступления японцев не ранее 27 марта.
В дни, когда основные силы японцев приближались к горам, Слим отражал атаки... Уингейта, который продолжал утверждать, что победит Мутагучи силами чиндитов, если Слим отдаст ему авиацию. В результате, несмотря на отчаянное сопротивление Слима и его офицеров, в самый решительный момент около 10 тыс. человек и более 1 тыс. вьючных животных, не говоря о сотнях тонн оборудования, были переброшены на планерах и транспортных самолетах на базы в горах в тылу японцев для удара с тыла.
Две дивизии англичан (17-я и 20-я) в это время находились в горах, готовясь к наступлению в сторону Чиндуина. В штабе английской армии было оговорено, что, если японское наступление не начнется, эти две дивизии, составлявшие 4-й армейский корпус, будут продолжать медленное движение вперед, наведение мостов и подготовку дорог в ожидании подкреплений, которые придут из Индии и Аракана. Третья дивизия (23-я) остается в резерве. Если же будут сведения о том, что японцы крупными силами переправились через Чиндуин, обе дивизии должны немедленно отступать, заманивая противника на открытую долину за Импхалом. Однако из-за ошибок разведки и штабов японские войска 7 марта незамеченными перешли Чиндуин и, пока дивизии 4-го корпуса ожидали приказа отступить, а английский штаб, убежденный, что японцы еще не начали наступления, такого приказа не давал, начали окружать растянувшиеся по горным вершинам и перевалам части. Лишь 13 марта приказ об отступлении был получен, но к этому времени японцы уже успели поставить ряд заслонов в тылу 17-й дивизии. 15 марта дивизия уже начала сражаться в окружении. Попытки пробить кольцо окружения с помощью полков 23-й дивизии - единственного резерва Слима на этом направлении - долгое время не приносили успеха. Таким образом, к 15 марта 20-я дивизия англичан с боями отступала, 17-я была в окружении, а части 23-й дивизии одна за другой бросались в бой, чтобы помочь отступающим.
Случись это сражение на год или два ранее, исход его был бы определен уже в первую неделю. Впрочем, японские генералы и сейчас были убеждены в быстрой и решительной победе. Однако 17-я дивизия не побежала и не сдалась в плен, несмотря на то что осталась в окружении в суровых горах над Чиндуином. Сказалась двухгодичная целенаправленная подготовка английских и индийских частей к боям в горных и лесных условиях. Джунгли уже не пугали солдат, а снабжение было тут же организовано по воздуху и с самого начала было лучшим, чем у японских войск. Да и действия чиндитов Уингейта, хотя их объективная польза кампании была невелика, сыграли свою роль: англичане знали, что отряды чиндитов сражаются в тылу японцев, атакуют их базы и пути сообщения, и десятки самолетов, пролетавших в японский тыл каждый день, напоминали об этом.
К тому же уже произошел естественный отбор командования английских и индийских частей. Во главе полков, дивизий и армий встали опытные офицеры и генералы, выдвинувшиеся в самые тяжелые дни поражений. Наконец, изменился сам дух войны. Англичане и их союзники понимали, что победа неизбежна, какие бы действия ни предпринимал противник. В верхах шли споры не о том, как удержать свои владения, а лишь о том, как наиболее эффективно завершить войну и как воспользоваться плодами победы. Поэтому даже когда японцы заняли Импхал, а также окружили и фактически захватили Кохиму, на судьбы не только войны в целом, но и на конкретном фронте это не повлияло. Более того, японцы, продвигаясь в долину, сыграли на руку стратегическому плану Слима и Маунтбеттена. Они давали возможности англичанам ввести в бой танки, авиацию и артиллерию, они укорачивали пути снабжения английских войск, а сами лишались возможности снабжать армию - горные тропы не справлялись с этим. Вся Импхальско-Кохимская операция японцев была еще одной авантюрой, еще одним "решительным сражением" войны, которая была уже проиграна. И как только японские дивизии завязли в изнурительных боях с англичанами у Импхала, генерал Слим и индийский штаб могли вздохнуть свободно - исход битвы не вызывал сомнений.
Даже тот факт, что японские войска превосходили противника численно, не стал решающим. Для того чтобы перебросить части из Аракана, англичанам не требовалось многонедельных переходов - существовала американская транспортная авиация, которая занималась переправкой грузов в Китай. Маунтбеттену удалось добиться того, что союзники временно уступили часть самолетов англичанам, и 7-я дивизия была переброшена из Аракана за несколько дней. И хотя неразбериха в штабах и запутанная картина боя, гремевшего на протяжении двухсоткилометрового фронта в сложнейших природных условиях, не дали возможности использовать эту дивизию лучшим образом, а заставили бросать в бой ее роты и батальоны прямо с самолетов, тем не менее наступление японцев замедлялось, превращалось в отчаянные многодневные бои за каждый дом, за каждую высотку, политую кровью тысяч солдат. Стало ясно, что до начала муссона японским войскам не выйти на просторы Ассама. А как только начнется муссон, поражение японской армии неизбежно - всякая связь с тылом будет прервана и армия останется без боеприпасов и продовольствия.