Страница:
— Ей потребуется еще пять часов в барокамере, чтобы залечить раны, — сказал врач. — И еще я думаю, что все-таки нужно провести анализ на наличие кишечных паразитов.
Брюн протянула руку и сильно дернула врача за халат. Он сначала ничего не понял, потом обернулся к ней.
— С вами все в порядке? В порядке? — Он говорил слишком медленно, слишком громко, словно она глухая.
Брюн замотала годовой н жестом показала, что ей нужны бумага и ручка.
— А, хотите что-то сказать?
Да, очень хочет. Но она улыбнулась ему в ответ, кивнула и снова показала, что хочет писать. Наконец кто-то протянул ей блокнот.
«Как Эсмей?» — написала она
— Лейтенант Суиза в полном порядке, — ответил врач. — Не волнуйтесь, вам больше не придется с ней видеться. И так мы нарушили все приказы…
О чем это они? Брюн снова схватила блокнот. «Я хочу ее видеть».
— Подумайте хорошенько, — снова начал врач. — Вам вообще не следовало с ней встречаться. Мы понимаем, как это для вас тяжело…
Брюн подчеркнула фразу «Я хочу ее видеть» и ткнула блокнот им в лицо.
— Но вы не должны… произошла ошибка… «Она спасла меня. Это ошибка?»
Брюн так нервничала, когда писала, что врач с трудом разобрал ее каракули.
— Нет, ошибка то, что она оказалась здесь. Ваш отец говорил, что вы ни при каких обстоятельствах не должны с ней больше видеться. После всего, что между вами произошла
Отец. Это уже невыносимо. Очень старательно она написала большими буквами; «Меня не волнует, что говорил мой отец. Эсмей спасла мне жизнь. Я хочу ее видеть. Сейчас».
— Но это невозможно. Вам надо еще в барокамеру. И вообще, что скажет капитан?
Это уже ее дело, она разберется сама и с капитаном, и с собственным отцом. Она не для того вернулась в свой родной мир, чтобы ей указывали, с кем она может разговаривать, с кем нет. Даже если она пока еще не может сама говорить.
— Она начинает нервничать, — сказал кто-то третий. — Скорость сердечных сокращений увеличивается, появилось потоотделение, может, ей стоит дать успокаивающее…
Брюн сорвалась с постели, не обращая внимания на боль, оттолкнула пытавшегося остановить ее врача. Второй уже держал наготове шприц с успокаивающим. Она выбила из его рук шприц специальным ударом, который втайне ото всех отрабатывала по ночам, погрозила врачам пальцем, снова взяла в руки блокнот и показала им слово «сейчас».
— Ну вот ты и в порядке. — Со стороны двери послышался немного ленивый голос.
Брюн приготовилась защищаться, но вовремя поняла, что это Метлин Мехарри. Та спокойно осмотрела палату, растерянных врачей, разбитый шприц и гневную Брюн в развевающейся короткой больничной рубашке.
— Они что, не слушались тебя? Ладно, мальчики, выйдите на секунду.
Врачи посмотрели друг на друга, потом на Мехарри и решили не спорить. Брюн протянула ей блокнот.
— Хочешь увидеть Суизу? Зачем, девочка моя? Мне казалось, она так тебя отутюжила в Коппер-Маунтин, что ты сбежала домой.
Брюн пожала плечами: какая разница? Она снова ткнула пальцем в блокнот.
— Ну да, конечно, она спасла тебе жизнь, а ты, по-моему, спасла жизнь ей. Помогла здорово. Твой отец думал, что встреча с ней будет для тебя серьезной травмой. Если это не так, что ж, решение принимать тебе. — Мехарри усмехнулась. — Но одеться-то не помешает, если, конечно, ты не хочешь, чтобы она сама пришла сюда.
Нет, Брюн сама с удовольствием уйдет из лазарета. Мехарри, которая всегда умела все быстро устроить, тут же нашла подходящий по размеру спортивный костюм.
— Обычно люди, попадающие на корабль, отдают сначала дань вежливости капитану. Капитан этого корабля предупреждал лейтенанта Суизу, чтобы она не выдавала себя тебе, она нарушила слово, так что могут быть осложнения. Я хочу, чтобы ты была в курсе.
Мехарри провела ее по лабиринту коридоров к каюте, на двери которой было написано «Лейт. Э. Суиза. Помощник капитана» и постучала.
— Войдите, — ответила Эсмей.
Когда Мехарри открыла дверь, она полусидела на койке. Вид у нее был бледный и усталый.
— Брюн хочет вас видеть, — сказала ей Мехарри. — Она сильно настаивала, даже когда врачи хотели ввести ей успокаивающее…
Брюн немного отстранила Мехарри, прошла в каюту и протянула Эсмей блокнот, в котором было написано одно слово: «Спасибо».
Эсмей с наморщенным лбом уставилась сначала в блокнот, потом на Брюн.
— Неужели тебе так до сих пор и не дали синтезатор голоса! О чем вообще они там думают! — Эсмей разозлилась почти так же, как Брюн.
«Они обеспокоены нестабильностью моего состояния».
— Им надо бы подумать о твоем голосе, черт побери! Это же смешно. Об этом надо было в первую очередь позаботиться…
«Спасибо, — снова написала Брюн. — Мой отец доставил тебе много неприятностей?» Эсмей покраснела.
— У них оказалась запись того нашего разговора, и, знаешь, конечно, я наговорила много оскорблений… Извини…
«Ты была права».
— Нет… я очень рассердилась, вот в чем дело. Мне казалось, что ты уводишь от меня Барина… словно он моя собственность, ужас просто что такое, но именно так я и чувствовала.
«Ты любишь Барина?»
Об этом Брюн и не подумала, даже за все месяцы плена ей не пришла в голову такая мысль. Эсмей влюблена?
— Да. А у тебя было так много свободного времени, и когда я занималась, я всегда знала, что в этот момент ты с ним…
«И разговариваю о тебе».
— Я-то этого не знала. В общем, я уже сказала, извини. Но они думают, они думали, что я настроена против всего вашего семейства. Твой отец не хотел, чтобы я вообще принимала участие в спасательной операции. Но это сейчас не важно, сейчас надо подумать о твоем голосе.
Эсмей задумалась. Мехарри. Мехарри знала все и всех, по крайней мере у Эсмей сложилось такое впечатление. Если тот прибор на станции цел, Мехарри точно будет знать, как и где его найти, а если его найти не удастся, она все равно что-нибудь придумает.
— Синтезатор голоса? Конечно, могу достать. Только не спрашивайте где.
Через десять минут молодой старшина принес коробку величиной с дипломат. Когда ее открыли, внутри оказалась клавиатура с определенным набором шаблонных кнопок-фраз и обычным алфавитом.
— Вот, — Эсмей протянула прибор Брюн, — попробуй.
Брюн внимательно посмотрела на прибор и тут же начала нажимать на кнопки.
— Похоже на тот прибор, которым пользовалась леди Сесилия на Роттердаме, — произнес мужской бас.
Эсмей подпрыгнула на месте, но тут же рассмеялась.
— А теперь посмотрим, как будет звучать вот это, — продолжал прибор, на этот раз сопрано.
— Нет, это мне не нравится, давай попробуем вот это… — прозвучало уже меццо. — Да, пожалуй, остановимся на этом.
— Странно, что они тебе до сих пор его не принесли, — сказала Эсмей, — ведь он был на борту.
— Они даже не подумали об этом. — Теперь Брюн набирала текст по буквам. — Они лучше меня знали, что мне нужно. Меня никто ни о чем не спрашивал.
— Брюн, извини меня…
— Давай не тратить время зря. Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь.
Эсмей не знала, как ответить на это, а Брюн уже набрала следующую фразу.
— Скажи, а где ты стригла волосы? Даже после шлема они выглядят намного лучше, чем раньше.
— Сера Саенц, Марта Саенц отвела меня в салон «Афине».
— Рафаэллина тетушка Марта? Ты, должно быть, произвела на нее сильное впечатление, если она так себя с тобой повела. Здорова
Брюн так быстро управлялась с прибором, словно он ей знаком с детства.
— Ты легко к нему привыкаешь, — сказала Эсмей.
— Я уже сталкивалась с таким, — ответила Брюн, — у леди Сесилии. Но, знаешь, это просто замечательно. А теперь расскажи мне, что происходит с планетой. Хэйзел хочет спасти всех остальных детей.
— И твоих малышей, — вставила Эсмей. — Отец твой непреклонен. Он не собирается оставлять там своих внуков.
— Пусть забирает их себе. — Выражение лица у Брюн было таким вызывающим, что Эсмей не осмелилась задавать вопросы.
— Я не знаю всех подробностей, — сказала она вместо этого. — Видишь, так как я выдала себя тебе, то опять попала в немилость, и мне ничего не докладывают. Ты находишься на спасательном корабле Флота, с нами вместе целая эскадра, но пока мы только совершали микропрыжки вокруг планеты, стараясь не попадаться на глаза кораблям Милиции.
— С кем я могу поговорить? — набрала на клавиатуре Брюн. — Кто здесь за главного?
— Капитан корабля Солис. Всей операцией командует адмирал Серрано.
— Замечательно. Я свяжусь с ней.
— С адмиралом Серрано? — Эсмей вспомнила, что Брюн знакома с адмиралом… — Я могу отвести тебя к капитану Солису, но дальше уж помочь не могу.
— Тогда начнем с капитана Солиса,—ввела Брюн. Эсмей кивнула и повела ее за собой.
Брюн пристально посмотрела на Эсмей. Кроме замечательной прически в ней еще появилось что-то новое. Брюн заметила, как почтительно обращались с Эсмей все, встречавшиеся им на пути. Может, она и в немилости, но люди ее уважают, это точно. Интересно, именно такой, наверное, она была при Ксавье и на «Коскиуско». Брюн снова в который раз поразилась своей глупости: почему это вдруг она решила, что Эсмей обыкновенная курсантка, как все другие и она сама? Тот человек в баре ветеранов Флота был прав, она совершенно ничего не понимает.
Они остановились у поперечного коридора, чтобы пропустить каких-то огромных людей в бронированных скафандрах.
— Вам лучше, лейтенант? — спросил один из гигантов.
— Да, спасибо, — ответила Эсмей. Потом повернулась к Брюн и сказала:
— Они помогали вытащить тебя там, на станции.
— Спасибо, — быстро ввела в свой прибор Брюн. Она решила сохранить в памяти прибора это слово, которое ей еще не раз пригодится.
При появлении Брюн капитан Солис поднялся и протянул ей руку.
— Мы так рады, что вы снова с нами!
— Я сама очень рада. — Брюн набрала эту фразу заранее.
— Ваш отец не хотел, чтобы лейтенант Суиза докучала вам, но, насколько я понял, вы сами изъявили желание увидеть ее…
— Да. — Дальше она набирала фразы уже медленнее. — Я должна была извиниться перед ней за свое поведение в Коппер-Маунтин. Во время моего плена я осознала, насколько была не права и не справедлива к ней. И еще я хотела выразить ей глубочайшую благодарность за все то, что она для меня сделала.
— Вы очень многого не знаете, — сказал капитан Солис. — Именно она доказывала нам, что вы живы, после того, как взорвался ваш шаттл, что вы могли специально придумать такой отвлекающий маневр. Она настаивала, что мы должны лететь вам на помощь. — Он быстро взглянул на Эсмей, как показалось Брюн, с одобрением. — Я почти готов изменить мое отношение к вам.
— Я уже изменила свое, — набрала на клавишах Брюн.
— Ну а теперь, когда вы обе на борту… как, кстати, зовут эту девушку, Хэйзел Такерис, так?.. мы можем спокойно прыгнуть к тому месту, где стоят все остальные наши корабли, а там и домой.
— Нет, — набрала Брюн и для верности переключила прибор на мужской голос.
Капитан Солис от неожиданности подскочил на месте.
— Почему?
— Надо спасти остальных детей, — ввела Брюн. — С того корабля, на котором была Хэйзел.
— Разве это возможно? — начал капитан Солис.
— Мы обязаны это сделать, — ответила Брюн.
— Но Хэйзел говорила, что они там в безопасности, что они приспособились к новой семье…
— Мы не можем оставить маленьких девочек, подданных Правящих Династий, в обществе, где их могут лишить языка, как лишили меня, за то, что они скажут что-то неугодное мужчинам.
Солис взглянул на нее и сказал:
— Вы, естественно, сейчас возбуждены… Брюн с таким остервенением впилась в клавиатуру, что он сам остановился на полуфразе.
— Да, я устала, ранена, голодна, страдаю от отсутствия голоса, но я не возбуждена. Что вообще значит возбуждение для человека в моем положении? Этих детей украли от их настоящих родственников, их родителей зверски убили, и сейчас они находятся во власти людей, которые захватили, изнасиловали и искалечили меня. Как можете вы говорить, что они в безопасности?
— Сера… это не мне решать. Решать будет адмирал. А может, даже потребуется утверждение Большого Совета.
— Значит, мне необходимо увидеться с адмиралом, — ответила Брюн.
— В данный момент встреча невозможна. Мы пока не можем подойти к ним, — сказал Солис, потом повернулся к Эсмей:
— Лейтенант! Вы сможете устроить нашу гостью на борту? Я знаю, что у нас и так много народу: усиленный экипаж и пленники…
— Смогу, сэр, — ответила Эсмей.
— Пленники, — повторил прибор Брюн баритоном, уже когда они ушли с мостика.
— Две группы, — ответила Эсмей. — После вас к станции подошли три шаттла, одна группа подорвалась, но остальных мы взяли в плен.
Она хочет их увидеть. Она хочет, чтобы они посмотрели на нее, здоровую, свободную и… Нет. Сначала она вернет себе голос, а уж потом повидается с ними.
— Можно поесть? — набрала она.
— Конечно, — ответила Эсмей и повела Брюн в кают-компанию. Брюн наслаждалась едой — знакомые вкусы, запахи, специи и приправы. Пить можно все, что угодно. Но потихоньку она наблюдала за Эсмей. Что такое сделали с ее волосами в «Афино»? И что ей делать со своими, которые она так безжалостно обкорнала ножом?
Спустя несколько дней на голове у Брюн стараниями корабельного парикмахера снова были прежние завитушки. Она готова была встретиться с адмиралом Серрано.
— Ты пойдешь со мной, — сказала она Эсмей. — Ты мне нужна, и я тебе доверяю.
— Ты могла бы взять Мехарри.,.
— Метлин замечательная… Но мне нужна именно ты,
— Я помощник капитана и не могу просто так покинуть корабль.
— Что ж, тогда мы пригласим адмирала на борт. Как думаешь, что она предпочтет?
Эсмей поняла, что выбора у нее нет. Она разыскала капитана Солиса и получила разрешение сопровождать Брюн на борт флагмана.
— Я заметил, — сказал Солис, — что даже время, проведенное этой женщиной в плену и без голоса, не смогло ее изменить. Она так же отдает приказы направо и налево. Лучше уж зачислить ее во Флот, тогда все будет по закону.
Наш Техас, дом рейнджера Боуи
Прима с самого начала знала, что их ждет большое несчастье. Она никак не могла поверить, что Пэйшенс обежала. На самом деле ее, кажется, похитили. Такое иногда случалось, но обычно никто не решался украсть девушку из дома рейнджера. А тот мужчина сказал во весь голос, его слышали, что у него какие-то дела с Митчем.
Она не хотела рассказывать Митчу, пока сама во всем не удостоверится. Муж был на каком-то важном собрании, но в дом зашел его младший брат Джед. Услышав, что Пзйшенс так до сих пор и не пришла, он сам взялся разыскать Митча. Джед любил отдавать приказы, и Прима прекрасно знала, что честолюбия ему не занимать, его не удовлетворит положение брата рейнджера. Он сам хотел стать рейнджером и носить на форме звезду, а Митч не замечал этого.
Потом появился рассерженный Митч. Оказалось, что из детских яслей на Крокетт-стрит примерно в то же самое время пропала женщина, которая попала в плен вместе с Пэйшенс. Он вызвал старших мальчиков и всех отправил на поиски, а потом послал за пастором, чтобы тот пришел в дом и молился бы с женщинами до вечера.
Это было совсем некстати, они занимались выпечкой хлеба, а теперь пришлось оставить тесто, сидеть и слушать, как пастор Уэллс упрекал их в лени и греховности. Прима не поднимала глаз из уважения к пастору, но приход его был совсем некстати. Не дают честным, трудолюбивым женщинам работать и читают им морали о лени. А пастор все говорил и говорил о том, как их грехи падут и на их детей. Прима всегда не доверяла этому месту в учении. Уж как она старалась, а все равно Сэмми родился калекой, а Симплисити недотепой.
В тот вечер Митч пришел домой очень поздно, так ничего и не узнав о Пэйшенс и о той желтоволосой женщине. Прима хотела спросить о малышах желтоволосой, но промолчала. Муж сейчас в дурном настроении, лучше не выводить его из себя. Она проследила за тем, чтобы все легли спать, и долго ждала его у двери на женскую половину, но он так и не пришел.
На следующее утро ни свет ни заря Митч ушел. Прима осторожно посмотрела вслед и видела, что вместе с ним был Джед. Она почти не спала. Потом раздался рев поднимающегося в воздух шаттла.
Через какое-то время, наверное, прошло несколько часов, она услышала шум из комнат мальчиков и подошла к их двери. Она слышала, как учитель пытается их успокоить. Потом из комнаты выскочил Рэнди, младший сын Терции.
— Папа погиб! — во весь голос кричал мальчик. — Пустите меня! Пустите меня!
Прима схватила мальчика. За ним выбежал и учитель.
— Отпустите его, Прима.
Учитель тоже мужчина, но это не Митч, и она осмелилась поднять на него глаза. Он был бледен.
— Что случилось? — спросила Прима.
— Это все мерзость Божья, — процедил тот сквозь зубы. — Украла шаттл, пыталась сбежать. Рейнджер Боуи со своими людьми отправился за ней в погоню, и там…
Сквозь окно она заметила резкую вспышку бело-голубого света, очень мощную. Прима схватилась за сердце.
Учитель открыл окно и выглянул наружу. Прима последовала его примеру. На улице остановились все машины, мужчины смотрели на небо. Прима тоже осмелилась посмотреть вверх, но там не было ничего, кроме белых облаков. Ничего страшного.
— Я хочу посмотреть новости, — сказала она учителю и, не дожидаясь разрешения, прошла в комнаты мальчиков.
Глава 23
Брюн протянула руку и сильно дернула врача за халат. Он сначала ничего не понял, потом обернулся к ней.
— С вами все в порядке? В порядке? — Он говорил слишком медленно, слишком громко, словно она глухая.
Брюн замотала годовой н жестом показала, что ей нужны бумага и ручка.
— А, хотите что-то сказать?
Да, очень хочет. Но она улыбнулась ему в ответ, кивнула и снова показала, что хочет писать. Наконец кто-то протянул ей блокнот.
«Как Эсмей?» — написала она
— Лейтенант Суиза в полном порядке, — ответил врач. — Не волнуйтесь, вам больше не придется с ней видеться. И так мы нарушили все приказы…
О чем это они? Брюн снова схватила блокнот. «Я хочу ее видеть».
— Подумайте хорошенько, — снова начал врач. — Вам вообще не следовало с ней встречаться. Мы понимаем, как это для вас тяжело…
Брюн подчеркнула фразу «Я хочу ее видеть» и ткнула блокнот им в лицо.
— Но вы не должны… произошла ошибка… «Она спасла меня. Это ошибка?»
Брюн так нервничала, когда писала, что врач с трудом разобрал ее каракули.
— Нет, ошибка то, что она оказалась здесь. Ваш отец говорил, что вы ни при каких обстоятельствах не должны с ней больше видеться. После всего, что между вами произошла
Отец. Это уже невыносимо. Очень старательно она написала большими буквами; «Меня не волнует, что говорил мой отец. Эсмей спасла мне жизнь. Я хочу ее видеть. Сейчас».
— Но это невозможно. Вам надо еще в барокамеру. И вообще, что скажет капитан?
Это уже ее дело, она разберется сама и с капитаном, и с собственным отцом. Она не для того вернулась в свой родной мир, чтобы ей указывали, с кем она может разговаривать, с кем нет. Даже если она пока еще не может сама говорить.
— Она начинает нервничать, — сказал кто-то третий. — Скорость сердечных сокращений увеличивается, появилось потоотделение, может, ей стоит дать успокаивающее…
Брюн сорвалась с постели, не обращая внимания на боль, оттолкнула пытавшегося остановить ее врача. Второй уже держал наготове шприц с успокаивающим. Она выбила из его рук шприц специальным ударом, который втайне ото всех отрабатывала по ночам, погрозила врачам пальцем, снова взяла в руки блокнот и показала им слово «сейчас».
— Ну вот ты и в порядке. — Со стороны двери послышался немного ленивый голос.
Брюн приготовилась защищаться, но вовремя поняла, что это Метлин Мехарри. Та спокойно осмотрела палату, растерянных врачей, разбитый шприц и гневную Брюн в развевающейся короткой больничной рубашке.
— Они что, не слушались тебя? Ладно, мальчики, выйдите на секунду.
Врачи посмотрели друг на друга, потом на Мехарри и решили не спорить. Брюн протянула ей блокнот.
— Хочешь увидеть Суизу? Зачем, девочка моя? Мне казалось, она так тебя отутюжила в Коппер-Маунтин, что ты сбежала домой.
Брюн пожала плечами: какая разница? Она снова ткнула пальцем в блокнот.
— Ну да, конечно, она спасла тебе жизнь, а ты, по-моему, спасла жизнь ей. Помогла здорово. Твой отец думал, что встреча с ней будет для тебя серьезной травмой. Если это не так, что ж, решение принимать тебе. — Мехарри усмехнулась. — Но одеться-то не помешает, если, конечно, ты не хочешь, чтобы она сама пришла сюда.
Нет, Брюн сама с удовольствием уйдет из лазарета. Мехарри, которая всегда умела все быстро устроить, тут же нашла подходящий по размеру спортивный костюм.
— Обычно люди, попадающие на корабль, отдают сначала дань вежливости капитану. Капитан этого корабля предупреждал лейтенанта Суизу, чтобы она не выдавала себя тебе, она нарушила слово, так что могут быть осложнения. Я хочу, чтобы ты была в курсе.
Мехарри провела ее по лабиринту коридоров к каюте, на двери которой было написано «Лейт. Э. Суиза. Помощник капитана» и постучала.
— Войдите, — ответила Эсмей.
Когда Мехарри открыла дверь, она полусидела на койке. Вид у нее был бледный и усталый.
— Брюн хочет вас видеть, — сказала ей Мехарри. — Она сильно настаивала, даже когда врачи хотели ввести ей успокаивающее…
Брюн немного отстранила Мехарри, прошла в каюту и протянула Эсмей блокнот, в котором было написано одно слово: «Спасибо».
Эсмей с наморщенным лбом уставилась сначала в блокнот, потом на Брюн.
— Неужели тебе так до сих пор и не дали синтезатор голоса! О чем вообще они там думают! — Эсмей разозлилась почти так же, как Брюн.
«Они обеспокоены нестабильностью моего состояния».
— Им надо бы подумать о твоем голосе, черт побери! Это же смешно. Об этом надо было в первую очередь позаботиться…
«Спасибо, — снова написала Брюн. — Мой отец доставил тебе много неприятностей?» Эсмей покраснела.
— У них оказалась запись того нашего разговора, и, знаешь, конечно, я наговорила много оскорблений… Извини…
«Ты была права».
— Нет… я очень рассердилась, вот в чем дело. Мне казалось, что ты уводишь от меня Барина… словно он моя собственность, ужас просто что такое, но именно так я и чувствовала.
«Ты любишь Барина?»
Об этом Брюн и не подумала, даже за все месяцы плена ей не пришла в голову такая мысль. Эсмей влюблена?
— Да. А у тебя было так много свободного времени, и когда я занималась, я всегда знала, что в этот момент ты с ним…
«И разговариваю о тебе».
— Я-то этого не знала. В общем, я уже сказала, извини. Но они думают, они думали, что я настроена против всего вашего семейства. Твой отец не хотел, чтобы я вообще принимала участие в спасательной операции. Но это сейчас не важно, сейчас надо подумать о твоем голосе.
Эсмей задумалась. Мехарри. Мехарри знала все и всех, по крайней мере у Эсмей сложилось такое впечатление. Если тот прибор на станции цел, Мехарри точно будет знать, как и где его найти, а если его найти не удастся, она все равно что-нибудь придумает.
— Синтезатор голоса? Конечно, могу достать. Только не спрашивайте где.
Через десять минут молодой старшина принес коробку величиной с дипломат. Когда ее открыли, внутри оказалась клавиатура с определенным набором шаблонных кнопок-фраз и обычным алфавитом.
— Вот, — Эсмей протянула прибор Брюн, — попробуй.
Брюн внимательно посмотрела на прибор и тут же начала нажимать на кнопки.
— Похоже на тот прибор, которым пользовалась леди Сесилия на Роттердаме, — произнес мужской бас.
Эсмей подпрыгнула на месте, но тут же рассмеялась.
— А теперь посмотрим, как будет звучать вот это, — продолжал прибор, на этот раз сопрано.
— Нет, это мне не нравится, давай попробуем вот это… — прозвучало уже меццо. — Да, пожалуй, остановимся на этом.
— Странно, что они тебе до сих пор его не принесли, — сказала Эсмей, — ведь он был на борту.
— Они даже не подумали об этом. — Теперь Брюн набирала текст по буквам. — Они лучше меня знали, что мне нужно. Меня никто ни о чем не спрашивал.
— Брюн, извини меня…
— Давай не тратить время зря. Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь.
Эсмей не знала, как ответить на это, а Брюн уже набрала следующую фразу.
— Скажи, а где ты стригла волосы? Даже после шлема они выглядят намного лучше, чем раньше.
— Сера Саенц, Марта Саенц отвела меня в салон «Афине».
— Рафаэллина тетушка Марта? Ты, должно быть, произвела на нее сильное впечатление, если она так себя с тобой повела. Здорова
Брюн так быстро управлялась с прибором, словно он ей знаком с детства.
— Ты легко к нему привыкаешь, — сказала Эсмей.
— Я уже сталкивалась с таким, — ответила Брюн, — у леди Сесилии. Но, знаешь, это просто замечательно. А теперь расскажи мне, что происходит с планетой. Хэйзел хочет спасти всех остальных детей.
— И твоих малышей, — вставила Эсмей. — Отец твой непреклонен. Он не собирается оставлять там своих внуков.
— Пусть забирает их себе. — Выражение лица у Брюн было таким вызывающим, что Эсмей не осмелилась задавать вопросы.
— Я не знаю всех подробностей, — сказала она вместо этого. — Видишь, так как я выдала себя тебе, то опять попала в немилость, и мне ничего не докладывают. Ты находишься на спасательном корабле Флота, с нами вместе целая эскадра, но пока мы только совершали микропрыжки вокруг планеты, стараясь не попадаться на глаза кораблям Милиции.
— С кем я могу поговорить? — набрала на клавиатуре Брюн. — Кто здесь за главного?
— Капитан корабля Солис. Всей операцией командует адмирал Серрано.
— Замечательно. Я свяжусь с ней.
— С адмиралом Серрано? — Эсмей вспомнила, что Брюн знакома с адмиралом… — Я могу отвести тебя к капитану Солису, но дальше уж помочь не могу.
— Тогда начнем с капитана Солиса,—ввела Брюн. Эсмей кивнула и повела ее за собой.
Брюн пристально посмотрела на Эсмей. Кроме замечательной прически в ней еще появилось что-то новое. Брюн заметила, как почтительно обращались с Эсмей все, встречавшиеся им на пути. Может, она и в немилости, но люди ее уважают, это точно. Интересно, именно такой, наверное, она была при Ксавье и на «Коскиуско». Брюн снова в который раз поразилась своей глупости: почему это вдруг она решила, что Эсмей обыкновенная курсантка, как все другие и она сама? Тот человек в баре ветеранов Флота был прав, она совершенно ничего не понимает.
Они остановились у поперечного коридора, чтобы пропустить каких-то огромных людей в бронированных скафандрах.
— Вам лучше, лейтенант? — спросил один из гигантов.
— Да, спасибо, — ответила Эсмей. Потом повернулась к Брюн и сказала:
— Они помогали вытащить тебя там, на станции.
— Спасибо, — быстро ввела в свой прибор Брюн. Она решила сохранить в памяти прибора это слово, которое ей еще не раз пригодится.
При появлении Брюн капитан Солис поднялся и протянул ей руку.
— Мы так рады, что вы снова с нами!
— Я сама очень рада. — Брюн набрала эту фразу заранее.
— Ваш отец не хотел, чтобы лейтенант Суиза докучала вам, но, насколько я понял, вы сами изъявили желание увидеть ее…
— Да. — Дальше она набирала фразы уже медленнее. — Я должна была извиниться перед ней за свое поведение в Коппер-Маунтин. Во время моего плена я осознала, насколько была не права и не справедлива к ней. И еще я хотела выразить ей глубочайшую благодарность за все то, что она для меня сделала.
— Вы очень многого не знаете, — сказал капитан Солис. — Именно она доказывала нам, что вы живы, после того, как взорвался ваш шаттл, что вы могли специально придумать такой отвлекающий маневр. Она настаивала, что мы должны лететь вам на помощь. — Он быстро взглянул на Эсмей, как показалось Брюн, с одобрением. — Я почти готов изменить мое отношение к вам.
— Я уже изменила свое, — набрала на клавишах Брюн.
— Ну а теперь, когда вы обе на борту… как, кстати, зовут эту девушку, Хэйзел Такерис, так?.. мы можем спокойно прыгнуть к тому месту, где стоят все остальные наши корабли, а там и домой.
— Нет, — набрала Брюн и для верности переключила прибор на мужской голос.
Капитан Солис от неожиданности подскочил на месте.
— Почему?
— Надо спасти остальных детей, — ввела Брюн. — С того корабля, на котором была Хэйзел.
— Разве это возможно? — начал капитан Солис.
— Мы обязаны это сделать, — ответила Брюн.
— Но Хэйзел говорила, что они там в безопасности, что они приспособились к новой семье…
— Мы не можем оставить маленьких девочек, подданных Правящих Династий, в обществе, где их могут лишить языка, как лишили меня, за то, что они скажут что-то неугодное мужчинам.
Солис взглянул на нее и сказал:
— Вы, естественно, сейчас возбуждены… Брюн с таким остервенением впилась в клавиатуру, что он сам остановился на полуфразе.
— Да, я устала, ранена, голодна, страдаю от отсутствия голоса, но я не возбуждена. Что вообще значит возбуждение для человека в моем положении? Этих детей украли от их настоящих родственников, их родителей зверски убили, и сейчас они находятся во власти людей, которые захватили, изнасиловали и искалечили меня. Как можете вы говорить, что они в безопасности?
— Сера… это не мне решать. Решать будет адмирал. А может, даже потребуется утверждение Большого Совета.
— Значит, мне необходимо увидеться с адмиралом, — ответила Брюн.
— В данный момент встреча невозможна. Мы пока не можем подойти к ним, — сказал Солис, потом повернулся к Эсмей:
— Лейтенант! Вы сможете устроить нашу гостью на борту? Я знаю, что у нас и так много народу: усиленный экипаж и пленники…
— Смогу, сэр, — ответила Эсмей.
— Пленники, — повторил прибор Брюн баритоном, уже когда они ушли с мостика.
— Две группы, — ответила Эсмей. — После вас к станции подошли три шаттла, одна группа подорвалась, но остальных мы взяли в плен.
Она хочет их увидеть. Она хочет, чтобы они посмотрели на нее, здоровую, свободную и… Нет. Сначала она вернет себе голос, а уж потом повидается с ними.
— Можно поесть? — набрала она.
— Конечно, — ответила Эсмей и повела Брюн в кают-компанию. Брюн наслаждалась едой — знакомые вкусы, запахи, специи и приправы. Пить можно все, что угодно. Но потихоньку она наблюдала за Эсмей. Что такое сделали с ее волосами в «Афино»? И что ей делать со своими, которые она так безжалостно обкорнала ножом?
Спустя несколько дней на голове у Брюн стараниями корабельного парикмахера снова были прежние завитушки. Она готова была встретиться с адмиралом Серрано.
— Ты пойдешь со мной, — сказала она Эсмей. — Ты мне нужна, и я тебе доверяю.
— Ты могла бы взять Мехарри.,.
— Метлин замечательная… Но мне нужна именно ты,
— Я помощник капитана и не могу просто так покинуть корабль.
— Что ж, тогда мы пригласим адмирала на борт. Как думаешь, что она предпочтет?
Эсмей поняла, что выбора у нее нет. Она разыскала капитана Солиса и получила разрешение сопровождать Брюн на борт флагмана.
— Я заметил, — сказал Солис, — что даже время, проведенное этой женщиной в плену и без голоса, не смогло ее изменить. Она так же отдает приказы направо и налево. Лучше уж зачислить ее во Флот, тогда все будет по закону.
Наш Техас, дом рейнджера Боуи
Прима с самого начала знала, что их ждет большое несчастье. Она никак не могла поверить, что Пэйшенс обежала. На самом деле ее, кажется, похитили. Такое иногда случалось, но обычно никто не решался украсть девушку из дома рейнджера. А тот мужчина сказал во весь голос, его слышали, что у него какие-то дела с Митчем.
Она не хотела рассказывать Митчу, пока сама во всем не удостоверится. Муж был на каком-то важном собрании, но в дом зашел его младший брат Джед. Услышав, что Пзйшенс так до сих пор и не пришла, он сам взялся разыскать Митча. Джед любил отдавать приказы, и Прима прекрасно знала, что честолюбия ему не занимать, его не удовлетворит положение брата рейнджера. Он сам хотел стать рейнджером и носить на форме звезду, а Митч не замечал этого.
Потом появился рассерженный Митч. Оказалось, что из детских яслей на Крокетт-стрит примерно в то же самое время пропала женщина, которая попала в плен вместе с Пэйшенс. Он вызвал старших мальчиков и всех отправил на поиски, а потом послал за пастором, чтобы тот пришел в дом и молился бы с женщинами до вечера.
Это было совсем некстати, они занимались выпечкой хлеба, а теперь пришлось оставить тесто, сидеть и слушать, как пастор Уэллс упрекал их в лени и греховности. Прима не поднимала глаз из уважения к пастору, но приход его был совсем некстати. Не дают честным, трудолюбивым женщинам работать и читают им морали о лени. А пастор все говорил и говорил о том, как их грехи падут и на их детей. Прима всегда не доверяла этому месту в учении. Уж как она старалась, а все равно Сэмми родился калекой, а Симплисити недотепой.
В тот вечер Митч пришел домой очень поздно, так ничего и не узнав о Пэйшенс и о той желтоволосой женщине. Прима хотела спросить о малышах желтоволосой, но промолчала. Муж сейчас в дурном настроении, лучше не выводить его из себя. Она проследила за тем, чтобы все легли спать, и долго ждала его у двери на женскую половину, но он так и не пришел.
На следующее утро ни свет ни заря Митч ушел. Прима осторожно посмотрела вслед и видела, что вместе с ним был Джед. Она почти не спала. Потом раздался рев поднимающегося в воздух шаттла.
Через какое-то время, наверное, прошло несколько часов, она услышала шум из комнат мальчиков и подошла к их двери. Она слышала, как учитель пытается их успокоить. Потом из комнаты выскочил Рэнди, младший сын Терции.
— Папа погиб! — во весь голос кричал мальчик. — Пустите меня! Пустите меня!
Прима схватила мальчика. За ним выбежал и учитель.
— Отпустите его, Прима.
Учитель тоже мужчина, но это не Митч, и она осмелилась поднять на него глаза. Он был бледен.
— Что случилось? — спросила Прима.
— Это все мерзость Божья, — процедил тот сквозь зубы. — Украла шаттл, пыталась сбежать. Рейнджер Боуи со своими людьми отправился за ней в погоню, и там…
Сквозь окно она заметила резкую вспышку бело-голубого света, очень мощную. Прима схватилась за сердце.
Учитель открыл окно и выглянул наружу. Прима последовала его примеру. На улице остановились все машины, мужчины смотрели на небо. Прима тоже осмелилась посмотреть вверх, но там не было ничего, кроме белых облаков. Ничего страшного.
— Я хочу посмотреть новости, — сказала она учителю и, не дожидаясь разрешения, прошла в комнаты мальчиков.
Глава 23
На экране двое возбужденных мужчин что-то кричали в видеокамеру. Прима с трудом разбирала их слова. Побег, погоня, нападение врагов… Нападение? Кто мог на них напасть? И почему? «Всеобщая мобилизация», — сказал один из мужчин.
— Что это все значит? — спросила она. Старшие мальчики уже доставали оружие.
— Это конец света, — сказал один из них. Кажется, Дэниел, третий ребенок Секунды.
— Не говори глупостей, — перебил его другой. — Это богохульники и язычники, они прилетели сюда, чтобы заставить нас жить во грехе, как живут сами.
— Зачем? — спросила Прима. За всю ее жизнь никто не нападала на Наш Техас, и она не могла представить, зачем это кому-либо могло понадобиться.
— Не волнуйся. — Дэниел похлопал ее по плечу. — Мы вас защитим. А теперь иди на женскую половину и следи там за порядком.
Прима повернулась, чтобы уйти. Она так и не поняла, что же произошло и что их ожидает. На кухне Секунда и Терция спорили о происхождении той яркой вспышки. Обе бросились за ответом к ней.
— Я не знаю, — сказала она. А кто может знать? Вот какова сила искушения… Нет, она не будет рисковать благополучием души ради того, чтобы узнать, она не будет спрашивать чужеземку… Но наконец она решилась и направилась к ткацкому домику.
— Мириам!
Чужеземка подняла голову от станка. Лицо ее было напряжено. Должно быть, она тоже видела вспышку.
— Ты знаешь, что это такое было? Мириам кивнула в ответ.
— Это из космоса? Корабли? — Опять кивок, на этот раз он сопровождался улыбкой, торжествующей улыбкой. Мириам жестом изобразила поднимающуюся в воздух ракету, потом вторую, которая подстрелила первую.
Враги. Это враги.
— Кто вы? — Прима подняла голову и обращалась к небу. — Кто захотел на нас напасть? Зачем? — Она вздрогнула от неожиданности, когда Мириам дотронулась до ее руки. — Что такое? — Мириам жестом изобразила, что будет писать. Писать… Она вспомнила, как Митч грозился отрезать Мириам правую руку, если она не перестанет писать. А она такая прекрасная ткачиха. Но сейчас она сама завела Мириам на кухню и дала ей в руки блокнот, в котором записывали покупки и расходы, и ручку.
«Вспышка значит оружие», — написала Мириам. Прима прищурилась, чтобы было лучше видно. Оружие, это понятно. «Ионизация атмосферных газов». Этого она понять не могла, она даже и слов-то таких не знает. Мириам посмотрела на нее и догадалась. «От оружия воздух засветился», — опять написала она. Да, но как может воздух светиться? Воздух это воздух, обычно он чистый, если только нет дыма.
— Кто это? — снова спросила Прима. — Кто может напасть на нас?
Мириам принялась быстро писать: «Республика Герни, Изумрудные Миры, Балтийская Конфедерация, Правящие Династии…» Прима ничего о них не знала кроме того, что все они язычники и богохульники. «Битва в космосе, сюда они не придут. Это те, кого вы грабили».
— Мы никогда не грабим! — Прима еле сдержалась, чтобы не ударить Мириам по лицу. — Мы не воры.
«Меня украли, — написала Мириам — Крали детей, женщин, мужчин убивали».
— Это неправда. Ты лжешь. У детей не было родственников, а женщин спасали от полной деградации… — Но голос у нее дрогнул. Мириам здесь уже десять лет. Если она до сих пор считает, что ее украли, если она так ничего и не поняла…
«Я могу доказать, — написала Мириам. — Принесите передатчик, свяжитесь с ними, узнайте, кто они, и спросите у них».
— Я не могу! Ты знаешь, что женщинам это запрещено. Женщины не пользуются мужской техникой.
Но если только так можно все выяснить. Если это возможно…
«Я знаю, как им пользоваться, — опять написала Мириам. — Это несложно».
Запрещенное знание. Прима оглянулась, заметила, что остальные следят за ними во все глаза, пытаются понять смысл их разговора.
— Я не… не знаю, где в доме находятся эти устройства, — наконец сказала она.
«Я знаю, как их найти».
— Как?
«Длинные, тонкие, как палки, торчат на крышах».
— Это запрещено. — У нее даже голова закружилась, когда она представила, что будет разыскивать эти длинные палки на крыше. А как она вообще дотронется до мужской техники?
«Можем посмотреть выпуск новостей».
Наверное, она имеет в виду то устройство, которое хранится в кладовой специально для женщин, чтобы они смотрели религиозные передачи.
— Как? Я не знаю, как включить все. «Я знаю».
Мириам открыла дверь в кладовую и вытащила устройство. Прима, хоть и побаивалась, но помогла выкатить тележку на черную кухню, там было много дополнительных розеток. Мириам распутала шнур и подключила его с одной стороны к устройству, с другой к розетке. Прима никогда бы не сообразила, что куда втыкать, она и сейчас была готова к тому, что устройство каждую секунду может взорваться.
На экране появилось изображение. Почти такое же, как то, что она видела в комнатах мальчиков. На этот раз, правда, с экрана на нее смотрел только один мужчина. Мириам что-то подкручивала в устройстве, картинка внезапно переменилась… Мужчины в незнакомой, странного вида форме.
Прима почувствовала, что теряет сознание. Некоторые из этих людей в странной униформе были женщинами. Вот на первый план вышла одна женщина, с темной кожей, темными глазами и серебристо-седыми волосами. Мириам дотронулась до одной из ручек управления, и они услышали голос женщины.
— Возвращение детей, захваченных при пиратском нападении на корабль «Элайас Мадеро». Возвращение малышей, рожденных серой Мигер в пле-ну… — Прима рукой нащупала стол и оперлась о него. Это желтоволосая, это о ней, из-за нее. — … Корабли уничтожены, ваша орбитальная станция уничтожена. Если вы хотите избежать дальнейших разрушений и гибели ваших соотечественников, вам следует принять наши условия. Это сообщение будет повторяться до тех пор, пока мы не получим ответ.
Корабли уничтожены. Корабль Митча? Он мертв? Прима знала, что это значит. Если Митч мертв, кто-то другой станет рейнджером Боуи, а она, она и все остальные жены и дети Митча перейдут его брату Джеду, если он останется в живых. Если умрет, то Джеффри.
Ее насторожили звуки выстрелов, донесшиеся с улицы.
— Выключи, — сказала она Мириам, — а то нам несдобровать. Накройте прибор скатертью. — Она знала, что его надо убрать, и как можно быстрее, но если Митч все-таки не погиб, они смогут услышать о нем в следующих новостях. Прима не могла оборвать последнюю ниточку, связывавшую ее с ним.
— Уже давно пора обедать, — проворчала она, — а мы даже еще не накрывали на стол. — Остальные женщины пытались ее о чем-то спросить, но она остановила их: — Накормите детей, давайте, давайте. Покормите их, маленьких уложите спать. Что сказал бы рейнджер Боуи, если бы сейчас нас увидел!
Они уже почти вымыли всю посуду, когда пришел Джед. Он был бледен, говорил с трудом.
— Прима, ужасные новости. Митч или погиб, или попал в плен, и все рейнджеры вместе с ним. Накорми меня, женщина! Я должен, кто-то должен взять на себя ответственность… —
Прима засуетилась, шикнула на служанок, она сама накормит Джеда. Так надежнее. Наложив ему полную тарелку мяса, картошки и зеленых бобов, она подозвала к себе Мириам.
— Включи прибор, но очень тихо. Чтобы никто не догадался.
Когда она в следующий раз зашла на кухню, все взрослые женщины сидели у прибора. На этот раз на экране была женщина в приличном платье. Темные волосы подернуты сединой.
— Она говорит, что желтоволосая — дочь большого человека…
— Она говорит, что наши мужчины убивали людей и грабили корабли…
— Это ложь, — машинально ответила Прима. Но вот на экране появился Митч, он понуро сидел за столом, вокруг сидели мужчины, которых она знала. Терри… Джон…. И капитан, рейнджер Трэвис.
— Рейнджеры убиты или взяты в плен, — раздался голос из прибора. Немного странная манера говорить, так вначале говорила и Пэйшенс.
— Прима! Иди сюда!
Джед, как всегда, кричит во весь голос. Прима снова засуетилась, но она всей душой противилась той части Писания, по которой она будет принадлежать этому мужчине, потому что он брат Митча.
— Что это все значит? — спросила она. Старшие мальчики уже доставали оружие.
— Это конец света, — сказал один из них. Кажется, Дэниел, третий ребенок Секунды.
— Не говори глупостей, — перебил его другой. — Это богохульники и язычники, они прилетели сюда, чтобы заставить нас жить во грехе, как живут сами.
— Зачем? — спросила Прима. За всю ее жизнь никто не нападала на Наш Техас, и она не могла представить, зачем это кому-либо могло понадобиться.
— Не волнуйся. — Дэниел похлопал ее по плечу. — Мы вас защитим. А теперь иди на женскую половину и следи там за порядком.
Прима повернулась, чтобы уйти. Она так и не поняла, что же произошло и что их ожидает. На кухне Секунда и Терция спорили о происхождении той яркой вспышки. Обе бросились за ответом к ней.
— Я не знаю, — сказала она. А кто может знать? Вот какова сила искушения… Нет, она не будет рисковать благополучием души ради того, чтобы узнать, она не будет спрашивать чужеземку… Но наконец она решилась и направилась к ткацкому домику.
— Мириам!
Чужеземка подняла голову от станка. Лицо ее было напряжено. Должно быть, она тоже видела вспышку.
— Ты знаешь, что это такое было? Мириам кивнула в ответ.
— Это из космоса? Корабли? — Опять кивок, на этот раз он сопровождался улыбкой, торжествующей улыбкой. Мириам жестом изобразила поднимающуюся в воздух ракету, потом вторую, которая подстрелила первую.
Враги. Это враги.
— Кто вы? — Прима подняла голову и обращалась к небу. — Кто захотел на нас напасть? Зачем? — Она вздрогнула от неожиданности, когда Мириам дотронулась до ее руки. — Что такое? — Мириам жестом изобразила, что будет писать. Писать… Она вспомнила, как Митч грозился отрезать Мириам правую руку, если она не перестанет писать. А она такая прекрасная ткачиха. Но сейчас она сама завела Мириам на кухню и дала ей в руки блокнот, в котором записывали покупки и расходы, и ручку.
«Вспышка значит оружие», — написала Мириам. Прима прищурилась, чтобы было лучше видно. Оружие, это понятно. «Ионизация атмосферных газов». Этого она понять не могла, она даже и слов-то таких не знает. Мириам посмотрела на нее и догадалась. «От оружия воздух засветился», — опять написала она. Да, но как может воздух светиться? Воздух это воздух, обычно он чистый, если только нет дыма.
— Кто это? — снова спросила Прима. — Кто может напасть на нас?
Мириам принялась быстро писать: «Республика Герни, Изумрудные Миры, Балтийская Конфедерация, Правящие Династии…» Прима ничего о них не знала кроме того, что все они язычники и богохульники. «Битва в космосе, сюда они не придут. Это те, кого вы грабили».
— Мы никогда не грабим! — Прима еле сдержалась, чтобы не ударить Мириам по лицу. — Мы не воры.
«Меня украли, — написала Мириам — Крали детей, женщин, мужчин убивали».
— Это неправда. Ты лжешь. У детей не было родственников, а женщин спасали от полной деградации… — Но голос у нее дрогнул. Мириам здесь уже десять лет. Если она до сих пор считает, что ее украли, если она так ничего и не поняла…
«Я могу доказать, — написала Мириам. — Принесите передатчик, свяжитесь с ними, узнайте, кто они, и спросите у них».
— Я не могу! Ты знаешь, что женщинам это запрещено. Женщины не пользуются мужской техникой.
Но если только так можно все выяснить. Если это возможно…
«Я знаю, как им пользоваться, — опять написала Мириам. — Это несложно».
Запрещенное знание. Прима оглянулась, заметила, что остальные следят за ними во все глаза, пытаются понять смысл их разговора.
— Я не… не знаю, где в доме находятся эти устройства, — наконец сказала она.
«Я знаю, как их найти».
— Как?
«Длинные, тонкие, как палки, торчат на крышах».
— Это запрещено. — У нее даже голова закружилась, когда она представила, что будет разыскивать эти длинные палки на крыше. А как она вообще дотронется до мужской техники?
«Можем посмотреть выпуск новостей».
Наверное, она имеет в виду то устройство, которое хранится в кладовой специально для женщин, чтобы они смотрели религиозные передачи.
— Как? Я не знаю, как включить все. «Я знаю».
Мириам открыла дверь в кладовую и вытащила устройство. Прима, хоть и побаивалась, но помогла выкатить тележку на черную кухню, там было много дополнительных розеток. Мириам распутала шнур и подключила его с одной стороны к устройству, с другой к розетке. Прима никогда бы не сообразила, что куда втыкать, она и сейчас была готова к тому, что устройство каждую секунду может взорваться.
На экране появилось изображение. Почти такое же, как то, что она видела в комнатах мальчиков. На этот раз, правда, с экрана на нее смотрел только один мужчина. Мириам что-то подкручивала в устройстве, картинка внезапно переменилась… Мужчины в незнакомой, странного вида форме.
Прима почувствовала, что теряет сознание. Некоторые из этих людей в странной униформе были женщинами. Вот на первый план вышла одна женщина, с темной кожей, темными глазами и серебристо-седыми волосами. Мириам дотронулась до одной из ручек управления, и они услышали голос женщины.
— Возвращение детей, захваченных при пиратском нападении на корабль «Элайас Мадеро». Возвращение малышей, рожденных серой Мигер в пле-ну… — Прима рукой нащупала стол и оперлась о него. Это желтоволосая, это о ней, из-за нее. — … Корабли уничтожены, ваша орбитальная станция уничтожена. Если вы хотите избежать дальнейших разрушений и гибели ваших соотечественников, вам следует принять наши условия. Это сообщение будет повторяться до тех пор, пока мы не получим ответ.
Корабли уничтожены. Корабль Митча? Он мертв? Прима знала, что это значит. Если Митч мертв, кто-то другой станет рейнджером Боуи, а она, она и все остальные жены и дети Митча перейдут его брату Джеду, если он останется в живых. Если умрет, то Джеффри.
Ее насторожили звуки выстрелов, донесшиеся с улицы.
— Выключи, — сказала она Мириам, — а то нам несдобровать. Накройте прибор скатертью. — Она знала, что его надо убрать, и как можно быстрее, но если Митч все-таки не погиб, они смогут услышать о нем в следующих новостях. Прима не могла оборвать последнюю ниточку, связывавшую ее с ним.
— Уже давно пора обедать, — проворчала она, — а мы даже еще не накрывали на стол. — Остальные женщины пытались ее о чем-то спросить, но она остановила их: — Накормите детей, давайте, давайте. Покормите их, маленьких уложите спать. Что сказал бы рейнджер Боуи, если бы сейчас нас увидел!
Они уже почти вымыли всю посуду, когда пришел Джед. Он был бледен, говорил с трудом.
— Прима, ужасные новости. Митч или погиб, или попал в плен, и все рейнджеры вместе с ним. Накорми меня, женщина! Я должен, кто-то должен взять на себя ответственность… —
Прима засуетилась, шикнула на служанок, она сама накормит Джеда. Так надежнее. Наложив ему полную тарелку мяса, картошки и зеленых бобов, она подозвала к себе Мириам.
— Включи прибор, но очень тихо. Чтобы никто не догадался.
Когда она в следующий раз зашла на кухню, все взрослые женщины сидели у прибора. На этот раз на экране была женщина в приличном платье. Темные волосы подернуты сединой.
— Она говорит, что желтоволосая — дочь большого человека…
— Она говорит, что наши мужчины убивали людей и грабили корабли…
— Это ложь, — машинально ответила Прима. Но вот на экране появился Митч, он понуро сидел за столом, вокруг сидели мужчины, которых она знала. Терри… Джон…. И капитан, рейнджер Трэвис.
— Рейнджеры убиты или взяты в плен, — раздался голос из прибора. Немного странная манера говорить, так вначале говорила и Пэйшенс.
— Прима! Иди сюда!
Джед, как всегда, кричит во весь голос. Прима снова засуетилась, но она всей душой противилась той части Писания, по которой она будет принадлежать этому мужчине, потому что он брат Митча.