Мур Кейт. Лекси-Секси

   Сэм Уорт прислонил матрас к стене и взялся за пружины. Лекси тупо смотрела на его спину, задаваясь вопросом о том, что с ней происходит. Его футболка натянулась на дельтовидных мышцах, на красавцах трапецеидальных и на изумительных спинных.
   — Они сломали несколько перекладин. Я выпилю новые и перебью боковину.
   — Тогда кровать будет достаточно прочной?
   — Чего вы боитесь? — Он бросил на нее взгляд через плечо. — Еще одной ночи безумного секса?
   Лекси сглотнула вязкую слюну. Ей показалось, что взгляд Уорта застрял у нее в глотке. Но потом она прочистила горло.
   — Да, я боюсь, что они еще раз сломают кровать.
   Не совсем то, что она хотела бы сказать.
   — Я хочу спросить, вы действительно сможете укрепить ее так, чтобы она снова не сломалась?
   Он перевел глаза с кровати на Александру и приподнял бровь:
   — Я что-то не так понял? Новая политика ведения дел? Теперь мы сдаем номера по часам и соответственно меняем простыни?
   — Конечно, нет. — Она перехватила его ухмылку и досадовала на себя за то, что он сумел задеть ее за живое.
   Не она была виновата в том, что эти велосипедисты сломали кровать. Когда они с Колином еще были вместе, они проверили все движения, описанные в книге, и выскочившая из матраса пружина была единственным последствием их упражнений. Поэтому в книге специально оговаривалось, что начинать надо на твердых матрасах. В пресловутом шоу Стенли Скоффа сломанная кровать была, так сказать, атрибутом сцены, но ведь и сломанная кровать и огнетушители — все это было не всерьез.
   Сэм Уорт отвернулся от Александры и все внимание устремил на кровать.
   — Думаю, что могу что-то сделать. — Он повел своими атлетическими плечами. — Если они снова ее сломают, я вернусь. И денег с вас за это не возьму.
   — Отлично. — Действительно, стоило специально устроить так, чтобы он вернулся и поиграл перед ней мускулами.
 
   Сэм жестом попросил Найджела налить ему еще пива. Неразговорчивый англичанин молча кивнул.
   Кроватные акробаты и прочие гости разошлись, оставив отделанный под старину паб завсегдатаям, и почти все постоянные посетители сейчас были на месте. Возможно, почтенный возраст гостиницы заставлял их считать собственную историю такой же долгой, хотя большинство посетителей окончили школу лет пятнадцать назад, не раньше. Сэм был одним из немногих, кто уехал из Дрейкс-Пойнт. Теперь он тоже был в гостях в родном городе. Уолт Верной тоже уезжал, но вернулся. Чарли Битон тоже решил окунуться в большой мир, но это кончилось для него плохо. Мег Салливан никогда отсюда не уезжала.
   Но Мег в пабе не было, поэтому обычных разборок с Чарли по поводу личных пристрастий Мег сегодня не ожидалось. Сегодня Чарли мог сконцентрироваться на поглощении пива и на игре в дартс с ребятами из попарной бригады.
   Сэм, элегантно огибая темные маленькие столы, подошел к барной стойке, при этом он приблизился к Фло на расстояние, позволившее ему как вдохнуть аромат ее духов, так и заглянуть в вырез шелкового жакета. Он засматривался в этот вырез с тех самых пор, как вернулся в Дрейкс-Пойнт. И делал он это главным образом затем, чтобы досадить Найджелу. Найджелу Хаммонду было около пятидесяти. Он был здесь чужаком — в это местечко он прибыл неизвестно откуда и вид имел, весьма потрепанный жизнью. Он умело управлялся с обязанностями бармена, мог прекратить ссоры, если таковые затевались, и говорил по-испански — что еще нужно для работы барменом в «Клыке и когте»? У Сэма были свои соображения насчет того, где Найджел мог приобрести эти навыки. Как бы там ни было, в настоящий момент пора бы ему точно определиться в отношении своих чувств к Фло.
   Сэм взял пиво, ушел за свой любимый угловой столик и стал ждать. Ему предстояло помериться силами с этим выскочкой Уолтером Верноном, возомнившим, что должность мэра ему по зубам. Верной нашел еще один способ замедлить процесс создания новой библиотеки — шантаж. На первый взгляд Верной был просто душка — все отдаст, лишь бы Дрейкс-Пойнт процветал. Сэм уже с мая только тем и занимался, что преодолевал препятствия, которые городил на его пути Вер-нон, и, как бы Вернон ни изощрялся, новая библиотека была уже почти готова. Если хоть немного повезет, ее откроют до того, как истечет срок разрешения. В том и была фишка — успеть до срока. Если удастся ее открыть вовремя, городской совет обязательно выдаст новое разрешение, что бы там Верной ни говорил.
   Разрешения, инспекции, бесконечные исправления и поправки — все это входило в правила игры, но столько бумаг до сих пор требовал от него один лишь Верной. Для каждой несчастной доски, что шла на строительство, Вер-нон изобретал по пять документов.
   Если бы строительством занималась компания Сэма, то всей бумажной рутиной занимались бы специально обученные для этого люди, но если бы Сэм поставил в проект название своей компании, вмешалась бы пресса. Как правило, работа его компании широко освещалась в различных изданиях, и в этом не было ничего плохого для дела. Он хотел, чтобы люди знали, для кого и зачем он строит. Но на этот раз из визита журналистов он понял, что их больше интересует его личная жизнь, чем деятельность компании. Он должен был держать библиотеку подальше от внимания прессы как можно дольше. Он не хотел, чтобы эти назойливые писаки копались в местных делах. Поэтому он строил как частное лицо, и кипы бумаг загромождали обеденный стол в Уорт-Хаусе.
   Он не хотел возвращаться в Дрейкс-Пойнт, но он не мог отказать клубу любительниц чтения. Они были близкими подругами матери, и если они не оставили мечту о библиотеке, как мог он предать память мамы? Они обхаживали его, как это умеют делать дамы, и, оказавшись не удел после расторжения помолвки, он отправился в Дрейкс-Пойнт строить библиотеку.
   Большая ошибка. Только вернувшись домой, начинаешь понимать, почему нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
   Он набрал горсть тыквенных семечек из блюда. Это угощение подавалось здесь бесплатно. Не так уж много крестьянских хозяйств осталось в окрестностях Дрейкс-Пойнт с тех пор, как Вернон стал мэром. Даже отец Мег Салливан, который все еще продолжал выращивать тыквы, большую часть оставлял в поле для туристов. Но именно Мег превратила тыквенные семечки в фирменное угощение их местечка — она была мастерица их готовить: обжаривала в масле с солью до приятного хруста.
   В целом вечер выдался славный — спокойный и приятный. Игра в дартс шла дружелюбно, Фло перехватывала взгляды Найджела, а Вернон еще не пришел. Но затем раздался угрожающий перестук стаканов на полке над барной стойкой.
   — Кто-то хорошо проводит время, — со смехом заметил один паренек из пожарной бригады, и игроки в дартс ответили ему дружным хохотом. Стаканы застучали вновь, и все посмотрели наверх — на втором этаже что-то с грохотом упало на пол, так что потолок вздрогнул . — Вот это трах!
   — О, черт! — Фло вскочила с места. — Они снова это сделали!
   Проклятие! Сэм думал, что теперь эту кровать слону не разломать. Но он нашел в себе силы улыбнуться. Новой хозяйке опять потребуются его услуги. Он услышал сверху недовольный окрик клиента и улыбнулся во весь рот. И это она ему, Сэму, говорила, что у него непомерное самомнение. Похоже, теперь ей придется иметь дело с парнем, у которого с размерами все обстоит куда круче.
   Настроение Сэма несколько испортилось с появлением Вернона. У того тоже все было в порядке и с размерами, и с прикидом — от туфель из мягкой кожи до клубного пиджака, итальянского галстука и золотых часов. Он поприветствовал завсегдатаев, заказал «Манхэттен-СС» у Найджела и вальяжно облокотился о барную стойку, словно выжидая, что все будут слюни пускать, на него глядя. Сэм не шевельнулся.
   — Верной, отцепись от Амадео.
   Верной взял свой стакан и отошел от стойки.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ты ломаешь ему карьеру лишь потому, что он взялся изготовить шкафы для библиотеки. Это подло даже для тебя.
   — Фермерство — жестокий бизнес. Не каждый создан для того, чтобы в нем процветать. — Верной элегантно скользнул на стул рядом с Сэмом и подложил под стакан с коктейлем специальную салфетку.
   — Амадео работает на земле уже пятьдесят лет.
   Верной пригубил коктейль.
   — Я не виноват в том, что он расходует слишком много колодезной воды. Ты сам назвал себя «зеленым застройщиком». И кому, как не тебе, знать, что тут, на побережье, мы должны особенно следить за тем, чтобы не навредить природе.
   — Ты специально заказал исследование, которое бы доказывало, что лососина находится в опасности из-за того, что он расходует колодезную воду.
   — Я всего лишь исполнял свой долг.
   — Свой долг ты видишь в том, чтобы прижать всех жителей Дрейкс-Пойнт к ногтю.
   Верной сделал еще глоток.
   — Уорт, ты не можешь, вернувшись сюда через пятнадцать лет, учить нас, как нам надо жить.
   — Да, вначале надо было прикупить шелковый костюмчик.
   — Ты уехал, а я остался. В том, что наш город еще живет и работает, моя заслуга, а не твоя. — Верной словно позировал для телекамер.
   Сэм едва не рассмеялся ему в лицо.
   — Ты хочешь сказать, что всех здесь под себя подмял. Даже ты не можешь так заблуждаться насчет собственных качеств. Ты жадный, самодовольный ублюдок, такой же, как мой отец, только менее обаятельный.
   Верной со стуком поставил свой стакан на стол.
   — Послушай, Уорт, хочешь, я дам тебе совет? Ты не можешь переписать историю заново. Твоя мать была стриптизершей, готовой раздвигать ноги…
   Сэм схватил Вернона за галстук и потянул на себя. Мэр пополз со стула, словно большая лососина за леской. Чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению, он схватился за край стола. Тыквенные семечки вместе с виски полетели на пол. Сэм еще раз крепко дернул Вернона за галстук.
   — Моя мать была президентом клуба любительниц чтения. Она собрала деньги на строительство и курировала проектирование городской библиотеки.
   — Библиотеки с именем твоей матери на табличке не бывать в моем… в этом городе. — Верной едва разжимал зубы.
   — Верной, давай внесем ясность по одному существенному пункту. Ты не станешь делать деньги на тех объектах, что я тут строю. — Сэм отпустил его. Верной рухнул на стул, стряхивая с пиджака тыквенные семечки и поправляя галстук.
   Бурбон капал на пол.
   — Я могу подать в суд за оскорбление.
   — Валяй. Уверен, что Брок будет рад оказать тебе услугу.
   Чарли Битон бросил игру в дартс и подошел к Сэму. Он ясно дал понять, на чьей он стороне.
   — Верной, постарайся не быть таким слизняком.
   «Против природы не попрешь», — подумал Сэм. Вер-нон перекосился от злобы. Взвешивая свои возможности, мэр пришел к неутешительным выводам. Много лет назад началась эта вражда, и на этот раз, похоже, Сэм имел все шансы на победу. Он дождался своего часа. Ничто не могло бы доставить ему большего удовольствия, чем дать Вернону по мозгам на глазах у всех.

Глава 3
НЕМНОГО УПРАЖНЕНИЙ ДЛЯ ТОНУСА МЫШЦ

   Всего несколько минут в день, потраченных на тренировку мышц пресса, бедер и ног, существенно повышают вашу сексуальную активность.

Лекси Кларк. «Секс-разминка»

   Уорт-Хаус был самым большим домом в округе, и стоял он на самом высоком месте в Дрейкс-Пойнт. Сэм брал с собой утренний кофе на террасу, откуда открывался вид на заброшенный сад, выращенный еще его матерью. Далеко внизу виднелось море. Сегодня утром тумана не было.
   Он повесил спальный мешок на перила террасы и потянулся. Уже несколько недель он спал в библиотеке. Лучше уж проснуться с затекшей спиной, чем дать Вернону шанс подложить свинью.
   Сэм обернулся, услышав стук собачьих когтей по деревянному настилу террасы.
   — Не видел тебя вчера, — сказал он.
   Уинстон, крупный пес — золотистый ретривер, остановился в нескольких шагах и окинул Сэма взглядом. Уинстон мог считать себя вольным охотником, но при этом он не пропадал подолгу.
   — Завтрак готов.
   Пес проигнорировал приглашение и обошел Сэма с подветренной стороны. Уинстон никогда не опускался до таких пошлых проявлений чувств, как, например, фырканье. Он просто вставал там, где каждый нюанс изменений в запахах был ему доступен, делал свою оценку ночных приключений Сэма, но свои суждения, как правило, оставлял при себе. По крайней мере не выражал их слишком явно.
   — Ты упустил возможность пойти со мной в горы, приятель. Амадео так и не вышел на работу, вот я и решил его проведать. Полагаю, у тебя были другие планы. — Когда они с Уинстоном вернулись в Дрейкс-Пойнт, пес устроил экзамен всем городским сукам и остановил свой выбор на платиновой блондинке — лабрадорше Вернона. На вкус Сэма, у нее был слишком ветреный нрав, но Уинстон настойчиво за ней ухаживал, дожидаясь, когда у нее настанет течка, давая знать всем окрестным ухажерам, что дама занята. Процесс ухаживания требовал частых отлучек из дома.
   И тут Уинстон замер в напряжении. На Сэме была вчерашняя фланелевая рубашка, и Сэм быстро догадался, чей запах заставил его пса насторожиться.
   — Да, я встретил женщину. Ничего такого, из-за чего у тебя шерсть должна дыбом встать. Иди поешь, и я тебе о ней расскажу.
   Уинстон подождал ровно столько, чтобы Сэм понял, что он, Уинстон, поступает по своему выбору, а не выполняет хозяйский приказ, и затрусил на кухню. Сэм понимал обеспокоенность Уинстона. Опыт, который Уинстон приобрел от общения с женщинами, не предвещал ничего хорошего.
   В марте прошлого года Джулия Флуд Стоддард, представительница четвертого поколения элитарного семейства Сан-Франциско, привела Уинстона в дом, который они тогда делили с Сэмом, пожаловавшись, что собака от нее не отстает. Она как раз разыгрывала из себя леди-благотворительность, когда кто-то из журналистов поймал в объектив собаку, и ей ничего не оставалось делать, как забрать ее с собой — слишком много было свидетелей. Выбора у нее действительно не было, но только что делать с бродячим псом? Сэм обнаружил пса запертым в гаражной кладовке. Возможно, Уинстон остался с Сэмом именно по той причине, что Сэм не особенно стремился его удержать.
   И то, что Уинстон остался, стало началом конца их отношений с Джулией. С тех самых пор Сэм принялся выискивать недостатки в своей, казалось бы, совершенной избраннице. Она действительно была словно для него создана. Более важным, чем безопасный секс, является безопасная любовь, и Сэм практиковал последнее. Ему нравились женщины, которых не ошеломляла его внешность: женщин несколько высокомерных, холодноватых и независимых, но при этом таких, которые не стали бы мстить, когда придет неизбежный конец. Женщины с ранимым взглядом глаз трепетной лани были не для него.
   Джулия была худой и рафинированной, какими по всем правилам и должны быть отпрыски британских аристократов. Когда она двигалась, ничего у нее не покачивалось и не перекатывалось. Она не визжала, не стонала и не потела, когда они занимались любовью. Она была немузыкальной девочкой — никаких обычных выбросов воздуха через трубопроводы человеческого тела у нее не происходило. Она чихала еле слышно и вряд ли была способна на храп, на икоту или на отрыжку.
   Она удивила Сэма тем, что высказала заинтересованность в браке. Он сам себя не относил к кандидатам в мужья с хорошей перспективой, но считал, что они могут протянуть вместе несколько лет — впрочем, браки обычно дольше не живут. Они были словно две параллельные прямые, которые могут существовать рядом, ни разу не пересекшись. Она была смышленой и женственной, хорошо разбиралась в тех вещах, которые в ее мире считались важными, и ей нравилось образовывать Сэма. В ее обществе он быстро научился отличать недостойный наряд или сумочку, которая никуда не годилась, от стильной вещицы.
   Но когда появился союз Уинстон — Сэм, альянс Сэм — Джулия стал слабеть. Мужчина и пес любили спать с открытыми окнами, любили валяться в песке на пляже и любили долгие прогулки в тумане. А потом случилось так, что объявление о помолвке возбудило у журналистов желание покопаться в прошлом Сэма. Он не знал, что Джулии не понравится больше: его отец, Аякс Уорт, или его мать, Черри Попп.
   Аякс Уорт был большим и нахальным парнем, таким же неотесанным и грубым, как сама оклахомская нефть, которая однажды забила с его участка, и таким же расчетливым и неумолимым, как гоночный тотализатор, который он сам и изобрел. Теперь для этих целей используется компьютер, но Аякс Уорт заработал миллионы на устройствах, которые распределяли ставки и выдавали результаты ставящей на гонки публике. Он был богат настолько, что мог купить все, что захочет, когда повстречал Черри Попп.
   Черри была звездой сцены самых сексуальных из театров на О'Фаррел-стрит, Сан-Франциско. Там она творила с тележкой мороженщицы и вишневым леденцом такое, что сотни мужчин глаз не могли отвести. Тридцать пять лет спустя репортеры зубами вцепились в пикантную историю о том, как сын Аякса Уорта и Черри Попп пытается протиснуться в самые узкие круги старейших семей Сан-Франциско. Джулии все это совсем не понравилось. И она вернула Сэму кольцо.
   К тому времени Сэм успел раскопать родословную Уинстона. Какое-то время пес был предоставлен самому себе. Ему не хотелось угодить ни в клетку живодера, ни в приют, где из него бы сделали наглядный образец того, что бывает с собаками, обделенными вниманием и заботой. И Сэму тоже этого не хотелось. Поэтому Сэм, уезжая из города, пригласил Уинстона на заднее сиденье своего грузовика. Уинстон принял предложение без промедления, и они направились в Дрейкс-Пойнт. Такая холостяцкая жизнь — двое самцов под одной крышей — вполне устраивала обоих. И как-то, через пару месяцев после возвращения в Дрейкс-Пойнт, Сэм стал беседовать с собакой, то есть общаться по-настоящему, говорить законченными предложениями, законченными абзацами. Возможно, то был знак, который не следовало игнорировать, может, то было первое предупреждение о том, что если он останется в Дрейкс-Пойнт еще какое-то время, то просто сойдет с ума.
   Пора было заканчивать с библиотекой и подаваться в большой город. В его офисе «Уорт-Констракшн» было достаточно народу, чтобы поговорить.
   И еще пора снова начать ходить на свидания. И эта мысль угнетала его сильнее, чем тот факт, что он беседовал с псом.
   Уинстон не спеша выплыл из кухни, поурчал немного, позволил погладить себя по загривку и почесать за ухом и уселся на террасе перед Сэмом, положив на лапы свою мощную, похожую на львиную голову.
   — Хочешь про нее послушать?
   Уинстон выдержал взгляд хозяина. В глазах пса не было ни нетерпения, ни отказа.
   — Она не отсюда — лицензия на владение гостиницей висит в рамке, изготовленной в Лос-Анджелесе, не иначе. — Может, она этого и не знает, но на ней самой словно клеймо стояло: сделано в Городе Ангелов. И цветастой юбкой и свитером его не обманешь. Она слишком быстро двигалась и слишком прямо все воспринимала. И это хорошо. Она не задержится в Дрейкс-Пойнт. Протянет от силы месяц, ну полтора, а потом ей осточертеет и это место, и эта жизнь. Она не сможет здесь осесть. Большинство приезжих тут не приживаются. Они начинают тосковать по кинотеатрам, торговым центрам, ресторанам. Они хотят иметь кабельное телевидение с сотней каналов и хороший прием радиопередач. Они хотят, чтобы их мобильники работали устойчиво, они хотят иметь быстрый доступ к Интернету, магазины самообслуживания и кофе-эспрессо из автоматов. И им совсем не нравится постоянное отключение электричества и слякоть зимой. Но месяц на то, чтобы вытащить ее из юбок прилежной прихожанки и уложить на одну из гостиничных кроватей, у него был. Он улыбнулся открывающимся перспективам.
   Птицы проснулись и начали петь, Уинстон встряхнулся, напоминая о том, что рассказ надо продолжить.
   — Ты хочешь знать, каким образом там оказался лось? Она, знаешь ли, с ним беседовала, пыталась убедить его попастись в другом месте. Мы не можем назвать ее за это разумным созданием, но согласись — этот факт характеризует ее как существо прямолинейное и храброе. — Ему действительно нравилось, что она брала мир, как быка за рога.
   Уинстон сел и выпрямил лапы.
   Сэм вылил остатки кофе за борт.
   — Расслабься, я не собираюсь в ближайшем будущем приобретать еще одно кольцо. Пора за работу. — И все же жизнь прояснялась. В Дрейкс-Пойнт появилась новая одинокая женщина, и она не знала его историю. Октябрь начался с хорошей ноты.
 
   Виолетта Монторо смотрела на раздолбанную кровать в номере семь и думала, что теперь знает, что не так в ее браке. Кровать пахла как обещание, как пина-колада, коктейль с запахом кокоса, что они с Эмили пили в Сан-Франциско, в отеле, выходящем окнами на залив. В восемнадцать она вышла за Эмилиано Монторо, самого умного, самого классного парня в Сан-Лазано. Эмилиано обещал, что они уедут из деревни с бесконечными рыбацкими сетями, что у них будет лучшая жизнь. Виолетта заправила простыни, запретив себе вспоминать о том времени.
   Теперь они жили в другом маленьком городке — такой же деревне, и она убирала номера в гостинице, но жить в этих номерах ей так и не довелось. И вот теперь паршивые постояльцы сломали кровать и не оставили чаевых, и в банку, в которую она складывала деньги, чтобы накопить на лучшую жизнь, положить будет нечего. Теперь Эмилиано все свободное время отдавал учебе — учил английский, а она по-прежнему с трудом понимала, что приказывает ей менеджер. И теперь она каждый раз спрашивала себя: что, если он найдет эту новую, лучшую жизнь, а ее с собой не возьмет? Даже сейчас она не могла с точностью сказать, хочет ли ее Эмилиано со всей своей учебой и усталостью. Теперь они с Эмилиано валились в изнеможении на кровать и засыпали, а про остальное уже и думать не могли.
   Она собрала пахнувшие кокосом простыни в охапку; что-то вывалилось на пол к ее ногам. Виолетта нагнулась и подняла книгу в красной обложке. На обложке были изображены два обнаженных торса — мужчины и женщины. Он обнимал ее так, чтобы грудь не было видно. Виолетта поняла лишь одно слово из названия — «секс». Она раскрыла книгу. Книга пестрела иллюстрациями — пары, танцующие на простынях.
   Виолетта перевела взгляд на постель. Вот как эти америкашки сломали кровать. Они не оставили чаевых, зато оставили книгу. Она возьмет ее домой, и, если Эмили хочет, чтобы она читала по-английски, он мог бы научить ее читать по этой книге. И они могли бы сделать так, чтобы их кровать снова под ними прыгала.
 
   Откуда-то снизу доносился аромат растопленного сливочного масла и сахара, слившихся в горячем соитии. Лек-си растянулась на полу, забыв о мышцах пресса. Работа на совесть и правильное дыхание — вот основы ее программы. Но сегодня утром разминка как-то не шла. Горизонтальное положение заставляло испытывать сексуальные ощущения, вместо того чтобы дисциплинировать, а отжимания напоминали о руках Сэма Уорта. О толчках тазом и говорить не приходилось. Даже привычная ежедневная работа над мышцами бедер и ног будила совершенно неподходящие воспоминания о Сэме Уорте.
   Теплый сладкий запах становился сильнее.
   На кухне пекли булочки. Лекси помнила этот запах выпечки. Сама она печь не умела, но мать ее время от времени, испытывая, видно, угрызения совести, потчевала домашних цилиндрическими буханками тяжелого ржаного хлеба с семечками. Таковое, как правило, случалось, когда мать заканчивала писать ученую статью. Но, что еще хуже, после окончания каждого семестра мама-профессор вспоминала, что у нее растет дочь, и настаивала на том, чтобы отправиться с ней за покупками. Чувство стиля у мамы было столь же ущербным, как и ее хлеб, похожий на кофейную банку. На все школьные мероприятия Лекси приходила в комбинезоне в черно-белый горошек со штрипками — том же, который она надела на первый танцевальный вечер классе в пятом. Даже в восьмидесятые годы такой комбинезон воспринимался как вопиющее преступление против моды. Прозвище Лекси-Секси, исполненное сарказма, прилепилось к Александре в старших классах. Ее бы в последнюю очередь выбрали на роль модели купальников для спорта, не говоря уже о чем-то более вызывающем.
   Она думала, что сумела избавиться от прилипчивого ярлыка, когда стала работать в колледже. В академических кругах люди жили иными интересами, и иллюстрированные журналы с моделями спортивных купальников никто не читал. Лекси стала инструктором по фитнессу и начала встречаться с Колином. И Лекси-Секси исчезла. Как оказалось, на время, пока она не написала книгу. Наверное, она сглупила вчера, испугавшись появления этой книги в Дрейкс-Пойнт. В конце концов, шоу-бизнес и управление гостиницей — настолько разные сферы, что даже при сходстве имен никому не придет в голову подумать о том, что она и та самая Лекси-Секси — одна и та же женщина. В конечном итоге она была даже благодарна своей агентше, которая настояла на том, чтобы сделать ее блондинкой на обложке. Тогда она восприняла этот ход как грубый подлог, но зато теперь это помогло ей дистанцироваться от той Лекси Кларк, что написала книгу.