Мур Маргарет. В твоих пылких объятиях

   Когда он упал на мешки с мукой с ней рядом, она поцеловала его, а потом дрожащими от страсти пальцами стала расстегивать воротник его рубашки. В следующее мгновение ее руки легли на его тело и стали его ласкать. Когда он застонал от удовольствия, она неожиданно почувствовала себя очень сильной и могущественной. У нее появилось странное ощущение, что она, женщина, может повелевать таким сильным и опытным мужчиной, как Ричард. Она подумала также о том, что сможет стать ведущей в их любовных утехах — и это после того, как ей на протяжении семи лет, пока длилось ее первое замужество, постоянно внушали мысль, что она ничто и недостойна даже малейшей ласки!
   Вдохновленная этой мыслью, она прикоснулась кончиком языка к его губам, а когда они, повинуясь нажиму, раздвинулись, просунула язык ему в рот.
   Они целовали друг друга, и напряжение в ее теле стало нарастать. Когда оно стало нестерпимым, она отодвинулась от него, вскинула вверх руки и одним движением стянула с себя рубашку.
   Возбужденный Ричард целовал ее груди. Элисса застонала, и в голосе ее, пропитанном негой, слышалось страстное желание.
   — Я больше не могу терпеть. Я хочу тебя, — хриплым голосом пробормотал Ричард и, оторвавшись от нее, стал торопливо распутывать завязки своих панталон.
   Когда плоть Ричарда освободилась от покровов, Элисса сама взяла ее в руки и направила в свои влажные недра.
   Потом, положив ладони ему на плечи, она стала двигаться вверх-вниз, повинуясь известному только ей одной ритму.
   Ричард несильно прикусил зубами ее сосок, и она, выгибая спину, прижалась грудью к его рту, чувствуя, как каждое прикосновение его губ, языка и зубов к ее груди рождает у нее все новые и новые порывы страсти.
   Желание, огненное, как вулканическая лава, захлестывало ее с головы до ног, в голове шумело, а перед глазами вспыхивали искры.
   А потом, когда возбуждение уже больше нельзя было таить в себе и оно выплеснулось наружу, они разом вскрикнули, содрогаясь от страсти, истекая любовными соками.
   Элисса положила руку ему на грудь и стала слушать, как, постепенно успокаиваясь, все ровнее и глубже билось его сердце.
   — Как странно, — задумчиво произнес Ричард, прикасаясь в темноте к ее волосам и перебирая их шелковистые пряди, — когда мальчишкой я укрывался в этой темной кладовке, играя в прятки, мне и в голову не приходило, что через пятнадцать лет я испытаю такое всепоглощающее счастье на этом же месте.
   Она стала вырываться из его объятий.
   — Не уходи, прошу тебя! — воскликнул он. — Нам ведь некуда спешить.
   — Нам нужно вернуться в спальню, милорд.
   — Я, конечно, знал, что меня будут так называть, но от своей жены этого не ожидал.
   — Тебе бы больше понравилось, если бы тебя называли так Портовые шлюхи?
   Ричард гордо вскинул голову и голосом театрального героя-любовника произнес:
   — В жизни не платил женщинам за любовь. Даже шлюхи не требовали от меня денег.
   — Все это, конечно, хорошо, но должна признаться, что эта возня на мешках с мукой основательно меня уто» мила.
   Ричард понял, что снова невольно задел чувства жены.
   — Извини меня, дорогая, но эти слова всего лишь пустая болтовня, так что не стоит придавать ей значения. Все это зубоскальство имело какой-то смысл лишь в Лондоне.
   — Но мы давно уже не в Лондоне.
   Ричард неслышно, как пантера, вскочил с места, натянул панталоны и принялся завязывать стягивавшие их шнурки и тесемки.
   — Знаешь, Элисса, я не могу за одну ночь» отделаться от всех своих холостяцких привычек, — сказал он с ноткой раздражения в голосе. — Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы обуздать свой язык, но, предупреждаю, для меня это будет непросто, так что наберись терпения. В течение многих лет меня окружали в основном актеры, актрисы и придворные — такие же, как я, насмешники и зубоскалы. И их речи ничуть не отличались от моих. Но я исправлюсь, поверь.
   Поскольку Элисса продолжала хранить молчание, Ричард взял ее руки в свои и прошептал:
   — Моя дорогая женушка, я очень хочу сделаться образцовым деревенским сквайром. Ты не представляешь себе, как давно я об этом мечтал!
   — Правда?
   — Правда. Более того, я бы хотел, чтобы в деле превращения меня в сельского помещика инициативу в свои руки взяла ты. Я же со своей стороны готов подчиняться тебе во всем.
   Он нагнулся и поцеловал ей руку. Элисса вспыхнула, Но не поцелуй был тому причиной.
   — Думаю, что и мне есть чему у тебя поучиться, — тихо сказала она.
   — Очень хорошо, женушка, — прошептал он, снова увлекая ее на груду мешков с мукой. — В таком случае мы будем учиться друг у друга.

Глава 10

   — Что случилось? — спросила Элисса, когда кучер неожиданно натянул поводья и остановил лошадей.
   Пожав в недоумении плечами, она посмотрела на Ричарда, который сидел рядом с мистером Седжмором, клевавшим всю дорогу носом.
   — Представления не имею, — сказал Ричард и одарил ее нежной улыбкой, в которую вложил только им одним понятный смысл.
   Она сразу поняла значение и его улыбки, и его взгляда и покраснела, как юная девушка в первом приступе влюбленности. Между тем Уил взгромоздился коленями на сиденье и высунул голову в окно кареты в надежде увидеть препятствие, которое преградило им путь.
   Мистер Седжмор приоткрыл припухшие, налитые кровью глаза и, широко разинув рот, зевнул.
   В четырехугольном окошке кареты появилась голова кучера. На его физиономии было виноватое выражение.
   — Прошу прощения, милорд, — сказал он, обращаясь к Ричарду и приподнимая шляпу. — Хочу поставить вас в известность, что впереди нас ожидает крутой спуск, а дорога здесь грязная и скользкая. Так что вам, к моему большому сожалению, придется спуститься с холма пешком.
   — Помню, что в детстве я вылезал из экипажа и шел вниз по склону в этом же самом месте, — заметил Ричард. — Похоже, с тех пор дороги здесь лучше не стали. Впрочем, прогулка на свежем воздухе нам не помешает — особенно бедному мистеру Седжмору.
   — Это точно, — пробормотал мистер Седжмор сонным голосом. — Я слишком много вчера выпил, и мне надо проветриться.
   В отличие от Ричарда Элисса выходить из кареты и идти пешком не хотела. После вчерашней ночи она испытывала сильное утомление, а потому бодрость и оживление, которые демонстрировал ее муж, вызывали у нее немалое удивление.
   По счастью, дорога оказалась не такой уж грязной, так что вероятность окунуть ноги по щиколотку в жидкую глину или, не дай Бог, поскользнуться и упасть была невелика. Элисса, недовольно поморщившись, выбралась из экипажа и огляделась. Ее муж прошел вперед и стоял рядом с лошадьми, обозревая дорогу. На лужке у обочины спокойно паслись овцы — появление на дороге экипажа не вызвало у них ни любопытства, ни тревоги.
   — Нам далеко еще ехать? — спросил Уил, выпрыгивая из кареты.
   Ричард, не оборачиваясь, произнес:
   — Блайт-Холл скрывается за следующим холмом. Мне бы ничего не стоило добраться до него пешком. — Глубоко вздохнув и втянув в себя пахнущий луговыми травами воздух, он добавил:
   — Как легко здесь дышится после Лондона!
   Что же до этих милых овечек, — он ткнул пальцем в сторону пасшегося на обочине маленького стада, — то у меня такое ощущение, что это те же самые животные, которых я видел из окна кареты, когда уезжал из дома.
   — До Блайт-Холла еще пять миль, — сказала Элисса.
   Она не испытывала ни малейшего желания возносить вместе с мужем хвалу чистому деревенскому воздуху или обсуждать достоинства овец, жевавших на лугу траву.
   — Как ни крути, это довольно далеко и, по моему разумению, тащиться туда, шлепая ногами по грязи, не стоит.
   Элисса знала, что прогулка в пять миль для длинноногого Ричарда — ничто, но ей подобная перспектива нисколько не улыбалась. «Этот человек, — с неожиданно возникшей неприязнью подумала она о муже, — даже не попытался представить себе, как тяжело идти по разбитой дороге в длинной широкой юбке и в башмаках на тонкой подошве». Кроме того, он не подумал ни о маленьком Уиле, ни о страдавшем от похмелья мистере Седжморе, для которых подобный пеший переход превратился бы в настоящее испытание.
   Словно отвечая на ее мысли, Ричард произнес:
   — Думаю ты права. Кое-кому из нас этого расстояния не одолеть.
   Судя по всему, Ричард в первую очередь имел в виду мистера Седжмора, который в этот момент склонился над дренажной канавой и извергал из себя остатки съеденного им за завтраком цыпленка.
   Повернувшись к жене, Ричард холодно добавил:
   — Таким типам, как мистер Седжмор, следует воздерживаться от вина.
   — Потому что вино с ним борется, да, мама? — поинтересовался Уил.
   — Точно, борется, — с недовольным видом сказала Элисса.
   Уил был еще слишком мал, чтобы вникать в проблемы пьянства, и Ричарду развивать эту тему не стоило.
   Ричард улыбнулся и снова бросил взгляд на открывавшуюся перед ними долину.
   — Видите тот каштан у обочины? — спросил он. — Маленьким я частенько на него залезал.
   — Пойду узнаю, не нужна ли мистеру Седжмору помощь, — сказала Элисса, которую экскурсы Ричарда в прошлое стали утомлять.
   — Мне кажется, ему следует в одиночестве пожинать то, что он посеял, — заметил Ричард. — Если он не в состоянии совладать с похмельем, пусть воздерживается от…
   Уил ткнул пальцем в сторону облюбованного Ричардом каштанового дерева с могучими ветвями и пышной кроной и крикнул:
   — Хочу на него залезть! Хочу залезть!
   — Я прослежу за мальчиком, моя дорогая, и помогу, если ему потребуется помощь, — сказал Ричард. — Насколько я помню, вскарабкаться на этот каштан было нетрудно. Правда, за эти годы он вырос, но не так чтобы очень.
   — Тогда пойдем! — крикнул Уил и припустил вниз по склону.
   — Хорошо, лезь! Только очень высоко не забирайся! — крикнула ему вдогонку Элисса, а потом посмотрела на Ричарда:
   — Нам тоже надо идти, но прежде я все-таки помогу мистеру Седжмору.
   — Ты считаешь, этот пьяница заслужил награду?
   — Награду? — в недоумении переспросила она.
   — Если бы я знал, что у тебя возникнет желание стать сестрой милосердия, то вчера за ужином я пил бы наравне с Седжмором, а не наливал бы себе по полстакана.
   Глаза у Элиссы расширились:
   — Так вот почему мистер Седжмор вчера так…
   Ричард растянул рот в хищной, коварной улыбке.
   — Куда ему со мной тягаться! Меня учили пить лучшие из лучших. — Ричард перешел на интимный шепот:
   — Хочешь, тебя научу?
   Она вспыхнула, отвела от него глаза и, с минуту помолчав, сказала:
   — Кажется, ты собирался помочь Уилу?
   — Я от своих слов не отказываюсь. — Ричард повернулся и вальяжной походкой двинулся вниз по склону.
   Элисса посмотрела ему вслед. Этот человек и в самом деле был чрезвычайно привлекательный мужчина — а какой актер! По грязной дороге он шел так, будто ступал по алой ковровой дорожке в королевском дворце.
   — Леди Доверкорт! — слабым голосом позвал Элиссу Седжмор.
   Скривившись, она оторвалась от созерцания мужа и поспешила на помощь соседу. По счастью, худшее было уже позади и мистер Седжмор чувствовал себя, в общем, не так плохо. Подхватив Седжмора под руку, Элисса стала вместе с ним спускаться по крутому склону.
   — Прошу меня простить, — пробормотал с чрезвычайно смущенным видом Седжмор. — Мне не следовало пить вровень с таким признанным экспертом по части выпивки, как Ричард Блайт.
   Потом Седжмор кивком указал на Ричарда и Уила и спросил:
   — Вы думаете, это разумно?
   — А что? Уил лазает по деревьям с тех пор, как научился ходить, — ответила Элисса, замедляя шаг, чтобы мистеру Седжмору было легче за ней поспевать.
   Кучер хлестнул лошадей, и оставшийся без пассажиров экипаж, скрипя тормозами, двинулся следом за Элиссой и Седжмором.
   Между тем Ричард, приподняв Уила как пушинку, помог ему взобраться на мощные нижние ветви каштана.
   — Я не о том. Не кажется ли вам, что ваш сын слишком уж сдружился с Блайтом?
   Когда карета проехала мимо, Элисса остановилась и повернулась к мистеру Седжмору.
   — Ну и что в этом такого?
   Мистер Седжмор с сожалением на нее посмотрел и перешел на шепот:
   — Вы же знаете, какая у него репутация! Бог знает, чему он может научить вашего сына.
   — Я приложу все усилия, чтобы их общение не отразилось на мальчике дурно.
   — А вы сами? Не отразится ли общение с Ричардом дурно на вас?
   У Элиссы на душе сделалось премерзко. Уж не видел ли, чего доброго, Седжмор, как Ричард вчера поздно вечером нес ее на руках в кладовку? Холодно посмотрев на него, она спросила:
   — Вы полагаете, он может меня растлить?
   Седжмор в ужасе выпучил глаза:
   — Нет, что вы! Боже сохрани! Я просто подумал, что вы с ним счастья не обретете. Уж такой это человек — самовлюбленный и глубоко безнравственный. Кстати, у его семьи репутация тоже была весьма сомнительная.
   — Я ничего не знаю о его семье. Знаю только, что дядя Ричарда продал Блайт-Холл без его разрешения.
   Седжмор пристально посмотрел на Элиссу.
   — Похоже, вы и в самом деле ничегошеньки не знаете о семействе Блайтов, — произнес он свистящим шепотом. — Даже того, что знают обитатели Оустона и близлежащих деревень. Конечно, с тех пор как дядя Ричарда уехал из этих мест, говорить о Блайтах стали поменьше, но теперь, с возвращением Ричарда Блайта, всякого рода истории из жизни его семейства снова начнут распространяться по округе.
   — И что же это за истории такие? — рассеянно спросила Элисса, которая слушала Седжмора и одновременно наблюдала за тем, как Уил взбирался на дерево.
   — Мне не хотелось бы пересказывать вам всякие мерзости, но…
   В это мгновение сын Элиссы добрался до кроны и скрылся в ее густой листве.
   — Уил, немедленно спускайся! — скомандовала она и торопливо зашагала к каштану. Ею овладело беспокойство, и Седжмор с его историями был мгновенно забыт.
   — Ричард, скажи ему, чтобы он слезал!
   — Зачем? У парня все нормально. — Ричард поднял голову, всматриваясь в густую крону.
   — Посмотри на меня, мамочка! Посмотри! — крикнул Уил. — Видишь, как высоко я забрался? По-моему, я даже вижу наш дом!
   — Ты забрался слишком высоко, Уил. Сейчас же слезай с дерева!
   — Сейчас он чувствует себя, как матрос на мачте, который увидел землю, — спокойно заметил Ричард.
   — Он не матрос. Он маленький мальчик, который забрался на верхушку дерева, — заявила Элисса.
   — Он сам скоро спустится — когда первые восторги пройдут и сидеть на дереве надоест.
   — Лондонский литератор, у которого нет собственных детей, не может судить о том, как должен поступать маленький мальчик, — бросила Элисса.
   — Наоборот, мадам. Лондонский литератор может об этом судить, причем весьма квалифицированно, и по этой причине с нетерпением ожидает появления собственных детей, — сказал Ричард и отвесил ей поклон.
   Элисса вспыхнула, но быстро справилась со смущением и снова сосредоточила внимание на Уиле.
   — Уильям Джеймс Лонгберн! Изволь немедленно слезть с дерева!
   Уил понял, что при сложившихся обстоятельствах ему лучше исполнить повеление матери, и стал спускаться.
   — Прикажете срезать розгу? — предложил Элиссе свои услуги Седжмор.
   Элисса, забывшая было о существовании соседа, услышав его голос, вздрогнула.
   — В этом нет необходимости.
   — Наоборот, если ребенку как следует всыпать, в следующий раз он не станет тянуть с выполнением распоряжения матери, — сказал Седжмор. — Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы дети поступали, как им вздумается.
   — Вы, стало быть, так предлагаете воспитывать ребенка? — мрачно поинтересовался Ричард.
   — Далеко не всем родителям удается привить ребенку правильное понятие о дисциплине и превратить свое чадо в достойного члена общества, — с важным видом изрек Седжмор.
   — К чему это вы клоните, а»?
   Седжмор покраснел.
   — Полагаю, милорд, отец сумел внушить вам должное уважение к порядку и дисциплине и дал правильное воспитание. Во всяком случае, такие возможности у него были, — пробормотал он.
   — Скажите, Седжмор, на что все-таки вы намекаете? — спросил Ричард.
   Хотя он говорил очень тихо, Элиссе показалось, что в его голосе кроется угроза.
   — Эй, кто-нибудь! Помогите мне слезть! — крикнул Уил.
   Он стоял на ветке. До земли было не менее пяти футов. — Или, может быть, мне спрыгнуть?
   — Не смей! — воскликнула Элисса, пытаясь дотянуться до сына и ухватить его за щиколотки. — Я помогу тебе спуститься.
   — Позволь мне ему помочь, — сказал Ричард. — Давай, Уил, прыгай — я тебя поймаю!
   — Не надо ему прыгать! Здесь слишком высоко, — запротестовала Элисса.
   — Мама, не держи меня за ноги — я же упаду!
   — Мальчик сломает себе шею! — предупредил Седжмор.
   — Я лучше спрыгну! Я не боюсь.
   — Не волнуйся, моя дорогая, я не дам ему упасть.
   — Говорю тебе, мама, отпусти меня! Я хочу, чтобы Ричард меня поймал!
   — Мистрис Лонгберн, то есть леди Доверкорт! Почему вы позволяете своему сыну так с вами разговаривать?
   — Если вы сию минуту не заткнетесь, сэр, клянусь, я вас ударю! — взревел Ричард.
   И тут Уил прыгнул. Ричард поймал его в свои объятия, и Элисса с облегчением перевела дух. Уил залился счастливым смехом, а Седжмор быстро отошел в сторону. От злости и негодования у него исказилось лицо.
   Ричард поставил мальчика на землю и предоставил Элиссе приводить в порядок его прическу и костюмчик.
   — Сейчас у моего пасынка несколько растрепанный вид, и он немного похож на вас, Седжмор, — бесстрастно заявил он, обращаясь к соседу Элиссы. — Вы ведь, кажется, сегодня тоже прыгали — из моей кареты, когда кучер предложил нам всем прогуляться? Правда, в отличие от вас он смеется и его не тошнит.
   — Между прочим, карета нас ждет, — сообщила Элисса.
   Она уже немного успокоилась и, взяв за руку Уида, направилась вместе с ним к экипажу.
   — Кое-кого надо бы хорошенько высечь, — пробормотал Седжмор, взглянув на мальчика.
   Ричард некоторое время разглядывал Седжмора словно некую диковинку, потом улыбнулся и сказал:
   — Представьте, мне пришла в голову точно такая же мысль… Но к делу, мистер Седжмор. Надеюсь, вы уже пришли в себя после вчерашнего? Если так, то скажите, где вас высадить…
 
   Они высадили мистера Седжмора у конторы наемных экипажей в Оустоне — крохотном городишке, застроенном каменными и деревянными домами с островерхими черепичными крышами. После этого они снова пустились в путь и ехали уже без остановок: до Блайт-Холла оставалось всего несколько миль. Элисса уже не знала, кто из них при приближении к дому испытывал большее волнение — она сама, ее сын Уил или ее муж Ричард.
   После всего, что Элисса пережила за последние несколько дней, ей хотелось поскорее очутиться в знакомой обстановке среди знакомых людей.
   Уилу не терпелось рассказать своим приятелям и всем, кто согласился бы его слушать, о своих удивительных приключениях в Лондоне и, разумеется, о том, какой замечательный отчим у него появился — дуэлянт, друг короля и сочинитель пьес, строчки из которых цитировал весь Лондон. Последний пункт, впрочем, оставался под вопросом — Уил еще не был уверен, что его стоит касаться, рассказывая о деяниях Ричарда: склонность к сочинительству как-то не вязалась с образом идеального героя, который он создал в своем воображении.
   Стремлению Ричарда оказаться поскорее в Блайт-Холле тоже нетрудно было дать объяснение, но Элисса с этим не спешила, поскольку, кроме очевидных причин, могли существовать еще и скрытые, о которых она могла только догадываться.
   Ричард старательно скрывал свои чувства, что удавалось ему куда лучше, чем Элиссе и Уилу. Он лишь постукивал каблуком ботфорта о пол кареты да несколько чаще, чем нужно, бросал мимолетные взгляды в окно. Впрочем, и этих признаков было довольно, чтобы Элисса догадалась о снедавшем его нетерпении.
   Она попыталась представить его маленьким мальчиком, что, в общем, оказалось совсем нетрудно. Должно быть, он был отчаянным парнем, который любил лазать по деревьям и не отличался послушанием. А еще он любил фехтовать на палках и вечно ходил в синяках и царапинах…
   «Кто знает, возможно, то обстоятельство, что Ричард теперь отдалился от двора с его тлетворным влиянием, поможет ему избавиться от приобретенных там дурных привычек и манер дамского угодника?» — подумала Элисса.
   — Вот сейчас за этими деревьями мы увидим дорожку из гравия, которая ведет к дому! — вскричал Уил.
   — Лес, стало быть, почти весь вырубили? — небрежно уронил Ричард, но Элисса заметила, как он вздрогнул и слегка приподнялся на сиденье.
   — Всего несколько деревьев. Чтобы улучшить вид, как говаривал мой покойный муж, — ответила Элисса.
   Ричард глянул в окно и снова откинулся на подушки.
   — Все еще стоит, — пробормотал он.
   Элисса тоже посмотрела в окно, чтобы выяснить, на что смотрел Ричард, и увидела проглядывавший сквозь ветви деревьев угол павильона для банкетов. Это была небольшая каменная постройка двадцать на тридцать футов, выходившая фасадом на маленькую речушку, протекавшую неподалеку от большого дома. Подобные павильоны, представлявшие собой жалкие копии летнего пиршественного зала Уайтхолла, были у многих деревенских помещиков. В них, если погода стояла хорошая, устраивали посиделки с вином и пивом.
   Павильон в поместье Блайт-Холл не использовался по назначению уже много лет, и его резные карнизы и разнесенные по углам маленькие ажурные башенки, изъеденные временем и непогодой, сильно обветшали.
   Элисса решила, что печаль, проступившая в голосе Ричарда, прямое следствие плачевного состояния, в котором находился павильон.
   — А вот и наш дом, — торжественно объявил Уил, и Ричард, приподнявшись на подушках, снова посмотрел в окно.
   В следующее мгновение глаза у него едва не вылезли из орбит, а рот приоткрылся.
   — Что, черт побери, случилось с домом? — сердито крикнул он. — Здесь что — был пожар?
   Уил с изумлением на него посмотрел, а Элисса, обняв сына за плечи, сказала:
   — В последний раз Ричард видел Блайт-Холл много лет назад — еще до того, как твой отец взялся его перестраивать.
   Теперь дом совсем не такой, как был прежде. Ричард его не узнал и, понятное дело, удивился.
   — Удивился? Скажи лучше, пришел в ужас! — воскликнул Ричард. — Я и представить себе не мог, что красивый, чудесных пропорций дом, построенный во времена короля Генриха Восьмого, будет разрушен, а вместо него возникнет эта чудовищная постройка в современном духе, которая напоминает языческий храм, возведенный в честь божества, имя которому дурной вкус!
   — Я все тебе объясню, Ричард, но позже. Давай прежде все-таки войдем в дом, — ровным голосом произнесла Элисса, сделав Ричарду глазами знак, чтобы он не повышал голос в присутствии ребенка.
   Разумеется, она была права. К чему кричать и пугать мальчика, когда старого дома уже не существовало и никакими криками и стенаниями старое не вернешь.
   Тем не менее должна же существовать какая-то причина, побудившая новых владельцев полностью перестроить здание? Вместо гармоничной постройки из красного кирпича глазам Ричарда предстала уродливая конструкция из серого камня с колоннадой и широким порталом над входом, увенчанная огромным куполом, напоминавшим клетку, в каких птицеловы держат певчих птиц.
   Единственное, что пришлось Ричарду по вкусу, это огромное количество окон. Они придавали всему дому воздушность, легкость.
   «Возможно, не так уж это и плохо, что старый дом канул в Лету, унося с собой недобрые воспоминания», — подумал вдруг Ричард. Но ведь это он должен был решать — стоять старому дому или исчезнуть с лица земли со всеми населявшими его демонами и призраками былой жизни. Рука незнакомца, не имевшего на Блайт-Холл никаких прав, не должна была касаться этих стен.
   Карета миновала ворота, въехала во двор и покатила по посыпанной гравием дорожке в обход дома — к заднему двору, где находились конюшни, помещения для прислуги и второй вход. Как только карета остановилась, из дома выбежали слуги и выстроились в шеренгу, как солдаты на смотре. Последнее обстоятельство — то есть наличие прислуги и ее количество — указывало на то, что новые владельцы дома жили если не в роскоши, то в достатке.
   — У тебя много слуг, — отметил этот факт Ричард. — Неужели имение приносит такой значительный доход» что позволяет тебе содержать всю эту ораву?
   — Все вопросы потом. Позволь мне сначала тебя представить, — сказала Элисса.
   Выбравшись с Уилом из кареты, Элисса вышла вперед, окинула слуг взглядом и улыбнулась:
   — Я рада, что вернулась домой и вижу всех вас в добром здравии.
   Слуги в изумлении выпучили глаза. Элисса оглянулась и сразу поняла, что явилось причиной их изумления: из кареты с видом завоевателя, готовившегося предстать перед побежденным народом, вылезал сэр Блайт.
   Когда Элисса впервые увидела Ричарда, ее поразила его гордая осанка. Теперь же он выглядел еще более величественно и держался так, словно был как минимум особой королевской крови. Если им и владели сейчас какие-либо ностальгические чувства по прошлому, он отлично их скрывал.
   Элисса хотела было представить мужа прислуге, но, прежде чем она успела сказать хоть слово, ее перебил Уил.
   — Это мой новый папа! — закричал он. — Он дуэлянт, и его выбрал для меня в отцы сам король!