Мясников Виктор. Изумруд - камень смерти

   - Вот таким путем! Сейчас стрелы приготовлю, и можно будет попробовать.
   Вовец принялся ввинчивать граненые стальные наконечники в алюминиевые стержни стрел.
   - Слушай, - Адмирал как будто вспомнил что-то, - а я где-то читал, что из арбалетов стреляют болтами. А у тебя стрелы, да ещё без оперения.
   - Это и есть болты, по-немецки "болцен". Конечно, глупое название, в России все болты с резьбой, но зато сразу понятно, что речь идет о короткой арбалетной стреле. Представь, если бы назвали, скажем, просто стрелкой? Еще бы больше путаницы было: в часах стрелки, у лука на грядке тоже, даже шпана промеж собой стрелки забивает. А ещё железнодорожные...
   Вовец перестал балагурить и проверил балансировку болтов, главным образом для того, чтобы продемонстрировать Адмиралу. Он укладывал стрелу поперек вытянутого пальца и медленно тянул её, пока она не замирала неподвижно в горизонтальном положении. Центр тяжести располагался точно на расстоянии одной трети общей длины стрелы от острия наконечника.
   - Ну что, постреляем? - Вовец подмигнул Адмиралу.
   Они вышли во двор, Вовец поднял рамку прицела, наложил болт на едва заметную канавку по центру ложа и прицелился в стоящий по ту сторону огорода свежий сруб. Цокнула тетива, стрела глубоко вонзилась в верхнее бревно сруба. Адмирал сначала просто подержал арбалет, примеряясь и привыкая, потом долго целился и наконец выстрелил. Болт скользнул над кромкой сруба и исчез. Вовец побежал его искать и с облегчением увидел, что тот торчит из забора, а не из какого-нибудь прохожего.
   - Слушай, - удивленным тоном произнес Адмирал, - он у тебя вообще пристрелян или нет?
   * * *
   Чтобы не испытывать судьбу, Вовец отправился в дорогу почти за полночь. В начале лета в этих широтах темнеет поздно, в полдвенадцатого ещё совсем светло. Расчет был на то, что в столь поздний час на дороге не окажется никаких застав и засад, а если все-таки обнаружатся, то в темноте их легче будет обойти. В принципе, если дорога хорошая, то ночью даже лучше ходить, чем днем. Солнце не палит, нет изнуряющей полуденной жары, комаров и мошки, да и ничто не отвлекает - топай себе, дорога хорошо видна, особенно если луна хоть чуть-чуть светит. А если и луны нет, так все равно звездное небо видно, а значит, на его фоне и вершины деревьев по сторонам дороги отчетливо прорисовываются, тоже легко сориентироваться.
   Вовец шел бодро, ритмично, что-то напевая про себя в такт шагам. За спиной у него висел рюкзак, в который к привезенному из города снаряжению и свежему хлебу добавилось некоторое количество продуктов из крутихинских базовых запасов. Арбалет, оснащенный на манер ружейного ремня тонким шнурком, висел поперек груди, готовый к бою.
   На ходу прислушивался. Очень помогала привычка ходить бесшумно. Вовец ступал мягко, не бил каблуками по земле. Звуков в ночном лесу оказалось немного. Чуть слышно поскрипывали сосны. Изредка сонно пересвистывались птицы, а где-то далеко, в лугах, громко и монотонно кричал дергач. Но Вовца интересовали другие звуки: людской говор, шум двигателей, бормотанье радиоприемника или магнитофона, стук топора и тому подобное. Особенно он стал внимателен, когда пахнуло сыростью - впереди лежала болотистая низина, возле которой его с Валентиной вчера перехватили тагильские бандиты. Он даже специально остановился и, сдерживая дыхание, прислушался.
   Он совсем уже было собрался потихоньку двинуться дальше, но тут впереди гавкнула собака. В сыром ночном воздухе это прозвучало отчетливо и громко, словно совсем рядом, в двух шагах. Вовец тут же снял с шеи арбалет и взял наизготовку. И вместо того, чтобы идти вперед, наоборот, отступил на десяток шагов. Ему стало ясно, что по дороге мимо собаки не проскочить. Он попытался определить, с какой стороны ветер, но в лесу не чувствовалось ни малейшего движения воздуха, шелеста листьев в вершинах берез он тоже не уловил. Это было очень плохо. Будь хоть какой-нибудь ветерок, Вовец спокойно обошел бы собаку с подветренной стороны, а сейчас его мог выдать неожиданный лесной сквознячок, движение воздуха от нагретого болотца в сторону тенистой чащи. Вовец развернулся и быстро пошел в обратную сторону. Делать нечего, следовало предпринять глубокий обход.
   Когда снова вышел на дорогу, стало настолько светло, что он смог различит на коре берез риски, оставленные в первый день экспедиции маркером Сержа. Здесь Вовец уже не опасался засады, хоть и держался обочины, готовый в любой момент отскочить за ближние деревья и скрыться в лесу. Привал позволил себе только у ручья, на месте первого бивака их бригады. Почему-то грустно было видеть прямоугольные следы палаток - примятая травка там ещё не поднялась и не отросла, - кухонный столик со скамейками и бревна-лавочки вокруг холодного кострища. Но никакого мусора - консервных банок, бутылочных осколков, фантиков, кухонных отбросов и тому подобного. Даже окурка, даже горелой спички Вовец не увидел на земле и остался доволен. Осталось внести последний штрих. Он поднял крепкий сухой сучок и как следует взрыхлил кострище, выворачивая наверх глинистую почву. Теперь порядок: уже этим летом среди углей и золы прорастут иван-чай, крапива или другие травы, первыми заселяющие лесные гари.
   Отдохнул основательно, почти час сидел, откинувшись на рюкзак, даже чуть подремал под утреннюю птичью перекличку. Когда поднялся, чтобы продолжить путь, уже полностью рассвело, правда, солнце ещё не встало, только золотило редкие облачка острыми лучами. Вовец двинулся вверх по ручью в быстро опадающей дымке утреннего тумана. Удивился, что русло почти сухое, какие-то жалкие струйки и лужицы.
   Через час он был перед старой плотиной. Теперь стало понятно маловодье лесной речушки. Пока его тут не было, ребята плотину подновили, загородив проран стенкой из горизонтально положенных сосновых плах. За ними блестело изрядное зеркало чистой воды, есть где поплескаться в жаркий день после пыльной горняцкой работы. Вовец попробовал понять, в каком месте разбит новый лагерь. Внимательно огляделся по сторонам, принюхался. Слегка попахивало дымком. В сыром рассветном воздухе, впрочем, как и в вечернем и ночном, дым быстро остывает и опускается, наполняя низины. И сейчас голубая прозрачная пелена сползала по склону Изумрудной горы, клочковато цепляясь за колючие сосновые лапы.
   Вовец не полез прямиком, а обошел лагерь по склону, внимательно оглядел со стороны. Выбранное ребятами место ему очень понравилось - укрыто со всех сторон густым молодым сосняком, но открыто солнцу, не затенено высокими кронами. Площадка ровная и отделена от поднимающегося склона мелкой канавкой, поросшей травой. Это значит, что в сильный ливень, когда вниз с горы бегут потоки воды, они будут отводиться этой канавкой в сторону, а не подтапливать палатки, которые поставлены поперек склона входом друг к другу. Кострище оборудовано чуть в стороне. Прямо к стволам сосенок привязан полиэтиленовый тент, прикрывающий поставленный на камни почерневший деревянный щит и гладкие сухие бревна, положенные с двух сторон, как лавочки.
   У костра хлопотал Серый. Сушняк, слегка наволгший сырой ночью, трещал и стрелял искрами. Над огнем висел котелок, капли падали с днища на угли и шипели. Видно, Серый сбегал к запруде за водой перед самым приходом Вовца. Тот осторожно, отклоняя сосновые ветки, вышел из укрытия, нырнул под полиэтиленовый тент, поставил к столу рюкзак, предварительно разряженный арбалет сунул под стол, сел на бревнышко и принял скучающий вид. Серый почти беззвучно возился у костра, сидя на корточках, и не замечал его присутствия. Вовцу надоело ждать, и он решил обратить на себя внимание.
   - Что-то завтрака долго нет, - сказал как бы между прочим.
   - К семи же договорились, - возмутился Серый, не оборачиваясь, - а сейчас только половина. - Тут до него дошло, что это голос не Клима или Сержа, и он оглянулся. От удивления и резкого движения не удержался на корточках и хлопнулся на зад. - О, привет! А ты как здесь оказался? Мы тебя только к вечеру ждали.
   - Соскучился, - улыбнулся Вовец, - вот и прибежал пораньше.
   У палатки откинулось в сторону полотнище входа и высунулся ствол ружья. Следом показалась растрепанная голова Сержа.
   - А! Здорово, Вовец! А я слышу, какой-то базар, думаю, кого черт принес в такую рань на нашу голову? - спрятался на минуту в палатке. Слышь, Клим, Вовец пришел.
   Пока варилась каша с тушенкой, Вовец вкратце рассказал о своих приключениях. Некоторые детали, правда, опустил, например, глупое поведение Валентины, отправившейся распивать "Пепси" со шпаной, и её почти полное обнажение. Но ребятам попенял, что натравили девушку на него. Те смущенно оправдывались, мол, только хвалили Вовца, а вовсе не навязывали его в спутники жизни. Потом обсудили текущую ситуацию и пришли к выводу, что изумрудоносные территории притягивают к себе массу всякого народа, в том числе и опасного. Решили вести себя с максимальной осторожностью, не привлекая лишнего внимания. Совершенно очевидно, что присутствие здесь артели недолго будет оставаться тайной, кто-нибудь наверняка наткнется. Следует на этот случай придумать подходящую легенду и обставить её соответствующим реквизитом.
   Потом Клим представил устный отчет, сопровождаемый комментариями и дополнениями со стороны двух Сергеев. Они перебросили все снаряжение к шахте и, облазив окрестности, нашли подходящее место для лагеря. Полянка оказалась такой идеальной, что Клим пошуровал в земле каёлкой и нашел под дерниной древесный уголь. В старину тут стояла изба, но сгорела, и толстый слой слежавшегося угля и золы не позволил деревьям занять площадку. Скорее всего, тут обитали горщики, вырубившие в горе изумрудную шахту.
   Потом мужики, поставив палатки, навертели из бересты факелов, взяли фонарик и отправились в штольню на разведку. Хотели попробовать поднять воротом цепь с глубины и, может, кого-нибудь опустить вниз, чтобы посмотреть изумруды. Но вначале обследовали колесо и вал подъемника, так сказать, провели техосмотр. И обнаружили очень занятную вещицу.
   - Вот она! - С видом фокусника, достающего из цилиндра живого кролика, Серж вытащил из-под стола серую плоскую калабашку. - Оп-ля! Видал когда-нибудь такое чудо науки и техники?
   Размерами и видом она походила на пыльную консервную банку этак в полкило тушенки объемом. Вовец взял её, прикинул вес на ладони: примерно так и есть. Спрессована из какого-то волокнистого материала. Сквозь центр проделано сквозное круглое отверстие диаметром в сантиметр или чуть меньше. Вовец пожал плечами и положил кругляш на стол.
   - Впервые вижу, но, судя по вашим глазам, штучка с подвохом. Я думаю, Серж, что это какие-нибудь подпольные старательские деньги, монета в один хит, спрессованная из, - он задумался на пару секунд, - из табака, чая, пороха, спичек, сухарей и прочих жизненно необходимых товаров. Угадал?
   - Почти, - улыбнулся Серж, - гляди сюда.
   Он срезал ножом пластик волокнистого вещества, положил на угол стола и поднес зажженную спичку. Пласточек вспыхнул желтым пламенем полуметровой высоты, и почти мгновенно сгорел с громким шипением, оставив на черной доске желто-бурое пятно. Только легкий зеленоватый дымок поднялся к натянутому над головами полиэтилену.
   - Запах знакомый, - кивнул Вовец, - бездымный порох. Значит, действительно, про порох угадал, за остальное извиняюсь. - Подкинул на ладони серый кругляш. - Так что это такое, пороховой заряд снаряда для трехдюймовки?
   - Точно, пироксилин, - кивнул Серж, - и действительно прессованный. Пироксилиновая шашка, если быть точным, для взрывных работ. - Он вытащил из кармана штормовки позеленевший металлический патрончик с торчащей из него жесткой черной веревочкой в четверть метра длиной, вставил патрончик в отверстие шашки. - Вот как все это выглядело. Во избежание худших сюрпризов мы решили больше в шахте не шерудить, обождать, пока ты снаряжение притащишь.
   - Думаешь, может взорваться? - усомнился Вовец. - Этой холере лет восемьдесят, небось, давно разложилась, только гореть и способна.
   - А ты не сомневайся, - включился в разговор Клим, - Сержант спец в этих делах ещё с армии. Профессиональный пиротехник и любитель-оружейник.
   - Взрывотехник, - уточнил Серж и пояснил: - В армии занимался минно-взрывными делами, а потом ещё окончил курсы взрывников, получил допуск и год работал на гранитном карьере. Так вот, пироксилин, нитроклетчатка то бишь, был одним из первых химических взрывчатых веществ и сырьем для бездымных порохов. Охотничий бездымник, правильно говоришь, разлагается на свету, гигроскопичен и, слежавшись, может детонировать, превращаться во взрывчатку. - Сержа, похоже, хлебом не корми, дай только потрепаться на любимую тему. - А тут специально спрессовано, приготовлено для взрывных работ. Наверное, этим и рвали жилу в шахте.
   - Ну, раз ты такой спец-милитарист, - Вовец вытащил из-под стола арбалет, - скажи что-нибудь хорошее.
   - Ого, - глаза Сержа загорелись, - балестра! В смысле, арбалиста, он же арбалет.
   - Эрудит, спасу нет! - засмеялся Клим. - Сейчас забодает своими познаниями.
   - А ты не слушай, - парировал Серж. - На разных языках, а называется примерно одинаково, на латыни в том числе. Значит, изобретение очень древнее, а на Руси называлось самострелом, следовательно, сами придумали то же самое. - Он быстро и внимательно осмотрел арбалет. - Очень интересно: гибрид средневекового и современного, свободно плавающий орех, а спусковой крючок, как у спортивного. Штифты для одноплечевого рычага, значит, лук маломощный, правильно?
   - Метров на сто бросает, ничего. - Вовца задело замечание. - А больше-то зачем?
   - А представь, если бы прицельная дальность была метров триста?
   - Для моего зрения и сотни за глаза, - скаламбурил Вовец, - а тебе могу крепостной построить, станковый, будешь с балкона "Мерседесы" насквозь дырявить.
   - По рукам! - обрадовался Серж. - Но тогда уж лучше полевой, только я тебе схему дам другую, а механизм натяжения с немецким воротом сделай, шестереночный.
   - Хитёр бобёр! А где я тебе такую мощную пластину для лука найду?
   - Ничего, сам добуду подходящую рессору. Слушай, пойдем, постреляем? Болты у тебя есть? А "козья нога"?
   - Говяжьей обойдешься, - вмешался Серый, ставя на стол дымящийся котелок.
   После завтрака пошли к ручью помыть посуду, а заодно и пострелять из арбалета. Рассудили, если Вовец пришел на полсуток раньше, то это ещё не повод для того, чтобы сразу в шахту лезть. Тем более, что он ночь не спал, нуждается в отдыхе. Вовец после обильного завтрака действительно кемарил на ходу, время от времени встряхивая головой, чтоб прогнать подползающий сон. В общем-то, Серж и без него разобрался бы с арбалетом, но зачем-то потащил его с собой. Оказывается, решил опробовать пироксилиновую шашку. Отошел метров на полтораста вниз по ручью, оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости. Но ребята остались на безопасном расстоянии.
   Серж взвесил на руке серый кругляш с торчащим кверху хвостом бикфордова шнура, примериваясь к броску, и поднес синий огонек зажигалки к размохрявленному кончику. Шипящая струя порохового огня вырвалась наружу. Серж метнул бомбу, проследил взглядом её полет и падение, потом не спеша улегся за огромной каменной глыбой. Через несколько секунд ярко-оранжевый клубок пламени развернулся над полуобсохшим руслом ручья, расшвыряв во все стороны песок и гравий. Клубок погас, и к небу поднялся столб рваного буро-зеленого дыма. Грохнуло изрядно.
   Серж поднялся, отряхнул брюки и направился к месту взрыва. Вся команда поспешила туда же, оживленно обсуждая увиденное. К всеобщему разочарованию, воронки так таковой не обнаружилось, просто примятый грунт, слегка обожженный. Ближний ивовый куст тоже немного подгорел: листочки побурели от жара и скрючились. Не зная, что здесь что-то взрывали, неопытный человек ни за что бы не догадался об этом. Да и песка с камнями вокруг натрусило немного. Но Серж казался вполне довольным результатом.
   - А чего бы вы хотели? Я вообще не ожидал никакого взрыва, вон как детонатор окислился. Да и пироксилин всего раза в три-четыре мощней черного пороха. - Он обстоятельно разглядывал разбросанные камешки. - Фунтовая шашка, восемьдесят лет под землей провалялась, а они морды воротят. Да в то время в России тротила вообще не знали, всю германскую войну на импортной взрывчатке жили, потому и снарядов вечно не хватало.
   - Ладно, - махнул рукой Вовец, - бабахнуло громко, все целы, чего еще? Я пойду вздремну до обеда, а вы тут поразвлекайтесь.
   Он отдал арбалет Сержу и, зевая, отправился обратно в лагерь. Серый уже держал наготове стрелу и козью ногу, приплясывая от нетерпения.
   * * *
   Бригада не только развлекалась. Развивая решение о создании убедительного прикрытия своему присутствию в этом районе, пониже плотины начали разработку изумрудного отвала. Раскопали солидную ямищу, насыпали кучи слюдита, собранного по руслу ручья. Даже не поленились, наколотили породы, наковыряли дрянной изумрудной мелочи. Когда Вовец спустился с горы ополоснуться в пруду, его поразил масштаб провёрнутых земляных и щебеночных работ. Теперь любой забредший в этот район сразу поймёт, чем занимаются четверо мужиков в глухом лесу.
   Еще сделали комплекты батареек для налобных фонарей. Соединили последовательно по три штуки, примотав их скотчем к палочкам. Но Вовцу это не понравилось.
   - Закон Ома помните? - спросил недоумевающих приятелей. - Ну, неважно, я должен был вас предупредить, мой прокол. В общем, надо соединить две пары батареек параллельно, тогда они будут долго работать. А последовательные сядут через пару-тройку часов.
   - Погоди, - усомнился Клим, - в фонариках же батарейки одна за другой стоят, колбасой.
   - Ага, - кивнул Вовец, - так удобнее в руке держать, но если фонарик не выключать три часа, батарейки можно выбрасывать, сдохнут. Я это всё на собственном опыте проверил. Кто-нибудь из вас оставался без света в сырой пещере, в полукилометре от входа? Вот, а температура была всего плюс пять, сверху капала ледяная вода, под ногами скользкая глина, и на каждые сто метров коридоров было по три провала. Ладно, пообедаем и - вперед.
   Вперед так вперед, а обедать никого уговаривать не требовалось. Солнце палило вовсю, поэтому свитера и штормовки надели уже в штольне. У каждого на лбу светилась маленькая лампочка, а через плечо на широком стропе висели блоки из четырёх батареек, обмотанные скотчем. Практика показала, что Вовец был прав - налобники у всех исправно светили до вечера, а вот три батарейки в длинном фонарике скоро скисли.
   Поскольку у ребят не оказалось скальной подготовки, в шахту пришлось спускаться Вовцу. Его такая перспектива вполне устраивала, он любил неизведанные пути и был непрочь вспомнить альпинистскую молодость. Хотя подъёмный колёсный ворот казался достаточно прочным, все-таки не рискнули крепить к нему верёвку. Вовец забил несколько крючьев в трещины каменного пола и навесил основной и страховочный концы. Но перед тем, как пойти вниз, распорядился опустить в шахту горящую свечу. Ее поставили в консервную банку, для устойчивости, чтобы не валилась набок, засыпали туда же мелких камешков и подвесили на проволоке к толстой леске: имелся в запасе стометровый кусок на пластиковой бобине. В отверстие по оси бобины продели палочку, чтобы легче вращалась, и принялись опускать. Вовец лег на каменный пол, свесил голову в шахту и наблюдал за пламенем свечи в свои любимые очки-бинокль, дужки которых связал резинкой, чтоб лучше держались на голове.
   Много ли света дает огонек стеариновой свечи? В шахтном колодце этот свет рассеивался, не освещая стен, только создавая отблески в слюдистой породе. Да спущенная цепь мерцала. А на ней через каждые полтора-два метра висели серые кругляши пироксилина со свисающими, словно крысиные хвосты, обрезками огнепроводного шнура. Хорошо, что свеча опускалась на достаточном отдалении. Вовец представил, какой вулкан мог бы тут пыхнуть, перепрыгни пламя с фитиля на кончик такого хвоста, и поёжился. На противоположной стороне шахты лежал Серж и тоже внимательно смотрел вниз. Когда свеча достигла дна и остановилась, сказал:
   - Двадцать восемь штук. Порядочно. Неплохой тарарам можно устроить, как думаешь?
   - Это ты про взрывчатку? - переспросил Вовец - Слава богу, сейчас без тарарама обошлось.
   - Не-е, - Серж поднялся на ноги, - тот пироксилин, что утром рвали, вчера даже не загорался. Я его целый день просушивал на ветерке в тени, а вечером у костра. Тут главное, чтобы температура была не выше тридцати пяти градусов, тогда он высохнет без потери боевых качеств.
   - Успокоил, - Вовец тоже встал, - хотя я больше опасаюсь углекислого газа на дне. Но раз свечка горит, значит, и мне дышать можно. - Повернулся к Климу, державшему бобину с леской. - Сколько метров намерял?
   - Примерно тридцать восемь-сорок. - Клим завязал леску за стойку шахтного ворота, взялся за страховочный конец. - Ну что, начнём, благословясь?
   - Ладно, - Вовец пропустил основную веревку сквозь карабин на грудной обвязке, надел брезентовые рукавицы, - страховку слишком не зажимай, не тормози зазря. Эх, пронеси нелёгкая!
   Он откинулся спиной в тёмный провал, упираясь ногами в край колодца, постоял. Как всегда с отвычки, почувствовал противную мелкую дрожь в ногах и руках. Подавляя её, стиснул челюсти и напряг мышцы спины. Давно не стоял над пустотой, вот и занервничал. Пошел вниз по стене, постепенно увеличивая ширину шага. Клим страховку травил как надо, а Вовец с каждым шагом успокаивался всё больше. Быстро пришло ощущение уверенности в собственных силах и в надежности снаряжения. Луч налобника скользил по неровной каменной стенке, отблескивающей плотной массой чешуйчатой слюды с зелеными искрами. Рядом, у самого плеча, неподвижно висела тусклая цепь с калабашками пироксилина. Вовец пощупал одну - словно заскорузлый войлок, под затвердевшей коркой которого прощупывается упругая непросохшая сердцевина.
   Через каждые два шага Вовец вертел головой по сторонам и запрокидывался назад, чтобы осветить стенки. Через десять-двенадцать метров спуска сбоку открылся штрек, но неглубокий, видно, не оправдал ожиданий и продолжать его не стали. Следующий появился ещё через такое же расстояние, но этот был куда глубже. Вовец проник в него, отцепился от снаряжения и крикнул вверх Климу, что пойдет осмотрится. Стенки штрека то сходились почти вплотную, только боком протиснешься, то расходились, образуя просторный грот. Коридор уклонялся то вправо, то влево, следуя по изумрудной жиле. В самом его конце пол покрывала липкая глина, на стенах виднелись такие же бурые потёки. Очевидно, жила приблизилась к самому склону горы, где просачивались грунтовые воды. Вовец не стал проверять дальний конец штрека, чтобы не пачкаться в грязи, и так было ясно, что тут вся жила выбрана до конца. Он вернулся, посвечивая на стены и потолок, окидывая их внимательным, цепким взглядом. Несколько раз видел прицепившихся к потолку летучих мышей, в одном месте так целую колонию, штук двадцать. Одну мышь даже потрогал пальцем. Та пискнула и, цепляясь коготками за мельчайшие трещинки в голом камне, отползла в гущу подруг. Вовец подивился, что вход раскопали совсем недавно, а в шахте уже полно мышей.
   Он покричал Климу, чтобы страховал, и продолжил спуск. Следующий штрек представлял собой косую щель и тоже повторял путь изумрудной жилы. Вообще-то весь массив горы был сложен слюдитом с изумрудными включениями, но хорошие, ювелирные камни, судя по всему, лежали не сплошь, а достаточно узкими зонами. Пока он мог с уверенностью сказать лишь, что хозяева шахты не разменивались на мелочь, оставив её в породе. Косая щель шла вниз на протяжении десяти шагов. Дойдя до упора, Вовец взглянул вверх и увидел, как высоко находится потолок, метрах в пяти. Горщики разрабатывали только самые богатые зоны по традиционной методике: выкалывали большие куски породы, содержащие ювелирные кристаллы, вытаскивали их на поверхность, а возле ручья производили разборку, извлекая качественные изумруды.
   У Вовца вдруг появилась тревожная мысль: а что, если шахта выработана до конца, потому её и бросили, оставив только мелочь, недостойную внимания. Конечно, для их бригады и эта мелочевка, возможно, окажется настоящим сокровищем, но все равно хочется большего. И он решил спуститься на дно колодца, все боковые штреки наверняка пусты. Старые горщики ни за что не стали бы долбить сорокаметровую дудку в горе просто так, если прослеживается жила, нет, они только по жиле и пойдут.
   И Вовец скользанул по веревке вниз, притормозив у самого дна. И как раз вовремя: едва не шлепнулся в воду, скопившуюся внизу. Клим что-то крикнул, звук, многократно отраженный от неровных стен, скатился неразборчивым клубком. Наверное, Клим просто хотел понять, почему страховка понеслась с такой скоростью. Вовец, зависнув над черной водой, бросил на неё луч налобного фонаря. Из богатого спелеологического опыта ему было известно, что подземные воды прозрачны, но сейчас дно не просматривалось. Вода морщилась, конец веревки раскачивался, разгоняя неритмичные круги, отбрасывая блики. Он двинул головой, проследив лучом света направление цепи подъемника. Бадья, налитая по края, наполовину торчала из воды. Вовец толкнул её ногой, но та не шевельнулась, словно привязанная. Так оно и оказалось: какая-то ржавая проволока, прикрученная к ушку, уходила под воду. Он ухватился левой рукой за холодную влажную цепь, притянул к себе и стал ногой на край пятиведерной бадьи. Ослабил на груди перехлестнутую за карабин основную веревку, получив свободу движений. Присел, держась за цепь, отвязал от пояса обушок и одним ударом сбил проржавевший проволочный узел. Бадья сразу резко качнулась, и Вовец чуть не сорвался в воду. Он вытащил из воды конец веревки, привязал обушок и опустил обратно. В луче фонаря белая рукоятка была прекрасно видна в прозрачной воде. Обушок опустился всего на метр и мягко остановился. Вовец подергал веревку, словно рыбак леску с блесной. Крутящееся, искристое облачко окутало инструмент. Мельчайшие чешуйки слюды, отслоившиеся от слюдитовых стен, затянули дно. Этот зеркальный ил, отражая свет, создавал впечатление бездны.