Мясников Виктор. Изумруд - камень смерти

   - Вагончик тронется, вагончик тронется, вагончик тронется, а он останется! Оба-на!
   Балок вкатился в подлесок, сминая мелкие сосенки. Охранник сел, привалясь спиной к свежему пеньку, судорожно принялся выковыривать патрон из пачки, не доставая её из кармана. В голове звенело. Всего оставалось пять патронов, как раз наполнить магазин. Торопливо, с трудом попадая трясущимися руками в казенник ружья, охранник втолкал один за другим все патроны в подствольную подающую систему. По-прежнему сидя на земле, прицелился и выстрелил вслед уходящему трактору. Позади кабины расположен плоский топливный бак. Картечь пробила миллиметровое железо, наполнив полупустую емкость гулким звоном. Вовец понял причину продолжительного звука и прекратил толкать бульдозером застрявший вагончик. Дал задний ход. Новая порция свинца прошила бак, но на этот раз никакого гула и звона не последовало. Заряд вошел в нижнюю часть емкости, в рваное отверстие хлестнула кривая мутная струя. Солярка - это вам не бензин, её не так просто поджечь, поэтому Вовец не боялся попадания в бак, просто двигаться задом неудобно. А в грязное узкое окошечко в задней стенке кабины невозможно ничего разглядеть. Он принялся разворачивать трактор на одной гусенице. Картечь сквозанула через кабину, вынесла стекла обоих дверец. Осколок стекла впился в щеку. Вовец разозлился. В свете фар возник человек. Он стоял метрах в пятнадцати и целился из ружья. Вовец втопил педали, скособочась на сиденье, втянув голову в плечи. Его тут же осыпало осколками лобового стекла. В кабину ворвался встречный воздух пополам с выхлопными газами. Вовец поднял голову и глянул вперед. В свете фар в нескольких метрах впереди трактора бежал человек, Вовцу с высоты кабины были видны только голова и плечи. Охранник, а это был, конечно же, именно он, ружье не бросал, держал обеими руками перед собой. В патроннике сидел ещё один заряд, но охранник не мог остановиться, чтобы развернуться и выстрелить. Но если бы рискнул, можно дать гарантию в сто процентов, что через секунду-другую оказался бы намотан на гусеницы. Человек в такой ситуации инстинктивно бежит к укрытию или к другим людям. Охранник несся прямиком к штабелю ящиков, которые в неровном свете костров крушил Клим. Он разбивал клювом обушка боковые доски, сшибал их несколькими ударами и сбрасывал на землю каменные цилиндры керна. Вовцу оказалось по пути с убегающим, он тоже ехал к штабелю и теперь уже вовсе не собирался гоняться за каким-то придурком с "помпушкой". У него самого на коленях лежала такая же. Он мог, если бы захотел, бросить рычаги, высунуться в расстекленную раму "лобешника", со вкусом прицелиться в прекрасно освещенную спину и всадить с десяти-пятнадцати шагов горсть свинца точно промеж мокрых лопаток.
   Охранник не видел, что у него под ногами, лучи фар шли гораздо выше. Он зацепился ботинком за корягу и упал, ружье вылетело из рук. Вовец тормознул, двинул рычажок, освобождая лебедку, опустил острый низ лопаты на землю, тронул машину вперед. Ворох земли, вывернутых корней, срубленных сучьев взбугрился впереди бульдозера, поднялся крутой волной, пополз вперед. Охранник заорал и тут же заткнулся, накрытый земляным валом. Вовец дал задний ход, осторожно объехал свежую кучу и подкатил к наполовину разломанному штабелю. Махнул из кабины Климу, чтобы отошел в сторону. Попробовал осторожно толкнуть ящичный штабель, но сразу почувствовал, что порастерял навыки управления за последние годы. Трактор дергался и хотя слушался рычагов, двигался судорожно, рывками. Вовец весь вспотел. Наконец наехал тихонько, накатил на стопу тяжелых ящиков, остановился, стал задирать вверх лопату. Ее нижний край, выгнутый вперед острым ножевым лезвием, подцепил штабель, перекосил его, приподнял ближнюю сторону. Клим забарабанил обушком в дверцу, заорал во всю глотку:
   - Стой! Стой, мать твою!
   Вовец выбрался из кабины, спрыгнул на землю. Его слегка покачивало после такой скачки по кочкам. Двигатель трактора негромко тарахтел на холостом ходу, дребезжа расшатанными железками. Клим по пояс влез под ящики, державшиеся на кончике бульдозерного ножа. Вовцу даже нехорошо сделалось от такого вопиющего нарушения правил техники безопасности. Сорвутся вниз ненароком, как это обычно случается, и, словно на гильотине, разрубят пополам. Клим выпрямился, оглянулся, увидал подходившего Вовца, замахал рукой:
   - Давай скорей! Помоги-ка. Не могу один вытащить, тяжелый...
   Вовец подбежал, запоздало сообразив, что следовало бы столкнуть штабель бульдозером, раз уж сумел так четко подцепить. Оглянулся, не подкрадывается ли кто сзади, повел стволом ружья, готовый в любое мгновение нажать спуск. Работяга в замасленной куртке, - спина жирно отблескивала в свете костров, - раскидывал руками комья земли, оплетенные обрывками корней, раскапывал тот холмик, что Вовец нагреб над нерасторопным охранником. К нему подбежал второй, в драной телогрейке на голом торсе, поддергивая сползающие трикотажные штаны, видать, натянул спросонья что под руку подвернулось. Он боязливо покосился на ружейное дуло и принялся помогать своему товарищу. Для обоих, очевидно, было привычным делом ворочать голыми руками колонки керна, буровые трубы, копаться в железных кишках механизмов и делать прочую тяжелую мужскую работу. Опасности они не представляли. Вовец прислонил ружье к лопате бульдозера, посветил фонариком. Три больших прямоугольных ящика, наполненных каменными цилиндрами, косо зависли на кромке бульдозерного ножа. Под ними на земле стоял ещё один такой же ящик - метр на метр с четвертью размером, высотой сантиметров тридцать пять. Вовец посветил внутрь этого нижнего ящика. Вздрогнул, наткнувшись взглядом на остекленевший, закатившийся глаз.
   Голый человек скрючился в неудобной позе внутри ящика. Связанные ноги поджаты, упираются ступнями в дальнюю стенку. Человека положили на бок, но поставленный сверху ящик придавил плечо, ему пришлось повернуться спиной вверх. Руки перекрещены запястьями, перехвачены в этом месте несколькими витками тонкого капронового шнура, их невозможно подтащить к лицу, чтобы попробовать перегрызть путы. Щека прижата к грязному днищу. Рот затянут полосой грубой ткани, словно кто-то посторонний может услышать в лесной глуши сдавленные крики, тем более когда ревет дизель буровой. Все тело несчастного покрывали красные точки и волдыри - следы укусов насекомых.
   Клим пытался просунуть свои руки под плечи бедолаги, чтобы приподнять его и вытащить из ящика. Вовец остановил его движением руки, ещё раз посветил на лицо и узнал Сержа. Но глаз был уже зажмурен. "Живой," - с облегчением подумал Вовец. Он попробовал просунуть палец под тряпку, стискивающую рот, но это ему не удалось, было слишком туго. Узел на затылке тоже не поддавался. Пришлось достать нож. Лезвие, заправленное на мелком бруске, а потом ещё на шкурке-нолевке - бриться можно, - в одно касание развалило узел, тряпка отпала. Но в рот оказался забит тряпичный ком. Он пропитался слюной и выскальзывал из пальцев. Наконец и он был вытащен. Серж тяжело задышал разинутым ртом, попробовал свести челюсти, но не вышло, зато открыл глаз и посмотрел на Вовца вполне осмысленно.
   - Лежи, Сержант, спокойно, - Вовец легонько похлопал его по плечу, сейчас мы тебя вытащим. - Он перерезал шнур на руках, не глядя сунул нож рукояткой вперед стоящему рядом Климу. - Зайди с той стороны, освободи ноги. Обушок здесь оставь.
   Ему было понятно, что щель между ящиками, да ещё ограниченная сбоку бульдозерным ножом, слишком мала, её надо расширить. Вставил плоское острие обушка в стык досок на углу ящика, легкими ударами руки по бойку попробовал загнать острие как можно глубже. Доски оказались сколочены не слишком плотно, и теперь, работая как рычагом, можно было попытаться оторвать боковую стенку. Ржавые гвозди со скрипом подались. Дальнейшее было делом техники, ломать - не строить. Орудовать гвоздодером куда проше, чем эти самые гвозди заколачивать. Сбоку появился Клим, и, чтобы не отвлекать Вовца от работы, попробовал наощупь найти под его энцефалиткой ножны, чтобы вернуть нож хозяину. И тут случилось то, чего Вовец боялся с самого начала, - приподнятый штабель соскользнул. Сбрякали в верхних ящиках каменные цилиндры керна, треснула какая-то хлипкая дощечка, Клим дернулся, схватился руками за штабель, обронив нож. Вовец замер на секунду-другую, выдохнул и покачал головой, мол, зачем так пугать? Ящики вернулись на свое место, только и всего. Теперь уже стало нечего бояться, можно было орудовать инструментом в полную силу. Вовец запустил поглубже в щель острие, потянул двумя руками рукоятку. С противным, душераздирающим скрежетом вылезли длинные кривые гвозди. Вовец сделал шаг в сторону и одним пинком сшиб доску. В проем тут же высунул голову Серж. Он сумел свести челюсти, но теперь губы у него тряслись, а зубы стучали так, что перекрывали холостой рокот тракторного дизеля.
   - М-мужики, - Серж обвел их полубессмысленным взглядом, - з-замерз, блин!
   Выпростал из-под себя руку, протянул в сторону Клима. Тот сразу же ухватился за нее, потащил радостно. Вовец пошарил лучом фонарика внизу, отыскал свой нож. Ружье, до того прислоненное к бульдозерной лопате, тоже упало. Поднял и его, повесил на плечо, огляделся - не появилась ли опасность? Двое работяг, разбрасывавшие землю, докопались до своего защитника, но, оказалось, не с того конца зашли - ноги. Схватили: один за правую, другой за левую - дернули. Вовец отвернулся, своего надо вытаскивать, а не на чужого пялиться. Серж уже наполовину выкарабкался из своего малоудобного гроба, высвободил и вторую руку, сейчас опирался ею о землю. Другой держался за Клима. Вовец поспешил ему помочь, подхватил обнаженное тело, которое колотила крупная дрожь. Вытащили приятеля наружу, поставили на ноги. Вовец вспрыгнул на гусеницу трактора, нашарил в кабине тряпичный ком, бросил Климу. Принялись развязывать узел, помогли одеться.
   - А я с-слышу - пуляют, в-война целая, - щелкая зубами и приплясывая от холода, рассказывал Серж, - н-ну, думаю, началось, добрались до гадов. А потом ничего не помню, как обрезало.
   Работяги тоже хлопотали над своим, как секунданты над нокаутированным боксером. Привалили спиной к земляной куче, хлопали по щекам, приводя в чувство, но без особого успеха. Серж, уже одетый и обутый, стоял, обняв себя, сунув ладони под мышки. Клим растирал ему спину, чтобы согреть. Вовец сделал пару шагов в направлении работяг, присмотрелся. Ему вовсе не хотелось оставлять за спиной труп. На всякий случай потянул на глаза капюшон энцефалитки, а "молнию" на вороте затянул до самого носа. Хоть и ночь, и свет костров играет бликами и тенями, а ни к чему показывать лицо. Но тут охранник очнулся, растрясли мужики. Открыл бессмысленные глаза, таращился, ничего не соображая. Лицо грязное, в земле, в трухе, под носом мокро, то ли кровь, то ли что другое. Рыба, выброшенная на берег, вывалявшаяся в песке и пыли, на последнем издыхании ловит воздух, топорщит плавники и хлопает жабрами, только моргать не может. Так и этот разевал рот и хватал воздух. Постепенно соображение возвращалось к нему, и он бы очнулся окончательно, если бы Серж не очнулся ещё раньше.
   Выкрикивая ругательства, он подскочил к охраннику и от всей души врезал ладонями по ушам. Тот сразу сник, голову повесил и, вроде, дышать перестал. Серж решительно повернулся к работягам. Мужик в рваной телогрейке на голом теле испуганно отпрянул, подтянул сползающее трико, забормотал:
   - Вы что, мужики? Мы тут не при чем, работаем и всё...
   - А где тот, который меня метелил? - наступал на него Серж. - Где эта гнида рыжая?
   - В больницу же увезли, - мужичок неподдельно удивился, мол, всем известно, ты один такой неинформированный откуда-то выискался, но разъяснил: - Дыра в башке - во, кулак вставить можно.
   Он продемонстрировал свой кулак, в пол-головы величиной. У работяг бывают такие непропорционально большие лапищи. Эти впридачу были черными от навеки въевшегося мазута и металла, да ещё сейчас в земле рылись. Вовец хмыкнул: если такой кулак в башку влезет, значит, там вместо мозгов пустота была. Придержал слегка Сержа:
   - Не заводись, мы и так тут понатворили, достаточно уже. - Обратился к работяге: - А где евонная берданка? Если откопали, давайте сюда.
   Тут же из темноты выступил другой рабочий, торопливо сунул Вовцу в руку ружье. У того теперь в каждой руке стало по стволу. Но этот, второй, годился только в качестве холодного оружия, типа дубины. Стальные траки тракторных гусениц расщепили приклад, смяли казенник, а сам ствол согнулся и стал напоминать кочергу. Осталось её только в огонь отправить, что Вовец тут же и сделал - швырнул в ближайший костер. Тот уже прогорал, и чуть-чуть дровишек ему не помешало бы. Теперь, освободившись от хлама, можно было взять работягу под руку, отвести в сторонку и поговорить по душам. Вовец повел его к полуразбитому штабелю ящиков с кернами, поинтересовался успехами. Кто бурилой на установке? Как оценивает результаты, какие породы? Зачем такая охрана?
   Мужик легко сознался, что он бурила, а помбуром у него тот парень, что первым начал откапывать охранника. Керн идет хороший, поймали жилу, а до края так и не дошли пока, площадь простирания даже приблизительно не определить. Сплошные слюдиты, по краю бериллы неплохие, а ближе к центру изумруды. Последнюю скважину до двадцати восьми метров довели, так почти сплошной массив - кристалл на кристалле. С этими словами бурильщик вывернул из кармана телаги шестигранный обломок зеленого камня сантиметров пять в диаметре, не удержался, чтобы не похвастать. Спохватился, что могут отобрать, да поздновато, Вовец уже взял кристалл у него из ладони. Посветил фонарем: такой только в музее увидишь, жаль, что обломок, а не целый. Грани правильные, гладкие, скол, как и положено, раковистый. Но цвет бледноват, светло-зеленый. В массиве смотрится, а если огранить, то никакого впечатления не останется. Да и гранить особо нечего - трещины сплошные, а в глубине вообще мутное пятно, свет не проходит. Но пожалуй, можно выкроить дюжину камушков, этак в четверть карата каждый. Взвесил ещё раз на руке и вернул работяге. Тот уже сто раз раскаялся, что столь опрометчиво похвастал, стоял, переминаясь, пыхтел и потел. Получив обратно утаенную от начальства собственность, вздохнул с облегчением. Пояснил, что вот это и охраняют бойцы с ружьями. Глаз да глаз нужен. Раньше за такое месторождение по ордену бы дали, а сейчас по черепу запросто. Хозяева боятся, что информация утечет, и рудник в казну приберут. А скоро в Госдуме должны закон принять о свободном рынке драгоценных камней, после этого можно будет рассекретиться. А пока всю бродячую хиту метелят и шугают, чтоб и дорогу сюда забыла. А если кого подозревают, что специально заслан шпионить, то в город увозят на допрос. И этого парня хотели так же, но он уперся, да ещё драться кинулся, а в кармане карта с обозначенными скважинами, вот и оказался в ящике. И вещей никаких с собой не было, значит, компаньоны должны обнаружиться, могут явиться следом. Этот не расскажет, так те расколются. А все эвон как обернулось... Так если разобраться, ответный удар оказался впятеро сильней... А нам что, мы на сдельщине, отбуримся и опять, может, на полгода без работы.
   * * *
   Небо на востоке быстро голубело, звезды сразу поблекли, а контуры деревьев обозначились резче. Но с запада тянул ветерок, наволакивал тучи. Уходили цепочкой, след в след, как-то само так получилось. Вовец первый, за ним Серж, замыкал Клим. Все слишком устали, чтобы разговаривать. До стоянки добрались почти в три часа, тучи, затянувшие небо, уже подсвечивало желто-розовым, и, похоже, собирался дождь.
   Серый с Валентиной не спали. Серый, чтобы скоротать ожидание, занимал себя всякой бивачной работой и всю переделал. Окопал ровиками палатки, чтобы в случае дождя вода не подтекала. Вокруг столика соорудил самые настоящие скамейки. Вовец с трудом доковылял и буквально рухнул на лавочку, ноги уже не держали, столько находился и набегался за последние сутки. Спросил, положив на стол перед собой ружье:
   - А вы почему не пакуетесь? Контрольное время прошло.
   - Ух ты, ружье! - Серый протянул руки, хотел взять, но Вовец придавил оружие локтями. - Да ладно, я только посмотреть хотел. - Увидел Сержа. Здорово, Сержант! Ты куда запропал?
   - Здорово, - поприветствовал его Серж, криво улыбаясь, - в гости ходил, чай пил, да чашку разбил, хозяин рассерчал - самоваром настучал. Ой, не могу, как спина чешется! Серый, почеши Христа ради, комары, гады, искусали всего, как колхозного поросенка. А, привет, Валентина, - Серж заметил девушку и вяло помахал ей рукой. - Ты-то зачем в такую даль поперлась?
   Он уселся за стол напротив Вовца, навалился вперед, выгнув спину, и блаженно замурчал, когда Серый остервенело принялся скоблить ногтями его хребет. Клим сел рядом, положил перед собой поблескивающий обушок, принялся искать по карманам сигареты и зажигалку. От костра подошла Валентина, поставила на стол пышущий теплом чайник и кружки, сказала нарочитым тоном:
   - Я же говорила, раз Клим за дело взялся, значит, все будет в порядке. Ах ты мой бедный, - погладила Сержа по голове, - где ж ты пропадал?
   - Валя, - поморщился Клим, - давай без мелкого подхалимажа. Лучше вон Сержу помоги. Когда сюда шли, заикнулась, вроде у тебя какое-то мазево есть от зуда. А то его, бедолагу, комары так разукрасили - Пикассо позавидует.
   Девушка сразу нырнула в палатку, через минуту появилась с пластиковым флаконом в руке. Серж стянул через голову энцефалитку, бросил на стол, подставил спину. Вовец расстелил его куртку перед собой, покачал головой, рассматривая дугообразную надпись "Ekaterinburg". Спросил:
   - А другая одежонка у тебя есть?
   - Есть, - откликнулся Серж, - штормовка. В палатке лежит. А что?
   - На ней это же написано или что другое?
   - Нет, ничего. Рукав только заштопан, старая уже.
   - Вот её и наденешь, - Вовец скомкал энцефалитку, метко бросил тряпичный комок в угасающий костер. - И больше на себе никаких глупостей не пиши. Впрочем, умного тоже не надо, понял? Ходи, пожалуйста, без маркировки.
   - А ты чего раскомандовался? - возмутилась Валентина, она даже перестала натирать спину Сержу. - А вы чего сидите, как кролики перед учителем, уши прижали? Или кто с ружьем, тот и главный?
   - Валюш, - Клим неторопливо прикурил, выпустил струйку дыма, - ты, пожалуйста, не напирай на Володю, он нас обоих только что из дерьма выдернул. И, я так думаю, не в последний раз. Давай, Сержант, рассказывай все по порядку, как дело было?
   Серж почесал затылок и принялся излагать свою историю знакомства с бурильщиками, закончившуюся в импровизированном гробу. Остальные молча слушали.
   - Вначале, как положено, вышел на дорогу и пошел по следам колес. Вовец взял чайник и разлил по кружкам черный, как деготь, чай. Серый поставил на середину стола жестянку с сахаром, положил ложки. Как бы невзначай провел пальцем по стволу ружья, шумно вздохнул и принес полиэтиленовый мешок с печеньем. Серж продолжал рассказывать. - А потом слышу - вроде бы мотор гудит. Подошел ближе - точно, буровая работает. Вырубка приличная, вы сами видели какая. А в самом конце стоит передвижная установка на КрАЗе. Рядом дизель пыхтит на прицепе. Я безо всякой задней мысли подваливаю к мужикам и начинаю разговор. Так, мол, и так, как жизнь? Как платят? Про породы, или что тут ищут, даже полслова не сказал, как вдруг подбегают два придурка с ружьями и орут: "Руки вверх!" - Серый отхлебнул чая, задумался, собираясь с мыслями. Похоже, вспоминать эту историю ему не доставляло радости. - Я им говорю: "Вы что, ребята, белены объелись, берданки на живого человека наставляете?" А они: "Ты! Шпион! Падло!" И так далее, в том же духе. Ну, раз такие дела, послал их подальше да и пошел прочь. Так ведь не отпускают. Давай сразу ружье в лицо тыкать. А один козел принялся руку мне заворачивать. Я, понятно, пихнул его, как следует. Говорю, мол, ребята, мне ничего от вас не надо, хрен на вас на всех, я своей дорогой иду, а вам счастливо оставаться. Тут другой, рыжий весь, конопатый, нос картошкой, - я его харю хорошо запомнил, попадется как-нибудь, сволочь, - ружьем мне по лицу как врежет, прямо стволом. Я руки-то поднял, а он мне в живот сапогом. Думал, не отдышусь вообще. - Серж снова помолчал, отхлебнул горячего чая. - Короче, отходили за всю мазуту, думал, не встану. Сволокли в вагончик, давай допрашивать по всей форме. Пугать давай - застрелим, зароем, подвесим. Они, видишь, подумали, раз я налегке, то приехал на машине. Шерлоки, блин, Холмсы. Один даже бегал целый час по округе, все машину искал. Они там думают, что в такую даль забрались - ни один человек пешком не придет. Ну, побили ещё маленько. А я им уже поддакиваю. Да, на машине приехал. Напарник увидел, что меня схватили, уехал в город. Скоро вернется и сорок человек с ним. Короче, лапшу вешаю. Не буду же я говорить, где наш лагерь, правильно? В общем, в конце концов раздели они меня, связали и в ящик затолкали. А сверху другими ящиками заложили. А там щели чуть не в ладонь. Как комары на меня накинулись! Думал, сдохну. Ни почесаться, ни прибить их, ни отогнать. А он, сволочь, присосется и тянет через трубочку. А я лежу, даже дернуться не могу. Все затекло, онемело. Тут я и комаров чувствовать перестал. Эти уроды думали, что хорошую пытку придумали, а все наоборот вышло.
   - Так чего они добивались-то? - перебил Клим.
   - Да все время спрашивали, кто послал, - Серж подумал, почесал голову. - Я так догадываюсь, что боятся конкурентов или бандитов. Собирались допрос ночью продолжать. А ещё держали меня как заложника на тот случай, если действительно кто-то приедет меня освобождать.
   Вовец размешал сахар, отхлебнул с наслажденьем и как ни в чем не бывало заметил:
   - Усы бы тебе сбрить не мешало.
   - А это ещё зачем? - Серж поперхнулся чаем, схватился рукой за лицо, прикрывая свою гордость.
   - А затем, что если кто из этих твоих новых знакомых заметит тебя даже издалека, у нас у всех могут начаться проблемы, - пояснил Вовец.
   Клим поставил кружку, молча сходил в палатку и вернулся с тюбиком крема и станочком для бритья. Серж отнял руку и покорно задрал нос. Клим мазнул кремом и в две секунды смахнул всю растительность. В придачу к этому Валентина отвесила Сержу подзатыльник:
   - Да не ёрзай ты, - сказала сердито, - вертится, как сорока на колу. Сиди спокойно.
   - Да не могу я спокойно, - вскочил тот со скамейки, - задницу сильней всего искусали.
   - Держи, сам вотрешь, - сунула в руку флакон. - Тоже мне, - фыркнула, - нашли самое вкусное.
   - Да уж, не чета твоим караваям, - огрызнулся Серж.
   Он сразу сел, поэтому ладонь Валентины хлестнула по воздуху у него над головой. Еще раз презрительно фыркнув, девушка полезла в палатку, которую Вовец ставил для себя. По полиэтиленовому пологу дробно защелкали дождевые капли, пока ещё редкие. Вовец допил чай, повертел задумчиво кружку, вздохнул и заговорил:
   - Значит так: ситуация - острее некуда. В четырех километрах отсюда какая-то частная фирма разбуривает изумрудную площадь, результат отличный. Я видел образец. Кристалл бледный, трещиноватый, с замутнениями, но крупный и, в общем-то, хорошего ювелирного качества. Поэтому фирма и держит такую крутую охрану, что боится утечки информации, конкурентов и воров. Я так понимаю, здесь уже идет война. Сегодня и мы ввязались. Пока обошлись без потерь, зато врагов нажили. Если ещё раз им попадемся, церемониться с нами не будут, могут просто убить на месте. Будем считать, что их конкуренты тоже не дремлют. Так что имеем хорошие шансы оказаться между молотом и наковальней. А то, что я у этих ребят кое-что пожег и поломал, да ещё одного молодца по кумполу тюкнул... В общем, как говорится, менты нам не кенты. В милицию жаловаться никакого резона нет. Будем сами как-то выкручиваться из этой ситуёвины. Какие будут предложения? Давай, Серый.
   Тот, похоже, привык быть ведомым и сейчас слегка опешил. Пожал плечами.
   - А что я? Я как все. Изумрудов на всех хватит. - Он ещё раз пожал плечами, соображая, что бы ещё сказать, и добавил: - А с этими связываться не надо. Подстрелят ещё ненароком.
   То, что лидерство в коллективе перешло к Вовцу, почувствовали все. После ночного побоища, где он проявил не только хладнокровие и решительность, но и, главное, рискуя жизнью, выручил товарищей, с которыми знаком-то был всего ничего, без году неделю, переход этот оказался совершенно естественным и логичным. Да и он сам понимал, что сейчас необходим его опыт, умение предвидеть и планировать ситуацию, иначе в такие переделки они будут и дальше попадать. Он посмотрел на Сержа и кивком предложил высказаться.
   - Сматываться надо, - хмуро сказал Серж, - завтра местность прочешут и на нас нарвутся. Или мы на них. Надо подождать, пока тут все успокоится. Тогда обратно вернемся. Так что давай паковаться, а потом лесом, полем, огородами...
   - Брось, - возразил Клим, тем более что наступила его очередь говорить, - это у тебя после ящика такие мысли. Меня бы в такой позе без штанов на комаров выставили, так я бы уже, наверное, к городу подбегал в одних ботинках на босу ногу. А у тебя завтра другое настроение будет, то есть сегодня, светает уже. - Он машинально потер щетину на подбородке. Собак по следу они не пустят, ищейки только в милиции, своей у них наверняка нет, да и дождик моросит. Прочесывать? А в какую, извини, сторону? Да и народу для такого мероприятия нужно не меньше роты, если не батальон. Нет, даже говорить не о чем. Просто не следует соваться на дорогу и к ним на поляну. У них свои проблемы, у нас свои. Вот на другое место, подальше, перейти стоит. И заняться поиском своего месторождения, Вовец тропу уже нащупал. Я верно говорю?