Назаров Василий. Силайское яблоко

ожидал... Такой тихий да вдумчи-вый -- и такой недотепа... Ай-ай-ай...
Нехорошо... При-дется наказать тебя, сердечного, ой, придется... А то ведь
болтливый ты такой, ой, болтливый... Совсем язык без костей... Непохож на
Шана, нет... Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком... А ты, не
зная погоду, в воду... Сам виноват, ремонтничек, сам...
И, подскочив к Шану, переменился враз.
-- Половина наполовину, говоришь? Горон будет иметь все! Ты мне не
нужен. Я выброшу тебя, как стре-ляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я
разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь
годочков на двести-триста. Это почти бес-смертие. Весь товар будет мой,
весь!
-- Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте,
вроде него. А нам теперь нель-зя ссориться, Горон. Мы -- как орел и решка у
сереб-ряного: один без другого ничто...
Шан достал из-под стеллажа обыкновенный крас-ный саквояж.
-- Здесь товар. Открой и посмотри.
Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не
открыл его через минуту после вни-мательного и тщательного осмотра. Он не
открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять
минут, орудуя чем-то, что тщательно прикры-вал корпусом.
-- Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука во-обще открывается, то
открыть ее можешь только ты? Шифр?
Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крыш-ка подскочила и
захлопнулась снова при первом же дви-жении суб-майора.
-- Мы еще не договорились, Горон.
-- Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся.
-- Этот товар не возьмет ни один перекупщик Си-лая, так?
-- Так.
-- С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так?
-- Так.
-- Никто из высоких и высших, которых ты знаешь пли можешь узнать, не
сможет купить у тебя всего сак-вояжа, так?
-- Так.
-- Но охотиться заним, не брезгуя ничем, будет каждый, так?
-- Так.
-- И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца --
исчезнут I! товар и продавец, не так ли?
-- Так.
-- А можно ли сохранить тайну, доверив ее десят-кам и сотням людей?
--- Нет.
-- Значит, продавать товар по частям, в розницу ---верное самоубийство
для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака.
-- Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с
которого я что-то буду иметь.
-- Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар
оптом.
-- Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон.
-- Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий.
Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или
испугать. Но Горон вздрогнул. Под-ковообразный безгубый рот его открылся и
закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки пре-вратились в
тонкие иглы.
Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксер-ских перчатках бил
изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности?
-- Кто же сделает... это?
-- Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполо-вину.
-- А если...
-- Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я
выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят -- сделают
вид, что не поверили: у тебя достаточно ловкости и связей, что-бы выйти
сухим из воды.
Горон затих. На сухой желтой коже заблестели до-рожки пота.
-- Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели
Кормчего. Говорили с ним -- еще меньше. Но никто и никогда не являлся
правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который ни-кому еще
не удавалось переступить.
-- Я буду первым.
-- От тебя не пахнет чакой... Ты... ты или сумасшед-ший... или великий
человек.
-- В любом случае ты не проигрываешь.
-- Если я соглашусь... что я должен делать для тебя?
-- Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощ-ник и телохранитель.
-- Он знает?
-- Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно.
-- Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я.
-- Третьего не будет. Сип -- это я. А "помощничка" ты за нами все равно
пошлешь, верно, Горон?
-- Верно. И не одного.
-- Твое дело... Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших,
которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке.
У тебя есть такие.
-- Допустим, но...
-- Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть
в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его
выпол-нение -- наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать
так, чтобы "пернатые" не путались у нас под ногами...
-- Правителя стерегут "топоры".
-- Кто их начальник?
Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные.
Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение --
и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог.
-- Кто начальник? После прогулки на небо у тебя что-то сдала память,
Шан... А чемоданчик у тебя хо-рош... В первый раз вижу такой... Где ты взял
его? Или тоже запамятовал?
-- Помню! Там, где и товар.
-- Ай, сорванец, сорванец! Где товар, говоришь... А где брал товар, это
уж, конечно, не вспомнишь...
-- Не вспомню, Горон.
-- Ай, сорванец, сорванец... Насмешил ты меня, на-смешил... И внука бы
моего восьмимесячного тоже бы насмешил... Чего только с памятью не бывает...
А как же все-таки чемоданчик открывается, а? Секрет не говори, скажи только
суть, а? Принцип скажи, а?
-- Я не знаю. Я просто думаю, чтобы он открылся, и он открывается. И
перестань ломаться, Горон. На-доело.
-- Грубишь, дружок, грубишь... А я вот о твоих со-товарищах думаю.
Скучно им. У Сипа в перчатке писто-лет спрятан. Вдруг он со скуки в моих
ребятишек палить начнет? Ребятишки у меня нервные. Пришьют на ме-сте -- и
одним хорошим человеком на Свире меньше будет... А из-за чего? Все из-за
твоей забывчивости, Шан... Только нет, милый, нет! Ты стой, где стоял, за
мной не ходи. И саквояжик не трогай, не надо. Неровен час... Ай, какой ты
сердитый, Шан, какой серди-тый... И притомился малость, видно, белый весь...
По-стой, постой, отдохни маленько...
Горон выглянул в дверь, коротко что-то пролаял. В рубке вскинулась и
затихла короткая возня. Выстрела не было. Шан успел сделать только шаг к
двери. Писто-лет Горона уперся ему в живот.
-- Не надо, Шан. Там все в порядке. Береги нервы. Я имею желание
согласиться на твое предложение.
Хамелеон демонстрировал новый облик. Исчез верт-лявый дедушка-садист,
исчез глиноликий божок.
Даже убрав пистолет, Горон остался продолжением своего оружия --
точным, молниеносным, неотвратимым.
-- И поставим все на свои места. Я мог ответить тебе "да", мог ответить
"нет". Ты мне можешь ответить только "да". Это первое. Второе. Я веду игру с
умни-ками и с дураками. Но сам я никогда не остаюсь в ду-раках. Поэтому твой
чемоданчик -- прости, мой чемо-данчик -- будет у меня, пока не кончится
дело. Это из-бавит тебя и от забот по охране, и от искушения поме-нять
партнера. Или сбежать со всеми серебряными пря-мехонько в небо...
-- Наши серебряные за Стальным Коконом -- пыль...
-- Не знаю, не знаю... Но это не меняет суть.
-- Но где гарантия...
-- Твоя единственная гарантия -- верно служить мне, Шан.
Детектива не получалось. Не получалось героя-раз-ведчика, хитроумным
планом загоняющего врага в угол. Эта скользкая бестия Горон легко, одним
движением снова оказался наверху. Пришла запоздалая мысль о том, что драться
против таких их ржавым оружием безнадежно. Они владеют им с рождения. Любая
трени-ровка не сможет заменить врожденной способности се-ять беду и зло.
Нужно другое оружие -- оружие, о ко-тором эти люди не подозревают.
Основанное на ином принципе. Оружие добра. Но что это такое -- оружие добра?
Не читать же проповеди этой сочащейся ядо-витой слюной кобре?
-- Что-то ты замолчал, Шан. Я не слышу воплей ра-дости. Ведь я же
согласился. Ты уговорил меня, Шан. Я даже принял твой дележ -- половина
наполовину.
Я мог бы... Но я уважаю смелость. Так что же ты про-глотил язык, мой
дорогой компаньон? Или...
-- Я жду твоих приказаний, Горон.
Вынырнул на мгновение дедушка-садист, залился дробным хохотом,
поощрительно потрепал плечо Шани-на, умильно зачмокал ему в лицо. И скрылся,
спугну-тый жесткой диктовкой Горона-хозяина:
-- Мы сейчас перейдем ко мне на катер. Мож вме-сте с кораблем, чернуком
и сикером пусть проваливает ко всем чертям. Мне некогда им заниматься. Ты
полу-чишь форму и документы полицейского гвардейца -- 1,е "липу", настоящие.
На днях мы проводим большую операцию по розыску крупного государственного
пре-ступника Канира Урана по кличке Бин. Мы накроем его. Что с тобой,
дружок?
-- Ничего. Я слушаю.
-- В поимке Бина ты проявишь чудеса храбрости. И я отправлю тебя, как
героя, сопровождать преступ-ника в Дрому, с рапортом министру
государственного милосердия высшему Тирасу Уфо, славному командиру легиона
"Слуг справедливости", которых в просторе-чии почему-то величают "топорами".
Странно, Шан, что ты запамятовал имя моего дорогого друга Тираса, странно...
Тирас примет тебя. Ты передашь ему кое-что. Остальное зависит от тебя. С той
минуты тебе придется отрабатывать свою половину доли. А я по-смотрю. Я буду
за твоей спиной даже в... Впрочем, ты понятливый малый.
-- С пустыми руками мне никто не поверит. Даже правитель. Я окажусь на
яблоне раньше, чем открою рот.
-- У тебя будет корень. Один корень. Образец. Это все, чем я могу тебе
помочь. А насчет яблони... Отлич-ный код! Мы будем называть наш товар
"Силайские яблоки". Просто и со вкусом! Никакого повода для по-дозрений и
тонкий философский намек... Все мы философы, Шан. Это наша слабость.
-- Кто это "мы"?
-- Мы -- это мы, милый Шан. Те, от которых не уйти... Да, чуть не
забыл: не верь ни одному слову Тираса, пока он не покажет золотой
треугольник. Когда покажет -- говори напрямик. Запомнил? Такой вот, как у
меня, видишь? Треугольник на цепочке...
Замурлыкал востроглазый старичок, подхватил сак-вояж и, пропуская Шана
в рубку, подмигнул:
-- Яблочки силайские...

4.ДРОМА

Весь путь от Силая до Дромы пассажир проспал, и, только когда аэробот
пошел в посадочный вираж, он недовольно зарычал. Полицейский гвардеец с
вензелем сержанта скрипнул зубами.
-- Оставь его в покое. Он опять будет биться.
-- Но это я. И я не позволю, чтобы всякая шваль скалила зубы над
Бином...
-- Говорю, оставь. Ему уже ничем не поможешь. Че-ловек убит в нем
давным-давно.
-- Но он -- это я, понимаешь, я! Я мог бы стать та-ким, если бы...
-- Замолчи. Немедленно замолчи. Иначе я надаю тебе пощечин. Ты сопливый
истерик. Ты все погубишь. Не только себя и меня -- все!
Пассажир тяжко с подзывом заскулил. Пилоты не успели еще сбросить трап,
как прямо по посадочной полосе к аэроботу подкатила закры-тая машина. Из нее
посыпались широкогрудые пар-ни в небесно-голубых мундирах. Не обращая
внимания на двух "пернатых" коллег, они споро взялись за дело, и через
минуту клетка с рычащим и воющим Бином бы-ла уже в машине. Шан долго не мог
понять, кто у них старший, пока не приметил рядом с водителем скучного
человека с двумя серебряными топориками в пет-лице.
-- Окс-капитан, у меня сопроводительный пакет и письмо к высшему Тирасу.
Скучный человек протянул из кабины руку.
-- Мне поручено передать их лично.
Рука нетерпеливо дернулась -- давай. Секунду по-колебавшись, Шан сунул
письмо и пакет в ленивые пальцы. Рука исчезла. Аудиенция была окончена.
Го-лубые громилы скрылись в кузове. Взвыла сирена, и тяжелый фургон с
неожиданной прытью умчался по бе-тонному нолю, оставив растерянных и
недоумевающих гвардейцев на произвол судьбы.
-- Я не знаю правил этикета в этих кругах, но с точки зрения здешних
нравов нас встретили в Дроме сдержанно. Жду ваших ценных указаний,
септ-капитан.
-- Обалдуй, -- сказал Шан. Они шли с летного поля не спеша --
торопиться им было некуда -- и, полу-чив наконец возможность говорить, не
опасаясь быть подслушанными, не находили слов.
-- Обалдуй, -- сказал Шан. -- Если бы я знал, что буду из-за тебя так
волноваться, никогда бы с тобой не связался...
-- Ты волновался за меня? Или за исход операции?
-- Не знаю... Я дилетант в этой профессии. Когда я услышал, как ловко
тебя обезоружили, а Горон мину-той позже заявил, что Бин в его руках, я,
честно говоря, думал только о том, как тебя выручить. Я был уве-рен, что нас
раскрыли... И чуть было не наломал дров...
-- Да, Горон применил старый прием: выдал за Бина беглого уголовника,
сошедшего с ума в силайских дебрях. И начальство это знает. Начальству
выгодно быть обманутым -- будет громкий процесс, будет по-казательная казнь
-- и да устрашен будет всякий неотвратимостью возмездия! И ко всему прочему
новые чины и награды...
-- Но такой вариант выгоден и тебе. Тебя уже не будут искать. Нельзя
казнить одного человека дважды...
-- Выгоден... Ты начал говорить, как Горон. А како-во мне? Наверное,
тот, кто сейчас в клетке, был на сво-боде большим подонком. Но его казнят не
за это. Его казнят за меня. Я должен теперь ему жизнь, понима-ешь? Они
лишили меня права распоряжаться своей жизнью...
-- Не раскисай, Сип. Я понимаю -- тебе тяжело. Но ты ничего не
исправишь жалобами. Здесь нужно другое...
-- Я знаю. Прости. Но что же нам все-таки делать теперь?
-- Послушай, Горон проницательный?
-- Разумеется.
-- Ты все-таки когда-либо объяснишь толком, кто такие проницательные?
Что их объединяет? Каковы их цели? Как их узнают? Я только и слышу -- проник
да проник, слышу в разных вариантах, в самых неожиданных и взаимно
исключающих значениях! Наваждение какое-то!
Сип долго молчал, расшвыривая камешки с дорож-ки коваными ботинками.
-- Проник... Проник есть проник... Это не вмещается в ваши земные
категории. Внешне они неотличимы от всех, они неотличимы от всех остальных
свирян. Они бесформенны и всепроникающи. Теоретически они вне закона,
каждому разоблаченному пронику грозит смерть. А практически весь
государственный, весь администра-тивный аппарат Свиры -- сплошные проннки,
потому что доказать, что проник действительно проник, практи-чески
невозможно... Они выходят сухими из любых чис-ток, которые устраивает время
от времени Кормчий -- они получают награды за усердие, а на яблоню попада-ют
те, кто им мешал...
-- Заумь какая-то! Много страха и мало смысла. Ты что-то перегибаешь,
Сип. Здесь что-то не то. И не так.
-- Так, Шан. Просто это сразу трудно укладывает-ся в голове. Мы уже
привыкли, а ты нет. Впрочем, уви-дишь сам. Поймешь. И привыкнешь.
-- Но как ты все-таки узнаешь, что кто-то проник?
-- Спроси что-либо полегче... Как узнаю? Сам не знаю! Конечно, не по
внешности. Хотя... Есть что-то, но... Вот стоит ему заговорить -- сразу
видно. По же-стам, по поведению, по речи, по какой-то внутренней злой
затаенности -- на языке мед, в глазах яд... Тыся-ча мелочей... Трудно
объяснить... Ты меня понимаешь?
-- Пытаюсь изо всех сил. Но, честно говоря...
-- Стоп!
Сип приложил палец к губам. Шанин оглянулся, но ничего подозрительного
не заметил. Они потоптались у ворот аэрогавани, глядя, как пе-регруженный
грузовой дирижабль безуспешно пытается оседлать причальную мачту. Рядом с
ними останови-лись несколько зевак, по традиции обсуждающих про-махи пилотов
и их шансы причалить в такой ветер.
-- Им "пернатые" помогут. У них крылышки, -- ядо-вито хихикнул кто-то
за спиной. Шан обернулся. Все с постными лицами смотрели в небо.
-- Надо идти в ближайший участок "ПГ" и связы-ваться с Гороном. Пусть
он сам разбирается, что к че-му и какого лешего нас бросили посередине
дороги...
-- Не надо, септ-капитан. Все делается согласно при-казу. Та команда не
имела инструкций на ваш счет.
У говорящего не было лица. Потом, через минуту после разговора, ни Шан,
ни Сип не могли вспомнить наверняка ни одной четкой черточки, ни одной
особен-ности фигуры, ни одной броской детали одежды -- какое-то смутное
облако, желе,студень с бесцветным го-лосом.
-- Кто ты такой?
Молчание. Наручные часы, где вместо циферблата -- силуэт топора.
Какие-то розовые бумажки.
-- Вот ваши места в гостинице и суточные на не-делю. Вас позовут, когда
будет надобность.
Он растаял в воздухе, не оставив следа. Но еще раньше, едва он
появился, растаяла толпа зевак вокруг Шана и Сипа. У жителей Дромы
выработалась мгно-венная реакция.
-- У меня был один знакомый исследователь древ-ней письменности. Он
постоянно тренировал воображе-ние. Нарисует две черточки и пристает ко всем:
"Что это может значить?" Что это может значить?
-- Только одно -- даже на улице следует говорить вполголоса. А в
гостинице -- орать. У них паршивая ап-паратура, работает с искажениями.
Глупо влипнуть по вине неисправного магнитофона.
-- Думаешь, нас собираются пощупать? Вместо ответа Сип кивнул на такси,
которое медлен-но тащилось за ними, явно желая "случайно" попасть-ся на
глаза. Они сели на заднее сиденье и молчали всю дорогу, чем весьма
расстроили водителя. И только пос-ле остановки Сип вознаградил его, громко
воскликнув "Слава Великому Кормчему, высшие умеют ценить пре-данность!
"Изобилие" -- лучший отель Дромы. Здесь не соскучишься"...
Они стояли со своими провинциальными чемоданчи-ками на тротуаре, не
решаясь войти под гулкие своды гигантской пирамиды, составленной из
разногабарит-ных полушарий. Поражало мастерство, с которым архи-тектор
рассчитал все детали своего нелепого сооруже-ния. Оно должно было
развалиться без всякого внешне-го толчка, само по себе, но оно высилось,
венчая центр столицы, и высилось, вероятно, не одно десятилетие.
-- Нравится?
-- Впечатляет. Одна из вершин абстрактного архи-тектурного искусства.
Того и гляди сейчас все посыплется...
-- Не посыплется. На века. Гостиница -- ровесница Стального Кокона.
-- Вот как. А кто архитектор?
-- Тише... Об этом не спрашивают. В справочниках говорится, что
гостиница построена волей правителя...
Подозрительный бритоголовый юноша, тоже заинте-ресовавшийся бетонным
десертом, сразу заскучал и отошел.
-- Леший их разберет. То ли вправду уличный без-дельник, то ли...
Всякие тут ходят...
Фойе встретило гостей сладковатым запахом. Боль-шая часть
храмообразного пространства была отдана растительному миру -- плодовым
деревьям, ягодным кустам, овощным грядкам. Строгие таблички "Руками не
трогать" и защитные металлические сетки под током предостерегали, однако,
заезжих лакомок от вольного обращения с этим соблазнительным великолепием. У
таблички, удостоверяющей, что за барьером портье, гости простояли минут
десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему
одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан
довольно внятно пробормотал:
"Сип, здесь нет таблички "Руками не трогать", и я сей-час попробую..."
Сип наступил ему на ногу. Тем не ме-нее портье протянул руку -- ленивым
жестом, как го-лубой окс-капитан в машине.
Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном
номере-люксе гости оказались ровно че-рез минуту, слегка обалдевшие от
подобострастных улы-бок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных
вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговор-ки очаровательной
горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с
какими-то желты-ми орешками.
-- Сказка, -- проворковал Сип, оглядывая безудерж-ную безвкусицу
литерного номера. -- Как щедро платит правитель своим преданным слугам! Сто
лет не спал на такой кровати...
Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко под-дел матрац и
внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которой в ножку уходил
красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в
настенной стойке что-то щелкнуло и зажуж-жало.
-- Для любителей ночного чтения, -- прокомменти-ровал Сип. -- Очень
хорошо видно, что читаешь...
Они обследовали номер и обнаружили массу не ме-нее интересных вещей:
радио динамик, который не вклю-чался и не выключался; странное
вентиляционное отвер-стие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая
не сушила, но трещала, как автоматическая кинока-мера.
Шанину наконец все это надоело.
-- Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли
нам этим вопросом? Там, ка-жется, есть какие-то талоны в ресторан, который я
при-метил внизу...
-- Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы
должны стать богатыми людьми...
* * *
Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были мно-голюдны, пестры и
бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности
современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Ша-нину в мундире
гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела "пернатыми", и приходилось
бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или
откозырять самому.
Улицы бесконечно петляли, переламывались, рас-ходились зигзагами у
подножия одинаковых, как дет-ские кубики, многоэтажных коробок, упирались в
не-ожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь
бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью
автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тор-мозов и
хруст сплющиваемого металла. Урчащий кон-вейер замирал тогда надолго, но
никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.
Зато людской поток на тротуарах тек безостановоч-но, Каждый прохожий
что-то делал на ходу -- жевал, курил, читал, -- и, может быть, поэтому на
всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружаю-щего.
-- Куда мы все-таки несемся?
-- Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска
быть сбитым с ног... Когда-то здесь был Дворец Свободы -- правительственная
рези-денция. По Слову Правителя он был снесен и на его мес-те выстроен
Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его
рабочий каби-нет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Корм-чего
министерствам.
И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из не-правильных конусов,
опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол, который поздно вечером и
рано ут-ром полыхал языком пламени на сером небе. И та же печать
незаурядного мастерства, скрученного и извра-щенного злой волей нелепого
заказа. И скульптура у главного входа: юный бог в куртке с надкушенным
яблоком в руке.
-- Правитель в ту великую минуту, когда он заду-мался о судьбе Свиры и
принял решение взять на плечи бремя Кормчего... Ну как? На что похоже это
со-оружение?
-- Похоже на то, что гостиницу "Изобилие" и Веч-ный Дворец строил один
и тот же архитектор.
-- Тот же? Нет... Но... Разве есть сходство? В чем?
-- В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве... Словом, если это не
он, то его ученик.
-- Да...
Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно ви-дел его впервые.
-- Да... А ведь действительно... А ты зорок, Шан. Дворец строил сын
того, кто поставил злополучную гос-тиницу.
-- И он плохо кончил?
-- Да. Можно мне задать тебе вопрос без околич-ностей?
-- Разумеется, Сип.
-- Что ты собираешься делать?
-- Сейчас? Продолжать прогулку.
-- А завтра, послезавтра, через неделю?
-- Наблюдать, запоминать, анализировать.
-- А действовать?
-- И действовать. Во всех детективных романах, ко-торые я специально
проштудировал перед Свирой, го-ворится, что главное в профессии разведчика
-- дедук-тивный метод. Действие -- частность, а частное по де-дуктивному
методу должно выводиться из общего. Сле-довательно, чтобы действовать, надо
основательно побездействовать.
-- Ты все шутишь. Тебе все это кажется пока забав-ной игрой. Не спорь.
Ты попал в прошлое, в пройденные вами века. И ты не прочь подурачиться,
уверенный, что завтра вернешься в свое время. А ведь Горон ждет, ко-гда ты
проникнешь к правителю. И он не будет ждать бесконечно. И он не любит
шутников.
-- Хорошо, давай серьезно. Мы работаем не для Горона. И если говорить
откровенно, я вообще не соби-раюсь встречаться с правителем. Потому что меня
и мо-их друзей интересует не то, каким образом этот древний хрен сумел себя
законсервировать на двести лет, а то, каким образом Свира так долго держится
на краю неизбежной пропасти. Уверен, что правитель не выложит ответа даже за
женьшень. Придется докапываться самим, изучать производство и распределение,
понять по-ложение и взаимоотношение всех классов и прослоек общества,
оценить настроение и степень зрелости на-рода...
-- Для этого надо прожить здесь две жизни...
-- Чтобы уловить общее -- нет. Иногда его мож-но почувствовать сразу,
на одном дыхании. Как по-везет. И как смотреть на все, что происходит
вокруг. Ты здесь родился, ты ко всему привык, многое про-ходитмимо твоего
внимания. Глазпостороннего зорче.
-- Возможно... Но меня интересует одна частность -- собираешься ли ты
посещать правителя?
-- Пока нет. Пока это просто невозможно -- мы сто-им перед глухой
стеной, и эта стена неприступна. Нуж-но найти хотя бы какой-то дефект в этой
стене, дыру или щель, и только тогда...
-- А если я знаю такой дефект? Шан внимательно посмотрел на Сипа. Сип
выдержал взгляд.
-- У тебя завелись от меня секреты, Сип?
-- Нет. Не завелись. Этот секрет был со мной все-гда. На Свире, на
Зейде, на Земле. Но этот секрет я открою только тому, кто поможет мне
выполнить клятву.
-- Какую клятву?
-- Судить Великого Кормчего.
-- Убить?
-- Нет. Судить. И приговорить к смерти, И привести
приговор в исполнение. Чтобы это не было убийством, нужны хотя бы
двое...
Да, еще Тесман говорил, что у Бина свои счеты с правителем. И вот
теперь... Отговаривать бесполезно. Согласиться на соучастие нельзя. Остаться