Назаров Василий. Силайское яблоко

других, он опережал шеренгу почти на корпус. Наконец одиннадцатому уда-лось
зайти пятому за спину лишь на мгновение, но мгновения было достаточно, чтобы
взять на крючок вы-скочку. Одиннадцатый рванул в сторону -- соперник
оказался на земле. Освобожденный козел с удвоенной энергией метнулся вперед,
но не тут-то было. Одновре-менно две руки с двух сторон схватили его за
серебря-ную уздечку -- рука Хида и рука одиннадцатого. Козел встал на дыбы.
Оба претендента повисли на нем. Про-тащив смельчаков за собой еще метров
двадцать, козел остановился, взревывая и роя копытами землю.
Оставшиеся допустили тактическую ошибку. Они ре-шили, что самые опасные
противники уже вышли из игры. Вместо того чтобы воспользоваться заминкой и
оторваться на безопасную дистанцию, они затеяли драку задолго до финиша,
едва выбравшись из общей кучи.
Одюй и одиннадцатый среагировали правильно. За-быв тяжбу, они оседлали
козла-фаворита вдвоем. Ко-зел выдержал груз и после двойного укола цинами
даже пошел в галоп.
-- Двое на одном козле! Феноменально! Такого еще не было в спортивной
истории Свиры! -- захлебывался диктор, стараясь перекричать беснующиеся
трибуны.
-- Хиду Одюй и Дари Лиар остается последний виток спирали до финиша!
Они еще обнимаются! Может быть, они решили поделить приз пополам? Но золотой
кубок не распилишь надвое!
Нет, они не собирались ничего делить. Схватка была короткой и
эффектной. Одюй, сидящий сзади и обни-мавший Лиара за талию, ловким
движением пере-нес руки ему на шею и стал душить. Обмякшее тело завалилось
набок и кожаным мешком соскользнуло вниз.
-- Снова Хид Одюй! Он снова обскакал всех! В чет-вертый раз! Невиданный
пример безраздельного господ-ства на козлиных скачках! Ему согласно правилам
игры по Слову Правителя будет вручен сегодня высший знак отличия --
пожизненный Золотой Чин! Он достоин этого! Мы преклоняемся перед тобой,
Одюй!
Одюй, блестя золотыми челюстями, раскланивался, махал над головой
рукой, посылал воздушные поцелуи.
Теперь начал беспокоиться Сип.
-- Мосу пора бы появиться. Дело идет к концу.
Они стоически досмотрели всю почетную процедуру, а Мос все не
появлялся.
Не появился он и тогда, когда самые любопытные
болельщики полностью удовлетворили свою страсть и потянулись к выходу.
Шан и Сип посидели еще минут пять на пустой три-буне. Больше ждать не
имело смысла. Они тоже напра-вились к центральной лестнице.
У ворот Сип наклонился к Шанину и что-то ему про-шептал.
-- Это мысль!
Перед тем как выйти из ворот, они зашли на минуту в буфет. Седенький
старичок, который шел впереди и уже миновал арку, вернулся, нервно
потоптался на месте и тоже толкнулся в дверь, налетел на Сипа и Шана,
извинился и юркнул внутрь. Шан переложил красный чемоданчик из левой руки в
правую. -- Хвост... Мос испугался, ясное дело. Если бы нам дали достаточно
времени -- обошлись бы без него. И без Тираса, который о нас, кажется,
забыл...
***

Но о них помнили.
Шан проснулся среди ночи с ощущением, что кто-то ходит по темной
комнате. "Сип!" -- окликнул он, но никто не отозвался. Он потянулся к
сонетке, но чьи-то пальцы вывернули запястье и заломили руку. Коротко охнув,
септ-капитан упал лицом в подушку. Кто-то схва-тил его за волосы, приподнял.
По глазам резанул бе-лый свет.
-- Где ты прячешь его, собака? Где? Говори, ина-че... Где?
Удар по лицу. Кровь на губах. Снова рывок за во-лосы.
-- Куда спрятал? Говори, собака, или прикончим! Где?
Шан захрипел. Его бросили на кровать с вывернутой Рукой и рассеченной
губой. Он ничего не понимал. Голова гудела и кружилась. Отдышавшись, он
освободился от скрученного одеяла и сел. По комнате метались яр-кие пятна
фонарей. Вывернутое из чемодана белье. Ко-жаную папку драли на узкие полосы.
Вывертывали кар-маны мундира. Разбили графин с водой, вода полилась со стола
на ковер. Вывернули платяной шкаф и про-стукивали углы. Что-то делали в
ванной, время от вре-мени пуская воду. Судя по шуму, в комнате Сипа
тво-рилось нечто подобное.
-- Эй, кто вы такие? Я -- септ-капитан полицейской гвардии!
-- Очухался?
Свет снова уперся в лицо Шану.
-- Слушай, милок, и думай, пока жив. Если ты сей-час не выложишь нам
эту штуку, то сам понимаешь... А мы уйдем как пришли. Понял?
-- Далеко не уйдете. У министра государственного милосердия высшего
Тираса длинные руки. Мы здесь по его приказу.
В темноте раздались смешки и откровенный хохот. Щелкнул выключатель. В
комнате было человек пять в голубых комбинезонах и странных зеркальных
шле-мах, скрывающих верхнюю часть лица. Тот, что стоял против Шана, отогнул
лацкан куртки. Сверкнул золо-той топорик.
-- Марш в машину!
-- Может быть, лучше в брюках?
"Топор" ткнул под горло вроде не очень силь-но, но дыханье вернулось к
Шану только возле зареше-ченного оконца, на деревянной лавке, в душном
фур-гоне.
Где-то близко застонал Сип. Шан нашел его ощупью -- с товарища
почему-то текла вода. Шан вспо-мнил странные звуки в ванной. Сип ободряюще
похлопал его по руке. Они долго ехали, временами включая сирену и пугая
город. Потом долго стояли. В зарешеченное оконце ни-чего видно не было. Их
растолкали поодиночке. В узком -- метра на два -- бетонном блоке не было
ничего,кроме откидного брезентового стула. Прошло часа три. Выпустил Шана
очень чистый и очень вежливый че-ловек в штатском, перед которым охранник в
коридоре тянулся, как пружина.
-- Я прошу простить нас, септ-капитан. Произошло досадное недоразумение
-- эти остолопы перепутали но-мера. От имени министра и Великого Кормчего
прошу забыть инцидент. Моральный и физический урон будет вам компенсирован.
Я прошу вас пройти в комнату. Там вы можете привести себя в порядок. Прошу
вас.
Шан мог бы и поверить. Но он заметил на сгибе пальца вежливого
штатского перстень, печать которого чувствовал на разбитой скуле.
В комнате был стол, аккуратно выглаженный и раз-вешанный на плечики
шанинский мундир, горячий чай с орешками, умывальник и Сип, который
разглядывал себя в зеркало.
-- Принесли извинения?
-- Да. Тот же тип, что... Сип приложил палец к губам,
-- Одевайся и прихорашивайся. Если мне не изме-няет интуиция, скоро мы
будем беседовать с министром милосердия.
Он оказался прав. Еще один штатский, уже не про-сто вежливый, а
источающий благожелательство, попро-сил, если они не очень устали, немного
подождать. Сам высший Тирас, с раннего утра пребывающий на посту, хочет
удостоить их личной беседой. Они, конечно, могут отказаться, но министр так
занят. Иное время для бе-седы найдется у него не скоро.
-- Пожалуй, мы подождем немного, -- серьезно сказал Сип. -- Нам тоже
хочется поскорее увидать высшего Тираса... И у нас тоже времени в обрез --
дела, дела...
Ждать пришлось недолго, не больше получаса. Но путь к Тирасу оказался
непрост. Гостей из Силая конвоиры передавали, как ценную посылку, из рук в
ру-ки, расписываясь в сдаче и получении. Тайные и явные лифты то загоняли их
под землю -- там в коридорах ощутимо попахивало плесенью, то возносили на
высо-ту -- в окнах синело.
Шан давно потерял ориентацию в пространстве и удивлялся Сипу, которого
охватило непонятное возбуж-дение. Сип то норовил выглянуть сквозь неплотные
створки в лифтовой ствол, то, к неудовольствию сопро-вождающих, прилипал к
какому-то вполне ординарному углу, то подскакивал к бойницам-окнам коридора.
Раза два он принимался что-то считать, загибая пальцы. И непонятные его
расчеты, видимо, шли удачно. Сип повеселел.
Их вели неофициальным ходом, через огромные залы технических служб с
телетайпами, похожими на станко-вые пулеметы, и счетными машинами,
обрабатывающи-ми сверхсрочные материалы... Здесь почти не было мундиров --
черные тройки, серые пиджаки, белые ха-латы. И кончили они путь не в
приемной с секретарем и телефонами, а в белой игривой комнатке с цветами,
низкими креслами и софой, накрытой шкурой песчаного тигра.
Здесь Шана и Сипа оставили вдвоем.
Сип, едва сопровождающий вышел, "полез" на стенку. Стены были обиты
белым бархатом и не про-стукивались. Сипу пришлось отодрать часть обивки, но
он нашел то, что искал. Одна из стен звучала яв-но глуше других, словно за
звонким бетоном был войлок.
-- Башня Кормчего, -- прошептал он зачарован-но. -- Триста восьмой
распор девятого яруса...
Шанин понимал, что Сип обнаружил что-то важное, но вопроса задать не
мог. И боялся, что несдержанный силаец вызовет подозрение, -- в том, что за
ними сле-дили, не было сомнения. И он постарался попасть в тон Сипу:
-- Вечный Дворец... Утес бессмертия и справедливо-сти, который вырос
вокруг Башни Правителя на благо Свиры... Здесь можно стать поэтом...
-- Можно. -- Сипом совсем некстати владело весе-лое бешенство. -- Нужен
только дефект, совсем малень-кий дефект. Под левой грудью. В сердце...
И Сип снова "полез" на стену -- на ту самую стену, на которой был
выложен цветной мозаикой портрет Великого Кормчего.
-- Приятно видеть гвардейца, увлеченного чем-то вечным, -- пропел
грустный низкий голос. -- Ты давно интересуешься живописью. Сип?
В проеме маленькой потайной двери стоял Тирас. Его благородное открытое
лицо 'без морщин, печальные серые глаза и аккуратно зачесанная назад
шевелюра снежной чистоты как нельзя лучше подходили к титулу "министр
государственного милосердия". Он был очень похож на портретные изображения
Кормчего. Возмож-но, художники, лишенные натуры, безотчетно вносили
выразительные черты Тираса в абстрактный облик прави-теля. А возможна и
другая причина... Нет, это было бы слишком просто. И все равно не объяснило
бы главного.
-- Ты давно интересуешься живописью, Сип?
-- С детства, высший.
Да, Сип явно переменился за последние дни. Он ни-когда не был трусом,
но раньше в его смелости была угрюмая обреченность. А сейчас в нем была
уверенность и вызов. Для простого сержанта это было чересчур необычно. И
самое главное, что эта уверенность в своей Тайной власти смущала и пугала
имеющих явную власть. Они терялись перед нахальным сержантом. Вот и сейчас
Сип не отскочил от мозаики, не вытянулся в струнку перед вторым человеком
Свиры, не затрепетал под его ледяной улыбкой -- и Тирас, поколебавшись,
уступил, даже замечания не сделал.
-- Наверное, любовь к живописи у тебя наслед-ственная?
-- Возможно. Я не знаю своих родителей. Как мно-гие в Силае.
-- У всех сирот Свиры есть один великий родитель. Благодаря ему они не
знают горя, а только радость от служения обществу.
-- Да, на Свире многого не знают благодаря Вели-кому Кормчему...
Тирас счел возможным пропустить мимо ушей опас-ную дерзость.
-- Чудесный портрет... И какое сходство! Но это ко-пия! И к тому же с
дефектом. Вот здесь идет трещина. Я залил ее эпоксидным клеем, и она теперь
почти не видна. Но дефект есть дефект! Оригинал у меня в каби-нете. 'Он
больше по размеру -- в полный рост и совер-шеннее по колориту. Полный эффект
присутствия. По-стоянное ощущение, что за твоей спиной не портрет, а сам
правитель. Вот что делает искусство... Кстати, Сип, ты знаешь, кто автор
этих шедевров?
-- Знаю.
-- Знаешь... Воистину неисповедимы пути знания! Даже всемогущая воля
бессильна преградить их, если честно признаться. Имя таланта -- пусть
запретное, пусть грешное -- ведомо избранным. А Кокиль Уран был талантлив,
чертовски талантлив... Ты где учился, Сип?
-- В Силае, высший. В "Гнезде Кормчего".
-- В Силае? Странно. Такая эрудиция, такая ин-теллигентность -- и
Силай. Впрочем, возможно, голос крови... Великая вещь -- голос крови...
Тебе, конечно, известно, что государственный преступник Канир Уран по
прозвищу Бин -- внук Кокиля Урана, великого художника и великого
преступника?
-- Его казнили?
Тирас словно не замечал Шанина. Был он не в мун-дире, а в строгом сером
костюме с голубым галстуком, и вел себя так, словно решил отдохнуть от дел,
побол-тав со старыми знакомыми. Пока, правда, он обращался только к Сипу, но
Шанин чувствовал, что каждое слово этой странной беседы направлено рикошетом
в его сто-рону.
Шанин ждал встречи с Тирасом и готовился к ней. Она должна была решить
многое, если не все. Тайна Кормчего, тайна Свиры обитала где-то здесь, рядом
с Тирасом, и Тирас владел этой тайной -- иначе быть не могло. Надо было
приручить Тираса. Любой ценой.
Но пока все шло наоборот. Инициативой владел Ти-рас. Он вел какую-то
свою игру, цель и смысл которой открывать не спешил.
А Сип... Сейчас он плохой союзник. Во-первых, он крайне взвинчен и
насторожен. А во-вторых... В таком деле можно работать лишь спиной к спине,
безраздельно доверяя друг другу. Шан доверился Сипу. Сип Шану -- нет. В
результате даже Тирас знает о Бине больше, чем Шан. И если эти скрытые Сипом
детали родословной соотнести с его поведением в последнее время, многое
становится яснее, а многое -- загадочнее. Как это труд-но -- в чужом мире,
когда приходится разгадывать не только врага, но и друга.
-- Его казнили?
-- Да нет, Сип, его не казнили. С ним еще придется повозиться моим
медикам... Трудный случай... Полная амнезия...
-- Вы хотите заставить его вспомнить свою био-графию?
-- В этом нет надобности. Биографию Канира Урана, который уже к
тридцати годам был незыблемым ав-торитетом в области электроники и
прикладной физики, а в сорок -- приговорен к смерти за покушение на
Ве-ликого, мы знаем лучше самого Бина. Но его мать и отец, которых Бин даже
в лицо не видел, обладали од-ним фамильным секретом. Секретом огромной
государ-ственной важности. У меня есть сведения, что им владел и Бин, хотя
на первый взгляд это попросту невозможно. Супруги Ураны скончались...
м-м-м... под нашим наблю-дением. Связи с внешним миром они не имели. А Бин в
то время даже не подозревал об их существовании. О том, кто его родители и
как они кончили, он узнал только через несколько десятков лет... Мои медики
пы-таются выудить золотую рыбку из мертвого моря, из головы того, кто был
когда-то Бином...
-- Зачем вы рассказываете нам все это, высший? Государственная тайна не
для любопытных ушей. Даже если это уши полицейских гвардейцев. Зачем нам
знать про Бина? Мы свое сделали -- отдали его в твои руки. Но мы не
медики...
Тирас, словно не слыша, подошел к портрету, провел мягкой ладонью по
нетускнеющим срезам камня, смахи-вая несуществующую пыль. Постоял с лицом
человека, изучившего за долгие годы каждую пядь, каждый изгиб, каждый скол
изумительного сочетания естественных и искусственных линий мозаики.
-- Дорого бы я дал, чтобы выведать фамильный сек-рет Уранов. Никто из
вас, даже сами Ураны, даже этот несчастный Бин -- никто на свете, кроме
меня, не мо-жет хотя бы представить цену этому секрету... Дорого бы я дал за
него...
И он вдруг пружинисто вышел на Шанина.
-- А ты, Шан? Ты -- дорого?
-- Я? Я -- ничего. Это меня не касается.
-- Брось. Не надо. Мы все трое -- интеллигентные люди, мы --
аристократы духа, мы -- выше тайн и махинаций. Не будешь же ты утверждать,
что тебя инте-ресуют деньги? Кто тебе поверит?
-- Горон.
-- Горон... Мой лучший друг Горон -- просто мел-кий жулик с чрезмерным
аппетитом. Он плебей. Он не способен на крупное дело. Настоящее дело,
достойное гения...
-- Горон прислал тебе, высший, ящик особого силайского пива.
-- Протовит? Премного благодарен. Протовит вме-сте с остальным вашим
багажом стоит у меня в каби-нете. А больше Горон ничего не передавал? Более
ин-тересного?
-- Нет, высший.
-- Странно... А как насчет красного саквояжа? - Тирас не кривлялся. Его
красивое лицо было сосре-доточенно, как у боксера, ведущего атаку. И в серых
глазах, которые принято называть "стальными", не было злобы -- он просто
следил за жертвой, пресекая попыт-ки спастись или перейти в контратаку.
-- Не хотите отвечать? Не надо. Я уже знаю, что настоящий саквояж
остался у Горона, а у вас -- под-делка. Не скрою -- я думал, что ты явишься
в Дрому с настоящим саквояжем. Но Горон решил меня пере-хитрить... Старый
трупоед... Итак, ситуация на сего-дняшний день такова: красный саквояж у
Горона, ключ от него -- у меня. Ведь так, Шан?
-- Я не знаю, о чем ты говоришь, высший.
-- Я могу напомнить... Ночь. Контрабандная "теле-га", которую
задерживают сторожевые катера. Ваша встреча с Гороном. Ты отдал ему на
хранение красный саквояж, добытый за Стальным Коконом. Саквояж, ко-торый
открывается только твоим мысленным приказом. Горон делает тебя и Сипа
"пернатыми" и героями по-имки давно уже пойманного Бина. И отправляет в
Дрому, где вы должны одурачить высшего Тираса ящиком протовита и проникнуть
туда, кудане проникалникто за всю историю Свиры.
-- Ты знаешь все, высший.
-- Я знаю много, но не все. Я не знаю, например, что в красном
саквояже. Как видишь, я откровенен с тобой.
-- Там нет ничего, что повредило бы Свире, высший.
-- Это не ответ.
-- Пока я не могу ответить иначе.
-- Хорошо... Тогда я задам другой вопрос: зачем вы явились в Дрому?
-- Нам нужно видеть Великого Кормчего.
-- Видеть Кормчего... Скромное желание видеть правителя... Так вот,
дорогой Шан, я, высший Тирас, правая рука и гранитная опора Великого,
никогда в жиз-ни не видел правителя Свиры и никогда не слы-шал его голоса. И
самое горячее мое желание--нет, главная моя цель -- видеть правителя!
Видеть! Своими собственными глазами -- бога ли, чудовище ли, гору все
ведающей протоплазмы или обросший проводами авто-мат абсолютной власти --
видеть! Прикоснуться руками! Осязать! Даже ценою жизни -- видеть!
Он выбрасывал слова, как тугие кожаные перчатки, не повышая голоса, не
теряя дыхания, скользя неслыш-но по белой комнате, как по квадрату ринга --
он вел бой, но его противником был уже не Сип и не Шан, а тот, кто возникал
из мозаичной стены, путая реаль-ность и фантазию.
-- Правитель! Вы хотите видеть правителя! Вы хо-тите видеть то, что не
может существовать, но существует вопреки здравому смыслу! Зачем вам это?
Зачем? Зачем рисковать жизнью ради праздного любопытства? Бросьте ломать
комедию! Я знаю, что вам надо. Я дога-дываюсь, кто вы. Вы оба такие же
контрабандисты, как я -- министр милосердия. Играть со мной в дурачка
бесполезно. Вас выдает порода...
-- Ты идешь по ложному следу, высший. Это вмешался Сип, непринужденно
оседлавший софу с песчаным тигром и наблюдавший за пируэтами Тираса с видом
тренера.
-- Я? Ты самонадеян. Не отказывай и мне в способ-ности мыслить
логически. Почему Горон, поймав Бина, не отправил его сразу в Дрому? Ведь
его ждала награ-да! Нет, он поджидал вас и красный саквояж... Ведь не
станете же вы доказывать, что ваша встреча с Гороном на орбите --
случайность? Это раз. Вам удалось то, что не удается моим медикам, --
вытрясти из мерт-вой памяти Бина фамильную тайну. Помолчи, Сип, по-молчи --
ты недаром околачивался в Дроме по картин-ным галереям. Тебе надо было
узнать, в какой части Вечного Дворца находится дверь в Башню Кормчего.
Единственная дверь, которая открывается снаружи, а не изнутри, как
остальные. Дверь, которую преступный гений Кокиля Урана замаскировал одним
из настенных портретов Великого... Ну что, Сип? Ты уже ничего не хочешь
сказать?
-- Пока нет, высший.
-- Тебе нечего сказать. Потому что я попал в яблоч-ко. "Силайское
яблоко" -- так, кажется, Шан, вы с Гороном зашифровали это? Конспираторы...
У меня всюду глаза и уши... Надежные глаза и уши... И вам меня не обойти! Я
ждал вас много лет! У меня не было Би-на -- я проникал в секрет Кокиля
Урана, как вода в ка-мень, -- микрон за микроном. Я выколупывал крохи знания
из трухлявых фонозаписей в пыточных камерах, из бреда сошедших с ума.
Правитель хитер -- он унич-тожил чертежи и строительные документы Башни, а
по-том тех, кто видел и уничтожал чертежи и документы. Он скопом перестрелял
всех строителей, а потом повесил палачей. Он сделал все, чтобы Башня его
была непри-ступна вовеки и никто не мог проникнуть в нее...
Сип поднял над головой руку, сжатую в кулак, и заговорил нараспев с
закрытыми глазами, как читают любимые стихи:
-- "Ты высок, но есть выше тебя, имя которому на-род. Ты силен, но есть
сильнее тебя, имя которому на-род. Народ отомстит за все". "Надежда --
солнце для мертвых. От имени всех невинно убитых я проклинаю тебя.
Неприступна Башня твоя, но есть дверь. Твои судьи войдут без зова"...
-- Ты признался, Сип. Ты правильно сделал, что признался. Вы
распотрошили Бина... Все считали поэму Ситара Урана "Солнце для мертвых"
поэтическим вы-мыслом. Но я верил, что в ней ключ к заповедной две-ри. Ситар
Уран был из хлипких, он страдал пороком сердца. Да и нервы не те, что у
папаши Кокиля. Он держался только благодаря жене. Пришлось заняться Ланой
Уран всерьез. Но кто-то передал Уранам яд. Я не успел узнать главного --
как. Как открыть дверь...
-- Значит, Ситар и Лана Ураны -- твоя работа, выс-ший? А как же
правитель? Разве не он...
Тирас встал посреди комнаты, словно споткнулся на ровном месте. Его
рука медленно поползла к голубому галстуку, распустила его, медленно
расстегнула ворот сорочки.
-- Правитель? Правитель... Что ж, получайте правду. Она вам не
повредит. Вам уже больше ничто не по-вредит...
На ладонь Тираса золотой струйкой пролилась тон-кая цепочка с
неправильным треугольником желтого металла на колечке. Таким, как у Горона.
-- Этому знаку много сотен лет. Он попал на Свиру издалека. Три таких
треугольника, сложенных вместе, образуют изображение глаза. Всевидящее Око
-- символ Ордена проницательных...
-- Значит, это не досужие сплетни--про тайный Орден и все такое?
-- Нет, Сип. Это не сплетни. Это -- власть. Истинная власть, а не
кукольный театр для доверчивых. Тайная власть незаметных, неуловимых
избранников Высшей Воли...
-- Что-то не очень понятно, Тирас. Ведь правитель...
-- Правитель! Будь он трижды проклят! Непредска-зуемый промах, нелепая
опечатка в священном Великом плане! Мы, мы усадили Оксигена Аша в кресло
хозя-ина! Ордену нужна была кукла, ширма, козел отпу-щения -- и Совет Ордена
вытащил этого недотепу из не-бытия. Оксиген Аш ненавидел, но исправно
выполнял указания Ордена -- сначала, чтобы выжить, потом, что-бы упрочить
власть, а потом... Потом правитель решил уничтожить нас, чтобы властвовать
без помех. Он объ-явил проницательных вне закона, он обрушил на
"про-ницательных" всю карательную мощь Свиры. Само-влюбленный младенец! За
нами стоял опыт предков, опыт тысячелетий! Мы, неуловимые и безликие, делали
так, что от руки правителя гибли его сторонники, а "проницательные" занимали
их места. Сам того не по-дозревая, правитель продолжал работать на Орден. Мы
держали правителя в напряжении и страхе... и делали свое дело. Нет,
"проницательные" не стреляли на пло-щадях и не подымали восстаний. Мы
будоражили ис-подволь людей и расчищали для себя путь к цели. Оста-валась
мелочь -- убрать правителя и официально про-возгласить правление Ордена...
Но Кормчий перехитрил нас. Вернее, не Кормчий, а Кокиль Уран. Его
нечеловеческий гений сделал Баш-ню неприступной даже для нас... Тогда
началась истин-ная трагедия Ордена. Сначала мы надеялись, что, вы-полняя
досконально Слова Кормчего, мы очень скоро приведем Свиру к пропасти и
восставший народ сам 'раз-рушит Башню. Но Свира непонятным образом стала
процветать. Нам ничего не оставалось делать, как до-жидаться смерти хозяина.
Но правитель и не думает умирать!
Только сейчас, слушая Тираса и Сипа, Шанин на-чал улавливать связность
в происходящем. Словно уда-лось приоткрыть крышку сложной игрушки и стал
виден механизм, неожиданные и хитроумные зацепления ры-чажков и шестерен.
Орден оказался неуязвим для Кормчего. Но и пра-витель, уйдя в Башню,
стал неуязвим для Ордена. И вот уже полтораста лет, обладая всеми
возможностями реаль-ной власти, проницательные вынуждены выполнять
уни-зительную роль исполнителей воли фиктивного владыки. Легенда о тайной
двери, оставленной Кокилем Ура-ном для будущих мстителей, стала последней
надеж-дой Ордена. Бин, наследник трех поколений мятежных художников, был
единственным, кто знал шифр этого тайного хода. Не об этом ли "дефекте"
Башни говорил он Шану, приглашая его в сообщники? Тогда Шанин отказался, он
ничего еще не видел и не знал. А сейчас? Как поступить сейчас?
Тирас идет по ложному пути. Он уверен, что ключи от Двери в красном
саквояже. Тираса подвела профес-сиональная логика следователя. Он увидел
коварный умысел там, где было простое совпадение.
Псевдо-Бина "поймал" и сопровождалистинный Бин. Тирас не знал этого и
знать не мог, а потому он выстроил свою версию происходящего.
Он заподозрил Горона в попытке единолично захва-тить Башню и обойти
его, Тираса. Захватив "гостей из Силая", Тирас намеревался теперь отобрать у
Горона "силайские яблоки", ибо был уверен, что без красного саквояжа в Башню
не проникнуть.
И надо было держать его в этом спасительном за-блуждении как можно
дольше, хотя бы для того, чтобы попробовать найти выход...
-- Ты прав, высший. Можешь не продолжать. Я по-нял тебя. Именно ты, а
не Горой достоин войти в Баш-ню. Ты заслужил высокую участь облеченного
абсолют-ной властью. Я и Сип поможем тебе осуществить твои смелые планы.
Свире нужна свежая кровь...
-- Свежая кровь! Это отлично сказано! Я сразу по-нял, что вы из
Внешнего мира. Я всегда догадывался, что Кормчий -- пришелец, и ждал гостей
с неба. Ведь вы оттуда?
Сип предостерегающе поднял руку, но Шан, минуту помедлив, подтвердил:
-- Да, мы оттуда.
Словно что-то забулькало в комнате--Тирас смеял-ся счастливым смехом
ребенка, нашедшего спрятанную родителями игрушку.