Неизвестен Автор. Особое задание (сборник)

   "Шпик? - подумал Черненко, - нет, непохоже".
   Задержанных стали уводить по одному. Сосед Черненко подошел к стражу и что-то сказал ему по-польски. Страж ушел, а вернувшись, поманил рыжего парня. Тот потянул за рукав Черненко:
   - Идем.
   Они пришли в караульное помещение.
   - Меня и этого пана, - сказал рыжий караульному начальнику, - проше пана направить на цукровню.
   Караульный начальник понимающе кивнул. Прошло часа два, и их привели на погранзаставу.
   Рыжего на допрос вызвали первым. Вернувшись, он сказал Черненко:
   - Заходи.
   За письменным столом под портретом Пилсудского сидел пожилой польский офицер.
   - Кто пан будет? - офицер с любопытством рассматривал Черненко.
   - Я повстанец с Украины.
   Офицер вопросительно взглянул на него.
   - Пароль 484, - произнес Черненко.
   Офицер открыл дверцу несгораемого шкафа и вынул толстую конторскую книгу. Полистав ее, он, видимо, нашел то, что нужно, и, подойдя к двери, позвал рыжего парня:
   - Я направляю вас обоих в жандармерию. Жандармерия отправит вас в Ровно в экспозитуру [Экспозитура - низовой орган охранки панской Польши], а оттуда вы поедете во Львов.
   В Ровно Черненко принял щеголеватый офицер в английском френче, бриджах и крагах. На этот раз одного пароля оказалось недостаточно. Офицер подробно расспросил, как и где Черненко переходил границу, попросил показать маршрут по карте. Потом он вручил Черненко запечатанный конверт.
   - Сдадите в штабе.
   - А как я найду во Львове штаб? - спросил Черненко.
   - Сойдете с поезда на станции Подзамче - это в черте города. Перейдете насыпь и увидите слева большое серое здание. Это и есть штаб.
   ...Уже совсем стемнело, когда Черненко и рыжий, перекусив в какой-то харчевне, пришли на вокзал. Рыжий пошел за билетами, а Черненко, отойдя в сторону, развернул свежую газету. В глаза ему бросился заголовок: "Аресты на большевистской Украине". Черненко впился глазами в газетный лист. "В Киеве большевистская ЧК раскрыла подпольную украинскую организацию, существовавшую в червонной школе старшин. Произведены большие аресты.
   Подпольная организация ставила своей целью свержение большевистского правительства".
   Сообщение газеты не могло не насторожить Черненко.
   Он принимал непосредственное участие в раскрытии этого контрреволюционного заговора.
   "Как они узнали об этом, когда аресты держались в тайне? - недоумевал чекист. - Неужели успел пробраться в Польшу кто-либо из заговорщиков? Может быть, это тот самый Дума, которому удалось скрыться? Но ведь он мог видеть меня".
   Черненко оторвал глаза от газеты и замер: на него смотрела пани Братецкая из Елисаветграда, хорошо знакомая с его квартирной хозяйкой. Совсем недавно Братецкая, получив документы на выезд в Польшу, приходила прощаться.
   Она стояла рядом с дочерьми и сыном, видимо ожидая поезда на Львов. Черненко вышел из зала. Став за дверью, он наблюдал за Братецкой.
   Так удачно начавшаяся операция могла сорваться из-за случайной встречи! "Но надо взять себя в руки. Вряд ли Братецкая меня узнала, - решил Черненко. - Ведь ей и в голову не могло прийти, что здесь, в Польше, можно встретить сотрудника ЧК".
   Понаблюдав некоторое время за Братецкой, Черненко подошел к кассе.
   - Билетов еще не дают, - сказал рыжий, - иди погуляй.
   Черненко направился вдоль перрона. Ему хотелось еще раз обдумать свое положение в связи с неожиданным появлением Братецких. Из полумрака к нему подошла какая-то женщина.
   "Неужели Братецкая? Или ее дочь Геля? Что я им скажу?" - подумал Черненко.
   - Кеды пан едзе? - по-польски спросила женщина.
   Ее лицо было незнакомо Черненко. Он облегченно вздохнул.
   - Я не понимаю по-польски. - И быстрыми шагами направился к вокзалу.
   Зайдя за угол, он осторожно выглянул. Женщина медленно шла по перрону. Вдруг из вагона выскочил человек, за ним другой. Они подхватили женщину под руки и помогли ей взобраться в вагон.
   "Неужели слежка? - думал чекист. - Значит, меня подозревают. Но в чем?" Тут он вспомнил о пакете, который ему вручили в Ровно. Быть может, пакет что-нибудь раскроет? Конверт был запечатан сургучной печатью. Чуть приподняв перочинным ножом край печати, он без труда вскрыл конверт и прочел:
   "В III отдел штаба генерального.
   При этом направляется пан Черненко для доклада о положении на Херсонщине.
   Начальник ровенской экспозитуры сотник Левицкий".
   "Все в порядке!" - обрадовался Черненко. Заклеил конверт и пошел разыскивать рыжего.
   Проснулся Черненко от сильного толчка вагона.
   - Ну и спишь ты здорово! - горланил его рыжий спутник. - Скоро Львов. На Подзамче мы расстанемся, - продолжал он. - Попадешь в мои края, пошукай мепя.
   Я написал тебе мой адрес.
   Глаза у рыжего блестели - видно, он уже успел приложиться к бутылке.
   - Хоть ты мне ничего о себе не говоришь, - откровенничал он, - а я тебе скажу. Я не впервые перехожу границу. Мой участок Житомир - Коростень. Там я имею верных людей.
   - Как это ты не боишься? - разыграл Черненко восхищение. - Мне пришлось только раз перейти и то душа в пятках.
   - Чепуха! - тряхнул чубом рыжий. - Поймают - выкручусь. Это вот чекист не выкрутится, если его пошлют сюда.
   - Это почему же?
   - Во Львове есть атаман Ангел. Как только к нему попадет человек с той стороны, он его посадит против себя и загипнотизирует. Ну, понятно, тот сразу и выкладывает правду, кто его послал - ЧК или наши.
   Черненко слыхал про петлюровского контрразведчика
   Ангела, отличавшегося особой жестокостью. Поезд остановился.
   - Ну, будь здоров, Степан.
   - Будь здоров, Никодим.
   В штабе повторилась та же процедура, что в Корце после перехода границы и в Ровно, с той лишь разницей, что здесь он впервые назвал фамилию "своего" атамана Новицкого. После опроса его отвели в комнату, заставленную кроватями.
   - Занимайте вот эту койку - она свободна. До получения удостоверения личности никуда не выходите. А пока отдыхайте.
   Едва только провожатый ушел, из соседней комнаты вышел человек в нижней рубашке и направился к Черненко.
   - Давайте знакомиться, я - Соколовский с Киевщины, - проговорил он, протягивая руку.
   Черненко назвал себя. Присев на край кровати, Соколовский за полчаса выложил все, что он знал о порядках в штабе и в общежитии, как называли эти комнаты.
   - Доложил я одному, другому, как обстоят у нас дела, а они спрашивают: какие воинские части стоят в нашем районе, какие гарнизоны в Белой Церкви, Василькове?
   Наверное, и вас будут о том же спрашивать.
   Весь день Черненко провел в обществе Соколовского и узнал от него немало ценных сведений. К вечеру начали сходиться и другие "жильцы". На Черненко никто не обратил особого внимания - видно, появление нови-чков было здесь делом привычным.
   Вдруг зычный голос пророкотал:
   - Вечир добрий, хлопцы!
   - Добрий вечир, - хором отозвались остальные.
   - А це шо за штудент? - остановил вошедший свой тяжелый взгляд на Черненко.
   - Гость из Запорожжя, - отозвался Соколовский.
   - А! - кивнул головой вошедший и тут же предложил: - Так що, хлопцы, поиграем?
   Маленький верткий парень вынул карты. Человек пять уселись тут же на полу. Началась игра с шутками, прибаутками и с ругательствами. Пустовавшее днем общежитие превратилось в притон бандитов. Один из картежников вскочил с пола как ошпаренный.
   - Одного обчухали, кто на его мисто? - крикнул под хохот остальных человек с зычным голосом.
   Никто не отозвался.
   - Слухай, штудент, у тебя гроши е? - обернулся он к Черненко.
   - Е, - нехотя ответил Черненко.
   - А в очко вмиешь?
   - Трохи вмию.
   - Так сидай, подучишься грати краше. "Эх, с волками жить - по-волчьи выть", - решил Черненко и сел в круг картежников. Сначала он выиграл, затем меньшую ставку проиграл. Наступила его очередь держать банк. Черненко обыграл всех, кроме верткого парня, выигравшего маленькую сумму.
   - Чи вы бачили? - не удержался кто-то из наблюдавших.
   Все сразу заговорили об удачливом банкомете. Вертлявый парень, собрав деньги, сунул их Черненко. Человек с зычным голосом, очевидно самый завзятый игрок, бросил с досадой карты и устремил взгляд на удачливого новичка.
   - А ти, штудент, знаешь, кого ти обиграв? - с угрозой спросил он.
   - Нет, не знаю.
   - Про атамана Ангела чував?
   - Чував.
   - Так от я и е атаман Ангел. Поняв? - изрек проигравший.
   "Вот как пришлось встретиться с Ангелом! Не хотелось бы наживать такого опасного врага", - подумал Черненко.
   - Панове, - громко произнес он, - давайте устроим на мой выигрыш общий ужин.
   Все одобрительно зашумели.
   Утром Черненко нарасхват стали приглашать пить чай.
   Каждый хотел выказать ему свое расположение. Из разговоров Черненко стало известно, что девять человек, проживающих в общежитии, являются связными петлюровского подполья, прибывшими во Львов из разных районов Украины. Остальные - петлюровские офицеры. А затем Черненко пригласили к сотнику.
   Сотник Яворский долго молча в упор рассматривал Черненко. Тот спокойно выдержал его взгляд.
   - Ваша фамилия Черненко - настоящая?
   - Да, настоящая.
   - Расскажите все о себе, где родились, кто ваши родители, чем занимаются, состав семьи, где учились, с какого времени принимаете участие в борьбе. Рассказывайте медленно, я буду записывать.
   "Проверка", - понял чекист и постарался как можно убедительнее рассказать свою биографию.
   Потом сотник сказал:
   - Беседу продолжим у капитана. Пойдемте... Пан Черненко с Украины, представил его сотник пожилому капитану.
   - Галайда, - назвался тот, протягивая руку Черненко.
   У окна в кабинете Галайды сидел красивый польский поручик.
   - Пан поручик, разрешите начать беседу? - спросил Галайда.
   - Проше, - раздалось в ответ.
   - Как вы оцениваете положение на Украине? - спросил Галайда.
   Черненко опешил от неожиданности.
   - Вы поняли мой вопрос? - переспросил капитан.
   - Вопрос-то понял. Но не знаю, с чего начать.
   - Неважно, с чего вы начнете. Важно, чтобы вы правильно отобразили действительное положение дел.
   - Коротко говоря - положение трагическое, - решился Черненко, - таково мнение мое и атамана Новицкого.
   - Трагическое? - удивился капитан. - Для кого - для нас или для большевиков?
   - Для Украины, - уклончиво ответил Черненко.
   - Факты?
   - А факты, пане капитане, таковы. Большевики оккупировали не только Украину. Они оккупировали душу нашего парода. Широкие массы селян поддерживают большевиков, потому что им дали землю. А о рабочих и говорить нечего. Трагедия именно в этом.
   - А разве разверстка и чрезвычайка... не отрезвили?
   - В том-то и дело, пане капитане, что пока нет.
   - Пся крев! Огнем и мечом надо уничтожать большевицку заразу! неожиданно выкрикнул поручик. - Огнем и мечом! - повторил он, рассекая стеком воздух.
   - Пан Вишневский может не сомневаться, - угодливо подтвердил Галайда. Действовать будем огнем и мечом. - И снова обратился к Черненко: - Ваша организация имеет связь с повстанческим отрядом?
   - Нет.
   - Почему?
   - Действующие повстанческие отряды находятся под ударами советских воинских частей, которые неотступно преследуют их. Устанавливать связь с повстанческими отрядами - значит поставить под удар с таким трудом созданную, глубоко законспирированную организацию.
   - Вот оно что! - разочарованно процедил капитан. - А что же делает ваша организация?
   - Организует силы, готовит их к бою, выжидая, когда созреет обстановка, чтобы нанести решающий удар.
   - Доки сонце зийде, роса очи виист, - язвительно заметил Галайда.
   Долго еще он спрашивал Черненко, пытаясь отыскать слабые места в его аргументации о "трагическом положении" на Украине. Наконец, исчерпав все вопросы, он обратился к польскому офицеру:
   - Пан поручик имеет вопросы к пану Черненко?
   Пана поручика интересовали главным образом сведения военного характера.
   - Какой гарнизон в Елисаветграде?
   - Большой.
   - Какие части стоят в городе?
   - Точно сказать не могу.
   - В каком направлении двигаются по железной дороге воинские эшелоны и каких родов войск?
   - Воинских эшелонов по пути к границе не приходилось видеть, но на каждой станции военных много.
   Взбешенный поручик подскочил к Галайде и принялся распекать его:
   - Сколько раз я приказывал уделять больше внимания сбору военных сведений!
   Галайда развел руками:
   - Новицкий - военный человек, должен был бы понимать...
   - И он понимает, - вступился Черненко. - Атаман сам собирает эти данные, считая, что они ему пригодятся
   к началу выступления. А для Львова, говорил атаман, эти данные ни к чему, так как они текучие.
   - Я доложу о нашей с вами беседе пану генералу, - сказал Галайда, заканчивая разговор.
   Вечером в общежитие вбежал петлюровец Мазур.
   - Хлопцы! Атаман Ангел поймал чекиста! Смотрите!
   Все сгрудились у окна. Среднего роста молодой человек, худой, смуглый шел между двумя бандитами.
   В этот вечер разговоров в общежитии было мало - все прислушивались к тому, что происходило наверху.
   ...На рассвете Черненко услышал доносившиеся со двора глухие удары заступа. Мучительно хотелось встать и выглянуть в окно, но он заставил себя дождаться, пока первым поднимется кто-нибудь другой. Поднялся Мазур.
   За ним вскочили и другие. Вышли из общежития и остановились у дверей. В глубине двора возле каменной стены орудовали атаман Ангел и его напарник. К ним направился Мазур. Вскоре он вернулся.
   - Ангел говорит: чекист из Каменец-Подольской чрезвычайки. В яме уже. И родная мать не найдет теперь.
   Держа в руке лопату, к ним подошел Ангел. Одутловатое небритое лицо его было красным.
   - И часто вас посещают чекисты? - спросил Черненко, ни к кому не обращаясь.
   Ангел внимательно посмотрел на него и бросил:
   - Бувае.
   Когда Ангел отошел на почтительное расстояние, Соколовский шепнул Черненко:
   - Наши говорят, что это Ангел деньги добывает. Высмотрит еврея с деньгами и тащит его сюда и кричит: "Чекист!" Некоторые откупаются и уходят подобру-поздорову.
   А с этим, - кивнув в глубь двора, продолжал Соколовский, - получилось иначе.
   "Сколько мна еще сидеть в этом бандитском логове?
   А сидеть надо. Неясно, что они собираются предпринять с этим "всеобщим восстанием", - размышлял Черненко на следующее утро.
   К нему подошел Мазур.
   - Хотел вас порадовать. С вашей Херсоныщны прибыл еще один человек женщина... Сидит в прихожей.
   - Спасибо, пане Мазур.
   Это сообщение очень встревожило Черненко. "Неужели атаман Новицкий что-то заподозрил и послал еще одного человека?" - подумал он.
   Черненко оделся и вышел в прихожую. Но там уже никого не было. К нему снова подошел Мазур:
   - Поговорили с землячкой?
   - К сожалению, не застал. А она не говорила вам о себе, кто она, откуда?
   - Как же, говорила. Это учительница Мария Гуржос из Глодоса. Ее прислал атаман Орел - Нестеренко. Интересовалась, есть ли здесь кто из глодосян.
   Черненко поблагодарил Мазура. И в самом деле, сведения были ценные. Что-то скажет Мария Гуржос о положении на Украине? Вернее всего то же, что и другие:
   Украина к восстанию готова.
   Вечером Черненко снова вызвал Галайда.
   - Идемте со мною, пане Черненко.
   Не спрашивая ни о чем, Черненко последовал за ним.
   - Мы едем к пану генерал-хорунжему, - объяснил Галайда. - Он приказал мне привезти вас к нему.
   "Держись, Степан!" - приказал себе чекист. Всю дорогу он обдумывал предстоящую встречу с петлюровским генералом Тютюником.
   Остановились у большого красивого здания. Галайда ввел Черненко прямо в кабинет генерала.
   В кабинете было трое военных: один, плотный, с холеным лицом и выдающимся вперед подбородком, сидел за большим письменным столом. Нетрудно было догадаться, что это и есть Юрко Тютюник - начальник повстанческого штаба.
   - Мне доложили ваше донесение о положении на Елисаветградчине, - начал Тютюник. - Что же там всетаки делается? - Он вскинул глаза на Черненко.
   Черненко повторил то, что докладывал Галайде. Тютюник бесцеремонно перебил его:
   - Все это я уже читал. Вы лучше скажите: может ли Новицкий со своей организацией поднять народ на восстание в порученном ему районе?
   - Нет, не может, - решительно ответил Черненко.
   - Почему?
   - За нами никто не пойдет. Утром мы поднимем восстание, а к вечеру красные нас раздавят.
   - Это если вы будете действовать изолированно.
   А если разгорится огонь восстания, скажем, на Волыни, перекинется на Киевщину, в соседние с вами уезды - Звенигородщину, Уманщину?
   Черненко старался запомнить каждое слово петлюровца - ведь тот говорил о планах восстания.
   - Так как же? - нетерпеливо переспросил Тютюник.
   - Это именно то, чего ждет Новицкий. Но время для этого еще не настало.
   - Новицкий считает, что на Украине все еще сильны симпатии к большевикам?
   - Да, пане генерале, именно так.
   - Не узнаю Елисаветградчину! - снова воскликнул Тютюник. - Ведь не так давно это был один из самых боевых участков борьбы с врагами Украины. Что же, неужто там забыли имя головного атамана Петлюры? - с пафосом закончил он свою тираду.
   Черненко молчал.
   - Что же вы молчите? Что говорят у вас о Петлюре?
   - У меня язык не поворачивается сказать вам об этом.
   - Нет, уж вы поворачивайте своим языком. Мы должны знать настроение своего народа.
   - Атамана Петлюру проклинают в народе.
   Петлюровский генерал крутанул шеей, как будто ему стал тесен воротник.
   - А вы знаете, пан Черненко, какими данными мы располагаем из вашей Херсонщины?
   - Нет, не знаю.
   - Подпольная организация Херсонщины имеет двадцать тысяч человек.
   "Мария Гуржос!" - подумал Черненко.
   - Позвольте вам сказать, что это грубая ложь. Двадцать тысяч подпольщиков! Да на всей Правобережной Украине даже большевики - легальная партия, стоящая у власти, не имеет столько членов. Да будь у подпольщиков не двадцать, а только одна тысяча, они бы давно провалились. Работать в подполье при большевиках неимоверно трудно!
   Тютюник пристально вглядывался в лицо чекиста и вдруг спросил:
   - А как действует ЧК на Украине?
   У Черненко перехватило дух. Неужели весь этот разговор был просто игрой в кошки-мышки и петлюровцам все о нем известно? Но он заставил себя ответить как ни в чем не бывало:
   - Пане генерале, ЧК сильно свирепствует.
   Тютюник встал.
   - Большевики, конечно, мастаки вести агитацию. Но единственное, перед чем можно у них преклоняться, - это ЧК. Здорово работают! Хамье, неучи стоят у власти, а такое умение! Дорого оно нам обходится. Вот... последние донесения с Правобережья... - И не договорил.
   Черненко едва сдержался, чтобы не улыбнуться - молодцы, чекисты, еще одно контрреволюционное гнездо раскрыли. Знал бы Тютюник, перед кем он воздавал должное силеЧК!
   На другой день Черненко был уже в Ровно. Ровенская экспозитура будто преобразилась. Прежде здесь было тихо, пусто. Теперь по коридору шныряли какие-то люди. Все как на подбор рослые, с военной выправкой. Это насторожило чекиста.
   Как ни хотелось ему поскорее вернуться на родину, он решил заночевать в Ровно, чтобы попытаться еще кое-что разузнать.
   Ночевка в общежитии экспозитуры оказалась небесполезной. Черненко удалось узнать, что в Ровно сосредоточивается петлюровский отряд Василия Нельговского для переброски на Советскую Украину. Сформированная из отборных петлюровских офицеров, хорошо вооруженная банда Нельговского была передовым отрядом армии бандитов, которую Тютюник намеревался бросить на завоевание Украины.
   Узнав о скорой переброске отряда, Черненко не мог больше ни минуты оставаться в Ровно. "Скорее, скорее домой!" - эта мысль не оставляла его.
   Через шесть дней после приема у Тютюника разведчик уже был в Елисаветграде.
   Визит чекиста в логово петлюровцев имел немаловажное значение не только для Елисаветградчины, но и для всей Украины. Проникнув в повстанческий штаб, разведав его замыслы, украинские чекисты смогли заблаговременно подготовиться к встрече "гостей" из-за рубежа.
   В течение 1921 года одна за другой были разгромлены отборные части петлюровцев под командованием Нельговского, Гулого-Гуленко, Палия-Сидорянского и самого генерал-хорунжего Юрко Тютюника.
   Не помогли ни подпольные контрреволюционные группы, ни помощь поляков, ни поддержка разведок Антанты, которые обещали бандитам "при успешном развитии событий" вооруженную помощь со стороны иностранных держав. Чекисты ликвидировали и подпольные контрреволюционные организации на Украине. Не избежал провала и атаман Новицкий со своими подручными.
   ...Покидая Львов, Черненко был уверен, что никогда больше не встретится с Тютюником. Но случилось иначе.
   Зимой 1923 года он работал в центральном аппарате органов безопасности в Харькове. Вечером раздался телефонный звонок.
   Председатель ГПУ УССР В. А. Балицкий сообщил Черненко, что Юрко Тютюник решил еще раз попытать счастья и переправился через советско-польскую границу. Его целью было оживить выдохшееся националистическое движение, создать новые центры контрреволюции на Украине.
   Едва ступив на советскую землю, Тютюник оказался в руках чекистов.
   - Не мешало бы вам повидаться со "старым знакомым", - усмехнулся Балицкий.
   Зайдя в комнату, Черненко сразу узнал Тютюника. Он сидел, опустив голову.
   - Не узнаете? - спросил Черненко.
   - Нет, - произнес Тютюник, не спуская глаз с Черненко.
   - Помните, осенью 1921 года вы принимали меня в своем кабинете на Подзамче во Львове.
   Тготюник порывисто встал.
   - Вы чекист?
   - Да.
   - И были у меня во Львове?
   - В качестве представителя атамана Новицкого.
   - Нет, - повторил Тютюник, - не помню.
   - А у меня память лучше. Помню, как вы интересовались настроениями селян, рабочих, интеллигенции. А потом вы спросили: "А как работает ЧК на Украине?" Я ответил, и вы сказали: "Здорово работает!" Теперь, пане генерале, сами убедились в этом.
   Тютюнику ничего не оставалось, как только подтвердить:
   - Да, теперь я в этом убедился на собственном опыте.
   Центральный Исполнительный Комитет Украины, приняв во внимание раскаяние Тютюника, помиловал его, а затем и амнистировал. В первое время бывший начальник петлюровского "штаба генерального" вел себя лояльно, помогал органам безопасности Украины вылавливать петлюровских шпионов и диверсантов. Но с развертыванием в стране сплошной коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулака как класса Тютюник изменил свое отношение к Советской власти. Он приступил к активной нелегальной деятельности по сколачиванию антисоветского националистического подполья. Но благодаря бдительности советских людей вскоре был разоблачен чекистами и понес заслуженную кару.
   Д. Смирнов
   ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ ЧЕКИСТА
   Жизнь ставила перед чекистами новые, все более трудные и ответственные задачи, требовавшие государственного подхода к их решению.
   Одной из таких важных проблем была борьба с детской беспризорностью тягчайшим последствием империалистической и гражданской войн, послевоенной разрухи.
   В стране насчитывалось не менее четырех миллионов детей сирот, не только потерявших родителей, но и оставшихся без крова, одежды и пищи, без всякого присмотра.
   Число обездоленных детей продолжало расти. Их родители умирали во время эпидемии тифа, голода в Поволжье.
   Оборванные, грязные, истощенные и больные беспризорники скитались по городам и селам, ютились в подъездах, в подвалах и на чердаках домов, под мостами. Попрошайничеством и воровством добывали они случайную пищу, занимались азартными играми, дрались.
   Летом ребята еще кое-как обходились: и переспать можно было где-нибудь, и выпросить, а то и стащить кусок хлеба на рынке у зазевавшейся торговки.
   Зимой маленьким оборвышам негде было спрятаться.
   И с наступлением холодов чумазые стайки невольных кочевников снимались из городов средней полосы и на буферах и крышах вагонов отправлялись за тысячи верст к югу, к теплу, к берегам Черного моря.
   Обессилев или задремав в пути, срывались, падали на рельсы, под колеса поездов. Замерзали на крышах и в тамбурах товарных составов. С каждого поезда железнодорожники и чекисты снимали скрюченные трупики погибших.
   А кем вырастут те, кто останется жить? Грабители и воры, "паханы" и "урки" преступного уголовного мира сколачивали из ребята шайки налетчиков, "домушников", "фармазонов". Содержательницы подпольных домов терпимости приоирали к рукам и превращали в проституток десятки и сотни девчонок-беспризорниц. Пробиравшиеся из-за границы шпионы тоже не прочь были завербовать на грязное дело беспризорников. И оставался у подрастающих ребят, если не принять срочных мер, один путь - путь преступлений.
   Бывало, расспрашиваешь беспризорника и видишь, как постепенно, шаг за шагом втягивали его в преступный омут главари воровских шаек: сначала мелкие поручения, потом воровство, а там и убийство.
   Все это происходило в чаду разудалых разгулов в притонах и воровских малинах, где прожженная шантрапа напропалую хвалилась друг перед другом своими похождениями и удалью. Ну как мальчонке не восхищаться, не стараться во всем подражать "урке"!
   Сердце сжималось от боли, слушая, как похожий на старичка мальчишка, дымя подобранным на тротуаре окурком, залихватски рассказывает историю своих похождений. Сообщников не выдаст, как ни расспрашивай, главаря шайки не назовет: назови - завтра свои найдут и прирежут. Мальчишка любую вину готов взять на себя, только бы не выдать своих.