Преступник был совсем рядом. Со здоровой ногой он пролетел бы это расстояние в два прыжка… Винт подался! А Джиханша скакал к Блинкову-младшему и заранее тянул руки к его горлу!
– Врешь, не возьмешь! – завопила невесть откуда взявшаяся Суворова.
Набежав на преступника сзади, она с ходу ахнула его по затылку своей удочкой, которую так и не уступила бомжу.
Увидев такой замечательный суворовский подвиг, из-за мусорного ящика выскочила приободрившаяся Ломакина в одном ботинке. Второй она держала в руке.
Шмяк! Тяжелый каблук впился верзиле под глаз и пошел гулять по его физиономии. Суворова орудовала удочкой. Преступник отмахивался от подружек двумя руками, как от злых ос.
Блинков-младший тем временем справился со вторым винтом, забросил снятую ручку далеко во двор и захлопнул дверь. Она открывалась вовнутрь. Гоге не за что будет зацепиться, чтобы распахнуть ее.
Мельком Блинков-младший взглянул на часы. С контрольного времени прошло всего семь минут. Мало!
А Джиханша приходил в себя. Он понял, что сражается всего-навсего с двумя девчонками. Морщась от боли, преступник встал на больную ногу, присогнув колени и по-борцовски расставив руки. Его движения стали вкрадчивыми и плавными. Если он поймает Ломакину или Суворову на прием, только косточки хрустнут!
Блинков-младший торопливо запер дверь и сломал торчавший в замочной скважине ключ. Он еще не мог помочь девчонкам. Нужно было пона-дежнее закрыть Гогу. Недавно тот сумел открыть изнутри сломанный лялькинский замок, действуя отверткой, как это показывал продавец из «Интердвери»…
Блинков-младший достал из кармана приготовленный деревянный клин. Молоток он заранее сунул сзади за пояс джинсов. Кстати, неплохое оружие. Острие клина точно вошло в щель под стальной дверью, и Блинков-младший стал вколачивать клин молотком. Пускай теперь попробует выйти!
А Ломакиной и Суворовой приходилось туго. Рывок! Джиханша, изловчившись, поймал суворовскую удочку и дернул на себя. Валька не удержалась на ногах и покатилась по асфальту. Как кеглю смахнув по дороге Ломакину, верзила кинулся на Блинкова-младшего. Он понял, что Митек сейчас – главная опасность.
Клин был уже вбит. Гога не сможет открыть дверь изнутри, а Джиханша, чтобы помочь ему, должен выбить клин снаружи. Молоток! Он хотел завладеть молотком!
Джиханша набегал. Было непередаваемо жалко прощаться с надежным оружием. Но Блинков-младший, размахнувшись, через голову противника запулил молоток куда попало.
Попало в окно, причем не заколоченного дома, а жилого. Раздался звон стекла, и сразу же, как Петрушка из-за ширмы кукольного театра, в окно выскочила женщина и стала кричать:
– Хулиганы! Милиция!
– Милиция! Милиция!! – подхватили Ломакина и Суворова.
Подбежавший к Блинкову-младшему Джиханша замахнулся. Кулачище у него был с половину Митькиной головы! Скорее со страху, чем по бойцовскому расчету Блинков-младший кинулся противнику под ноги. И животом, солнечным сплетением, нарвался на выставленное колено!
Ах-х-х! Воздух вылетел из легких. Вдохнуть хоть глоточек было невозможно, Митьку как будто за горло держали. Катясь по асфальту, он совершенно не понимал, почему верзила не добивает его ногами. И почему он так жутко ревет.
Что ж, вольному воля. Пускай поревет, если охота. Блинков-младший отполз в сторону и сел. Воздух тонюсенькой струйкой, но все же начал проникать в горло. И тогда Митек понял, что произошло. Кулак Джиханши, нацеленный в его голову, встретил стальную дверь. Как видно, преступник сломал себе палец. Хорошо бы не один.
Но даже с одной действующей рукой противник был еще опасен! Блинков-младший взглянул на часы. Неужели прошло всего девять минут?!
Изнутри в дверь колотился Гога. Джиханша перестал реветь и почти спокойным голосом крикнул ему в щелку:
– Не рыпайся, я сейчас!
И неловко полез под мышку левой рукой…
Блинков-младший давно разглядел, что под курткой у преступника топорщится пистолет. Оставалось только удивляться, почему он не достал оружие сразу. Видимо, не принимал восьмиклассников всерьез. А теперь принял!
Ломакина и Суворова успели вскочить на ноги и подкрадывались к верзиле сзади.
– Назад, девчонки! – крикнул Блинков-младший.
Но подружки не поняли, в чем опасность, и набросились на Джиханшу. По голове ему заколотили сразу два ботинка, ломакинский и суворовский.
Митек еще не отдышался после удара под ложечку. Скрючившись, он встал, сделал несколько шатающихся шагов к врагу и повис у него на здоровой руке.
Рыча и ворочаясь, как медведь, Джиханша потянулся к пистолету пострадавшей от удара лапищей. Выбитый указательный палец торчал в сторону. Указательный – хорошо: преступник не сможет нажимать на спусковой крючок. Блинков-младший висел у него на руке и вплотную видел лицо противника, побледневшее от боли. Из прикушенной губы скользнула на подбородок темная капелька крови.
Рука преступника нырнула за пазуху и появилась снова, уже с пистолетом. Тихо подвывая, Джиханша нашаривал спусковой крючок средним пальцем.
– Бежим! – закричал Блинков-младший.
Рука с пистолетом маячила у него перед глазами. Оттопыренный указательный палец лежал вдоль ствола.
И Митек тяпнул его зубами.
Новая боль добавилась к старой. Джиханша взревел, как десять пожарных машин, вызванных на пожар пятой категории сложности!
Сам не поняв, как это случилось, Блинков-младший очутился посреди двора. Он убегал, а сзади слышался топот преступника. Подружки улепетывали впереди. Ломакина в одном правом ботинке, Суворова – в одном левом. Пятки в порванных колготках так и сверкали.
Топот Джиханши за спиной очень быстро отстал. Обернувшись на бегу, Блинков-младший увидел, что противник и не думал за ними гнаться. Он поднимал с земли далеко отлетевший в сторону пистолет. Блинков-младший наддал, проскочил подворотню и спрятался за углом.
Ломакина и Суворова были уже здесь. Усевшись на асфальт, Валька натянула свой башмак с металлическими нашлепками – подарок Нины Су. А ломакинский ботинок потерялся. Она стояла, поджав босую ногу.
– Купишь мне новые колготки, Блинок, – деловито сказала она. – Или скажи маме, пускай контрразведка мне окажет материальную помощь. А то что получается: мы их работу делаем и еще последние колготки рвем?!
– Сколько времени? – спросила Суворова.
– Одиннадцать минут прошло, – посмотрел на часы Блинков-младший. – Ничего, я его надежно законопатил. Еще четыре минуты продержимся.
Во дворе грохнул выстрел! И еще! Блинков-младший понял, что нет, не продержаться им четыре минуты. Джиханша пулями дробит вбитый под дверь деревянный клин. А Гога уже наверняка изнутри отодвинул язычок замка отверткой.
Стрельба прекратилась – значит, Гога на свободе. А милицейской сирены не слышно…
– Пойду на разведку, – вздохнул Блинков-младший и по стеночке скользнул в подворотню.
Где же Ирка?
Глава XXVIII
– Врешь, не возьмешь! – завопила невесть откуда взявшаяся Суворова.
Набежав на преступника сзади, она с ходу ахнула его по затылку своей удочкой, которую так и не уступила бомжу.
Увидев такой замечательный суворовский подвиг, из-за мусорного ящика выскочила приободрившаяся Ломакина в одном ботинке. Второй она держала в руке.
Шмяк! Тяжелый каблук впился верзиле под глаз и пошел гулять по его физиономии. Суворова орудовала удочкой. Преступник отмахивался от подружек двумя руками, как от злых ос.
Блинков-младший тем временем справился со вторым винтом, забросил снятую ручку далеко во двор и захлопнул дверь. Она открывалась вовнутрь. Гоге не за что будет зацепиться, чтобы распахнуть ее.
Мельком Блинков-младший взглянул на часы. С контрольного времени прошло всего семь минут. Мало!
А Джиханша приходил в себя. Он понял, что сражается всего-навсего с двумя девчонками. Морщась от боли, преступник встал на больную ногу, присогнув колени и по-борцовски расставив руки. Его движения стали вкрадчивыми и плавными. Если он поймает Ломакину или Суворову на прием, только косточки хрустнут!
Блинков-младший торопливо запер дверь и сломал торчавший в замочной скважине ключ. Он еще не мог помочь девчонкам. Нужно было пона-дежнее закрыть Гогу. Недавно тот сумел открыть изнутри сломанный лялькинский замок, действуя отверткой, как это показывал продавец из «Интердвери»…
Блинков-младший достал из кармана приготовленный деревянный клин. Молоток он заранее сунул сзади за пояс джинсов. Кстати, неплохое оружие. Острие клина точно вошло в щель под стальной дверью, и Блинков-младший стал вколачивать клин молотком. Пускай теперь попробует выйти!
А Ломакиной и Суворовой приходилось туго. Рывок! Джиханша, изловчившись, поймал суворовскую удочку и дернул на себя. Валька не удержалась на ногах и покатилась по асфальту. Как кеглю смахнув по дороге Ломакину, верзила кинулся на Блинкова-младшего. Он понял, что Митек сейчас – главная опасность.
Клин был уже вбит. Гога не сможет открыть дверь изнутри, а Джиханша, чтобы помочь ему, должен выбить клин снаружи. Молоток! Он хотел завладеть молотком!
Джиханша набегал. Было непередаваемо жалко прощаться с надежным оружием. Но Блинков-младший, размахнувшись, через голову противника запулил молоток куда попало.
Попало в окно, причем не заколоченного дома, а жилого. Раздался звон стекла, и сразу же, как Петрушка из-за ширмы кукольного театра, в окно выскочила женщина и стала кричать:
– Хулиганы! Милиция!
– Милиция! Милиция!! – подхватили Ломакина и Суворова.
Подбежавший к Блинкову-младшему Джиханша замахнулся. Кулачище у него был с половину Митькиной головы! Скорее со страху, чем по бойцовскому расчету Блинков-младший кинулся противнику под ноги. И животом, солнечным сплетением, нарвался на выставленное колено!
Ах-х-х! Воздух вылетел из легких. Вдохнуть хоть глоточек было невозможно, Митьку как будто за горло держали. Катясь по асфальту, он совершенно не понимал, почему верзила не добивает его ногами. И почему он так жутко ревет.
Что ж, вольному воля. Пускай поревет, если охота. Блинков-младший отполз в сторону и сел. Воздух тонюсенькой струйкой, но все же начал проникать в горло. И тогда Митек понял, что произошло. Кулак Джиханши, нацеленный в его голову, встретил стальную дверь. Как видно, преступник сломал себе палец. Хорошо бы не один.
Но даже с одной действующей рукой противник был еще опасен! Блинков-младший взглянул на часы. Неужели прошло всего девять минут?!
Изнутри в дверь колотился Гога. Джиханша перестал реветь и почти спокойным голосом крикнул ему в щелку:
– Не рыпайся, я сейчас!
И неловко полез под мышку левой рукой…
Блинков-младший давно разглядел, что под курткой у преступника топорщится пистолет. Оставалось только удивляться, почему он не достал оружие сразу. Видимо, не принимал восьмиклассников всерьез. А теперь принял!
Ломакина и Суворова успели вскочить на ноги и подкрадывались к верзиле сзади.
– Назад, девчонки! – крикнул Блинков-младший.
Но подружки не поняли, в чем опасность, и набросились на Джиханшу. По голове ему заколотили сразу два ботинка, ломакинский и суворовский.
Митек еще не отдышался после удара под ложечку. Скрючившись, он встал, сделал несколько шатающихся шагов к врагу и повис у него на здоровой руке.
Рыча и ворочаясь, как медведь, Джиханша потянулся к пистолету пострадавшей от удара лапищей. Выбитый указательный палец торчал в сторону. Указательный – хорошо: преступник не сможет нажимать на спусковой крючок. Блинков-младший висел у него на руке и вплотную видел лицо противника, побледневшее от боли. Из прикушенной губы скользнула на подбородок темная капелька крови.
Рука преступника нырнула за пазуху и появилась снова, уже с пистолетом. Тихо подвывая, Джиханша нашаривал спусковой крючок средним пальцем.
– Бежим! – закричал Блинков-младший.
Рука с пистолетом маячила у него перед глазами. Оттопыренный указательный палец лежал вдоль ствола.
И Митек тяпнул его зубами.
Новая боль добавилась к старой. Джиханша взревел, как десять пожарных машин, вызванных на пожар пятой категории сложности!
Сам не поняв, как это случилось, Блинков-младший очутился посреди двора. Он убегал, а сзади слышался топот преступника. Подружки улепетывали впереди. Ломакина в одном правом ботинке, Суворова – в одном левом. Пятки в порванных колготках так и сверкали.
Топот Джиханши за спиной очень быстро отстал. Обернувшись на бегу, Блинков-младший увидел, что противник и не думал за ними гнаться. Он поднимал с земли далеко отлетевший в сторону пистолет. Блинков-младший наддал, проскочил подворотню и спрятался за углом.
Ломакина и Суворова были уже здесь. Усевшись на асфальт, Валька натянула свой башмак с металлическими нашлепками – подарок Нины Су. А ломакинский ботинок потерялся. Она стояла, поджав босую ногу.
– Купишь мне новые колготки, Блинок, – деловито сказала она. – Или скажи маме, пускай контрразведка мне окажет материальную помощь. А то что получается: мы их работу делаем и еще последние колготки рвем?!
– Сколько времени? – спросила Суворова.
– Одиннадцать минут прошло, – посмотрел на часы Блинков-младший. – Ничего, я его надежно законопатил. Еще четыре минуты продержимся.
Во дворе грохнул выстрел! И еще! Блинков-младший понял, что нет, не продержаться им четыре минуты. Джиханша пулями дробит вбитый под дверь деревянный клин. А Гога уже наверняка изнутри отодвинул язычок замка отверткой.
Стрельба прекратилась – значит, Гога на свободе. А милицейской сирены не слышно…
– Пойду на разведку, – вздохнул Блинков-младший и по стеночке скользнул в подворотню.
Где же Ирка?
Глава XXVIII
ВСЕ ПРОПАЛО?!
Митек осторожно высунулся из-за угла. Как он и ожидал, дверь служебного входа была распахнута. Но преступники не уезжали. Свалив в кучу лялькинские копии, Гога торопливо поливал их бензином из канистры. Сверху валялся альбом Ларисика. В «Мерседесе» что-то тихо, но противно зудело. От этого звука ныло в зубах. Электрическая помпа! И точно: покосившийся набок автомобиль выпрямлялся на глазах. Колесо надувалось, и надувалось быстро! А с контрольного времени прошло только двенадцать минут…
Подожженные картины весело запылали, а Гога, открыв багажник, достал оттуда помповое ружье.
Преступники понимали, что слишком задержались, и готовились уходить от погони.
Б-бух-х!! Вжих! Джиханша, которого Блинков-младший не увидел за темным стеклом «Мерседеса», высунул руку в окошко и не целясь выстрелил в сторону подворотни. Пуля, угодившая в чугунный люк, высекла длинную искру и рикошетом впилась в стену. Митек отшатнулся за угол. Было слышно, как Гога захлопнул багажник. Потом смолкло зуденье помпы…
Все. Вещественные доказательства уничтожены. Стоит Гоге и Джиханше отъехать на десяток метров от места преступления, и уличить их будет трудно, почти невозможно! Женщину в окошке они запугают. Останется ничем не подтвержденное обвинение троих восьмиклассников против слов двоих взрослых…
И тут кто-то тронул Блинкова-младшего за плечо.
– Я не опоздала? – спросила мама.
Рослые бойцы в надвинутых до подбородка черных шапочках-масках, как мягкие игрушки, разобрали по рукам Блинкова-младшего, Ломакину и Суворову и оттащили за угол.
– Дуйте в подъезд и не высовывайтесь, – сказал один из них знакомым голосом маминого сослуживца майора Василенко.
– У меня ботинок там остался! – заявила ошалевшая от неожиданности Ломакина и дернулась, как будто хотела бежать за своим ботинком во двор, под стволы преступников.
Василенко молча встал у нее на пути. Наткнувшись на его жесткую грудь в бронежилете, Ломакина притихла.
– Пойдем в подъезд, – сказал девчонкам Блин-ков-младший. – Все равно загонят.
Контрразведчики, конечно, здорово понимают в оперативных мероприятиях. Но в восьмиклассниках они разбираются гораздо хуже. Никто не сообразил, что если восьмиклассникам нужно что-нибудь увидеть, они это увидят обязательно и всенепременно!
Блинков-младший с девчонками не стали прятаться в подъезде, а поднялись на один лестничный пролет. В окошко на лестничной клетке был прекрасно виден весь двор. Они застали как раз тот момент, когда ни о чем не подозревавшие преступники с места рванули машину и скрылись в подворотне.
Митек взбежал еще на один пролет выше. Здесь окошко выходило уже на другую сторону дома.
Ничего! Ни слова, ни вздоха, как сказал поэт. «Мерседес», влетевший в подворотню на полной скорости, не показался на улице. Как сквозь землю провалился!
– Картины тушат, – сообщила снизу Суворова. Она с Ломакиной осталась у окна, выходящего во двор.
Блинков-младший спустился к девчонкам. Боец в бронежилете поливал полыхающие картины из огнетушителя. Пламя на глазах опадало. Если боец попал во двор через подворотню, значит, преступники уже обезврежены.
– Пойдем смотреть, – позвал свою группу захвата Блинков-младший.
Одноклассники вышли из подъезда.
У подворотни, перегораживая ее, стоял невесть откуда взявшийся автобус контрразведчиков. Когда одноклассники подошли, Гогу и Джиханшу со скованными руками подсаживали на автобусную ступеньку. Их «Мерседес» стоял в подворотне, сев на все четыре проколотых колеса. Мама остановила Джиханшу и молча дернула за его выбитый палец. Преступник коротко вякнул, пошевелил пальцем и сказал ей спасибо.
Бойцы снимали маски, некоторые закуривали. Один сматывал похожую на гусеницу танка стальную ленту с шипами. Все ясно: «Мерседес» налетел на шипы, и не успели преступники опомниться, как в каждое окошко им сунули по автомату.
А в кино бы сейчас – пальба, погоня, случайные человеческие жертвы!
На ходу расстегивая «липучки» бронежилета, к Блинкову-младшему подошла мама.
– : Извини, Митек. Еще немного, и мы бы опоздали. Понимаешь, банк открывается только в восемь. Мы проверили счета Демидовой. Она несколько раз получала деньги от Шварца. Скорее всего, он подставное лицо, а Демидова через него организовала торговлю поддельными картинами. Самое главное, ее недавно разорили другие жулики, банковские. Ее «Мерседес», вилла, драгоценности – все должно было уйти за долги. Как только мы это узнали, стало ясно, почему они с Гогой сами взялись за аферу с картинами Ремизова.
Блинков-младший не стал торжествовать: «Вот! Я говорил! А ты не верила!» Мама извинилась, и этого достаточно.
– Альбом Ларисика сгорел, – сказал он. – Ты отдашь ей свой?
– Не Ларисика, а музейный, а мой – не мой, а из архива контрразведки, – уточнила мама, хотя и так было ясно, о чем речь. – Не знаю, Митек. Разумеется, мое начальство не станет возражать. Но знаешь, что я думаю? Лариса очень хороший специалист по живописи, а в фотографии не разбирается. Она сильно ошиблась с цветами на картинах Ремизова, и альбом это подтверждает. Так, может быть, лучше никому и не видеть этот альбом? Если найдутся подлинные картины, Ларисик сама поймет свою ошибку. А если не найдутся, пускай она живет с уверенностью, что была права.
– Ты подполковник, тебе видней, – заметил Блинков-младший. – Лично мне было бы обидно, если бы я ошибся и от меня скрывали правду…
А как ты догадалась, что они придут за картинами сегодня с утра? Я тебе про это не рассказывал.
– А я не догадывалась, – улыбнулась мама. – Я с самого начала была уверена, что мой единственный сын с утра пораньше отправился в засаду. Посмеивалась про себя… А потом, когда с Демидовой все стало ясно, решила тебе поверить.
Мама помолчала и очень серьезно добавила:
– Я была неправа. Иногда трудно верить даже очень близким людям. Но надо!
Блинков-младший рассеянно кивнул. Он уже простил свою любимую контрразведчицу. Сейчас важнее было то, что из-за угла кондитерской вышла его любимая восьмиклассница. Лицо у нее было унылое, но, увидев, что все в порядке, преступники взяты, Ирка заулыбалась и подбежала к Блинкову-младшему.
– Митек, это полное идиотство! – сказала она радостным и виноватым голосом. – Центр Москвы – и ни одного работающего автомата!
Подожженные картины весело запылали, а Гога, открыв багажник, достал оттуда помповое ружье.
Преступники понимали, что слишком задержались, и готовились уходить от погони.
Б-бух-х!! Вжих! Джиханша, которого Блинков-младший не увидел за темным стеклом «Мерседеса», высунул руку в окошко и не целясь выстрелил в сторону подворотни. Пуля, угодившая в чугунный люк, высекла длинную искру и рикошетом впилась в стену. Митек отшатнулся за угол. Было слышно, как Гога захлопнул багажник. Потом смолкло зуденье помпы…
Все. Вещественные доказательства уничтожены. Стоит Гоге и Джиханше отъехать на десяток метров от места преступления, и уличить их будет трудно, почти невозможно! Женщину в окошке они запугают. Останется ничем не подтвержденное обвинение троих восьмиклассников против слов двоих взрослых…
И тут кто-то тронул Блинкова-младшего за плечо.
– Я не опоздала? – спросила мама.
Рослые бойцы в надвинутых до подбородка черных шапочках-масках, как мягкие игрушки, разобрали по рукам Блинкова-младшего, Ломакину и Суворову и оттащили за угол.
– Дуйте в подъезд и не высовывайтесь, – сказал один из них знакомым голосом маминого сослуживца майора Василенко.
– У меня ботинок там остался! – заявила ошалевшая от неожиданности Ломакина и дернулась, как будто хотела бежать за своим ботинком во двор, под стволы преступников.
Василенко молча встал у нее на пути. Наткнувшись на его жесткую грудь в бронежилете, Ломакина притихла.
– Пойдем в подъезд, – сказал девчонкам Блин-ков-младший. – Все равно загонят.
Контрразведчики, конечно, здорово понимают в оперативных мероприятиях. Но в восьмиклассниках они разбираются гораздо хуже. Никто не сообразил, что если восьмиклассникам нужно что-нибудь увидеть, они это увидят обязательно и всенепременно!
Блинков-младший с девчонками не стали прятаться в подъезде, а поднялись на один лестничный пролет. В окошко на лестничной клетке был прекрасно виден весь двор. Они застали как раз тот момент, когда ни о чем не подозревавшие преступники с места рванули машину и скрылись в подворотне.
Митек взбежал еще на один пролет выше. Здесь окошко выходило уже на другую сторону дома.
Ничего! Ни слова, ни вздоха, как сказал поэт. «Мерседес», влетевший в подворотню на полной скорости, не показался на улице. Как сквозь землю провалился!
– Картины тушат, – сообщила снизу Суворова. Она с Ломакиной осталась у окна, выходящего во двор.
Блинков-младший спустился к девчонкам. Боец в бронежилете поливал полыхающие картины из огнетушителя. Пламя на глазах опадало. Если боец попал во двор через подворотню, значит, преступники уже обезврежены.
– Пойдем смотреть, – позвал свою группу захвата Блинков-младший.
Одноклассники вышли из подъезда.
У подворотни, перегораживая ее, стоял невесть откуда взявшийся автобус контрразведчиков. Когда одноклассники подошли, Гогу и Джиханшу со скованными руками подсаживали на автобусную ступеньку. Их «Мерседес» стоял в подворотне, сев на все четыре проколотых колеса. Мама остановила Джиханшу и молча дернула за его выбитый палец. Преступник коротко вякнул, пошевелил пальцем и сказал ей спасибо.
Бойцы снимали маски, некоторые закуривали. Один сматывал похожую на гусеницу танка стальную ленту с шипами. Все ясно: «Мерседес» налетел на шипы, и не успели преступники опомниться, как в каждое окошко им сунули по автомату.
А в кино бы сейчас – пальба, погоня, случайные человеческие жертвы!
На ходу расстегивая «липучки» бронежилета, к Блинкову-младшему подошла мама.
– : Извини, Митек. Еще немного, и мы бы опоздали. Понимаешь, банк открывается только в восемь. Мы проверили счета Демидовой. Она несколько раз получала деньги от Шварца. Скорее всего, он подставное лицо, а Демидова через него организовала торговлю поддельными картинами. Самое главное, ее недавно разорили другие жулики, банковские. Ее «Мерседес», вилла, драгоценности – все должно было уйти за долги. Как только мы это узнали, стало ясно, почему они с Гогой сами взялись за аферу с картинами Ремизова.
Блинков-младший не стал торжествовать: «Вот! Я говорил! А ты не верила!» Мама извинилась, и этого достаточно.
– Альбом Ларисика сгорел, – сказал он. – Ты отдашь ей свой?
– Не Ларисика, а музейный, а мой – не мой, а из архива контрразведки, – уточнила мама, хотя и так было ясно, о чем речь. – Не знаю, Митек. Разумеется, мое начальство не станет возражать. Но знаешь, что я думаю? Лариса очень хороший специалист по живописи, а в фотографии не разбирается. Она сильно ошиблась с цветами на картинах Ремизова, и альбом это подтверждает. Так, может быть, лучше никому и не видеть этот альбом? Если найдутся подлинные картины, Ларисик сама поймет свою ошибку. А если не найдутся, пускай она живет с уверенностью, что была права.
– Ты подполковник, тебе видней, – заметил Блинков-младший. – Лично мне было бы обидно, если бы я ошибся и от меня скрывали правду…
А как ты догадалась, что они придут за картинами сегодня с утра? Я тебе про это не рассказывал.
– А я не догадывалась, – улыбнулась мама. – Я с самого начала была уверена, что мой единственный сын с утра пораньше отправился в засаду. Посмеивалась про себя… А потом, когда с Демидовой все стало ясно, решила тебе поверить.
Мама помолчала и очень серьезно добавила:
– Я была неправа. Иногда трудно верить даже очень близким людям. Но надо!
Блинков-младший рассеянно кивнул. Он уже простил свою любимую контрразведчицу. Сейчас важнее было то, что из-за угла кондитерской вышла его любимая восьмиклассница. Лицо у нее было унылое, но, увидев, что все в порядке, преступники взяты, Ирка заулыбалась и подбежала к Блинкову-младшему.
– Митек, это полное идиотство! – сказала она радостным и виноватым голосом. – Центр Москвы – и ни одного работающего автомата!