Так паршиво Василий себя еще не чувствовал.
Подмывало спросить Олега: «Нельзя ли, чтобы гипс с бриллиантами вместо меня поносил бы кто-нибудь другой?» Именно в таком духе, потому что волей-неволей накатывало лихорадочное возбуждение, еще немного – и Василий нервно рассмеется.
Язык не поворачивался сказать плохое о больной Ширяевой, зато своих родителей Маргелов костерил как мог: почему они его не назвали Ваней? – избежал бы этого разговора. Нет, нарекли, черт побери, самым популярным именем, согласно ситуации – героическим. Опять же исходя из нее – анекдотическим.
Василий, прерывая собеседника, спросил:
– А что потом? Мне отрежут язык или заодно прихватят голову? Это я сужу по вашей зловещей откровенности.
– Не обязательно резать язык, – ответил Олег, – на вашем месте его следует крепко прикусить. А голов в этом деле полетело столько, что еще одна окажется действительно лишней.
– Вы умеете успокаивать, – Хмыкнул следователь. – Как я понял, это работа не одного дня.
– Напротив, отсчет пойдет на часы.
– Но я еще не дал согласия.
– А есть ли у вас выбор? – жестко спросил Олег.
Да, выбора у Маргелова действительно не было.
Все спланировано заранее и не им.
«Как мне плохо...» – простонал про себя Василий и добавил вслух:
– Я согласен.
– У вас есть загородный дом? – спросил Олег.
– Да, дом... – хмыкнул следователь. – Небольшая дача: две комнаты, летняя кухня, беседка, сад – восемь соток.
– Сегодня заночуете на даче, – распорядился Шустов. – Я поеду вместе с вами, чтобы сделать необходимые для работы привязки. Там и произойдет более детальный разговор. Сумеете уйти с работы пораньше?
Маргелов развел руки в стороны, в глазах застыла неприкрытая злоба: «А куда я, на хрен, денусь?»
– Если вы на машине, подберете меня в половине четвертого на углу Московской и Советской Армии. Если нет...
– Я на машине, – перебил Маргелов. – Подберу.
– До встречи, – Олег сухо кивнул и вышел из кабинета.
Его уход не принес Маргелову облегчения, наоборот, сейчас он почувствовал, что ему уже не хватает рядом этого хмурого с виду человека. Все перевернулось в несколько минут, привычное прежнее беспокойство сменилось неприкрытой тревогой. Итак, с этой минуты он – подсадная утка. Господи, дай силы все это вытерпеть. И еще хорошо бы просто выжить.
В смятении прошло десять, двадцать минут. Маргелов машинально поднял трубку и позвонил домой.
Пришлось выслушать ворчание жены. Чего там говорить, ночные отсутствия мужа она переносила с великим трудом. Снова перед глазами встал мрачный облик недавнего гостя: ходит по комнатам дачного домика, заглядывает под кровати, открывает двери стареньких шкафов, сует нос в погреб.
Погреб...
Погреб, где Валентина держала Максима Курлычкина, Василий видел собственными глазами, когда по ее просьбе ездил в Марево. Слава богу, большого шума удалось избежать. Местного участкового, похоже, удовлетворили объяснения следователя городской прокуратуры насчет детских игр взрослых уже парней.
Спохватившись, Маргелов отправился с докладом к прокурору. Безусловно, «старика» такой поворот событий удовлетворит. Волков словно выжидал, надеялся на чужие щедрые руки, привыкшие к жару, когда давал «добро» представить Валентину мертвой.
78
Время шло, а Михаил Константинович все еще переваривал полученную информацию, которая не могла не беспокоить его. Еще в самом начале, когда анализировал полученные от Белоногова данные, он долго «склонял» произнесенное Яцкевичем имя – Василий, против логики отбрасывая прозвище. Из всех лиц, так или иначе фигурирующих в этом непростом деле, его носил только следователь прокуратуры Маргелов. Вот только как связать вместе его и Андрея Яцкевича? Кто из них первым сделал шаг навстречу и почему? Рожнов отбросил версию о том, что Андрей и Маргелов были знакомы еще до первого урока, преподнесенного судье. Значит, знакомство состоялось после удачной операции, в которой приняли участие Белоногов и Костерин.
Такие выводы Рожнов сделал, лишь гипотетически представляя Василия Маргелова именно тем человеком, о котором Андрей упомянул перед смертью.
Позже полковник отверг мысль о контакте следователя и боевика спецгруппы: запросы на Василия Маргелова не дали положительной реакции. Хотя это не означало, что, к примеру, в определенных кругах следователь не мог носить кличку Олимпийский.
Мог, но на героя он как-то в глазах Рожнова не тянул: что-то постное виделось в облике и работе следователя прокуратуры. Посредственный трудяга, тем не менее справляющийся со своей работой, личность достаточно серая, пусть он и ринулся сломя голову на выручку судье...
Но сегодняшняя информация опровергла первоначальные выводы полковника. Итак, все-таки Маргелов. Согласно полученному сообщению, следователь интересовался Тимофеем Костериным. Причем задействовал каналы Федеральной службы безопасности. Играл практически в открытую, словно намеренно указывая на себя Рожнову: я тот человек, которого ты ищешь.
Кто-то подтолкнул Маргелова на этот неординарный и рискованный шаг. Кто же это? Тут стоило крепко подумать. И не только: полковник, не мудрствуя лукаво, отдал распоряжение Белоногову и Костерину последить за передвижениями Шустова и Оганесяна. Далеко забираться в дебри Михаил Константинович не стал, резонно предположив, что искомый человек мог находиться в его ближайшем окружении.
В связи с этим Рожнов сделал еще один неутешительный для себя вывод: вышестоящее начальство в курсе его «левых» ликвидации. Или, по крайней мере, ему намекнули на это. Доказать что-то трудно, предприняли довольно грубую попытку запустить дезинформацию, наивно предполагая, что Рожнов клюнет на нее.
Конечно, такой ход – доказательство нехватки реальной информации относительно Рожнова и его людей, которых он задействовал в нелегальных операциях. Полковник здраво рассудил, что, скорее всего, наверху отреагировали на подозрение, высказанное человеком достаточно мелким. Реакция начальства больше смахивала на отмашку, а заодно и предостережение самому Рожнову: думай, с кем работаешь. Именно так.
Это если ничего не будет доказано. Но нельзя забывать, в его «левом багаже», кроме бандитов, – судья, ее сын и девочка, Яцкевич. Игра идет по-крупному, ставка, надо думать, – жизнь. Последние жертвы вряд ли сойдут Михаилу Константиновичу с рук.
В лучшем случае он долгие годы будет смотреть на небо в клетку. Хоть и знал, на что шел, оптимизма подобный факт не внушает.
Подключение Маргелова хоть и косвенно, но доказывало, что опасную игру против него ведет кто-то из силовиков Департамента "5", то бишь из отряда Шустова. Двое исключались автоматически, да и третий тоже, то есть Норик Оганесян. И кто же остается?
Неужели Олег Шустов имеет в управлении такие связи, что там откликнулись на его просьбу о проверке начальника Департамента "5"? А если их нет, то почему у него, Рожнова, не потребовали новых объяснений по делу Яцкевича? Его прежние выглядели длинно, не очень убедительно, но их все же хватило для того, чтобы вокруг смерти Андрея не поднимали шума.
Итак, первый вариант: его «раскручивают» с помощью Шустова. Неважно, что побудило Олега на это: правдоискательство или просто желание «подсидеть» старшего товарища.
Вариант второй, который тоже необходимо обдумать. Следователь Маргелов действительно был связан с Яцкевичем и, имея на руках доказательства о причастности полковника к убийству трех человек, просто расследует эти преступления.
Рожнов поступил опрометчиво, практически допустил ошибку, когда в открытую делал запросы на человека со странной кличкой Олимпийский. Насколько он помнил, в это дело он не посвящал Ирину Архипову, стало быть, ее можно исключить из рядов недоброжелателей. Но опять остается Шустов. В любом случае – имела ли место попытка выйти на полковника через Костерина или это была личная инициатива следователя Маргелова. Как ни крути, Шустов – главный фигурант. Только в одном случае следователь выступает в роли подсадной утки, а в другом – в качестве человека, получившего определенную информацию и взявшего всю ответственность, а скорее всего инициативу на себя.
Рожнов никогда не действовал сломя голову.
Прошло не больше суток, а он уже имел на руках информацию, полученную от Тимофея Костерина: Шустов встречался с Маргеловым, на машине следователя проследовал в дачный массив. Пробыл там недолго, поймал попутку, на которой отбыл в сторону города.
Но буквально через пять-десять минут его можно было увидеть в просвете деревьев «Дойчеаллее». Оглядываясь, Олег направился к даче следователя. Раскрывший его комбинацию Костерин имел от полковника соответствующие инструкции, потому не поехал вслед за Шустовым, а остался на месте и мог наблюдать хитрый маневр командира.
Следующая информация пришла от Белоногова:
Оганесян встречался у себя дома с женщиной. Одним словом, вел прежний образ жизни. Ничего подозрительного Сергей не заметил.
Михаил Константинович более-менее успокоился. Раз с Маргеловым нянчится один Шустов, значит, следователь не при делах, его используют как подсадную утку. Таким образом выяснилось, куда Рожнов ни в коем случае не должен посылать своих людей.
Убрать Маргелова означало подписать себе смертный приговор.
Немного тревожила грубость, с которой работал Шустов, привлекая к этому делу следователя прокуратуры. Ясно, что ему не дали зеленый свет, а только желтый: докажешь свои подозрения насчет Рожнова – хорошо, нет – не обессудь. Причем доказательства могли носить и косвенный характер, а именно: покушение на жизнь Маргелова указывало как раз на полковника. Причастен! Пока, правда, только к этому делу, но начнется расследование, всплывут другие имена, вскроются новые факты. Важны для Шустова и вещественные доказательства, сойдет, к примеру, труп Костерина или Белоногова. В этом вопросе Олег мастер и должен отработать на совесть. Но он понимает, однако, что покушение на Маргелова не станет достоянием гласности, также останется нераскрытым дело об убийстве Яцкевича, ничего не изменится в делах Валентины Ширяевой и Николая Михайлова.
Цель одна – заманить Рожнова в капкан. «Эх, Олег, Олег, – ухмыльнулся полковник, – ну и чего ты полез на рожон? Не факт, что выиграешь».
Не думая, что рискует, вечером Рожнов отправился в Юрьев и передал прибывшему на место встречи Сергею Белоногову оружие: пистолет «питбуль» фирмы «Авто Оурдненс». Из подобного были застрелены в свое время – во время бандитских разборок – два преступника. Будучи человеком практичным, Рожнов оставил у себя одну единицу довольно мощного оружия, задействованного в одной из первых операций «пятерки». Пистолет должен был обозначить, чьих рук дело устранение Олега Шустова.
На прощание полковник спросил:
– Хочешь узнать имя человека, на которого тебе указал Яцкевич?
Белоногов вопросительно вздернул крепкий подбородок. За эти дни Сергей заметно осунулся, пренебрегал бритвой, светлая щетина еще больше подчеркивала его бледность. Рожнов подметил, что Белоногов похож сейчас на альбиноса.
Как и полагается в подобных случаях, Рожнов артистично выдержал паузу:
– Олимпийский – это как раз Олег Шустов.
Шутник был Яцек... Ты все еще помнишь о нем?
– А как же Маргелов? – вместо ответа спросил Сергей.
– Кстати, насчет Шустова, – полковник, в свою очередь, проигнорировал вопрос Сергея. – Не вздумай подходить к нему на расстояние пистолетного выстрела, если при тебе будет оружие. И глазом не успеешь моргнуть, как Олег шлепнет тебя.
– Это мы еще посмотрим, – чуть насмешливо протянул Сергей. Однако в его глазах бодрость отсутствовала.
Рожнов хмыкнул и покачал головой:
– Единственный шанс убрать Шустова – как обычно, вызвать его на встречу. Последний раз мы виделись в открытом кафе у кинотеатра «Огонек». Олег обязательно придет, тут сомневаться не приходится, так как за свою жизнь он спокоен. – На лице Рожнова проступила нервная улыбка. – На это время он постарается обезопасить подсадного следователя, к примеру, оставив его в здании прокуратуры. Ну, бог ему в помощь.
Минуту полковник провел в раздумье. Потом продолжил:
– Вам с Тимофеем придется работать в многолюдном месте, постарайтесь не задеть посетителей кафе. Подстраховки не будет, так что отработайте отход как следует. Олег обоснованно беспокоится за жизнь Маргелова, но не подозревает, что его собственная висит на волоске.
79
Сегодня был первый, наверное, день, когда Валентина Ширяева могла сказать себе, что идет на поправку. Изматывая себя, поначалу неровной походкой, прогоняя утомительное головокружение, она, как узник, мерила шагами комнату, подгоняя мысли.
Она что-то должна вспомнить, что-то важное. Оно было рядом, очень близко, как влажные губы и водянистые глаза одного из убийц. Валентина мысленно отодвигала его лицо, чтобы увидеть целиком, но тогда перед взором вставало лишь мутное пятно.
Почему я открыла ему дверь? Я знала, знала его.
Он постучал, я спросила, кто там. Он ответил? Ответил или нет?! Ты ответил мне, мразь?!
Ее душили слезы бессилия. Ну почему именно этот момент ушел из ее памяти! Потому что он очень важный?
И она начинала все сначала.
Она глохла, было больно, глаза и рот закрыты полотенцем, потом его убрали, она увидела свет, слюнявые губы, бесцветные глаза. Ей показалось, или она действительно видела их раньше? Снова полотенце, удушье, чернеющая пустота, «эта шлюха больше не протянет, давай ее в ванную», крепкая хватка поперек груди, ватные ноги, «Володенька, на помощь!», покачивающие движения собственного тела, «я только придерживаю»...
Тварь, тварь, тварь! Я знаю твой голос, я слышала его, где? Кто ты?
Я глохла! Было больно! Полотенце! Глаза! Пустота!
Она чувствовала – еще немного, и разум ее не выдержит. Она забыла главное, но помнила какую-то ерунду. Врача, который говорил, что ей ПОВЕЗЛО, мол, в подобных ситуациях некоторые по полгода не могут вспомнить свое имя. А у нее вообще исключительный случай: нервное и умственное переутомление, шок, нарушение – до полной потери – кровообращения, клетки головного мозга остались без необходимого запаса кислорода...
Так, откуда начать? Я стою у окна, вижу Колю Михайлова с девочкой, она ест перышко лука, она очень похожа на свою старшую сестру, Свету. «Илья уступал ей свое место, а сам садился рядом, на стул».
Валентина нахмурилась, но тут же подстегнула себя: не отвлекаться! Я говорю Володе, чтобы он зашел через час – отличная память. Ну, давай, подруга, напрягись! Я жгу записку, в ней было написано, что я смертельно устала. Сколько я выпила? Мало, две рюмки. Потом поддалась слабости, стала у книжного шкафа, долго смотрела на книги, которые Илья расставлял по-своему. Сразу легла спать? Сразу. Безупречные мозги. Потом ТЫ разбудил меня. Я иду открывать ТЕБЕ. Почему махнула рукой?..
От мыслей ее отвлек оперативник, показавшийся из смежной комнаты. Обычно страж молчал, почти равнодушным взглядом наблюдая за своим ненормальным объектом, шагавшим из угла в угол. На нем был модный пиджак с удлиненными полами, скрывающий кобуру на поясном ремне. Молодой, лет двадцати пяти. Напарник, сменяющий его обычно поздно вечером, чуть постарше, но такой же молчаливый.
Валентина только на второй день узнала, где ее содержат. Дословно по Маргелову: «Прячут в надежном месте». Место действительно оказалось надежным. Из окна этой двухкомнатной квартиры был виден угол прокуратуры, на противоположной стороне располагался опорный пункт правопорядка, с торца – круглосуточный пост ДПС. Квартира принадлежала какой-то «девочке из прокуратуры, которая уехала на юга». А у Васи случайно оказался ключ от этой квартиры. Мило.
– Валентина Петровна, разрешите включить телевизор?
Судье не нравилось обращение к ней охранника как к старшине: «Разрешите». Вздохнув, она молча кивнула. Обычно тот в половине восьмого просматривал блок спортивных новостей на канале НТВ и выключал телевизор.
Ширяева перебрала в голове всех знакомых. Дело доходило до абсурда: она наделяла Василия водянистыми глазами и слюнявыми губами. Получался какой-то урод. И остальные, кого она вспоминала, – тоже.
Спортивные новости начались с футбола. Стриженый красавчик забивает гол. Теннис: «русские ракетки» на высоте. Баскетбол: наши проиграли грекам – «провалили» щит.
Судья невольно вспомнила Дворец спорта, недовольство тренера спортсменом под десятым номером, подсказку с заднего ряда: «Не правильно отдает передачу. Принимающему неудобно». Ах, если бы и дальше так четко работала память!..
Сидящий позади Ширяевой оказался Алексеем Белоноговым. Даже сейчас Валентине стало неловко, едва памяти коснулось воспоминание о том вечере, когда она напилась в присутствии брата баскетболиста, Сережи Белоногова. Все выложила, дура ненормальная! Показала себя пьяной героиней: «Убийцы совершили ряд ошибок, и я найду их. Каждая ошибка имеет фамилию, имя и отчество». Потом по-извозчичьи окликнула гостя: «Захлопни дверь».
В ответ на ее просьбу Сергей медленно поворачивает голову. Судья в очередной раз отметила странность в его лице: при повороте головы оно словно трансформировалось, вызывая неприятное ощущение, – переносица будто проваливалась, а подбородок становился безвольным. А глаза на его лице...
На его лице...
Там, куда сейчас обезумевшими глазами смотрела Валентина Ширяева, была обычная стена, оклеенная простенькими обоями. Она не видела их, перед ее глазами стояло лицо Сережи Белоногова. С водянистыми глазами, влажными губами.
Вот и все...
Судья, для которой все встало на свои места, бессильно опустилась на диван.
Пожалуй, память переусердствовала, открыв больше, чем требовалось. Сергей, зажимая ей рот, намеренно остановился напротив комнаты Ильи и еще крепче сжал ее тело. Словно давая понять, что именно он держал Свету.
Вчера следователь прокуратуры нервничал, не скрывая своей обеспокоенности и раздражения. Каждую минуту ждал неприятностей в виде разбитого оконного стекла в дачном домике, свиста пуль. Спокойный с виду временный телохранитель откровенно раздражал, затея «круга определенных лиц» теперь казалась абсурдной. И зачем только он дал согласие...
Пистолет Шустова только поначалу произвел впечатление, Василий даже поинтересовался некоторыми его характеристиками, подержал в руках, прицелился в окно, сказал про себя «пуф!» и отдал владельцу. Потом тронул свой табельный, показавшийся сделанным из пластмассы.
Эх, Валька, Валька, втянула ты меня в историю...
Не один Белоногов осунулся за эти дни. Осматривая себя в зеркале, Маргелов невесело острил: «Раньше я был красивый... Почему был? Потому что сейчас это не имеет ко мне никакого отношения».
Обычно на вечер он прихватывал с собой бутылку водки и, как последний ханыга, пил один. Олег из солидарности поднимал наполовину наполненную стопку и ставил на место. Смешно, ей-богу, неужели один глоток повредит? Чему? Да целкости. Или меткости.
Строит из себя крутого гангстера, мать его!..
Сегодня ближе к обеду «гангстер» сообщил, что собирается на встречу со своим начальником. Предшествовал этому запищавший в кармане Шустова пейджер. Прочитав сообщение, Олег тотчас связался с Архиповой:
– Ира? Олег беспокоит. Рожнов назначил мне встречу возле кинотеатра «Огонек» в половине одиннадцатого. Сообразуйся по времени, чтобы оперативники успели подготовиться.
– Думаю, рисковать не стоит, – возразила Архипова, – они приедут в любом случае: останется Михаил в офисе или поедет в Юрьев. Только не появляйся в кафе раньше времени. Займи самый дальний столик от дороги.
С Ириной они три дня назад уже прорабатывали вопрос, где обычно происходят встречи Олега с полковником. Шустов упомянул кафе «Огонек», еще два места, в том числе лесоторговую базу.
Они разрабатывали два варианта возможных действий полковника, делая упор на последний, при котором Рожнов в качестве жертвы выберет именно Олега, а не следователя прокуратуры. Так что пока ничего неожиданного не происходило.
– Начинается, – проворчал Маргелов, глядя на «гангстера», убирающего сотовый в карман. На всякий случай отработал очередной наказ прокурора, отмазывая его:
– Сегодня снова получил втык от шефа: кто, мол, этот тип, который постоянно торчит то у тебя в кабинете, то у парадного прокуратуры? Не знаю, говорю, не видел. «Старик» сорвался: «Ты это бросай, на хрен!» Лишь бы облаять незаслуженно, – вздохнул Маргелов.
И просидел с «гангстером» до вечера.
Ширяева набрала рабочий номер телефона Маргелова. Василий снял трубку сразу же, будто ожидал звонка в нетерпении. Однако голос его показался судье злым. Он буквально пролаял:
– Да! Маргелов!
– Привет, Василь. Забеги на минутку. Я тут...
– Забегу попозже, – прервал следователь. – Сейчас мне некогда. По телефону можешь сказать, что у тебя?
– Не могу. А дело срочное, Вася.
В разговоре возникла пауза. Валентине показалось, что Маргелов, прикрыв трубку, с кем-то разговаривает. Наконец он бросил, что скоро придет.
Судья, поджидая следователя, подошла к окну.
«...Их было по крайней мере двое».
"Это я, Валентина Петровна, Сергей Белоногов.
Извините, что так поздно". Она снимает цепочку, открывает замок, дверь. Его рука в медицинской перчатке указывает за спину: «Я не один, со мной друг».
Через несколько минут, думала судья, и мой друг Маргелов узнает имя убийцы. И пусть только попробует отказать ей! Она сама будет брать Белоногова.
Если раньше ее удовлетворил бы труп в мусорном баке, то теперь ей необходимо посмотреть в глаза убийце: «И ты, тварь, спрашивал, плакал ли Илья, когда его обижали дети?»
На ее глаза снова навернулись слезы.
Маргелов с ходу направился в спальню. Закрыв за Валентиной дверь, сунул руки в карманы. Несмотря ни на что, ей была небезразлична реакция следователя. Возможно, он усмехнется: она общалась с убийцей, буквально потребовала с него денег, чтобы отыскать и наказать этого самого убийцу. Она ожидала чего угодно, но только не абсолютного безучастия на лице Маргелова, словно для него это не стало новостью.
Не стало новостью...
Вот в чем дело.
Валентина горько усмехнулась.
– Откуда ты узнал? И как давно? – повысила она Голос. – И почему ни мычишь ни телишься? Боишься? Как тогда, когда умолчал про Курлычкина во время похорон?
Василию было невыносимо жаль эту женщину с нездоровым блеском глаз, в которых блестели слезы.
Ее день за днем убивали воспоминания, и вот теперь готовы были прикончить совсем. И он поступил так, как надо, прикрикнув на нее, словно влепил оплеуху:
– Ты закончила орать? Теперь послушай ответы.
Я узнал, потому что работаю над этим делом. Вместе с Волковым. Если бы не «старик», не его хитроумная комбинация, ждали бы просветления твоих мозгов.
Как мне надоело собачиться с тобой!
Маргелов помолчал и продолжил, смягчив голос:
– Мы работаем, Валя. Сейчас у меня в кабинете сидит человек, казенный человек, большего сказать не могу. Вместе мы провели неплохую оперативную работу, и сегодня в половине одиннадцатого в кафе «Огонек» он будет ждать пули в затылок. Теперь спроси, от кого? Точно, от Белоногова, профессионального убийцы. Также спроси, боится ли мой гость, боюсь ли я. Э-эх... – Василий махнул рукой.
Ширяева присела рядом, тронула его за плечо и неожиданно обняла:
– Извини, друг мой Василь...
– Да ладно, все нормально.
Он понимал Валентину, в какой-то степени упреки в его адрес прозвучали справедливо, особенно последний, касающийся Курлычкина, явившегося в день похорон насладиться делом рук своих. Однако он уже объяснял свою позицию, незачем повторяться. И все же сейчас почувствовал обиду. Из гордости или еще по какой-то причине ему и не хотелось говорить судье о напряженной работе, которая в последние дни стала рискованной, о бессонных ночах и прочих «прелестях». Просто однажды он сам предложит: «Валя, выпьем водочки у меня на даче? А что, врать жене я научился. Она верит лжи, но в штыки принимает правду. Так что...» Вот тогда захмелевший Василий и бросит коротенький упрек в адрес судьи, и она примет его. А он быстренько сменит тему и заговорит о ее бывших коллегах, мантиях-безрукавках и прочей бредятине.
Вздохнув, следователь бросил взгляд на часы и встал.
– Пойду. А то забеспокоится казенный человек.
Валентина кивнула.
– Я про него хотела спросить. Его надежно будут страховать?
– Да, оперативники из ФСБ. Так что не волнуйся.
– Позвонишь, когда все закончится?
– Я приду.
Она улыбнулась и остановила его. Ее настроение неожиданно поменялось, что насторожило следователя.
– Вася, я заметила, что ты как-то привычно прошел в спальню «одной девочки из прокуратуры».
Маргелов раздул ноздри и вышел. Поманив в прихожую охранника, отдал распоряжение:
– Когда я уйду, поставь стул сюда, к входной двери, и сядь на него. Валентина Петровна хитрая баба, ты понял меня?
Следователь еще раз пожалел о том, что не смог привлечь к этому делу больше людей. Круг посвященных был ограничен, оперативников отбирали из самых надежных, проверенных сотрудников милиции. По идее, сейчас Ширяеву должны были охранять минимум два человека.