Страница:
- Попробовать что? - не поняла Инара.
- Попробовать себя в качестве иконописца семнадцатого века.
- Зачем?
- Если вас интересуют идейные соображения, - чтобы овладеть секретами старых мастеров, постичь и донести до их и наших потомков красоту и загадочность древнерусской души, а если материальные - у меня есть покупатель.
Она не ответила ни "да" ни "нет" и на следующий день уехала в Свердловск. Но оказалось, что и там ей совершенно нечего делать. Огромная квартира, которую она так любила, оказалась ведомственной, и после смерти отца нашелся другой знаменитый профессор, живущий, как выяснилось, в "совершенно нечеловеческих" условиях. Ей дали однокомнатную малометражку в новом каком-то недоделанном доме, где все текло, скрипело и свистело сквозняками, и предложили очередь на кооператив. Мебель, книги, вещи в большинстве своем пришлось продать - и пятая их часть не поместилась бы в ее новом "скворечнике". Конечно, отец оставил несколько тысяч на книжке, но теперь, когда не на кого было оглядываться и некого было опасаться, на Инару начали давить всякие представители милиции, общественности и комсомола, нужно было идти работать, а куда идти, не имея нормальной специальности?
Месяц она воевала с коммунальными службами, добиваясь ремонта, вяло искала работу и отмахивалась от общественных деятелей. Потом плюнула на все и за три дня написала "Святую Троицу" в манере новгородской школы.
Турецкий. 12 апреля. 8.30
Турецкий, Грязнов и зам министра внутренних дел Рощин сидели в пустом буфете VIP-зала Шереметьева-2. Пили минералку. Грязнов позвонил Турецкому накануне и попытался ангажировать на сегодняшний вечер на какой-то муровский сабантуй, обещая организовать разговор по душам с Арбузовым. Разговаривать с Арбузовым по душам Турецкому откровенно не хотелось, командировка в Швейцарию оказалась как нельзя кстати. Но Грязнов не унимался и сказал, что в таком случае устроит ему обещанную неделю назад встречу с Рощиным, который "за две минуты на пальцах объяснит, какое Замятин дерьмо и с чем его едят". Так уж совпало, что Рощин в этот день тоже летел в загранкомандировку - в Польшу. Его рейс был на час позже. Грязнов уговорил его приехать заранее, и теперь они втроем пили минералку. Их лица были тронуты печатью государственных забот. Привезенный Грязновым коньяк бесполезно прозябал у Турецкого в "дипломате".
- По Русскому резервному банку Замятин фактически развалил следствие, - заявил Рощин после очередного грязновского намека, что неплохо бы перейти к делу. До того он увлекательно рассказывал о нелегальной эмиграции и судьбоносной международной конференции по этой проблеме, на которой он будет представлять Россию.
- Вячеслав Иванович ввел меня в курс. -Турецкий кивнул солидно и с достоинством. - Но меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках.
- Я нарисую схему по Русскому резервному, чтобы вам было проще понять суть дела.
Похоже, он не слушает при разговоре собеседника, если тот не является его прямым начальником, подумал Турецкий. Или просто чувствует себя не в своей тарелке, не знает, как со мной разговаривать. Напустил на себя официоз на всякий случай. Хотя сам я тоже хорош. "Меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках" - чушь собачья! Все это понимают - и Рощин в том числе. Кто мне позволит до чего-нибудь докопаться?! Тут нужна международная аудиторская фирма с тысячами сотрудников и незапятнанной репутацией, собирающаяся вращаться в этом бизнесе еще лет сто - двести. Чтобы у нее не было соблазна ради сиюминутной выгоды, даже очень крупной, навсегда свою репутацию похерить. И то! Наверняка не дадут ее проверки однозначного результата. Скажут: нам-то не показали, нас туда не допустили, поэтому мы ничего с уверенностью утверждать не можем, но, возможно, что-то где-то нечисто. Короче, пошло оно все к черту! Положено для порядку слетать в Швейцарию - слетаю. Не на северный полюс, в конце концов, посылают. Что действительно меня интересует, так это кто снимал кино про Замятина. А то один труп, другой, изначальная цель расследования как-то отошла на второй план. А спросят именно за нее. И видимо, достаточно скоро.
- Вот полюбуйтесь, - Рощин протянул Турецкому исчерченную салфетку, прервав вольный поток его сознания, - что сделали в Русском резервном банке с облигациями внутреннего валютного займа за 1996 год. Весь доход перевели на Кипр по подложным договорам. Заказали на тридцать миллионов долларов работ по покраске облаков. Если бы не Замятин - поехали бы Оласаевы лес пилить как миленькие. Тем более младшему - не впервой. А зачем нужен был Генпрокуратуре кредит на восемьдесят один миллиард старых рублей кредит под девяносто процентов годовых? Паркет менять? А проценты из каких средств возвращать?
- С учетом инфляции процент значительно ниже, - авторитетно заметил Турецкий.
- А зачем тогда валютный кредит на двадцать пять миллионов долларов под пятьдесят процентов?
- Да-да, зачем?! - вмешался помалкивавший до того Грязнов, видя, что Турецкий не проявляет должного энтузиазма.
- Кредитами занимается хозуправление, - возразил Турецкий, сохраняя дипломатическую выдержку.
- Хорошо, а как быть с десятками уголовных дел по финансовым нарушениям, которыми занимался непосредственно генеральный, а не хозуправление? Разве только в Русском резервном банке у нас казнокрады сидят? Сейчас я покажу вам схему по Машиноэкспорту. - Рощин принялся расчерчивать новую салфетку. В этот момент объявили посадку на рейс до Женевы. Рощин торопливо дочертил схему и вручил Турецкому: - Желаю вам удачи, Александр Борисович. А по поводу швейцарских счетов, про которые достоверно известно Замятину, одно могу вам сказать. Это счета самого Замятина.
Рощин извинился, попрощался и удалился якобы по важным делам.
- С пониманием человек, - уважительно отозвался о нем Грязнов, - хотя и непьющий. Доставай быстренько по сто граммов на дорожку.
Турецкий. 12 апреля. 11.00
Из самолета Турецкий позвонил Реддвею. Традиционного подарка для приятеля - предмета русского быта - на этот раз он с собой не прихватил: просто не до того было. Решил, что совершит в Женеве экскурсию по ленинским местам и отковыряет для реддвеевской коллекции какой-нибудь всемирно-исторический булыжник. Вообще-то от Женевы до баварского курорта Гармиш-Партенкирхена далековато, на полдня не сбежишь, но ему наверняка придется нанести визит в Лозанну - в Генеральную прокуратуру Швейцарии. Оттуда можно попробовать вырваться. Или устроить встречу на Эльбе. Хотя чушь это все, конечно. Реддвей дальше дверей своего кабинета встречать его не отправится. Ну и бог с ним, и в кабинете, как показывает опыт, можно неплохо посидеть.
Турецкий так замечтался, что пропустил момент соединения и опомнился, только когда секретарша второй раз представилась и переспросила, кто звонит. Из головы, как назло, повылетали все английские слова, и он с трудом, краснея от натуги, объяснил ей, кто он такой и по какому вопросу беспокоит Реддвея. Но самое худшее было не это. Секретарша ответила, что мистер Реддвей в Соединенных Штатах и не вернется в Гармиш-Партенкирхен как минимум в течение недели.
- Облом, - с выражением произнес Турецкий, обращаясь к проходившей мимо стюардессе.
Она его не поняла и стала по-немецки, а затем по-французски предлагать ему свою помощь. Он ее тоже не понял.
В аэропорту его встретил представительного вида господин по имени Франсуа Бурбаки, хорошо говоривший не только по-английски, но и по-русски.
- Вы первый раз в Швейцарии, господин Турецкий? - поинтересовался он после обмена приветствиями.
- Я уже давно ничего не делаю впервые, - ответил Турецкий глубокомысленно.
Господин Бурбаки усадил Турецкого в собственный "ситроен". Он оказался очень разговорчивым и к делу переходить явно не спешил.
- Я могу показать вам Женеву, но с гораздо большим удовольствием покажу Лозанну. Женеву терпеть не могу, если честно. Женевцы мнят о себе бог знает что, и, главное, иностранцы первым делом ломятся сюда. Можно подумать, наша страна начинается Женевой и Женевой заканчивается. Вы хотите сперва заехать в гостиницу, а потом в местную прокуратуру или наоборот?
- Огласите, пожалуйста, программу моего пребывания, тогда решим.
- Подозрительные счета, о которых говорил господин Замятин, размещены в трех банках здесь, в Женеве. Мы провели предварительное разбирательство и можем ознакомить вас с некоторыми материалами. Но мы предполагали, что вы захотите допросить некоторых свидетелей лично, господин Турецкий. Только я умоляю вас, не всех поголовно! Тогда нам придется застрять здесь на месяц. Вы можете себе представить, что значит торчать в Женеве целый месяц?! И вы до сих пор не сказали, куда мы едем вначале.
- А мы остановимся в одном отеле?
- Да. Я имею указание лично от госпожи генерального прокурора повсюду вас сопровождать. Так куда мы едем?
- Все равно.
- Тогда, с вашего позволения, мы сегодня вообще не поедем в прокуратуру. Я изложу вам основные результаты за ужином. Вы предпочитаете ужинать в отеле или желаете совершить вылазку в город?
- Вылазку. А результаты лучше изложите сейчас - я не хочу вас утомлять прогулкой по Женеве.
- Но госпожа генеральный прокурор...
- Не беспокойтесь, я хорошо ориентируюсь. - Увидев, что господин Бурбаки обиделся, Турецкий тут же добавил: - В Лозанне я обязательно попрошу вас быть моим гидом.
- Самое интересное, на мой взгляд, - тут же оттаял Бурбаки, - дело о хищении вашим хакером примерно двух миллионов долларов из Кредитного банка. У нас много о нем писали. У вас, я думаю, тоже. У нас им сразу занялась Генпрокуратура в сотрудничестве с вашей, еще при господине Замятине, до его временного отстранения. Вы работали по этому делу?
- Нет. - Бурбаки удивился, и Турецкий счел нужным пояснить: - Я работаю по делу самого Замятина. Поэтому мне поручили расследовать также обвинения Замятина в адрес кремлевских чиновников, высказанные им в Думе.
- Как же вы в одиночку можете возглавлять сразу два таких огромных дела?! - несказанно изумился Бурбаки.
Турецкий хотел его поправить, что он не возглавляет расследования, а непосредственно их ведет, но передумал. Все равно не поверит, а так звучит солиднее.
- Понимаете, господин Бурбаки, это очень надежный и притом недоказуемый способ давления на следствие со стороны моего руководства. Если в определенный момент мне захотят перекрыть кислород, то подсунут гору материала, требующего проверки, и не выделят людей. И в одиночку я просто захлебнусь в нем.
Бурбаки несколько раз открывал и закрывал рот, не зная, о чем полюбопытствовать в первую очередь и наконец спросил:
- И каковы ваши успехи на сегодняшний день?
- Переменные.
- Понятно. Так вы знакомились с материалами по хищению из Кредитного банка?
- В самых общих чертах.
- Пока истинных владельцев счета установить не удалось. Ясно только, что через него отмывали деньги. Мы поспорили с коллегами: разделились на две группы. Одни настаивают, что это деньги одного из ваших мафиози "авторитетов", а другие - что Центробанка. У вас в Центральном банке якобы разворовывают кредит МВФ. Я, лично, за мафию. А господин Замятин утверждает, что это деньги вашего президента или управляющего делами его администрации.
- Еще мнения есть? - поинтересовался Турецкий с некоторой долей иронии, но Бурбаки ее не уловил, - возможно, из-за неидеального английского произношения собеседника.
- Да! Я просмотрел сводку сообщений информационных агентств, пока ждал вас в аэропорту. Господин Сосновский в своем интервью заявил, что это деньги коммунистов, а господин Ильичев - что господина Сосновского. Оба утверждают, что у них есть доказательства. Очень интересно! Один из них наверняка беззастенчиво лжет.
- Оба, - уверенно сказал Турецкий.
Бурбаки неожиданно заложил крутой вираж:
- Прошу прощения. Я передумал: все-таки надо заехать в офис. Вам до завтрашнего утра следует войти в курс.
Турецкий. 13 апреля. 12.40
Отсыпаясь после ночного бдения над документами, он проснулся за полдень.
Бурбаки уже не было в его номере. Он оставил у портье записку, в которой извинялся четыре раза за непредвиденные обстоятельства, которые заставляют его "бросить дорогого коллегу", и рекомендовал сегодня съездить на экскурсию.
Гладко выбритый, Турецкий спустился в холл гостиницы и прошел к стойке проката автомобилей.
- Доброе утро, - приветствовал его клерк на швейцарском немецком.
- Привет, - ответил Турецкий по-английски. - Могу я нанять автомобиль?
- Да, сэр, конечно. На какой срок вам требуется машина?
"Хороший вопрос. На час? На день? А может быть, на месяц или два?"
- Точно не знаю.
- Будьте любезны, заполните вот эти бумаги.
Турецкий расплатился за машину наличными. Сперва озадаченное лицо клерка мигом приняло добродушно-услужливое выражение.
В приподнятом настроении он вышел из отеля. Машина оказалась красным "фольксвагеном-гольф". Турецкий повернул ключ зажигания и плавно вдавил педаль газа. "Фольксваген" бесшумно тронулся с места. Так же бесшумно вырулил со стоянки и покатил вслед за ним серый "опель".
Турецкий не спеша ехал по тихим, ухоженным улицам с нависающими с обеих сторон старинными каменными домами постройки восемнадцатого века. Выкрашенные в зеленый цвет трамваи невольно рождали ассоциацию с американской валютой. Впрочем, вздор. При чем тут американцы?! Прохожие беспечно, неторопливо передвигались по мощенным булыжником тротуарам. Во всем царило спокойствие и покой, недоступная москвичам размеренность, бессуетность жизни.
Швейцария определенно нравилась Турецкому. Он чувствовал себя расслабленно и беззаботно - давно забытое состояние, - как будто попал на другую планету или в другое измерение, где время протекает медленно, почти неощутимо.
На вывеске бюро компании было написано: "Саншайн турз". Турецкий отыскал невдалеке место для парковки и направился к большим стеклянным дверям, толкнул их. Его приветствовал веселый мелодичный звон.
Серый "опель" проехал мимо и остановился в сорока метрах на другой стороне улицы.
Турецкий пробыл в бюро не более пятнадцати минут. Когда он выходил, мужчина с ничем не примечательной внешностью, сидевший в "опеле" рядом с водителем, взял трубку сотового телефона. Бросив пару коротких фраз, он отключился.
Тем временем Турецкий забрался в свой автомобиль, и красный "гольф" двинулся в сторону Талтштрассе, откуда уходили туристические автобусы. Серый "опель" последовал в том же направлении.
Пять минут спустя к бюро компании "Саншайн турз" подкатил бежевый "Мерседес-190". Из него легко выпорхнула молодая женщина и застучала каблучками к стеклянной двери.
- Простите, пожалуйста, - обратилась она к клерку, стоявшему за стойкой для обслуживания туристов и сейчас явно скучающему. - Только что у вас побывал мой муж. Мы немного повздорили в отеле, и, я полагаю, он решил отправиться развеяться на экскурсию. Мне бы хотелось знать, какой маршрут он предпочел, чтобы успеть догнать его и... вы сами понимаете, помириться. - Она изобразила виновато-просящую улыбку.
Клерк, уже немолодой седеющий мужчина, понимающе кивнул.
- Это дневной маршрут, мадам. С 13.30 до 18.00. Он охватывает подножие Альп и даже поднимается в них. Очень живописный маршрут. - Клерк говорил с гордостью за свою компанию и как бы приглашал мадам последовать примеру своего мужа и пуститься, отбросив все, в это путешествие.
- Автобус останавливается где-нибудь?
- Только в Утенфорде, на обед - с 15.00 до 15.45. Там великолепный ресторанчик для туристов.
- И возвращается точно по расписанию? - Посетительница явно не спешила уходить.
- Что вы, у нас очень жесткое расписание, - заверил клерк. - Мы гордимся эффективностью своей работы.
- Не сомневаюсь.
- Ваш супруг выбрал один из самых лучших и увлекательных маршрутов, продолжал клерк, переходя на доверительный тон. - Жители Утенфорда неоднократно наблюдали НЛО. Местные старожилы могут об этом рассказать много интересного. Ваш муж интересуется НЛО?
Женщина передернула плечами:
- Он интересуется всем неизвестным и загадочным.
- Вот видите, он правильно избрал маршрут.
- Я и не сомневаюсь. - Посетительница повернулась к выходу: - Попробую его догнать. Благодарю за помощь.
- Счастливо, мадам.
Женщина вернулась в "мерседес", уселась на место водителя. Угрюмый сосед вопросительно на нее посмотрел. Она лишь слегка качнула головой и прошептала:
- Все о'кей.
Машина тронулась с места и покатила туда, откуда приехала. Угрюмый мужчина набрал номер на сотовом телефоне.
Турецкий удобно расположился в автобусе "Ивеко", рассчитанном на четырнадцать пассажиров. Салон был наполовину пуст. Турецкий оказался девятым и последним туристом, желающим в этот день совершить экскурсию. Он был как никогда доволен собой и навязанным ему Бурбаки решением. Автобус мягко бежал в направлении Альп.
Двигаясь на юг, они проехали небольшие холмы, и начали подниматься в величественные Альпы. Здесь миновали Адлисвил, Лангнау, Хаузен и другие безымянные деревушки с домиками, какие изображают на цветных почтовых открытках. Турецкий наслаждался мирными, безмятежными видами и старался всеми силами гнать назойливо пробивающуюся мысль о дне завтрашнем, с его заботами и проблемами. За окном проплывали волшебные пейзажи, а заснеженные, гладкие вершины гор просто отбрасывали все проблемы на сто, а то и двести лет назад.
В Утенфорде автобус сделал остановку на обед, и туристы дружно проследовали в местный ресторанчик. Турецкий заказал фирменный луковый суп, салат, ростбиф и апельсиновый сок. От крепких напитков решил героически воздержаться. Хотелось просто дышать и трезво наслаждаться жизнью. Что может быть прекраснее чистого альпийского воздуха?
Он уединился в углу за столиком, покрытым, как, впрочем, и все остальные, белоснежной с ручной вышивкой скатертью. На притормозивший у ресторана серый "опель" и вошедших в зал совершенно одинаковых, неприметных наружностью мужчин не обратил никакого внимания.
После обеда, ровно в 15.45, "Ивеко" тронулся в дальнейший путь, предусмотренный маршрутом. Сытые и довольные пассажиры, развалившись на своих местах, тихо переговаривались или молча, как Турецкий, смотрели в окно. Он нисколько не сомневался, что этот день уже удался.
Водитель "опеля" и его сосед не спеша доели обед и спустя пятнадцать минут поехали в обратном направлении, словно гнали сюда машину исключительно ради фирменного ресторанчика Утенфорда.
- Вы верите во все эти рассказы про НЛО, якобы регулярно посещающих эту местность? - спрашивала пожилая полная немка своего соседа.
- Байки для детей, - отвечал тот лениво, даже не глядя в ее сторону.
- А меня все эти истории очень даже занимают, - не унималась дама.
- У фрау повышенный интерес к паранормальным явлениям: пришельцы из космоса, из потустороннего мира, привидения, гномы? - Голос мужчины звучал язвительно.
- Нет, скорее ко всему таинственному и необъяснимому, - не замечая его издевки, протянула немка.
- Выписывайте научно-популярные журналы.
- Я так и делаю.
Турецкому стало скучно. Уж его эта таинственность и загадочность достала дальше некуда. И на тебе. Даже тут напоминают об этом. Ну не парадокс! Хотя чему, собственно, удивляться. Мир построен на сплошных вопросах и попытках найти на них ответы. В любой области, не исключая, а может в первую очередь, и его - правовую.
За окном мелькали сосны и ели, сплошной стеной стелившиеся по склонам Альп.
В город автобус вернулся точно по расписанию, в 18.00. Турецкий без труда отыскал на полупустой стоянке свой автомобиль и повел его назад к отелю. Серый "опель", дремавший в стороне, ожил и тенью последовал за ним.
В жидком транспортном потоке машины следовали на приличной дистанции друг от друга. Потеряться здесь было практически невозможно. Турецкий подумал, что закрой он глаза, и тогда смог бы уверенно и без риска для жизни вести автомобиль. Вспомнились запруженные галдящими машинами разных мастей московские трассы, улицы, переулки - все, где только можно проехать на четырех колесах. Еще припомнился собственный доходяга "жигуленок". Тихо, едва слышно урчащий "гольф" с непривычки даже начал убаюкивать.
Не доезжая трехсот метров до отеля, он затормозил у какого-то кафе. Времени еще было предостаточно, тем более что до появления Бурбаки спешить особо было некуда. А Франсуа обещал появиться только к девяти вечера. "Фольксваген" послушно вздохнул и успокоился, и Турецкий, прихватив сигареты, отправился в заведение.
В этот раз "опель" нагло пристроился вплотную сзади. Его передний бампер едва не касался бампера "гольфа".
Спустя считанные минуты сюда же подкатил бежевый "мерседес" и припарковался перед машиной Турецкого, в метре от нее. Таким образом, оставалось совсем небольшое пространство, чтобы вырулить на дорогу, но даже водителю-асу потребовалось бы сдать немного назад. "Опель" напрочь лишал такого маневра.
Из прибывшего "мерседеса", со стороны шофера, появилась молодая женщина. Следом за ней выбрался наружу ее спутник, взял даму под руку. И они прошествовали в кафе, в котором совсем недавно скрылся Турецкий. Мужчина заметно припадал на левую ногу. По всей видимости, она у него была короче, во всяком случае, он слегка опирался на деревянную трость.
Парочка заняла столик рядом с выходом и, в отличие от сиротливой чашки кофе Турецкого, сидевшего в противоположном углу, заказала кроме кофе бутерброды с сыром и минеральную воду. Дама сделала глоток из стакана с минералкой и откусила бутерброд. Ее спутник ни к чему не притронулся.
Помещение было небольшим, уютным, отделанным в современном стиле, что нисколько не вязалось с самим старинным домом, где оно находилось, да и со всей атмосферой города.
Турецкий не спеша пил кофе и листал путеводитель по Швейцарии, запоминал названия населенных пунктов, улиц, дорог или же вспоминал уже знакомые. В последнем случае он лишний раз убеждался, что день не прошел даром. Две пары пытливых глаз осторожно за ним наблюдали.
- Желаете что-нибудь еще? - вежливо поинтересовался официант.
- Нет, спасибо. - Турецкий не собирался рассиживаться тут до первых петухов.
Завтра следовало чувствовать себя бодрым, выспавшимся. День обещал быть напряженным и долгим. Он отдавал себе в этом полный отчет, но и сразу возвращаться в отель не хотелось. На пять, на двадцать минут продлить приятное, спокойное безделье.
Когда все же Турецкий расплатился и прошел к выходу, женщина достала из сумочки телефон, непринужденно набрала номер и, бросив одну лишь фразу, убрала трубку обратно. Мужчина между тем подзывал официанта, чтобы расплатиться.
Все это происходило уже за спиной Турецкого, а немногочисленные посетители были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на вещи в общем-то обычные.
Оказавшись на улице, Турецкий в первую очередь отметил неудобное положение, в каком оказалась его машина. "Гольф" стоял зажатым с двух сторон. В подпиравшем его сзади сером "опеле" сидели двое, и Турецкий решительно направился к "опелю", чтобы попросить водителя сдать назад. Словно угадывая его намерение, боковое стекло со стороны пассажира поползло вниз.
Темнеть только начинало. Уличные фонари еще не зажглись, и в надвигающемся сумраке зловеще сверкнул срез удлиненного глушителем ствола.
Турецкий среагировал мгновенно. За долю секунды до выстрела он уже падал на тротуар.
Глухой хлопок, и стеклянная дверь, находившаяся позади него, зашлась в истеричном звоне. Одинокие прохожие шарахнулись в стороны. Кто-то громко закричал. Турецкий еще не успел извлечь из наплечной кобуры пистолет, когда в десяти сантиметрах от его головы в камень впился вжикнувший, словно оса, кусочек свинца. Турецкий лежа выстрелил два раза подряд. Пули продырявили полуопущенное стекло и исчезли в салоне "опеля".
Водитель резко дал задний ход и стал выруливать на дорогу.
Турецкий прицелился в колесо и вдавил спусковой крючок. Выстрел заглушила пронзительная полицейская сирена. Турецкий нажал на спуск еще раз.
"Опель" выскочил на обочину дороги со спущенным задним правым. Прямо на него, мигая синими огнями сирены, неслась полицейская машина. Водитель "опеля" круто заложил влево, пытаясь развернуться и уйти, но автомобиль уже не был так послушен. "Опель" опрокинулся набок и заскользил к противоположной стороне улицы. По дороге он стал на крышу и, не сбавляя скорости, впечатался в массивный фонарный столб, который наверняка простоял здесь никак не меньше двух столетий.
Турецкий зажмурился, представил, во что превратились водитель и пассажир, если последний был еще до этого жив. "Опель" напоминал гармошку.
Поднявшись на колени, Турецкий огляделся. Из-за угла выезжала вторая патрульная машина. Она еще только начинала тормозить, а из нее уже выскакивали полицейские.
Параллельно с ней выкатывалась старенькая "трешка" "БМВ", из которой, высунув полтуловища, кто-то снимал происходящее на видеокамеру. Его водитель, которого не было видно, возбужденно орал по-русски ужасно знакомым голосом:
- Давай, Веня, давай!!!
Да это же Хмуренко, сообразил Турецкий. Быть не может! Хотя почему бы нет!
Сзади, совсем рядом, один за другим раздались выстрелы. Один из полицейских упал. Одновременно что-то с силой опустилось Турецкому на голову. Тупая боль штопором вонзилась в мозг. Падая, Турецкий все же успел повернуться. Незнакомый мужчина нависал сверху с занесенной для удара тяжелой тростью. За его спиной стояла молодая женщина с маленьким дамским пистолетом, опущенным в землю.
- Попробовать себя в качестве иконописца семнадцатого века.
- Зачем?
- Если вас интересуют идейные соображения, - чтобы овладеть секретами старых мастеров, постичь и донести до их и наших потомков красоту и загадочность древнерусской души, а если материальные - у меня есть покупатель.
Она не ответила ни "да" ни "нет" и на следующий день уехала в Свердловск. Но оказалось, что и там ей совершенно нечего делать. Огромная квартира, которую она так любила, оказалась ведомственной, и после смерти отца нашелся другой знаменитый профессор, живущий, как выяснилось, в "совершенно нечеловеческих" условиях. Ей дали однокомнатную малометражку в новом каком-то недоделанном доме, где все текло, скрипело и свистело сквозняками, и предложили очередь на кооператив. Мебель, книги, вещи в большинстве своем пришлось продать - и пятая их часть не поместилась бы в ее новом "скворечнике". Конечно, отец оставил несколько тысяч на книжке, но теперь, когда не на кого было оглядываться и некого было опасаться, на Инару начали давить всякие представители милиции, общественности и комсомола, нужно было идти работать, а куда идти, не имея нормальной специальности?
Месяц она воевала с коммунальными службами, добиваясь ремонта, вяло искала работу и отмахивалась от общественных деятелей. Потом плюнула на все и за три дня написала "Святую Троицу" в манере новгородской школы.
Турецкий. 12 апреля. 8.30
Турецкий, Грязнов и зам министра внутренних дел Рощин сидели в пустом буфете VIP-зала Шереметьева-2. Пили минералку. Грязнов позвонил Турецкому накануне и попытался ангажировать на сегодняшний вечер на какой-то муровский сабантуй, обещая организовать разговор по душам с Арбузовым. Разговаривать с Арбузовым по душам Турецкому откровенно не хотелось, командировка в Швейцарию оказалась как нельзя кстати. Но Грязнов не унимался и сказал, что в таком случае устроит ему обещанную неделю назад встречу с Рощиным, который "за две минуты на пальцах объяснит, какое Замятин дерьмо и с чем его едят". Так уж совпало, что Рощин в этот день тоже летел в загранкомандировку - в Польшу. Его рейс был на час позже. Грязнов уговорил его приехать заранее, и теперь они втроем пили минералку. Их лица были тронуты печатью государственных забот. Привезенный Грязновым коньяк бесполезно прозябал у Турецкого в "дипломате".
- По Русскому резервному банку Замятин фактически развалил следствие, - заявил Рощин после очередного грязновского намека, что неплохо бы перейти к делу. До того он увлекательно рассказывал о нелегальной эмиграции и судьбоносной международной конференции по этой проблеме, на которой он будет представлять Россию.
- Вячеслав Иванович ввел меня в курс. -Турецкий кивнул солидно и с достоинством. - Но меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках.
- Я нарисую схему по Русскому резервному, чтобы вам было проще понять суть дела.
Похоже, он не слушает при разговоре собеседника, если тот не является его прямым начальником, подумал Турецкий. Или просто чувствует себя не в своей тарелке, не знает, как со мной разговаривать. Напустил на себя официоз на всякий случай. Хотя сам я тоже хорош. "Меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках" - чушь собачья! Все это понимают - и Рощин в том числе. Кто мне позволит до чего-нибудь докопаться?! Тут нужна международная аудиторская фирма с тысячами сотрудников и незапятнанной репутацией, собирающаяся вращаться в этом бизнесе еще лет сто - двести. Чтобы у нее не было соблазна ради сиюминутной выгоды, даже очень крупной, навсегда свою репутацию похерить. И то! Наверняка не дадут ее проверки однозначного результата. Скажут: нам-то не показали, нас туда не допустили, поэтому мы ничего с уверенностью утверждать не можем, но, возможно, что-то где-то нечисто. Короче, пошло оно все к черту! Положено для порядку слетать в Швейцарию - слетаю. Не на северный полюс, в конце концов, посылают. Что действительно меня интересует, так это кто снимал кино про Замятина. А то один труп, другой, изначальная цель расследования как-то отошла на второй план. А спросят именно за нее. И видимо, достаточно скоро.
- Вот полюбуйтесь, - Рощин протянул Турецкому исчерченную салфетку, прервав вольный поток его сознания, - что сделали в Русском резервном банке с облигациями внутреннего валютного займа за 1996 год. Весь доход перевели на Кипр по подложным договорам. Заказали на тридцать миллионов долларов работ по покраске облаков. Если бы не Замятин - поехали бы Оласаевы лес пилить как миленькие. Тем более младшему - не впервой. А зачем нужен был Генпрокуратуре кредит на восемьдесят один миллиард старых рублей кредит под девяносто процентов годовых? Паркет менять? А проценты из каких средств возвращать?
- С учетом инфляции процент значительно ниже, - авторитетно заметил Турецкий.
- А зачем тогда валютный кредит на двадцать пять миллионов долларов под пятьдесят процентов?
- Да-да, зачем?! - вмешался помалкивавший до того Грязнов, видя, что Турецкий не проявляет должного энтузиазма.
- Кредитами занимается хозуправление, - возразил Турецкий, сохраняя дипломатическую выдержку.
- Хорошо, а как быть с десятками уголовных дел по финансовым нарушениям, которыми занимался непосредственно генеральный, а не хозуправление? Разве только в Русском резервном банке у нас казнокрады сидят? Сейчас я покажу вам схему по Машиноэкспорту. - Рощин принялся расчерчивать новую салфетку. В этот момент объявили посадку на рейс до Женевы. Рощин торопливо дочертил схему и вручил Турецкому: - Желаю вам удачи, Александр Борисович. А по поводу швейцарских счетов, про которые достоверно известно Замятину, одно могу вам сказать. Это счета самого Замятина.
Рощин извинился, попрощался и удалился якобы по важным делам.
- С пониманием человек, - уважительно отозвался о нем Грязнов, - хотя и непьющий. Доставай быстренько по сто граммов на дорожку.
Турецкий. 12 апреля. 11.00
Из самолета Турецкий позвонил Реддвею. Традиционного подарка для приятеля - предмета русского быта - на этот раз он с собой не прихватил: просто не до того было. Решил, что совершит в Женеве экскурсию по ленинским местам и отковыряет для реддвеевской коллекции какой-нибудь всемирно-исторический булыжник. Вообще-то от Женевы до баварского курорта Гармиш-Партенкирхена далековато, на полдня не сбежишь, но ему наверняка придется нанести визит в Лозанну - в Генеральную прокуратуру Швейцарии. Оттуда можно попробовать вырваться. Или устроить встречу на Эльбе. Хотя чушь это все, конечно. Реддвей дальше дверей своего кабинета встречать его не отправится. Ну и бог с ним, и в кабинете, как показывает опыт, можно неплохо посидеть.
Турецкий так замечтался, что пропустил момент соединения и опомнился, только когда секретарша второй раз представилась и переспросила, кто звонит. Из головы, как назло, повылетали все английские слова, и он с трудом, краснея от натуги, объяснил ей, кто он такой и по какому вопросу беспокоит Реддвея. Но самое худшее было не это. Секретарша ответила, что мистер Реддвей в Соединенных Штатах и не вернется в Гармиш-Партенкирхен как минимум в течение недели.
- Облом, - с выражением произнес Турецкий, обращаясь к проходившей мимо стюардессе.
Она его не поняла и стала по-немецки, а затем по-французски предлагать ему свою помощь. Он ее тоже не понял.
В аэропорту его встретил представительного вида господин по имени Франсуа Бурбаки, хорошо говоривший не только по-английски, но и по-русски.
- Вы первый раз в Швейцарии, господин Турецкий? - поинтересовался он после обмена приветствиями.
- Я уже давно ничего не делаю впервые, - ответил Турецкий глубокомысленно.
Господин Бурбаки усадил Турецкого в собственный "ситроен". Он оказался очень разговорчивым и к делу переходить явно не спешил.
- Я могу показать вам Женеву, но с гораздо большим удовольствием покажу Лозанну. Женеву терпеть не могу, если честно. Женевцы мнят о себе бог знает что, и, главное, иностранцы первым делом ломятся сюда. Можно подумать, наша страна начинается Женевой и Женевой заканчивается. Вы хотите сперва заехать в гостиницу, а потом в местную прокуратуру или наоборот?
- Огласите, пожалуйста, программу моего пребывания, тогда решим.
- Подозрительные счета, о которых говорил господин Замятин, размещены в трех банках здесь, в Женеве. Мы провели предварительное разбирательство и можем ознакомить вас с некоторыми материалами. Но мы предполагали, что вы захотите допросить некоторых свидетелей лично, господин Турецкий. Только я умоляю вас, не всех поголовно! Тогда нам придется застрять здесь на месяц. Вы можете себе представить, что значит торчать в Женеве целый месяц?! И вы до сих пор не сказали, куда мы едем вначале.
- А мы остановимся в одном отеле?
- Да. Я имею указание лично от госпожи генерального прокурора повсюду вас сопровождать. Так куда мы едем?
- Все равно.
- Тогда, с вашего позволения, мы сегодня вообще не поедем в прокуратуру. Я изложу вам основные результаты за ужином. Вы предпочитаете ужинать в отеле или желаете совершить вылазку в город?
- Вылазку. А результаты лучше изложите сейчас - я не хочу вас утомлять прогулкой по Женеве.
- Но госпожа генеральный прокурор...
- Не беспокойтесь, я хорошо ориентируюсь. - Увидев, что господин Бурбаки обиделся, Турецкий тут же добавил: - В Лозанне я обязательно попрошу вас быть моим гидом.
- Самое интересное, на мой взгляд, - тут же оттаял Бурбаки, - дело о хищении вашим хакером примерно двух миллионов долларов из Кредитного банка. У нас много о нем писали. У вас, я думаю, тоже. У нас им сразу занялась Генпрокуратура в сотрудничестве с вашей, еще при господине Замятине, до его временного отстранения. Вы работали по этому делу?
- Нет. - Бурбаки удивился, и Турецкий счел нужным пояснить: - Я работаю по делу самого Замятина. Поэтому мне поручили расследовать также обвинения Замятина в адрес кремлевских чиновников, высказанные им в Думе.
- Как же вы в одиночку можете возглавлять сразу два таких огромных дела?! - несказанно изумился Бурбаки.
Турецкий хотел его поправить, что он не возглавляет расследования, а непосредственно их ведет, но передумал. Все равно не поверит, а так звучит солиднее.
- Понимаете, господин Бурбаки, это очень надежный и притом недоказуемый способ давления на следствие со стороны моего руководства. Если в определенный момент мне захотят перекрыть кислород, то подсунут гору материала, требующего проверки, и не выделят людей. И в одиночку я просто захлебнусь в нем.
Бурбаки несколько раз открывал и закрывал рот, не зная, о чем полюбопытствовать в первую очередь и наконец спросил:
- И каковы ваши успехи на сегодняшний день?
- Переменные.
- Понятно. Так вы знакомились с материалами по хищению из Кредитного банка?
- В самых общих чертах.
- Пока истинных владельцев счета установить не удалось. Ясно только, что через него отмывали деньги. Мы поспорили с коллегами: разделились на две группы. Одни настаивают, что это деньги одного из ваших мафиози "авторитетов", а другие - что Центробанка. У вас в Центральном банке якобы разворовывают кредит МВФ. Я, лично, за мафию. А господин Замятин утверждает, что это деньги вашего президента или управляющего делами его администрации.
- Еще мнения есть? - поинтересовался Турецкий с некоторой долей иронии, но Бурбаки ее не уловил, - возможно, из-за неидеального английского произношения собеседника.
- Да! Я просмотрел сводку сообщений информационных агентств, пока ждал вас в аэропорту. Господин Сосновский в своем интервью заявил, что это деньги коммунистов, а господин Ильичев - что господина Сосновского. Оба утверждают, что у них есть доказательства. Очень интересно! Один из них наверняка беззастенчиво лжет.
- Оба, - уверенно сказал Турецкий.
Бурбаки неожиданно заложил крутой вираж:
- Прошу прощения. Я передумал: все-таки надо заехать в офис. Вам до завтрашнего утра следует войти в курс.
Турецкий. 13 апреля. 12.40
Отсыпаясь после ночного бдения над документами, он проснулся за полдень.
Бурбаки уже не было в его номере. Он оставил у портье записку, в которой извинялся четыре раза за непредвиденные обстоятельства, которые заставляют его "бросить дорогого коллегу", и рекомендовал сегодня съездить на экскурсию.
Гладко выбритый, Турецкий спустился в холл гостиницы и прошел к стойке проката автомобилей.
- Доброе утро, - приветствовал его клерк на швейцарском немецком.
- Привет, - ответил Турецкий по-английски. - Могу я нанять автомобиль?
- Да, сэр, конечно. На какой срок вам требуется машина?
"Хороший вопрос. На час? На день? А может быть, на месяц или два?"
- Точно не знаю.
- Будьте любезны, заполните вот эти бумаги.
Турецкий расплатился за машину наличными. Сперва озадаченное лицо клерка мигом приняло добродушно-услужливое выражение.
В приподнятом настроении он вышел из отеля. Машина оказалась красным "фольксвагеном-гольф". Турецкий повернул ключ зажигания и плавно вдавил педаль газа. "Фольксваген" бесшумно тронулся с места. Так же бесшумно вырулил со стоянки и покатил вслед за ним серый "опель".
Турецкий не спеша ехал по тихим, ухоженным улицам с нависающими с обеих сторон старинными каменными домами постройки восемнадцатого века. Выкрашенные в зеленый цвет трамваи невольно рождали ассоциацию с американской валютой. Впрочем, вздор. При чем тут американцы?! Прохожие беспечно, неторопливо передвигались по мощенным булыжником тротуарам. Во всем царило спокойствие и покой, недоступная москвичам размеренность, бессуетность жизни.
Швейцария определенно нравилась Турецкому. Он чувствовал себя расслабленно и беззаботно - давно забытое состояние, - как будто попал на другую планету или в другое измерение, где время протекает медленно, почти неощутимо.
На вывеске бюро компании было написано: "Саншайн турз". Турецкий отыскал невдалеке место для парковки и направился к большим стеклянным дверям, толкнул их. Его приветствовал веселый мелодичный звон.
Серый "опель" проехал мимо и остановился в сорока метрах на другой стороне улицы.
Турецкий пробыл в бюро не более пятнадцати минут. Когда он выходил, мужчина с ничем не примечательной внешностью, сидевший в "опеле" рядом с водителем, взял трубку сотового телефона. Бросив пару коротких фраз, он отключился.
Тем временем Турецкий забрался в свой автомобиль, и красный "гольф" двинулся в сторону Талтштрассе, откуда уходили туристические автобусы. Серый "опель" последовал в том же направлении.
Пять минут спустя к бюро компании "Саншайн турз" подкатил бежевый "Мерседес-190". Из него легко выпорхнула молодая женщина и застучала каблучками к стеклянной двери.
- Простите, пожалуйста, - обратилась она к клерку, стоявшему за стойкой для обслуживания туристов и сейчас явно скучающему. - Только что у вас побывал мой муж. Мы немного повздорили в отеле, и, я полагаю, он решил отправиться развеяться на экскурсию. Мне бы хотелось знать, какой маршрут он предпочел, чтобы успеть догнать его и... вы сами понимаете, помириться. - Она изобразила виновато-просящую улыбку.
Клерк, уже немолодой седеющий мужчина, понимающе кивнул.
- Это дневной маршрут, мадам. С 13.30 до 18.00. Он охватывает подножие Альп и даже поднимается в них. Очень живописный маршрут. - Клерк говорил с гордостью за свою компанию и как бы приглашал мадам последовать примеру своего мужа и пуститься, отбросив все, в это путешествие.
- Автобус останавливается где-нибудь?
- Только в Утенфорде, на обед - с 15.00 до 15.45. Там великолепный ресторанчик для туристов.
- И возвращается точно по расписанию? - Посетительница явно не спешила уходить.
- Что вы, у нас очень жесткое расписание, - заверил клерк. - Мы гордимся эффективностью своей работы.
- Не сомневаюсь.
- Ваш супруг выбрал один из самых лучших и увлекательных маршрутов, продолжал клерк, переходя на доверительный тон. - Жители Утенфорда неоднократно наблюдали НЛО. Местные старожилы могут об этом рассказать много интересного. Ваш муж интересуется НЛО?
Женщина передернула плечами:
- Он интересуется всем неизвестным и загадочным.
- Вот видите, он правильно избрал маршрут.
- Я и не сомневаюсь. - Посетительница повернулась к выходу: - Попробую его догнать. Благодарю за помощь.
- Счастливо, мадам.
Женщина вернулась в "мерседес", уселась на место водителя. Угрюмый сосед вопросительно на нее посмотрел. Она лишь слегка качнула головой и прошептала:
- Все о'кей.
Машина тронулась с места и покатила туда, откуда приехала. Угрюмый мужчина набрал номер на сотовом телефоне.
Турецкий удобно расположился в автобусе "Ивеко", рассчитанном на четырнадцать пассажиров. Салон был наполовину пуст. Турецкий оказался девятым и последним туристом, желающим в этот день совершить экскурсию. Он был как никогда доволен собой и навязанным ему Бурбаки решением. Автобус мягко бежал в направлении Альп.
Двигаясь на юг, они проехали небольшие холмы, и начали подниматься в величественные Альпы. Здесь миновали Адлисвил, Лангнау, Хаузен и другие безымянные деревушки с домиками, какие изображают на цветных почтовых открытках. Турецкий наслаждался мирными, безмятежными видами и старался всеми силами гнать назойливо пробивающуюся мысль о дне завтрашнем, с его заботами и проблемами. За окном проплывали волшебные пейзажи, а заснеженные, гладкие вершины гор просто отбрасывали все проблемы на сто, а то и двести лет назад.
В Утенфорде автобус сделал остановку на обед, и туристы дружно проследовали в местный ресторанчик. Турецкий заказал фирменный луковый суп, салат, ростбиф и апельсиновый сок. От крепких напитков решил героически воздержаться. Хотелось просто дышать и трезво наслаждаться жизнью. Что может быть прекраснее чистого альпийского воздуха?
Он уединился в углу за столиком, покрытым, как, впрочем, и все остальные, белоснежной с ручной вышивкой скатертью. На притормозивший у ресторана серый "опель" и вошедших в зал совершенно одинаковых, неприметных наружностью мужчин не обратил никакого внимания.
После обеда, ровно в 15.45, "Ивеко" тронулся в дальнейший путь, предусмотренный маршрутом. Сытые и довольные пассажиры, развалившись на своих местах, тихо переговаривались или молча, как Турецкий, смотрели в окно. Он нисколько не сомневался, что этот день уже удался.
Водитель "опеля" и его сосед не спеша доели обед и спустя пятнадцать минут поехали в обратном направлении, словно гнали сюда машину исключительно ради фирменного ресторанчика Утенфорда.
- Вы верите во все эти рассказы про НЛО, якобы регулярно посещающих эту местность? - спрашивала пожилая полная немка своего соседа.
- Байки для детей, - отвечал тот лениво, даже не глядя в ее сторону.
- А меня все эти истории очень даже занимают, - не унималась дама.
- У фрау повышенный интерес к паранормальным явлениям: пришельцы из космоса, из потустороннего мира, привидения, гномы? - Голос мужчины звучал язвительно.
- Нет, скорее ко всему таинственному и необъяснимому, - не замечая его издевки, протянула немка.
- Выписывайте научно-популярные журналы.
- Я так и делаю.
Турецкому стало скучно. Уж его эта таинственность и загадочность достала дальше некуда. И на тебе. Даже тут напоминают об этом. Ну не парадокс! Хотя чему, собственно, удивляться. Мир построен на сплошных вопросах и попытках найти на них ответы. В любой области, не исключая, а может в первую очередь, и его - правовую.
За окном мелькали сосны и ели, сплошной стеной стелившиеся по склонам Альп.
В город автобус вернулся точно по расписанию, в 18.00. Турецкий без труда отыскал на полупустой стоянке свой автомобиль и повел его назад к отелю. Серый "опель", дремавший в стороне, ожил и тенью последовал за ним.
В жидком транспортном потоке машины следовали на приличной дистанции друг от друга. Потеряться здесь было практически невозможно. Турецкий подумал, что закрой он глаза, и тогда смог бы уверенно и без риска для жизни вести автомобиль. Вспомнились запруженные галдящими машинами разных мастей московские трассы, улицы, переулки - все, где только можно проехать на четырех колесах. Еще припомнился собственный доходяга "жигуленок". Тихо, едва слышно урчащий "гольф" с непривычки даже начал убаюкивать.
Не доезжая трехсот метров до отеля, он затормозил у какого-то кафе. Времени еще было предостаточно, тем более что до появления Бурбаки спешить особо было некуда. А Франсуа обещал появиться только к девяти вечера. "Фольксваген" послушно вздохнул и успокоился, и Турецкий, прихватив сигареты, отправился в заведение.
В этот раз "опель" нагло пристроился вплотную сзади. Его передний бампер едва не касался бампера "гольфа".
Спустя считанные минуты сюда же подкатил бежевый "мерседес" и припарковался перед машиной Турецкого, в метре от нее. Таким образом, оставалось совсем небольшое пространство, чтобы вырулить на дорогу, но даже водителю-асу потребовалось бы сдать немного назад. "Опель" напрочь лишал такого маневра.
Из прибывшего "мерседеса", со стороны шофера, появилась молодая женщина. Следом за ней выбрался наружу ее спутник, взял даму под руку. И они прошествовали в кафе, в котором совсем недавно скрылся Турецкий. Мужчина заметно припадал на левую ногу. По всей видимости, она у него была короче, во всяком случае, он слегка опирался на деревянную трость.
Парочка заняла столик рядом с выходом и, в отличие от сиротливой чашки кофе Турецкого, сидевшего в противоположном углу, заказала кроме кофе бутерброды с сыром и минеральную воду. Дама сделала глоток из стакана с минералкой и откусила бутерброд. Ее спутник ни к чему не притронулся.
Помещение было небольшим, уютным, отделанным в современном стиле, что нисколько не вязалось с самим старинным домом, где оно находилось, да и со всей атмосферой города.
Турецкий не спеша пил кофе и листал путеводитель по Швейцарии, запоминал названия населенных пунктов, улиц, дорог или же вспоминал уже знакомые. В последнем случае он лишний раз убеждался, что день не прошел даром. Две пары пытливых глаз осторожно за ним наблюдали.
- Желаете что-нибудь еще? - вежливо поинтересовался официант.
- Нет, спасибо. - Турецкий не собирался рассиживаться тут до первых петухов.
Завтра следовало чувствовать себя бодрым, выспавшимся. День обещал быть напряженным и долгим. Он отдавал себе в этом полный отчет, но и сразу возвращаться в отель не хотелось. На пять, на двадцать минут продлить приятное, спокойное безделье.
Когда все же Турецкий расплатился и прошел к выходу, женщина достала из сумочки телефон, непринужденно набрала номер и, бросив одну лишь фразу, убрала трубку обратно. Мужчина между тем подзывал официанта, чтобы расплатиться.
Все это происходило уже за спиной Турецкого, а немногочисленные посетители были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на вещи в общем-то обычные.
Оказавшись на улице, Турецкий в первую очередь отметил неудобное положение, в каком оказалась его машина. "Гольф" стоял зажатым с двух сторон. В подпиравшем его сзади сером "опеле" сидели двое, и Турецкий решительно направился к "опелю", чтобы попросить водителя сдать назад. Словно угадывая его намерение, боковое стекло со стороны пассажира поползло вниз.
Темнеть только начинало. Уличные фонари еще не зажглись, и в надвигающемся сумраке зловеще сверкнул срез удлиненного глушителем ствола.
Турецкий среагировал мгновенно. За долю секунды до выстрела он уже падал на тротуар.
Глухой хлопок, и стеклянная дверь, находившаяся позади него, зашлась в истеричном звоне. Одинокие прохожие шарахнулись в стороны. Кто-то громко закричал. Турецкий еще не успел извлечь из наплечной кобуры пистолет, когда в десяти сантиметрах от его головы в камень впился вжикнувший, словно оса, кусочек свинца. Турецкий лежа выстрелил два раза подряд. Пули продырявили полуопущенное стекло и исчезли в салоне "опеля".
Водитель резко дал задний ход и стал выруливать на дорогу.
Турецкий прицелился в колесо и вдавил спусковой крючок. Выстрел заглушила пронзительная полицейская сирена. Турецкий нажал на спуск еще раз.
"Опель" выскочил на обочину дороги со спущенным задним правым. Прямо на него, мигая синими огнями сирены, неслась полицейская машина. Водитель "опеля" круто заложил влево, пытаясь развернуться и уйти, но автомобиль уже не был так послушен. "Опель" опрокинулся набок и заскользил к противоположной стороне улицы. По дороге он стал на крышу и, не сбавляя скорости, впечатался в массивный фонарный столб, который наверняка простоял здесь никак не меньше двух столетий.
Турецкий зажмурился, представил, во что превратились водитель и пассажир, если последний был еще до этого жив. "Опель" напоминал гармошку.
Поднявшись на колени, Турецкий огляделся. Из-за угла выезжала вторая патрульная машина. Она еще только начинала тормозить, а из нее уже выскакивали полицейские.
Параллельно с ней выкатывалась старенькая "трешка" "БМВ", из которой, высунув полтуловища, кто-то снимал происходящее на видеокамеру. Его водитель, которого не было видно, возбужденно орал по-русски ужасно знакомым голосом:
- Давай, Веня, давай!!!
Да это же Хмуренко, сообразил Турецкий. Быть не может! Хотя почему бы нет!
Сзади, совсем рядом, один за другим раздались выстрелы. Один из полицейских упал. Одновременно что-то с силой опустилось Турецкому на голову. Тупая боль штопором вонзилась в мозг. Падая, Турецкий все же успел повернуться. Незнакомый мужчина нависал сверху с занесенной для удара тяжелой тростью. За его спиной стояла молодая женщина с маленьким дамским пистолетом, опущенным в землю.