Страница:
— Ну ты уж совсем меня принижаешь. На самом деле — пятьдесят один, — отшутился Турецкий.
Его самого настораживала расплывчатость положения младшего Гордиенко. Сведения, добытые Светланой Перовой в Северограде, не давали окончательного ответа. Тем более что они относились к прошлому. Нужно сосредоточиться на нынешней жизни загадочного Анатолия Альбертовича, уточнить круг его знакомств.
Насчет цифровой фотоаппаратуры Меркулов оказался прав. Цветные снимки тринадцати зеленодольских собровцев из Чечни поступили быстро — по электронной почте. Теперь их нужно показать Крашенинникову. Для этого даже не пришлось ехать в Зеленодольск: Володя Яковлев договорился со своим тамошним корреспондентом, чтобы тот получил распечатки из ближайшего ОВД. Вот что такое техника! Тревожила безопасность Крашенинникова, вдруг в милиции есть информатор? Однако в этот день все прошло как по маслу, и на следующее утро следственная бригада знала, что злополучный метамфетамин покупал старшина СОБРа Петр Ухтомский.
— Яковлев, звони в полк, — распорядился Александр Борисович. — Договорись, чтобы Ухтомского под соусом недостаточного знания местных условий послали на боевое задание с двоими местными милиционерами. На самом деле пусть они привезут его во Владикавказ, и там же будет первый допрос. По этому поводу я их проинструктирую. Да, и главное, не забудь сказать, чтобы в его автомате патроны заменили на холостые. Это очень важно, сто раз повтори. Иначе быть беде.
Соединившись с частью, в распоряжении которой находились зеленодольские собровцы, Владимир с магнитофонной точностью передал распоряжение Турецкого. По тому, какие уточняющие вопросы задавал ему собеседник, стало понятно, что звонок из прокуратуры вызвал там недоумение. Наконец командир части объяснил:
— Дело в том, что как раз сейчас Ухтомский без вашей просьбы находится на боевом задании. У нас тут чрезвычайное происшествие — сбежали три контрактника. Ребята отчаянные, вооружены автоматами, способны наломать дров. За опасными дезертирами ведется погоня. Все зеленодольские бойцы принимают в ней участие, в том числе и Ухтомский.
Глава 9 Помощь с того света
Глава 10 На фига козе баян
Часть IV Встречное движение
Глава 1 Направление ответного удара
Его самого настораживала расплывчатость положения младшего Гордиенко. Сведения, добытые Светланой Перовой в Северограде, не давали окончательного ответа. Тем более что они относились к прошлому. Нужно сосредоточиться на нынешней жизни загадочного Анатолия Альбертовича, уточнить круг его знакомств.
Насчет цифровой фотоаппаратуры Меркулов оказался прав. Цветные снимки тринадцати зеленодольских собровцев из Чечни поступили быстро — по электронной почте. Теперь их нужно показать Крашенинникову. Для этого даже не пришлось ехать в Зеленодольск: Володя Яковлев договорился со своим тамошним корреспондентом, чтобы тот получил распечатки из ближайшего ОВД. Вот что такое техника! Тревожила безопасность Крашенинникова, вдруг в милиции есть информатор? Однако в этот день все прошло как по маслу, и на следующее утро следственная бригада знала, что злополучный метамфетамин покупал старшина СОБРа Петр Ухтомский.
— Яковлев, звони в полк, — распорядился Александр Борисович. — Договорись, чтобы Ухтомского под соусом недостаточного знания местных условий послали на боевое задание с двоими местными милиционерами. На самом деле пусть они привезут его во Владикавказ, и там же будет первый допрос. По этому поводу я их проинструктирую. Да, и главное, не забудь сказать, чтобы в его автомате патроны заменили на холостые. Это очень важно, сто раз повтори. Иначе быть беде.
Соединившись с частью, в распоряжении которой находились зеленодольские собровцы, Владимир с магнитофонной точностью передал распоряжение Турецкого. По тому, какие уточняющие вопросы задавал ему собеседник, стало понятно, что звонок из прокуратуры вызвал там недоумение. Наконец командир части объяснил:
— Дело в том, что как раз сейчас Ухтомский без вашей просьбы находится на боевом задании. У нас тут чрезвычайное происшествие — сбежали три контрактника. Ребята отчаянные, вооружены автоматами, способны наломать дров. За опасными дезертирами ведется погоня. Все зеленодольские бойцы принимают в ней участие, в том числе и Ухтомский.
Глава 9 Помощь с того света
Утром Валентине Олеговне позвонила Лида, бывшая жена Юрия. Она только что вернулась в Москву после длительного пребывания в Шри-Ланке, где вместе с другими российскими врачами помогала пострадавшим от жестокого декабрьского цунами. Бригада, в которой работала Лидия, разбила свой госпиталь на южной оконечности острова, в деревне, оставшейся без единого целого дома. Телефонной связи с Россией там не было, поэтому Лидия провела этот тяжелый месяц, ничего не зная о свалившихся на семью бывшего мужа несчастьях.
Только выйдя из самолета в Шереметьевском аэропорту, Лидия ощутила сильнейшую усталость — с трудом взвалила рюкзак на плечо — и поняла, какой большой физической нагрузкой была эта экзотическая командировка к экватору. Представила, как скоро войдет в квартиру, обессиленная, заберется в постель и забудется сном. На сколько? На сутки, а может, и двое.
Об этом мечтала валившаяся с ног Лидия Поливанова, однако ей даже и часа поспать не пришлось.
Разумеется, сначала Лидия не собиралась никуда звонить. Она сложила вещи в коридоре, нетерпеливо сняла в ванной надоевшую одежду, а когда вошла в комнату, в глаза сразу бросился лежавший на письменном столе лист бумаги. Все книги и папки были отодвинуты в сторону, поэтому записка оказалась на видном месте. Прочитав ее, встревоженная Лидия сразу позвонила Юре — сначала на работу, потом домой. Никто не отвечал. Тогда позвонила Юриным родителям, те всегда хорошо относились к ней, и тут, поговорив с Валентиной Олеговной, она была огорошена скорбной вестью. О каком сне или отдыхе после этого может идти речь!
Развод Лиды и Юры Поливановых для окружающих был и остался неразрешимой загадкой. На первый взгляд их жизнь складывалось очень гармонично, они хорошо дополняли друг друга: того, что есть у одного, не хватало другому, и наоборот. Сам Юрий, смеясь, определял это так: «Семейная жизнь — компот. Ты любишь гущу, я люблю жижу. И никаких разногласий, все довольны. Поэтому у нас с тобой полная гармония».
Лида была истинной фанатичкой своего дела. Кроме медицины, для нее мало что существовало. Фанатом своего дела можно было считать и Юрия, однако он не чурался других увлечений: коллекционировал почтовые марки, интересовался живописью и музыкой. Жена относилась ко всему этому достаточно равнодушно, придерживалась принципа «чем бы дитя ни тешилось». А вот над его профессией частенько подтрунивала. Юрий о медицине отзывался уважительно, она же о юриспруденции — нет. Регулярно читая газеты — отчасти это можно назвать Лидиным увлечением, — покупала периодику кипами, выискивала юридические нелепости и всячески подкалывала мужа. Что же это у вас за законы, если фашистам, избившим двоих раввинов чуть ли не на Красной площади, дали год условно, а студенту, изготовившему поддельную пластиковую карточку для прохода в метро, припаяли три года по-настоящему!
Постепенно взаимное непонимание возрастало, и они тихо-мирно разошлись, сохранив достаточно хорошие отношения. Юрий переехал к родителям в Зеленодольск, оставив Лидии их общую однокомнатную квартиру. Отношения были настолько лишены всякой злобы и неприязни, что у него даже имелись ключи от этой квартиры. Когда ему понадобилось спрятать документы, относящиеся к двум отобранным у него делам, Юрий понял, что сможет их доверить бывшей жене. Узнав же, что Лидия находится в длительной командировке, он отвез документы в ее квартиру и оставил записку, которую сейчас внимательно читала Валентина Олеговна.
«Лида, здравствуй!
Хотел попросить тебя о помощи, но, поскольку ты находишься в отъезде, действую без твоего ведома. Дело в том, что по долгу службы я стал обладателем важных документов, представляющих опасность для криминальной публики. Сразу хочу предупредить, опасность тебе не грозит. Про себя этого сказать не могу. В преступлениях замешаны высокопоставленные тузы и шишки, создавшие в нашем городе преступную организацию. Поэтому мне всячески ставят палки в колеса. Дошло до того, что у меня отобрали два дела, которые я почти довел до победного конца. Отобрали по той простой причине, что боятся разоблачения. Я все-таки продолжу расследование, правда уже как частный детектив. Если попаду в беду, передай, пожалуйста, эти документы следователям, которые будут выяснять причины случившегося со мной происшествия. Или отдай моему отцу, он тоже будет в курсе дела. Надеюсь, мои страхи окажутся пустыми и мы посмеемся над ними».
— Знал. Все знал, чем ему это грозит, — всхлипнула Валентина Олеговна, прочитав записку, — и все-таки не мог остановиться. Вот характер. Весь в отца.
— Кому же нужно отдать документы? — спросила Лидия.
— Сейчас всем занимается Генеральная прокуратура. Расследуют оба убийства: и Юры, и Павла, а также доводят до конца те два дела, которые в свое время прокурор отобрал у Юры. Руководит бригадой Александр Борисович Турецкий, следователь по особо важным делам. Давай звонить.
Выслушав Валентину Олеговну, Турецкий едва не подпрыгнул до потолка. Еще бы — найдены документы, которые осветят самые темные закоулки этого дела. Версии станут явью, предположения — фактами.
Он попросил к телефону Лидию и спросил, где сейчас находятся документы.
— Здесь. При мне.
— Вы взяли их с собой? — поразился Турецкий.
— Да. А что особенного?
— Я вам потом все объясню. А сейчас просьба: пожалуйста, оставайтесь у Поливановой, я через час подъеду.
— Хорошо, так и сделаю.
Следователь попросил к телефону Валентину Олеговну и строго-настрого приказал до его приезда никого не пускать в квартиру.
— Пусть это будут самые проверенные люди, пусть вы увидите в дверной глазок, что рядом никого нет, все равно никому не открывайте двери. Я очень прошу вас.
Турецкий хорошо представлял, какая охота ведется за спрятанными Поливановым документами. Вот значит где было это надежное место — квартира бывшей жены. О таком варианте не подумали не только преступники. Многие, возможно, большинство людей вспоминают о своем предыдущем браке, как о страшном кошмаре.
Теперь предстояло получить эти бумаги. Когда женщины стали говорить про них по телефону Турецкому, их могли подслушать. После же разговора Лидии со следователем все поставлено на карту. Для перехвата документов у преступников осталось немного времени, это их последний шанс. Имей Александр Борисович надежного человека в зеленодольской милиции, обязательно попросил бы выставить возле поливановской квартиры охрану. Однако при тотальном контроле Гордиенко такое требование невозможно. Даже из простых слов капитана Рослякова, первым сообщившего семье о гибели Юрия, или старшего опера Шаповалова можно было почувствовать, насколько сильно начальник УВД подмял под себя личный состав милиции. Остается уповать на то, что за час с небольшим эксцессов не случится.
Турецкий взял с собой двоих омоновцев, и в машине ему было стыдно перед ними — так он чертыхался из-за каждой задержки. Казалось, никогда еще на дорогах не случалось такого количества разных происшествий: там многокилометровый объезд из-за ремонта моста, там с душераздирающей медлительностью разворачивался грузовик с трубами, там пробка. Перед Зеленодольском их машина уперлась в неспешно ползущую платформу с бульдозером на ней. Она была такой ширины, что заняла почти две полосы, и обогнать ее не удавалось, несмотря на все ухищрения водителя — уж очень сильное движение было на встречке. Как назло, та маячила перед глазами буквально до поливановского дома.
Когда их новая «Волга» остановилась возле подъезда, Турецкий оглядел двор — машин много. Все ли принадлежат жильцам, или есть и наблюдатели, сказать трудно. В двух из них сидели водители. Он позвонил по телефону Валентине Олеговне, та открыла дверь подъезда. Следователь поднялся на третий этаж вместе с обоими омоновцами, потом те вернулись в машину.
Александр Борисович слышал, что бывшая жена Юрия — кандидат медицинских наук — работает не покладая рук, поэтому ожидал увидеть эдакий синий чулок. Ничего подобного — стройная Лидия модно одета, у нее стильная прическа — пышная шапочка из коротких светлых волос, а редкий у нас для февраля загар привлекал внимание.
Турецкий и Валентина Олеговна подошли к окну.
— Тут все ваши машины или есть посторонние? — спросил он, имея в виду автомобили жильцов дома и те, которые очутились во дворе случайно.
— Я не настолько наблюдательна, — извиняющимся тоном ответила Поливанова. — Но у меня впечатление, что обычно днем здесь машин меньше.
Недавно Александр Борисович расследовал дело об убийстве владельца сети бензоколонок в соседнем с Зеленодольском райцентре Челноковске. Тогда он убедился в надежности и порядочности их милиции. Позвонив в челноковский УВД, Турецкий попросил дать ему наряд для сопровождения в Москву, те согласились.
Когда милицейский «газик» притормозил во дворе, две иномарки медленно уехали. Казалось, они покидали свои места с тяжким вздохом.
Александр Борисович спросил:
— Вы, Лидия, остаетесь или поедете с нами в Москву?
Та вопросительно взглянула на Валентину Олеговну.
— Поезжай, Лида, тебе нужно отдохнуть после дороги, — сказала хозяйка. — Вечером ко мне кто-нибудь да зайдет. А ты приедешь, когда акклиматизируешься.
До Москвы добрались без происшествий. Турецкий остался в главке, где сразу принялся изучать оставленные Юрием бумаги. Его поразила предусмотрительность следователя. Помимо тех документов, которые прокурор называл утерянными, или, по мнению Поливанова, они могли быть уничтожены, здесь имелось обращение к людям, которые будут интересоваться причинами его похищения или убийства. Он предвидел это, поскольку ему часто угрожали. Было в бумагах и его дотошное исследование о появлении и деятельности рейдеров — специалистов по захвату предприятий. Поливанов виртуозно выполнил свою работу и, не помешай ему прокурор, вывел бы преступников на чистую воду. Он уже обнаружил их, оставалось провести последние следственные мероприятия.
Одним из самых полезных было упоминание о Ростиславе Ладошкине, который непосредственно руководил мастерской по изготовлению фальшивых денег. Это был сослуживец Анатолия Гордиенко по Северному флоту. Начальник УВД прикрывал многие неблаговидные, наглые поступки и своего сына, и Ладошкина. Гордиенко-старший на свои средства оборудовал мастерскую фальшивомонетчика в Ярославле. Он же вкупе с мэром хорошо оплачивал деятельность бойцов зеленодольского СОБРа.
Поливанов считал, что целесообразно арестовывать сразу всю городскую верхушку — мэра, начальника УВД и прокурора или по крайней мере первых двоих. В случае ареста одного Селихова остальные, испугавшись, постараются быстро спрятать концы в воду. Если же начинать с прокурора, то тут следует ограничиться допросом — он человек пугливый, легко поддается шантажу. Спасая свою шкуру, он обязательно станет сотрудничать со следствием.
Изучая бумаги и раздумывая над выводами Поливанова, Александр Борисович допоздна засиделся в своем кабинете. А когда собирался уходить, неожиданно поступило оперативное сообщение о том, что завтра в Москву прилетает официальный гендиректор зеленодольского металлургического завода Балясников.
Только выйдя из самолета в Шереметьевском аэропорту, Лидия ощутила сильнейшую усталость — с трудом взвалила рюкзак на плечо — и поняла, какой большой физической нагрузкой была эта экзотическая командировка к экватору. Представила, как скоро войдет в квартиру, обессиленная, заберется в постель и забудется сном. На сколько? На сутки, а может, и двое.
Об этом мечтала валившаяся с ног Лидия Поливанова, однако ей даже и часа поспать не пришлось.
Разумеется, сначала Лидия не собиралась никуда звонить. Она сложила вещи в коридоре, нетерпеливо сняла в ванной надоевшую одежду, а когда вошла в комнату, в глаза сразу бросился лежавший на письменном столе лист бумаги. Все книги и папки были отодвинуты в сторону, поэтому записка оказалась на видном месте. Прочитав ее, встревоженная Лидия сразу позвонила Юре — сначала на работу, потом домой. Никто не отвечал. Тогда позвонила Юриным родителям, те всегда хорошо относились к ней, и тут, поговорив с Валентиной Олеговной, она была огорошена скорбной вестью. О каком сне или отдыхе после этого может идти речь!
Развод Лиды и Юры Поливановых для окружающих был и остался неразрешимой загадкой. На первый взгляд их жизнь складывалось очень гармонично, они хорошо дополняли друг друга: того, что есть у одного, не хватало другому, и наоборот. Сам Юрий, смеясь, определял это так: «Семейная жизнь — компот. Ты любишь гущу, я люблю жижу. И никаких разногласий, все довольны. Поэтому у нас с тобой полная гармония».
Лида была истинной фанатичкой своего дела. Кроме медицины, для нее мало что существовало. Фанатом своего дела можно было считать и Юрия, однако он не чурался других увлечений: коллекционировал почтовые марки, интересовался живописью и музыкой. Жена относилась ко всему этому достаточно равнодушно, придерживалась принципа «чем бы дитя ни тешилось». А вот над его профессией частенько подтрунивала. Юрий о медицине отзывался уважительно, она же о юриспруденции — нет. Регулярно читая газеты — отчасти это можно назвать Лидиным увлечением, — покупала периодику кипами, выискивала юридические нелепости и всячески подкалывала мужа. Что же это у вас за законы, если фашистам, избившим двоих раввинов чуть ли не на Красной площади, дали год условно, а студенту, изготовившему поддельную пластиковую карточку для прохода в метро, припаяли три года по-настоящему!
Постепенно взаимное непонимание возрастало, и они тихо-мирно разошлись, сохранив достаточно хорошие отношения. Юрий переехал к родителям в Зеленодольск, оставив Лидии их общую однокомнатную квартиру. Отношения были настолько лишены всякой злобы и неприязни, что у него даже имелись ключи от этой квартиры. Когда ему понадобилось спрятать документы, относящиеся к двум отобранным у него делам, Юрий понял, что сможет их доверить бывшей жене. Узнав же, что Лидия находится в длительной командировке, он отвез документы в ее квартиру и оставил записку, которую сейчас внимательно читала Валентина Олеговна.
«Лида, здравствуй!
Хотел попросить тебя о помощи, но, поскольку ты находишься в отъезде, действую без твоего ведома. Дело в том, что по долгу службы я стал обладателем важных документов, представляющих опасность для криминальной публики. Сразу хочу предупредить, опасность тебе не грозит. Про себя этого сказать не могу. В преступлениях замешаны высокопоставленные тузы и шишки, создавшие в нашем городе преступную организацию. Поэтому мне всячески ставят палки в колеса. Дошло до того, что у меня отобрали два дела, которые я почти довел до победного конца. Отобрали по той простой причине, что боятся разоблачения. Я все-таки продолжу расследование, правда уже как частный детектив. Если попаду в беду, передай, пожалуйста, эти документы следователям, которые будут выяснять причины случившегося со мной происшествия. Или отдай моему отцу, он тоже будет в курсе дела. Надеюсь, мои страхи окажутся пустыми и мы посмеемся над ними».
— Знал. Все знал, чем ему это грозит, — всхлипнула Валентина Олеговна, прочитав записку, — и все-таки не мог остановиться. Вот характер. Весь в отца.
— Кому же нужно отдать документы? — спросила Лидия.
— Сейчас всем занимается Генеральная прокуратура. Расследуют оба убийства: и Юры, и Павла, а также доводят до конца те два дела, которые в свое время прокурор отобрал у Юры. Руководит бригадой Александр Борисович Турецкий, следователь по особо важным делам. Давай звонить.
Выслушав Валентину Олеговну, Турецкий едва не подпрыгнул до потолка. Еще бы — найдены документы, которые осветят самые темные закоулки этого дела. Версии станут явью, предположения — фактами.
Он попросил к телефону Лидию и спросил, где сейчас находятся документы.
— Здесь. При мне.
— Вы взяли их с собой? — поразился Турецкий.
— Да. А что особенного?
— Я вам потом все объясню. А сейчас просьба: пожалуйста, оставайтесь у Поливановой, я через час подъеду.
— Хорошо, так и сделаю.
Следователь попросил к телефону Валентину Олеговну и строго-настрого приказал до его приезда никого не пускать в квартиру.
— Пусть это будут самые проверенные люди, пусть вы увидите в дверной глазок, что рядом никого нет, все равно никому не открывайте двери. Я очень прошу вас.
Турецкий хорошо представлял, какая охота ведется за спрятанными Поливановым документами. Вот значит где было это надежное место — квартира бывшей жены. О таком варианте не подумали не только преступники. Многие, возможно, большинство людей вспоминают о своем предыдущем браке, как о страшном кошмаре.
Теперь предстояло получить эти бумаги. Когда женщины стали говорить про них по телефону Турецкому, их могли подслушать. После же разговора Лидии со следователем все поставлено на карту. Для перехвата документов у преступников осталось немного времени, это их последний шанс. Имей Александр Борисович надежного человека в зеленодольской милиции, обязательно попросил бы выставить возле поливановской квартиры охрану. Однако при тотальном контроле Гордиенко такое требование невозможно. Даже из простых слов капитана Рослякова, первым сообщившего семье о гибели Юрия, или старшего опера Шаповалова можно было почувствовать, насколько сильно начальник УВД подмял под себя личный состав милиции. Остается уповать на то, что за час с небольшим эксцессов не случится.
Турецкий взял с собой двоих омоновцев, и в машине ему было стыдно перед ними — так он чертыхался из-за каждой задержки. Казалось, никогда еще на дорогах не случалось такого количества разных происшествий: там многокилометровый объезд из-за ремонта моста, там с душераздирающей медлительностью разворачивался грузовик с трубами, там пробка. Перед Зеленодольском их машина уперлась в неспешно ползущую платформу с бульдозером на ней. Она была такой ширины, что заняла почти две полосы, и обогнать ее не удавалось, несмотря на все ухищрения водителя — уж очень сильное движение было на встречке. Как назло, та маячила перед глазами буквально до поливановского дома.
Когда их новая «Волга» остановилась возле подъезда, Турецкий оглядел двор — машин много. Все ли принадлежат жильцам, или есть и наблюдатели, сказать трудно. В двух из них сидели водители. Он позвонил по телефону Валентине Олеговне, та открыла дверь подъезда. Следователь поднялся на третий этаж вместе с обоими омоновцами, потом те вернулись в машину.
Александр Борисович слышал, что бывшая жена Юрия — кандидат медицинских наук — работает не покладая рук, поэтому ожидал увидеть эдакий синий чулок. Ничего подобного — стройная Лидия модно одета, у нее стильная прическа — пышная шапочка из коротких светлых волос, а редкий у нас для февраля загар привлекал внимание.
Турецкий и Валентина Олеговна подошли к окну.
— Тут все ваши машины или есть посторонние? — спросил он, имея в виду автомобили жильцов дома и те, которые очутились во дворе случайно.
— Я не настолько наблюдательна, — извиняющимся тоном ответила Поливанова. — Но у меня впечатление, что обычно днем здесь машин меньше.
Недавно Александр Борисович расследовал дело об убийстве владельца сети бензоколонок в соседнем с Зеленодольском райцентре Челноковске. Тогда он убедился в надежности и порядочности их милиции. Позвонив в челноковский УВД, Турецкий попросил дать ему наряд для сопровождения в Москву, те согласились.
Когда милицейский «газик» притормозил во дворе, две иномарки медленно уехали. Казалось, они покидали свои места с тяжким вздохом.
Александр Борисович спросил:
— Вы, Лидия, остаетесь или поедете с нами в Москву?
Та вопросительно взглянула на Валентину Олеговну.
— Поезжай, Лида, тебе нужно отдохнуть после дороги, — сказала хозяйка. — Вечером ко мне кто-нибудь да зайдет. А ты приедешь, когда акклиматизируешься.
До Москвы добрались без происшествий. Турецкий остался в главке, где сразу принялся изучать оставленные Юрием бумаги. Его поразила предусмотрительность следователя. Помимо тех документов, которые прокурор называл утерянными, или, по мнению Поливанова, они могли быть уничтожены, здесь имелось обращение к людям, которые будут интересоваться причинами его похищения или убийства. Он предвидел это, поскольку ему часто угрожали. Было в бумагах и его дотошное исследование о появлении и деятельности рейдеров — специалистов по захвату предприятий. Поливанов виртуозно выполнил свою работу и, не помешай ему прокурор, вывел бы преступников на чистую воду. Он уже обнаружил их, оставалось провести последние следственные мероприятия.
Одним из самых полезных было упоминание о Ростиславе Ладошкине, который непосредственно руководил мастерской по изготовлению фальшивых денег. Это был сослуживец Анатолия Гордиенко по Северному флоту. Начальник УВД прикрывал многие неблаговидные, наглые поступки и своего сына, и Ладошкина. Гордиенко-старший на свои средства оборудовал мастерскую фальшивомонетчика в Ярославле. Он же вкупе с мэром хорошо оплачивал деятельность бойцов зеленодольского СОБРа.
Поливанов считал, что целесообразно арестовывать сразу всю городскую верхушку — мэра, начальника УВД и прокурора или по крайней мере первых двоих. В случае ареста одного Селихова остальные, испугавшись, постараются быстро спрятать концы в воду. Если же начинать с прокурора, то тут следует ограничиться допросом — он человек пугливый, легко поддается шантажу. Спасая свою шкуру, он обязательно станет сотрудничать со следствием.
Изучая бумаги и раздумывая над выводами Поливанова, Александр Борисович допоздна засиделся в своем кабинете. А когда собирался уходить, неожиданно поступило оперативное сообщение о том, что завтра в Москву прилетает официальный гендиректор зеленодольского металлургического завода Балясников.
Глава 10 На фига козе баян
Почувствовав, что за ними по пятам несется погоня, дезертиры решили рассредоточиться: все трое сыпанули в разные стороны. Если смотреть с их точки зрения, такая тактика оказалась полезной — двоих поймали, третий ушел. Судя по всему, в сторону границы с Грузией. Эти двое сопротивлялись до последней возможности, серьезно ранили одного из преследователей. Сдались, лишь когда кончились патроны.
Зеленодольцы ожидали чего угодно, только не этого. Они еще не осмотрелись, а уже пришлось гоняться за дезертирами. Вернулись за полночь и очень хотели спать. Что все и сделали. Лишь Ухтомскому приказали подсобить двоим местным милиционерам: с погранзаставы сообщили, что проклюнулись следы третьего дезертира. Нужно ковать железо, пока горячо.
— Что же там погранцы делают, если сами задержать его не могут? — возмутился Петр.
— Посмотришь своими глазами — поймешь, — ответил майор. — Там боевики изо всех щелей лезут. Не могут же пограничники разорваться.
Самое сложное было заменить в автомате Петра боевые патроны на холостые. Из-за этого тянули с выездом. Наконец улучили момент. Это делали в штабе, пока майор долго «объяснял обстановку». Собровец зазевался — патроны и заменили. А предусмотрительность Турецкого оказалась совсем не лишней. Когда Ухтомский благодаря увеличивающемуся количеству мусора по обочинам дороги понял, что машина приближается к городу, а до этого говорили, будто едут на погранзаставу, он заподозрил неладное. Задав сопровождающим несколько хитрых вопросов, он убедился в правильности своих догадок и попытался бежать. Преследователи быстро настигли его. Тогда он устроил бесплодную пальбу из автомата.
Позже, отвечая на вопрос начальника оперативно-следственного управления МВД, Ухтомский говорил, что боялся похищения. Мол, он наслышан о творящемся в Чечне беспределе, поэтому испугался. Подлила масла в огонь и погоня за дезертирами — не от хорошей же жизни ребята бежали. Поскольку обошлось без жертв, осетинские милиционеры посмотрели на этот эпизод сквозь пальцы. У них имелось конкретное задание из Москвы — разобраться с наркотиком: зачем покупал метамфетамин.
Ухтомский отреагировал на этот вопрос без всякого смущения. Сказал, что его попросил об этом случайный прохожий возле аптеки. У него началась ломка, в аптеке ему ничего не продавали, а добраться до наркоторговца у несчастного не было сил. И такой жалкий вид был у этого бедолаги, что он съездил и купил. Больше Ухтомский этого мужика в глаза не видел, ничего о нем не знает.
Когда ему было заявлено, что этот редкий наркотик обнаружен в машине и на теле погибшего следователя, хотя тот ничем подобным не грешил, Ухтомский занервничал. Турецкий поговорил с ним по телефону.
— Сейчас вас этапируют в Москву, — сказал он. — Однополчанам будет сообщено, что вы пропали без вести при выполнении боевого задания. Полагаю, некоторых из них это не очень огорчит. А пославший вас под пули Гордиенко будет просто доволен таким известием. Вы женаты, Петр?
— Нет.
— Тем лучше. Родители где?
— В Златоусте, Челябинская область.
— Совсем прекрасно. От нас поговорите с ними по телефону и успокоите. За помощь следствию получите большие поблажки. Это я вам гарантирую. Время для размышлений у вас есть. Думайте, старшина.
Против всяких ожиданий, по пути в Москву Петр впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Он даже ощутил себя свободным человеком, несмотря на наручники и на то, что конвойные контролировали каждое его движение. Ухтомский удивился своему умиротворенному состоянию, а потом понял, что иначе и быть не могло, если до этого он длительное время находился под страхом разоблачения. А ведь для таких, как он, быть разоблаченным еще не самое страшное. Петр всего лишь исполнитель, винтик в преступном механизме. Заказчики довольно решительно разделываются с такой мелкотой, для них любой свидетель представляет угрозу. Тут никакие человеческие отношения не учитываются. Нужно ликвидировать звено в цепочке, чтобы поставить следствие перед непреодолимой пропастью, чтобы оно не добралось до истины. Почему же он на все это пошел? Платили хорошо. Он не деньги получал — деньжищи! Но зачем ему столько, если даже тратить некогда? Ведь Ухтомский все время находился в обойме, под неусыпным контролем своих руководителей. Зато начальственная шваль жила в свое удовольствие. «А мы так не договаривались! — думал Петр. — На фига козе баян! Почему я должен целиком зависеть от вас?! Почему чуть что вы убираете меня с глаз долой?! Посылаете туда, где мордовороты вроде вас хотят меня ликвидировать, точно так же как мы по вашим приказаниям убивали предпринимателей, потом следователя, потом его отца. Так можно зайти слишком далеко. Пора остановиться».
Зеленодольцы ожидали чего угодно, только не этого. Они еще не осмотрелись, а уже пришлось гоняться за дезертирами. Вернулись за полночь и очень хотели спать. Что все и сделали. Лишь Ухтомскому приказали подсобить двоим местным милиционерам: с погранзаставы сообщили, что проклюнулись следы третьего дезертира. Нужно ковать железо, пока горячо.
— Что же там погранцы делают, если сами задержать его не могут? — возмутился Петр.
— Посмотришь своими глазами — поймешь, — ответил майор. — Там боевики изо всех щелей лезут. Не могут же пограничники разорваться.
Самое сложное было заменить в автомате Петра боевые патроны на холостые. Из-за этого тянули с выездом. Наконец улучили момент. Это делали в штабе, пока майор долго «объяснял обстановку». Собровец зазевался — патроны и заменили. А предусмотрительность Турецкого оказалась совсем не лишней. Когда Ухтомский благодаря увеличивающемуся количеству мусора по обочинам дороги понял, что машина приближается к городу, а до этого говорили, будто едут на погранзаставу, он заподозрил неладное. Задав сопровождающим несколько хитрых вопросов, он убедился в правильности своих догадок и попытался бежать. Преследователи быстро настигли его. Тогда он устроил бесплодную пальбу из автомата.
Позже, отвечая на вопрос начальника оперативно-следственного управления МВД, Ухтомский говорил, что боялся похищения. Мол, он наслышан о творящемся в Чечне беспределе, поэтому испугался. Подлила масла в огонь и погоня за дезертирами — не от хорошей же жизни ребята бежали. Поскольку обошлось без жертв, осетинские милиционеры посмотрели на этот эпизод сквозь пальцы. У них имелось конкретное задание из Москвы — разобраться с наркотиком: зачем покупал метамфетамин.
Ухтомский отреагировал на этот вопрос без всякого смущения. Сказал, что его попросил об этом случайный прохожий возле аптеки. У него началась ломка, в аптеке ему ничего не продавали, а добраться до наркоторговца у несчастного не было сил. И такой жалкий вид был у этого бедолаги, что он съездил и купил. Больше Ухтомский этого мужика в глаза не видел, ничего о нем не знает.
Когда ему было заявлено, что этот редкий наркотик обнаружен в машине и на теле погибшего следователя, хотя тот ничем подобным не грешил, Ухтомский занервничал. Турецкий поговорил с ним по телефону.
— Сейчас вас этапируют в Москву, — сказал он. — Однополчанам будет сообщено, что вы пропали без вести при выполнении боевого задания. Полагаю, некоторых из них это не очень огорчит. А пославший вас под пули Гордиенко будет просто доволен таким известием. Вы женаты, Петр?
— Нет.
— Тем лучше. Родители где?
— В Златоусте, Челябинская область.
— Совсем прекрасно. От нас поговорите с ними по телефону и успокоите. За помощь следствию получите большие поблажки. Это я вам гарантирую. Время для размышлений у вас есть. Думайте, старшина.
Против всяких ожиданий, по пути в Москву Петр впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Он даже ощутил себя свободным человеком, несмотря на наручники и на то, что конвойные контролировали каждое его движение. Ухтомский удивился своему умиротворенному состоянию, а потом понял, что иначе и быть не могло, если до этого он длительное время находился под страхом разоблачения. А ведь для таких, как он, быть разоблаченным еще не самое страшное. Петр всего лишь исполнитель, винтик в преступном механизме. Заказчики довольно решительно разделываются с такой мелкотой, для них любой свидетель представляет угрозу. Тут никакие человеческие отношения не учитываются. Нужно ликвидировать звено в цепочке, чтобы поставить следствие перед непреодолимой пропастью, чтобы оно не добралось до истины. Почему же он на все это пошел? Платили хорошо. Он не деньги получал — деньжищи! Но зачем ему столько, если даже тратить некогда? Ведь Ухтомский все время находился в обойме, под неусыпным контролем своих руководителей. Зато начальственная шваль жила в свое удовольствие. «А мы так не договаривались! — думал Петр. — На фига козе баян! Почему я должен целиком зависеть от вас?! Почему чуть что вы убираете меня с глаз долой?! Посылаете туда, где мордовороты вроде вас хотят меня ликвидировать, точно так же как мы по вашим приказаниям убивали предпринимателей, потом следователя, потом его отца. Так можно зайти слишком далеко. Пора остановиться».
Часть IV Встречное движение
Глава 1 Направление ответного удара
Когда заведующему отделом происшествий «Вечерних ведомостей» Николаю Николаевичу Мамаеву позвонила незнакомая женщина и сказала, что хочет сделать для его газеты важное сообщение, он скептически отнесся к ее словам. Сколько таких информаторов ежедневно стремится в редакции, обещая сенсационный материал, сосчитать невозможно. А дойдет до дела, выясняется, что они пришли рассказать про недоросля, вывинтившего лампочку в подъезде. Журналист пожелал узнать, какую тему затрагивает ее сообщение. Однако женщина твердо заявила: мол, это не телефонный разговор.
— Ну хорошо, — без особого энтузиазма согласился Мамаев. — Я закажу вам пропуск. Как вас зовут?
— Горелкина Вероника Сергеевна.
Вот тут журналист сделал стойку, — никак, на горизонте замаячила та самая Горелкина, которая неожиданно заставила его приятеля, ответственного секретаря «Бюллетеня знакомств», снять свое объявление о предоставлении интимных услуг. Услышав об этом, Мамаев сразу заподозрил что-то неладное. Подумал, что поздно или рано Горелкина станет фигуранткой криминальной хроники. И вот она должна заявиться к нему собственной персоной. Сколько же времени прошло с тех пор, как он впервые услышал ее фамилию? Кажется, Кувшинов сказал о ней осенью, то есть прошло месяцев пять. Интересно, что стряслось с дамочкой…
Из-за сокращения штатов сэкономили на гардеробщицах, раздевалка в Доме печати не работала, поэтому посетители проходили в верхней одежде. Горелкина была в кашемировом пальто с капюшоном и осенних сапожках на высоких каблуках. Наряд не по погоде, морозец сегодня завернул изрядный. Видимо, приехала на собственной машине. И машина-то, наверное, мощная или стоит в теплом гараже. Его ночующая под окнами «шестерка» сегодня так промерзла, что не завелась.
Мамаев любезно помог симпатичной посетительнице снять пальто, предложил кофе — та отказалась. Она была настроена решительно и с места в карьер перешла к делу, ради которого явилась в редакцию.
— Николай Николаевич, несколько месяцев подряд я была вхожа в дом, где совершаются противозаконные действия. — Чувствовалось, что женщина подготовила свое выступление, как декламатор, наверное, долго репетировала перед зеркалом. — В этом доме находится мастерская по изготовлению фальшивых денег. Непосредственно этим занимается способный гравер, которого в свое время милиция поймала за фальшивки. Правда, его не судили, поскольку начальник милиции предложил ему тайком работать на себя. С тех пор он живет в его доме и делает фальшивые доллары, а его сообщники сбывают их в разных городах. Я считаю, эту лавочку нужно побыстрее прикрыть!
Выдав свой спич, Горелкина в некоторой растерянности замолчала. Ей казалось, что она будет говорить долго, выложит все, что накипело, а получилось всего ничего — уложилась в две минуты.
Мамаев тоже был удивлен краткостью сообщения. Но поскольку не услышал ничего конкретного, настроился задавать вопросы. Безусловно, дамочке кое-что известно, только она не может отделить главное от второстепенного. Самое страшное сейчас — это ненароком обидеть ее. Тогда замкнется и замолчит. Будет жалеть о том, что погорячилась, расплачется. Поэтому не нужно спрашивать, почему она, будучи вхожа в дом давно, сообщила о жуликах только сегодня.
— Если я правильно понял, вы хотите, чтобы мы подготовили разоблачительный материал?
— Да, пропесочьте их в газете. Пусть земля горит у них под ногами.
— Понятно, — кивнул Мамаев. — Вероника Сергеевна, дело весьма серьезное, поэтому все факты следует тщательно проверить. Не могу же я писать с ваших слов. Мало ли кто придет и очернит ни в чем не повинных людей.
— Ну так проверяйте. В этом же заключается работа газетчиков.
— Отчасти. Только расследованием серьезных уголовных дел, к которым, в частности, принадлежит изготовление фальшивых денег, все же занимаются милиция и прокуратура. Мы готовим материалы по итогам суда, когда человек признан виновным. Хотя иногда газета может выступать первой, обращать внимание правоохранительных органов на неопровержимые факты. Ваше сообщение требуется конкретизировать. Например, вы сказали, что дом принадлежит начальнику милиции. Кого вы при этом имели в виду — начальника УВД? Не может этого быть, мы его прекрасно знаем.
— Нет, я неправильно выразилась. Не знаю, кому он принадлежит официально, кто является владельцем по документам. Однако заправляет там всеми делами именно этот человек. Он начальник милиции где-то в Подмосковье, кажется в Зеленодольске.
— Как его зовут?
— Не знаю, не спрашивала. Там вообще многое скрывалось, говорилось намеками.
— Ладно. Теперь непосредственно о фальшивомонетчике. Что вы можете сказать о нем подробнее?
— Его зовут Вольфганг Бергер. Родом из саратовских немцев и мечтает переселиться на историческую родину, в Германию. Он уже начал путь туда. Однако, не доехав до Москвы, попался со своими фальшивыми деньгами. Причем Вольфганг сделал их настолько хорошо, что начальник милиции никому про него не сообщил, а спрятал жулика у себя, чтобы тот на него работал, то есть печатал деньги. Сказал, что через год отпустит Вольфганга на все четыре стороны, а до того времени днем ему даже на участок выходить не разрешается. Вот уже восемь месяцев он безвылазно сидит в доме, лишь иногда поздно вечером, когда темно, ему разрешают выйти, подышать свежим воздухом.
— То есть вы виделись с фальшивомонетчиком только там? — задал Мамаев, как ему показалось, очень каверзный вопрос.
— Должен же кто-то оказывать молодому, здоровому мужчине половые услуги, — просто ответила Горелкина. — Сначала ему привозили разных женщин. Однажды пригласили и меня. Мы сразу понравились друг другу, и с тех пор к нему приезжала только я. Каждый понедельник.
— Почему именно по понедельникам?
— У них этот день какой-то спокойный. По выходным приезжали разные гости, потом было много работы. А понедельник считался тихим днем, нечто вроде выходного. Меня привозили, и мы с Вольфгангом проводили время. Нам было так хорошо, что мы даже мечтали пожениться, — сказала со вздохом Вероника Сергеевна и замолчала.
Некоторое время Мамаев тоже молчал. Потом сказал:
— Очередной понедельник не за горами.
— Теперь меня уже не приглашают. В доме появилась какая-то шлюха! — почти взвизгнула посетительница. — Оксана. Живет там безвылазно, наверное, тоже прячется. Она заморочила Вольфгангу голову, и он хочет порвать со мной.
Ага, вот откуда ноги растут — месть отвергнутой женщины. Николая Николаевича как раз и интересовала причина неожиданного разоблачения. Если это так, то она, конечно, сильно рискует. В минуты откровенности Вольфганг рассказал ей много лишнего, а ведь хозяевам ни к чему свидетели.
— Ну хорошо, — без особого энтузиазма согласился Мамаев. — Я закажу вам пропуск. Как вас зовут?
— Горелкина Вероника Сергеевна.
Вот тут журналист сделал стойку, — никак, на горизонте замаячила та самая Горелкина, которая неожиданно заставила его приятеля, ответственного секретаря «Бюллетеня знакомств», снять свое объявление о предоставлении интимных услуг. Услышав об этом, Мамаев сразу заподозрил что-то неладное. Подумал, что поздно или рано Горелкина станет фигуранткой криминальной хроники. И вот она должна заявиться к нему собственной персоной. Сколько же времени прошло с тех пор, как он впервые услышал ее фамилию? Кажется, Кувшинов сказал о ней осенью, то есть прошло месяцев пять. Интересно, что стряслось с дамочкой…
Из-за сокращения штатов сэкономили на гардеробщицах, раздевалка в Доме печати не работала, поэтому посетители проходили в верхней одежде. Горелкина была в кашемировом пальто с капюшоном и осенних сапожках на высоких каблуках. Наряд не по погоде, морозец сегодня завернул изрядный. Видимо, приехала на собственной машине. И машина-то, наверное, мощная или стоит в теплом гараже. Его ночующая под окнами «шестерка» сегодня так промерзла, что не завелась.
Мамаев любезно помог симпатичной посетительнице снять пальто, предложил кофе — та отказалась. Она была настроена решительно и с места в карьер перешла к делу, ради которого явилась в редакцию.
— Николай Николаевич, несколько месяцев подряд я была вхожа в дом, где совершаются противозаконные действия. — Чувствовалось, что женщина подготовила свое выступление, как декламатор, наверное, долго репетировала перед зеркалом. — В этом доме находится мастерская по изготовлению фальшивых денег. Непосредственно этим занимается способный гравер, которого в свое время милиция поймала за фальшивки. Правда, его не судили, поскольку начальник милиции предложил ему тайком работать на себя. С тех пор он живет в его доме и делает фальшивые доллары, а его сообщники сбывают их в разных городах. Я считаю, эту лавочку нужно побыстрее прикрыть!
Выдав свой спич, Горелкина в некоторой растерянности замолчала. Ей казалось, что она будет говорить долго, выложит все, что накипело, а получилось всего ничего — уложилась в две минуты.
Мамаев тоже был удивлен краткостью сообщения. Но поскольку не услышал ничего конкретного, настроился задавать вопросы. Безусловно, дамочке кое-что известно, только она не может отделить главное от второстепенного. Самое страшное сейчас — это ненароком обидеть ее. Тогда замкнется и замолчит. Будет жалеть о том, что погорячилась, расплачется. Поэтому не нужно спрашивать, почему она, будучи вхожа в дом давно, сообщила о жуликах только сегодня.
— Если я правильно понял, вы хотите, чтобы мы подготовили разоблачительный материал?
— Да, пропесочьте их в газете. Пусть земля горит у них под ногами.
— Понятно, — кивнул Мамаев. — Вероника Сергеевна, дело весьма серьезное, поэтому все факты следует тщательно проверить. Не могу же я писать с ваших слов. Мало ли кто придет и очернит ни в чем не повинных людей.
— Ну так проверяйте. В этом же заключается работа газетчиков.
— Отчасти. Только расследованием серьезных уголовных дел, к которым, в частности, принадлежит изготовление фальшивых денег, все же занимаются милиция и прокуратура. Мы готовим материалы по итогам суда, когда человек признан виновным. Хотя иногда газета может выступать первой, обращать внимание правоохранительных органов на неопровержимые факты. Ваше сообщение требуется конкретизировать. Например, вы сказали, что дом принадлежит начальнику милиции. Кого вы при этом имели в виду — начальника УВД? Не может этого быть, мы его прекрасно знаем.
— Нет, я неправильно выразилась. Не знаю, кому он принадлежит официально, кто является владельцем по документам. Однако заправляет там всеми делами именно этот человек. Он начальник милиции где-то в Подмосковье, кажется в Зеленодольске.
— Как его зовут?
— Не знаю, не спрашивала. Там вообще многое скрывалось, говорилось намеками.
— Ладно. Теперь непосредственно о фальшивомонетчике. Что вы можете сказать о нем подробнее?
— Его зовут Вольфганг Бергер. Родом из саратовских немцев и мечтает переселиться на историческую родину, в Германию. Он уже начал путь туда. Однако, не доехав до Москвы, попался со своими фальшивыми деньгами. Причем Вольфганг сделал их настолько хорошо, что начальник милиции никому про него не сообщил, а спрятал жулика у себя, чтобы тот на него работал, то есть печатал деньги. Сказал, что через год отпустит Вольфганга на все четыре стороны, а до того времени днем ему даже на участок выходить не разрешается. Вот уже восемь месяцев он безвылазно сидит в доме, лишь иногда поздно вечером, когда темно, ему разрешают выйти, подышать свежим воздухом.
— То есть вы виделись с фальшивомонетчиком только там? — задал Мамаев, как ему показалось, очень каверзный вопрос.
— Должен же кто-то оказывать молодому, здоровому мужчине половые услуги, — просто ответила Горелкина. — Сначала ему привозили разных женщин. Однажды пригласили и меня. Мы сразу понравились друг другу, и с тех пор к нему приезжала только я. Каждый понедельник.
— Почему именно по понедельникам?
— У них этот день какой-то спокойный. По выходным приезжали разные гости, потом было много работы. А понедельник считался тихим днем, нечто вроде выходного. Меня привозили, и мы с Вольфгангом проводили время. Нам было так хорошо, что мы даже мечтали пожениться, — сказала со вздохом Вероника Сергеевна и замолчала.
Некоторое время Мамаев тоже молчал. Потом сказал:
— Очередной понедельник не за горами.
— Теперь меня уже не приглашают. В доме появилась какая-то шлюха! — почти взвизгнула посетительница. — Оксана. Живет там безвылазно, наверное, тоже прячется. Она заморочила Вольфгангу голову, и он хочет порвать со мной.
Ага, вот откуда ноги растут — месть отвергнутой женщины. Николая Николаевича как раз и интересовала причина неожиданного разоблачения. Если это так, то она, конечно, сильно рискует. В минуты откровенности Вольфганг рассказал ей много лишнего, а ведь хозяевам ни к чему свидетели.