Страница:
____________________
48 Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947, с. 62-63.
49 Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977, с. 339.
50 Литаврин Г.Г. Путешествие русской княгини…, с. 42 и 43.
51 Последние по времени работы, посвященные полемике, с указанием литературы см.: Литаврин Г.Г. К вопросу об обстоятельствах, месте и времени крещения княгини Ольги. // ДГ СССР. Материалы и исследования 1985 года. М., 1986, с. 49-57; он же. Русско-византийские связи в середине X века. // ВИ, 1986, № 6, с. 41-52 (в этих статьях автор отстаивает мысль о двух поездках русской княгини в Константинополь в 946 и в 954-955 гг., полагая, что она крестилась во время второй поездки); Назаренко А.В. Еще раз о дате поездки княгини Ольги в Константинополь: источниковедческие заметки. //ДГВЕ. Материалы и исследования 1992-1993 гг. М., 1995, с. 154-168 (в которой оппонент Г.Г.Литаврина отстаивает версию одной поездки в 957 г.).
216____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
лет, склоняет чашу весов в пользу последней даты, близкой дате ПВЛ. И не потому, что в 946 г. молодой вдове требовалось, как пишут некоторые историки, «усмирять древлян и заниматься устроением земель», а потому, что после гибели мужа при малолетнем сыне и собственной юности она физически не могла предпринять подобное путешествие и быть принята с таким почтением и доверенностью, как то отмечено в описании церемонии.
«Эльга росена», т.е. 'росская', как ее называет Константин VII, была принята с титулом «архонтиссы Росии», т.е. правительницы страны, будучи сопровождаема шестью «родственницами-архонтиссами», т.е. княгинями, ее сестрами или женами братьев Ольги, о которых совершенно ничего не известно, а также ее племянником, сыном брата или сестры Ольги/Эльги, но не Игоря52. Кроме того, вместе с Ольгой в Константинополь приехали священник Григорий, «люди Святослава», 16 придворных дам, слуги Ольги, слуги послов, прислужницы, 2 переводчика и пр. 53, а также 22 посла и 44 купца (столько же, сколько зафиксировано в договоре Игоря). Наличие послов и купцов свидетельствует о заключении каких-то торговых и политических соглашений между греками и Русью, может быть, связанных с подтверждением или пересмотром «договора Игоря». В то же время, наличие священника безусловно снимает всякое сомнение в исконном христианстве Ольги/Эльги, нигде не названной именем «Елена», якобы полученным ею при крещении в Константинополе, как о том говорит рассказ ПВЛ [Ип., 49].
В самом деле, в случае «язычества» Ольги с ее стороны не было бы никакой хитрости сделать императора своим восприемником при крещении, поскольку это даже требовалось при крещении знатных язычников. Действительная хитрость, на которой изначально только и мог быть построен сюжет фаблио, дошедший до нас в урезанном виде, должен был заключаться в том, что Ольга крестилась, будучи уже христианкой, дабы избежать сетей, которые расставлял ей сластолюбивый император. Ведь если бы речь шла о настоящем крещении и в Киев Ольга возвращалась новообращенной христианкой, вряд ли автор фаблио решился вложить в ее уста столь непочтительный ответ
____________________
52 Анепсий - кровно-родственный племянник.
53 Литаврин Г.Г. Состав посольства Ольги в Константинополе и «дары» императора. // Византийские очерки. Труды советских ученых к XVI Международному конгрессу византинистов. М., 1982, с. 71-92.
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
217
(«аше ты такоже постоиши у мене в Почайне, якож аз в Суду…») послам ее действительного крестного отца. Наоборот, благочестивый редактор неминуемо должен был убрать из текста факт изначального христианства княгини русов, чтобы на первый план выдвинуть другой факт - принятие креста для страны и народа из рук самого константинопольского патриарха.
Другим аргументом, на который опираются сторонники крещения Ольги в Константинополе, являются сведения хроники Регинона Прюмского, в последнее время подробно, хотя и не всегда убедительно, рассмотренные А.В.Назаренко 54, поскольку речь в них идет о послах «Helenae, reginae Rugorum», которую историки априорно отождествляют с уже окрещенной Ольгой, «сменившей имя», забывая при этом, во-первых, что факт крещения не менял обиходного имени у людей, тем более занимавших владельческие посты55, и, во-вторых, до сих пор никем не доказано, что «руги» Регинона Прюмского тождественны «русинам», а тем более - росам/русам, о которых идет речь.
Насколько почетен был прием, оказанный Ольге/Эльге в Константинополе, можно судить по тому, что обязательный в таких случаях тройной проскинесис (поклон, при котором распростираются на полу) для нее был заменен лишь легким наклоном головы, а затем, сидя в присутствии императрицы и императора, она беседовала с последним «сколько пожелала» 56, и, судя по всему, без переводчика. Ж.-П.Ариньон, анализируя почести, оказанные Ольге/Эльге, заключил, что она была принята во дворце по чину «опоясанной патрикии», на который имела право только в том случае, если бы стала свекровью «порфирородной» принцессы57.
Такое замечание французского историка вновь ставит вопрос о целях и задачах поездки Ольги и их отражении в соответствующем рассказе ПВЛ, где главной темой оказывается «неудачное сватовство» императора. Поэтому правомерно предположить, что тема эта, получившая комическое отражение в фаблио, действительно присутствовала в качестве основной причины поездки русской княгини в Византию (попытка сосва____________________
54 Назаренко А.В. Русь и Германия в IX-X вв. // ДГВЕ. Материалы и исследования 1991 г. М., 1994, с. 61-80.
55 Попытку оспорить это положение см.: Литаврин Г.Г. Русско-византийские связи…, с. 45-46.
56 Литаврин Г.Г. Путешествие…, с. 44.
57 Ариньон Ж.-П. Международные отношения Киевской Руси в середине X в. и крещение княгини Ольги. // ВВ, т. 41, М., 1980, с. 120.
218____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
тать за Святослава одну из принцесс), обусловив почетный прием, но бесплодные переговоры, что вполне понятно, если вспомнить позицию Константина VII, изложенную им по поводу браков императорского дома с «варварами» в соответствующем месте трактата «Об управлении империей»: «Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, т.е. либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, василевсу ли в жены или сыну василевса, должно тебе отклонить и эту их неразумную просьбу…»58
Однако была ли Ольга/Эльга в глазах императора представительницей «варваров»? На этот вопрос уже сейчас можно ответить отрицательно, и не только потому, что она была христианкой и ее сопровождал священник. Сам факт неординарного приема княгини росов в императорском дворце таким блюстителем этикета, каким был Константин VII, заставляет вспомнить происхождение Ольги «из Плиски», что является недвусмысленным свидетельством ее родства с царствующим домом Первого Болгарского царства и непосредственно со здравствующим в то время царем Петром Симеоновичем, который был женат на Марии-Ирине, внучке Романа Лакапина59. В таком случае Ольга/Эльга приходилась императору, как бы он того не хотел признавать, свойственницей60, почему и была принята во внутренних покоях дворца, куда не допускались иностранные послы и вообще иноземцы. Следует также помнить, что Константин VII оставил описание только торжественных приемов Ольги/Эльги, на которых ее сопровождала свита, официальные послы и купцы, как то требовалось по этикету, в то время как между ними должны были происходить и полуофициальные встречи с императорской семьей в жилых помещениях, закрытых для посторонних.
____________________
58 Константин Багрянородный. Об управлении империей…, с. 58-59.
59 Златарски В.Н. История на Българската държава през средните веко-ве, т. I, ч. 2. София, 1971, с. 512-513.
60 Характерна оценка сложившейся ситуации самим Константином VII по поводу этого болгаро-византийского брака: «Господин Роман василевс был простым и неграмотным человеком «…» а потому он многое вершил деспотично и крайне самовластно, «…» поэтому еще при жизни названный господин Роман был крайне ненавидим, порицаем и поносим «…» и после смерти точно так же подвергали его презрению, обвинению и осуждению, введшего как новшество это недостойное и неподобающее для благородного государства ромеев дело» (Константин Багрянородный. Об управлении империей…, с. 60-63).
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
219
Предположение о сватовстве как основной причине поездки Ольги/Эльги в Константинополь находит косвенное подтверждение в составе ее свиты, включавшей княгинь-родственниц, т.е. представительниц княжеского родового клана, священника, наличие которого в свите княгини всегда вызывало удивление исследователей, и, конечно же, «людей Святослава», заставлявших даже предполагать, что под именем «анепсия» с Ольгой прибыл и ее сын б1. Последнее предположение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, однако следует помнить, что в 957 г. Святославу должно было исполниться 15-16 лет, - возраст, когда княжич уже мог стать полновластным князем и его следовало женить. Возможно, сватовство Ольги оказалось безрезультатным не только по причине бескомпромиссной в этом вопросе позиции Константина VII, но также из-за упорного язычества Святослава, о котором свидетельствует и Лев Диакон, описывающий погребальные обряды русов под Доростолом 62. Как был решен этот вопрос - неизвестно, но существование в последующее время печатей «архонтисс Росии» с греческими именами 63 свидетельствует о том, что практика вывоза невест из Византии в таманскую Русь имела место, а участие отряда росов в походе на Крит уже в 961 г. 64, свидетельствует об отсутствии по этому поводу недовольства между Византией и росами.
В любом случае нам остается констатировать, что фаблио о поездке Ольги в Византию сохранило в искаженном и переосмысленном виде воспоминание о цели, которую поставила перед собой княгиня росов, но, по-видимому, безрезультатно65.
Вместе с тем, правомочно поставить под сомнение традиционный взгляд на прибытие в Константинополь Ольги вместе с обширной женской свитой по тому морскому пути, который описан Константином Порфирогенитом для «росов». Если эта
____________________
61 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, с. 67.
62 Лев Диакон. История, IX, 6; с. 78.
63 Янин В.Л. Печати Феофано Музалон. // НС, вып. 2, Киев, 1965, с. 76-90; он же. Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. I. M., 1970, с. 24-29.
64 Мавродин В.В. Очерки по истории феодальной Руси. Л., 1949, с. 86.
65 При всем остроумии аргументов Г.Г.Литаврина, выдвинутых в пользу первого приема Ольги в Константинополе осенью 946 г., возможность этой поездки мне представляется маловероятной как потому, что заключенный Игорем договор не требовал неотложного пересмотра, так и потому, что в столь юном возрасте Ольга не могла предпринять таких далеко идущих дипломатических шагов, какие угадываются за текстами сохранившихся документов.
220____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
поездка русской княгини была предпринята из Киева на Днепре (или Киева на Дунае), можно утверждать почти наверняка, что проходила по суше, через Болгарию, т.е. по наиболее безопасному и наименее тягостному маршруту, так что время ее возвращения из Византии никак не могло быть лимитировано сезонными погодными условиями. Более того, если предположение о родственных связях Ольги с династами Первого Болгарского царства имеет под собой реальное основание, можно считать, что именно с этого времени связи между Византией и Поднепровской Русью начинают осуществляться в первую очередь по суше, оставляя в стороне опасный и ненадежный морской путь военных набегов и экспедиций.
Последующие статьи ПВЛ, в которых упоминается Ольга - 6476/968 и 6477/969 гг., не сообщают о ней ничего существенного. Статья 6476/968 г. содержит рассказ о «первом» приходе печенегов на «Рускую землю», когда Святослав находился в Пере-яславце на Дунае, а Ольга с внуками - «в городе Киеве», и об освобождении города от печенегов «воеводой Претичем». В августе 968 г. Святослав по наущению Византии предпринял первый поход в Болгарию 6б, так что его местонахождение указано относительно точно; наоборот, топография этого «Киева» вызывает много недоуменных вопросов, а сведения об Ольге фиксируют только наличие у нее трех внуков - Олега, Ярополка и Владимира, позволяя предположить, что этот рассказ связан не только с «печенежским циклом» (рассказы о юноше-кожемяке и «белгородском киселе»), но и является своего рода «вступлением» в цикл повествований о Владимире и Ярославе. Вторая статья сообщает о желании Святослава перенести столицу в Переяславец на Дунай и о смерти Ольги, будучи написана той же рукой, что и новелла о поездке княгини в Константинополь. Последнее обстоятельство подчеркивается повторным перечислением тех благ, которые надеялся получить от Ольги император и которые, как оказывается теперь, сходятся в Переяславце на Дунае [Ип., 55].
Можно предположить, что Ольга действительно умерла 11 июля 6477/969 года, как это уточняет «Похвала» Иакова Мниха67, хотя С.А.Бугославский и показывает ее компилятив____________________
66 Лев Диакон. История, V, 1; с. 44; с. 189, прим. 15 и др.
67 «Похвала княгине Олге, како крестися и добре поживе по заповеди Господни». // Срезневский Вс. Мусин-Пушкинский сборник 1414 года в копии начала XIX века. СПб., 1893, с. 25.
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
221
ность и зависимость от хронологии ПВЛ68, что делает недостоверным как эти расчеты, так и выделение «раздачи столов» в качестве отдельной статьи 6478/970 г., поскольку уже в 969 г. Святослав окончательно уходит на Дунай.
Таким образом, подводя итоги рассмотрению сведений ПВЛ об Ольге, можно утверждать, что посвященные ей тексты не заключают в себе ни одной точной даты ее жизни, рассказы о ее «мести деревлянам» представляют безусловные заимствования из неизвестного литературного источника, связанного с древне-германским героическим эпосом, а все указания на ее деятельность по устроению государства «по Мсте и Луге» следует списать на ошибку «краеведа», спутавшего «деревлян» с жителями Деревской пятины Великого Новгорода. Вместе с тем, критический анализ текстов ПВЛ способствует прочтению подлинных документов, связанных с именем Ольги/Эльги, позволяя наметить реальную хронологию событий: ее рождение в 926-928 гг., выход замуж в 940 г., рождение сына Святослава в 941 г., поездку в Константинополь в 957 г. и смерть 11 июля 969 г. в возрасте 41-43 лет.
3
Не лучше обстоит дело с сыном Игоря и Ольги, Святославом, чье имя дважды отмечено в сочинениях Константина Порфирогенита - в 9-й главе трактата «Об управлении империей», где в связи с упоминанием «Немогарда» сказано, что в нем «сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии» 69, и в описании приема Ольги, где упомянуты «люди Святослава» 70. Третьим документом, прямо называющим Святослава «сыном Игоря», является договор Игоря с греками, в котором Святослав назван первым после своего отца. К этому перечню обычно добавляют договор Святослава с греками 971 г., однако о нем я буду говорить особо. И, наконец, наиболее интересные и достоверные сведения об этом князе исследователь находит в «Истории» Льва Диакона, содержащей описание русско-византийских войн конца 60-х и начала 70-х гг. X в., где указывается первоначальная резиденция Святослава «на Боспоре Киммерийском», его нападение на Болгарию по наущению Константинополя, описание войска росов, как «морской пехоты», не умеющей сра____________________
68 Бугославский С.А. К литературной истории «Памяти и похвалы» князю Владимиру. // ИОРЯС за 1924 г., т. 29, Л., 1925, с. 140-141.
69 Константин Багрянородный. Об управлении империей…, с. 44/45.
70 Литаврин Г.Г. Путешествие русской княгини…, с. 44.
222____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
жаться в конном строю, поражение Святослава от Иоанна Цимисхия и его гибель по пути домой от печенегов.
В целом, этим сведениям не противоречат рассказы о Святославе, которые исследователь находит в ПВЛ, однако при ближайшем рассмотрении отличия оказываются столь существенны, что требуют пояснения и корректировки.
Первое упоминание имени Святослава в ПВЛ мы находим под 6450/942 г. между ошибочным сообщением о смерти Симеона, заимствованным из Продолжателя Амартола, и указанием на заключение мира Игорем с Романом Лакапином в 6451/943 г., оставляя гадать, к какой из этих двух дат относится фраза «в се же лето родися Святославъ у Игоря» [Ип., 34], поскольку текст договора о мире уже включает его имя. Попробуем в этом разобраться. Указанный в ПВЛ 6454/946 г., как «начало княженья Святославьля», на самом деле отмечает не начало его формального вокняжения, а лишь дату «посажения на коня», что для княжичей совпадало с их пятилетием, и в данном случае автором новеллы было приурочено еще и к рассказу о первом походе на деревлян: «суну копьемъ Святославъ на деревляны, и копье лете сквози уши коневи, и удари в ногы коневи: бе бо вельми детеск. И рече Свенгелдъ и Асмудъ: «князь уже почалъ; потягнемъ, дружино, по князи» [Ип., 46]. Это обстоятельство, а также суммы прожитых им лет (30) и лет княжения (28) с несомненностью указывают, во-первых, на рождение Святослава не позднее августа 941 г., а, во-вторых, на смерть Игоря осенью 943 г. Соответственно, заключение мира с греками имело место в 6450/942 г., тогда как сама фраза о рождении Святослава до хронометрирования ПВЛ заключала нынешнюю ст. 6449/941 г.
Второе по порядку упоминание Святослава находится в рассказе о сватовстве деревлян к Ольге и является, по-видимому, интерполяцией «краеведа», добавившего к фразе «поимемъ княгиню за князь свои Мал» слова «и Святослава, и створимъ ему якоже хощемъ», которые не находят объяснения в данной коллизии, вызванной, скорее всего, последующими потерями текста. Яркая картина выступления малолетнего князя, поддерживаемого на коне его «воеводой» и «кормильцем», во главе карательной экспедиции на «деревлян», как можно думать, в большей мере рисует воспитание княжича на Руси в начале XII в., чем отражает действительный факт из биографии Святослава Игоревича. Впрочем, всё это относится и к тем последующим скупым зарисовкам «взрастания» Святослава в тени Ольги, которым мы целиком обязаны «краеведу», по всей видимости, не имевшему в руках никакого фактического материала об этом персонаже
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
223
росо-русской истории, кроме легенд, как, впрочем, и о его матери, после полуанекдотической поездки в Константинополь ничем себя более не проявившей на страницах ПВЛ.
Насколько образ Святослава как идеального воина и всадника, созданный воображением «краеведа», был далек от исторической реальности, свидетельствует, в первую очередь, его портрет, оказавшийся после хронометрирования ПВЛ под 6472/964 г.: «Возъ бо по себе не возяше, ни котла, ни мясъ варя, но потонку изрезавъ конину, или зверину, или говядину, на угьлехъ испекъ, ядяше; ни шатра имяше, но подъкладъ постилаше, а седло въ головахъ; такоже и прочии вои его вси бяху» [Ип., 52-53]. Другими словами, Святослав и его дружина предстают аналогами степняков, исключительно конным войском, живущим в степи и на конях. Ту же мысль «краевед» развивает в рассказе о печенегах и воеводе Претиче, когда, услышав об осаде Киева, «Святославъ вборзе въседъ на кони съ дружиною своею и приде къ Киеву» [Ип., 55], и в рассказе о возвращении из-под Доростола, когда «воевода отень Свенгелдъ» советует ему идти «на конехъ», а при голоде на Белобережье была «по полугривне голова коняча» [Ип., 61].
Не будем доискиваться, возможно ли было исчислять цену «гривнами» в X в., что, кстати сказать, присутствует и в рассказах об Олеге. Гораздо важнее сопоставить созданный «краеведом» образ идеального князя и его дружины с реальностью, отраженной в «Истории» Льва Диакона, когда главным отличием росов (и самого Святослава) оказывается неумение держаться в седле и воевать в конном строю: «Скифы к концу дня выехали из города верхом - они впервые появились тогда на конях. Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели.«…» Ромейские копья поражали [скифов], не умевших управлять лошадьми при помощи поводьев, они обратились в бегство и укрылись за стенами» 71. Действительно, когда дело дошло до критического сражения под стенами Доростола, «всё войско тавроскифов вышло из города; они решили сражаться изо всех сил, построившись в мощную фалангу и выставив вперед копья» 72.
Сложнее обстоит дело с «походами Святослава», потому что, как я показал выше, помещенные теперь под 6472/964 - 6474/966 гг. эти походы на Оку к вятичам и на «козар» оказыва____________________
71 Лев Диакон. История, IX, 1; с. 75.
72 Там же, IX, 8; с. 80.
224____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
ются копией походов Олега, который точно так же ходил на радимичей и точно так же переводил на себя «дань по щелягу», которую все они платили «козарам» 73. Поскольку Олег, в отличие от Святослава, никаких действий против «козар» не предпринимал, можно полагать, что первоначально все «козарские» сюжеты были связаны преданием со Святославом. Наличие ставки Святослава, по Льву Диакону, на Боспоре Киммерийском, т.е. в районе Керчи и Тамани, откуда «черноморская русь» совершала набеги на берега Византии, на Хазарию и на побережье Каспия, делает весьма вероятным факт его участия в военной экспедиции 968/969 г., когда, по Ибн-Хаукалю, русы разорили и разграбили на Волге города Хазаран, Итиль, Семендер и Булгар74.
О том, что Святослав был участником этих походов, мы можем только догадываться на основании ст. 6473/965 г., в которой сказано о его походе на северокавказские племена [Ип., 53], тогда как по хронологии Льва Диакона в 968 г. он должен был находиться уже на Дунае.
Здесь мы опять сталкиваемся с приблизительностью хронометрии ПВЛ, где первый болгарский поход Святослава указан под 6475/967 г., тогда как на самом деле он произошел в конце лета следующего 6476/968 г. - в тот год, под которым в ПВЛ говорится об осаде печенегами Киева, где находилась Ольга с тремя внуками. Вместе с тем, рассказ об осаде Киева, заимствованный «краеведом» из «печенежского цикла», на самом деле не имеет никакого значения для биографии Ольги и Святослава, поскольку главным его героем выступает «воевода Претич». По-видимому, такая переработка этого сюжета «краеведом» для повествования о Святославе преследовала две цели - возможность упомянуть о «внуках Ольги» (Ярополке, Олеге и Владимире),
____________________
73 В этом, вполне легендарном (с формальной точки зрения) известии использована безусловно историческая реальность - «щеляг», каковую лексему А.П.Новосельцев переводит как 'белый', т.е. 'серебреник' (с евр.), полагая, что под этим названием у еврейских купцов, торговавших в Восточной Европе, был известен «арабский дирхем с его разновидностями, чеканившимися в самостоятельных или полусамостоятельных государственных образованиях Северной Африки, Средней Азии и Ирана» (Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990, с. 117). К последнему можно добавить, что, по наблюдению А.А.Быкова, подражания арабскому дирхему чеканились и в самой Хазарии (Быков А.А. Из истории денежного обращения Хазарии в VIII и IX вв. // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы, III. M., 1974, с. 26-71).
74 Бартолъд В.В. Арабские известия о русах. // СВ, т.1. М.-Л., 1940, с.34.
«СТАРЫЙ» ИГОРЬ, ОЛЬГА, СВЯТОСЛАВ И СВЕНЕЛЬД____________________
225
подготавливая дальнейшее развитие сюжета, и вернуть Святослава в Киев для того, чтобы он мог проститься с матерью и распределить «столы» между сыновьями. Всё это носит весьма условный характер, учитывая странную топографию этого «Киева» (отсутствие у киевлян воды и пищи, плотность осады, подход помощи с левого берега, близость Переяславца на Дунае, откуда Святослав «пришел вборзе» и пр.), однако особенный интерес вызывает неожиданное появление у Ольги «внуков», которых после ее смерти Святослав «сажает» в Киеве и «в Деревах», отдавая Владимира «в Новгород» [Ип., 57].
Смерть Ольги и «распределение столов» между сыновьями, о которых известно только, что «Володимиръ бо бе от Малуши», позволили «краеведу», которому целиком принадлежат все эти рассказы о Святославе, отправить его к Переяславцу на Дунай, на этот раз навстречу поражению и смерти.