Нортон Андрэ. Год Крысы

   — Хватит ли тебе времени? — спросил я. Она рассмеялась.
   — О, царственный, я ожидала этого. Котята уже ждут в одном из моих потайных шкафов. Кажется, Высший наделил меня даром предвиденья. Они будут готовы — и я тоже.
   Два обещания, и я был уверен, что она сдержит оба.

В ЛАГЕРЕ ИЗГОЕВ

   Каменный остров, на котором мятежники разбили свой лагерь, был тщательно обследован, прежде чем Шанк-джи принял решение устроить здесь укрепленный лагерь. Несколько человек в его отряде были родом из Азенгира, страны вулканов. Двое были искусными мастерами в работе по металлу, и теперь они проверяли оружие, убеждаясь, что оно годится для боя. С одного края пруда собрали водоросли, и они сохли на ветерке. На поверхности скалы была нарисована карта дорог королевств, и каждый воин мог добавить к ней тот участок Внешних земель, в котором бывал сам.
   Шанк-джи много времени проводил на сторожевой вершине. Посланцев из Безысходной пустоши больше не появлялось. Ни один из его разведчиков, посланных в королевства, еще не вернулся. Ожидание делало его раздражительным, а потому и беспокойным. Он до сих пор еще не принял решения по поводу предложения таинственного Темного, которому служил крысолюдь. У него было дурное предчувствие, касающееся этого нового игрока в его игре. Хотя с тех пор, как чудовище уехало, крысы не появлялись, а эти четвероногие убийцы могли уничтожить любого разведчика.
   Вапала была конечной целью любой войны. Будь она у него в руках («Руке», — Шанк-джи потрогал обрубок), он мог бы спокойно отдыхать. Здешние стражи… очень немногие из них когда-либо встречались с крысами. Они расслабились за годы мира, как он понял из собственных наблюдений. Но зато здесь есть и те, кто открыто будет приветствовать стяг его Дома.
   Узурпатор контролирует все средства империи. Но вне Вапалы это мало что значит. Ложный император может требовать помощи и припасов у каждого королевства. Однако из-за расстояний между Вапалой и другими народами его приказы легко можно задержать. Приходили известия, что королевства собирают собственные армии, нуждаясь в лучшей защите от новых крыс… Он потер зарубцевавшуюся кожу культи. Где есть один крысолюдь, там будут и другие, целая армия, чтобы управлять четвероногими бойцами.
   Вербовка в королевствах уже лишила стражу дорог множества воинов, жаждавших битвы. Рано или поздно караванщикам понадобится помощь, которую мало кто сможет им обеспечить. А когда караваны не смогут связывать королевства друг с другом, поднимется гнев против императора.
   Этот варвар даже мечом как следует не владеет. Конечно, это он посадил на крыше того дважды проклятого лучника, ставшего причиной его увечья! Он снова потрогал шрам.
   Чужак не может знать тайны, которую хранил Хабан-джи. Плохо, что его отец так и не решился действительно исследовать владения Вуроп. Или эта сказка — всего лишь очередной слух? При дворе подобных всегда хватает.
   Ладно, если Хабан-джи не хватило решительности раскрыть тайну, то его сыну, видимо, недостает отваги принять решение, что рано или поздно придется сделать.
   Скоро закат — время выезжать ночному патрулю. В этот раз он собирался принять командование над ним сам. За одну ночь им до пустоши не добраться, но беспокойство вело его. Он хотел убедиться, нельзя ли найти след тропы, которой воспользовался крысолюдь.

В ИМПЕРАТОРСКОМ ДВОРЦЕ В ВАПАЛЕ

   Королева Юикала знаком велела своей служанке закрыть тяжелый сундук с драгоценностями. Она исследовала каждый из его многочисленных лотков, тщательно выбирая украшения. Нет, дитя не должно чересчур блестеть — это для женщин постарше, которые жаждут привлечь внимание. Ее внучке могло подойти только что-то простое, но, конечно же, ценное.
   Алмазы необходимы для вапаланки, но они должны быть сдержанными. Но здесь было еще тройное ожерелье из радужных лунных камней, очень редких во Внешних землях. И простые хрустальные шпильки для волос в виде звезд, оправленных в серебро, — весьма подходящие для девушки, только что вошедшей в пору.
   Она посмотрела на девочку, сидевшую поблизости.
   — Очень впечатляюще. Ты будешь одета в платье, которое тебе показали. Большинство гостей будет в разноцветных одеждах — серебряный и белый сделают тебя заметнее. Да что с тобой, девочка? Тебя это совсем не интересует. Ты не благодарна? Да любая девушка была бы в восторге от таких украшений и платьев!
   Берниен крепко сцепила руки, словно не желая прикасаться к одежде и драгоценностям. Она дрожала, несмотря на то что была в обычном тяжелом придворном облачении, в котором она укрывалась, как в спасительной пещере.
   — Да, бабушка, — почти прошептала она. — Вы очень щедры…
   — Девочка, выпрямись! Перестань вести себя так, как будто тебя ругают! Я очень терпелива с тобой, прекрасно понимая, что твое воспитание не пошло тебе на пользу. Твоя приемная мать, конечно, благородная женщина, но ничего не понимает в придворных церемониях. Моя вина, что я оставила тебя так надолго в доме, который едва ли лучше крестьянского хозяйства.
   Но там было безопасно, подумала Берниен, и госпожа Дома Фатерин была добра, даже когда была настолько занята управлением поместьем, что едва выкраивала время для Берниен, Там не было чужаков, все время наблюдающих за ней, как здесь, считающих ее неуклюжей и невежественной.
   Бабушка снова раздраженно смотрела на нее. Она будет говорить и говорить, пока у Берниен не заболит голова. Они принесут все эти жесткие одежды, засунут ее в них, увешают драгоценностями, а бабушка будет отпускать едкие замечания тем временем, как служанки будут заниматься ею.
   Однако бабушка перестала говорить и теперь просто смотрела на нее, Берниен не хотелось поднимать голову и оглядываться, но что-то заставило ее это сделать.
   Королева взяла за ручку большое зеркало и ткнула им в девочку. Берниен сумела как-то удержать его, чтобы оно не выскользнуло у нее из пальцев.
   — Посмотри! —потребовала королева. — Будешь так морщить лицо, и ни один мужчина не сочтет тебя привлекательной! Смотри, я сказала! Ты должна уметь улыбаться, когда это необходимо!
   В ее голосе звучал намек на угрозу. Берниен вздрогнула и попыталась слабо изогнуть губы, надеясь, что бабушку это удовлетворит.
   Юикала всплеснула руками.
   — Перед тобой блестящее будущее. Больше половины двора будет завидовать тебе! Ох… Иди к Ханлике и поупражняйся перед балом.
   Берниен присела в реверансе и благодарно удалилась. Она была уверена, что не сможет освободиться. Вместо этого ей придется идти на пугающий бал. Но она все еще не понимала, чего от нее хотят, и спросить было не у кого.
   Королева ожидала, что какое-то внезапное событие вознесет ее, покамест всего лишь тень настоящей придворной дамы, к некоему высокому положению. Но какое и как?
   Она не вернулась в свои покои и не стала искать величавого придворного советника, как ей было приказано. Вместо этого она выскользнула в садик. Снова отправилась к скамье, где нашел ее император. Кажется, он понимал ее. Она помнила его признание в том, что он тоже чувствует себя здесь неуютно. Если бы у нее был такой брат или близкий родич… Если бы ей пришлось танцевать с человеком, который бы не оценивал ее, а желал ей добра, тогда бы развеялась большая часть ее страхов. Только желания редко сбываются — по крайней мере, Берниен полагала, что это так.

ГЛАВА 12

В ЛАГЕРЕ ИЗГОЕВ

   Ночь была ясной — пока. С каждым днем приближалось время бурь. Этот дурак сильно рисковал своим путешествием. Сознательно ли он это делал, надеясь выиграть время, прежде чем ему придется посещать королевства, в которых он столкнется с неприятностями? Шанк-джи вел свой отряд по караванной тропе, но, когда та свернула в направлении Кахулаве, он направил их прямо.
   Это была открытая местность без единого каменного островка, хотя временами встречались одинокие, истертые песками скальные пики. Если они будут продолжать ехать в этом направлении, то скоро достигнут края Безысходной пустоши, Загадка того, как что-то живое может использовать это место как опорный пункт, не давала ему покоя.
   Этот разговор о некоем царственном, правящем там… Шанк-джи никогда не относился к тем, кто любит взбаламучивать пыль в архивах. Если бы подобный ему когда-либо беспокоил Внешние земли в прошлом, конечно, о нем сохранилась бы память. Ялан — в памяти всплыло тронутое временем лицо этого искусного воина, который учил его владеть оружием и, с тех пор как он стал мужчиной, сделался его тенью.
   Шанк-джи придержал ориксена и заговорил со всадником, ехавшим позади него:
   — Передай, чтобы Ялан подъехал.
   Во всем его отряде он больше всего мог доверять этому ветерану, хотя даже Ялану он, конечно, не расскажет о предложении Темного — пока нет.
   — Ялан прибыл. — Другой всадник приблизился прежде, чем они успели двинуться дальше.
   — Поезжай со мной. Есть кое-что, о чем я хотел бы знать. — Он осторожно выбирал слова, подбираясь к сути дела, — Ты служил в императорской армии, когда она еще была армией. — Он подчеркнул эти слова, хорошо зная, что Ялан презирает так называемых воинов нынешних времен. — Не было ли тогда разговоров о некоем Темном владыке, который угрожал бы Внешним землям?
   — Разговоры, да. Но они были запрещены. Хабан-джи издал указ о том, что это не следует упоминать. Но это было сразу после того, как он завоевал трон, много лет назад, — прямо ответил ветеран.
   Шанк-джи был поражен. Странно, что его отец отдал такой приказ. Правление Хабан-джи было спокойным. Конечно, обычная вражда между великими Домами не стихала — Дом Вуроп, например, был уничтожен. Но подобная междоусобная борьба длилась веками. А вот война, угрожающая всем королевствам, — подобные войны закончились задолго до того, как Хабан-джи прошел испытания и завоевал трон. Семья его отца была вапаланской, и интересы императора в первую очередь касались дел Алмазного королевства.
   — Это, должно быть, случилось очень давно?
   — Верно, командир. Как раз перед великой засухой, когда равновесие пришлось восстанавливать.
   Об этом Шанк-джи знал. В ту пору Внешние земли сильно пострадали. Старики и слабая молодежь были обречены на смерть. В резиденциях большинства Домов, больших и малых, в тихой, уединенной комнате висела доска со списком имен, которые по определенным датам вспоминали с почестями — но в другое время не упоминали. Видимо, войну вытеснили из памяти позднейшие ужасы недостатка воды.
   — А этого Темного владыку называли каким-нибудь именем? Из какого королевства он был родом?
   — Никакого имени. Должно быть, оно тоже было под запретом. По преданию, прадед моего деда сражался с ним. Говорили, что этот владыка был не из наших краев. Он явился из ниоткуда и, видимо, ушел в никуда. Командир, тот, странный, что приезжал к нам…— Ялан говорил тихо — он мог переступить какую-нибудь черту и вызвать гнев Шанк-джи.
   Его вождь ответил не сразу. Сомнения все еще мучили его. Наконец он, насколько мог себе позволить, рассказал Ялану часть правды, не желая, чтобы тот подумал, будто Шанк-джи рассержен на него за то, что тот посмел упомянуть посланника.
   — Все это кусочки и части. Я должен узнать как можно больше, прежде чем смогу быть уверен до конца. Но твоя память очень мне помогла, и я в долгу перед тобой.
   Дюны, из-за которых им сначала пришлось петлять, теперь сглаживались. Хотя буря не обрушилась на них около их собственного скального островка, здесь она наверняка прошла, причем достаточно суровая, чтобы выровнять все. Плоские копыта его ориксена, предназначенные для путешествий по постоянно двигающимся пескам, застучали по более твердой поверхности. Шанк-джи постарался разглядеть, что изменилось. Это был камень — камень, по которому пересыпался песок.
   В своих странствиях по песчаным землям он никогда не встречал ничего подобного. Скала протянулась вперед, как мощеная дорога Вапалы, только куда более прочная. Он обратил на нее внимание Ялана, но ветеран не выказал никакого удивления.
   — Бури много раз выравнивали ее. Как-то раз моему отряду довелось сопровождать группу хранителей древнего знания, которые охотились за следами прошлого. По мнению одного из них, высохшего сумасшедшего из Твайихика, это дороги очень древних времен. Большинство его товарищей смеялись над ним за его спиной.
   Они продолжали двигаться по следу, когда Ялан вдруг сказал:
   — Командир, это ведет в направлении Безысходной пустоши.
   Шанк-джи натянул узду, остановив ориксена.
   — Туда нам не надо, по крайней мере пока.
   По его команде отряд повернул к востоку, вновь углубившись в дюны, успокаивающие своей привычностью.

АЛИТТА

   Я слишком недолго правила своим Домом, чтобы успеть обзавестись обширным гардеробом. И не могла себе представить отправление в путь в придворном платье, Я просмотрела все одежды, которые служанки вытащили из сундуков, и попыталась продумать, что мне может потребоваться во время грядущего путешествия. Я могла только догадываться, насколько затруднит мой выбор роль спутницы. Раз за разом я задумывалась над своим согласием на эту дикую авантюру. Мы шли против всего, что считалось правильным.
   Я должна приготовиться к тому, что случится очень скоро. Конечно, этим я не могла поделиться ни с кем из своих домочадцев. Я могла только сообщить им, что отправляюсь в путешествие. Поскольку я была главой Дома Вуроп, этого можно было ожидать. Моя управляющая приготовила список всего необходимого для поездки, а также всего, что следовало сделать, чтобы в мое отсутствие управление хозяйством шло гладко. Ночью я удалилась к себе, счастливая тем, что только Касска делила со мной комнату.
   Равинга прислала со своим котти Виу записку, что тоже поедет с нами. Я вздохнула с облегчением. Ее присутствие рядом казалось благословением Духа.
   Большая часть дня прощального пира была посвящена подготовке к этому событию. Я спала долго, убаюканная мурлыканьем Касски. Служанка принесла мне завтрак — фрукты, сокровище Вапалы, и водорослевые лепешки с наструганным мясом.
   Для меня приготовили ванну с ароматной водой. В такой же вымыли мне волосы и высушили их надушенными полотенцами. Никогда прежде я полностью не отдавалась на волю искусных рук моих служанок, и теперь они жаждали показать, что может быть сделано для того, чтобы придать кому-то вид женщины из знатного рода.
   Я выбрала верхнее платье цвета сливок, поскольку оно было самым легким — я знала, как жарко может стать в более тяжелом, пока будет длиться ночь. В выбранных мной украшениях присутствовали традиционные алмазы Вапалы, Но они были маленькими, вставленными в глазницы и обрамляющими изображения миниатюрных песчаных котов, покрытых эмалью, настолько похожей по цвету на их настоящий мех, что можно было подумать, что это и есть мех, застывший благодаря какому-то волшебству.
   Еще я надела широкое ожерелье, серьги, достаточно тяжелые, чтобы болезненно оттягивать мои уши, свободные браслеты и пояс.
   Мне уложили волосы витками, заколов их шпильками, украшенными головами песчаных котов. Однако я отказалась от содержимого многочисленных бутылочек и баночек — всего, что предназначалось для того, чтобы сделать губы ярче, брови длиннее и изготовить из лица маску для придворного праздника. Я также отказалась от предложенных духов, приведя в великое смятение двух служанок. Наконец я отослала их приказать подать мой паланкин и осталась одна.
   Торопливо я достала шкатулку Равинги. Когда я открыла ее, по комнате разлилось благоухание, сильнее, чем запах духов, от которых я только что отказалась. Я села, держа в руках зачарованный кристалл, и заставила себя надеть цепочку, спрятав ее полностью под одеждой. Пустую шкатулку я положила в расписной горшочек на полке у окна.
   — Госпожа Дома, — послышался из-за занавесей голос, и Касска сразу же вспрыгнула на полку, закрывая собой горшочек.
   Снаружи стояла моя служанка Руффин. Ее глаза расширились, когда я вышла. Она попятилась, поднимая руки в новом приветствии.
   — Госпожа Дома, какая радость! Высший Дух с вами!
   — Надеюсь, — ответила я.
   Этим вечером мне будет нужна вся милость, что может ниспослать мне Высший. Чары Равинги действовали хорошо, хотя я не испытывала ни ожидаемой боли, ни возбуждения, про которые часто говорят между собой женщины.
   Руффин казалась несколько озадаченной моим спокойствием. Но я не знала, как мне полагается вести себя в таких обстоятельствах, и решила, что следует скромно молчать и держаться настолько замкнуто, насколько это будет возможно. Надо постараться, чтобы на самом деле не оказаться в центре внимания всех мужчин. По счастью, обычай был на моей стороне. Возможные партнеры не должны пытаться завязать отношения с вошедшей в пору девушкой, если та не выказывает к ним интереса, хотя от их внимания это ее все равно не спасает.
   Я опустила занавеси паланкина, как только оказалась внутри. Слухи уже должны были разойтись по дому, а за ними последует обсуждение, к кому из знати я окажусь благосклонна. Иногда процесс выбора продолжается много дней. Девицы скромничают перед холостыми воинами и придворными. По крайней мере, мне не придется этим заниматься — моя предполагаемая судьба разъяснится сегодня ночью.

В ПОКОЯХ КОРОЛЕВЫ

   Берниен держала в руке кубок. У его содержимого был странный металлический запах. Ей ничего так не хотелось, как отбросить кубок подальше от себя. Но, несмотря на отвращение, девушке приходилось удерживать его обеими руками, чтобы из-за их дрожи не брызнуть напитком на роскошные праздничные одежды.
   — Пей!
   В приказе не было ни тени мягкости.
   Королева Юикала стояла перед ней, облаченная в новое роскошное платье зимнего снежно-белого цвета, усыпанное алмазным инеем. Голову венчал убор из белого меха, расчесанного и закрепленного на манер усеянного бриллиантами шлема, закрывающего волосы. С груди и до самой талии струилось сковывающее движения ожерелье из серебра и алмазов. На взгляд Берниен, она была олицетворением воли, которой никто и никогда не посмеет противиться.
   Кубок все равно вибрировал, несмотря на все усилия девушки сдержать дрожь в поднимающих его руках.
   Королева чуть пошевелилась, словно собираясь выхватить сосуд и силой поднести к губам Берниен, чтобы заставить ее проглотить его содержимое.
   Берниен слабо застонала, но выпила. Она почувствовала себя так, словно отхлебнула огонь. Страшный жар обжег ее горло и угнездился в животе. Она пошатнулась. Юикала цепкими пальцами жестко схватила ее за плечо и заставила устоять.
   Девушка задыхалась.
   — Пожалуйста…
   Внезапно слабость отпустила ее. Боль тоже ушла, хотя жар продолжал пылать в ней. Как ни странно, этот жар быстро рассеял все ее страхи. Чего ей бояться? Она почувствовала прилив сил и вырвалась из пальцев королевы. Ее бабушка ослабила хватку за мгновение до этого. Юикала кивнула.
   — Отлично. Но помни, что тебе говорили.
   Берниен высоко вскинула голову. Впервые с того самого момента, как ее призвали ко двору, ей не хотелось спрятаться. Почему она должна прятаться, если с этой ночи она станет первой госпожой империи, избранной спутницей императора, как ей обещала бабушка?
   — Я помню, — даже в голосе ее прозвучала новая, уверенная нотка. — Я должна оставаться рядом с тобой и не замечать, если кто-то из знати обратит на меня внимание. Есть только один человек, который имеет значение.
   Королева отступила на шаг и окинула ее с головы до ног оценивающим взглядом.
   — Неплохо. Пора идти.

ХИНККЕЛЬ-ДЖИ

   Мурри сидел передо мной, и я чувствовал его критический взгляд. Как обычно, я был закован в тяжелое одеяние, длинный шлейф тянулся за мной по полу при движении. Это меня не просто раздражало — о шлейфе приходилось постоянно помнить. Он был зеленовато-синего цвета, расшитый овалами, которые должны были изображать кошачьи глаза, в центре каждого из них был драгоценный зрачок, бледный, как алмаз, но с зеленовато-голубым оттенком, — это были новые камни, совсем недавно обнаруженные в лавовых выбросах Азенгира. Верхнее платье было оторочено пышной, расчесанной гривой ориксена. На плечах жестко стоял меховой воротник, двумя полосами спускаясь спереди до талии, где его перехватывал широкий, усыпанный драгоценными камнями пояс. Голову венчала тесная шапка, охваченная несколькими кольцами оправленных в серебро драгоценных камней. Я видел в зеркале марионетку-императора, почти не видного за своим убранством, и не в первый раз подумал об издании указа, касающегося перемен в придворном платье. Но обожающие роскошь придворные станут ему повиноваться в той же мере, как изгои — указу о мире с песчаными котами Я снова ощутил мысленную усмешку Мурри.
   — Великолепно подойдет для странствий, — заметил он. — Что происходит в головах собравшихся здесь, брат, что им приходится так закутываться? Ведь так им даже не потанцевать как следует.
   Я вспомнил изящные высокие прыжки и парение, из которых и состояли танцы народа моего брата, и рассмеялся.
   — Нет, я не смогу так танцевать, Мурри. Нам не знакома свобода вашего народа. Не важно, этой ночью у меня найдутся и другие дела.
   — Твоя пара, брат?
   Я так затряс головой в отрицании, что чуть не уронил венец.
   — Не так. Правда, при дворе ее будут считать таковой. Ей будет безопаснее ехать с нами, чем оставаться здесь. Когда мы отправимся в путь, ты будешь оберегать и ее тоже.
   Он зевнул, встал и пошел к двери.
   — Слушаю и повинуюсь, — передразнивая придворный язык, ответил он.

АЛИТТА

   Я оставила свой паланкин во внешнем дворе, почти полностью забитом такими же экипажами, как тот, в котором я приехала. Поскольку я была одна, я договорилась, чтобы капитан моей стражи проводила меня в залу собраний. Мы сделали лишь несколько шагов, прежде чем я успела понять, что мне не удастся остаться незамеченной. Но я смотрела только прямо перед собой и сознательно избегала встречаться взглядом с теми, кто окружал меня. По счастью, я не так давно вернула себе свое положение, чтобы успеть завести знакомства с кем-либо из других знатных семей. На деле они тоже избегали со мной общаться, что очень меня устраивало.
   У дверных занавесей, что удерживали распахнутыми слуги, я, поблагодарив, отпустила капитана и пошла вперед. Я надеялась, что внешне не показываю того, что кипит внутри. То, что я должна была сделать этой ночью, шло настолько вразрез с моими желаниями и жизнью, которую я себе наметила, что каждый шаг мне давался с трудом.
   О моем появлении объявили в пышной льстивой манере, подобающей таким случаям. Головы повернулись — выказывая куда больший интерес ко мне, чем прежде, в тот момент, когда я поднялась по ступеням к трону, и Хинккель-джи вернул мне мое достояние. Как для главы одного из Шести Домов, для меня было предназначено собственное место, и я направилась прямо к нему.
   Нарастающий гул голосов почти заглушал нежную музыку кифонггов, но то и дело раздавалась короткая барабанная дробь, которую нельзя было не услышать. В очередной раз это случилось, когда я оказалась между главами Домов Орсмер и Рафер-хок. У другого входа — ведущего во внутренние покои дворца — началось какое-то движение. И в режущее глаз многоцветье тканей и драгоценностей вступили, держась за руки, две новые гостьи. Алмазная королева и ее внучка.
   Я сразу поняла, как и все поблизости, что Берниен оправдала надежды Юикалы — девушка вошла в пору. В ней произошла большая перемена — в первый раз из тех, что я видела ее в окружении прочих людей, она выглядела уверенной. Она всегда казалась бледной тенью в присутствии вечно надменной королевы, из-за чего оставалась незаметной, но сейчас не было ни единого признака того, что она избегает общества.
   Они прошествовали к трону королевы Вапалы, где для Берниен было приготовлено мягкое сиденье чуть позади места ее бабушки. За ее спиной столпились молодые придворные — там происходило некое перемещение, как случается с дюнами под напором ветра, хотя те и не продвигаются далеко. У Берниен теперь была собственная свита, хотя она не перехватила ни единого взгляда от этих жаждущих знатных юношей.
   Если такое же собрание образовалось и у меня за спиной, я даже знать об этом не хотела. Только бы все это началось и поскорее закончилось. Я сцепила руки и высоко подняла голову, не глядя на соседей — ни один из них даже не приветствовал меня.
   Снова прокатилась барабанная дробь. Меж раздвинутых занавесей в зал вступил Хинккель-джи. Хотя он был высок и, насколько я заметила, хорошо сложен, его богато украшенные одежды, казалось, тяготили его, делая похожим на куклу в большей степени, чем изделия Равинги.
   По обе стороны императора выступали Мурри и Акиэа. Придворные были вынуждены широко расступиться, чтобы дать проход всей троице. Мы встали, приветствуя их. Королева и ее претендентка на внимание императора стояли ближе к проходу. Но Мурри чуть повернул голову, и его золотистые глаза встретились с моими. Через мгновение Хинккель бросил взгляд в мою сторону, и я поняла, что Мурри передал ему какое-то сообщение.