Страница:
Но волны Серых продолжали накатываться на лагерь, как будто взбесились, как будто утратили инстинкт самосохранения. Послышалось пронзительное ржание жеребца, бросавшего вызов давним врагам, и из-под арки врат вырвались кеплианцы. Глядя на них, он начинал верить в легенды о крови дьявола в их жилах.
Боевого коня можно научить вставать на дыбы, чтобы сбить с ног любого пехотинца, угрожающего хозяину. Именно так кобылица Тила с жеребёнком затаптывали насмерть и разбрасывали вокруг тела врагов.
Последовала передышка, когда из дальнего леса перестали подходить новые силы. Кеплианцы обошли поверженных и пару раз приподняли острые, как лезвия, копыта, гася последние искры жизни врагов. Однако когда дело дошло до распростёртой фигуры, противостоявшей Лиаре, они обогнули её на значительном расстоянии, низко опустив головы, как бы принюхиваясь к тому, что там лежит. Потом Тила резко развернулась в сторону развалин, остальные последовали за ней.
— Лиара? — хоть голос звучал приглушённо, он проник сквозь туман, окружавший девушку и рождавший у неё впечатление, что она уже не принадлежит к числу сражающихся. Перед ней что-то светлое, блестящее, заливающее её глаза голубым сиянием. Она не может поднять занемевшую руку, чтобы прикрыть их. Излучение, исходившее от полу собачьей головы, было почти таким же сильным.
Ей не удаётся рассмотреть, кто стоит за этой яркой лампой, но голос знаком. Опять эта маленькая колдунья.
В этот момент ей показалось, что раскрыт её секрет, и она отшатнулась назад, к стене. В ней есть… она обладает чем-то, что эти… эти тёмные твари могли учуять, могли её позвать…
— Они звали, — яркий свет все ещё удерживает её. — Но ты не отозвалась?
Её рука начинает оживать, она может поднести её к дрожащим губам.
— Я тогда… не знала…
— Не вини себя, — нежный голос Мышки звучал спокойно. — Если ты их и привлекла, то они выдали себя, когда ты сразила их приманку. А приманка привлекла внимание наших караульных.
— Пёс… — произнесла Лиара непослушными губами. — Мы ведь сами Ализонские Псы, а не только стаи, которые разводим. И эти стаи используются издавна силами Тьмы. Её передёрнуло. Хотя женщинам и не положено присутствовать при Ритуальном Кормлении, подробности его все знали так же хорошо, как драгоценные камни в ошейниках.
— Твои люди говорят, что я не имею отношения к царству Тьмы, но если во мне есть то, что притягивает нечто, нужное искателям…
Мысли её неслись очень быстро, подобно потоку приказов, которые выкрикивают прямо в уши.
— Если это так, то мне среди вас не место.
— Если бы ты принадлежала Тёмным силам, госпожа Лиара, тебя прямо на этом месте постигла бы смерть. Во всех нас струится кровь предков, но от нашего выбора зависит изменение заданного рисунка жизни.
Её глаза уже не мучил нестерпимый свет. К ней подошла госпожа Элири, все ещё не выпускавшая из рук лука.
— Это нападение из ненависти, а не по какой-то важной причине. Если они полагали, что прорву нашу оборону с помощью самоучки-шамана, тогда их нечего бояться. Подожди они…
Лиара уже разгадала ход её мыслей.
— Подожди они, пока мы растянемся цепочкой, а я окажусь в хвосте со своими лошадками. Да, тогда они могли бы праздновать победу.
— Ни за что, — свечение кристалла Мышки померкло, и она стала видна за завесой его сияния. — Они считали, что ты откроешь путь к нам, а ты этого не сделала. И не сделаешь, если только… — она помедлила, — если позволишь себе усомниться и станешь искать Тьму, отвернувшись от Света.
— А откуда ты знаешь, что я этого не сделаю? — спросила Лиара.
Они поверили в неё, эти стародавние враги, а она боялась доверия, боялась, потому что среди её племени доверие никогда не оправдывалось. Однако внешне ализонка приняла пока заверения Мышки, хотя ум девушки продолжал распутывать мучительные узлы.
Больше она этой ночью не заснула, хотя и лежала тихонько под одеялами. Этот поиск врат, бесконечный поиск, какое он имеет к ней отношение?
Вернуться домой — нет. Возвращение в Креванель заказано насильственными действиями Казариана. И в Лормте ей нет места, даже если они повёрнут назад. А если остаться с этими, которых она должна бы принять, её снова могут использовать против них.
Собака… Как только она закрывала глаза, ей виделось серебристое тело и пёсья голова. Ей никогда не доводилось слышать от сородичей о таком невероятном существе. А что если таковы ализонцы изнутри? Вдруг они так глубоко впитали в себя природу своих выдающихся хвалёных четвероногих соратников, что именно такими предстают перед глазами тех, кто способен видеть истинную природу вещей — помесью человека и зверя? Все дни, проведённые ею с Волорианом, гордость от того, что он делился с ней познаниями… не могло ли то время укрепить в ней эту примесь, о наличии которой в их крови они даже не подозревали?
Все утро она держалась в стороне от остальных и была чрезвычайно занята лошадками, которые в этот день выказали небывалую строптивость. Может быть, их беспокоил запах падали, доносившийся из-за стен. Она тайком отложила один пакет с дорожными лепёшками. Луком и стрелами она не владела, кроме того, и не могла забрать их, так как это бросилось бы в глаза. У неё оставались три из четырёх кинжалов и короткий меч, которым она пользовалась в основном, чтобы прорубать дорогу через колючие заросли.
Разве встречался ей в жизни хоть кто-то, кому было бы небезразлично, что с ней станет? В Ализоне в ней нуждались, и она исполняла положенные обязанности достаточно умело, так что креванельцы считали её хорошей хозяйкой. Помощь с лошадками — это в известной степени скажет в её пользу при повторном нападении Серых.
Утренний туман перешёл в дождь, и все натянули капюшоны. Никто не предложил переждать непогоду, потому что ещё до того как пошёл дождь, Мышка объявила, что где-то впереди есть указания на наличие врат.
Древесные заросли сменились высокой жёсткой травой и купами кустов, затем началась полоса, усыпанная мелкими камнями, среди которых торчали каменные столбы, образующие своеобразную каменную рощу. Лошадок приходилось подгонять, чтобы они не отставали от основного отряда, и в конце концов животные, видимо, решили, что им лучше держаться вместе.
Лиара отстала, как обычно делали все, следуя естественным потребностям. Она скрылась за одним из камней и подождала, пока проедут пограничники.
Потом, взвалив на плечи небольшую торбу с провизией, она пошла прочь от удаляющегося отряда, осторожно перебираясь от одной каменной россыпи к другой, не зная и не задумываясь над тем, в каком направлении идёт.
Керис удивился, когда одна из вьючных лошадок оказалась рядом с его Ястой. Они обычно держались в стороне от верховых лошадей. Он оглянулся посмотреть, следуют ли за первой остальные, но не увидел Лиары на её коренастой лошадке, а девушка постоянно держалась рядом с подопечными.
«Она ушла».
Он удивился, получив сообщение от рентианца. Со времени вчерашних событий его некогда неясные подозрения в отношении ализонки снова пробудились. В тот вечер юноша дежурил на соседнем посту и видел, как возник странный световой столб прямо перед ней. Он наморщил лоб. Было ощущение, что какие-то мимолётные мгновения вырваны из его жизни и он ничего ясно не помнит до того мгновения, когда световой столб оказался повержен и он занялся отстрелом тьмой порождённых тварей, которые напали так открыто, словно ожидали, что все защитники будут спать.
После битвы он отправился с Криспином, господином Ромаром и молодым кеплианским жеребцом осмотреть тела на поле боя. Во время осмотра он оказался возле того места, где рухнул световой столб. Что-то сверкнуло в траве, и он спешился.
На земле лежал Серый, вернее женская особь, причём размер её превышал все виденные им ранее в сражениях с этими тварями в Эскоре.
Странным, что на ощетиненной морде, обращённой вверх, к свету, лежало несколько слоёв белой краски. А когда юноша склонился над тварью, чтобы лучше рассмотреть, то заметил, что по обе стороны черепа прикреплены плоские куски какого-то жёсткого красного материала, создавая видимость ушей. В глотке чудища торчал кинжал, вонзившийся почти по рукоять, но всё же можно было различить полоску кванской стали. А он уже видел в ристалище Лормта, как этот кинжал много раз пролетал, всегда вонзаясь точно в середину мишени. Он принадлежал Лиаре. Керис вытащил его и несколько раз воткнул в землю, чтобы почистить. Странно, что она сама за ним не пришла: подобный кинжал слишком дорогая вещь, чтобы оставлять его в теле врага.
Они были так поглощены свёртыванием лагеря, что он забыл о находке, и только сейчас, не заметив ализонки в отряде и услыхав от Ясты, что она ушла, вспомнил о ней.
— Ушла? Куда? — на миг он ощутил острый испуг. Хотя сокольничии и пограничники несли охранную службу, это место — груда камней — отлично подходило для засады.
«Чтобы следовать своим путём», — ответил рентианец.
— Чтобы предать? — спросил Керис неуверенно.
«Чтобы дать нам свободу от того, чего она больше всего боится», — Керису так и не удалось, несмотря на уговоры, выяснить, что тот имеет в виду.
Глава 7
Боевого коня можно научить вставать на дыбы, чтобы сбить с ног любого пехотинца, угрожающего хозяину. Именно так кобылица Тила с жеребёнком затаптывали насмерть и разбрасывали вокруг тела врагов.
Последовала передышка, когда из дальнего леса перестали подходить новые силы. Кеплианцы обошли поверженных и пару раз приподняли острые, как лезвия, копыта, гася последние искры жизни врагов. Однако когда дело дошло до распростёртой фигуры, противостоявшей Лиаре, они обогнули её на значительном расстоянии, низко опустив головы, как бы принюхиваясь к тому, что там лежит. Потом Тила резко развернулась в сторону развалин, остальные последовали за ней.
— Лиара? — хоть голос звучал приглушённо, он проник сквозь туман, окружавший девушку и рождавший у неё впечатление, что она уже не принадлежит к числу сражающихся. Перед ней что-то светлое, блестящее, заливающее её глаза голубым сиянием. Она не может поднять занемевшую руку, чтобы прикрыть их. Излучение, исходившее от полу собачьей головы, было почти таким же сильным.
Ей не удаётся рассмотреть, кто стоит за этой яркой лампой, но голос знаком. Опять эта маленькая колдунья.
В этот момент ей показалось, что раскрыт её секрет, и она отшатнулась назад, к стене. В ней есть… она обладает чем-то, что эти… эти тёмные твари могли учуять, могли её позвать…
— Они звали, — яркий свет все ещё удерживает её. — Но ты не отозвалась?
Её рука начинает оживать, она может поднести её к дрожащим губам.
— Я тогда… не знала…
— Не вини себя, — нежный голос Мышки звучал спокойно. — Если ты их и привлекла, то они выдали себя, когда ты сразила их приманку. А приманка привлекла внимание наших караульных.
— Пёс… — произнесла Лиара непослушными губами. — Мы ведь сами Ализонские Псы, а не только стаи, которые разводим. И эти стаи используются издавна силами Тьмы. Её передёрнуло. Хотя женщинам и не положено присутствовать при Ритуальном Кормлении, подробности его все знали так же хорошо, как драгоценные камни в ошейниках.
— Твои люди говорят, что я не имею отношения к царству Тьмы, но если во мне есть то, что притягивает нечто, нужное искателям…
Мысли её неслись очень быстро, подобно потоку приказов, которые выкрикивают прямо в уши.
— Если это так, то мне среди вас не место.
— Если бы ты принадлежала Тёмным силам, госпожа Лиара, тебя прямо на этом месте постигла бы смерть. Во всех нас струится кровь предков, но от нашего выбора зависит изменение заданного рисунка жизни.
Её глаза уже не мучил нестерпимый свет. К ней подошла госпожа Элири, все ещё не выпускавшая из рук лука.
— Это нападение из ненависти, а не по какой-то важной причине. Если они полагали, что прорву нашу оборону с помощью самоучки-шамана, тогда их нечего бояться. Подожди они…
Лиара уже разгадала ход её мыслей.
— Подожди они, пока мы растянемся цепочкой, а я окажусь в хвосте со своими лошадками. Да, тогда они могли бы праздновать победу.
— Ни за что, — свечение кристалла Мышки померкло, и она стала видна за завесой его сияния. — Они считали, что ты откроешь путь к нам, а ты этого не сделала. И не сделаешь, если только… — она помедлила, — если позволишь себе усомниться и станешь искать Тьму, отвернувшись от Света.
— А откуда ты знаешь, что я этого не сделаю? — спросила Лиара.
Они поверили в неё, эти стародавние враги, а она боялась доверия, боялась, потому что среди её племени доверие никогда не оправдывалось. Однако внешне ализонка приняла пока заверения Мышки, хотя ум девушки продолжал распутывать мучительные узлы.
Больше она этой ночью не заснула, хотя и лежала тихонько под одеялами. Этот поиск врат, бесконечный поиск, какое он имеет к ней отношение?
Вернуться домой — нет. Возвращение в Креванель заказано насильственными действиями Казариана. И в Лормте ей нет места, даже если они повёрнут назад. А если остаться с этими, которых она должна бы принять, её снова могут использовать против них.
Собака… Как только она закрывала глаза, ей виделось серебристое тело и пёсья голова. Ей никогда не доводилось слышать от сородичей о таком невероятном существе. А что если таковы ализонцы изнутри? Вдруг они так глубоко впитали в себя природу своих выдающихся хвалёных четвероногих соратников, что именно такими предстают перед глазами тех, кто способен видеть истинную природу вещей — помесью человека и зверя? Все дни, проведённые ею с Волорианом, гордость от того, что он делился с ней познаниями… не могло ли то время укрепить в ней эту примесь, о наличии которой в их крови они даже не подозревали?
Все утро она держалась в стороне от остальных и была чрезвычайно занята лошадками, которые в этот день выказали небывалую строптивость. Может быть, их беспокоил запах падали, доносившийся из-за стен. Она тайком отложила один пакет с дорожными лепёшками. Луком и стрелами она не владела, кроме того, и не могла забрать их, так как это бросилось бы в глаза. У неё оставались три из четырёх кинжалов и короткий меч, которым она пользовалась в основном, чтобы прорубать дорогу через колючие заросли.
Разве встречался ей в жизни хоть кто-то, кому было бы небезразлично, что с ней станет? В Ализоне в ней нуждались, и она исполняла положенные обязанности достаточно умело, так что креванельцы считали её хорошей хозяйкой. Помощь с лошадками — это в известной степени скажет в её пользу при повторном нападении Серых.
Утренний туман перешёл в дождь, и все натянули капюшоны. Никто не предложил переждать непогоду, потому что ещё до того как пошёл дождь, Мышка объявила, что где-то впереди есть указания на наличие врат.
Древесные заросли сменились высокой жёсткой травой и купами кустов, затем началась полоса, усыпанная мелкими камнями, среди которых торчали каменные столбы, образующие своеобразную каменную рощу. Лошадок приходилось подгонять, чтобы они не отставали от основного отряда, и в конце концов животные, видимо, решили, что им лучше держаться вместе.
Лиара отстала, как обычно делали все, следуя естественным потребностям. Она скрылась за одним из камней и подождала, пока проедут пограничники.
Потом, взвалив на плечи небольшую торбу с провизией, она пошла прочь от удаляющегося отряда, осторожно перебираясь от одной каменной россыпи к другой, не зная и не задумываясь над тем, в каком направлении идёт.
Керис удивился, когда одна из вьючных лошадок оказалась рядом с его Ястой. Они обычно держались в стороне от верховых лошадей. Он оглянулся посмотреть, следуют ли за первой остальные, но не увидел Лиары на её коренастой лошадке, а девушка постоянно держалась рядом с подопечными.
«Она ушла».
Он удивился, получив сообщение от рентианца. Со времени вчерашних событий его некогда неясные подозрения в отношении ализонки снова пробудились. В тот вечер юноша дежурил на соседнем посту и видел, как возник странный световой столб прямо перед ней. Он наморщил лоб. Было ощущение, что какие-то мимолётные мгновения вырваны из его жизни и он ничего ясно не помнит до того мгновения, когда световой столб оказался повержен и он занялся отстрелом тьмой порождённых тварей, которые напали так открыто, словно ожидали, что все защитники будут спать.
После битвы он отправился с Криспином, господином Ромаром и молодым кеплианским жеребцом осмотреть тела на поле боя. Во время осмотра он оказался возле того места, где рухнул световой столб. Что-то сверкнуло в траве, и он спешился.
На земле лежал Серый, вернее женская особь, причём размер её превышал все виденные им ранее в сражениях с этими тварями в Эскоре.
Странным, что на ощетиненной морде, обращённой вверх, к свету, лежало несколько слоёв белой краски. А когда юноша склонился над тварью, чтобы лучше рассмотреть, то заметил, что по обе стороны черепа прикреплены плоские куски какого-то жёсткого красного материала, создавая видимость ушей. В глотке чудища торчал кинжал, вонзившийся почти по рукоять, но всё же можно было различить полоску кванской стали. А он уже видел в ристалище Лормта, как этот кинжал много раз пролетал, всегда вонзаясь точно в середину мишени. Он принадлежал Лиаре. Керис вытащил его и несколько раз воткнул в землю, чтобы почистить. Странно, что она сама за ним не пришла: подобный кинжал слишком дорогая вещь, чтобы оставлять его в теле врага.
Они были так поглощены свёртыванием лагеря, что он забыл о находке, и только сейчас, не заметив ализонки в отряде и услыхав от Ясты, что она ушла, вспомнил о ней.
— Ушла? Куда? — на миг он ощутил острый испуг. Хотя сокольничии и пограничники несли охранную службу, это место — груда камней — отлично подходило для засады.
«Чтобы следовать своим путём», — ответил рентианец.
— Чтобы предать? — спросил Керис неуверенно.
«Чтобы дать нам свободу от того, чего она больше всего боится», — Керису так и не удалось, несмотря на уговоры, выяснить, что тот имеет в виду.
Глава 7
Карстен, к юго-востоку от Вара
Дождь лил и лил, бесконечный поток, пропитывавший одежду до самой кожи, и только земля, казалось, с радостью принимала в себя живительную влагу. На смену луговым травам пришли заросли лозы, покрывавшие землю сплошным ковром, не имея возможности зацепиться за дерево или камень, которые подхватили бы их и стали им опорой. Там и сям, укрытые крупными листьями, алели огромные цветы, издававшие пряный назойливый аромат. Формой они напоминали, как показалось Лиаре, пробиравшейся меж ними, голые черепа крикунов, которые выбрасывали прочь после великого дня ежегодной бойни. Но больше ничто здесь не напоминало ей родину. Она знала, что безнадёжно заблудилась.
Как бы то ни было, но судьба дважды улыбнулась ей. Первый раз чуткое ухо подсказало ей укрыться от отряда солдат, которые двигались по давно нехоженой дороге. Они были закутаны в плащи — те, у кого они имелись, — а остальные ёжились под одеялами, остатками шкур, натянутых на плечи.
Они не принадлежали к Старой Расе, а были пёстрым сбродом, и у луки седла предводителя болталась отрубленная женская голова, привязанная за пучок волос. Это южане — она узнала их по описанию, но подобных им она в Лормте не видела.
Следующим предупреждением о том, что эта земля не так пустынна, как кажется, явился густой дым. Она пряталась полдня, прижимаясь исхудавшим телом к земле, глядя вниз на замок, явно подвергшийся нападению. Она благодарила судьбу, что находится так далеко, что не видит и не слышит толком, что там происходит. Возможно, воины, занявшие эту небольшую крепость, лучше вооружены и дисциплинированны, но она не сомневалась, что они мало чем отличаются от тех, которых она видела прежде.
Крепость пала, но, возможно, кто-то спасся, и воины в доспехах там, внизу, рыскают по окрестным полям в поисках ускользнувшей добычи. Лиара отползла как можно дальше от края холма, обвив вокруг себя густые ветви ползучего кустарника.
Во всяком случае, она не видела собак, пущенных по следу беглецов. Очевидно, южане никогда не прибегают к их услугам. Девушка устало прислонилась к стволу одинокого дерева в центре облюбованных ею зарослей.
Пальцы Лиара держала на поясе. Прошло пять дней, как она оторвалась от лормтского отряда. Если бы они пустились на поиски её… Но зачем им это? Ализонка оказалась среди них помимо воли, не по своему выбору. А их подгоняли сроки. У них не найдётся времени, чтобы гоняться за ней и одолеть положенное им расстояние — и так слишком большое для такого маленького отряда. Она на миг задумалась, какие врата мог найти кристалл Мышки среди этой странной местности, покрытой каменным лесом. Но это неважно.
Девушка порылась в торбе, вытащила передние конечности какого-то существа, которое прыгает по земле и которого она убила камнем в сумерках накануне. Она не хотела рисковать кинжалами, но обнаружила, что её рука, так ловко владевшая искусством метания ножей, отлично справляется и с камнями. Мясо беглянка слегка обжарила на костерке, который решилась разжечь, да и то на очень короткое время. Оно противно пахло, да и на вкус было не лучше, но она старательно жевала и глотала его.
То, чего девушка больше всего боялась, что, в сущности, и погнало её прочь, всё время беспокоило её. Но она ни разу не учуяла Серых, видела лишь отпечатки их лап на заросших дорогах и охотничьих тропах.
Она удалилась с наблюдательного поста над крепостью около полудня. Наступили сумерки, когда ализонка рискнула двинуться по покрытому лозами пространству в направлении купы деревьев, производившей, правда, мрачноватое впечатление и от которой веяло скорее тревогой, нежели покоем, ожидаемым от ночлега. Лиара продолжала пробираться вперёд, делая зигзаги, выбирая места, где лоза росла не так густо и куда бы она могла швырнуть один из тщательно отобранных камней, уловив скрытое движение в листьях. Она приостановилась: казалось, там кто-то готовится взлететь, и она, движимая голодом, должна постараться его поймать.
Ализонка услышала пронзительный вскрик, и листья лозы затрепетали, под ними заметалось небольшое тело. Она решилась метнуть ещё один камень. Когда трепыхание утихло, она подошла и увидела птицу, размером с домашнюю, виденную на ферме, встрёпанные перья добычи отливали зелёным и сливались с листвой.
Подняв её за мощные лапы, Лиара проложила путь через остальные заросли и оказалась на окраине леса. Только там, под сенью деревьев, она остановилась, чтобы осмотреть добычу. Честь и слава дяде Волориану, чуть не воскликнула она. Её с детства приучили к кровавым трапезам псов, а её потребность в пище, несомненно, была не менее остра сейчас. С каждым днём девушка все более вырывалась из скорлупы условностей, обязательных для ализонки.
Вот она роется в гнилой листве под деревом, и ей кажется, что в Креванеле жил кто-то другой. Листва почти не пропиталась дождевой водой, и ей удалось достать пару сухих камней. Она уложила их в ямку, оглянулась в поисках хвороста или полусгнивших веток. Потом задумалась — а что, если бы ей представилась возможность (при условии, конечно, что с той стороны её не будет поджидать братец с целью расправы) вернуться обратно через те же врата в глубине Лормта — обрадовалась бы она этому или нет?
Девушка ощипала и выпотрошила птицу. Маленький костёр разгорелся, и куски мяса, насаженные на прутья над костром, зашипели, истекая жиром и вызывая вспышки пламени.
Стоит ли идти дальше лесом? Её мучило отсутствие цели. Вспомнив лормтскую карту, она попыталась угадать, где находится, и решила, что подошла к южной границе Карстена. Предполагалось, что где-то здесь существует какой-то малый народ — в основном моряки, — называющий себя варцами. Они тоже не принадлежат к Старой Расе. Будет ли разумным податься дальше на запад и поискать убежища там?
Дождь немного поутих. Она поела сытного несолёного мяса и завернула большую часть в листья, на завтра. Она не могла здесь выставить никакого караула. Ей придётся, как это было с момента ухода из отряда, провести беспокойную ночь. Но она так устала, что сомневалась, удастся ли ей остаться настороже, чтобы вовремя почувствовать опасность.
Откинувшись на ствол дерева, под которым она укрылась, Лиара моргала, пытаясь отогнать сон Она достала кинжалы и положила так, чтобы использовать их в случае нужды. Она дала костру угаснуть, хотя и дрожала в своём толстом дорожном плаще. Поневоле мысли её все возвращались к роскошным апартаментам Креванеля — к мягкой постели, ко всем тем удобствам, которые она принимала за должное.
Она бросила отряд… И беглянка обратилась мыслями к решению, толкнувшему её на этот шаг. Ализонцы всегда на первое место ставят личную выгоду. Так её воспитывали с того момента, как она себя помнит: взвешивать поступки следовало, исходя из того, как это скажется на тебе самом, а не на окружающих, помогать им, только если это принесёт выгоду тебе.
Несмотря на то, что сказала маленькая колдунья, она отлично знала — так её учили, — что тот, кто с неохотой принял её, с удовольствием от неё отделается.
У неё все ныло — закалка, полученная в пути из Лормта, кажется, не помогла. Горло болело. Дважды она поперхнулась и закашлялась до слёз. Устала… так устала…
Ночная тень сомкнулась над лесом. Последним, что она запомнила, была рука, сжимающая рукоятку кинжала, а потом, несмотря на все усилия, девушка погрузилась во тьму, хотя что-то в ней говорило, что это опасно.
Настолько глубок был её измученный сон, что даже искры опасения не возникло в ней, когда они окружили её.
Она пробудилась, сначала смутно ощутив, а затем почувствовав приступ подлинного страха от того, что её лапают чьи-то руки. Когда, наконец, сознание прояснилось, она обнаружила, что на неё уставилась полузнакомая звериная морда и ощутила смрадное дыхание. Эта тварь обматывала верёвками её грудь и плечи. Её грубо вертели, а запястья были так туго стянуты, что ремни врезались в кожу.
Её снова перевернули. Очевидно, она попалась этим охотникам рано утром, потому что сквозь верхушки деревьев проглядывал серый рассвет, позволивший ей рассмотреть их.
Один из них ухватил её за волосы, цепляя их своими широкими тупыми когтями, дёрнул голову, очень болезненно, чтобы, склонившись, оказаться с ней глаза в глаза. Его глазницы глубоко утопали во впадинах черепа, откуда сверкали огненные искры.
Сон как рукой сняло, когда она осознала, что телесная слабость, неспособность долго оставаться настороже, предали её в руки тех самых охотников, которых она старалась избежать, — Серых.
На них не было одежды, а на шкурах виднелись плешины вокруг шрамов или болячек. Самым ужасным было то, что телом и жестами они походили на людей. Тот, кто всё ещё держал её, был совершенно очевидно мужского пола, но рядом с ним, сверкая острыми клыками в оскаленной пасти, стояла явная самка, хотя груди её казались просто складками кожи, слегка опушёнными мехом.
Двое неуклюже возились с завязками торбы, вырывая её с рычанием друг у друга, пытаясь завладеть добычей.
Тот, что схватил девушку за волосы, начал плевать в неё словами. Лиара достаточно хорошо знала обиходный язык, общий для всех северян.
— Где остальные? — он злобно помотал её голову из стороны в сторону, а затем ударил о землю, чтобы подчеркнуть, что пленница покорна его воле, и добиться ответа.
— Ушли, — хрипло выдавила ализонка. «Только бы они поскорее покончили со мной» — было единственной её молитвой.
Он сморгнул, глядя на неё, и зарычал, потом, к её облегчению, отпустил волосы и откачнулся назад Лиара краем глаза уловила блеск кинжала. Вон её оружие торчит из земли, куда она воткнула его, когда её сморил предательский сон. Почему тварь не захватила оружия до сих пор в качестве трофея — непонятно.
Самка дёрнула предводителя за плечо, указывая на двоих, что возились с торбой. Он фыркнул и развернулся.
Она не последовала за ним, но уселась на корточки возле Лиары.
Серая склонила к ней волосатую физиономию и издала квохчущий звук, похожий на хихиканье:
— Собачий дух! Собачье мясо хорошее, — самка облизнулась, челюсти слегка приоткрылись, а с кончика лиловатого языка прямо на девушку закапала слюна.
Лиара не позволила себе выказать и тени отвращения или страха. По крайней мере, в этом она оказалась права: ализонцы действительно восприняли что-то от своих знаменитых четвероногих питомцев. Но Серая чем-то заинтересовалась: самка обнаружила, что тесёмки на кожаной куртке Лиары достаточно легко развязываются и, не трогая верёвок, опутывавших пленницу, она тупым ножом в разных местах разрезала одежду. Вскоре девушка осталась нагой, а её разорванную одежду отбросили в сторону.
Толстые пальцы ухватили кожу на груди и мучительно больно ущипнули. Девушка не смогла сдержать вскрик. Но она уже оказалась нагой перед жадными взглядами всей стаи.
Она старалась не задумываться над тем, что они намерены сделать. Устроят ли они из неё пир? Или сделают орудием зверских игр?
Самка снова пребольно ущипнула её и готова была продолжать, когда вдруг послышался низкий рык, похожий на собачий, и все окружавшие Лиару твари тотчас же отпрянули.
Теперь, когда голова её лежала на земле, пленница не имела возможности видеть ничего, кроме мохнатых фигур, стоявших вокруг, и не могла рассмотреть пришельца. Но было совершенно ясно, что все они ему подчинялись. Они тут же расступились, пропустив гораздо более высокую фигуру, так плотно укутанную в чёрный плащ с большим капюшоном, что черты его невозможно было разглядеть. Он двигался степенно, порой опираясь на посох, возвышавшийся над головой, покрытой капюшоном.
Лиара уже слышала раньше и один раз даже сама убедилась в этом, столкнувшись с той каменной головой, что зло имеет свой запах, выдающий его любому, причастному к Свету. Свет — она не знала меры собственной причастности к нему, но эта тварь вызывала в ней такое неприятие, что её нутро просто выворачивало. Неужели это Сарнский всадник? Ведь считается, что Серые редко с ними водятся.
Посох взлетел над нею, и она не успела отвернуться. Конец его поразил её в лоб, прямо меж белесых бровей.
Она почувствовала нечто похожее на укол, а затем… — пустота, ничто.
Дестри полагалась на Вождя в качестве проводника. Она не сомневалась, что они вовремя покинули кумирню, чтобы избежать встречи с селянами, и шла, уверенная, что исполняет волю Госпожи. Грук, как ей казалось, признал её главенство, но всё время вертел головой, явно принюхиваясь, а время от времени касался листиков или указывал на насекомых, похожих на порхающие цветки.
От Дестри требовалось постоянное умственное усилие, чтобы дать название всему, вызывающему вопросы. Иногда она должна была напомнить себе, что нужно спешить и побороть желание остановиться — объясняя чужаку назначение той или иной травки, на которую ему указывал инстинкт. Поднявшийся ветер засыпал их лепестками цветов, и жрица поняла, что приближается буря. Им следует найти укрытие, потому что весенние грозы могут обрушиться, безо всякого предупреждения, бурными потоками воды.
Они наткнулись на бурелом: дерево, вырванное с корнем вихрем, было когда-то поистине гигантом. Дестри сбросила с плеч суму, расчистила от травы и сухостоя место у поросшего древесными грибами ствола. Грук не нуждался в подсказке, он помогал ей, и сам натаскал мелкой поросли, чтобы свить из неё крышу. Они не могли подняться во весь рост в этом импровизированном жилище, но у них получилось укрытие, и как раз вовремя.
Буря разразилась на закате, и они теснее прижались друг к другу. Вождь вжался между ними, жуя дорожную лепёшку и глядя на стену дождя снаружи.
— Куда идти? — мысленный вопрос Грука прервал беспокойный ход мысли Дестри, которая волновалась, что одна стена кумирни явно не выдержит этого натиска.
— Эскор, — сказала она вслух, а потом сообразила, что это слово ничего не значит для её спутника. Она попыталась мысленно изобразить страну, о которой слышала — удивительную колдовскую землю, полную остатков множества странных народов, которая вроде бы связана со Светом, но в которой есть ещё уголки, заполненные Тьмой.
— Оттуда — домой?
Дестри знала, что не может ничего обещать. Он ведь не ребёнок, к тому же, несмотря на свой вид, он не является животным, интеллект которого слабее человеческого. Ему нужна правда, потому что только правда может быть основой доверия.
— Там есть, — она медленно формулировала свои мысли, держа руку на мягкой шерсти Вождя как на связующем звене, способном усилить мысленный посыл, — те, кто знает гораздо больше меня. Если есть для тебя способ вернуться — они скажут.
Великан слегка отвернулся — ей было видно лишь, что он смотрит на дождь. Следующее его мысленное послание удивило её, потому что не было связано с его возвращением через врата.
— Это богатство — добрая земля. Алатар должен её любить сильно, — она скорее почувствовала, нежели увидела, как его рука пробежала по одному из прутьев, поддерживающих убежище. — Однако… он так надолго замолк, что ей показалось, что нить связи между ними оборвалась. Но он повернулся к ней, и глаза его были как светящиеся диски в темноте.
— Нет здесь стражника — некому слушать, некому помочь, некому бороться…
— Бороться! — она удивилась. С чем привык бороться в своих лесах этот громадный человекоподобный, ходящий сейчас возле неё?
— Эта колдунья, что берет, но не даёт… — было видно, что он пытается найти способ объяснить. Казалось, ему трудно поверить, что она не поняла, что он имеет в виду.
— Нет такой земли, где бы не было врагов, — нашла Дестри единственный подходящий ответ. — И я должна признаться, в землях, куда мы направляемся, полно злых сил. Там всё время нужно быть настороже.
— Это и есть моё ремесло, — признался он. — Потому что я есть стражник, и никакая земля, на которой что-то растёт, не может быть для меня совсем чужой.
Она с трудом боролась со сном и задремала. Когда Дестри пробудилась, то увидела в утренней дымке все ещё сидящего на корточках Грука, который через отверстие их пристанища так пристально смотрел на окрестности, что ей почудилось, будто он пытается каким-то странным образом установить с наружным миром связь.
Как бы то ни было, но судьба дважды улыбнулась ей. Первый раз чуткое ухо подсказало ей укрыться от отряда солдат, которые двигались по давно нехоженой дороге. Они были закутаны в плащи — те, у кого они имелись, — а остальные ёжились под одеялами, остатками шкур, натянутых на плечи.
Они не принадлежали к Старой Расе, а были пёстрым сбродом, и у луки седла предводителя болталась отрубленная женская голова, привязанная за пучок волос. Это южане — она узнала их по описанию, но подобных им она в Лормте не видела.
Следующим предупреждением о том, что эта земля не так пустынна, как кажется, явился густой дым. Она пряталась полдня, прижимаясь исхудавшим телом к земле, глядя вниз на замок, явно подвергшийся нападению. Она благодарила судьбу, что находится так далеко, что не видит и не слышит толком, что там происходит. Возможно, воины, занявшие эту небольшую крепость, лучше вооружены и дисциплинированны, но она не сомневалась, что они мало чем отличаются от тех, которых она видела прежде.
Крепость пала, но, возможно, кто-то спасся, и воины в доспехах там, внизу, рыскают по окрестным полям в поисках ускользнувшей добычи. Лиара отползла как можно дальше от края холма, обвив вокруг себя густые ветви ползучего кустарника.
Во всяком случае, она не видела собак, пущенных по следу беглецов. Очевидно, южане никогда не прибегают к их услугам. Девушка устало прислонилась к стволу одинокого дерева в центре облюбованных ею зарослей.
Пальцы Лиара держала на поясе. Прошло пять дней, как она оторвалась от лормтского отряда. Если бы они пустились на поиски её… Но зачем им это? Ализонка оказалась среди них помимо воли, не по своему выбору. А их подгоняли сроки. У них не найдётся времени, чтобы гоняться за ней и одолеть положенное им расстояние — и так слишком большое для такого маленького отряда. Она на миг задумалась, какие врата мог найти кристалл Мышки среди этой странной местности, покрытой каменным лесом. Но это неважно.
Девушка порылась в торбе, вытащила передние конечности какого-то существа, которое прыгает по земле и которого она убила камнем в сумерках накануне. Она не хотела рисковать кинжалами, но обнаружила, что её рука, так ловко владевшая искусством метания ножей, отлично справляется и с камнями. Мясо беглянка слегка обжарила на костерке, который решилась разжечь, да и то на очень короткое время. Оно противно пахло, да и на вкус было не лучше, но она старательно жевала и глотала его.
То, чего девушка больше всего боялась, что, в сущности, и погнало её прочь, всё время беспокоило её. Но она ни разу не учуяла Серых, видела лишь отпечатки их лап на заросших дорогах и охотничьих тропах.
Она удалилась с наблюдательного поста над крепостью около полудня. Наступили сумерки, когда ализонка рискнула двинуться по покрытому лозами пространству в направлении купы деревьев, производившей, правда, мрачноватое впечатление и от которой веяло скорее тревогой, нежели покоем, ожидаемым от ночлега. Лиара продолжала пробираться вперёд, делая зигзаги, выбирая места, где лоза росла не так густо и куда бы она могла швырнуть один из тщательно отобранных камней, уловив скрытое движение в листьях. Она приостановилась: казалось, там кто-то готовится взлететь, и она, движимая голодом, должна постараться его поймать.
Ализонка услышала пронзительный вскрик, и листья лозы затрепетали, под ними заметалось небольшое тело. Она решилась метнуть ещё один камень. Когда трепыхание утихло, она подошла и увидела птицу, размером с домашнюю, виденную на ферме, встрёпанные перья добычи отливали зелёным и сливались с листвой.
Подняв её за мощные лапы, Лиара проложила путь через остальные заросли и оказалась на окраине леса. Только там, под сенью деревьев, она остановилась, чтобы осмотреть добычу. Честь и слава дяде Волориану, чуть не воскликнула она. Её с детства приучили к кровавым трапезам псов, а её потребность в пище, несомненно, была не менее остра сейчас. С каждым днём девушка все более вырывалась из скорлупы условностей, обязательных для ализонки.
Вот она роется в гнилой листве под деревом, и ей кажется, что в Креванеле жил кто-то другой. Листва почти не пропиталась дождевой водой, и ей удалось достать пару сухих камней. Она уложила их в ямку, оглянулась в поисках хвороста или полусгнивших веток. Потом задумалась — а что, если бы ей представилась возможность (при условии, конечно, что с той стороны её не будет поджидать братец с целью расправы) вернуться обратно через те же врата в глубине Лормта — обрадовалась бы она этому или нет?
Девушка ощипала и выпотрошила птицу. Маленький костёр разгорелся, и куски мяса, насаженные на прутья над костром, зашипели, истекая жиром и вызывая вспышки пламени.
Стоит ли идти дальше лесом? Её мучило отсутствие цели. Вспомнив лормтскую карту, она попыталась угадать, где находится, и решила, что подошла к южной границе Карстена. Предполагалось, что где-то здесь существует какой-то малый народ — в основном моряки, — называющий себя варцами. Они тоже не принадлежат к Старой Расе. Будет ли разумным податься дальше на запад и поискать убежища там?
Дождь немного поутих. Она поела сытного несолёного мяса и завернула большую часть в листья, на завтра. Она не могла здесь выставить никакого караула. Ей придётся, как это было с момента ухода из отряда, провести беспокойную ночь. Но она так устала, что сомневалась, удастся ли ей остаться настороже, чтобы вовремя почувствовать опасность.
Откинувшись на ствол дерева, под которым она укрылась, Лиара моргала, пытаясь отогнать сон Она достала кинжалы и положила так, чтобы использовать их в случае нужды. Она дала костру угаснуть, хотя и дрожала в своём толстом дорожном плаще. Поневоле мысли её все возвращались к роскошным апартаментам Креванеля — к мягкой постели, ко всем тем удобствам, которые она принимала за должное.
Она бросила отряд… И беглянка обратилась мыслями к решению, толкнувшему её на этот шаг. Ализонцы всегда на первое место ставят личную выгоду. Так её воспитывали с того момента, как она себя помнит: взвешивать поступки следовало, исходя из того, как это скажется на тебе самом, а не на окружающих, помогать им, только если это принесёт выгоду тебе.
Несмотря на то, что сказала маленькая колдунья, она отлично знала — так её учили, — что тот, кто с неохотой принял её, с удовольствием от неё отделается.
У неё все ныло — закалка, полученная в пути из Лормта, кажется, не помогла. Горло болело. Дважды она поперхнулась и закашлялась до слёз. Устала… так устала…
Ночная тень сомкнулась над лесом. Последним, что она запомнила, была рука, сжимающая рукоятку кинжала, а потом, несмотря на все усилия, девушка погрузилась во тьму, хотя что-то в ней говорило, что это опасно.
Настолько глубок был её измученный сон, что даже искры опасения не возникло в ней, когда они окружили её.
Она пробудилась, сначала смутно ощутив, а затем почувствовав приступ подлинного страха от того, что её лапают чьи-то руки. Когда, наконец, сознание прояснилось, она обнаружила, что на неё уставилась полузнакомая звериная морда и ощутила смрадное дыхание. Эта тварь обматывала верёвками её грудь и плечи. Её грубо вертели, а запястья были так туго стянуты, что ремни врезались в кожу.
Её снова перевернули. Очевидно, она попалась этим охотникам рано утром, потому что сквозь верхушки деревьев проглядывал серый рассвет, позволивший ей рассмотреть их.
Один из них ухватил её за волосы, цепляя их своими широкими тупыми когтями, дёрнул голову, очень болезненно, чтобы, склонившись, оказаться с ней глаза в глаза. Его глазницы глубоко утопали во впадинах черепа, откуда сверкали огненные искры.
Сон как рукой сняло, когда она осознала, что телесная слабость, неспособность долго оставаться настороже, предали её в руки тех самых охотников, которых она старалась избежать, — Серых.
На них не было одежды, а на шкурах виднелись плешины вокруг шрамов или болячек. Самым ужасным было то, что телом и жестами они походили на людей. Тот, кто всё ещё держал её, был совершенно очевидно мужского пола, но рядом с ним, сверкая острыми клыками в оскаленной пасти, стояла явная самка, хотя груди её казались просто складками кожи, слегка опушёнными мехом.
Двое неуклюже возились с завязками торбы, вырывая её с рычанием друг у друга, пытаясь завладеть добычей.
Тот, что схватил девушку за волосы, начал плевать в неё словами. Лиара достаточно хорошо знала обиходный язык, общий для всех северян.
— Где остальные? — он злобно помотал её голову из стороны в сторону, а затем ударил о землю, чтобы подчеркнуть, что пленница покорна его воле, и добиться ответа.
— Ушли, — хрипло выдавила ализонка. «Только бы они поскорее покончили со мной» — было единственной её молитвой.
Он сморгнул, глядя на неё, и зарычал, потом, к её облегчению, отпустил волосы и откачнулся назад Лиара краем глаза уловила блеск кинжала. Вон её оружие торчит из земли, куда она воткнула его, когда её сморил предательский сон. Почему тварь не захватила оружия до сих пор в качестве трофея — непонятно.
Самка дёрнула предводителя за плечо, указывая на двоих, что возились с торбой. Он фыркнул и развернулся.
Она не последовала за ним, но уселась на корточки возле Лиары.
Серая склонила к ней волосатую физиономию и издала квохчущий звук, похожий на хихиканье:
— Собачий дух! Собачье мясо хорошее, — самка облизнулась, челюсти слегка приоткрылись, а с кончика лиловатого языка прямо на девушку закапала слюна.
Лиара не позволила себе выказать и тени отвращения или страха. По крайней мере, в этом она оказалась права: ализонцы действительно восприняли что-то от своих знаменитых четвероногих питомцев. Но Серая чем-то заинтересовалась: самка обнаружила, что тесёмки на кожаной куртке Лиары достаточно легко развязываются и, не трогая верёвок, опутывавших пленницу, она тупым ножом в разных местах разрезала одежду. Вскоре девушка осталась нагой, а её разорванную одежду отбросили в сторону.
Толстые пальцы ухватили кожу на груди и мучительно больно ущипнули. Девушка не смогла сдержать вскрик. Но она уже оказалась нагой перед жадными взглядами всей стаи.
Она старалась не задумываться над тем, что они намерены сделать. Устроят ли они из неё пир? Или сделают орудием зверских игр?
Самка снова пребольно ущипнула её и готова была продолжать, когда вдруг послышался низкий рык, похожий на собачий, и все окружавшие Лиару твари тотчас же отпрянули.
Теперь, когда голова её лежала на земле, пленница не имела возможности видеть ничего, кроме мохнатых фигур, стоявших вокруг, и не могла рассмотреть пришельца. Но было совершенно ясно, что все они ему подчинялись. Они тут же расступились, пропустив гораздо более высокую фигуру, так плотно укутанную в чёрный плащ с большим капюшоном, что черты его невозможно было разглядеть. Он двигался степенно, порой опираясь на посох, возвышавшийся над головой, покрытой капюшоном.
Лиара уже слышала раньше и один раз даже сама убедилась в этом, столкнувшись с той каменной головой, что зло имеет свой запах, выдающий его любому, причастному к Свету. Свет — она не знала меры собственной причастности к нему, но эта тварь вызывала в ней такое неприятие, что её нутро просто выворачивало. Неужели это Сарнский всадник? Ведь считается, что Серые редко с ними водятся.
Посох взлетел над нею, и она не успела отвернуться. Конец его поразил её в лоб, прямо меж белесых бровей.
Она почувствовала нечто похожее на укол, а затем… — пустота, ничто.
Дестри полагалась на Вождя в качестве проводника. Она не сомневалась, что они вовремя покинули кумирню, чтобы избежать встречи с селянами, и шла, уверенная, что исполняет волю Госпожи. Грук, как ей казалось, признал её главенство, но всё время вертел головой, явно принюхиваясь, а время от времени касался листиков или указывал на насекомых, похожих на порхающие цветки.
От Дестри требовалось постоянное умственное усилие, чтобы дать название всему, вызывающему вопросы. Иногда она должна была напомнить себе, что нужно спешить и побороть желание остановиться — объясняя чужаку назначение той или иной травки, на которую ему указывал инстинкт. Поднявшийся ветер засыпал их лепестками цветов, и жрица поняла, что приближается буря. Им следует найти укрытие, потому что весенние грозы могут обрушиться, безо всякого предупреждения, бурными потоками воды.
Они наткнулись на бурелом: дерево, вырванное с корнем вихрем, было когда-то поистине гигантом. Дестри сбросила с плеч суму, расчистила от травы и сухостоя место у поросшего древесными грибами ствола. Грук не нуждался в подсказке, он помогал ей, и сам натаскал мелкой поросли, чтобы свить из неё крышу. Они не могли подняться во весь рост в этом импровизированном жилище, но у них получилось укрытие, и как раз вовремя.
Буря разразилась на закате, и они теснее прижались друг к другу. Вождь вжался между ними, жуя дорожную лепёшку и глядя на стену дождя снаружи.
— Куда идти? — мысленный вопрос Грука прервал беспокойный ход мысли Дестри, которая волновалась, что одна стена кумирни явно не выдержит этого натиска.
— Эскор, — сказала она вслух, а потом сообразила, что это слово ничего не значит для её спутника. Она попыталась мысленно изобразить страну, о которой слышала — удивительную колдовскую землю, полную остатков множества странных народов, которая вроде бы связана со Светом, но в которой есть ещё уголки, заполненные Тьмой.
— Оттуда — домой?
Дестри знала, что не может ничего обещать. Он ведь не ребёнок, к тому же, несмотря на свой вид, он не является животным, интеллект которого слабее человеческого. Ему нужна правда, потому что только правда может быть основой доверия.
— Там есть, — она медленно формулировала свои мысли, держа руку на мягкой шерсти Вождя как на связующем звене, способном усилить мысленный посыл, — те, кто знает гораздо больше меня. Если есть для тебя способ вернуться — они скажут.
Великан слегка отвернулся — ей было видно лишь, что он смотрит на дождь. Следующее его мысленное послание удивило её, потому что не было связано с его возвращением через врата.
— Это богатство — добрая земля. Алатар должен её любить сильно, — она скорее почувствовала, нежели увидела, как его рука пробежала по одному из прутьев, поддерживающих убежище. — Однако… он так надолго замолк, что ей показалось, что нить связи между ними оборвалась. Но он повернулся к ней, и глаза его были как светящиеся диски в темноте.
— Нет здесь стражника — некому слушать, некому помочь, некому бороться…
— Бороться! — она удивилась. С чем привык бороться в своих лесах этот громадный человекоподобный, ходящий сейчас возле неё?
— Эта колдунья, что берет, но не даёт… — было видно, что он пытается найти способ объяснить. Казалось, ему трудно поверить, что она не поняла, что он имеет в виду.
— Нет такой земли, где бы не было врагов, — нашла Дестри единственный подходящий ответ. — И я должна признаться, в землях, куда мы направляемся, полно злых сил. Там всё время нужно быть настороже.
— Это и есть моё ремесло, — признался он. — Потому что я есть стражник, и никакая земля, на которой что-то растёт, не может быть для меня совсем чужой.
Она с трудом боролась со сном и задремала. Когда Дестри пробудилась, то увидела в утренней дымке все ещё сидящего на корточках Грука, который через отверстие их пристанища так пристально смотрел на окрестности, что ей почудилось, будто он пытается каким-то странным образом установить с наружным миром связь.