Страница:
Им всё время казалось, что зелень и милый пейзаж по-доброму приветствуют их, и ощущение всё усиливалось, пока Фирдун вдруг остро не почувствовал опасности.
— Наваждение! — Да, ловушка, как замок Элайши, повлекший его к себе. Фирдун поставил коня между приманкой и отрядом, тесня кобылу Эйлин, вынуждая животное пятиться.
Руки Элайши бессильно повисли. Яркий деревенский пейзаж, представший перед их глазами, вдруг снова стал вонючим насестом рассов. И птицы с громким верещанием вновь принялись кружиться над ними.
Глава 21
— Наваждение! — Да, ловушка, как замок Элайши, повлекший его к себе. Фирдун поставил коня между приманкой и отрядом, тесня кобылу Эйлин, вынуждая животное пятиться.
Руки Элайши бессильно повисли. Яркий деревенский пейзаж, представший перед их глазами, вдруг снова стал вонючим насестом рассов. И птицы с громким верещанием вновь принялись кружиться над ними.
Глава 21
Юг, пустыня, обиталище Сассфанги
Подняв голову, подгоняемый нетерпением пард быстро продирался сквозь заросли цветущего кустарника, который ронял на него влажные лепестки, прилипавшие к шкуре. Было раннее утро, и густая роса ещё не успела просохнуть. Запах, который он ловил верхним чутьём, был слаб, но не настолько, чтобы потерять след. Какая-то непонятная сила так властно влекла его по этому следу, что все человеческое в его существе ушло в самую глубину, и им безраздельно владел идущий по следу зверь.
След манил. Пард ещё не понял, что обещал этот запах, однако приманка была слишком сильна, чтобы не обратить на неё внимания. И вдруг мох под ногами кончился и впереди открылось…
Пард посмотрел и зажмурился, и снова зажмурился и посмотрел на открывшуюся перед ним картину. Он был так поражён, что даже запах, который привёл его в это место, потерял над ним свою власть. Человеческая природа победила звериную, и уже не пард, а Кетан увидел, что стоит на ухоженной песчаной дорожке, которая, прихотливо извиваясь, вела к жилью, непонятно как очутившемуся в этой безлюдной местности.
Кетан слыхал от купцов, что в Долинах, куда ежегодно стекалось на ярмарку множество народа, существовали подобные пристанища для путешественников. Не замки, хозяева которых могли предоставить ночлег мирному страннику, а дорожные приюты, нарочно построенные для отдыха путников.
Вокруг дома не возвышалось и подобия стены, словно его обитателям не грозили здесь никакие опасности. Даже широкие двери были распахнуты настежь. Над обеими трубами справа и слева клубился дымок, и ветер донёс до юноши запах свежеиспечённого хлеба. Он узнал дух пышных домашних караваев, а не жёстких дорожных лепёшек. Такой хлеб он ел в Рите, пока на кухне хозяйничала старая Бабка Зента, потом она уехала, чтобы воспитывать осиротевших внучат.
Едва он подумал это, как увидел Бабку Зенту! Она стояла на крыльце, встречая его широкой улыбкой, а на румяном её лице, как всегда, белело мучное пятно. Какое-то подспудное чувство шевельнулось в душе Кетана, но тут Зента помахала ему рукой, и Кетан-человек отогнал от себя неприятное ощущение.
«Зента!» — Кетан словно вернулся в детство, хотя на самом деле Зента не имела отношения к его тоскливому детству. Однако он опрометью кинулся к ней по извилистой дорожке.
— Подумать только! — услышал он такой знакомый голос. — Недаром те, что летают на крыльях ветра, принесли мне весть, чтобы я ждала к столу проголодавшегося гостя, которому не терпится покушать.
Толчок подспудной тревоги повторился более настойчиво, чем в первый раз, но Кетан не остановился. Зента, пятясь, отступила назад, в глубь дома.
Кетан уже ступил на крыльцо, чтобы войти вслед за ней. И тут её рука — нет, не рука, а птичья лапа с хищными когтями — молниеносно протянулась к нему, и, прежде чем он успел очнуться от наваждения, вцепилась в фигурную пряжку пояса с изображением парда. Словно зная секрет застёжки, лапа с такой силой рванула к себе расстегнувшийся пояс, что Кетан чуть было не завертелся волчком.
И дом, и Зента — всё исчезло. Кетан отлетел назад и ударился спиной о покрытый помётом утёс; отмахиваясь от нападавших рассов, которые с пронзительными криками норовили выклевать ему глаза, он старался только заслонить лицо. Вокруг расстилались жёлтые пески пустыни. Защищая лицо и обливаясь кровью, которая струилась из глубокой царапины на шее, он бросился прочь, больно стукнулся об острый выступ каменного столба и, отлетев от него, тотчас же наткнулся на другой.
Рассы кружили над головой и налетали сверху, рвали когтями и клевали его одежду, стараясь добраться до голого тела. Захваченный врасплох, израненный и ослеплённый, Кетан ничего не успел сообразить, он просто втиснулся в первую попавшуюся щель между двух каменных столбов и забился в неё как можно глубже.
Юноша понял, что он обманул врагов и получил небольшую передышку. Но у него не было никакого оружия, а он уже дважды видел, на что способны эти чудовища, оставлявшие после своего пиршества одни только кости да лохмотья тряпок.
Вдруг он услышал чей-то громкий и хриплый хохот и выглянул из убежища. Конечно же, там не было никакой Зенты. Вместо приветливой доброй старушки он увидел то странное существо, которое знал по описаниям Фирдуна: это была женщина-птица, которую тот наблюдал в Гарт-Хауэлле, или похожее на неё существо той же породы.
Кетану показалось, что она не видит его, когда её голова повёрнута в его сторону, для этого глаза её были слишком далеко расставлены. Поэтому она всё время вертела клювом, поворачивая голову то на один, то на другой бок, издавая злорадный клёкот, а возле непрестанно кружили рассы. В лапах она держала пояс Кетана, которым размахивала перед ним, словно хвастаясь боевым трофеем.
«Эйлин», — мелькнуло в голове Кетана, но он тотчас же запретил себе все мысленные контакты со своим отрядом. Оборотень понял, что его обмануло колдовское марево и теперь он должен как-то уберечь остальных от той же ошибки, ибо обладающие этим искусством способны вызывать любые образы, чтобы, завладев самыми сокровенными мыслями своей жертвы, заманить её в ловушку.
Из своего укрытия юноша мог разглядеть лишь небольшую часть окружающей местности, так как узкая щель не давала широкого обзора. Перед ним возвышался целый лес каменных столбов, заляпанных вековыми отложениями птичьего помёта; вокруг стояла тошнотворная вонь.
Загнав жертву в узкий каменный мешок, птицы отдыхали, рассевшись на скалах. Но их головы, обтянутые красной кожей, были повёрнуты в сторону пленника, с которого они не спускали глаз. Их повелительница снова взмахнула поясом. Он промелькнул перед щелью, в которой сидел Кетан, и пропал из его поля зрения. Затем чудовище присело на корточки и, пошарив лапой в другой расселине, вытащило кусок мяса с запёкшейся кровью. Птицы вокруг заволновались. Хозяйка принялась рвать когтями и клевать мясо, разбрасывая ошмётки, а птицы ловко хватали их на лету — похоже, они проделывали привычный фокус.
Дочиста обглодав кость, она высунула узкий лиловый язык и облизала когти. Затем опять повернула голову и покосилась правым глазом на Кетана.
— Бегууу… веду… нетууу!
Слова прозвучали так странно, что он едва мог их разобрать, но в конце концов кажется понял, что она хотела сказать.
Его заманили в ловушку, чтобы он не навёл спутников на след отряда, вышедшего из Гарт-Хауэлла. «Интересно, что известно этому существу и его союзникам о нашей экспедиции?» — подумал Кетан. Однако он не стал доискиваться ответа. Полученные раны были неглубокими, но саднили отчаянно, и юноша невольно спрашивал себя, какую грязь могли занести в них мерзкие когти стервятников.
Его победительница по-прежнему бдительно стерегла пленника, прислонившись к соседней скале. Глаза её затянулись плёнкой, но Кетан не верил, что она спит, да и если бы она уснула, его продолжали бы сторожить рассы. Он не привык сдаваться без боя и знал, что помощи ждать неоткуда. Поэтому юноша сел, обхватив руками колени, уткнулся головой в сложенные руки и оградил свои мысли внутренней защитой. Но сначала он сделал осторожную попытку прощупать своё окружение и, разумеется, убедился, что все доступы для контакта перекрыты снаружи. Открывать эти заслоны умел Фирдун, но оборотням не дано было такого таланта. Неожиданно перед внутренним взором Кетана возникло видение: из образовавшегося в воздухе туманного марева внезапно проступили фигуры всадников — он увидел скачущую на Морне Эйлин. Она ехала без седла, словно все снялись с места в такой спешке, когда нет времени на сборы; следом скакал Труссант, за ним виднелись другие всадники. Убедившись, что видел своих, Кетан не стал их долго разглядывать и тотчас же прекратил контакт, не сделав попытки установить связь с сестрой из опасения, как бы чудовище не воспользовалось этой зацепкой, чтобы проникнуть в его мысли.
Оборотень не обладал даром дальновидения. «Как было бы удобно иметь понемножку от каждого таланта, чтобы пользоваться ими по мере надобности!» — подумал он с усмешкой. — Но ничего! Нет дальновидения, найдётся что-нибудь другое».
Одеревеневшие мускулы Кетана напряглись — кажется, этот непонятный влекущий зов, который вёл его за собой от самого лагеря, в действительности не имел отношения к ловушке, в которую он попался. И как теперь поступить? Откликнуться ли и раскрыться навстречу тому, что витало рядом? А вдруг это всё-таки окажется новой западнёй?
Он выбрал другое решение и попытался без помощи волшебного пояса пробиться к тому уровню своего Я, где таилась звериная часть его существа. Без пояса невозможно перевоплотиться, но, может быть, мыслить по-звериному всё-таки получится?
Словно двигаясь по узкой тропинке, по обеим краям которой зияли смертельные пропасти, Кетан начал попытку, за которую никогда ещё не брался. Всю жизнь он привык подавлять в себе зверя, чтобы не потерять человеческого «я». Находясь в человеческом образе, он никогда не позволял себе мыслить по-звериному. Но сейчас настал, кажется, миг, когда хороши любые средства и, как знать, не здесь ли таится лучшее оружие.
Итак, он вступил на неизведанную тропу. Он мысленно представил себе, как он крадётся на четырёх лапах, представил себе, как начинает видеть, слышать, ощущать запахи не по-человечески, а как зверь. Ещё чуть-чуть и…
Вот оно! От его обострённых чувств не ускользнуло едва ощутимое прикосновение чужого мысленного посыла, за которым он следовал всю дорогу, это явно не имело ничего общего с окружавшим его ужасом. Как и он, незнакомое существо было пленником. Уж не кошачьего ли оно племени? Неужели оборотень? Он послал вопрос в пространство, но никто не откликнулся — значит, не оборотень. Но сущность этого создания показалась Кетану не совсем звериной, хотя оно находилось в четвероногом обличье. Перед его мысленным взором промелькнул неясный образ существа с гладкой чёрной шкуркой, и словно бы повеяло запахом, который сказал ему, что это самка, что она напугана, однако не потеряла воинственной отваги.
На его осторожный сигнал ответом было молчание; существо затаилось, и Кетан стал терпеливо ждать, не предпринимая новых попыток. Он решил дождаться, когда незнакомка сама захочет с ним говорить, разобравшись в том, кто он такой, и поняв, что от него не исходит опасности.
И вдруг он точно прозрел, обретя зоркость парда. Он догадался, что смотрит сейчас не своими глазами.
Вокруг был все тот же лес из каменных столбов, и в воздухе так же кружили стервятники, временами садясь на утёсы; затем показалась расселина, ещё более тесная, чем та, где он сидел. Но эта расселина располагалась не вровень с землёй, а находилась наверху посередине скалы. Затем он каким-то образом очутился внутри и, терзаемый яростью, выглядывал из этой щели, следя за мерзкими птицами. На скале виднелись потёки крови и валялись растрёпанные перья.
Незнакомка дала ему хорошее представление о своём положении. Кетан ясно понял, что она не видит выхода и готовится умереть, уничтожив напоследок как можно больше врагов.
Пока оборотень видел мир её глазами, он впустил её в своё сознание и объяснил, что происходит.
— Сражаться! — прозвучало у него в голове так отчётливо, словно это было сказано вслух. Сражаться?
— Оружие… Пояс… — ответил Кетан, стараясь изъясняться так, чтобы она поняла.
Только вернув свой пояс, он мог рассчитывать на победу в сражении с птицами и чудищем Пустыни.
— Пояс?
Кетан уловил в тоне вопрос и тотчас же постарался во всех подробностях вызвать пояс в своём воображении.
Последовало молчание, мысленная связь оборвалась. Вероятно, она не могла взять в толк его сообщение. Женщина-птица открыла глаза, щёлкнула клювом, как бы стискивая челюсти, и встала на ноги. Она смотрела куда-то в другую сторону, что-то встревожило её и отвлекло от юноши.
Не обращая на него внимания, она удалилась странной скачущей походкой, оставив на страже рассов.
— Другие! — прозвучало у него в голове новое мысленное сообщение незнакомки. Она зовёт стаю.
— Не здесь, — ответил он быстро, видя, что ни одна из птиц не снялась с места.
— Здесь! Вода! Пища! Надо найти!
При этих словах он сразу ощутил голод и жажду. Солнце уже садилось. Хотя у Кетана не было сейчас ночного зрения парда, он всё же обрадовался наступлению темноты. Продолжая всё время следить за птицами, юноша заметил, что часть стаи поднялась в воздух и улетела. Интересно, поставило ли чудовище какую-нибудь незримую преграду перед расселиной? Кетан осторожно проверил выход, но ничего не почувствовал.
— Вода! Пища! — уловил он снова сознанием парда. — Птицы остались на страже!
— Время смерти ещё не пришло. Она не приказывала. Они пропустят к воде, к пище!
Еле разогнувшись после долгого сидения в узкой щели, Кетан вылез на волю. К его удивлению, ни один из рас-сов, сидевших на выступах скал, даже не шевельнулся.
С мучительным усилием он встал на ноги. Есть и пить, конечно же, нужно, но главное, что он собирался сделать — это найти свой пояс, который куда-то зашвырнула его тюремщица. Он осторожно шагнул вперёд и тут же остановился, почувствовав дурноту и головокружение от стоявшей вокруг вони.
— Воды! — прозвучала настойчивая мольба. Но гораздо важнее было найти потерянный пояс.
Вот так стояла женщина-птица. Эта сцена возникла у него перед глазами как живая. Куда отлетел пояс? Вон туда!
Стараясь не обращать внимания на боль, на онемевших от долгого сидения ногах, хватаясь руками за выступы скалы, он потащился, шатаясь, к следующему каменному столбу. К своему удивлению, Кетан убедился, что ни одна из птиц, сидевших над его головой, не двинулась с места, они только следили за ним глазами.
— Сюда! Вода! — мысленный зов прозвучал ещё требовательнее. Но Кетан, не обращая на него внимания, обводил взглядом загаженную птичьими экскрементами землю под ногами, затем перевёл взгляд выше. Где же пояс?
Быстро темнело. На горизонте собирались тучи, готовые вот-вот погасить последние отблески заката; протянувшиеся по земле тени каменных столбов все больше густели; Кетан почти отчаялся, видя, что скоро ничего нельзя будет разглядеть даже у себя под носом.
Он хорошо запомнил, в какую сторону тюремщица метнула его пояс, и не мог ошибиться. Надо поискать на земле, затем осмотреть столбы от подножия до вершины, где сидят рассы. Нигде ничего!
Он стоял, прислонившись к скале. От нечистот, потревоженных его ногами, поднималось такое зловоние, что невозможно стало дышать. И вдруг…
Что это там покачивается? Уж не его ли пояс с кованой пряжкой? Кетан не мог его хорошенько разглядеть, но был совершенно уверен, что над его головой, там, куда он не может дотянуться рукой, болтается, зацепившись за острый выступ, именно то, что он искал.
Ощутив прилив бодрости, Кетан на непослушных ногах одним махом преодолел расстояние и очутился под выступом, с которого свисал пояс. Но достать его было невозможно. Близкий к отчаянию, он тщетно высматривал поблизости какой-нибудь камень, который он мог бы использовать как приступку, но рядом не было ничего подходящего, а ремешок по-прежнему покачивался наверху, дразня хозяина. Кетану ничего не оставалось, как только карабкаться за ним на скалу, но все попытки окончились неудачей — на поверхности камня не было ни одной неровности, за которую могли бы уцепиться его исклёванные, израненные пальцы. Между тем рассы уже забеспокоились, и несколько птиц слетели со своих мест, готовые броситься на Кетана. Он понял, что беззащитен перед их клювами и когтями и они изорвут его в клочья.
Кетан зашёлся в припадке кашля, разрывавшего лёгкие. Наверное, птицы разворошили сухой помёт, покрывавший скалу. Как хочется пить!
«Воды!» — всплыл в его памяти отголосок настойчивого призыва. Как быть? Оставаться здесь и ждать, пока того гляди не вернётся его мучительница? Глупость! Раз пояс найден, то он всегда успеет придумать, как его достать!
Юноша послал в пространство мысленный вопрос:
— Воды?
К нему протянулась нить, тонкая, как паутинка, она была так слаба, что он затаил дыхание, боясь порвать её неосторожным вздохом. Туда, на восток! Если мерзкие птицы и обнаружили её с воздуха, то ничего не поняли, а может быть, их воля соединилась с той, другой, и обе желали направить его туда.
Кетан двинулся вперёд, по пути запоминая приметы, чтобы найти потом обратную дорогу. За долгие странствования по лесам в человеческом и зверином облике у пего развилось умение замечать и запоминать приметы местности, а каменные столбы сильно отличались один от другого, так что по ним нетрудно будет найти обратный путь.
Затёкшие ноги наконец немного расходились и перестали ныть, но осталась слабость, вызванная голодом и жаждой. Выйдя на открытое пространство, похожее на поляну в настоящем лесу, он остановился в нерешительности. На земле росли кустики неведомых растений с колокольчиками светящихся бледных цветов. Вокруг кишмя кишели какие-то насекомые, привлечённые запахом падали.
Цветы росли густыми пучками, далеко отстоявшие друг от друга. Стоило сделать шаг, как под башмаком захрустели пустые шкурки мёртвых насекомых, съеденных хищными цветками.
По ту сторону поляны Кетан увидел маленькое озерцо. Над водой, прижавшись к земле, склонился пушистый, тощий, как скелет, зверёк. Он поднял голову, и в темноте сверкнули фосфоресцирующие зелёные глаза.
Юноша угадал правильно: это действительно оказалась кошка, несколько более крупная, чем те, что водились в Арвоне. Одно ухо у неё было рваное, а когда она поднялась и, прихрамывая, отошла от воды, он увидел, что животное ковыляет на трёх лапах. Однако при приближении незнакомца она обернулась к нему с угрожающим рычанием.
Первое, что пришло в голову Кетану, было, как ни странно, традиционное приветствие жителей Долин:
— За добрую встречу прими благодарность странника. Желаю благополучия твоему дому и всем домочадцам!
Но тут же, заглушая всё остальное, в его сознании прозвучали другие слова:
— Пить! Есть!
Как видно, у пленницы только это и было на уме. Попить? Вот и попью! Он опустился на колени перед озерцом и зачерпнул ладонью воды. Вода была мутной и тепловатой, и разило от неё просто жутко; юноша только усмехнулся, подумав, что этот напиток никак нельзя отнести к числу изысканных.
И всё же это было питьё, которое могло освежить его рот и пересохшую гортань, и он, не задумываясь больше, сделал первый глоток. Затем он сложил ладони лодочкой и напился из пригоршни. Чего уж там! Главное, что в пустыне нашлась вода, так что авось она окажется не отравленной! Кетан позволил себе сделать ещё два глотка. Но вот пища…
В смутном призрачном сиянии, исходившем от странных цветов, он увидел, что его новая знакомая отошла от края водоёма и направилась к большой, нависавшей уступом скале, под которой находилась небольшая пещерка. Она залезла туда и вернулась с каким-то помятым узелочком в зубах.
Подойдя к ней, он развернул лоскуток, сильно потрёпанный когтями рассов. Внутри оказался крошечный кусочек обмусоленного по краям вяленого мяса, от которого подозрительно несло тухлятиной.
Мяса было совсем немного, и Кетан с сомнением перевёл взгляд на кошку, которая присела рядом, поджав больную лапку. Он достаточно голоден, чтобы с жадностью схватить кусок и проглотить его целиком. Но его остановила новая мысль.
Кошка сейчас — плохой боец и ничего не могла бы поделать, если бы рассы вздумали налететь всей стаей или если бы их предводительница решила с нею разделаться. А вот против него они прибегли к хитрой уловке, отняв пояс. Значит, парда они боялись больше, чем человека. Хотя это была всего лишь догадка, Кетан знал, что её можно проверить, но для этого ему требовалась помощь.
Кивнув сначала на кусок мяса, а затем на кошку, он мысленно заговорил с ней, стараясь выражаться как можно понятнее:
— Двоим этого мало, а тебе придаст силы!
Кошка смотрела на него не мигая.
— Ты — нет? — услышал он наконец её мысли. Она спросила так робко, что он едва расслышал её вопрос.
Юноша так энергично закивал, что разбередил свои едва поджившие ссадины и они опять заболели.
— Он, — и тут Кетан выразительно ткнул себя пальцем в грудь. — Он — доставать оружие… мы — бежать из плена, сестра — помогать! — у оборотня действительно появилась надежда, что его слова окажутся правдой.
Кошка перевела взгляд на мясо и с жадностью набросилась на него. Юноша невольно облизнулся, стараясь не замечать голодные спазмы в желудке.
Кошка съела жалкий кусочек весь без остатка, уселась перед Кетаном и спросила, глядя ему в лицо:
— Что надо делать?
— Пойдём!
Он даже не знал, пропустят ли их рассы, но это был первый шаг к освобождению. Кетан остановился и подхватил на руки кошку, стараясь не задеть её больную лапу. Под густой шерстью он ощутил одни только косточки.
«Сколько же она, бедняжка, тут просидела?» — подумал юноша.
Знакомой дорогой он вернулся на прежнее место, где высоко на скале болтался его пояс. Не спуская с рук кошку, Кетан показал ей едва различимую в темноте полоску пушистого меха.
— Оружие!
Устремив взгляд в самые зрачки кошки, не сводившей с него глаз, он вызвал в воображении образ могучего парда, сражающегося с рассами во всеоружии клыков и когтей.
Что-то подсказало ему, что она увидела эту картину и все поняла. Кошка подняла мордочку и перевела взгляд вверх — туда, где висел пояс парда. Кетан мысленно уже прикинул, что может подсадить её как раз на ту высоту, где на скале виднелись выступы и трещины. Оттуда ей надо ещё подтянуться на расстояние, равное двойной длине её тела, чтобы, вытянув лапу, она достала до пояса и, раскачав, сбросила его вниз. Оставалось только надеяться, что он не зацепился там слишком крепко. Потом кошка спрыгнет, а Кетан её поймает.
Кошки — загадочные животные, у них свои тайны. Кетан знал старинные легенды, в которых рассказывалось про их удивительные способности, недоступные человеку. Вопрос в том, сумеет ли она и захочет ли это сделать.
Сидевшая у него на руках кошка повернулась, обратив мордочку в сторону каменного столба, на который он собирался её подсадить. Кетан мельком взглянул вверх, где сидели скрытые темнотой рассы. Ни один из них не шелохнулся. Только бы они не проснулись!
Привстав на цыпочки, он поднял кошку как можно выше над головой. Она уцепилась за скалу всеми четырьмя лапами, не жалея больную, которую поджимала при ходьбе. Оборотень понял, что она нашла неровности, за которые может удержаться. Переведя дух, он напрягся и подсадил её ещё немножко повыше.
В следующую секунду она очутилась там, куда он уже не мог за ней дотянуться, на красновато-жёлтой поверхности камня отчётливо виднелся чёрный силуэт. У юноши замерло сердце, когда она извернулась, чтобы дотянуться до пояса; ему показалось, что она неминуемо сорвётся, и он придвинулся ближе, чтобы подхватить её, когда она будет падать. Вот она вытянула лапу и изо всей силы ударила по циркониевой пряжке с изображением парда. Пояс закачался как маятник, равновесие нарушилось, и он упал к ногам Кетана. Дожидаясь, когда к нему спрыгнет кошка, оборотень напряжённо прислушивался, не проснулись ли рассы.
Всё сошло удачно, он благополучно поймал её и, прижимая к груди, услышал, как рядом с его сердцем колотится и её сердечко. Он осторожно поставил её на землю у своих ног, схватил пояс, надел его как следует и застегнул.
Переход был мгновенным: он снова стоял на земле четырьмя лапами, а кошка тянулась к нему мордочкой, чтобы потереться щёчкой о его щёку. Пока всё шло хорошо.
Теперь предстояло выбраться из плена. Если посадить кошку к себе на спину, он не сможет защитить её, когда налетят рассы, и они растерзают её на клочки.
Поэтому, нежно лизнув её в мордочку, он осторожно, как мать, которая берет своего котёнка, взял её зубами за шиворот и понёс.
Они вернулись в расселину, где он недавно прятался. Но тут удача от них отвернулась.
Послышалось хриплое карканье, и несколько рассов поднялись в воздух, чтобы сверху ринуться на беглецов. Пард затолкал кошку в расселину и загородил вход своим телом.
Усталый и голодный, он всё же сохранил гибкую стремительность зверя. Грозно рыча, он широкими взмахами могучих лап сметал рассов и, хватая кривыми когтями, швырял об скалу. Он выбрал удачную позицию, так что ни один не мог подлететь к нему с тыла.
Ещё дважды они пикировали сверху, но глаза парда позволяли ему видеть в темноте, и нападение не заставало его врасплох. Одного он схватил клыками и с отвращением отбросил бездыханное тело, отплёвываясь от зловонных перьев. То правой, то левой лапой поочерёдно отражая нападение противников, он поубивал столько, что остальные уже не смели приблизиться; оглашая воздух хриплым карканьем, рассы скрылись во тьме.
След манил. Пард ещё не понял, что обещал этот запах, однако приманка была слишком сильна, чтобы не обратить на неё внимания. И вдруг мох под ногами кончился и впереди открылось…
Пард посмотрел и зажмурился, и снова зажмурился и посмотрел на открывшуюся перед ним картину. Он был так поражён, что даже запах, который привёл его в это место, потерял над ним свою власть. Человеческая природа победила звериную, и уже не пард, а Кетан увидел, что стоит на ухоженной песчаной дорожке, которая, прихотливо извиваясь, вела к жилью, непонятно как очутившемуся в этой безлюдной местности.
Кетан слыхал от купцов, что в Долинах, куда ежегодно стекалось на ярмарку множество народа, существовали подобные пристанища для путешественников. Не замки, хозяева которых могли предоставить ночлег мирному страннику, а дорожные приюты, нарочно построенные для отдыха путников.
Вокруг дома не возвышалось и подобия стены, словно его обитателям не грозили здесь никакие опасности. Даже широкие двери были распахнуты настежь. Над обеими трубами справа и слева клубился дымок, и ветер донёс до юноши запах свежеиспечённого хлеба. Он узнал дух пышных домашних караваев, а не жёстких дорожных лепёшек. Такой хлеб он ел в Рите, пока на кухне хозяйничала старая Бабка Зента, потом она уехала, чтобы воспитывать осиротевших внучат.
Едва он подумал это, как увидел Бабку Зенту! Она стояла на крыльце, встречая его широкой улыбкой, а на румяном её лице, как всегда, белело мучное пятно. Какое-то подспудное чувство шевельнулось в душе Кетана, но тут Зента помахала ему рукой, и Кетан-человек отогнал от себя неприятное ощущение.
«Зента!» — Кетан словно вернулся в детство, хотя на самом деле Зента не имела отношения к его тоскливому детству. Однако он опрометью кинулся к ней по извилистой дорожке.
— Подумать только! — услышал он такой знакомый голос. — Недаром те, что летают на крыльях ветра, принесли мне весть, чтобы я ждала к столу проголодавшегося гостя, которому не терпится покушать.
Толчок подспудной тревоги повторился более настойчиво, чем в первый раз, но Кетан не остановился. Зента, пятясь, отступила назад, в глубь дома.
Кетан уже ступил на крыльцо, чтобы войти вслед за ней. И тут её рука — нет, не рука, а птичья лапа с хищными когтями — молниеносно протянулась к нему, и, прежде чем он успел очнуться от наваждения, вцепилась в фигурную пряжку пояса с изображением парда. Словно зная секрет застёжки, лапа с такой силой рванула к себе расстегнувшийся пояс, что Кетан чуть было не завертелся волчком.
И дом, и Зента — всё исчезло. Кетан отлетел назад и ударился спиной о покрытый помётом утёс; отмахиваясь от нападавших рассов, которые с пронзительными криками норовили выклевать ему глаза, он старался только заслонить лицо. Вокруг расстилались жёлтые пески пустыни. Защищая лицо и обливаясь кровью, которая струилась из глубокой царапины на шее, он бросился прочь, больно стукнулся об острый выступ каменного столба и, отлетев от него, тотчас же наткнулся на другой.
Рассы кружили над головой и налетали сверху, рвали когтями и клевали его одежду, стараясь добраться до голого тела. Захваченный врасплох, израненный и ослеплённый, Кетан ничего не успел сообразить, он просто втиснулся в первую попавшуюся щель между двух каменных столбов и забился в неё как можно глубже.
Юноша понял, что он обманул врагов и получил небольшую передышку. Но у него не было никакого оружия, а он уже дважды видел, на что способны эти чудовища, оставлявшие после своего пиршества одни только кости да лохмотья тряпок.
Вдруг он услышал чей-то громкий и хриплый хохот и выглянул из убежища. Конечно же, там не было никакой Зенты. Вместо приветливой доброй старушки он увидел то странное существо, которое знал по описаниям Фирдуна: это была женщина-птица, которую тот наблюдал в Гарт-Хауэлле, или похожее на неё существо той же породы.
Кетану показалось, что она не видит его, когда её голова повёрнута в его сторону, для этого глаза её были слишком далеко расставлены. Поэтому она всё время вертела клювом, поворачивая голову то на один, то на другой бок, издавая злорадный клёкот, а возле непрестанно кружили рассы. В лапах она держала пояс Кетана, которым размахивала перед ним, словно хвастаясь боевым трофеем.
«Эйлин», — мелькнуло в голове Кетана, но он тотчас же запретил себе все мысленные контакты со своим отрядом. Оборотень понял, что его обмануло колдовское марево и теперь он должен как-то уберечь остальных от той же ошибки, ибо обладающие этим искусством способны вызывать любые образы, чтобы, завладев самыми сокровенными мыслями своей жертвы, заманить её в ловушку.
Из своего укрытия юноша мог разглядеть лишь небольшую часть окружающей местности, так как узкая щель не давала широкого обзора. Перед ним возвышался целый лес каменных столбов, заляпанных вековыми отложениями птичьего помёта; вокруг стояла тошнотворная вонь.
Загнав жертву в узкий каменный мешок, птицы отдыхали, рассевшись на скалах. Но их головы, обтянутые красной кожей, были повёрнуты в сторону пленника, с которого они не спускали глаз. Их повелительница снова взмахнула поясом. Он промелькнул перед щелью, в которой сидел Кетан, и пропал из его поля зрения. Затем чудовище присело на корточки и, пошарив лапой в другой расселине, вытащило кусок мяса с запёкшейся кровью. Птицы вокруг заволновались. Хозяйка принялась рвать когтями и клевать мясо, разбрасывая ошмётки, а птицы ловко хватали их на лету — похоже, они проделывали привычный фокус.
Дочиста обглодав кость, она высунула узкий лиловый язык и облизала когти. Затем опять повернула голову и покосилась правым глазом на Кетана.
— Бегууу… веду… нетууу!
Слова прозвучали так странно, что он едва мог их разобрать, но в конце концов кажется понял, что она хотела сказать.
Его заманили в ловушку, чтобы он не навёл спутников на след отряда, вышедшего из Гарт-Хауэлла. «Интересно, что известно этому существу и его союзникам о нашей экспедиции?» — подумал Кетан. Однако он не стал доискиваться ответа. Полученные раны были неглубокими, но саднили отчаянно, и юноша невольно спрашивал себя, какую грязь могли занести в них мерзкие когти стервятников.
Его победительница по-прежнему бдительно стерегла пленника, прислонившись к соседней скале. Глаза её затянулись плёнкой, но Кетан не верил, что она спит, да и если бы она уснула, его продолжали бы сторожить рассы. Он не привык сдаваться без боя и знал, что помощи ждать неоткуда. Поэтому юноша сел, обхватив руками колени, уткнулся головой в сложенные руки и оградил свои мысли внутренней защитой. Но сначала он сделал осторожную попытку прощупать своё окружение и, разумеется, убедился, что все доступы для контакта перекрыты снаружи. Открывать эти заслоны умел Фирдун, но оборотням не дано было такого таланта. Неожиданно перед внутренним взором Кетана возникло видение: из образовавшегося в воздухе туманного марева внезапно проступили фигуры всадников — он увидел скачущую на Морне Эйлин. Она ехала без седла, словно все снялись с места в такой спешке, когда нет времени на сборы; следом скакал Труссант, за ним виднелись другие всадники. Убедившись, что видел своих, Кетан не стал их долго разглядывать и тотчас же прекратил контакт, не сделав попытки установить связь с сестрой из опасения, как бы чудовище не воспользовалось этой зацепкой, чтобы проникнуть в его мысли.
Оборотень не обладал даром дальновидения. «Как было бы удобно иметь понемножку от каждого таланта, чтобы пользоваться ими по мере надобности!» — подумал он с усмешкой. — Но ничего! Нет дальновидения, найдётся что-нибудь другое».
Одеревеневшие мускулы Кетана напряглись — кажется, этот непонятный влекущий зов, который вёл его за собой от самого лагеря, в действительности не имел отношения к ловушке, в которую он попался. И как теперь поступить? Откликнуться ли и раскрыться навстречу тому, что витало рядом? А вдруг это всё-таки окажется новой западнёй?
Он выбрал другое решение и попытался без помощи волшебного пояса пробиться к тому уровню своего Я, где таилась звериная часть его существа. Без пояса невозможно перевоплотиться, но, может быть, мыслить по-звериному всё-таки получится?
Словно двигаясь по узкой тропинке, по обеим краям которой зияли смертельные пропасти, Кетан начал попытку, за которую никогда ещё не брался. Всю жизнь он привык подавлять в себе зверя, чтобы не потерять человеческого «я». Находясь в человеческом образе, он никогда не позволял себе мыслить по-звериному. Но сейчас настал, кажется, миг, когда хороши любые средства и, как знать, не здесь ли таится лучшее оружие.
Итак, он вступил на неизведанную тропу. Он мысленно представил себе, как он крадётся на четырёх лапах, представил себе, как начинает видеть, слышать, ощущать запахи не по-человечески, а как зверь. Ещё чуть-чуть и…
Вот оно! От его обострённых чувств не ускользнуло едва ощутимое прикосновение чужого мысленного посыла, за которым он следовал всю дорогу, это явно не имело ничего общего с окружавшим его ужасом. Как и он, незнакомое существо было пленником. Уж не кошачьего ли оно племени? Неужели оборотень? Он послал вопрос в пространство, но никто не откликнулся — значит, не оборотень. Но сущность этого создания показалась Кетану не совсем звериной, хотя оно находилось в четвероногом обличье. Перед его мысленным взором промелькнул неясный образ существа с гладкой чёрной шкуркой, и словно бы повеяло запахом, который сказал ему, что это самка, что она напугана, однако не потеряла воинственной отваги.
На его осторожный сигнал ответом было молчание; существо затаилось, и Кетан стал терпеливо ждать, не предпринимая новых попыток. Он решил дождаться, когда незнакомка сама захочет с ним говорить, разобравшись в том, кто он такой, и поняв, что от него не исходит опасности.
И вдруг он точно прозрел, обретя зоркость парда. Он догадался, что смотрит сейчас не своими глазами.
Вокруг был все тот же лес из каменных столбов, и в воздухе так же кружили стервятники, временами садясь на утёсы; затем показалась расселина, ещё более тесная, чем та, где он сидел. Но эта расселина располагалась не вровень с землёй, а находилась наверху посередине скалы. Затем он каким-то образом очутился внутри и, терзаемый яростью, выглядывал из этой щели, следя за мерзкими птицами. На скале виднелись потёки крови и валялись растрёпанные перья.
Незнакомка дала ему хорошее представление о своём положении. Кетан ясно понял, что она не видит выхода и готовится умереть, уничтожив напоследок как можно больше врагов.
Пока оборотень видел мир её глазами, он впустил её в своё сознание и объяснил, что происходит.
— Сражаться! — прозвучало у него в голове так отчётливо, словно это было сказано вслух. Сражаться?
— Оружие… Пояс… — ответил Кетан, стараясь изъясняться так, чтобы она поняла.
Только вернув свой пояс, он мог рассчитывать на победу в сражении с птицами и чудищем Пустыни.
— Пояс?
Кетан уловил в тоне вопрос и тотчас же постарался во всех подробностях вызвать пояс в своём воображении.
Последовало молчание, мысленная связь оборвалась. Вероятно, она не могла взять в толк его сообщение. Женщина-птица открыла глаза, щёлкнула клювом, как бы стискивая челюсти, и встала на ноги. Она смотрела куда-то в другую сторону, что-то встревожило её и отвлекло от юноши.
Не обращая на него внимания, она удалилась странной скачущей походкой, оставив на страже рассов.
— Другие! — прозвучало у него в голове новое мысленное сообщение незнакомки. Она зовёт стаю.
— Не здесь, — ответил он быстро, видя, что ни одна из птиц не снялась с места.
— Здесь! Вода! Пища! Надо найти!
При этих словах он сразу ощутил голод и жажду. Солнце уже садилось. Хотя у Кетана не было сейчас ночного зрения парда, он всё же обрадовался наступлению темноты. Продолжая всё время следить за птицами, юноша заметил, что часть стаи поднялась в воздух и улетела. Интересно, поставило ли чудовище какую-нибудь незримую преграду перед расселиной? Кетан осторожно проверил выход, но ничего не почувствовал.
— Вода! Пища! — уловил он снова сознанием парда. — Птицы остались на страже!
— Время смерти ещё не пришло. Она не приказывала. Они пропустят к воде, к пище!
Еле разогнувшись после долгого сидения в узкой щели, Кетан вылез на волю. К его удивлению, ни один из рас-сов, сидевших на выступах скал, даже не шевельнулся.
С мучительным усилием он встал на ноги. Есть и пить, конечно же, нужно, но главное, что он собирался сделать — это найти свой пояс, который куда-то зашвырнула его тюремщица. Он осторожно шагнул вперёд и тут же остановился, почувствовав дурноту и головокружение от стоявшей вокруг вони.
— Воды! — прозвучала настойчивая мольба. Но гораздо важнее было найти потерянный пояс.
Вот так стояла женщина-птица. Эта сцена возникла у него перед глазами как живая. Куда отлетел пояс? Вон туда!
Стараясь не обращать внимания на боль, на онемевших от долгого сидения ногах, хватаясь руками за выступы скалы, он потащился, шатаясь, к следующему каменному столбу. К своему удивлению, Кетан убедился, что ни одна из птиц, сидевших над его головой, не двинулась с места, они только следили за ним глазами.
— Сюда! Вода! — мысленный зов прозвучал ещё требовательнее. Но Кетан, не обращая на него внимания, обводил взглядом загаженную птичьими экскрементами землю под ногами, затем перевёл взгляд выше. Где же пояс?
Быстро темнело. На горизонте собирались тучи, готовые вот-вот погасить последние отблески заката; протянувшиеся по земле тени каменных столбов все больше густели; Кетан почти отчаялся, видя, что скоро ничего нельзя будет разглядеть даже у себя под носом.
Он хорошо запомнил, в какую сторону тюремщица метнула его пояс, и не мог ошибиться. Надо поискать на земле, затем осмотреть столбы от подножия до вершины, где сидят рассы. Нигде ничего!
Он стоял, прислонившись к скале. От нечистот, потревоженных его ногами, поднималось такое зловоние, что невозможно стало дышать. И вдруг…
Что это там покачивается? Уж не его ли пояс с кованой пряжкой? Кетан не мог его хорошенько разглядеть, но был совершенно уверен, что над его головой, там, куда он не может дотянуться рукой, болтается, зацепившись за острый выступ, именно то, что он искал.
Ощутив прилив бодрости, Кетан на непослушных ногах одним махом преодолел расстояние и очутился под выступом, с которого свисал пояс. Но достать его было невозможно. Близкий к отчаянию, он тщетно высматривал поблизости какой-нибудь камень, который он мог бы использовать как приступку, но рядом не было ничего подходящего, а ремешок по-прежнему покачивался наверху, дразня хозяина. Кетану ничего не оставалось, как только карабкаться за ним на скалу, но все попытки окончились неудачей — на поверхности камня не было ни одной неровности, за которую могли бы уцепиться его исклёванные, израненные пальцы. Между тем рассы уже забеспокоились, и несколько птиц слетели со своих мест, готовые броситься на Кетана. Он понял, что беззащитен перед их клювами и когтями и они изорвут его в клочья.
Кетан зашёлся в припадке кашля, разрывавшего лёгкие. Наверное, птицы разворошили сухой помёт, покрывавший скалу. Как хочется пить!
«Воды!» — всплыл в его памяти отголосок настойчивого призыва. Как быть? Оставаться здесь и ждать, пока того гляди не вернётся его мучительница? Глупость! Раз пояс найден, то он всегда успеет придумать, как его достать!
Юноша послал в пространство мысленный вопрос:
— Воды?
К нему протянулась нить, тонкая, как паутинка, она была так слаба, что он затаил дыхание, боясь порвать её неосторожным вздохом. Туда, на восток! Если мерзкие птицы и обнаружили её с воздуха, то ничего не поняли, а может быть, их воля соединилась с той, другой, и обе желали направить его туда.
Кетан двинулся вперёд, по пути запоминая приметы, чтобы найти потом обратную дорогу. За долгие странствования по лесам в человеческом и зверином облике у пего развилось умение замечать и запоминать приметы местности, а каменные столбы сильно отличались один от другого, так что по ним нетрудно будет найти обратный путь.
Затёкшие ноги наконец немного расходились и перестали ныть, но осталась слабость, вызванная голодом и жаждой. Выйдя на открытое пространство, похожее на поляну в настоящем лесу, он остановился в нерешительности. На земле росли кустики неведомых растений с колокольчиками светящихся бледных цветов. Вокруг кишмя кишели какие-то насекомые, привлечённые запахом падали.
Цветы росли густыми пучками, далеко отстоявшие друг от друга. Стоило сделать шаг, как под башмаком захрустели пустые шкурки мёртвых насекомых, съеденных хищными цветками.
По ту сторону поляны Кетан увидел маленькое озерцо. Над водой, прижавшись к земле, склонился пушистый, тощий, как скелет, зверёк. Он поднял голову, и в темноте сверкнули фосфоресцирующие зелёные глаза.
Юноша угадал правильно: это действительно оказалась кошка, несколько более крупная, чем те, что водились в Арвоне. Одно ухо у неё было рваное, а когда она поднялась и, прихрамывая, отошла от воды, он увидел, что животное ковыляет на трёх лапах. Однако при приближении незнакомца она обернулась к нему с угрожающим рычанием.
Первое, что пришло в голову Кетану, было, как ни странно, традиционное приветствие жителей Долин:
— За добрую встречу прими благодарность странника. Желаю благополучия твоему дому и всем домочадцам!
Но тут же, заглушая всё остальное, в его сознании прозвучали другие слова:
— Пить! Есть!
Как видно, у пленницы только это и было на уме. Попить? Вот и попью! Он опустился на колени перед озерцом и зачерпнул ладонью воды. Вода была мутной и тепловатой, и разило от неё просто жутко; юноша только усмехнулся, подумав, что этот напиток никак нельзя отнести к числу изысканных.
И всё же это было питьё, которое могло освежить его рот и пересохшую гортань, и он, не задумываясь больше, сделал первый глоток. Затем он сложил ладони лодочкой и напился из пригоршни. Чего уж там! Главное, что в пустыне нашлась вода, так что авось она окажется не отравленной! Кетан позволил себе сделать ещё два глотка. Но вот пища…
В смутном призрачном сиянии, исходившем от странных цветов, он увидел, что его новая знакомая отошла от края водоёма и направилась к большой, нависавшей уступом скале, под которой находилась небольшая пещерка. Она залезла туда и вернулась с каким-то помятым узелочком в зубах.
Подойдя к ней, он развернул лоскуток, сильно потрёпанный когтями рассов. Внутри оказался крошечный кусочек обмусоленного по краям вяленого мяса, от которого подозрительно несло тухлятиной.
Мяса было совсем немного, и Кетан с сомнением перевёл взгляд на кошку, которая присела рядом, поджав больную лапку. Он достаточно голоден, чтобы с жадностью схватить кусок и проглотить его целиком. Но его остановила новая мысль.
Кошка сейчас — плохой боец и ничего не могла бы поделать, если бы рассы вздумали налететь всей стаей или если бы их предводительница решила с нею разделаться. А вот против него они прибегли к хитрой уловке, отняв пояс. Значит, парда они боялись больше, чем человека. Хотя это была всего лишь догадка, Кетан знал, что её можно проверить, но для этого ему требовалась помощь.
Кивнув сначала на кусок мяса, а затем на кошку, он мысленно заговорил с ней, стараясь выражаться как можно понятнее:
— Двоим этого мало, а тебе придаст силы!
Кошка смотрела на него не мигая.
— Ты — нет? — услышал он наконец её мысли. Она спросила так робко, что он едва расслышал её вопрос.
Юноша так энергично закивал, что разбередил свои едва поджившие ссадины и они опять заболели.
— Он, — и тут Кетан выразительно ткнул себя пальцем в грудь. — Он — доставать оружие… мы — бежать из плена, сестра — помогать! — у оборотня действительно появилась надежда, что его слова окажутся правдой.
Кошка перевела взгляд на мясо и с жадностью набросилась на него. Юноша невольно облизнулся, стараясь не замечать голодные спазмы в желудке.
Кошка съела жалкий кусочек весь без остатка, уселась перед Кетаном и спросила, глядя ему в лицо:
— Что надо делать?
— Пойдём!
Он даже не знал, пропустят ли их рассы, но это был первый шаг к освобождению. Кетан остановился и подхватил на руки кошку, стараясь не задеть её больную лапу. Под густой шерстью он ощутил одни только косточки.
«Сколько же она, бедняжка, тут просидела?» — подумал юноша.
Знакомой дорогой он вернулся на прежнее место, где высоко на скале болтался его пояс. Не спуская с рук кошку, Кетан показал ей едва различимую в темноте полоску пушистого меха.
— Оружие!
Устремив взгляд в самые зрачки кошки, не сводившей с него глаз, он вызвал в воображении образ могучего парда, сражающегося с рассами во всеоружии клыков и когтей.
Что-то подсказало ему, что она увидела эту картину и все поняла. Кошка подняла мордочку и перевела взгляд вверх — туда, где висел пояс парда. Кетан мысленно уже прикинул, что может подсадить её как раз на ту высоту, где на скале виднелись выступы и трещины. Оттуда ей надо ещё подтянуться на расстояние, равное двойной длине её тела, чтобы, вытянув лапу, она достала до пояса и, раскачав, сбросила его вниз. Оставалось только надеяться, что он не зацепился там слишком крепко. Потом кошка спрыгнет, а Кетан её поймает.
Кошки — загадочные животные, у них свои тайны. Кетан знал старинные легенды, в которых рассказывалось про их удивительные способности, недоступные человеку. Вопрос в том, сумеет ли она и захочет ли это сделать.
Сидевшая у него на руках кошка повернулась, обратив мордочку в сторону каменного столба, на который он собирался её подсадить. Кетан мельком взглянул вверх, где сидели скрытые темнотой рассы. Ни один из них не шелохнулся. Только бы они не проснулись!
Привстав на цыпочки, он поднял кошку как можно выше над головой. Она уцепилась за скалу всеми четырьмя лапами, не жалея больную, которую поджимала при ходьбе. Оборотень понял, что она нашла неровности, за которые может удержаться. Переведя дух, он напрягся и подсадил её ещё немножко повыше.
В следующую секунду она очутилась там, куда он уже не мог за ней дотянуться, на красновато-жёлтой поверхности камня отчётливо виднелся чёрный силуэт. У юноши замерло сердце, когда она извернулась, чтобы дотянуться до пояса; ему показалось, что она неминуемо сорвётся, и он придвинулся ближе, чтобы подхватить её, когда она будет падать. Вот она вытянула лапу и изо всей силы ударила по циркониевой пряжке с изображением парда. Пояс закачался как маятник, равновесие нарушилось, и он упал к ногам Кетана. Дожидаясь, когда к нему спрыгнет кошка, оборотень напряжённо прислушивался, не проснулись ли рассы.
Всё сошло удачно, он благополучно поймал её и, прижимая к груди, услышал, как рядом с его сердцем колотится и её сердечко. Он осторожно поставил её на землю у своих ног, схватил пояс, надел его как следует и застегнул.
Переход был мгновенным: он снова стоял на земле четырьмя лапами, а кошка тянулась к нему мордочкой, чтобы потереться щёчкой о его щёку. Пока всё шло хорошо.
Теперь предстояло выбраться из плена. Если посадить кошку к себе на спину, он не сможет защитить её, когда налетят рассы, и они растерзают её на клочки.
Поэтому, нежно лизнув её в мордочку, он осторожно, как мать, которая берет своего котёнка, взял её зубами за шиворот и понёс.
Они вернулись в расселину, где он недавно прятался. Но тут удача от них отвернулась.
Послышалось хриплое карканье, и несколько рассов поднялись в воздух, чтобы сверху ринуться на беглецов. Пард затолкал кошку в расселину и загородил вход своим телом.
Усталый и голодный, он всё же сохранил гибкую стремительность зверя. Грозно рыча, он широкими взмахами могучих лап сметал рассов и, хватая кривыми когтями, швырял об скалу. Он выбрал удачную позицию, так что ни один не мог подлететь к нему с тыла.
Ещё дважды они пикировали сверху, но глаза парда позволяли ему видеть в темноте, и нападение не заставало его врасплох. Одного он схватил клыками и с отвращением отбросил бездыханное тело, отплёвываясь от зловонных перьев. То правой, то левой лапой поочерёдно отражая нападение противников, он поубивал столько, что остальные уже не смели приблизиться; оглашая воздух хриплым карканьем, рассы скрылись во тьме.