Нортон Андрэ. Стража Колдовского мира

   — От чьего имени ты говоришь?
   На бледном лице Одги вспыхнул румянец:
   — Я вернулась, чтобы снова присоединиться к нашему товариществу для дальнейших поисков.
   Но эти слова прозвучали без выражения, как заученные с чужого голоса.
   Инквита пошевелила руками. Вероятно, один из жестов выражал приказание, потому что Канкиль медленно, шаг за шагом, стала приближаться к Одге, пока не очутилась перед ней. Остановившись, она каким-то угловатым движением на виду у всех присутствующих подняла переднюю лапку, наставила пальчик на Одгу и замерла на секунду в этой позе.
   «Она одержимая!» — Трусла вся сжалась при этой мысли и задрожала, как в ознобе. Это было запрещённым приёмом применения таланта, если он использовался без согласия жертвы. С какой Силой Одга вступила в союз? Наверняка, все это задумано, чтобы погубить посланцев Света!
   — Вот ты и увидела!
   Симонд понимал, что Фрост говорит не с Одгой. Его рука невольно легла на рукоятку меча, но он знал, что исход поединка решит не железный клинок — схватка ведётся на другом уровне.
   — Вот ты и увидела, так что же ты скажешь?
   — Твоё имя? — голос Одги изменился, в нём появилась надменность, которой никогда не отличалась прежняя волночея.
   Неожиданно Фрост расхохоталась, а Инквита расплылась в широкой усмешке.
   Трусла, кажется, догадалась, что это значит. Неужели та незнакомка, которая решила вступить с ними переговоры, действительно собиралась их так легко облапошить, ожидая, что они, как последние простаки, выдадут ей тайну своих имён?
   — Похоже, мнимая Одга, что между нами ведётся торг. Ты выведала, чего мы стоим. Поэтому давай не будем вести себя, как младенцы на ярмарке, которые разинув рот глазеют вокруг и ничего не могут понять. Наши имена — в обмен на твоё! Мы согласны знать тебя под именем, под которым ты слывёшь в мире, а ты услышишь наши мирские имена.
   Переливающийся всеми цветами ободок вокруг волшебного кристалла не потускнел, и хотя воздух странно застыл, так что не чувствовалось ни малейшего ветерка, крупные перья, окаймлявшие подол шаманского плаща Инквиты, тихонько зашелестели, словно птицы, расправляющие крылья перед полётом.
   Чувствовалось, что в поединок вступили две разные воли. Первой заговорила устами Одги та, что поработила душу девушки.
   — Вы якшаетесь с кровавыми убийцами салкарами! Чего же иного вы могли от меня ожидать!
   Голос Одги перешёл в визг. У Труслы перехватило дыхание. При встрече с Одгой все собрались вокруг неё и стояли довольно тесно, поэтому прозрачный пузырь, выросший вокруг них, как из-под земли, и накрывших их с головами, заставил всех ещё ближе придвинуться друг к другу — пространство под ним оказалось тесным.
   Капитан и Симонд вскрикнули в один голос и обрушили клинки на прозрачную преграду. Тщетно! Они поняли, что очутились в большой клетке из варского стекла, только тут это стекло оказалось твёрже железа.
   Стало холодно, куда холоднее, чем раньше. Пузырь мог оказаться из прозрачного льда, и тогда они должны будут умереть от холода.
   Фрост только слегка притронулась кристаллом к едва видной прозрачной стенке. Сверкающая оправа лучей собралась в единый пучок, и едва лишь луч, в котором соединились все цвета радуги, коснулся прозрачной преграды, как стены узилища со звоном лопнули, и во все стороны разлетелись ледяные осколки. Оданки стукнул копьём по торчащим остаткам острых зубцов, и они полетели вслед остальным.
   — Итак, тебе подвластен лёд, — сделала вывод Фрост. — Да, так оно, конечно, и есть, иначе нам не пришлось бы искать тебя здесь. Что ещё в твоей власти, незнакомка?
   И вдруг со всех сторон появились полчища зверей, явившихся словно из каждой ледяной трещины; сюда пришли звери, которых Трусла ни разу не встречала живьём и знала только их шкуры, выставленные на базаре для продажи. Была здесь стая коротколапых, но быстрых в беге серебристо-серых существ, распространявших оглушительную вонь, был медведь-полоскун и какие-то чёрные, извивающиеся животные, покрытые блестящим мехом, но ползавшие по льду по-змеиному.
   Шаманка выдернула из подола длинное птичье перо. Стимир, опередив её, уже выпустил из лука стрелу, которая метко поразила цель, попав под лопатку громадному медведю, однако тот не остановился в своём беге и, как ни в чём не бывало, неумолимо приближался.
   Оттеснив плечом капитана, Инквита выступила вперёд и наклонилась, прикоснувшись пером ко льду у себя под ногами. Отмахнувшись от капитана, который хотел оттащить её за руку, шаманка стала энергичными взмахами мести перед собой пером, точно веником, как хозяйка, выметающая сор из жилища. Так она сделала шаг, затем другой, а на пятом взмахе…
   Свора кровожадных хищников исчезла, точно и не бывала!
   — Что толку, — сказала она, отправляя перо на место, куда оно было воткнуто, — насылать сон на того, кто и сам мастак в сновидениях!
   На лице Одги не отразилось никаких чувств. Больше всего она походила на то человекообразное чучело, которое выставляется огородниками среди грядок, чтобы отпугивать птиц от посевов.
   — Ну, что будем делать, незнакомка? Будем ли мы и дальше продолжать эти игры или будем вести себя, как сестры, облечённые Силой? Что теперь пустишь в ход — сдвинешь с места ледник, чтобы он нас раздавил? — опять посмеялась Фрост.
   — Я пущу в ход… тебя самое!
   Вокруг тесной кучки людей закрутилась позёмка, заплясали, отскакивая от ледника, мелкие ледышки. Трусла схватилась за Симонда, но и он еле держался на ногах. Однако они обнялись и не отпускали друг друга. Остальные мелькали перед их глазами точно смутные тени, которые то проступали, то вновь исчезали среди вьюги, закрутившейся вокруг.
   В поднявшейся метели ничего нельзя было разглядеть. Трусла только чувствовала, как исчезла из-под ног твёрдая почва. Однако же она никуда не падала, не падал и Симонд. Она утешилась, что несясь в бешеном вихре, они всё-таки вместе. У неё было ужасное чувство, что она находится в пространстве, где нет ни низа, ни верха, а единственная твёрдая опора — это тот, за кого она держится. Затем её с размаху швырнуло обо что-то твёрдое, это было так больно, что она вскрикнула. Оказалось, что она налетела спиной на какую-то ровную поверхность, которая, выдержав удар, не пошатнулась, рядом слышался голос Симонда, он бранился и барахтался на земле, стараясь встать и помочь подняться Трусле.
   Вьюжные вихри, в которых кружились ледяные осколки пополам со снегом, улеглись, и люди снова увидели друг друга. Оданки так же, как Симонд, яростно ругался сквозь зубы непонятными словами. Он еле встал на ноги, тяжело опираясь на копьё. Последнее приключение явно не пошло на пользу едва поджившим ранам.
   Остальные с недоумением озирались. Из всех, может быть, только шаманка, Фрост и Канкиль в какой-то мере подготовились к чему-то подобному, вроде этого бешеного полёта. Для остальных это было проявление Силы, а значит, неизбежно казалось столь же грозным, сколь и внушительным по своим результатам явлением.
   Одга, какая ни на есть — одержимая или не одержимая, — по-прежнему была с ними. Ближе всех к ней оказалась Фрост, которая по-собачьи отряхивалась от снега, набившегося в меховые одежды.
   Место, в которое они перенеслись, находилось, должно быть, далеко от ледниковой трещины, на краю которой они встретили пропавшую салкарку. А при виде того, что открылось их взорам, действительно было впору остолбенеть, и они застыли, ошеломлённые зрелищем.
   Перед ними высился замок, одна из тех крепостей, выстроенных на горе, которых, как это лучше всех понимали салкары и Симонд, неприятелям не одолеть. Стены сверкали, переливаясь всеми цветами радуги, как лучи по краям волшебного кристалла колдуньи, играющие отблески метались, как солнечные зайчики, от башни к башне. Симонд сразу же решил, что эта твердыня находится во владении могущественного государя, обладающего несметными богатствами и бесчисленным войском.
   Но видя, что камни, из которых построен этот замок, не похожи ни на какие другие из существующих в природе, он сразу решил, что все это великолепие — сплошное проявление Силы в чистом виде.
   Прямо перед собой они увидели гостеприимно раскрытую дверь — слишком уж гостеприимно, как им показалось Поэтому все так и остались стоять там, куда их принесло бурей, и никто не шелохнулся — никто, кроме Одги.
   Когда буря затихла, она оказалась плечом к плечу рядом с Фрост. И вот её рука сделала молниеносное движение. Оно было таким быстрым, что никто не успел даже глазом моргнуть, тем более помешать тому, что случилось.
   Одга схватила кристалл и с такой силой дёрнула за цепочку, что колдунью шатнуло вперёд и она даже чуть было не упала на колени. Цепочка, вероятно, не выдержала и порвалась, а кристалл, вспыхнувший ярким пламенем, остался в руке у Одги.
   Салкарка закричала, затрясла рукой, силясь избавиться от того, что зажала в горсти. Но кристалл сам, как видно, вступил с ней в борьбу Во всяком случае, какая-то сила подхватила девушку и, переметнула по воздуху и бросила на пороге отворённой двери, куда та упала с громкими стонами. Но кристалл по-прежнему оставался у неё в руке.
   Фрост шагнула вперёд и сразу же поскользнулась, упала и, завертевшись волчком, так и помчалась, не имея возможности остановиться, пока не уткнулась в колени Инквиты, которая пришла ей на помощь Только тут все заметили, что между ними и замком простиралось пространство гладкого, как стекло, скользкого льда.
   Оданки подошёл к самому берегу, сел на край, свесив ноги, и стал привязывать к сапогам крючковатые когти из рога, в то время как Трусла и Симонд кое-как помогали Инквите и Фрост выбраться со скольжины на более надёжную почву. Задача оказалась почти непосильной. Лёд был так скользок, точно его смазали сверху в несколько слоёв жиром или натёрли воском. Одним словом, это было как раз то, что нужно, чтобы при каждом шаге плюхаться во весь рост. Все четверо совсем запыхались, пока им наконец не удалось дотащиться до узкой полоски берега, на который их занесла буря.
   Одга по-прежнему так и сидела на пороге перед открытой дверью. Трусла сначала никак не могла понять, почему она не входит в замок. Но Фрост, вероятно, прочитав её мысли, объяснила эту загадку:
   — Она опасается вносить кристалл в своё святилище.
   — Так и есть, сестра! — подтвердила её слова Инквита, нежно гладившая и успокаивавшая Канкиль, которая никак не могла придти в себя после катания по льду. — Если она возьмёт его в замок, ты сможешь воспользоваться им как ключом Она хочет…
   — Наверное, держать его вместо заложника, — предположил капитан Стимир, который, подбоченясь и задрав голову, сквозь прищур разглядывал замок.
   Оданки, наконец, завязал последний узел на сапоге. С уверенным видом он занёс над зеркальной гладью здоровую ногу и с притопом опустил на лёд, так что из-под сапога брызнул фонтан мелких льдинок, однако этот приём привёл лишь к тому, что он тоже растянулся, да так и закружился, беспомощно махая руками и ногами. Никакие крючья, насаженные на сапоги и рукавицы, не возымели действия, и Оданки только и мог, что издать вопль, в котором выразилась его безмерная растерянность. Усиленные телодвижения относили его ещё дальше от берега, так что вскоре латта занесло на самую середину ледяного зеркала и он очутился на полпути между замком и своими товарищами.
   Трусла никогда ещё не видела, чтобы колдунья осталась без кристалла. Кристалл средоточие её силы — это общеизвестно. Что случится, если хозяйка замка призовёт Одгу к себе и отберёт кристалл? Вдруг она тогда сможет использовать Силу колдуньи в собственных целях? Волшебные кристаллы составляли великую тайну, и никто, кроме членов сестринского союза, не знал, как велика сила этого оружия и на что будет способна колдунья, если она лишится своего кристалла.
   Трусла так крепко задумалась, что даже закусила губы. Может быть, сейчас пришло время осуществить то, что она видела во сне. Симонд отвлёкся, разговаривая о чём-то с капитаном, а Джоул безуспешно пытался докинуть верёвку до латта, чтобы вытащить его на берег. Все были заняты, и никто не мог остановить Труслу.
   Из-за пазухи девушка вытащила кувшин с песком. Одного прикосновения к этому сокровищу было достаточно, чтобы почувствовать уверенность. Она точно помнила всё, что нужно сделать, все, чему научилась во сне.
   Она сняла крышку и отсыпала себе в горсточку немного песку. Затем бережно, чтобы ничего не просыпалось зря, поставила кувшинчик на землю и зажала его обеими ногами. А потом размахнулась и метнула на лёд пригоршню песку.
   В воздухе не чувствовалось ни ветерка, который мог бы развеять песок, но песчинки далеко рассыпались по гладкой поверхности и легли не сплошной дорожкой, а отдельными пятнами, между которыми оставались просветы голого льда.
   Трусла сбросила с плеч дорожный мешок и кожаный пояс. Затем взяла в руки кувшин и закрыла глаза. Никакого льда больше не существовало, только песок, по которому ступали её ноги, и другое, невидимое, существо таилось рядом и одобрительно наблюдало за Труслой.
   Она начала танец.

Глава 42
В ледяных чертогах

   Трусла погрузилась в незабываемый сон Она склонялась и кружилась, туда и сюда, и немного мешала ей плотная одежда, скрывавшая красоту и плавность движений, которые рождало её воображение. Дважды она останавливалась, чтобы зачерпнуть ещё одну горсть песку и бросить её в воздух. Но все это она делала с закрытыми глазами, — ибо сейчас пребывала не здесь. Трусла плясала в лунном свете на берегу озера, повторяя рисунок танца той, кто призвал её и чья сила поддерживала девушку, прогнав страхи и сомнения.
   Все как зачарованные смотрели на танец, один лишь Симонд выпустил из рук верёвку, которой они пытались вытащить на берег охотника, и чуть не бросился к Трусле, если бы его вовремя не удержала Инквита.
   — Нет, юноша, не надо! У всякого своя магия. Пускай она танцует, подчинившись своей Силе, от этого ей не будет вреда.
   — Одержимость? — возмутился Симонд, невольно бросив взгляд в сторону Одги. Та всё ещё сидела, скорчившись в жалкий комочек, на пороге сказочного замка, все так же с кристаллом в руке, и было видно, что она держит его против собственной воли.
   — Нет, это не так! Перед ней открылась дверь к тому, что ей дано от рождения, это дар во спасение как раз для такого случая, как сейчас. — Край плаща, надетого на Инквите, слабо затрепетал, хотя не было ни малейшего ветерка, перья взъерошились и ощетинились против Симонда; впервые он подумал, что это лёгкое плетение из перьев может оказаться грозным оружием защиты.
   И вправо — и влево — и два шага назад! Ни разу Трусла не оступилась и не попала ногой на голый лёд. Вот она в последний раз остановилась, чтобы бросить горсть песка из кувшина. Кувшин стал заметно легче.
   Трусла открыла глаза Оставалось сделать последние три шага до порога. Над дверью она увидела свет, и навстречу пахнуло едва заметным теплом, словно сверху повеял весенний ветерок. Трусла невольно подняла взгляд и увидела изваянную из камня голову, украшавшую вершину портала.
   Лицо изваяния было неподвижной маской с широко открытыми глазами. В них светилась зеленоватая синева морских волн и исполненный разума негодующий взгляд, в котором ей почудился гнев, а может быть, отчаяние. Тут она услышала стон Одги, до которой оставалось пройти три ступеньки. Трусла поднялась к ней и остановилась рядом с молодой салкаркой прямо под каменной головой.
   Взглянув на лицо, Трусла увидела, что выражение каменного спокойствия сменилось страдальческой гримасой, салкарка словно очнулась от беспамятства. Наверное, та, что ждала в замке, отпустила пленницу.
   Убрав кувшин за пазуху, где он держался в специально приспособленной петле, Трусла опустилась на колени, и очутилась лицом к лицу с Одгой.
   — Отдай это мне! — попросила она.
   Страдальческое выражение ещё резче проступило на лице салкарки. Она раскачивала руками, тщетно пытаясь разомкнуть сжатые ладони, в которых лежал кристалл.
   Трусла приподняла склонённую голову и распрямила плечи. На пальцах у неё ещё оставался приставший песок. Этот песок и та дружественная Сила, которая им управляла, уже помогли ей одержать одну победу над другой, враждебной Силой. Так, может быть, и на этот раз она поможет?
   Трусла придвинулась к Одге и сжала обеими ладонями её трясущиеся, вырывающиеся руки.
   — Отпускай! — приказала она, понимая в душе, что на самом деле её слова обращены не к девушке, а к той Силе, которая ею управляет. — Во имя Ксактоль, Повелительницы Песков, велю тебе разжать руки!
   Она почувствовала, как пальцы салкарки, которые она держала в своих руках, закоченели в мёртвой хватке, девушка беспомощно охнула тоненьким детским голоском.
   Но мёртвая хватка немного ослабла, хотя сцепившиеся пальцы не хотели распрямляться, отказываясь выпустить спрятанный в них талисман.
   Кристалл был холоден, как вода ледникового ручья. Казалось, он сам вырывается, пытаясь выскользнуть из сжатых рук Одги, но они его не отпускали. Значит…
   Значит, Трусла одержала напрасную победу, которая обернулась поражением. Внезапно послышался резкий скрежещущий звук. Ступенька, на которой они сидели, заходила ходуном. Трусла пригнула голову, потому что прямо перед ней рухнул наземь большой обломок стены.
   По стенам побежали глубокие трещины, радужный блеск, перебегавший по их поверхности, разгорелся ярче прежнего. На глазах Труслы с крыши слетели и разбились вдребезги две каменные головы. Весь замок сотрясался от разрушительных толчков.
   Длинная палка с заострённым концом просвистела рядом, словно копьё, так близко от Одги, что проткнула дыру в её меховой накидке.
   Трусла посмотрела на ледяное озеро, надеясь обнаружить там следы песка, но, кроме двух-трёх пятнышек, от него ничего не осталось. И всё же на этом скользком зеркале им будет безопаснее, чем здесь, где они сидят! Она быстро спрятала кристалл, засунув его понадёжней за пазуху, затем схватила за плечи довольно крупную по сравнению с собой салкарку, изо всех сил пихнула её от себя. При этом усилии она зашаталась и едва не отлетела в противоположную сторону, но как-то удержалась и вместе с салкаркой прыгнула вперёд, так что обе плашмя шлёпнулись на ледяную поверхность.
   Сзади продолжал рушиться замок, поэтому она торопливо уползала подальше от сыплющихся градом осколков, подталкивая и подтаскивая за собой Одгу, которая казалась совершенно беспомощной. Необычайная лёгкость скольжения пришлась тут как нельзя более кстати, и девушки вихрем вырвались за опасную черту, когда позади с грохотом рухнула одна из передних башен, возле которой они только что сидели.
   В тот же миг девушки оказались уже не одни. Симонд поймал катящуюся по льду Труслу. Вместо того, чтобы поднимать подругу на ноги, он дал ей в руки конец верёвки, который обвязал вокруг пояса, и они ещё быстрее полетели по льду, спасаясь от сыпавшихся, как дождь, острых ледышек.
   Но тут вместе с рухнувшим замком исчезла и гладкая ледяная поверхность, и все, кто на ней находился, обнаружили, что ползают по каменистому горному склону.
   Напоследок за спиной ещё раз прогрохотал рокот обвала, и Трусла увидела, что стоит, крепко вцепившись в могучую руку Симонда, а рядом с ними Фрост. Главная мысль Труслы, оттеснившая все остальные, была о том, ради чего она, очертя голову, ринулась в самую гущу падающих ледяных обломков. Отцепившись от Симонда, она полезла за пазуху и, немного порывшись в карманах, извлекла волшебный кристалл.
   Он снова принял вид обыкновенного тусклого камня. Разноцветные лучи, игравшие вокруг него, погасли. Трусла была рада поскорее от него избавиться, и когда Фрост приняла от неё своё сокровище, она с облегчённым вздохом прислонилась к широкому плечу Симонда, стоявшего за её спиной.
   — Каждому — свой талант, — промолвила колдунья. — Трусле почудилось, что глаза у неё повлажнели. Никогда ещё Трусла не видела на её лице такого выражения, как теперь, после того, как Фрост так долго была отлучена от своей Силы. — А твой талант сослужил нам хорошую службу, сестрица!
   — Одга! — воскликнула Трусла, увидев неподалёку безвольно распростёртое на земле тело, над которым заботливо склонялась Инквита. — Она же…
   Выражение приветливого добродушия моментально сбежало с лица Фрост, Труслу точно обдало холодом:
   Во что выльется гнев колдуньи на похитительницу её главного сокровища, заключавшего в себе источник её Силы?
   — Одга… Одги не стало! — ответила Фрост. — Что заставило её отпрянуть от тебя, как будто её, как собаку, дёрнули за поводок, когда ты хотела взять кристалл? Та, что держала пленницу на привязи, желала им завладеть, но боялась впустить незнакомую силу в стены своей обители. Орудие, обманувшее ожидания недоброй силы стало ненужным. А салкаров она ненавидит больше всех на свете.
   — Умерла! — Трусла печально отвернулась, не в силах взглянуть на тело несчастной. Бедняжку преследовало невезение, и во всём виновата была та сила, с которой они только что встретились.
   — Может быть, так для неё лучше. Она не умерла, но душа в ней исчезла. Наша сестра шаманка знает толк в сновидениях. Может быть, сон в своё время проникнет в потаённые недра и вызволит из глубин ту сущность, которая и есть настоящая Одга. А сейчас она не более — а может быть, и менее, — чем младенец.
   — А как же замок? — Трусла хотела отвлечься от мыслей об Одге. Превратиться в неодушевлённое тело означало опасность — в опустевшем вместилище могли поселиться самые ужасные силы Тьмы. Оставалось только надеяться, что Фрост и Инквита сделают всё возможное, чтобы оградить Одгу от самого страшного, что может случиться с человеком.
   — Видишь? Он исчез, — произнёс голос Симонда над самым ухом Труслы. Обняв её за плечи, он вместе с нею повернулся в ту сторону, где раньше простиралось гладкое ледяное зеркало. Оно растрескалось и покрылось длинными рытвинами, перемежающимися высокими завалами колотых льдин. На месте стройных башен, озарённых радужным блеском, темнели высокие утёсы и неприступные скалы. И только там, где их встречали гостеприимно распахнутые двери, сейчас чернел вход в пещеру или подземный лабиринт, утопавший в глубоком мраке.
   — Марево? — спросила Трусла.
   Она не удивилась бы, услышав подтверждение из уст Фрост. Трусла хорошо знала, что при мастерском владении Силой можно творить целые города, однако эти творения всегда недолговечны.
   — В некотором роде, — ответила Фрост, трудившаяся над своей цепочкой, чтобы, соединив разорванные звенья, вернуть на место талисман. Фрост сидела, склонив голову, и между капюшоном и меховым воротником обнажилась узкая полоска шеи, на которой виднелся ярко-красный продолговатый шрам. — Разница в том, — пояснила она, покончив со своей кропотливой работой, — что тот, кто воздвиг замок, все ещё там. Теперь он затаился и выжидает.
   Сзади незаметно приблизился капитан Стимир:
   — Неподходящее местечко, чтобы лезть туда и выковыривать его, как устрицу. Сначала надо побольше о нём узнать.
   — Нет уж! — поддержала его Фрост. — Мы и не подумаем сунуться в расставленные сети. Но мне сдаётся, что той, которая там отсиживается, тоже есть над чем подумать.
   — Вступать в бой на вражеской территории без предварительной разведки — это никогда не приносило успеха нападающей стороне, — высказал своё мнение Симонд.
   — Вступать в бой! — повторила его слова подошедшая к ним Инквита. Она оставила бесчувственную Одгу на мягкой подстилке из нескольких шкур, оставив её на попечение Канкили, которая, свернувшись клубочком под боком у девушки, ласково поглаживала лапкой ничего не выражавшее лицо. — Война это иногда не лучшее решение!
   — Небось, этой ты уже доказала, как глупо вступать в борьбу с твоей Силой, — вступил в разговор приковылявший к беседующим Оданки. Он с гордостью смотрел на шаманку. — Натрави на неё демонов снов, уж они-то её скрутят так, что будь здоров! — посоветовал охотник, выразительно скручивая руками воображаемый кусок шкуры.
   — Никто из нас не знает друг о друге, насколько простирается его сила, — возразила Фрост. — А кроме того, мой талант не позволяет мне безусловно отнести эту Силу к области Тьмы. Возможно, она попала в ловушку.
   — В ловушку? — воскликнул возмущённый капитан.
   — Вспомни, капитан, — обратилась к нему Фрост. — Что говорит легенда о том, как вы явились в этот мир через какие-то врата? И что, как не их, мы сейчас разыскиваем? А если, кроме вас, ещё кто-то попался в эту западню — кто-то, для кого этот мир оказался совершенно чуждой, пустынной и неприветливой землёй? Твой народ по своей воле отправился бороздить наши моря на своих кораблях, как ни опасно плавание в северных водах. Представь себе кого-то, у кого нет корабля, нет…
   — Вот он, корабль! В этой пластинке' — прервал колдунью капитан Стимир, вытащив пластинку из кармана. Потрясая вещицей, он держал её против света, и все увидели, что в ней произошли изменения.
   Тёмное пятно в самом центре действительно напоминало очертаниями корабль, но не такой, на которых плавали салкары. Он был длинный и узкий, а на месте главной мачты располагался продолговатый выступ, слишком плотный с виду, чтобы его можно было принять за парус. На палубе находилось только одно живое существо, похожее на бесформенный комок с длинными отростками, как у тех существ, которых они наблюдали в толще вечного льда.
   — И это чудовище, эта уродина могла создать здесь то, что мы видели? — возмутился капитан Стимир, махнув рукой в сторону обрушившегося замка.