– Ты побывал там, где совсем недавно был и я, – сказал Эльхант. – Старейшина Джард мертв?
– При помощи железных труб, извергающих шары с заклинаниями, карлики сумели отбить его. Выйдем. Возьми Око, Альвар-юнец.
Паутина поблескивала во лбу Кучека. Голем стоял перед хижиной, сжимая новое древко, на конце которого был закреплен тот же ржавый серп.
– Вспомнил… – начал он, как только они вышли наружу, повернулся и затопал к берегу следом, не прекращая бормотать что-то про кузню, горн, меха и железо.
– Почему я так легко разыскал Око, а Повелитель Праха за долгие годы не нашел его? – спросил Эльхант. – Конечно, в той пещере с озером был шатун, он убивал всех, кто попадал туда… И все равно, это кажется нелепым. Ведь мне понадобилось всего два дня!
– Пути паутины неисповедимы, – откликнулся Лучшая Песня и вдруг ухмыльнулся. – Как бессмысленно и высокопарно это звучит! И тем не менее… Полагаешь, ты сам нашел обруч? Паутина отправила тебя в путешествие по нитям судьбы так, что в конце концов ты попал в нужное место. Ну а тот, кто зовется Некросом… его она заставила плутать.
Наступил день, но разлившийся по небу свет не опускался к Атлансу: топкая болотная мгла, которая заволокла все пространство вокруг Горы Мира, словно отпугивала его. Громада возвышалась из облака разбухшей мягкой плесени, что шевелилась под склонами и наползала, поднимаясь все выше.
Пятно густой зелени, отделившееся от нее, приближалось.
– Отец… – сказала Лана. – Ведь он там.
– Повелитель Праха знает, что Око у меня, – обратился Эльхант к старцу. – Он видел. Этот обруч… от него что-то влилось в меня, я почувствовал себя иначе.
– К Оку никто не прикасался долгие годы, оно лежало, позабытое… Возможно, теперь оно выпустило магию, накопившуюся за это время. Видишь пятно?
– Оно навроде скачет, – подал голос Орхар. – Мчится к нам.
Лучшая Песня пояснил:
– Это кто-то, кого Некрос послал за младым Альваром. Быть может, его пес. Еще до полудня он будет здесь. Поглядите на корабль.
Они спустились ниже. Затянутый тиной и мхом корпус стоял наискось, склонившись левым бортом к воде.
– Ты и Кучек – садитесь на него. Я отдал ему часть своей песни, он понесет вас к Пределу Тверди. Плывите, никуда не сворачивая…
– В Предел Тверди? – переспросила Лана. – Но разве там что-то есть? Ведь везде вокруг – океан.
– Есть. Иные миры. Впрочем, вы и не сможете повернуть. Команда корабля, которую Некрос убил в конце своего путешествия к Атлансу, когда преследовал Октона, поможет вам. Их души остались в дереве, в мачтах, переборках и трюме. Напоенные моей песней, они ненадолго воспрянут. Альвар-юнец, ты должен найти жемчужины, вернуть Оку его Слезы, сколько бы их ни было, и возвратиться в Атланс, к Горе Мира.
– Сколько бы их ни было… – повторил Эльхант. – Что это значит? Когда мне возвращаться? Когда я найду две, три, четыре?
– Мы не ведаем, сколько всего Слез испустило Око. Три или четыре… Попытайся узнать это там, куда отправляешься. Амазонка, солдат, вы пойдете со мной к воеводе. По дороге отыщем гномов, они сейчас наверняка возле остатков своего летающего корабля. Мы должны убедить Монфора подняться выше и встать возле могилы Октона. Умертвие попытается разрушить ее, сломать коридор… раздробить кости, прежде, чем я смогу высвободить из них древнюю сущность.
– Но мы не продержимся против мертвоживых и дня! – воскликнула Лана.
– Если так – детям деревьев придет конец.
– И что это за древняя сущность? Она могущественна? Если ты ничего не знаешь о ней…
– Я знаю то, что поведало мне существо, и гномы, и пленница Темной Башни. Я попытаюсь вновь воспользоваться силой Вечного, при помощи которой Октон проклял своего преследователя.
– Но если эти жемчужины давно затерялись? Где мне искать их? – спросил Эльхант.
– Слезы – это не то, что может затеряться. Ну а сейчас, когда нашлось Око, и все всколыхнулось… Ты не поймешь этого, Альвар-юнец. Но я ощущаю, какие волны разошлись по мирам. Думаю, это подняло бурю вокруг всего, что связано с Оком, подняло везде. Сейчас там, – старец показал в сторону Предела Тверди, – вокруг Слез тоже начались какие-то события.
– Я не возьму Око с собой, – сказал агач. – Оно не нравится мне.
– Не нравится? – Драэлнор улыбнулся. – Да, конечно. Око останется в Атлансе, его возьму я. Дай.
Септанта снял с плеча обруч и протянул старцу. Когда рука Драэлнора коснулась его, тело покрылось поблескивающей накипью звуков, музыка плеснулась язычками трелей, подернулась рябью звона… Драэлнор медленно поднял Око, возложил на седую голову, и все с изумлением уставились на Лучшую Песню, Теперь это был не старец – но старик. Часть морщин исчезла, серая кожа посветлела, плечи расправились.
– Око даст мне немного времени, – произнес окрепший голос.
– И все же куда ты отправляешь Эльханта и Кучека? – спросила Лана. – Войско продержится не больше одного дня! Возможно – два. Старик, как за два дня они смогут…
Но агач уже принял решение.
– Нужны ножны для меча, – сказал он. – И еще оружие.
– В сарае куча старья, – откликнулся Орхар. – Ржавое, но чего-нибудь раздобудем.
– Хорошо. И еда. Чем питается Кучек? И еще…
– Еда… – повторил Лучшая Песня. – Что ж, возьми немного. Но не думаю, что ты успеешь сильно проголодаться. Альвар-юнец, вы должны пронестись по чужим мирам подобно молнии.
С палубы было видно, что пятно, скачками приближавшееся от болота, которым река становилась в нижнем течении, приобрело форму вытянутого силуэта.
– Он будет здесь вот-вот! – выкрикнула Лана. – Эльхант! Вы отплываете неизвестно куда… И даже не взяли оружия!
В ответ Кучек, стоящий рядом с агачем на палубе, потряс серпом.
– Убоюн здесь!
Септанта показал в сторону Горы и крикнул:
– Берегитесь того, что скачет сюда.
– Мы с юной воительницей и солдатом пойдем дорогой леса, – громко ответил Драэлнор. – Так минуем мертвоживых.
– Но в лесу они найдут нас… – начала Лана, недовольно глядя на старика.
– В лесу? Амазонка, я сказал: дорогой леса, а не по лесу. Младой Альвар, корабль знает, куда ему плыть. Он донесет вас быстро, пройдя через Слепое Пятно. Добудь жемчужины и возвращайся немедля. Мы постараемся продержаться у могилы Октона.
Обруч на голове старца блеснул золотым огнем – и корабль дрогнул. Голем отступил от борта, Эльхант присел. Едва различимые призрачные силуэты проявились в воздухе вокруг: из досок узкой дымной полоской взлетела мачта, развернулось молочное полотнище паруса, и кто-то, напоминающий низкорослого эльфа, полез вверх по протянувшемуся наискось от носа канату…
Палуба качнулась, корабль приподнялся – а все, что окружало его, наоборот, отступило книзу. Теперь вода плескалась у середины бортов.
– Спуститесь в трюм! – прокричал Драэлнор Лучшая Песня. – Вы поплывете быстро, очень…
Но последние слова унес ветер: корабль понесся вперед, рассекая воду закругленным носом, и вскоре три стоящие рядом с туловищем дракодонта фигуры пропали из виду.
Глава 6
Пахло гнилыми яблоками, чем-то перебродившим, а еще – болотом. Трюм на четверть заполняли прокисший сидр, тина и мох. Кучек сидел на ступеньке, погрузив ноги в густую желто-зеленую жижу, а она поплескивала, колыхалась вокруг них: корабль плыл, качаясь на волнах. Сквозь широкие щели в трюм проникали лучи, расчерчивающие пьяную болотную смесь темными и светлыми полосами.
– Не все помнится, – говорил голем. – Но возникает. То угол дома – тогда дом вспоминает Кучек. А то он уйдет назад, базар появится… вспоминает Кучек базар. Но всегда – кузня. Кузня не уходит, хорошо видно. Горн. Молоток. Железо. Гады железные… Огонь из них… Не победить!
Он сунул серп в жижу и начал задумчиво помешивать. Суп всколыхнулся, забулькал крупными пахучими пузырями.
– Прекрати. – Эльхант, сидящий на ступеньке выше голема, выпрямился.
– Хозяин… не припомню хозяина! – заскрипел Кучек. – Человечек, фигурка в тумане плывет… Не хочет выйти, прячется. Кучек любил хозяина. Любил. Но гады железные… Не припомню!
Тяжело поднявшись, он шагнул в жижу и погрузился почти по пояс. Опустив серп – тот не утонул, остался лежать плашмя на бурой поверхности – сложил руки за спиной и, накренясь вперед, будто в глубокой задумчивости, пошел. Септанта смотрел на него, взявшись за кольцо горизонтального люка, под которым заканчивалась лестница. Кучек дошагал до переборки, развернулся, подняв вал спутанной тины, и побрел назад. За каждой ногой тянулась цепочка буро-зеленых пузырей.
Раскрыв люк, Эльхант покинул трюм. Преодолел твиндек – все каюты были пусты, – пару лестниц и вылез наружу. Ветер свистел, рвал рубаху. Корабль мчался со скоростью, которую никогда бы не смогло развить ни одно судно корабельщиков Стир-Пайка. Все качалось; вокруг кипела бесшумная деятельность. Септанта огляделся, для равновесия упираясь ладонями в палубу.
Она была пуста… и полнилась движением. Мачты, паруса, полоски натянутых или провисших линей, свернутые бухты канатов – все это двигалось вместе с кораблем, трепетало и подергивалось на ветру. И команда, призрачные фигуры… Эльхант решил, что это фигуры людей, тех, о ком говорил Лучшая Песня. В отличие от такелажа, они были цветными – хотя тоже полупрозрачными, будто сотканными из разноцветного дыма. Иногда ветер отрывал от силуэтов блеклые хлопья и уносил прочь. Куда выше карликов-гномов, но на две головы ниже агача, босые, облаченные лишь в широкие штаны матросы занимались своим делом: вели корабль к цели, которую назначил Драэлнор. У них были буро-красные, словно ржавые волосы, и командовал ими коротышка-боцман с торчащей из зубов короткой трубкой – такие же, но куда больших размеров, Эльхант видел у некоторых сынов омелы. Матросы проходили мимо агача, не замечая его; босые пятки шлепали по палубе… беззвучно.
День был в разгаре, и хотя солнце еще не добралось до зенита, становилось жарко. Небо казалось натянутой синей простыней – ни единого облака, хотя что-то едва различимое двигалось над ним. Септанта поставил ноги на верхнюю ступень лестницы и выпрямился, но к борту решил не идти. Палуба качалась, они плыли слишком быстро, ветер дул слишком сильно… Что бы там ни было, матросы-коротышки знали свое дело: корабль призраков несся вперед.
Не закрывая люк, агач спустился, встал в дверях пустой каюты. Кэлгор висел не за спиной, а на левом бедре, в ножнах, подходящих по ширине, но слишком коротких для него – вместе с рукоятью верхняя, незаточенная часть клинка на длину пальца торчала наружу. Кучек долго противился и что-то угрюмо скрипел, но в конце концов его заставили взять на корабль длинное тяжелое копье с утолщением в виде ребристой спирали возле наконечника. Теперь оно лежало у лестницы, а голем повсюду ходил со своим серпом-убоюном.
Сначала корабль несся по Коре, следуя ее извивам, но длилось это недолго – берега, превратившиеся в бархатистые смазанные полосы, внезапно расступились, и вокруг раскинулся океан. Эльхант тогда на четвереньках пробрался к носу, встал, едва не падая под ударами ветра. Оглянувшись, он сквозь призрачные надстройки смог разглядеть серую линию Атланса и треугольник Горы Мира на середине. Соленый ветер развевал волосы агача, ставшие в ярких лучах молочно-золотистыми. Солнце слепило глаза, и бесчисленные дюжины других, маленьких солнц огненными сполохами скакали на гребнях мелких волн.
Вскоре по правую руку распростерся самый северный из островов Троицы – на них Септанта не был ни разу, лишь слышал рассказы отца и однажды, когда вместе со следопытами-агачами перешел Баркентины, видел их с берега. Он знал, что на островах этих обитают крылатые ашвины, солнечные кони. Троица осталась позади, а затем исчез Атланс, лишь силуэт Горы Мира еще некоторое время маячил на горизонте, но после пропал и он.
Эльхант положил оружие под переборкой, лег и заснул, а проснулся от того, что Кучек толкнул его в плечо твердой ногой.
– Теплота, – промямлил голем. – Печет Кучека.
Паутина поблескивала, переливалась в его лбу. Вслед за спутником Эльхант поднялся на палубу. Голем, шагнув в сторону, сел, вытянул ноги; агач высунулся наружу по пояс, жмурясь. Солнце сверкало, соленый воздух потяжелел и стал горячим. Ни одного матроса видно не было, хотя дымчатые палубные надстройки оставались на своих местах.
– Что происходит? – спросил Эльхант удивленно.
Небо было как шкварчащая на круглой сковороде яичница с раскаленным желтком-солнцем в центре. Оно шипело и колыхалось, белая дымка истлевших на жаре облаков затянула его, вспухая, лопаясь и опадая, и позади неба двигалось что-то неясное, силуэты каких-то огромных неповоротливых сущностей то соединялись воедино, то расходились.
– Печет, – повторил голем.
– Так спустись вниз.
Палуба качнулась сильнее. Септанта схватился за края люка, а Кучек опрокинулся на спину. Упираясь в доски руками, вновь сел и поведал:
– Внизу дух. Мутит от него.
– Ты пьян? – понял наконец Эльхант. – Надышался… Не сиди здесь, слышишь! Мы приближаемся к чему-то. Иди в каюту!
Голем кивнул. Септанта выбрался на палубу и лег на живот. Когда Кучек скрылся внизу, агач вновь опустил ноги на лестницу, широко расставил их, чтобы не упасть, выпрямился во весь рост, с хрипом вдыхая загустевший от соли и жары воздух, глядя по сторонам. Ветер гудел, волны плескались о борта – сухо, будто состояли из песка, а не воды. Все вокруг было масляно-желтым и раскаленно-белым, и бесчисленные золотые копья света, отражаясь от волн, пробивали воздух вокруг корабля. Они взлетали и вонзались в небо, а оно пучилось, подрагивая под их ударами, протекало белой пеной, лопалось пузырями, кипело. Что-то двигалось над ним – не то исполинские медузы, не то острова медленно ползли в бесконечном хороводе. Эльхант повернулся лицом к носу и увидел то, к чему стремился корабль. Впереди от воды до небес вздымалась радуга: семицветная арка, распростершаяся над океаном. Под нею шел дождь, изумрудные капли создавали густую стену влаги. Радуга приближалась, концы ее расходились все шире и вскоре накрыли весь видимый мир от горизонта до горизонта – корабль вплывал в стену изумрудного дождя.
Несколько мгновений Эльхант глядел вперед, потом резко присел, захлопнув люк над головой, сбежал по лестнице и ввалился в каюту. Кучек спал под переборкой. Оглядевшись, Септанта сел в углу, так, чтобы оказаться лицом в ту сторону, куда плыл корабль, расставил руки, прижав ладони к дереву, – и только успел сделать это, как все вокруг заскрипело, застонало, и агача с големом вдавило в доски.
Они выбрались на палубу, когда жара уже спала. Небо очистилось и стало прежним голубым куполом, по которому плыли редкие облака. Радуга исчезла, летающие громады не маячили по ту сторону небосвода. И вода, и воздух – все стало обычным. Призрачные мачты, паруса и канаты высились вокруг. Появились и матросы: они проходили мимо, занятые своими делами, не замечая пассажиров. Боцман устроился на канатной бухте, болтая ногами, с трубкой в зубах, – но, как и прежде, агач не видел капитана. Ветер ослабел, и Эльхант с големом прошли к носу. Только океан впереди и по сторонам, нигде не видно земли. Корабль плыл быстро, но все же не так, как раньше. Возможно, Драэлнор не смог рассчитать силы, и теперь его песнь иссякала…
Солнце садилось за кормой и вскоре утонуло в горизонте. Наступила ночь.
* * *
– Звуки… – сказал голем. – Слышу. Знакомо Кучеку. Надо смотреть.
Эльхант привстал, вслушиваясь. Только рассвело, сквозь люк и раскрытую дверь каюты лился свет. Корабль покачивало. Снаружи что-то громыхнуло, потом раздался свист. Агач вскочил, на ходу застегивая ремень, побежал к лестнице.
Мачты с парусами, палубные надстройки – все исчезло, сгинуло вместе с командой. Песнь Драэлнора иссякла. Теперь они плыли, повинуясь лишь течению. Неподалеку низко над водой летели два корабля.
– Погляди, что сзади, – велел Септанта и бросился к носу. Вода изменила цвет – здесь глубина стала куда меньше. Солнце только взошло, ночная прохлада отступала. На фоне бледно-розового шара четко виднелся силуэт острова – каменистый, широкий и приземистый, он маячил в нескольких лигах впереди. Над ним мерцала исполинская радуга: меньше той, под которой проплыл корабль, но тоже огромная. У внешней стороны через равные расстояния вздымались едва заметные прозрачные треугольники, они двигались – арка медленно вращалась сквозь воздух и землю, напоминая при этом что-то, виденное агачем в городе гномов, но, конечно, куда меньшее…
Под ней мелькали вспышки, взлетали серые струйки дыма, и низко над островом, будто мухи, кружилось множество точек. Слева загрохотало, яркий свет резанул глаза, и Эльхант бросился к борту.
Одна из парящих над водой машин напоминала изящную лодку в форме полумесяца, с оранжевым и ярко-желтым низкими бортами, изогнутыми кверху носом и кормой, наклоненной назад мачтой и косым парусом. Он золотился светом – не отраженным, но своим собственным. Свет плескался, извергая огневые спирали… Казалось, именно он, а не воздух, надувает парус и толкает летающее судно вперед. Над бортом мелькали головы, а потом оттуда вылетел огненный шар и врезался во второй корабль.
Тот напоминал рыбу, которая невесть для чего заплыла под ракушку. Внизу – нечто надутое, вроде пузыря из ткани, перехваченной сеткой канатов, на нем – раковина, вернее, палуба с опускающимися вниз бортами, прикрытыми овальными железными щитами. Они с палубой, будто крышка, накрывали надутую ткань. По бокам и сзади торчали треугольные кили.
Ком солнечного огня, отделившийся от оранжевой лодки, впился в один из щитов. Корабль качнулся. Эльхант разглядел бородатые лица над бортом, увидел ствол большого огнестрела, напоминающий тот, что стоял за баррикадой в пещере карликов… Это судно принадлежало гномам.
– Летает, – донеслось сзади, и агач бросился к корме.
Кучек стоял боком, подняв руку. В вышине парила еще одна оранжевая лодка. Ветер там был сильнее; опасно накренившись, она разворачивалась. Вновь раздался грохот, звон, а после – надрывный визг… Эльхант побежал назад, голем потопал следом.
Один из щитов почти оторвался от корабля гномов, провернулся на том, что крепило его к борту, и теперь висел, погрузившись краем в океан, оставляя на волнах пенную полосу. А оранжевая лодка пылала: выстрел большого орудия достиг цели. Она накренилась; проломленный нос, на котором полыхало пламя, был в опасной близости от воды.
Ветер донес радостные крики с корабля гномов.
– Они ее сбили, – сказал Эльхант.
Разглядев, как на корме один из карликов показывает вверх, агач оглянулся: вторая лодка быстро приближалась.
Раздалась команда, топот ног. Ствол стоящего сзади огнестрела начал поворачиваться. Нос подбитой лодки погрузился в воду, с шипением повалил дым. Видно было, как фигуры в длинных оранжевых одеждах, пытаясь удержаться, вцепились в мачту и канаты.
Орудие громыхнуло – и тут же сверху вниз, наискось над головами Кучека и Эльханта, пронесся клубок огня.
Оба выстрела достигли цели. Клубок распался алыми жгутами, которые зазмеились, накрыв палубу накренившейся машины гномов, сбивая карликов с ног, будто ударами бичей. Ну а то, что вылетело из огнестрела, пробило борт оранжевой лодки, которая как раз находилась над кормой корабля призраков. Косой парус окутался ярким золотым светом и погас – лодка устремилась вниз, будто камень, который кто-то держал, а после разжал пальцы. Но свет разгорелся опять – и падение почти прекратилось, когда днище было в трех локтях над палубой. Судно полетело наискось, продолжая опускаться. Эльхант успел распластаться лицом вниз, а Кучек лишь присел, и лодка зацепила его: швырнула вперед, да так, что голем покатился, сотрясая доски.
Косой парус вспыхнул, вновь угас, чтобы через мгновение опять засиять. Двигаясь рывками, оранжевая лодка вдавила днище в палубу корабля, проламывая, погружаясь в него. Септанта очутился посреди града щепок. Перед ним доски встали на дыбы, он замолотил ногами, выбираясь из пролома, ухватился за край ограждения, подтянулся – голова оказалась над бортом лодки, и в глаза полыхнуло огнем. Парус разгорался, будто весь состоял из расплавленного золота. Ноги агача повисли: палуба корабля провалилась.
Перекинув руки через борт лодки, упираясь в него грудью, Септанта увидел перед собой железную стойку. На ней было большое прозрачное колесо из материала, который старейшина Джард назвал "стеклом" – толстое и вогнутое, оно треснуло, покрывшись сетью белых нитей и расколовшись почти напополам. Эльхант вспомнил про дерево-весну, о котором рассказывал Джард, и про "увеличительное стекло". Неужели это оно и есть? Впрочем, сейчас было не до того: помимо железной стойки со стеклом агач видел также и двух чернокожих людей, облаченных лишь в широкие набедренные повязки. Матросы распластались на шатающейся из стороны в сторону лодке.
Под дальним бортом зиял обширный пролом. Свесив в него ноги и разбросав руки, вцепившись судорожно сведенными пальцами в доски, там неподвижно лежал еще один матрос.
И четвертый человек – белокожий и рыжий, в длинных желтых одеждах, – обеими руками держался за наклонную мачту.
Он повернулся, увидел голову агача. Септанта перевалился через борт, шаря у пояса, – нет, в суматохе он не потерял меч, тот так и висел в ножнах. Лодка поднималась, двигаясь к острову. Точки, что кружились над ним, превратились в армаду таких же оранжевых посудин под косыми парусами. А ниже, стараясь не попасть под огненные шары, парили корабли гномов. Большинство среднего размера, но один – огромный, будто гора, ощетинившийся длинными стволами.
Палуба качалась, хотя теперь не так сильно. Рыжий, продолжая держаться за мачту, выкрикнул приказ. Двое чернокожих пошли к агачу, который пригнулся на широко расставленных ногах. Матросы начали расходиться, один на ходу подхватил с досок кривой широкий меч. Эльхант потянул из ножен кэлгор.
Он привалился к борту, присел, чтоб не вывалиться, когда судно накренилось. С плеча текла кровь, вторая рана была на запястье левой руки. Лодка летела рывками, поднимаясь. Подобравшись к пролому, Эльхант увидел, что тот сквозной – дыра в днище, далеко внизу плещется вода… Переступив через неподвижное тело, агач добрался до мачты, возле которой лежал рыжий с рассеченной шеей, и присел, разглядывая железный ящик. Мачта торчала из него. Дверца была сорвана, внутри плескалось золотистое сияние – такое же, что окутывало косой парус. В ящике было несколько вогнутых стеклянных тарелок и зеркал, закрепленных на разной высоте. Вверх тянулась толстая нить – проходя сквозь отверстие в крышке, она достигала ткани паруса… весь он состоял из подобных нитей. Септанта осторожно протянул руку, чтобы коснуться зеркала, но не дотронулся до него. Между стеклянными тарелками прошла волна света, отразилась, засияла ярче, проникнув через верхнюю, влилась в нить и взлетела по ней сгустком золота. Достигнув паруса, разбежалась множеством искр. Они слились, ткань полыхнула – лодка дернулась вверх – и вновь почти погасла.
Эльхант добрался до кормы, поднялся по короткой лесенке. Океанская поверхность осталась далеко внизу. На месте корабля призраков по океану расползалось бурое пятно, в котором плавали обломки. Вторая лодка качалась днищем кверху, среди волн мелькали светлые и черные головы. Машина гномов тоже не утонула: лежала на боку, словно дохлая рыба с распухшим брюхом. Эльхант спрыгнул с лестницы и пошел к носу, на ходу разглядывая тела. У всех, кроме светлокожего в желто-оранжевых одеждах, были широкие ошейники, украшенные тусклым камешком, глубоко утопленным в железную поверхность. На носу Септанта ухватился за борт обеими руками, поглядел вперед. Справа и слева в голубой дымке маячили острова; самый большой из них, который агач увидел с корабля, был прямо по курсу – расползся бархатным блином зелени с проплешинами земли и полосой желтого песка вдоль закругленного берега. Между кронами виднелись железные шпили, покатые крыши, башни, отблескивающие купола. Высоко над островом висели облака, от них летели оранжевые скорлупки.
Лодка все еще двигалась рывками, то поднимаясь, то падая, оставаясь в результате примерно на одной высоте. Она приближалась к воздушному сражению, кипевшему между облаками и островом.
Впереди громыхало и посверкивало. Множество посудин, оранжевых полумесяцев под косыми парусами, пыталось опуститься к земле. Будто осенние листья, медленно падающие из облаков, они парили, кружась. Судна с надутыми "брюхами" плавали под ними, маневрируя, стараясь избежать огненных шаров, что сыпались сверху, и стреляя в ответ дымными струями. Такие же, но более мощные, длинные и густые, часто выплескивались из башен и куполов – видимо, там тоже стояли огнестрелы. Солнце пока не поднялось над облаками, висело в лазоревом пространстве между ними и горизонтом. Озаренный его косыми лучами, громыхающий, вспыхивающий огнями мир гномов был одним ошеломляющим избытком: слишком много всего, слишком ярко, слишком шумно и необычно для взгляда того, кто привык к тихим лесным просторам.
А лодка подплывала все ближе, и теперь Эльхант увидел самое большое строение острова. Башня из полированного блестящего железа возвышалась в его центре; тонкий шпиль достигал высоты, на которой находился агач.
Он присел, когда неподалеку пронесся ком солнечного огня. Двигаясь наискось, тот пролетел между двумя кораблями гномов: один был размером с оранжевую лодку, второй куда больше, так что они напоминали плывущие рядом тростинку и бревно, – и врезался в третью машину, формой значительно отличавшуюся от всех остальных, парящих над островом. Сзади у нее имелось что-то вроде короткого ствола огнестрела, и он действительно стрелял огнем, но при этом не предназначался для поражения врага. Пламя сине-зеленой ревущей струей выплескивалось из ствола и будто подталкивало корабль вперед, заставляя его мчаться с невероятной скоростью. Скорее всего, заклинание рыжеволосых попало в него случайно, просто в какой-то миг линия, по которой оно летело, совпала с линией, вдоль которой наискось вверх мчались гномы. Окутавшись нитями огня, машина стремительно закувыркалась, оставляя за собой снопы трескучих красных искр и сине-зеленую спираль, а после распалась горящими обломками, которые свалились на железный купол одного из строений.