Страница:
Война очень подстегивала всех нас: и конструкторов и производственников. Оружия требовалось все больше, а его боевые характеристики должны были становиться все лучше. Это касалось всего вооружения и авиационного тоже. Еще в мирное время у нас появились образцы авиационной артиллерии, которые намного опережали то, что делалось за рубежом. Именно такой системой была 37-мм авиационная пушка конструкторов Б. Г. Шпитального и И. А. Комарицкого, А. Э. Нудельмана и А. С. Суранова.
Прошло две недели после разговора с наркомом, пока я выбрал время поехать к А. Э. Нудельману, малоизвестному тогда конструктору. КБ, в котором работал А. Э. Нудельман, выглядело более скромно, чем КБ Б. Г. Шпитального. Небольшой дом в два этажа: на первом - мастерские, где и шли механосборочные работы, на втором - служебные помещения. Александр Эммануилович встретил меня немного настороженно, но приветливо. Он был среднего роста, подвижен и даже, как показалось, излишне стремителен. Потом я понял, что его настроение, желание все мне показать, пояснить отражало тот энтузиазм, с которым работали в этот период сотрудники КБ.
Первое, на что я обратил внимание, были стволы пушек, которые, пока заводы стрелкового вооружения производить их не могли, доставили сюда с одного из артиллерийских заводов. Новая авиационная пушка, уже воплощенная в металле, сильно отличалась от пушки Шпитального. Более простая и технологичная конструкция тридцатисемимиллиметровки была создана в конструкторском бюро в небывало короткий срок. За неделю до войны завершили ее технический проект, а спустя полтора месяца, когда я приехал в КБ, был готов опытный образец. Конечно, меня интересовало, почему сделали пушку, подобную той, которая уже проходила испытания у такого маститого конструктора, как Б. Г. Шпитальный.
Ответили так:
- Наша пушка будет лучше. Мы знаем недостатки конструкции, разработанной под руководством Бориса Гавриловича, и решили их избежать.
Уверенность А. Э. Нудельмана и его товарищей основывалась не на песке. Этот коллектив до последнего времени возглавлял упоминавшийся уже Я. Г. Таубин. Под руководством Я. Г. Таубина и инженера М. Н. Бабурина, при участии А. Э. Нудельмана, А. С. Суранова, П. П. Грибкова и других работников в конструкторском бюро была создана, а затем принята на вооружение и запущена в производство 23-мм авиационная пушка - МП-6, которая предназначалась в основном для уничтожения наземных целей.
Пушка МП-6 вполне могла соперничать с авиационной пушкой такого же калибра конструкторов А. А. Волкова и С. Я. Ярцева. Но у Волкова и Ярцева, несмотря на некоторую громоздкость конструкции, пушка получилась более надежной. Незадолго до войны пушку МП-6 заменили на ВЯ. Многие конструкторы за создание МП-6 были награждены, в том числе Я. Г. Таубин и М. Н. Бабурин, орденом Ленина. Однако после того, как МП-6 сняли с вооружения, оба руководителя от конструкторской работы были отстранены и арестованы. Впоследствии посмертно полностью реабилитированы за отсутствием состава преступления.
"В этих условиях, перед самой войной, для того, чтобы приступить к разработке нового, более сложного образца оружия, - вспоминает А. Э. Нудельман, - нужно было, безусловно, проявить характер, и мы, молодые инженеры нашего КБ, этот характер проявили, взявшись за создание пушки НС-37, понимая, что только новой работой, успешным творчеством можно доказать способность создавать современное оружие. В решение этой задачи было вложено все наше умение, большое желание создать более совершенную пушку, все силы были отданы этому делу. Это желание стало актуальной необходимостью в связи с началом Великой Отечественной войны. Нами руководило сознание необходимости, понимание особого значения усиления огня советского истребителя и, конечно, стремление внести свою долю в дело обеспечения победы".
Могу подтвердить то вдохновение, с которым работал конструкторский коллектив, создававший авиационную пушку крупного калибра. Это было в полном смысле слова творческое горение всех и каждого, кто имел отношение к созданию нового образца авиационного вооружения.
Конечно, как я понял из общения с А. Э. Нудельманом, годы, ушедшие на создание авиационного 23-мм автомата, пушки МП-6, разработанной с учетом перспективной технологии, не прошли напрасно. Работа над этой пушкой коллектива КБ обогатила конструкторов значительным опытом и дала много материала для создания новой, более мощной пушки - НС-37.
Во время посещения КБ А. Э. Нудельмана я познакомился с молодым рабочим Борисом Федоровичем Исаковым. Это был талантливый механик, наделенный природным умом, врожденной интеллигентностью, трудолюбием, пылкостью души. Будучи слесарем в КБ, он не уступал подчас инженерам в решении сложных технических задач. Проявляя исключительную добросовестность и настойчивость, он успевал справиться не только с порученным ему делом, но интересовался и делами других, принимал во всем, что происходило в КБ, непосредственное участие, не жалея ни на что ни сил, ни времени. Его товарищи говорили мне, как часто можно быть свидетелем того, что Исаков, видя у кого-либо затруднения, тут же приходил на помощь, и это получалось у него совершенно естественно. А. Э. Нудельман говорил о нем:
"Ведя отладку пушек, Борис Федорович вникал во все творчески, предлагал различные улучшения, совершенствовал узлы и механизмы, всего себя отдавал делу, которым жило КБ. Его талант самородка, изобретателя, большого мастера своей профессии вызывал у всех, кто знал его, искреннее уважение. Как активный участник создания пушки НС-37, он одним из первых рабочих в стране стал лауреатом Государственной премии".
Б. Ф. Исаков трагически погиб при испытании авиационной пушки еще большего калибра в сентябре 1943 года. Бесконечно жаль было такого специалиста, к которому так неблагосклонно отнеслась судьба. Он ушел из жизни совсем молодым.
Во время осмотра конструкторского бюро я увидел и нечто совсем не относящееся к авиационному оружию, но чем тоже жил в то время этот коллектив. В мастерских изготовляли противотанковые ружья 12,7-мм калибра, а также стволы автоматов ППШ, детали для минометов. Это делалось в помощь защитникам Москвы. Создавали в КБ и новый вид стрелкового оружия.
Вспоминая встречу с коллективом конструкторского бюро, в котором работал А. Э. Нудельман, хочу подчеркнуть, что, видимо, только в условиях жестокой войны можно было так быстро и четко создавать новую крупнокалиберную авиационную пушку. Чертежи готовили настолько тщательно, что они сразу шли в производство. Детали выходили тотчас, как были готовы чертежи. Конструкторы и рабочие трудились круглые сутки. Все делали без брака. Отработку автоматики проводили в тире КБ, а наземные испытания на подмосковном полигоне. Первую пушку собрали и отладили так, что ее еще до государственных испытаний установили на новый истребитель ЛаГГ-3.
Произошло это в октябре 1941 года. Именно в это время эвакуировали на Урал подмосковный полигон. Самолет пришлось перегонять туда. Сошлюсь еще раз на воспоминания А. Э. Нудельмана: "Своевременную доставку самолета на полигон не сумели произвести тогда из-за погодных условий, так как вылетевший на полигон самолет ЛаГГ-3 с пушкой вынужден был совершить посадку в Чебоксарах. Там его застало раннее наступление зимы, обильно выпал снег, и необходимо было срочно переставлять самолет на лыжи. В то время истребители для возможности посадки и взлета со снежного аэродрома переводились зимой с колес на лыжи. После перевода самолета с колес на лыжи в начале февраля 1942 года и удачного перелета он оказался на аэродроме полигона. Испытания проходили организованно, энергично, с утра до вечера, для того, чтобы компенсировать потерю времени, затраченного на перегон самолета".
Государственные испытания пушки НС-37, проходившие в марте 1942 года, завершились исключительно успешно. Лишь однажды произошла поломка одной детали, которую тут же на полигоне заменили. И вот ЛаГГ-3 поднимается над заснеженным аэродромом в воздух в свой последний испытательный полет. Высота несколько тысяч метров. Отстрел пушки идет по мишени. В синем безоблачном небе видны белые хлопья выстрелов. Пушка бьет надежно даже в условиях очень низкой температуры.
В наркомате внимательно следили за испытаниями второй тридцатисемимиллиметровки, хотя образец Шпитального уже выпускался. Это объяснялось тем, что Ш-37 оказалась сложной и трудоемкой в производстве, а в сравнении с пушкой НС-37 - еще и более тяжелой и громоздкой. Пушка А. Э. Нудельмана и А. С. Суранова отставала по времени от пушки Б. Г. Шпитального, так как создавалась позднее. Зная, что наши авиационные, пушки превосходят немецкие, мы не спешили с решением, какую из двух пушек предпочесть, ожидая окончания испытаний обеих. Пушка, создаваемая А. Э. Нудельманом и его товарищами, лучше вписывалась в самолет, была проще и легче, имела звеньевое питание, обладала и рядом других преимуществ. Были все основания довести испытания этой пушки до конца и по результатам выбрать ту, что более подходила и для установки на самолеты, и для серийного производства.
Однако еще в первых числах августа 1941 года меня и ряд других работников наркомата около трех часов ночи вызвал Д. Ф. Устинов и объявил, что только вернулся от Сталина, который дал указание срочно изготовить 40 пушек 37-мм калибра конструкции Шпитального. Сталин подчеркнул, что вооружение 37-мм пушками наших самолетов позволит более эффективно бороться с авиацией и танками врага.
- Что же вы ответили? - спросил я наркома.
- Я доложил, что для изготовления сорока пушек еще без готовой оснастки потребуется не менее полутора месяцев.
Услышав это, мы невольно переглянулись - срок был мало реален. Нарком понял нас:
- Вам просто переглядываться, а каково было мне? Сталин сказал, что и этот срок слишком большой.
- А вы объяснили, что нужно подождать результатов испытаний пушек Нудельмана?
Дмитрий Федорович кивнул головой:
- Знаете как это воспринял Сталин? Он показал на портрет Суворова и заметил: "Вы знаете, товарищ Устинов, как ценил время Суворов. Он говорил: деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего. Правильно он говорил? Думаю, правильно. В условиях войны выигрыш времени имеет часто решающее значение. К созданию оружия это имеет самое непосредственное отношение. Надо подумать, как сократить время изготовления опытной партии новых авиационных пушек".
Без тени улыбки нарком посмотрел на нас:
- Вот вы переглядываетесь, а что я мог на это ответить? Нет, мол, давайте увеличим срок испытаний, подождем еще два, а то и три месяца и тогда будем решать?
Понятно, что в сложившейся ситуации нарком по-другому и не мог себя вести. Он обязан был принять все меры, чтобы, если возможно, даже досрочно выполнить задание. В обстановке, в какой находилась в то время страна, нарком вооружения иначе поступить не мог и не имел права.
Дмитрий Федорович, обращаясь ко мне, сказал, что основным изготовителем 37-мм пушек Шпитального намечен Ижевск. Однако можно подключить и тульские заводы.
Я ответил, что тульские заводы трогать не надо. Двадцать или сорок пушек это, по сути, одно и то же. Только внимание отвлечем на два завода. Пока в Тулу дойдут металл и кузнечные заготовки, даже если вагоны прицепим к пассажирским поездам, время уйдет. В Ижевске же и металл свой, и оборудование свое. Только места нет.
- Но мне у себя в кабинете производство этих пушек тоже не организовать, заметил нарком. - Надо найти площади в Ижевске!
- Постараемся найти, - ответил я, - помочь надо только стволами. Их лучше прислать с артиллерийского завода, который делает противотанковые пушки. Ни в Ижевске, ни в Туле станков для изготовления стволов такого калибра нет.
- Стволы будут! - заверил нарком.
Все понимали важность задания. Хотя темп стрельбы новой пушки против 23-мм пушек ВЯ уменьшался примерно в 2,5 раза, однако масса снаряда возрастала почти в 3,6 раза. Одного попадания такого снаряда было достаточно, чтобы сбить любой самолет противника. Снаряд Ш-37 уверенно пробивал и верхнюю броневую защиту любого немецкого танка.
В Ижевск вылетела группа специалистов во главе с П. К. Морозенко, заместителем Б. Г. Шпитального. С ними были и наиболее опытные рабочие из конструкторского бюро, которые изготовили первые образцы пушек. В Ижевск отправились нарком и я. Когда мы прибыли на завод, там уже к месту сборки поступали заготовки для различных деталей пушки. Специалисты и рабочие, создававшие новый вид авиационного вооружения, находились на казарменном положении. Всем участвовавшим в изготовлении Ш-37 выдавали усиленное питание. Наиболее крупные детали поставлял станкостроительный цех, который временно сократил изготовление станков. Остальное разместили в цехах режущего инструмента, калибров и приспособлений. Производство винтовок и крупнокалиберных пулеметов не тронули.
Познакомившись внимательно с тем, что делалось на заводе по выполнению задания Сталина, нарком, а с ним и секретарь обкома партии А. П. Чекинов вылетели на артиллерийский завод, где изготовляли стволы для тридцатисемимиллиметровки. Пробыли они там недолго. Возвратившись в Ижевск, заверили:
- Стволы будут вовремя.
Стали прикидывать, что еще может помешать выполнению задания? Что нужно сделать дополнительно, чтобы пушки изготовили в кратчайший срок. К разработке технологии кроме заводских работников привлекли специалистов Московского технологического и Ленинградского военно-механического институтов. И, только убедившись, что работа на заводе организована надежно, мы вернулись в Москву.
Спустя дней двадцать мне позвонили из Ижевска и доложили, что первые пушки собраны, а одну из них уже отстреляли. Но не все в порядке, нужен мой приезд.
- А в чем дело?
Директор завода уклончиво ответил, что разбираются, но пока пушка ведет себя ненормально: то ли виноваты боеприпасы, то ли что-то неладно в самой пушке.
- Вы можете наконец сказать, что не ладно-то?
- При стрельбе по мишени снаряды ложатся плашмя, - отозвался директор, снаряд в полете кувыркается.
Немедленно доложил об этом наркому.
- Лети в Ижевск, - распорядился он, - посмотри, что там происходит, сразу доложи мне.
Прилетев на завод, я собрал руководящий состав:
- Разобрались ли досконально в причинах?
Ответили уверенно:
- Неправильно сделан дульный тормоз.
- Что неправильно?
- Дульный тормоз сделан не в виде насадки, а просто просверлили отверстия в конце ствола, причем просверлили так, что они пересекают нарезы. Снаряд из-за этого теряет устойчивость и кувыркается.
После осмотра ствола пушки ответ этот мне показался верным. То мы бракуем ствол из-за какой-либо царапины, а тут нарушены все нарезы. Невольно спросил:
- А что думает по этому поводу представитель Шпитального?
- Объясняет кувыркание снаряда некачественными боеприпасами. Правда, признает, что из опытных образцов по мишеням не стреляли, лишь проверяли автоматику.
Тогда я сказал.
- Раз все ясно, давайте сделаем другой дульный тормоз. Мне пояснили:
- Решением Сталина запрещено вносить изменения в конструкцию пушки без личного согласия Шпитального. А Борис Гаврилович убежден, что его пушка - в порядке, и менять он в ней ничего не будет.
Тогда я обратился к главному конструктору завода Лавренову:
- Много ли работы, чтобы сделать у пушки другой дульный тормоз?
- Немного. Надо лишь расточить в конце ствол, тогда снаряд не будет касаться нарезов, где проходят отверстия.
- Так в чем же дело? Расточите ствол.
- А самовольное изменение конструкции?
- А вы сделайте не сорок, а сорок одну пушку. Лишнюю пустим для экспериментов. Нарушения, таким образом, не будет.
Я позвонил Шпитальному и убедительно попросил его приехать в Ижевск. Борис Гаврилович ответил неопределенно: мол, подумает. Спустя два дня мы уже стреляли из пушки, в которую внесли необходимые изменения. Снаряды по мишени ложились правильно. Значит, все легко устранимо. Снова позвонил Шпитальному, объяснил, что его приезд крайне необходим. На этот раз конструктор ответил определенно: не видит в этом нужды. Пришлось вызвать Морозенко.
- Вы можете подписать чертеж пушки с измененным дульным тормозом?
- Без Бориса Гавриловича не могу.
- Но ведь и вам ясна причина кувыркания снарядов?
Морозенко покраснел и ничего больше не сказал.
Велик был авторитет Шпитального, но в данном случае не на пользу дела.
Опять взялся за телефонную трубку, но не успел вызвать Москву, как раздался встречный звонок от Василия Михайловича Рябикова, который в это время оставался за наркома.
- Только что меня и Шпитального вызывали в Государственный Комитет Обороны, спросили, почему задерживается сдача новых авиационных пушек. Шпитальный заявил, что дело не в пушке, а в замнаркоме Новикове, который ствол делает, видимо, не из стали, а из репы. В чем действительно загвоздка?
Я объяснил Василию Михайловичу истинную причину задержки со сдачей пушек. Тогда он сказал:
- Позвоните сами в Государственный Комитет Обороны и все объясните.
Позвонил. Объяснил, какие события тут происходят. Выполнение задания зависит уже не от завода, а от конструктора, который должен приехать и подписать необходимые изменения в чертежах; без этого нельзя завершить работу, а военной приемке принять пушки и отгрузить их на авиационный завод. Просьбы приехать в Ижевск автор пушки игнорирует.
Ответили: примем меры, Шпитальный немедленно прибудет на завод.
Не прошло и суток, как с пересадочной железнодорожной станции Агрыз, что в сорока километрах от Ижевска, позвонил Борис Гаврилович и сразу стал благодарить меня за заботу о его пушке и даже предложил стать его соавтором. Не очень любезно я ответил, что сейчас не время расточать комплименты: мы ждем его на заводе. Оказалось, на станции Агрыз конструктора встретил Морозенко и объяснил, что дульный тормоз спроектирован неправильно. Шпитальный появился на заводе настроенный довольно благодушно, разговор начал на отвлеченные темы.
- Борис Гаврилович, нам надо сдавать пушку, - прервал я его. - Подпишите подготовленный нами документ о внесении исправлений в чертежи.
Он тут же все подписал, согласившись, что в конструкции пушки допущена ошибка.
Спустя несколько дней начали отгружать пушки на авиационный завод. Задание по изготовлению 40 пушек выполнили за один месяц и 12 дней.
Несмотря на особенности характера Б. Г. Шпитального, технологическую сложность и некоторые другие недостатки пушки, в частности довольно громоздкий короб со снарядами, который затруднял установку пушки на самолеты, сама по себе она была грозным для врага оружием. Не будь на подходе пушки А. Э. Нудельмана и А. С. Суранова, мы, пожалуй, так и провоевали бы с Ш-37 и сегодня говорили бы только о ней. Войсковые испытания пушки Шпитального свидетельствовали, что с дистанции 300-400 метров можно уверенно поражать вражеские самолеты. Причем для поражения самолета противника достаточно одного попадания. Боекомплект пушки составлял двадцать снарядов. Хотя и немного, но при экономном расходовании боеприпасов, можно произвести несколько коротких очередей. Все другие имевшиеся в то время авиационные пушки поражали цели менее эффективно. Производство Ш-37 в тот период оправдало себя.
Мы получили указание первую серию пушек Шпитального выпустить в августе 1941 года. В наркомат поступила докладная записка Шпитального Сталину с его резолюцией: "т. Устинову. Нужно срочно организовать производство пушек на заводе 74. Об исполнении доложить". В Ижевске для этого практически все было уже готово. В только что построенном корпусе установили станки и оборудование. Для изготовления ствольной коробки создали отдельный участок. Между станками действовали специальные небольшие краны, которые снимали и ставили тяжелые детали. Один только короб, в котором размещали подвижные части автоматики, весил 70 килограммов.
Рабочих для изготовления деталей подобрали высокой квалификации. Они к тому же прошли и специальную подготовку. Так что хотя пушку и осваивали с трудом, но благодаря самоотверженности и мастерству тех, кто занимался ею, первые серийные Ш-37 появились к концу года. Были неполадки и сложности, связанные с уточнением чертежей и другими вопросами, но это уже естественный процесс, характерный при постановке в производство любого нового оружия. Завод полностью удовлетворил авиаторов в новых пушках, хотя выпустил их всего 196 штук. Но тут, видимо, действовали уже другие факторы. Авиаконструкторы внимательно следили за испытаниями пушки А. Э. Нудельмана и примеряли ее для своих самолетов. Пушка Б. Г. Шпитального уступала нудельмановской. В наркомате тоже понимали это. Однако потребовалось время и усилия, прежде чем на конвейер по праву пошли более совершенные пушки.
Как только закончили полигонные испытания НС-37, ее рекомендовали для принятия на вооружение. Я переговорил с наркомом, заявив, что ижевцы могут одновременно с пушкой Шпитального изготовлять и новые пушки. Устинов охладил мой пыл:
- Военные требуют, несмотря на высокие качества, переделать пушку Нудельмана и Суранова.
- Почему?
- Она сделана под снаряд с буртом, а заводы выпускают гильзы без бурта для пушки Шпитального.
- Но, убрав бурт с гильзы, конструкторы станут перед проблемой переделки уже доведенного, испытанного и оправдавшего надежды оружия.
- Придется переделывать. Ты знаешь, что боеприпасы - острый вопрос. Передай Нудельману: если справятся с буртом, сделаем все, чтобы поддержать новую пушку.
Переделка пушки под снаряд с гильзой без бурта в короткое время - задача почти невыполнимая. Изменения вносились в самую сердцевину оружия автоматику, которая по-прежнему должна была работать надежно. Дело настолько сложное, что кое-кто считал, что пушка повторных испытаний не выдержит. Тем более у отдельных товарищей существовало убеждение: пушка Шпитального оправдывает себя. А если и есть к ней претензии, то их можно устранить в процессе производства.
Однако мы плохо знали конструкторов НС-37. Они с новым энтузиазмом принялись за дело. "Мы не унывали, - вспоминает А. Э. Нудельман, - наша молодость, свойственное ей упорство, стремление решить задачу во что бы то ни стало, понимание того, что пушка НС-37 по своим качествам должна быть на самолете, должна быть на фронте, должна участвовать в боях, что недостатки пушки Ш-37 не исправимы, - все это привело к преодолению возникших проблем".
Молодому многообещающему конструкторскому коллективу оказал всемерную поддержку Центральный Комитет нашей партии. Конструкцию переработали под патрон, шедший в серии, всего за три месяца. Новую пушку установили снова на ЛаГГ-3. На военном полигоне, куда самолет вернулся из эвакуации, с конца июля до середины августа 1942 года, как раз тогда, когда разворачивалась Сталинградская битва, состоялись повторные испытания этой пушки. Испытания подтвердили: пушку можно и нужно принять на вооружение.
Однако для этого необходимо и новое постановление правительства. И тогда А. Э. Нудельман при поддержке наркомата обратился с письмом к И. В. Сталину. В записке в Политбюро ЦК ВКП(б) он подчеркивал преимущества новой 37-мм авиационной пушки перед уже принятой на вооружение и освоенной в производстве. Главный вывод - пушка поможет завоевать господство в воздухе.
Получив письмо, Сталин позвонил Б. Л. Ванникову (он в то время уже был наркомом боеприпасов, но хорошо знал по довоенному времени КБ, которым тогда руководил Я. Г. Таубин).
- Знаете ли вы что-нибудь о пушке Нудельмана и каково ваше мнение о ней? спросил Верховный Главнокомандующий.
"В ответ я сообщил все, что мне было известно, - писал впоследствии Б. Л. Ванников, - добавив, что, хотя пушку Таубина в 1941 году забраковали, тем не менее Нудельман при поддержке Наркомата вооружения добился на ней очень хороших результатов. Спрошенный далее Сталиным о том, превосходит ли она пушку Шпитального, я ответил, что не берусь судить об этом, так как уже год не занимаюсь вопросами вооружения и мне не известны подробные результаты последних работ конструкторов в этой области".
Спустя два часа Сталин позвонил вновь. Он сказал, что будут проведены сравнительные стрельбы пушек Нудельмана и Шпитального с участием представителей наркоматов обороны, вооружения и авиационной промышленности и попросил Б. Л. Ванникова руководить этими испытаниями.
Такая миссия была для Бориса Львовича нежелательной по ряду причин. Ведь речь шла о пушке Таубина, которую в свое время он одобрял, следовательно, его мнение могло быть сочтено необъективным. Кроме того, новые обязанности в промышленности боеприпасов требовали от наркома напряженного внимания в тот тяжелый период, когда фронты нуждались во всевозрастающем количестве ее продукции, а эвакуированные на восток заводы еще не полностью обосновались на новых местах.
Б. Л. Ванников откровенно сказал обо всем Сталину и попросил не назначать его руководителем испытаний. Сталин ответил, что после первого разговора с ним еще раз советовался с членами ГКО и решено все же остановиться на его кандидатуре.
- В объективности вашей, - сказал Верховный, - мы уверены.
Сравнительные стрельбы состоялись через несколько дней на одном из полигонов ВВС под наблюдением комиссии, состав которой определил Сталин. Испытания проходили в обстановке, исключавшей какую-либо предвзятость. Пушка конструкторского бюро А. Э. Нудельмана обладала рядом преимуществ по большинству пунктов технических условий и была признана лучшей. Это заключение представили И. В. Сталину.
Прошло две недели после разговора с наркомом, пока я выбрал время поехать к А. Э. Нудельману, малоизвестному тогда конструктору. КБ, в котором работал А. Э. Нудельман, выглядело более скромно, чем КБ Б. Г. Шпитального. Небольшой дом в два этажа: на первом - мастерские, где и шли механосборочные работы, на втором - служебные помещения. Александр Эммануилович встретил меня немного настороженно, но приветливо. Он был среднего роста, подвижен и даже, как показалось, излишне стремителен. Потом я понял, что его настроение, желание все мне показать, пояснить отражало тот энтузиазм, с которым работали в этот период сотрудники КБ.
Первое, на что я обратил внимание, были стволы пушек, которые, пока заводы стрелкового вооружения производить их не могли, доставили сюда с одного из артиллерийских заводов. Новая авиационная пушка, уже воплощенная в металле, сильно отличалась от пушки Шпитального. Более простая и технологичная конструкция тридцатисемимиллиметровки была создана в конструкторском бюро в небывало короткий срок. За неделю до войны завершили ее технический проект, а спустя полтора месяца, когда я приехал в КБ, был готов опытный образец. Конечно, меня интересовало, почему сделали пушку, подобную той, которая уже проходила испытания у такого маститого конструктора, как Б. Г. Шпитальный.
Ответили так:
- Наша пушка будет лучше. Мы знаем недостатки конструкции, разработанной под руководством Бориса Гавриловича, и решили их избежать.
Уверенность А. Э. Нудельмана и его товарищей основывалась не на песке. Этот коллектив до последнего времени возглавлял упоминавшийся уже Я. Г. Таубин. Под руководством Я. Г. Таубина и инженера М. Н. Бабурина, при участии А. Э. Нудельмана, А. С. Суранова, П. П. Грибкова и других работников в конструкторском бюро была создана, а затем принята на вооружение и запущена в производство 23-мм авиационная пушка - МП-6, которая предназначалась в основном для уничтожения наземных целей.
Пушка МП-6 вполне могла соперничать с авиационной пушкой такого же калибра конструкторов А. А. Волкова и С. Я. Ярцева. Но у Волкова и Ярцева, несмотря на некоторую громоздкость конструкции, пушка получилась более надежной. Незадолго до войны пушку МП-6 заменили на ВЯ. Многие конструкторы за создание МП-6 были награждены, в том числе Я. Г. Таубин и М. Н. Бабурин, орденом Ленина. Однако после того, как МП-6 сняли с вооружения, оба руководителя от конструкторской работы были отстранены и арестованы. Впоследствии посмертно полностью реабилитированы за отсутствием состава преступления.
"В этих условиях, перед самой войной, для того, чтобы приступить к разработке нового, более сложного образца оружия, - вспоминает А. Э. Нудельман, - нужно было, безусловно, проявить характер, и мы, молодые инженеры нашего КБ, этот характер проявили, взявшись за создание пушки НС-37, понимая, что только новой работой, успешным творчеством можно доказать способность создавать современное оружие. В решение этой задачи было вложено все наше умение, большое желание создать более совершенную пушку, все силы были отданы этому делу. Это желание стало актуальной необходимостью в связи с началом Великой Отечественной войны. Нами руководило сознание необходимости, понимание особого значения усиления огня советского истребителя и, конечно, стремление внести свою долю в дело обеспечения победы".
Могу подтвердить то вдохновение, с которым работал конструкторский коллектив, создававший авиационную пушку крупного калибра. Это было в полном смысле слова творческое горение всех и каждого, кто имел отношение к созданию нового образца авиационного вооружения.
Конечно, как я понял из общения с А. Э. Нудельманом, годы, ушедшие на создание авиационного 23-мм автомата, пушки МП-6, разработанной с учетом перспективной технологии, не прошли напрасно. Работа над этой пушкой коллектива КБ обогатила конструкторов значительным опытом и дала много материала для создания новой, более мощной пушки - НС-37.
Во время посещения КБ А. Э. Нудельмана я познакомился с молодым рабочим Борисом Федоровичем Исаковым. Это был талантливый механик, наделенный природным умом, врожденной интеллигентностью, трудолюбием, пылкостью души. Будучи слесарем в КБ, он не уступал подчас инженерам в решении сложных технических задач. Проявляя исключительную добросовестность и настойчивость, он успевал справиться не только с порученным ему делом, но интересовался и делами других, принимал во всем, что происходило в КБ, непосредственное участие, не жалея ни на что ни сил, ни времени. Его товарищи говорили мне, как часто можно быть свидетелем того, что Исаков, видя у кого-либо затруднения, тут же приходил на помощь, и это получалось у него совершенно естественно. А. Э. Нудельман говорил о нем:
"Ведя отладку пушек, Борис Федорович вникал во все творчески, предлагал различные улучшения, совершенствовал узлы и механизмы, всего себя отдавал делу, которым жило КБ. Его талант самородка, изобретателя, большого мастера своей профессии вызывал у всех, кто знал его, искреннее уважение. Как активный участник создания пушки НС-37, он одним из первых рабочих в стране стал лауреатом Государственной премии".
Б. Ф. Исаков трагически погиб при испытании авиационной пушки еще большего калибра в сентябре 1943 года. Бесконечно жаль было такого специалиста, к которому так неблагосклонно отнеслась судьба. Он ушел из жизни совсем молодым.
Во время осмотра конструкторского бюро я увидел и нечто совсем не относящееся к авиационному оружию, но чем тоже жил в то время этот коллектив. В мастерских изготовляли противотанковые ружья 12,7-мм калибра, а также стволы автоматов ППШ, детали для минометов. Это делалось в помощь защитникам Москвы. Создавали в КБ и новый вид стрелкового оружия.
Вспоминая встречу с коллективом конструкторского бюро, в котором работал А. Э. Нудельман, хочу подчеркнуть, что, видимо, только в условиях жестокой войны можно было так быстро и четко создавать новую крупнокалиберную авиационную пушку. Чертежи готовили настолько тщательно, что они сразу шли в производство. Детали выходили тотчас, как были готовы чертежи. Конструкторы и рабочие трудились круглые сутки. Все делали без брака. Отработку автоматики проводили в тире КБ, а наземные испытания на подмосковном полигоне. Первую пушку собрали и отладили так, что ее еще до государственных испытаний установили на новый истребитель ЛаГГ-3.
Произошло это в октябре 1941 года. Именно в это время эвакуировали на Урал подмосковный полигон. Самолет пришлось перегонять туда. Сошлюсь еще раз на воспоминания А. Э. Нудельмана: "Своевременную доставку самолета на полигон не сумели произвести тогда из-за погодных условий, так как вылетевший на полигон самолет ЛаГГ-3 с пушкой вынужден был совершить посадку в Чебоксарах. Там его застало раннее наступление зимы, обильно выпал снег, и необходимо было срочно переставлять самолет на лыжи. В то время истребители для возможности посадки и взлета со снежного аэродрома переводились зимой с колес на лыжи. После перевода самолета с колес на лыжи в начале февраля 1942 года и удачного перелета он оказался на аэродроме полигона. Испытания проходили организованно, энергично, с утра до вечера, для того, чтобы компенсировать потерю времени, затраченного на перегон самолета".
Государственные испытания пушки НС-37, проходившие в марте 1942 года, завершились исключительно успешно. Лишь однажды произошла поломка одной детали, которую тут же на полигоне заменили. И вот ЛаГГ-3 поднимается над заснеженным аэродромом в воздух в свой последний испытательный полет. Высота несколько тысяч метров. Отстрел пушки идет по мишени. В синем безоблачном небе видны белые хлопья выстрелов. Пушка бьет надежно даже в условиях очень низкой температуры.
В наркомате внимательно следили за испытаниями второй тридцатисемимиллиметровки, хотя образец Шпитального уже выпускался. Это объяснялось тем, что Ш-37 оказалась сложной и трудоемкой в производстве, а в сравнении с пушкой НС-37 - еще и более тяжелой и громоздкой. Пушка А. Э. Нудельмана и А. С. Суранова отставала по времени от пушки Б. Г. Шпитального, так как создавалась позднее. Зная, что наши авиационные, пушки превосходят немецкие, мы не спешили с решением, какую из двух пушек предпочесть, ожидая окончания испытаний обеих. Пушка, создаваемая А. Э. Нудельманом и его товарищами, лучше вписывалась в самолет, была проще и легче, имела звеньевое питание, обладала и рядом других преимуществ. Были все основания довести испытания этой пушки до конца и по результатам выбрать ту, что более подходила и для установки на самолеты, и для серийного производства.
Однако еще в первых числах августа 1941 года меня и ряд других работников наркомата около трех часов ночи вызвал Д. Ф. Устинов и объявил, что только вернулся от Сталина, который дал указание срочно изготовить 40 пушек 37-мм калибра конструкции Шпитального. Сталин подчеркнул, что вооружение 37-мм пушками наших самолетов позволит более эффективно бороться с авиацией и танками врага.
- Что же вы ответили? - спросил я наркома.
- Я доложил, что для изготовления сорока пушек еще без готовой оснастки потребуется не менее полутора месяцев.
Услышав это, мы невольно переглянулись - срок был мало реален. Нарком понял нас:
- Вам просто переглядываться, а каково было мне? Сталин сказал, что и этот срок слишком большой.
- А вы объяснили, что нужно подождать результатов испытаний пушек Нудельмана?
Дмитрий Федорович кивнул головой:
- Знаете как это воспринял Сталин? Он показал на портрет Суворова и заметил: "Вы знаете, товарищ Устинов, как ценил время Суворов. Он говорил: деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего. Правильно он говорил? Думаю, правильно. В условиях войны выигрыш времени имеет часто решающее значение. К созданию оружия это имеет самое непосредственное отношение. Надо подумать, как сократить время изготовления опытной партии новых авиационных пушек".
Без тени улыбки нарком посмотрел на нас:
- Вот вы переглядываетесь, а что я мог на это ответить? Нет, мол, давайте увеличим срок испытаний, подождем еще два, а то и три месяца и тогда будем решать?
Понятно, что в сложившейся ситуации нарком по-другому и не мог себя вести. Он обязан был принять все меры, чтобы, если возможно, даже досрочно выполнить задание. В обстановке, в какой находилась в то время страна, нарком вооружения иначе поступить не мог и не имел права.
Дмитрий Федорович, обращаясь ко мне, сказал, что основным изготовителем 37-мм пушек Шпитального намечен Ижевск. Однако можно подключить и тульские заводы.
Я ответил, что тульские заводы трогать не надо. Двадцать или сорок пушек это, по сути, одно и то же. Только внимание отвлечем на два завода. Пока в Тулу дойдут металл и кузнечные заготовки, даже если вагоны прицепим к пассажирским поездам, время уйдет. В Ижевске же и металл свой, и оборудование свое. Только места нет.
- Но мне у себя в кабинете производство этих пушек тоже не организовать, заметил нарком. - Надо найти площади в Ижевске!
- Постараемся найти, - ответил я, - помочь надо только стволами. Их лучше прислать с артиллерийского завода, который делает противотанковые пушки. Ни в Ижевске, ни в Туле станков для изготовления стволов такого калибра нет.
- Стволы будут! - заверил нарком.
Все понимали важность задания. Хотя темп стрельбы новой пушки против 23-мм пушек ВЯ уменьшался примерно в 2,5 раза, однако масса снаряда возрастала почти в 3,6 раза. Одного попадания такого снаряда было достаточно, чтобы сбить любой самолет противника. Снаряд Ш-37 уверенно пробивал и верхнюю броневую защиту любого немецкого танка.
В Ижевск вылетела группа специалистов во главе с П. К. Морозенко, заместителем Б. Г. Шпитального. С ними были и наиболее опытные рабочие из конструкторского бюро, которые изготовили первые образцы пушек. В Ижевск отправились нарком и я. Когда мы прибыли на завод, там уже к месту сборки поступали заготовки для различных деталей пушки. Специалисты и рабочие, создававшие новый вид авиационного вооружения, находились на казарменном положении. Всем участвовавшим в изготовлении Ш-37 выдавали усиленное питание. Наиболее крупные детали поставлял станкостроительный цех, который временно сократил изготовление станков. Остальное разместили в цехах режущего инструмента, калибров и приспособлений. Производство винтовок и крупнокалиберных пулеметов не тронули.
Познакомившись внимательно с тем, что делалось на заводе по выполнению задания Сталина, нарком, а с ним и секретарь обкома партии А. П. Чекинов вылетели на артиллерийский завод, где изготовляли стволы для тридцатисемимиллиметровки. Пробыли они там недолго. Возвратившись в Ижевск, заверили:
- Стволы будут вовремя.
Стали прикидывать, что еще может помешать выполнению задания? Что нужно сделать дополнительно, чтобы пушки изготовили в кратчайший срок. К разработке технологии кроме заводских работников привлекли специалистов Московского технологического и Ленинградского военно-механического институтов. И, только убедившись, что работа на заводе организована надежно, мы вернулись в Москву.
Спустя дней двадцать мне позвонили из Ижевска и доложили, что первые пушки собраны, а одну из них уже отстреляли. Но не все в порядке, нужен мой приезд.
- А в чем дело?
Директор завода уклончиво ответил, что разбираются, но пока пушка ведет себя ненормально: то ли виноваты боеприпасы, то ли что-то неладно в самой пушке.
- Вы можете наконец сказать, что не ладно-то?
- При стрельбе по мишени снаряды ложатся плашмя, - отозвался директор, снаряд в полете кувыркается.
Немедленно доложил об этом наркому.
- Лети в Ижевск, - распорядился он, - посмотри, что там происходит, сразу доложи мне.
Прилетев на завод, я собрал руководящий состав:
- Разобрались ли досконально в причинах?
Ответили уверенно:
- Неправильно сделан дульный тормоз.
- Что неправильно?
- Дульный тормоз сделан не в виде насадки, а просто просверлили отверстия в конце ствола, причем просверлили так, что они пересекают нарезы. Снаряд из-за этого теряет устойчивость и кувыркается.
После осмотра ствола пушки ответ этот мне показался верным. То мы бракуем ствол из-за какой-либо царапины, а тут нарушены все нарезы. Невольно спросил:
- А что думает по этому поводу представитель Шпитального?
- Объясняет кувыркание снаряда некачественными боеприпасами. Правда, признает, что из опытных образцов по мишеням не стреляли, лишь проверяли автоматику.
Тогда я сказал.
- Раз все ясно, давайте сделаем другой дульный тормоз. Мне пояснили:
- Решением Сталина запрещено вносить изменения в конструкцию пушки без личного согласия Шпитального. А Борис Гаврилович убежден, что его пушка - в порядке, и менять он в ней ничего не будет.
Тогда я обратился к главному конструктору завода Лавренову:
- Много ли работы, чтобы сделать у пушки другой дульный тормоз?
- Немного. Надо лишь расточить в конце ствол, тогда снаряд не будет касаться нарезов, где проходят отверстия.
- Так в чем же дело? Расточите ствол.
- А самовольное изменение конструкции?
- А вы сделайте не сорок, а сорок одну пушку. Лишнюю пустим для экспериментов. Нарушения, таким образом, не будет.
Я позвонил Шпитальному и убедительно попросил его приехать в Ижевск. Борис Гаврилович ответил неопределенно: мол, подумает. Спустя два дня мы уже стреляли из пушки, в которую внесли необходимые изменения. Снаряды по мишени ложились правильно. Значит, все легко устранимо. Снова позвонил Шпитальному, объяснил, что его приезд крайне необходим. На этот раз конструктор ответил определенно: не видит в этом нужды. Пришлось вызвать Морозенко.
- Вы можете подписать чертеж пушки с измененным дульным тормозом?
- Без Бориса Гавриловича не могу.
- Но ведь и вам ясна причина кувыркания снарядов?
Морозенко покраснел и ничего больше не сказал.
Велик был авторитет Шпитального, но в данном случае не на пользу дела.
Опять взялся за телефонную трубку, но не успел вызвать Москву, как раздался встречный звонок от Василия Михайловича Рябикова, который в это время оставался за наркома.
- Только что меня и Шпитального вызывали в Государственный Комитет Обороны, спросили, почему задерживается сдача новых авиационных пушек. Шпитальный заявил, что дело не в пушке, а в замнаркоме Новикове, который ствол делает, видимо, не из стали, а из репы. В чем действительно загвоздка?
Я объяснил Василию Михайловичу истинную причину задержки со сдачей пушек. Тогда он сказал:
- Позвоните сами в Государственный Комитет Обороны и все объясните.
Позвонил. Объяснил, какие события тут происходят. Выполнение задания зависит уже не от завода, а от конструктора, который должен приехать и подписать необходимые изменения в чертежах; без этого нельзя завершить работу, а военной приемке принять пушки и отгрузить их на авиационный завод. Просьбы приехать в Ижевск автор пушки игнорирует.
Ответили: примем меры, Шпитальный немедленно прибудет на завод.
Не прошло и суток, как с пересадочной железнодорожной станции Агрыз, что в сорока километрах от Ижевска, позвонил Борис Гаврилович и сразу стал благодарить меня за заботу о его пушке и даже предложил стать его соавтором. Не очень любезно я ответил, что сейчас не время расточать комплименты: мы ждем его на заводе. Оказалось, на станции Агрыз конструктора встретил Морозенко и объяснил, что дульный тормоз спроектирован неправильно. Шпитальный появился на заводе настроенный довольно благодушно, разговор начал на отвлеченные темы.
- Борис Гаврилович, нам надо сдавать пушку, - прервал я его. - Подпишите подготовленный нами документ о внесении исправлений в чертежи.
Он тут же все подписал, согласившись, что в конструкции пушки допущена ошибка.
Спустя несколько дней начали отгружать пушки на авиационный завод. Задание по изготовлению 40 пушек выполнили за один месяц и 12 дней.
Несмотря на особенности характера Б. Г. Шпитального, технологическую сложность и некоторые другие недостатки пушки, в частности довольно громоздкий короб со снарядами, который затруднял установку пушки на самолеты, сама по себе она была грозным для врага оружием. Не будь на подходе пушки А. Э. Нудельмана и А. С. Суранова, мы, пожалуй, так и провоевали бы с Ш-37 и сегодня говорили бы только о ней. Войсковые испытания пушки Шпитального свидетельствовали, что с дистанции 300-400 метров можно уверенно поражать вражеские самолеты. Причем для поражения самолета противника достаточно одного попадания. Боекомплект пушки составлял двадцать снарядов. Хотя и немного, но при экономном расходовании боеприпасов, можно произвести несколько коротких очередей. Все другие имевшиеся в то время авиационные пушки поражали цели менее эффективно. Производство Ш-37 в тот период оправдало себя.
Мы получили указание первую серию пушек Шпитального выпустить в августе 1941 года. В наркомат поступила докладная записка Шпитального Сталину с его резолюцией: "т. Устинову. Нужно срочно организовать производство пушек на заводе 74. Об исполнении доложить". В Ижевске для этого практически все было уже готово. В только что построенном корпусе установили станки и оборудование. Для изготовления ствольной коробки создали отдельный участок. Между станками действовали специальные небольшие краны, которые снимали и ставили тяжелые детали. Один только короб, в котором размещали подвижные части автоматики, весил 70 килограммов.
Рабочих для изготовления деталей подобрали высокой квалификации. Они к тому же прошли и специальную подготовку. Так что хотя пушку и осваивали с трудом, но благодаря самоотверженности и мастерству тех, кто занимался ею, первые серийные Ш-37 появились к концу года. Были неполадки и сложности, связанные с уточнением чертежей и другими вопросами, но это уже естественный процесс, характерный при постановке в производство любого нового оружия. Завод полностью удовлетворил авиаторов в новых пушках, хотя выпустил их всего 196 штук. Но тут, видимо, действовали уже другие факторы. Авиаконструкторы внимательно следили за испытаниями пушки А. Э. Нудельмана и примеряли ее для своих самолетов. Пушка Б. Г. Шпитального уступала нудельмановской. В наркомате тоже понимали это. Однако потребовалось время и усилия, прежде чем на конвейер по праву пошли более совершенные пушки.
Как только закончили полигонные испытания НС-37, ее рекомендовали для принятия на вооружение. Я переговорил с наркомом, заявив, что ижевцы могут одновременно с пушкой Шпитального изготовлять и новые пушки. Устинов охладил мой пыл:
- Военные требуют, несмотря на высокие качества, переделать пушку Нудельмана и Суранова.
- Почему?
- Она сделана под снаряд с буртом, а заводы выпускают гильзы без бурта для пушки Шпитального.
- Но, убрав бурт с гильзы, конструкторы станут перед проблемой переделки уже доведенного, испытанного и оправдавшего надежды оружия.
- Придется переделывать. Ты знаешь, что боеприпасы - острый вопрос. Передай Нудельману: если справятся с буртом, сделаем все, чтобы поддержать новую пушку.
Переделка пушки под снаряд с гильзой без бурта в короткое время - задача почти невыполнимая. Изменения вносились в самую сердцевину оружия автоматику, которая по-прежнему должна была работать надежно. Дело настолько сложное, что кое-кто считал, что пушка повторных испытаний не выдержит. Тем более у отдельных товарищей существовало убеждение: пушка Шпитального оправдывает себя. А если и есть к ней претензии, то их можно устранить в процессе производства.
Однако мы плохо знали конструкторов НС-37. Они с новым энтузиазмом принялись за дело. "Мы не унывали, - вспоминает А. Э. Нудельман, - наша молодость, свойственное ей упорство, стремление решить задачу во что бы то ни стало, понимание того, что пушка НС-37 по своим качествам должна быть на самолете, должна быть на фронте, должна участвовать в боях, что недостатки пушки Ш-37 не исправимы, - все это привело к преодолению возникших проблем".
Молодому многообещающему конструкторскому коллективу оказал всемерную поддержку Центральный Комитет нашей партии. Конструкцию переработали под патрон, шедший в серии, всего за три месяца. Новую пушку установили снова на ЛаГГ-3. На военном полигоне, куда самолет вернулся из эвакуации, с конца июля до середины августа 1942 года, как раз тогда, когда разворачивалась Сталинградская битва, состоялись повторные испытания этой пушки. Испытания подтвердили: пушку можно и нужно принять на вооружение.
Однако для этого необходимо и новое постановление правительства. И тогда А. Э. Нудельман при поддержке наркомата обратился с письмом к И. В. Сталину. В записке в Политбюро ЦК ВКП(б) он подчеркивал преимущества новой 37-мм авиационной пушки перед уже принятой на вооружение и освоенной в производстве. Главный вывод - пушка поможет завоевать господство в воздухе.
Получив письмо, Сталин позвонил Б. Л. Ванникову (он в то время уже был наркомом боеприпасов, но хорошо знал по довоенному времени КБ, которым тогда руководил Я. Г. Таубин).
- Знаете ли вы что-нибудь о пушке Нудельмана и каково ваше мнение о ней? спросил Верховный Главнокомандующий.
"В ответ я сообщил все, что мне было известно, - писал впоследствии Б. Л. Ванников, - добавив, что, хотя пушку Таубина в 1941 году забраковали, тем не менее Нудельман при поддержке Наркомата вооружения добился на ней очень хороших результатов. Спрошенный далее Сталиным о том, превосходит ли она пушку Шпитального, я ответил, что не берусь судить об этом, так как уже год не занимаюсь вопросами вооружения и мне не известны подробные результаты последних работ конструкторов в этой области".
Спустя два часа Сталин позвонил вновь. Он сказал, что будут проведены сравнительные стрельбы пушек Нудельмана и Шпитального с участием представителей наркоматов обороны, вооружения и авиационной промышленности и попросил Б. Л. Ванникова руководить этими испытаниями.
Такая миссия была для Бориса Львовича нежелательной по ряду причин. Ведь речь шла о пушке Таубина, которую в свое время он одобрял, следовательно, его мнение могло быть сочтено необъективным. Кроме того, новые обязанности в промышленности боеприпасов требовали от наркома напряженного внимания в тот тяжелый период, когда фронты нуждались во всевозрастающем количестве ее продукции, а эвакуированные на восток заводы еще не полностью обосновались на новых местах.
Б. Л. Ванников откровенно сказал обо всем Сталину и попросил не назначать его руководителем испытаний. Сталин ответил, что после первого разговора с ним еще раз советовался с членами ГКО и решено все же остановиться на его кандидатуре.
- В объективности вашей, - сказал Верховный, - мы уверены.
Сравнительные стрельбы состоялись через несколько дней на одном из полигонов ВВС под наблюдением комиссии, состав которой определил Сталин. Испытания проходили в обстановке, исключавшей какую-либо предвзятость. Пушка конструкторского бюро А. Э. Нудельмана обладала рядом преимуществ по большинству пунктов технических условий и была признана лучшей. Это заключение представили И. В. Сталину.